Текст книги "Темные сказки Лайкарры (СИ)"

Автор книги: Таисс Эринкайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

   И уж точно он меньше всего ожидал найти в этом загаженном тупичке золотую монету, за которую спокойно можно приобрести корову. Решительно тряхнув головой, мальчонка резво подскочил к трухлявому заборчику, жадно хватая золотую бляшку, будто его кто-то мог ее отнять. Точнее, попытался схватить.

   Нога предательски скользнула в тот самый момент, когда мальчик уже наклонялся за столь притягательным золотым кругляшом. Грязь как-то удовлетворенно чавкнула и мальчик с тихим матерком впечатался лбом в доски забора, который издал странный треск. Непонятно, то ли голова у парнишки очень уж крепкая оказалась, то ли заборчик был слишком уж хлипким да на соплях прикрепленным... Хотя чего уж теперь. После близкого знакомства с головой пацаненка деревянная конструкция с треском и победным хрустом рухнула внутрь двора. Вся и сразу.

   Мальчик сидел на земле, очумело тряся головой. Когда легкая муть от удара прошла, неунывающий воришка как ни в чем не бывало заозирался по сторонам, пытаясь все-таки отыскать причину своего падения, то есть злополучный сольде. Надо сказать, промахнулся он совсем ненамного, монетка валялась почти что под его правой ладонью. Все такая же чистенькая и даже вроде как нарядная, словно вокруг и не было целого озерца липкой жижи, новехонькая чеканка реверса демонстрировала гордый профиль великого Императора Торвальда І. Не пытаясь более искушать судьбу, паренек быстренько ухватил добычу. Не удержавшись, поднес монету к глазам и недоверчиво покрутил перед собой. Хоть сольде и лежала аверсом вниз, но отчего-то оказалась девственно чистой, без малейшего намека на грязь. Самое дивное, что она даже от невероятно грязных рук мальчишки не пачкалась!

   От того, чтоб попробовать баснословный трофей на зуб, парня удержало несколько недружелюбное ворчание над головой. Мальчик совершил над собой некое волевое усилие и решил все-таки установить причину звука, прежде чем продолжить исследование монеты. И тот факт, что он все еще стоял на коленях в грязи его абсолютно не смущал. Так, и кто там урчал? Ой, мамочка...

   На парнишку неприветливо поглядывало нечто клыкастое, в чьей родословной явно основательно наследили орочьи ездовые варги. Вот и обнаружилась "собачка" из-за забора... Стараясь не делать резких движений, мальчик зажал трофейный сольде в руке и, как был, на коленях, стал отползать от собаки. Задумчиво разглядывающий его "песик", видимо, пришел к какому-то выводу, и негромко (но очень проникновенно) зарычал. Мальчик сипло выдохнул сквозь сжатые зубы, мысленно обратился к Нариэн – и понеслось...

   Спустя некоторое время он был готов поклясться косами Рыжей Богини, в его родословной были эльфы. К столь неординарному выводу мальчик пришел, когда обнаружил, что сидит на крыше здания в трех кварталах от злополучного тупика. Как он тут оказался, он вспомнить не мог, но, видимо, инстинкты или что там им двигало, сработали как надо, занеся парнишку на крышу едва ли не единственного каменного здания в трущобах. Остальные дома в этом районе города представляли собой деревянные развалюхи, крытые чем попало. Залазить на крыши таких домишек – опасно для здоровья, запросто провалишься внутрь вместе с трухлявыми перекрытиями. К слову, каменный особняк с плоской крышей, на который его занесло, принадлежал одному ростовщику и скупщику краденного, который чуть ли не в открытую обстряпывает свои делишки с Ночной Хозяйкой. И при этом его не трогает городская стража и прочие блюстители закона и порядка. А значит, где-то на головокружительных высотах государственной власти есть у него небедные покровители... мальчик тряхнул головой, отгоняя крамольные мысли. Не стоит обычному карманнику лезть в такие дела, а то всплывешь потом где-нибудь в Сейте с заточкой под ребрами... Или даже не всплывешь.

