Текст книги "Трон Знания. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Такаббир Рауф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

Часть 25

Патрик Каналь был на десять лет младше Великого. Он почти ничего не помнил о восхождении Могана на престол. Да и что мог понять и сохранить в памяти шестилетний мальчишка? – только толкучку на улицах Градмира, ароматную булку, петушок на палочке, крепкие пальцы отца, больно сжимающие ладонь, и хриплый голос: «Пешки. Никчемные пешки!» Эта фраза преследовала Патрика всю жизнь. В хорошем ли расположении духа находился отец, являлся ли домой взбешенным, он неизменно обрушивался на жену с непонятными обвинениями. Патрик убегал в свою комнату и до утра из нее не высовывался. Но чем старше становился, тем сильнее разыгрывался интерес: в чем же провинилась мать?

«Если бы не ты, я бы жил, как человек, – шипел отец. – Откуда ты взялась на мою голову?» Всхлипывая и шмыгая носом, мама что-то бормотала в ответ. «Какая любовь? – вновь обрушивался на нее отец. – Я дал тебе всё: имя, титул. А что получил? Кукиш!» Он на секунду замолкал, чтобы перевести дух и выплюнуть: «Женился бы на ней, сидел бы уже в зале Совета».

Женился бы на ней… Позже Патрик понял отца.

Ему исполнилось пятнадцать, когда у Великого родилась дочь. Подросток не по-детски задумался о возможной партии с Элайной. Его вовсе не смущало, что она находилась на недосягаемой высоте, за мощными стенами дворца, в блокаде многочисленных нянек. Но, пораскинув мозгами, расстроился: пока он дождется брачного возраста Элайны, пройдет полжизни.

В шестнадцать лет Патрик более серьезно подошел к выбору второй половины. С помощью отца составил список высокородных девиц, чьи родители были из окружения Могана. Большинство имен вычеркнул – невесты либо слишком юны, либо кому-то обещаны. Но и с остальными он не мог познакомиться – семья Каналей не имела доступа в круг приближенных к Великому.

В восемнадцать лет появился страх – количество претенденток неумолимо таяло. И тут случайно подвернулась она. В замке друга, на осеннем балу, Патрик заметил печальную даму. Видимо, черное платье и землистый цвет лица отпугивали ухажеров. Фигурой женщина не блистала – плоская сзади и слишком округлая спереди. Однако сверкающие на руках и шее драгоценности окутывали незнакомку ароматом богатства и высокого положения. Патрику потребовалась пара минут, чтобы затуманить взгляд и мысленно увидеть себя в обществе могущественных вельмож.

Нюх не подвел. Дама оказалась дочерью секретаря одного из советников Великого и вдовой маркиза, состояние которого исчислялось милями, тоннами и столетиями. Вдова чутко откликнулась на внимание, немного погодя на ухаживания, а вскоре согласилась на более близкие отношения. Через полгода Патрик – в качестве супруга тридцатилетней маркизы – впервые ступил на паркет бальной залы дворца Великого.

Но этого было мало. Сидеть за спиной тестя новоявленный маркиз не хотел. И вот здесь пригодились мужская притягательность, льстивый язык и искрометный ум. Через полгода Патрик уже бежал по коридору дворца Могана, поблескивая на лацкане пиджака значком мелкого чиновника небольшого ведомства. Благоверная отошла на задний план. Но одно из редких и весьма непродолжительных посещений ее спальни одарило Патрика дочерью. В то время наследнику престола Тезара исполнилось четыре года.

Патрик внимательно наблюдал за Галисией, опасаясь, что ей передадутся «достоинства» матери. К несказанной радости изумительные голубые глаза не превратились в грязно-серые, белокурые локоны не обернулись жесткой паклей, а в угловатой фигурке стали угадываться притягивающие мужской взор женские формы.

