Текст книги "Трон Знания. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Такаббир Рауф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

Часть 32

Автомобиль плавно покачивался на еле заметных бугорках. Лучи лимонного солнца пронзали стекла и скользили по пустому заднему сиденью. Эш и Лайс повезли детишек в клинику маркиза Ларе. Моранда как выскочил в Зурбуне из салона, так больше в него не забрался. Всю дорогу не бежал – летел перед машиной. Малика неотрывно смотрела на приближающийся замок – серую прогалину на васильковом небосклоне.

– Соскучилась? – спросил Адэр.

– Соскучилась.

– Странно, я тоже.

Это были первые фразы, которыми они обменялись, с тех пор, как покинули город общины тезов.

Миновав аллею с подстриженными под линейку кустами, автомобиль затормозил перед широкими рядами ступеней. Возле двери, рядом с караулом стояли Гюст и Мун.

Адэр открыл дверцу:

– Завтра ночью. – И покинул салон.

Пока поднимался по лестнице, несколько раз оглянулся. Малика продолжала сидеть. Смотрела в пустоту, и внутри было так же пусто – ни чувств, ни желаний, ни сил.

Машина легонько качнулась.

– Куда едем? – прозвучал приятный голос.

Малика повернула голову. За рулем сидел водитель Адэра.

– Меня зовут Файк, – представился он, широко улыбнувшись.

Малика устремила взор вперед.

– Так куда едем? – повторил Файк.

– Куда-нибудь.

– Понятно, – сказал водитель и ни жестом, ни взглядом, ни словом более не побеспокоил Малику.

Она выбралась из салона, вошла в замок. В холле стоял туман. Перед глазами расплывались очертания мебели и дверей. Размытые силуэты стражей мелькали то слева, то справа. Малика добрела до лестницы, схватилась за перила и с трудом разглядела ступени. На руку легла теплая ладонь.

– Пошли ко мне, – прозвучал мягкий голос Муна.

Держась за старика, Малика поплелась в хозяйственную пристройку.

– Он убивает тебя, – прошептал Мун.

– Я сама себя убиваю.

Комнатка Муна всколыхнула ненужные воспоминания. Вот на этой кровати с панцирной сеткой она прыгала до упаду – пыталась лизнуть потолок. А в этом сундуке любила прятаться. Как-то замочек защелкнулся, и она просидела три дня, пока Мун не вернулся из Ларжетая. А эту салфетку, что сейчас лежит на столе, вышивала повариха. Нет уже поварихи – обварилась кипятком. Мун долго страдал. Может, любил? А эту бабочку из бисера сделала подружка – дочка горничной. И подружки нет – умерла от воспаления легких. На листочке над кроватью на всех парусах летит кораблик – единственное, что Малика сделала по велению сердца своими руками. Она рисовала и свято верила, что мама с папой на этом кораблике, посреди бескрайнего моря и неба, рядом с солнцем. Им светло и тепло. Им хорошо. Они вместе…

Малика села на стул, сложила руки на столе:

– Вилар хочет, чтобы я стала его женой.

Мун придвинул к ней плетенку с плюшками:

– Ты сказала, что у вас не будет детей?

– Сказала.

– А то, что будешь видеть серый мир?

– Сказала.

– А то, что он не сможет жить без тебя?

– Он меня не слышит.

– Ты сказала, что любишь Адэра?

Малика вскинула голову.

– Как я могу это сказать? Как я скажу ему, что эта любовь убьет меня, и он все свои последние дни будет проклинать Адэра? Как я могу позволить ему ненавидеть человека, которого люблю? Я люблю в нем всё! – говорила она, хлопая ладонями по столу. – Мятую рубашку и грязные сапоги. Как он держит руль, как поправляет воротник, как смотрит на огонь, как потирает подбородок. Я люблю, когда он злится. Когда протыкает меня взглядами. Я люблю и ненавижу!

Мун выглянул в коридор, закрыл дверь:

– Тише… Малика…

– Ненавижу, когда в его постели кто-то, – говорила она, колотя кулаками по крышке стола. – Ненавижу, когда он приходит довольный, как кот. Я хочу разорвать, растоптать, уничтожить! Хочу прижаться лбом к его лбу: посмотри на себя! Увидь себя насквозь, как вижу я! Почувствуй то, что чувствую я! Он станет жалеть меня, но мне не нужна его жалость!