   От лихорадочных попыток сообразить, когда это он успел взгромоздится на крышу и с какой скоростью надо было бежать, чтобы не просто скрыться от варга, но и обогнать его настолько, что псины еще даже не видать в ближайшем обозримом пространстве, мальчика отвлекла тянущая боль в ладони. Досадуя на то, что, видимо, успел где-то все-таки поранится, парнишка попробовал разжать плотно стиснутый кулак. Не получилось, пальцы словно заклинило, костяшки побелели, норовя проткнуть кожу. Зажатая в кулаке монета болезненно впивалась ребрами в ладонь. Пришлось срочно вспоминать, куда там надо нажать, чтоб прошла судорога. Нужная точка, как назло, вспоминаться не желала, зато вспомнилась болевая. От нажатия в нужном месте на глаза парнишки навернулись слезы, но лечение по методу "клин клином" возымело необходимый эффект – пальцы разжались. Ох, недаром Ласка, первый помощник и заместитель Ночной Хозяйки, немилосердно вдалбливал в молодую воровскую поросль столь странное знание. Поди ж ты, пригодилось.

   Пока мальчик занимался непродолжительным забегом с преодолением препятствий в виде стены двухэтажного здания, он слишком сильно стиснул кулак, от чего ребро монеты довольно глубоко вспороло кожу. Теперь в мякоти ладони красовался глубокий порез, который моментально стал наливаться кровью, стоило ослабить хватку. Скорее всего, до этого пропоротый сосуд как-то пережимался. Теперь же ничем не сдерживаемая темно-алая жидкость быстро заливала всю ладонь, неосознанно собранную ковшиком, и капала на крышу. Мальчик не успел еще решить для себя, как относится к факту травмы, как странности сегодняшнего дня решили для него продолжиться. Кровотечение прекратилось, как отрезало. Теперь в темной блестящей лужице крови блестел золотой глаз найденной монеты. Но странным было не это, а то, что нежданно-негаданно обретенное сокровище стало впитывать эту кровь, словно губка. Мальчик отрешенно, словно бы со стороны, наблюдал, как за какую-то минуту его ладонь стала чистой. Исчезли даже капли крови, упавшие на крышу дома. Хотя нет, конечно, грязь никуда не делась. Но вот ни следа темной влаги не осталось. О странном происшествии напоминал теперь только глубокий порез, нагло скалившийся бело-розовыми краями.

   С монетой тем временем стало происходить нечто и вовсе из ряда вон. Все так же девственно чистая золотая бляшка подернулась рябью и стала терять очертания. На месте гербового тигра на миг проступила где-то уже виденная им трехлучевая звезда, потом пропала, а блестящая поверхность диска задрожала и пошла тошнотворной рябью. Словно это и не золото вовсе, а та студенистая гадость, которую среднего достатка горожане готовят по большим праздникам и называют чудным словом "холодец". Если в него ткнуть пальцем, то он вот точно так же начинает мерзко подрагивать.

   Золотистый студень растекся по ладони, окончательно утратив очертания. Казалось, что мальчик удерживает лужицу расплавленного металла, но вот жара не было абсолютно. Ощущение было таким, словно он отлежал руку во сне и теперь восстанавливающееся кровообращение покалывает ладонь крохотными иголочками. Немного неприятно, но не более того. Если бы еще не было так странно... А золотое озерцо между тем стало неторопливо впитываться в порез. И только тогда парня проняло по-настоящему.

   Рукой он замахал, как спятившая мельница лопастью. Но вот эффекта это не возымело ровным счетом никакого. Студенистой гадости было все равно, находится его конечность в неподвижности или же мельтешит в воздухе. Жидкость продолжила втягиваться в рану как ни в чем не бывало. Всего через несколько минут остатки монеты полностью скрылись из виду, а мальчик ощутил, как ручеек непонятно чего неторопливо течет по его венам, оставляя ощущение легкого онемения. С исчезновением последней капли металла закрылся и порез на ладони. На память о странном происшествии ему остался лишь тонкий белый шрамик.