За одну ночь изнурительных раздумий Патрик прозрел. Он понял, к чему стремился всю свою жизнь – занять место в десяти шагах от престола. А это возможно, когда на троне сидит зять. С той самой минуты разумом завладела одна единственная цель. А ужом изворачиваться Патрик уже научился.

Сначала все шло без сучка и задоринки. Галисию внесли в список приглашенных особ на королевский бал, который должен был состояться через полгода. Удалось выписать из Партикурама самых дорогих танцмейстера и словесника. Получилось тайно привезти из Лэтэи наставницу по искусству обольщения. В ее необходимости Патрик сомневался – недолго, – пока не увидел рядом с Адэром известную среди знатных мужей опытную лоретку.

Бал оправдал ожидания. Патрик неоднократно замечал, как наследник оценивающе смотрит на Галисию. Путь к успеху был открыт. Спустя полгода, на очередном королевском балу, Адэр пригласил Галисию на танец. Патрик ликовал. А еще через полгода дочь получила приглашение на молодежный бал-маскарад в замок Грёз. И вот тогда ликованию пришел конец.

Ей пятнадцать, ему девятнадцать. Обольщать наследника и одновременно не подпускать его к себе Галисия, видимо, не смогла. Изменился взгляд, фигура стала изумительно женственной. При разговоре с отцом дочь краснела и, когда Патрик отпускал ее, с видимой радостью спешила к себе в комнату. Участились поездки в замок Грёз, на груди и запястьях засверкали украшения, но неизвестно откуда взялись беспричинные слезы. И сколько бы Патрик не просил супругу поговорить с дочерью по душам, матрона презрительно надувала губы и уезжала в имение своего отца.

А Моган все молчал. Вельможи ехидно поглядывали на Патрика, на балах подталкивали к Адэру своих дочерей, и, когда он вел в танце новую партнершу, прятали улыбки.

Патрик с тревогой наблюдал за дочкой. Ему не нужны были незаконнорожденные отпрыски приемника престола, Галисия в роли любовницы будущего правителя его не устраивала. Но когда она две недели подряд просидела дома, Патрик влетел к ней в комнату, силой стянул с кровати, потребовал привести себя в порядок и отправиться к Адэру. «Он изменяет мне», – со слезами на глазах проговорила Галисия. Патрик грубо бросил: «Изменяет, потому что ты позволяешь», – и выставил ее за дверь.

Последний год перед отъездом Адэра в Порубежье был особенно тяжелым. Выталкивать дочь из дома стало сложнее. Двадцать лет – далеко не безотказный возраст. Приходилось прибегать и к уговорам, и к угрозам, и к обещаниям. «Ты ослепла? – кричал Патрик, потрясая перед носом Галисии кулаками. – Ты когда-нибудь видела такого красавца, как он? Скажи мне честно: любишь или нет?» «Люблю, – тихо отвечала она и отводила глаза. – Но не хочу всю жизнь делить его с кем-то». «Дура! – кричал Патрик. – Кого он одаривает, как тебя? Кто из его подружек увешан драгоценностями, как ты? Кому он подарил особняк?» Галисия закрывала руками пылающее лицо и шептала: «Он покупает меня, а ты продаешь».

Неожиданно в сердце просыпалась жалость. Патрик обнимал дочь за плечи, прижимал к груди и баюкал, как маленького ребенка. «Глупенькая… – нашептывал он и целовал ее в макушку. – Такая красавица должна восседать на троне. Вот увидишь, оттуда, с высоты трона тебе уже будет плевать, с кем он проводит ночи. Полмира будет у твоих ног. А там глядишь, Адэр остепенится». Но Галисия качала головой: «Он не любит меня, а его измены убьют мою любовь».

Патрик поглаживал дочь по спине. Каждое следующее прикосновение становилось более нетерпеливым и резким. И, в конце концов, Патрик подталкивал Галисию к двери: «Иди к нему. Иди! Ты должна стать королевой! В противном случае у меня не будет дочери!»