Мун притянул ее голову к груди:

– Тише, милая, тише…

– Я люблю его и ненавижу. Разве так бывает?

Мун погладил ее по спине:

– Не знаю, Малика.

– Почему у других всё по-другому? Почему моруны находят свою половинку, рожают детей, отдают мужу себя без остатка? Почему они счастливы, а я нет?

– Если б все были счастливы, не было б моранд.

Малика оттолкнула старика:

– Мун! Не напоминай!

Он поцеловал ее в макушку:

– Прости, милая! Прости!

Малика закрыла лицо ладонями:

– Если бы он не замечал меня, если б я могла быть просто рядом… за дверью, в конце коридора, на другом этаже… Если бы я оставалась серым пятном, мне было б легче. Но он заметил. Я возбудила в нем азарт, Мун. Я стала дичью. Он вышел на охоту.

– Он… пристает к тебе?

– Да, Мун. И он в шаге от победы.

– Малика… моя девочка…

– Не называй меня так!

– Почему?

Она посмотрела в тусклые старческие глаза. Как сказать ему, что «моя девочка» уже принадлежит Адэру?

– Я повзрослела.

– Хорошо. Не буду. – Мун надсадно вздохнул. – Это тупик, Малика.

Она кивнула:

– Тупик… Сколько продержалась моя мама? Три года? Я не проживу так долго. У нее была я, и отец ждал ее тихо. А я борюсь с ним, борюсь за каждый час, за каждую минуту. Я так хочу жить! Мун! Я хочу жить!

– Давай уйдем, Малика. Прямо сейчас. Давай? Ты рядом с ним или он далеко – уже без разницы.

– Я знаю.

– Не позволяй над собой издеваться.

Малика подошла к узенькому окну, открыла створку. В легкие хлынул опьяняющий запах пламенной осени.

– Если завтра я не проснусь… Если так выйдет, что сегодня мой последний день на земле… гордилась бы я тем, что успела в этой жизни? Гордилась бы так, как гордилась моя мама? Улыбалась бы я, как улыбалась она в последнюю секунду… избитая, изнасилованная, истыканная ножами.

– Малика… – выдохнул старик. – Кто тебе сказал?

Малика повернулась к нему лицом:

– Нет, Мун. Мне нечем гордиться. Я не могу уйти.

Легла на кровать. Обняла себя за плечи и закрыла глаза.

Адэр целый день провел с Юстином и Криксом. На следующий день к ним присоединился Эш. Время от времени Адэр вызывал в кабинет Гюста и диктовал имена знатных мужей – секретарю предстояло в кратчайшие сроки собрать их в замке.

Небо за окном подернулось сиреневой пеленой, засверкали искусственным светом хрустальные капли люстр, и паутина непомерной усталости затянула взоры собеседников. Оставшись один, Адэр принялся просматривать документы, скопившиеся за прошедшие дни.

– К вам смотритель замка, – сказал от порога Гюст и, пропустив в кабинет Муна, удалился.

Адэр перекладывал бумаги, а старик стоял перед столом и, глядя в пол, комкал в руках полу рубахи. Смотритель впервые пришел к нему. Причина? Малика пожаловалась? Интересно, как он будет за нее просить?

– Слушаю, – бросил Адэр.

– Я поделился с вами самым сокровенным. Я думал, вы умеете держать слово.

– Ты о чем?

– Вы рассказали Малике, как умерла ее мать.

– Я не рассказывал.

– Я думал, что обещание правителя тверже алмаза.

Адэр щелкнул пальцами:

– Смотри на меня.

Мун поднял выцветшие глаза.

– Я ничего не говорил, – произнес Адэр.

– Откуда она узнала?

– Понятия не имею. Мы проезжали Зурбун. Остановились на ночлег, но передумали и уехали. Она все время была рядом и… – Адэр потер подбородок.

– Простите, – промолвил Мун, поклонился и попятился к двери.

– Мы были на какой-то площади. Ей стало плохо.

– А на площади был трактир?

Адэр покачал головой:

– Нет, трактира не видел. Был какой-то заброшенный дом.

– Длинные окошки.

– Верно.

– Ручка, как восьмерка.

– Крендель, – подтвердил Адэр.

– На крыше конек.