   "Великие боги, ну зачем я пожадничал, а?", – подумал мальчик, с тяжким вдохом слезая с крыши.

2

   Зря он все-таки сунулся на рынок. Но после утреннего происшествия с сольде парень был настолько растерян, что на автомате пошел на "работу", очнувшись только в толчее Ярмарочной площади. Да и то сказать, без хоть какой-то добычи соваться в гильдию было опасно для здоровья. Вот только странное онемение, вызванное попавшей в кровь дрянью, плохо сказалось на скорости его реакции. Так что в базарной толкотне, когда мальчик уже запустил руку в кошель какого-то жирного торгаша, тот сумел его за эту самую руку поймать. И заголосить на весь рынок сакраментальное: "Держи вора!" Парнишку выручил неприятный, но полезный опыт, полученный не далее, как утром. Шустро надавив пальцами свободной руки на установленную экспериментальным путем болевую точку, мальчик отскочил от взвывшего купца и припустил со всех ног в сторону ближайшего переулка. Слава Нариэн, рефлексы, отточенные годами воровской жизни, хоть и несколько замедленные из-за развеселого утречка, сработали. А то прямо из базарной толчеи влетел бы мальчик, аки птица, прямо в объятия довольно скалящегося сержанта городской стражи. На беду парнишки, того самого, от которого он успел всласть набегаться накануне. Так что, едва увернувшись от его загребущих рук, воришка припустил по переулкам так, что в ушах ветер засвистел.

   Надо отдать должное сержанту, малым он оказался упорным и не пренебрегающим тренировками. Большая часть его десятка отстала от погони чуть ли не за первым поворотом, а вот он да еще два немаленьких мордоворота знай бежали за шустро несущимся по переулкам ребенком, расталкивая локтями зазевавшихся прохожих и при этом надсадно вопя: "Стоять, ворье поганое!" Мальчик, не снижая скорости проскакивая под какой-то телегой, сделал себе мысленную зарубку узнать, кто этот сержант и когда его дежурства, и не попадаться ему на глаза. А то с него станется не просто выловить и бросить в холодную, но и лично проследить, чтобы вор не разминулся с заплечных дел мастером. А с законом в империи Сарешш шутки плохи, за воровство мигом оттяпают правую руку по локоть и вышвырнут из города. Хотя тут как посмотреть, государевы министры – ворье почище всей Серой гильдии, а им-то никто рук не рубит. Хотя иногда рубят головы. Так, для профилактики, чтоб другие не расслаблялись.

   Паренек сломя голову несся по каким-то задворкам, слыша за спиной тяжелый топот стражи. Этот район он знал довольно неплохо, но вот мест, чтобы пересидеть облаву, поблизости не было, и теперь он кратчайшим путем пытался добраться если хоть не до первого попавшегося хода в катакомбы, так хоть до Бедняцкого квартала, где и улочки уже, и затеряться проще. Увы, приставучий сержант не отставал от мальчишки, буквально наступая ему на пятки, и у того не было ни малейшей возможности скользнуть хоть в какой-то подземный ход, даже если таковые и попадались по пути. Оставалось надеяться лишь на скорость и то, что до трущоб он добежит все-таки раньше, чем выдохнется окончательно.

   Поплутав по каким-то закоулкам и насквозь проскочив подворье средней руки купца, чуть не попав при этом в зубы сторожевой псины, мальчик на полном ходу выскочил на широкую, запруженную народом улицу. От растерянности ругнувшись, на мгновение замер, а потом сам себе чуть не отвесил оплеуху. Это ж надо было забыть, что сегодня один из главных праздников пантеона Двуликих! Мальчик шустро ввинтился в толпу разряженных прихожан, стремясь затеряться, что было не сложно – в разношерстной толпе, что спешила по Западному Храмовому проезду на центральную городскую площадь, можно было спрятать не то что маленького вора, а орочий табор вместе со всем гаремом вождя и ездовыми варгами в придачу. Протиснувшись между плотным потоком идущими людьми и нелюдями, мальчик выскочил на небольшую, довольно узкую боковую улочку. По сравнению с Храмовым проездом здесь было очень тихо. Невысокие каменные домики, сплошь двухэтажные, глядели на улицу нарядными, чистенькими окошечками, на подоконниках, а иногда и на балконах громоздились кадки и горшки со всевозможными растениями. Чистые стены, ажурные кованные решетки и резные наличники наводили на мысль, что паренек случайно забрел в если и не в знатный, то уж точно в зажиточную часть ремесленного квартала. Но этого просто не могло быть, потому что мальчик бежал в совершенно другую сторону... Так куда же его все-таки занесло?