Адэр уехал. От него не было известий. Ни единого послания! Неужели Галисия оказалась права? Только она исчезла из поля его зрения, как блудный мальчишка нашел ей замену. Узнать бы – кого? Если он ублажает плоть в окружении распутниц, переживать не стоит. Но если его обихаживают знатные девицы, самое время забить в колокола.

Заслать шпионов в замок Адэра Патрик не мог. А собирать слухи – лишняя тяжесть для измученного сердца. И вдруг – как взрыв – аукцион в заколдованном городе. Зная характер Великого, Патрик не решился поехать сам. Поехать и напомнить о существовании фамилии Каналь. Пришлось обратиться за помощью к Стефану. Внучатый племянник никогда не пользовался доверием. В былые времена язвительно отзывался о стремлении Каналя усадить Галисию на престол. Подсовывал Адэру продажных девок, нередко уходил с ним в длительные загулы, заставляя кузину страдать.

Однако разговор со Стефаном несказанно порадовал. Племянник без обиняков поинтересовался, что он будет иметь в случае брака Галисии и Адэра. Патрик наобещал ему золотые горы и сунул в один карман пачку купюр, а в другой письмо от Галисии. А когда Стефан вернулся, Каналь понял, что оплошал. Мало того, что племянник привез с собой нерадостные новости о закрытии приисковых отделений «Ювелибанка», так еще протянул коротенькое безликое послание для Галисии: «Если обстоятельства не изменятся, увидимся на моем дне рождения». На какие обстоятельства намекает Адэр? И неужели он собрался пробыть в захолустье до весны?

Патрик всю ночь и весь день метался из угла в угол. Вечером замаячил выход…

Когда прислуга сообщила о прибытии маркиза Каналя, Трой Дадье недоуменно посмотрел поверх очков. Поразмыслив с минуту, кивнул и даже не удосужился подняться навстречу гостю.

– Я вновь без приглашения, – промолвил Патрик.

– Впрочем, как всегда, – заметил Трой.

Гость проглотил насмешливое замечание хозяина и, как ни в чем не бывало, быстрым шагом прошествовал к столу. Слуга еле успел развернуть к нему стул.

– Надеюсь, я не слишком помешал твоим планам на вечер? – произнес Патрик и, так и не дождавшись приглашения присесть, опустился на атласное сиденье.

Дадье выжидающе смотрел на нежданного гостя.

– Ты никогда не отличался гостеприимством, – промолвил Патрик.

– Зато ты всегда отличался наблюдательностью.

Трой отложил в сторону протокол заседания Совета, скрестил на груди руки и приготовился к очередной болтовне о Малике.

Каналь поерзал, набрал полные легкие воздуха и выпалил:

– Что ты имеешь против союза Галисии и Адэра?

– Прекрати ходить вокруг да около и говори, зачем пришел.

Патрик порылся во внутреннем кармане пиджака и протянул мятый листок:

– Адэр передал Галисии письмо. Что это значит?

Трой пробежал глазами по строчкам, посмотрел на Каналя поверх очков:

– Наследник, как всегда, предельно краток.

– Издеваешься?

Трой улыбнулся:

– Адэр приглашает Галисию на день рождения. Что тебя не устраивает?

Внезапно Каналь придал себе снисходительный вид, закинул ногу на ногу:

– Знаешь, что рассказал мне Стефан?

– На твоем месте я бы не стал слушать измышления алкоголика.

– Алкоголика? – Патрик хохотнул. – Люди наивны. Считают, что Стефан пьян, и теряют осторожность.

Трой снял очки, дыхнул на стекла.

– Потом будешь обдумывать, – сказал Каналь.

Дадье протер стекла.

– Адэр бегает за ней как собачонка, – выпалил Каналь.

Трой надел очки и придвинул к себе документы:

– Это Стефан сказал?

– Их спальни рядом. Стражи никого не пускают. Даже Вилар и тот не поднимается на их общий этаж. Тебя не настораживает?