– Какая-то птица. В темноте было плохо видно.

– Сова. – Мун стиснул рубаху на груди. – Извините меня. Пожалуйста. Я ошибся. Простите. Я могу уйти?

Адэр кивнул и вновь взялся за документы, однако думы о визите смотрителя замка сбивали с мысли. Устав бороться с собственным вниманием, Адэр покинул кабинет, неторопливо поднялся по лестнице. Взглянул на двери ее покоев в конце коридора. Сердце напомнило о трепетных чувствах, некогда испытанных перед первым интимным свиданием. Когда он в последний раз был с девственницей? Дай Бог памяти… До Галисии их столько прошло через его руки, а потом вдруг череда невинности иссякла, словно Тезар плодил только порочные создания. И когда же это было? Пару лет назад. Стефан появился на балу со смазливой девчушкой. Глупец! Мечтал одурманить ее величием замка Грез и воспользоваться чувством восторженной потерянности. Но это был замок Адэра, где каждый закуток, каждая тайная комнатка известны ему лучше, чем начальнику стражи. Адэр отлучился с ней всего-то на полчаса. Это произошло здесь же, рядом с бальной залой. Оглушала музыка и смех гостей, в маленькое неприметное отверстие под потолком проникал тонкий лучик света ближайшей люстры. А внизу, над толстым ковром, царил мрак, в котором неумело двигались девичьи бедра, слышались сдерживаемые стоны и прерывистое дыхание.

После бала Галисия пропала на долгие две недели. Кто ей сказал? Девчонка похвасталась или Стефан пожаловался? Как же давно это было…

Адэр долго стоял под прохладной водой, желая утихомирить плоть. Хотелось приблизить час победы над заносчивой плебейкой, насладиться смущенным видом и полным повиновением. Нет! Она должна прийти сама! Сама снять с себя одежду, взобраться на кровать и беспрекословно выполнить все его прихоти. Избежать какого бы то ни было сопротивления с ее стороны – вот за чем придется следить всю ночь.

Адэр обмотал вокруг пояса полотенце, зажег ночник, спихнул с постели Парня, улегся на холодное атласное покрывало. Сердце на удивление чутко откликалось на каждую минуту ожидания безумной ночи. Нетерпеливость сменилась понятной взволнованностью от дум о девичьей невинности. Затем появилось желание затянуть это предвкушение на нескончаемо долгие дни. Безумно нравилось неизведанное ощущение – будто стоишь перед великой тайной и не хочешь срывать покров, четко понимая, что как только тайна откроется, исчезнет блаженное состояние души и тела.

Дверь тихо отворилась, впустила сноп света и сдавила его до тончайшей нити. Адэр повернул голову. Возле порога стояла Эйра. Эйра, а не Малика! Глаза горели палящим огнем, губы подрагивали, выдавая смущение. Белое длинное платье с чередой сверкающих пуговиц на груди подчеркивало смуглость кожи. Высоко подобранные волосы делали черты лица соблазнительно юными.

– Подойди, – проговорил Адэр и приподнялся на подушках.

Эйра остановилась в двух шагах от кровати. Адэр не сдержал себя и приблизился к ней. Она отвела взор.

– Ты пришла по своей воле?

– Да.

– Ты будешь покорна?

– Да.

– И не уйдешь, пока не отпущу?

– Да.

– Распусти волосы. Дай на себя посмотреть.

Эйра стянула с головы атласную белую ленту. Черная река заструилась по хрупким плечам и гибкой спине.

Адэр протянул руку. Эйра отшатнулась.

– Не бойся.

– Я не боюсь.

– Я буду нежным.

– Знаю.

Адэр легонько прикоснулся пальцами к ее горячим губам:

– Выключить свет?

– Мы можем начать, как хочу я?

Адэр прижал ее к себе, вдохнул аромат горных лугов и прохладу стремительных рек:

– Моя девочка…

Эйра выскользнула из рук:

– Я разденусь сама. Но пока я не сниму платье, вы не тронете меня. Пообещайте.

– Это игра?

– Называйте, как хотите. Обещайте, – повторила Эйра.

– Хорошо. Обещаю.

– Я обманула вас, Адэр. Мои глаза изменят цвет, когда я встану с вашей постели, – сказала она и расстегнула верхнюю пуговицу. – Они станут серыми как мертвое зимнее море.

