Текст книги "Тень мачехи (СИ)"

Автор книги: Светлана Гимт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 55 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

11

Ступени казались бесконечными. Новицкий поднимался, одышливо зависая на каждом лестничном пролете – пережидал, когда чуть тише станет надсадное буханье сердца, выровняется дыхание, которое сквозь звон в ушах звучало глухо, нездорово. Мышцы бедер болели, и Новицкий в который раз думал: «Надо сгонять вес, да и мышцы нагружать почаще. Превратился в бурдюк с жиром, стыдоба!»

Вяземская жила в девятиэтажке, на седьмом, и, приглашая его к себе, не сочла нужным предупредить, что лифт сломан. Психиатр, вообще-то, предлагал ей встретиться на нейтральной территории – где-нибудь в кафе, в парке, раз уж ей не терпелось узнать о его разговоре с Татьяной именно сегодня. Но Инесса Львовна сказала извиняющимся тоном: «Знаете, жду электрика, розетка искрит. Никакой возможности выбраться, приезжайте вы ко мне. У меня здесь и чай, и штрудель».

Прозвучало заманчиво, да и с точки зрения карьеры было бы полезно свести близкое знакомство с завотделения. «Неважно, что Вяземская возглавляет педиатрию, – думал он, мужественно преодолевая последние ступеньки, – к руководству медсанчасти она вхожа. Сегодня я ей пошел навстречу, завтра она мне – обычная практика, услуга за услугу».

Перед дверью Инессы Львовны психиатр протер запотевшие очки. Голова под шапкой вспотела, и он снял формовку, на ощупь привел в порядок волосы. Помахал полами расстегнутого пальто, чтобы немного остудиться. Еле слышно пахнуло одеколоном. Но его можжевеловый аромат мгновенно сдался властному, горячему, яблочно-коричному, запаху, который вырвался навстречу, как только Вяземская открыла дверь.

– Добро пожаловать. Рада личному знакомству! – церемонно сказала она, протягивая руку. В синем домашнем платье и элегантных сабо на высокой танкетке, с желтой пластиковой лейкой в руках, Инесса Львовна показалась Новицкому похожей на домохозяйку из рекламы. На это впечатление играл и до блеска вымытый пол, и ощущение прозрачной свежести, исходящее от бежевых стен, звездчатых светильников и полочек, принаряженных безделушками. Даже зеркало в прихожей выглядело празднично-умытым.

– Пальто можно сюда, – Вяземская указала в сторону вешалки. Игорь послушно выпутался из рукавов, и, взяв пальто за шкирку, неловко взгромоздил его на крюк. Шапку пристроил на краю одной из полочек. Выступив из ботинок, аккуратно составил их в углу. Инесса Львовна скользнула по нему благосклонным взглядом. И сделала приглашающий жест: – В гостиную, пожалуйста.

От этого движения лейка в ее руках клюнула носом и выпустила хулиганистую струйку прямо на ногу гостю. По левой брючине Новицкого поползло мокрое пятно.

– О, как неудобно, простите! – Вяземская охнула, метнулась в ванную за полотенцем. Замахала рукой в ответ на его сконфуженное мычание, присела, промокая его штанину толстой махровой тканью: – Нет-нет, я виновата – мне и исправлять! Не беспокойтесь, полотенце чистое!

Сомневаться в этом ему бы и в голову не пришло.

Глядя сверху на склоненную голову, на нежно-розовую шею и по-женски сильные, округлые плечи, Новицкий неожиданно ощутил горячую тяжесть в паху. Торопливо и неловко переступил с ноги на ногу, стараясь думать о другом. Инесса Львовна подняла голову, глянула вопросительно, и еще раз извинилась, посчитав это его движение признаком раздраженности, а не стыдливой неловкости. «Сколько ей – сорок пять, пятьдесят? – подумал Игорь Анатольевич. – Интересная женщина». Ему всегда нравились возрастные дамы – солидные, знающие себе цену, добившиеся в жизни определенных высот.

– А электрик, я так понимаю, до сих пор не пришел? – спросил он, проходя за Инессой в гостиную. – Знаете, их ведь можно ждать до морковкина заговения.