– Стефан мог придумать.

– Чтобы еще сильнее расстроить меня? Трой! Я тебя умоляю!

– Говоришь, их спальни рядом?

Патрик кивнул.

– Откуда об этом узнал Стефан, если правительственный этаж закрыт для посещений? – спросил Дадье. – От слуг?

– Они немые.

Трой рассмеялся.

– Серьезно, – сказал Каналь. – А некоторые еще и глухие.

Трой облокотился на стол, закрыл ладонями лицо.

– Кстати, твои агенты… в смысле – охранители Адэра… еще те молчуны, – кипятился Каналь. – Стефану пришлось полночи в саду просидеть, чтобы всё выяснить. Между их спальнями пять окон.

Трой опустил руки:

– Эх Стефан, Стефан… Вместо того чтобы спасать «Ювелибанк», считал окна и хамил правителю Порубежья.

– Малика – моруна, – продолжил в запале Каналь. – Что ей стоит превратить Адэра в раба, лишить его престола, и тем самым отомстить Могану за прикарманивание земель, которые испокон веков принадлежали ее сестрам? За двадцать лет Моган ни разу не удосужился пригласить к себе хоть одну, выслушать ее, понять, раскусить, в конце концов.

Трой долго сидел, глядя на нежданного и незваного гостя.

– Неужели ты думаешь, что Адэр способен испоганить знатную кровь? – произнес он. – Нет, скажу иначе. Кто тебе дал право усомниться в отпрыске Великого Могана?

– Я правильно понял, что наше перемирие исчерпало отведенное ему время? – произнес Каналь, поднявшись со стула. Откланялся и закрыл за собой дверь.

Трой очнулся, когда старый слуга спросил разрешения зажечь верхний свет. За окном сгущались сумерки.

Адэру предоставили двухэтажный особняк. Вероятно, из него срочно выселили какого-то местного богача. На столе в огромной светлой столовой стояли расписные тарелки с не успевшим остыть завтраком, лежала раскрытая газета. Слуги суетились в спальне с изысканной обстановкой, меняя постель. Из-за двери смежной комнаты доносился шум воды – спешно набиралась ванна.

Адэр не успел даже умыться, как пришел доктор – степенный, седовласый. Примостился в уголке спальни на краешке стула в ожидании разрешения приблизиться к правителю.

– Где мой страж? – спросил Адэр, стягивая с себя стоявшую колом рубашку.

– В больнице, господин, – ответил доктор, рассматривая морские пейзажи на стенах. – У него вывих и, как ни смешно, простуда.

– Вам смешно?

Доктор устремил на него равнодушный взгляд:

– У защитника должно быть крепкое здоровье. Видимо, в Порубежье к стражам другие требования.

Господин без «мой» и, опять же, разделение страны на Порубежье и Грасс-дэ-мор царапнуло обнаженные нервы.

Адэр метнул взор на Драго, стоявшего возле двери. Жестом приказал слугам удалиться, расстегнул ширинку:

– Зато стражи, в отличие от защитников, знают, как надо прикреплять флаг к древку.

– Флагами занимается командир, а мое дело – лечить людей. Вы не возражаете, если я осмотрю вас?

– Возражаю, – ответил Адэр и, стянув штаны, вошел в ванную.

Погрузившись с головой в воду, прислушался к гулкому сердцебиению в ушах. Сколько ориенты могут не дышать? Час, два? Двенадцать! Немыслимо! А Малика считает до двадцати, чтобы взять себя в руки. А сколько времени сможет держать себя в руках он? Чувство собственного достоинства требовало мести. Но, с другой стороны, ветоны даже не догадывались, кто перед ними. Оправданна ли их жестокость по отношению к каким-то лесным разбойникам? Наверное. Но вместо разбойника может попасться обычный человек. Просто так сложилось, что путник заблудился в лесу. Вышел к Воротам Славы небритый, нечесаный, в лохмотьях. Его никто даже слушать не будет. И в яму.