Глядя на пухлые губы, Адэр качнулся с пятки на носок:

– Цвет глаз не имеет для меня значения.

– Порочная постель для моруны – страшный грех.

– Я отпущу тебе грехи.

Взор перекочевал на тонкие изящные пальцы. Касание – и перламутровая, как жемчуг, пуговица выскользнула из очередной петельки. Тонкая белая ткань разошлась на девичьей груди и открыла взору глубокую ложбинку.

– По цвету моих глаз о порочной связи узнают все.

Адэр сцепил за спиной руки:

– Эйра! Игра затянулась.

– Народ невзлюбит вас. Правитель не имеет права приближать к себе моруну-грешницу.

Не сводя взора с шелковой кожи, Адэр прошептал:

– Девочка моя… мне надоело играть.

– Моруны отрекутся от вас, как от потворщика греха. Вам придется забыть об их землях.

– Мне не нужен их полуостров.

– Перед вами встанет выбор: изгнать меня или стать самым презренным правителем за всю историю Грасс-дэ-мора. Но вы уже не сможете без Эйры…

Адэр до боли в пальцах сжал за спиной кулаки. Сил сдерживать себя почти не осталось, и он мысленно умолял ее расстегнуть последнюю пуговицу и скинуть платье.

Она надрывно заговорила, будто каждое слово обжигало ее изнутри:

– После Эйры любая женщина станет, что полова – без запаха, без вкуса. Ваши дни превратятся в бесконечные промозглые сумерки. Кого бы вы ни затащили в постель, будете искать в ней Эйру. Неудовлетворенная плоть измучает вас, и вы сбежите в Тезар. Каждую ночь вы будете зарываться лицом в подушку, чтобы не видеть ту, кто лежит под вами. Вы будете выть, а не стонать. Вы поймете, что значит – разрываться на части. Ваши силы бороться с собой иссякнут. Вы оставите трон, смените величественный наряд на рубище, бросите Тезар и поползете к Эйре. Но никогда не найдете ее. Теперь вы знаете, что произойдет, если завладеете моруной. Но вы сможете смотреть на солнце и дышать.

– А ты?

– После этой ночи мир Эйры станет серым. А в сером мире моруны долго не живут.

– Ты разыгрываешь меня?

– Моя жизнь в ваших руках. В чем розыгрыш?

– Ты решила меня запугать, но я-то знаю, что никогда не стану ручным зверьком.

– А зверем в клетке?

– Брось! Я не верю ни единому слову. Если то, что ты рассказала о морунах – правда… ты бы не пришла.

– Я сделаю все, что вы захотите. Я поклялась.

– Ты приносишь себя в жертву? Ради чего, Эйра? Ради кого? Ради чужих детей, которых ты не знаешь и никогда не увидишь? Никто из них не скажет тебе даже спасибо, потому что детский мозг не способен оценить твой поступок. А если кто и оценит, то вряд ли назовет тебя святой. Так скажи, ради чего ты решила собой пожертвовать?

– Не ради, а во имя. В мире все должно свершаться во имя любви, а не ради низменных желаний. В этом смысл моей веры и смысл моей жизни.

– Во имя любви ты воткнула в человека нож.

– Да! Мной двигала любовь. – Эйра расстегнула последнюю пуговицу и скинула платье. Бронзовое тело замерцало в свете ночника. – Я ваша, мой правитель.

Под ее пристальным взглядом Адэр взял со стола папку с документами, уселся в глубокое кожаное кресло.

– Вы от меня отказываетесь?

Адэр открыл папку:

– Да, Эйра.

– Почему?

– Мне нужна женщина, после которой все остальные – полова. Мне нужна женщина, после которой не будет других. А жертва мне не нужна.

Адэр пролистывал документы, а глаза тайком ловили каждое ее движение, как она берет с пола платье, как поднимает руки, и белоснежная ткань скользит по смуглому телу, будто шелк по шелку, как застегивает на груди пуговицы, как поправляет воротник и рукава. И то, как она одевалась, возбуждало сильнее, чем ожидание бурной ночи.

Неторопливо, словно еще в чем-то сомневаясь, Эйра пошла к двери. Развернулась:

– Как я могу отблагодарить вас?

Адэр протянул руку:

– Поцелуя будет достаточно.

Она потерла напряженными ладонями бедра, обтянутые нежной тканью.