   Опасливо озираясь, ребенок быстро пошел по улице, готовый в любой момент перейти на бег. Но, несмотря на нервозное состояние, он не забывал внимательно изучать окрестности. Впрочем, ничего, что могло бы прояснить его местонахождение, он не обнаружил. Не желая больше находиться посреди пустынной улицы, он свернул в один из промежутков между домами, чистый и просторный, что было удивительно для бедняцкого квартала. Проулок упирался в невысокую ограду из белого камня, показавшегося смутно знакомым. Мальчик решил не забивать себе голову всякой ерундой и одним махом заскочил на стену. Секунда – и он уже с другой стороны.

   Это был парк. Тенистый и, на первый взгляд, не ухоженный. По крайней мере, колючий куст, в который мальчик влетел обеими ногами при приземлении, не страдал излишком ухода и не носил следов декоративной стрижки. После же знакомства с матерящимся и шипящим, как кот, подростком, растение и вовсе приобрело затрапезный вид. Впрочем, собственные поцарапанные ноги мальчику было куда как жальче. Кое-как выбравшись из сплетения колючих ветвей, мальчик потопал вглубь парка. Под ногами шелестела влажная прошлогодняя листва, голые ветки, почки на которых еще не успели распуститься, цеплялись за одежду. Продравшись сквозь заросли, мальчик вышел на более-менее расчищенную тропинку и пошел по ней. Надо было понять, куда же его все-таки занесло.

   За очередным поворотом тропы показался конец парка. За ним громоздились какие-то постройки. Мальчик присмотрелся, на всякий случай спрятавшись за деревом. Это были небольшие, одно и двухэтажные здания постройки позапрошлого века, надежные и добротные. За домами же... Мальчик наконец понял, куда попал, вот только не мог определить, как к этому относиться. За невысокими постройками вздымалась, пронзая остроконечными куполами белесо-голубое небо, серокаменная громада храма. Несмотря на общую массивность постройки, он казался легким и словно бы парящим. Даже на приличном расстоянии мальчик рассмотрел, что камень стен не гладкий. Скорее всего, его покрывают какие-то барельефы или просто декоративная резьба, решил про себя парень. Острые шпили-зубья кажутся башенками сказочного замка, общее впечатление не портит даже однородный серый цвет строения. Только два здания во всем городе могли похвастать подобной архитектурой – храмы богинь-близнецов, теневой Нариэн и ее темной сестры Риэн. Только храм Риэн был выполнен не из серого гранита и мрамора, а из базальта с багровыми и алыми вкраплениями.

   Вот, значит, куда его занесло... Выходит, он оказался внутри Храмового Кольца, что опоясывает центральную площадь и где, собственно, и расположены храмы всех восьми Двуликих богов-творцов. А те милые домики, которые он принял за купеческие, на самом деле принадлежат храмовым служителям и тем, кто так или иначе связан с церковью.