Адэр вынырнул из воды. Что сильнее в нем клокочет – ярость правителя или человека? И за что наказать? За унижение правителя или человека? Будь на его месте другой, поблагодарил бы ветонов за то, что выпустили, дали возможность смыть с себя грязь. Обычный человек был бы счастлив, что так легко отделался. Но он правитель. Ему не за что благодарить, и он не испытывает счастья.

Адэр обмотал полотенце вокруг пояса, вернулся в спальню и улегся на широкую кровать поверх шелкового покрывала с сиреневыми разводами.

– Я могу вас осмотреть? – прозвучал из угла голос доктора.

– Не сейчас.

– Мне прийти позже?

– Как хотите.

Адэр заложил одну руку под голову. Второй – привычным движением – поискал рядом звереныша и до боли в суставах стиснул холодный шелк.

– Вам надо поесть и хорошо выспаться, – проговорил доктор.

Адэр кивнул и прижал пальцы к внутренним уголкам глаз.

– Мне очень жаль, что все так вышло, – продолжал доктор. – Но поверьте, это вынужденная мера. Если б не защитники, столица превратилась бы… Ее бы не стало. Вы видели, во что превратили Ворота Славы? А им почти шестьсот лет. Но Ворота – это ничто по сравнению с другими памятниками нашей истории. После того, как Зерван… ушел, столицу заполонили мародеры. Сюда хлынули все желающие нагреть руки на чужой беде. И с одной стороны, я признателен Великому. Он заставил ветонов собраться вместе. А с другой стороны, он бросил нас: ни армии, ни стражей, ни поддержки, ничего. И пусть вам всё кажется диким: и наши неправильные флаги, и наши ямы, и кинжалы у защитников… я знаю… оружие запрещено… Пусть вы возненавидите нас всей душой, нам не в чем себя упрекнуть.

Заскрипела обивка стула.

– Меня ждут больные. Я приду к вам позже.

– В доме через дорогу остановились мои люди.

– Меня предупредили, – сказал доктор. – Маркиз и моруна.

Адэр приподнял голову:

– У нее есть имя. Ее зовут Малика. Осмотрите ее.

– Зачем?

– Непонятен приказ?

Доктор ушел, оставив после себя легкий запах настоек и мазей.

Адэр устремил взор на Драго:

– Ты знал о яме?

– Двадцать лет назад ее не было, мой правитель.

Адэр перевернулся на живот, уткнулся лицом в подушку. Поездка к ветонам держалась в строгой тайне. Даже стражи, которых взял с собой Вилар, не знали, где окажутся через несколько дней. Возможно, это было его самой большой ошибкой. Следовало бы собрать всю информацию, а потом уж ехать. Но время подпирало. Время, время, время…

Адэр подошел к окну. На другой стороне широкой улицы возвышались два каменных одноэтажных дома, соединенных между собой застекленной галереей. На дымчатой черепичной крыше трепыхался флаг Порубежья, прикрепленный к древку свечой. Проезжая с Маликой и Виларом по окраине города, Адэр, невзирая на свое состояние после ямы и дыбы, успел заметить флаги на большинстве домов, и на всех чайка смотрела вниз.

– Драго! Почему флаги висят неправильно? – Не услышав ответа, Адэр посмотрел через плечо.

Страж вытянул руки по швам:

– Так их начали крепить после убийства племянника Зервана. Тогда к власти пришел князь Парат.

– И что это значит?

– Это значит… – Драго быстро провел ладонью по лбу. – Это значит – в стране временный правитель.

Адэр качнул головой – ветоны тоже верят в пророчество Странника – и вновь направил взгляд на дом. За каким окошком комната Малики, а за каким – Вилара? Как Адэр ни сопротивлялся, они решили поселиться через дорогу. Может, и правильно?