– Я не настаиваю, – сказал Адэр и уставился в бумаги.

Она приблизилась, взяла его руку, перевернула и поцеловала в центр ладони.

В дверь постучали.

– Мой правитель! К вам маркиз Бархат, – прозвучал голос Гюста.

– Сколько раз повторять… – начал Адэр, а на пороге уже возник Вилар.

– Занят? – спросил он, глянув на стол, заваленный бумагами.

– Как всегда.

– Очередная бессонная ночь?

– Тороплюсь наверстать многое. – Адэр закрыл блокнот. – Как съездил?

Вилар устало сел на стул, облокотился на колени:

– Никак. Барахтаюсь, как рыба в бочке. Дожди или ранние морозы остановят работы. Люди спят под открытым небом. Еле держат лопаты в руках. Уходят домой, и я удивляюсь, что их заставляет каждый раз возвращаться – страх перед искупительными поселениями или безысходность?

– Мы дали им возможность заработать.

– Конечно. Мы благодетели. – Вилар невесело усмехнулся. – А мне неловко смотреть им в глаза. Я ничего не могу. Ни построить времянки, чтобы они грелись в перерывах, ни накормить досыта, чтобы сон был крепким, ни увеличить заработок, чтобы дорога домой стала веселее. Я ничего не могу!

– Это все?

– На одном из участков я столкнулся мальчишкой. Отец где-то в искупительном поселении, мать умерла. Ребенок один тянет семью: брата и сестренку. Я побывал у него дома. Странное слово «дом». Совсем не вяжется с тем, что я увидел. Я превысил свои полномочия… – Вилар подошел к камину, протянул руки к огню. – Им разрешили жить в ратуше. Но это не выход, Адэр! Я столкнулся только с тремя мальцами из нескольких сотен, а может, и тысяч никому не нужных детей. Как смотреть им в глаза?

– Это все?

Вилар резко развернулся:

– Адэр! Время уходит. Дети успеют вырасти, так и не осознав, что правитель не только наказывает, но и заботится. Где нам взять патриотов и героев страны, если сейчас эти ребятишки чувствуют себя изгоями?

– Ты закончил?

Вилар прислонился спиной к каминной колонне:

– Последнее время ты сам на себя не похож. Что с тобой происходит?

– Не видишь? У меня куча работы. – Адэр принялся перекладывать бумаги с места на место. – Что скажешь о картинах из дворца?

Вилар пожал плечами:

– Не думаю, что они дорого стоят. Хотя, как знать? Им больше ста лет.

– Я не рассматривал картины, как товар. Я смотрел на них, как на историю страны.

– Ты в этом смысле… Очередная столь нелюбимая тобой легенда. Миф, который нарисовало воображение художника.

– Конкретнее.

– Я их особо не разглядывал. Это ты сидел напротив них с такими видом, словно не подозревал, что люди умеют держать в руках кисть.

– Ты считаешь историю на картинах вымыслом?

– А ты нет? Везде с королем вельможи и простолюдины.

– Сейчас со мной тоже вельможи и простолюдины.

– Хорошо. Там была картина… правитель со свитой прогуливается по полю.

– Что в ней не так?

– Вельможи мнут в пальцах колоски, словно считают, сколько в них зерен.

– Когда я был у климов, тоже считал зерна.

– Ладно. Возьмем картину, где правитель на сельском празднике.

– И что?

– Да то, что вместе с плебеями веселятся вельможи. А король беседует с бабкой.

– И что?

– Это не история, Адэр. В те времена, вероятнее всего, было принято выставлять правителей Грасс-дэ-мора и знатных особ, как одно целое с народом. – Вилар поворошил каминными щипцами угли, поставил щипцы на подставку. – Ты ведь не думаешь, что так было на самом деле?

– Приведи мне хоть один пример, когда правящая династия удерживала власть более четырехсот лет.

– Надо порыться в книгах. А как это связано с картинами?

Адэр открыл блокнот:

– Я перенес заседание Совета на послезавтра.

– Я зря торопился?

– Ступай, Вилар, у меня много работы, – сказал Адэр и придвинул к себе пачку документов.