   Зачастую каждая раса, населяющая Каланой, молилась лишь своему богу-творцу. Исключения составляли – что не удивительно – люди, которые умудрялись молиться не только Салмару как своему создателю, но и всем остальным богам как покровителям той или иной сферы жизни. Так, к примеру, у алтарей Тиалиссы повелось заключать брачные союзы. Во время войны молились Ша?лиру, напрочь забывая, что бог орков может попросту не прислушаться к просьбам людей. Особенно же много прихожан-людей всегда было в храмах Каэли и Нариэн. И если Сплетающей Судьбы зачастую возносила молитвы добропорядочная публика, начиная с государя Императора, то об удаче просили разные авантюристы, торговцы, барды, бродяги и воры. Изначально все людские государства почитали пантеон, но с появлением веры Единого ситуация стала стремительно меняться. Где-то на севере, охваченном гражданскими и религиозными войнами, невзрачные церковники новоявленного божка жгли жрецов Двуликих, насаждая огнем и клинком свою странную, исковерканную веру. Ведь, по сути, они молились тому же Салмару, но отчего-то, во-первых, забыли, что, у божества есть не только Дневной, но и Ночной лик, а во-вторых, сочли его брата-бога, творца гномов Дэрина второй ипостасью своего божка... Получилась странная и опасная религия, которая, как яд в организме, все быстрее распространялась по миру, неся разрушения и смерти. Множество смертей. Почитатели Единого, словно одержимые, уничтожали каждого, кто не разделял их взглядов, каждого, кто был хоть чуточку не таким, как большинство. В особенности страдали маги и нелюди – их убивали без разбора. И именно поэтому религия Единого оказалась под строжайшим запретом в империи Сарешш, хотя культы Салмара и Дэрина никто запрещать и не подумал.

   Мальчик, стараясь остаться незамеченным, направился к храму Нариэн. Раз уж так сложилось, что он все равно внутри Кольца, то почему бы не попросить помощи у Богини-покровительницы? Тем более, что эта помощь ему сегодня явно еще пригодиться, раз уж предстоит возвращаться в гильдию с пустыми руками.

   Где-то за стенами, на главной площади, шла торжественная служба, жрецы всех богов вышли к прихожанам, благословляя их силами своих небесных покровителей. Один из самых почитаемых праздников, День Равновесия, был в самом разгаре. Только вот в самом храме было тихо, серый гранит практически полностью глушил звуки, лишь на грани слышимости оставляя легкий гул, похожий на шепот никогда не виданного парнишкой моря – это шумела толпа. Тусклый свет пасмурного весеннего дня едва разгонял полумрак внутри здания, по углам которого клубились живые тени, спутники богини. Внутренне убранство храма, бесспорно роскошное и богатое, словно куталось в них, сглаживая слишком резкие углы. Воровской инстинкт требовал немедленно осмотреться, выискивая что поинтереснее да полегче, чтоб можно было унести с собой, но паренек вовремя одернул сам себя. Это ж надо, допустить хотя бы мысль о том, чтобы украсть в храме богини воров! Да за такое не то, что руку надо рубить, тут и головы мало будет! Так что мальчик, более не отвлекаясь на окружающее, во избежание пагубных соблазнов, быстренько скользнул в одну из боковых ниш пустынной громады храма, туда, где прятался один из многочисленных маленьких алтарей богини.

   Тихонько пробормотав положенную молитву, маленький вор зажег одну из ароматических палочек у алтаря. Сизый дымок с запахом сандала и почему-то карамели моментально окутал тощую фигурку мальчика, запутался в грязных, свалявшихся волосах, забился в чуткий нос, заставив недовольно сморщится. Голова закружилась, ему даже пришлось ухватиться за серую глыбу алтаря, неожиданно простую и грубую для этого роскошного храма.

   – Ты просишь об Удаче, маленький жадина? – неожиданно прозвучавший надтреснутый старческий голос заставил паренька вздрогнуть всем телом. Он стремительно обернулся, готовясь убежать, но не стал. Опираясь одной рукой о толстую колонну, а другой – на сучковатую клюку, за его спиной стояла очень старая женщина. Морщины избороздили ее лицо, длинные и некогда густые волосы поредели, стали совсем белоснежными. Столб рассеянного света за ее спиной не давал рассмотреть деталей, оставляя саму старушку словно бы в тени, но мальчик наметанным глазом заметил и длинные одежды, и тускло блеснувший маленький ключик, приколотый к серому платью как раз над сердцем. Жрица Нариэн. Одна из старейших.