– Маркиз Бархат нашел вас без приключений? – поинтересовался Адэр, ожидая, когда доктор выйдет из дома напротив.

– Да, в миле от Ворот Славы.

Адэр развернулся:

– Я доверил тебе ее жизнь. Как ты мог?

– А что я должен был сделать? Привязать к кровати? Сломать ноги. С ней невозможно спорить.

– А если б маркиз перепутал дороги, как мы?

– Малика взяла у хозяйки краску. На развилке нарисовала стрелку и написала «Лайдара». Мы шли с ней день и ночь. Не шли, а бежали. Если б на машине – четыре часа пути. Зря вы поехали через лес.

Ненависть к Урбису разгорелась с новой силой. Как он сказал? Ему надоела людская глупость?

Раздался стук в дверь.

– Это я, Кангушар, – прозвучал в коридоре голос.

Адэра побарабанил пальцами по подоконнику. Сейчас не особо хотелось видеть одного из тех, кто был причастен к гибели Парня и к истории с ямой.

– Я принес ваши вещи, – вновь прозвучало из-за двери.

Адэр кивнул Драго.

Кангушар поставил возле кровати сумку и туфли, повесил в шифоньер отутюженные костюмы и рубашки. Положил на столик кинжал в кожаном чехле:

– Всё в целости и сохранности.

– Нет сапог. Они в яме.

– Достанем.

– Иди, доставай.

– Господин…

– Ступай! – повысив тон, сказал Адэр и отвернулся к окну.

– Народ волнуется.

– Правильно делает.

– Слух о том, кто вы, облетел весь город. Люди собираются на площади перед защитным участком. Староста пытается их успокоить, но толпа прибывает.

Адэр посмотрел через плечо:

– Что они хотят?

– Справедливости. Наш командир исполнял свой долг.

– Ты его оправдываешь?

– Тот, кто ни в чем не виноват, не нуждается в оправдании.

– Вот как? – Адэр развалился в кресле. – А с кем я, собственно, разговариваю – с рядовым защитником или с новым командиром?

Кангушар со стуком приставил сапог к сапогу и склонил голову:

– Герцог Кангушар, защитник и член ветонского Совета к вашим услугам, господин.

Взирая на самого молодого герцога из всех, с кем ему приходилось встречаться, Адэр поглаживал пальцами лакированные подлокотники:

– Герцог?

– Так точно, господин. Ветонская знать в полном составе осталась в резервации. И сейчас мы очень надеемся, что вы откликнетесь на нашу просьбу.

– О чем?

– Мы просим вас успокоить народ.

– То есть выступить перед народом и сказать, что проступок командира останется безнаказанным?

– Сказать, что вы готовы выслушать Эша, что решение относительно его поступка примете позже.

– Эш…

– Да. Так зовут командира.

– Какой у него титул?

– Он плебей.

– Вы, герцог, подчиняетесь плебею? Выполняете его приказы и маршируете в строю за его спиной?

– Эш – наш идол и символ непобедимой Лайдары.

– Мне надо подумать. Подождите в коридоре, – промолвил Адэр и устремил взор на дрожащий за окном флаг Порубежья.

Сидя в машине герцога – серебристо-черной, с мощным двигателем и мягким кожаным салоном, – Адэр рассматривал деревья, перед которыми прошла история Грасс-дэ-мора: медно-коричневые дубы, лимонные тополя, бледно-желтые липы. Поредевшие кроны уже не могли скрыть дома, пережившие несколько поколений, кованые калитки, хранившие в памяти тысячи касаний, и вечнозеленые газоны, безразличные к течению времени. В разные стороны разбегались широкие безлюдные улицы и узкие пустынные переулки. Голубые гранитные плиты устилали дороги. Вероятно, зимой это выглядит очень красиво: гладкая река с заснеженными обочинами-берегами.