Часть 33

Весь вечер и всю ночь замок шумел, словно сад на ветру. Слуги впопыхах готовили гостевые комнаты, стаскивали в обеденный зал столы и посуду. Кухарки, будто заведенные, взмахивали топориками для разделки мяса. Подсобные работники натирали до блеска полы и лестницы.

Пришло утро, и замок заклокотал водопадом, – съехались представители известных в стране фамилий, пусть в прошлом не самых знатных, но в настоящем однозначно богатых.

Советники заняли места вокруг стола и обменялись тревожными взглядами – вдоль стены восседали неожиданные гости. Не обращая внимания на государственных мужей, разодетая в пух и прах публика тихонько обсуждала приглашение правителя и напоминала просыпающийся улей – гудение уже было слышно, но пчелы из летка еще не появились.

По другую сторону от двери восседали совсем уж неожиданные гости – ветонская знать, – черноволосые, со стальными глазами, с правильными чертами лица, словно нарисованными рукой непревзойденного мастера. Строгие костюмы из дорогой ткани были всего лишь костюмами для важной встречи.

В сторонке ото всех сидели, отвернувшись друг от друга, Эш, Валиан и Йола.

Малика старалась не показывать вида, что озадачена не меньше других. Ранее, перед каждым собранием, она готовилась к любому повороту беседы. Сейчас же взирала на чистый лист. Адэр после той ночи ни разу не вызвал ее. А когда Малика пришла к нему сама, Гюст сказал, что правитель не видит необходимости во встрече с тайным советником. Решил отомстить за неудовлетворенное желание? И о чем пойдет разговор? О морунах? О Лайдаре?

Гюст объявил правителя. Гости и советники встали. Охранители распахнули двери, и в зал вошел Адэр в сопровождении неизменного спутника. Парень улегся возле порога, опустил морду на лапы.

– Надеюсь, вы плотно позавтракали, – произнес Адэр, подойдя к черному креслу. – Обедать вам придется не скоро.

В толпе гостей послышались смешки.

– Я рад, что вы настроены столь жизнерадостно, – сказала Адэр.

Занял свое место и жестом разрешил всем сесть. Застучали ножками придвигаемые к столу кресла, заскрипели под весом тел стулья.

– Первым делом предлагаю выслушать моих советников. Они ознакомят вас с тем, как обстоят дела в стране.

Сотни глаз настороженно впились в лица и спины государственных мужей. Мави Безбур тяжело поднялся.

– Нет, нет! – произнес Адэр. – Вам, как советнику по финансовым вопросам, будет предоставлено заключительное слово. Пойдем по кругу. Советник Бархат, коротко и по существу.

По залу полетел слегка охрипший от волнения или от простуды голос. Вилар рассказывал то, что накануне услышал от него Адэр, не смягчая красок.

Следующим выступил Ярис Ларе. Он говорил о нехватке лекарств, отсутствии в большинстве поселений больниц, о недостатке персонала, об опасности начала эпидемии.

Советник по вопросам образования рассказал о полуразрушенных школах, о мизерной зарплате учителей, о массовой безграмотности.

Государственные мужи друг за другом говорили о трудностях, с которыми они столкнулись, и о задачах, которые необходимо решить в кратчайшие сроки.

Адэр поглядывал на носителей знатных фамилий. Кое-кто из них уже сообразил, почему советники сыплют печальными истинами. Особо прозорливые тяжело вздыхали, видимо, прикидывая в уме, сколько денег они смогут пожертвовать на выполнение не нужных и безынтересных им государственных программ. Другие с показным вниманием и сочувствующей улыбкой покачивали головами в такт говорившим. Однако когда Мави Безбур произнес лаконичную заключительную речь, от улыбок именитых гостей не осталось и следа. Знать приготовилась стоять на защите своих интересов и дать твердый отпор вероятным притязаниям правителя на их кошельки.

– Уважаемые господа! – промолвил Адэр. – Никто не смог мне объяснить, почему древнейшее государство Грасс-дэ-мор изменило название. Может, вы мне подскажете, откуда взялось Порубежье?

– Страна не может носить имя того, кто предал, – прозвучал чей-то голос.

– Династия Грасс объединяла земли и сплачивала народы на протяжении четырех веков. А Зерван правил, заметьте, чуть более двадцати лет. – Адэр вытянул перед собой руки и словно взял чашки весов. Покачал вверх-вниз. – Где четыре века и где два десятка лет?