   – Да, почтенная, – мальчик глубоко поклонился. В руках этой старой женщины была немалая власть, ведь она могла говорить с самой Богиней. Так кто он такой, чтобы проявлять неуважение?

   – А ты ее заслужил? – хитро прищурилась старушка. Под этим взглядом мальчишка оторопел и так и не нашелся с ответом.

   – Наверное, нет... – пролепетал он.

   – Хороший ответ, – женщина рассмеялась неприятным скрипучим смехом, а потом вдруг резко взмахнула зажатой в левой руке клюкой, довольно сильно ударив мальчика в бок. Парнишка отпрыгнул, держась за ребра. Синяк будет...

   – Очень хорошо! – заявила жрица со смешком. – Иди, щеночек, будет тебе удача.

   И, развернувшись, бодро заковыляла куда-то в темноту, на произнеся более ни слова. Что самое интересное, передвигалась она совершенно бесшумно, даже палка, на которую она опиралась, не стучала о плиты пола.

   Мальчик задумчиво потер ребра. И как это понимать?

   *****

   – Где тебя бесы носят, мелкий засранец? – от ора Опоссума заложило уши. Молодой вор, на добрых две головы возвышающийся над провинившимся мальчонкой, угрожающе сжимал кулаки, тесня малыша к грязной стене барака.

   – Я от стражи... – заикнулся было мальчик, но слабая попытка оправдаться лишь привела старшего в еще большую ярость.

   – От стражи он! – звонкая оплеуха отозвалась в голове звоном набата. – Какого рауха ты от стражи бегаешь, идиот? В тюрьму захотел? – продолжал разоряться Опоссум. Видя, что мальчик не собирается ничего объяснять, вор и вовсе пришел в неистовство.

   – Я тебе сколько раз повторять буду? – еще один удар ладонью опрокинул мальчишку на пол. – Хочешь жить – не попадайся! Так нет же, он у нас второй день мастер-классы по бегу с препятствиями устраивает, бесов выродок, – старший вор ударил мальчика ногой в живот, от чего тот сжался в позу эмбриона, тихонько скуля от боли. – Ну ничего, сейчас я тебе тоже мастер-класс устрою, по хорошим манерам и поведению в обществе.

   Удары посыпались градом, Опоссум бил, куда придется, хоть и не калечил специально. Лишь через несколько минут, слегка запыхавшись, вор счел "воспитательный" момент законченным и перестал избивать ребенка. Плюнув на пол, сквозь зубы процедил:

   – Что надо сказать?

   Мальчик едва слышно прохрипел, почти не размыкая разбитых губ:

   – Благодарю за науку, учитель, – последнее слово он умудрился презрительно выплюнуть, от чего Опоссум скривился, но решил, что на сегодня с физическими аргументами лучше закончить.

   – Хм, сойдет. Вали отсюда, тварь.

   Кое-как, обеими руками цепляясь за стену, паренек принял относительно вертикальное положение, но, не удержавшись, тяжело рухнул на колени. Так и пополз к двери, на четвереньках, решив пока не спорить с капризным притяжением. Если это и была Удача, предсказанная давешней жрицей, то заключалась она только в том, что он все еще жив.

   Злорадный оклик Опоссума настиг его уже в дверях:

   – Эй! И вымойся сейчас же! Все полы испачкал... – приторно-сладким голосом пропел вор, и мальчик сдавленно застонал сквозь зубы. Теперь придется отскребать от себя грязь и кровь, и это с кучей свежих ссадин и синяков... И ведь проверит же, раухов выродок, не отвертишься. Мальчик, сжав покрепче зубы, пополз отмываться.

3

   Жар не спадал. Жестокая лихорадка, третий день заставляющая то дрожать в ознобе, то задыхаться от температуры, превратила здорового мальчика в тень. Бледная кожа, покрытая испариной, бисеринки пота на висках и горячечные красные пятна на щеках выглядели жутко. А растрескавшиеся, разбитые губы и наливающиеся желтизной синяки очень наглядно объясняли, что стало причиной подобного состояния.