– Ой, и не говорите, – женщина сокрушено покачала головой, – так ведь если придет, то непонятно как работу сделает. Я ведь второй раз уже вызываю!

– Муж сильно занят, наверное? – сочувственно и как бы невзначай ввернул Новицкий.

– Да что вы, я уже не замужем, – она рассмеялась, но не забыла сделать акцент на слове «уже». Будто хотела показать, что семья у нее была когда-то, но теперь нет – и это к лучшему.

– Сочувствую вашему бывшему мужу, такую хозяйку упустил.

– Ну, каждому – своё, – ответила она, довольно блеснув глазами. Внимание молодого мужчины польстило ей, и Вяземская удовлетворенно отметила про себя: «Могу еще очаровать, очень даже могу!».

Усадив гостя за обеденный стол, она отодвинула в сторону вазу с искусственными хризантемами, и упорхнула на кухню. Новицкий и комнату как следует оглядеть не успел, как перед ним возникли две элегантные бело-синие чайные пары, и румяный, чуть припорошенный сахарной пудрой, штрудель, выложенный на гжельское блюдо. Аристократически-высокий чайник с тонким носиком и сахарницу ему в пару Инесса Львовна внесла на отдельном подносе. Водрузила его на тонконогий десертный столик – кованый, с круглой малахитовой столешницей. Игорь Анатольевич уселся поудобнее, принял из рук хозяйки кусок штруделя – из его разгоряченного нутра выглядывали полупрозрачные, истомившиеся в сладком соку, яблочные дольки. Вдохнул аромат крепкого чая с мелиссой и смородиной, который разливала по чашкам Инесса. Руки у нее были ухоженные, нежные даже с виду.

– Ну что, Игорь, удалось вам встретиться с Татьяной? – спросила Вяземская, звякнув чайной ложечкой о блюдце.

Психиатр торопливо прожевал кусок штруделя, промокнул губы салфеткой:

– Да, Инесса Львовна. Как я и предполагал изначально, вы были правы – ваша сотрудница действительно нуждается в помощи.

Инесса нахмурилась:

– Что-то серьезное?

– Ну, психиатрия – наука тонкая, – уклончиво ответил Новицкий. – Многие заболевания имеют схожую симптоматику. Но! Проявления одной и той же болезни очень индивидуальны. С ходу поставить точный диагноз нельзя. Да и не нужно, я считаю – а нужно проводить обследование. Я предложил его вашей подчиненной.

– А Татьяна что, согласилась?

– Да. Я умею быть убедительным, – хмыкнул психиатр, сделав акцент на этом, звучавшем почти в каждой фразе, «я». – Так что я назначу ей ЭЭГ, КТ, понаблюдаю. Лучше, конечно, это было бы сделать в стационаре…

По лицу Вяземской пробежала тень. Завотделения напряженно рассмеялась:

– Ну что вы, я уверена, там моим сотрудникам делать нечего!

«Еще не хватало, чтобы о моем отделении пошла дурная слава, – подумала она. – Врач-педиатр лежит в психушке! Город маленький, такое разнесется мгновенно…»

– Я не буду с вами спорить, – миролюбиво ответил психиатр. – Но я подозреваю эпилепсию. Она первая на очереди.

– А вторая? – помолчав, спросила Инесса Львовна. От слова «эпилепсия» ее коробило. Даже будучи врачом, она боялась всех этих странных болезней, которые превращали людей в непредсказуемые, подчас опасные, существа.

– Вторая – Великая симулянтка, – развел руками Новицкий. – Именно так в наших кругах называют истерию.

– Надо же, никогда не слышала, – Вяземская удивленно вскинула брови. – Но зачем Татьяне симулировать психическое расстройство?

– О, я имел в виду другое! – улыбнулся Новицкий, глянув свысока, как профессор на первокурсницу. – Я расскажу вам о Великой симулянтке. Такое название истерие дали не потому, что больные что-то симулируют. А из-за того, что она, как хамелеон, мимикрирует под другие заболевания. Симптомы истерии можно спутать с проявлениями неврозов, эпилепсии, маниакально-депрессивного психоза и даже раздвоения личности – довольно редкого и опасного психического расстройства. Истерия, кстати говоря, больше характерна для женщин – даже ее название пошло от греческого «матка»… Кстати, по поводу приступа истерии есть хорошее выражение: «Истерика требует зрителя». Истерический припадок, как правило, возникает на людях, и может прекратиться мгновенно, если оставить женщину одну – играть-то ей в этом случае не перед кем. И вызывает его, как правило, сильный стресс. Татьяна рассказала мне о своем несчастье, да и вы говорили о переутомлении. Так что все сходится. И если эпилепсия не подтвердится, я назначу ей успокоительные и курс оздоровительных процедур – и ваша сотрудница снова станет в строй. Но склонность к подобным приступам останется, это особенность характера.