– Он бросил свой народ в тяжелое время и тем самым перечеркнул все, что сделала его династия.

– Кто так решил?

– Да вы любого спросите.

– Я спрашивал ориентов, климов, ветонов. Они до сих пор говорят о себе, как о народах Грасс-дэ-мора. Моруны, законные хозяйки земель, скрылись за Долиной Печали. Откололись Викуна и Тария. Тезар и Партикурам перечертили границы: один забрал север, второй горные кряжи на востоке. Плодородные земли превратились в пустошь. Народ обнищал, а вы сбежали за границу. И в этом виноват Зерван?

– Если б он остался верен короне и стране… – выкрикнул кто-то из почтенной публики и умолк.

– Я бы не сидел перед вами, – закончил фразу Адэр. – Вы это хотели сказать? Но я сижу перед вами и пытаюсь разобраться в прошлом вашей, а теперь и моей страны. Значит, все, что сделал Зерван, не имеет сейчас никакого значения, и его правление можно стереть из истории?

Разряженные гости галдели. Черноволосая угрюмая знать молчала.

– Прошу ответить! Вы считаете Зервана предателем? – повысив голос, произнес Адэр.

Под сводчатым потолком пронеслось:

– Да.

– История его правления должна быть забыта?

– Да.

– Я должен, как и вы, похоронить его имя и дела? – сказал Адэр и поймал на себе настороженный взор Малики. Чтобы не сбиться с мысли, посмотрел на лежащие перед ним документы. – Мне достаточно короткого «да» или «нет».

Вельможи, видимо, учуяли подвох и притихли. Адэр внутренне сжался. По спине пробежала струйка пота.

– Повторю вопрос: мне похоронить его имя и дела, как похоронили вы?

– Да, – наконец сказал кто-то из расфуфыренных особ.

– Да, – вторили ему не слишком уверенные голоса.

Адэр взял пачку документов и прошел в центр зала. Подождал, пока страж поставит ему стул. Советники передвинули кресла, чтобы видеть правителя. Гости выпрямили спины, расправили плечи.

Адэр сел лицом к разодетой публике и помахал в воздухе листами:

– Вы единогласно решили, чтобы я похоронил вот это. Хорошо. Я поздравляю вас. Вы вновь простолюдины.

От тягучей тишины заложило уши.

– Передо мной сидят сто пятьдесят четыре человека, чьим предкам Зерван пожаловал титул. Кстати, – Адэр посмотрел через плечо, – Орэс Лаел, вы сто пятьдесят пятый, а вы, Ярис Ларе – сто пятьдесят шестой.

Успел заметить, как с лиц советников отхлынула кровь, и вновь повернулся к гостям.

– «Я, правитель Грасс-дэ-мора Зерван Грасс, жалую…» – Адэр зачитывал начало Указов, произносил имена, исподлобья посматривая на посеревшую толпу, которая минуту назад являла собой мерило высокомерия.

Казалось, что даже солнечный свет, льющийся в огромные окна, стал мутным и промозглым.

Адэр перевернул последний лист:

– То, что сделал предатель, вы разрешили мне просто перечеркнуть.

– Мой правитель, – проговорил Орэс, поднявшись. – Можно подойти к вам?

– Это необязательно, советник Лаел. Я вас отсюда услышу.

– Я противник поспешных заявлений. А потому, прошу вас сделать скидку на неопытность приглашенных господ в принятии серьезных решений.

Адэр приподнял бровь:

– Разве они неопытны?

Кто-то крикнул:

– Мы говорили о разных вещах.

– Разве я виноват, что вы не поняли меня и не задали уточняющих вопросов? – Адэр поднялся. – Так решили вы, а не я.

– Мой правитель! – воскликнул Орэс.

– Что?

– Это несправедливо!

– Народы всегда будут спрашивать имена людей, которые не побоялись унизить свой век, нарядив в лохмотья человека, чья жизнь была славой его современников… – Адэр окинул вельмож тяжелым взглядом. – Сегодня этот список пополнили ваши имена. И не говорите мне более о справедливости там, где царит ненависть ко всяким великим и смелым делам. Справедливости не было, нет, и не будет!

– Мой правитель! – прозвучал голос Малики.

Адэр посмотрел через плечо:

– Что еще?