Когда автомобиль выкатил на площадь, Адэр понял, что Кангушар не зря беспокоился. Черноволосая толпа отхлынула от многоуровневой башни с флагами по бокам узкой двери и позволила машине герцога подъехать к лестнице, на которой стоял Урбис.

– А он что здесь делает? – спросил Адэр.

– Он староста ветонского Совета. Второй человек после командира.

Немного помедлив, Адэр снял галстук, расстегнул пиджак и две верхние пуговицы на рубашке – в таком виде не приходят судить. Выйдя из салона, в гробовой тишине взбежал по ступеням; Драго и Мебо открыли перед ним двери. Вслед за Кангушаром пересек широкий коридор, поднялся на третий этаж и переступил порог комнаты, похожей на солдатскую казарму: посредине деревянный длинный стол и такие же длинные скамейки, вдоль стен двухъярусные железные кровати. Из-за стола поднялись защитники и командир – вероятно, Эш проводил совещание. Вытянутые окна были закрыты, но с улицы доносился голос Урбиса. Неразборчивые слова сливались с выкриками людей. И вдруг толпа заорала.

Эш с недовольным видом повел плечами.

– Не помешал? – спросил Адэр.

– Мы уже закончили.

– Это хорошо. – Адэр засунул руки в карманы брюк, прошелся по комнате. Мельком глянул в окно на бурлящую толпу. – Покажите мне город.

– Я? – переспросил Эш.

– Вы.

– Сейчас?

– Я к вам ненадолго. Не хочу терять время.

На первом этаже ждал Урбис:

– Господин, можно поговорить с вами?

– Не сегодня, – бросил Адэр.

Стражи распахнули перед ним двери; все так же держа руки в карманах, он вышел в напряженную тишину. Немного постоял, глядя на флаги, посмотрел через плечо на Эша:

– Надо прикрепить наоборот. Чтобы чайка летела в небо. Хватит ей падать. – И легко сбежал с лестницы. Толпы для него не существовало.

Адэр выбрал направление наугад. Рядом шел командир. По тротуарам, оттесняя зевак к оградам и стенам домов, маршировали защитники. Сзади бесшумно вышагивали Мебо и Драго. Горожане следовали за ними на почтительном расстоянии. Из всех окон высунулись люди.

– Эш, я так понимаю, центр города в другой стороне.

– Да. Мы сейчас в южной части. Город расположен у подножия Дары и как бы обнимает гору.

– Берет в полукольцо.

Эш кивнул.

– Значит, ни с вышки, ни с башни Лайдара целиком не видна.

– Видна. С дворцовой площади.

Адэр остановился:

– Где находится площадь?

– Там, – сказала Эш, указав на Дару.

Конечно, Адэр успел кое-что почерпнуть из книг. Но слова о том, что дворец династии Грассов взирает на земли ветонов с высоты птичьего полета, принял за очередную сказку.

– Дворец стоит на Даре? – на всякий случай переспросил Адэр.

– Дворцовый комплекс.

Адэр запрокинул голову:

– Как туда попасть?

– Никак, – промолвил Эш тихо.

– Туда ведут две дороги, – прозвучал за спиной голос Драго.

Адэр направил взор на Эша:

– Ты лжешь мне?

– Нет. Одна дорога перекрыта воротами. Они заперты изнутри. Выбить их нереально. Вторая дорога идет через грот. Там темно, холодно и сыро. По ней не ходили лет десять, если не больше.

– Очень интересно, – задумчиво промолвил Адэр, глянул на поредевшую за спиной толпу, и пошел вперед прогулочным шагом. – Теперь расскажи, Эш: от кого защищаете город?

– В лесах бродяги бродят, через горные перевалы лезут все, кому не лень: тикуры, варды, даже пару раз лэев ловили.

– Странно, в другие резервации пряником не заманишь, а у вас, как медом намазано.

– Сейчас уже более-менее спокойно, а видели б вы, что в годы распада здесь творилось. Лайдару от пришлых как рыбий пузырь раздуло.