   Ласка приложил тонкие пальцы к шее ребенка, слушая пульс. Жилка билась неровно, в рваном ритме. Еще день-два – и мальчишка просто сгорит, сердце не выдержит. Это ж надо было! Парень подавал большие надежды, и не только как вор. Из него можно было вырастить отнюдь не последнего убийцу Серой гильдии, у него для этого есть все задатки. Но теперь, из-за дури какого-то третьесортного бандита без выучки и элементарной соображалки, мальчишка загибается от лихорадки!

   Полуэльф раздраженно зашипел и поменял компресс на лбу ребенка. Все приходиться делать самому! Местные молодчики умеют только руки распускать. Нет уж, пора устраивать капитальную чистку личного состава. Скоро городской страже станет не до мелких воров, ей бы трупы успевать из Сейты вылавливать. Долго носить придется...

   Мальчик заворочался, застонал тихонько. Похоже, его мучили кошмары. Тонкая детская ладошка с выступающими с тыльной стороны хрупкими косточками и голубыми венками, сжалась в кулак, аж костяшки побелели. Вторая рука бессильно скребла по тюфяку, ладонь все никак не могла сжаться, словно была повреждена. Рауха тещу вперехлест и в пятку! Если парню переломали пальцы и не вправили вовремя, то даже если выживет, он уже никогда не станет хорошим вором! Иногда повышенная регенерация играет злые шутки, кости могут срастись неровно и тогда все, конец карьеры.

   Мужчина осторожно разжал скрюченную ладошку, бережно прощупал косточки. Вроде бы целы, но отек сильный. Хорошо хоть переломов нет. Надо на руку тоже компресс поставить. А это что?

   Мякоть ладони наискосок, почти полностью перекрыв линию судьбы, пересекал тонкий белый шрам. Странным было то, что вокруг него распространялось воспаление, словно рана была совсем свежей. Отек уже начал темнеть, еще немного, и начнется гангрена. Ласка решительно встал, поправив перевязь с парными клинками. К счастью парнишки, он знал, что делать.

   Черкнув на первом попавшемся клочке бумаги всего несколько слов, он за шкирку поймал в коридоре какого-то пробегавшего мимо мелкого воришку:

   – Сейчас со всех ног бежишь в храмовый квартал, – побелевший от страха постреленок мелко закивал, – отдаешь вот эту записку любому из жрецов Морэля. Они тебе дадут кое-что... Принесешь мне. Все понятно?

   Ребенок закивал еще активней. Заместителя главы в гильдии боялись до дрожи, хоть и не всегда могли объяснить, почему. Возможно, все дело было во взгляде чуть раскосых голубых глаз, которыми на мир, казалось, смотрела сама смерть.

   Так, а теперь есть время разобраться с этим недоноском... Как там его? Кажется, Опоссум. Вот и первый кандидат, попадающий под кадровую чистку.

   *****

   Привычным движением стряхнув тяжелые красные капли с блестящей стали мечей, Ласка презрительно посмотрел на то, что еще минуту назад было самоуверенным ничтожеством. Он еще имел наглость просить пощады! Нет, отсутствие соответствующего воспитания – это зло. Если виноват – плати. Если проступок слишком велик, то ценой его станет жизнь. По мнению Ласки большего проступка, чем непроходимая глупость, и быть не могло.

   Охрана у дверей "кабинета" главы гильдии попыталась вытянутся во фрунт при его приближении. При отсутствии армейской выучки выглядело это... плохо, одним словом. Полуэльф пренебрежительно скривился и прошел мимо, не утруждая себя приветствиями. Без стука ввалившись в комнату и обозрев местное "блестящее собрание" – он влетел посреди какого-то обсуждения – Ласка негромко рыкнул:

   – Пошли вон. Рьет, останься, – дважды просить не пришлось. Воры вымелись из комнаты в мгновение ока. Осталась только глава гильдии и поименованный Рьет, старший над всеми наемными убийцами.