– Не замечала за ней такого… А если это все-таки эпилепсия? – допытывалась Вяземская.

– Тогда вам придется попрощаться, – вздохнул психиатр. – С этим диагнозом я запрещу ей работать врачом.

Инесса Львовна опустила глаза, задумалась. Нетронутый кусок штруделя стыл на ее тарелке. Идеальный функционер, она всегда старалась сделать работу своего отделения безупречной, а его репутацию – по медицински-белоснежной, почти стерильной. А теперь неожиданная Танина болезнь может грозить скандалом… и даже разбирательством в верхах. Стоп. Неожиданная?

– Скажите, такое психическое расстройство, как эпилепсия, является врожденным, или оно могло возникнуть только сегодня? На фоне всех этих стрессов, длительной работы без выходных? – уточнила Вяземская.

– Я уверен, что если бы оно было врожденным, давно проявилось бы, – покачал головой психиатр. – Скорее всего, речь идет о приобретенной эпилепсии – или все-таки об истерическом неврозе. Последний, кстати, вполне поддается лечению и не является препятствием для работы в медучреждениях. Эпилепсия тоже лечится, но если я ее выявлю, Татьяне придется сменить профессию.

Инесса облегченно вздохнула. Демидову, конечно, жалко, но если диагноз будет неутешительным, придется списать ее с корабля. А наверх доложить, что вовремя выявили – и тут же приняли меры. В конце концов, это действительно так. «Хорошо, что я сориентировалась так быстро, – похвалила себя заведующая. – Обращение к психиатру было самым правильным шагом в этой ситуации».

– А скажите, Игорь Анатольевич, вам нравится ваша работа? – спросила она, расслаблено вытягиваясь в кресле и кладя ногу на ногу. Теперь, когда с делами покончено, можно просто поболтать с приятным мужчиной – пусть и молодым, от этого еще интереснее.

Новицкий отодвинул в сторону пустую тарелку, вытер губы и пальцы салфеткой, и начал вещать. Инесса, сама того не зная, выбрала самую благодарную тему: он мог часами говорить о психиатрии, истории изучения различных заболеваний, интересных случаях – львиная доля которых, впрочем, была описана в академической литературе. Инесса слушала его заинтересовано, с приятной улыбкой. И лишь часа через два, когда за окном окончательно стемнело, и Новицкий собрался домой, спохватилась:

– Ох, а электрик-то так и не пришел!

– Если позволите, я могу… – несмело предложил Игорь Анатольевич. – Завтра возьму инструмент и приеду.

– Я была бы вам очень признательна! – с готовностью ответила Вяземская – будто только того и ждала.

Спускаться было легче, чем подниматься – еще и из-за того, что вечер, проведенный с Инессой, оставил весьма приятное впечатление. Эта женщина понравилась ему – она красива, умна, хозяйственна, да и карьеристка не хуже него. В случае чего они смогут понять друг друга. «Как все удачно складывается», – подумал Новицкий и самодовольно заулыбался, перепрыгивая со ступеньки на ступеньку.

12

В гинекологическом отделении было время ужина. Плотный запах больничной еды – рисовая каша, маслянистый кружок жареной колбасы, чай и хлеб – будто прилип к обшарпанным стенам, влился в проемы окон, спрятался в занавесках и под кушетками. От его удушающего хлебосольства почему-то накатило бессилие, и Таня подумала: скорее бы всё кончилось, и хоть бы всё обошлось.

Плакат о вреде абортов специально повесили напротив процедурки – чтобы женщины, приходившие сюда с известной целью, еще раз задумались о правильности своего выбора. Сейчас он казался Татьяне злой насмешкой, его хотелось содрать о стены – но она лишь отвела глаза, уткнулась взглядом в рукав цветастого больничного халата. Жаль, что она оставила в палате часы. Сколько еще ждать?