– В больших городах выжить легче, чем в маленьких.

– Или поживиться, – промолвил Эш, глядя себе под ноги.

– Было чем?

– Было. У нас много чего было. Когда-то была Площадь Любви: фонтаны, инкрустированные изумрудами; фонарные столбы; скамейки. Даже разметка на дорожках была из осколков изумруда. Уже нет ничего. Был Город Сказки: домики из горного хрусталя, малахитовые тропинки, кустарники из хризолита, цветы из гелиодора и аквамарина. Вы знаете, что при нагревании аквамарин меняет цвет? А у нас летом, знаете, какое солнце. И все это сверкало. Настоящая сказка. – Эш вздохнул. – Нет этой сказки. То, что не смогли выковырять, вырвать, унести – разломали. У нас много чего было. Да и весь Грасс-дэ-мор, знаете, каким был? И во что превратился? Это потом, когда создали резервацию и от нас все съехали…

– Вы выкопали яму, – закончил фразу Адэр.

– Обычно люди разворачиваются и уходят, – словно не услышав его, продолжил Эш. – Иногда выпроваживаем кулаками. Особо подозрительных…

– Как я, – вставил Адэр.

– У вас нашли ножи.

– А у вас их нет?

– Мы защищаем город.

– Но перед этим вы убили мою собаку.

– Это не собака, а моранда.

– Какая разница?

– Большая разница. Нам пришлось отпустить своих собак, – горячась, проговорил Эш и, спохватившись, тише добавил: – Лайдаре нельзя оставаться без собак.

Адэр потер грудь:

– Ладно. Особо подозрительных вы бросаете в яму. Дальше.

– Кто-то смывается в первую же ночь. Но есть такие, которые сидят в ней, пока мы не подстроим побег.

– Развлекаетесь.

– Нам не нужны лишние рты. Нам бы свои прокормить, – вновь окрысился Эш. – Вот и придумали маленькую хитрость. Тот, кто убежал, смеется над нашей глупостью, но в город больше не суется.

Адэр остановился. За спиной затормозил автомобиль Кангушара. Кучка ветонов (не толпа!) переместилась на тротуар.

– Ты никогда не был в шкуре человека, сидящего в яме, – промолвил Адэр. – Тебя никогда так не унижали и не втаптывали твое достоинство в грязь.

– А где мы? Мы в яме. Весь Грасс-дэ-мор в яме. И дело не в вашем отце. Странник предупреждал, что грядет вековая бездна. А мы не были готовы. Это наша ошибка.

– Я пришел в Лайдару, как путешественник, – сказал Адэр. – Хотел познакомиться с народом, не как правитель, а как обычный человек. Хотел понять, как вы живете и в чем нуждаетесь.

Командир неотрывно смотрел на Адэра, но чувства и мысли умело прятал за холодной сталью глаз.

– И чтобы понять тебя, я должен увидеть, как ветоны жили раньше и что потеряли.

– Завтра я покажу вам весь город.

– Я хочу побывать во дворце, Эш. Утром встречаемся возле грота, – сказал Адэр и направился к автомобилю Кангушара.

Остаток дня он провел, закрывшись в спальне. Слышал за дверью шаги, голоса и не мог себя заставить подняться с постели. Он не спал… нет… поглаживал холодную простынь и даже не пытался бороться с разбродом в мыслях и в душе.

Морской пейзаж перед кроватью потускнел. Слился со стеной. И простившись до утра, исчез в темноте.

Адэр подошел к окну, раздвинул шторы. Дома, соединенные стеклянной галереей, выглядели безжизненными – ни огонька, ни еле уловимого движения теней. Где она? За каким окном находится ее спальня? Или… их с Виларом? Комкая в руке штору, Адэр убеждал себя, что отведенный ему особняк слишком тесен, и завтра надо перебраться в другой, и не хотел признаваться себе, что боится провести следующую ночь, рассматривая окна дома напротив.