   Ночная Хозяйка, больше похожая на жену булочника, чем на воровку или убийцу, воздвиглась над столом, с прищуром изучая своего заместителя и помощника. Уперев пухлые руки в бока, она поинтересовалась:

   – И как это понимать? – голос у нее был по стать ей самой, низкий и глубокий. Необъятных размеров бюст угрожающе колыхнулся.

   – Кара, остынь, – посоветовал Ласка и плюхнулся в кресло, закинув на стол ноги в потертых сапогах. Рьет хмыкнул, но комментировать не стал. Он знал эту парочку двадцать лет и уже давно привык к тому, что они цапаются при первом же удобном случае.

   – Ты врываешься в мой кабинет, – ну вот, сегодняшний день исключением из правила не станет, – прерываешь важное совещание и говоришь мне "остынь"? Что ты себе...

   – Слушай внимательно, потом орать будешь. Я, к твоему сведению, еще и работать успеваю. Могла со мной посоветоваться, а не балаган этот разводить. "Совещание" у нее, бесов хвост! Я тебе и без всякого совещания скажу, что большинство этих твоих начальничков только и делают, что пудрят тебе мозги! Гарус в обход гильдейской казны обстряпывает делишки с контрабандистами из Канши, Магарт берет леваки, чем подставляет всех наших убийц, а Боров и вовсе с городской стражей снюхался, того и гляди сдаст нас всех с потрохами. А ты тут в советы играешь? Нравится царствовать? Еще немного и будешь это делать в соляных копях, на имперской каторге!

   Кара грузно плюхнулась обратно в жалобно скрипнувшее кресло.

   – Я не знала, – только и смогла сказать потрясенная женщина.

   – Так что, дорогая, у нас намечается большая чистка. Рьет, я думаю, ты уже понял, что требуется от тебя и твоих парней?

   – Куда уж яснее, – довольно проворчал мужчина. Старый убийца свою работу любил предано и нежно.

   – Всех подозрительных – в Сейту, пусть городская стража позабавится. Все, я тебя больше не задерживаю, – распорядился Ласка. Убийца поклонился и совсем было собрался уходить, когда вмешалась глава гильдии:

   – Рьет, личная просьба.

   – Все, что угодно, – усмехнулся старый пройдоха.

   – Верни городской страже ее приобретение.

   Убийца широко усмехнулся, показав крепкие белые зубы, и ушел. Похоже, не плавать Борову в Сейте, а лежать в казармах стражи с бантиком на шее.

   – Теперь о другом, – как ни в чем не бывало продолжил Ласка. – Того дурака, которого ты приставила приглядывать за карманниками, я уже уволил. Безвозвратно, – полуэльф хищно усмехнулся.

   – А его-то почему? – устало поинтересовалась женщина.

   – Скажем так, мы с ним не сошлись во взглядах на воспитание детей, – улыбка Ласки стала и вовсе кровожадной.

   – Тоже мне, великий воспитатель, – пробурчала Кара.

   – Какой есть. На самом деле проблема в том, что этот дурак чуть не убил мальчонку, на которого я возлагал большие надежды.

   – Что, уже не возлагаешь? Все настолько критично? – приподняла брови Кара.

   – Не в том дело, – перешел на шепот Ласка. Даже у этих стен могли быть уши. – Парень получил первичную метку... сама поняла, что это значит.

   – Это значит, кроме всего прочего, что ты скоро уедешь, – буркнула женщина. – Ну и то, что для нас мальчишка уже потерян.

   – Умная женщина, – полуэльф стремительно встал, легко поцеловал Кару в висок и ушел. Глава гильдии только вздохнула ему вслед. Придется выкручиваться самостоятельно.

   *******

   Мальчик, которого Ласка отправлял в храм, опасливо мялся на пороге под насмешливыми взглядами охранников.

   – Так быстро? – светлая бровь на волосок сдвинулась вверх, обозначая удивление.

   Парнишка только кивнул, протягивая полуэльфу что-то, зажатое в дрожащей руке. Убийца не глядя взял предмет, строго порекомендовал пареньку забыть обо всем, что с ним сегодня произошло и пошел обратно в тот барак, где отлеживался заболевший мальчишка.