– Они поспешили с ответом. Прошу вас, простите их. Не ошибаются только мертвые. – Малика сложила перед грудью ладони. – Умоляю вас, дайте им еще один шанс.

– Начнем сначала? – обратился Адэр к разодетым гостям.

Те торопливо кивнули и уставились на него с усиленным вниманием.

– Я хочу забыть сто лет распада и разрухи. Предлагаю вернуть стране старое название и продолжить историю Грасс-дэ-мора. Да или нет? Минута на раздумья.

Гости шептались, Адэр обмахивался выложенными веером Указами о пожаловании титулов и старался своим видом не выдавать волнения.

Наконец прозвучало:

– Да!

– Советник Ассиз, дайте членам Совета и приглашенным господам на подпись столь знаменательный документ.

Пока люди выводили вензеля, Адэр вернулся в кресло и бросил Указы на стол.

– Первый вопрос решен, – произнес он и поставил на нескольких листах подпись. – С этой минуты начинают действовать законы, принятые династией Грасс, согласно которым я не могу лишить вас титулов без веской причины. А потому второй вопрос так же закрыт. Зато я могу лишить вас права собственности на ваши земли.

– Что?! – нестройным хором прозвучали голоса.

Малика повернулась к Адэру. Казалось, на ее лице не было ничего, кроме огромных глаз. Вилар обхватил ладонью лоб. Советники вжались в спинки кресел. Черноволосая знать помрачнела.

– Земля Грасс-дэ-мора целиком и полностью является собственностью государства. Это говорю не я, а «Закон о Земле». Его подписывали все правители династии Грасс. А только что подписал и я, правитель династии Карро.

– Моя земля была дарована Зерваном моему прадеду. У меня есть все бумаги, – послышался срывающийся голос.

Расфранченные гости вскочили: «И у меня есть документы». – «Это беззаконие!» – «Вам Тезара мало?» Ветоны упорно молчали.

Внешне Адэр был спокоен, а в груди бушевала нешуточная буря. Хотелось ринуться в толпу и оплеухами заставить закрыть рты. Но он сидел, подперев щеку кулаком, и наблюдал за обозленными выходцами из плебеев.

Выкрики пошли на убыль, и вскоре повисла тишина. Сотни высокомерных глаз буравили Адэра насквозь, а он отвечал им нарочито равнодушным взором.

– Нам лучше покинуть сие собрание, – произнес седовласый мужчина и направился к двери.

– Не забудьте погрузить замок на машину и освободить землю, – промолвил ему в спину Адэр.

Скрипнув каблуками по мрамору, вельможа резко развернулся:

– Мой прадед всю свою жизнь посвятил Грасс-дэ-мору. Он заслужил землю пóтом и мозолистыми руками.

– Чьим еще предкам земли были дарованы за заслуги перед престолом? – спросил Адэр.

Разряженные гости, все без исключения, взметнули руки.

– В таком случае, повторю еще раз: я лишаю вас права собственности на землю, – спокойно сказал Адэр и поднялся.

По зале понеслись гневные выкрики: «Это просто возмутительно!» – «Это кощунство!» – «Я буду отстаивать свои права в международном суде!» – «И я!»

– Я оставлю землю тем, кто в дарственной, подписанной Зерваном, покажет мне свое имя! – произнес Адэр.

У возмущенных людей отвисли челюсти.

– Да эти дарственные старше нас в три раза! – хрипло промолвил кто-то.

– Вот именно! – крикнул Адэр. Вышел из-за стола, встал напротив гостей и уже спокойно произнес: – Вот именно! Земля была дарована не вам. Ее заслужили ваши предки, а не вы. Скажите мне, за какие такие заслуги я должен оставлять вам собственность, по всем законам принадлежащую государству?

Он смотрел в глаза и видел открытую злобу.

– В Грасс-дэ-море существует Указ «О наследстве на землю». И я не виноват, что вы не знаете собственных законов. И если вы намерены обращаться в международный суд, то ознакомьтесь хотя бы с некоторыми выдержками из Указа.

Адэр дал знак советнику Юстину Ассизу. Тот поднялся. Подрагивающими руками взял со стола документ:

– Согласно «Закону о Земле» земля является собственностью государства. Правитель имеет право даровать земли, принадлежащие государству, отдельным особам за выдающиеся заслуги перед родиной.

– И мы о том же! – кто-то крикнул из толпы.