Вынула мобильник, чтобы глянуть время – и вспомнила, что так и не отправила Максу эсэмэску со списком вещей. Наверное, потому, что ей сейчас нужны не продукты или шмотки, а искреннее сочувствие и поддержка. Но требовать их от Макса – все равно, что ждать парохода в чистом поле, она же это понимала. Это ты хотела ребенка, каждый раз говорил он. Я тебя предупреждал. Многие люди спокойно обходятся без детей.

Мимо нее проплыли две беременных. Одна с трудом тащила живот размером с рюкзак туриста. Другая, в модной обтягивающей пижаме, гордо выпячивала спину, чтобы баскетбольный мяч под грудью казался как можно больше. Они ощупали Татьяну взглядами, видимо, пытаясь понять, является ли ее полнота следствием беременности. «Дуры», – подумала она, но пожелала им удачных родов. Таня всегда мысленно проговаривала это пожелание при виде беременных – ей почему-то казалось, что дети в их животах от этого станут более здоровыми, и не будут бояться появиться на свет.

Дверь процедурки сухо щелкнула язычком замка, из щели высунулась голова Яны. Медицинская шапочка, маска – полная боеготовность.

– Заходи, – позвала она.

Татьяна вздрогнула – ну, вот и всё.

Прошла в процедурку, скинула халат. Пожилой анестезиолог бросил на нее сочувственный взгляд. Пять беременностей – и пять неудач. Она попыталась улыбнуться, но лишь скривила лицо и почувствовала, что слезы снова близко. Одернула себя со всей строгостью, на которую была сейчас способна: нечего реветь, и не смей думать о плохом. «Все равно у меня будет ребенок. Родной, приемный – какая разница. Будет, и всё».

Перед глазами снова встал тот мальчик. Как он там?…

Встав на подножку, Таня неловко забралась на гинекологическое кресло, легла, положив ноги на железные подпорки. Под тонкую ночнушку сразу пробрался холод, зашарил по телу, провел по плечам, груди, животу. Анестезиолог затянул жгут на ее руке и ввел иглу в вену. Яна встала напротив, пожилая медсестра помогала ей надеть стерильные перчатки.

– Не волнуемся и считаем до десяти, с конца! – бодро сказал анестезиолог.

– Десять, – прошептала она. И на счете семь ее сознание нырнуло в глубокий темный водоворот.

Часть 2. Виктория
1

Сжиматься и выталкивать, сжиматься и выталкивать – ее тело сейчас было способно только на это.

– Respire! Respire!* – скомандовал врач, и Наталья послушно вдохнула. Скорее бы это кончилось.

Кардиомонитор прерывисто пищал, острые зубцы на темно-синем экране медленно ползли друг за другом, изгибаясь, как ленивая гусеница. Белый потолок и синие стены, металлический штатив с капельницей по левую руку и светло-зеленая простыня, наброшенная на ее согнутые, воздетые к небу колени – вот все, что она могла видеть сквозь полусомкнутые от слабости веки.

Нижняя часть тела была ватной, неуправляемой, действующей сама по себе. Там, под тонкой плотью надутого, как барабан, живота, вздыбливались и опадали мышцы. Каждая потуга проходила по телу мощной волной, но анестезия приглушала вспышки боли – лишь испарина вновь и вновь выступала на лице и ладонях роженицы, да высохший язык лип к сладковатому нёбу и обметанным, искусанным губам. Сила, вызывавшая потуги, подчинила ее тело особому ритму, но этот танец живота выматывал и почти лишал разума.

Наталья провела рукой по голове: короткие волосы цвета меди были мокрыми от пота. Выступая на лбу, он попадал в глаза – модный татуаж на месте выбритых бровей не останавливал капли. Она вытерла их, щурясь, в глуповатом взгляде блекло-голубых глаз колюче мелькнула злоба, тонкие губы капризно искривились. Медсестра была начеку – тут же подскочила, успокаивающе курлыкая по-французски, прошлась по лбу роженицы ароматизированной салфеткой. Приторная вонь ириса – цветка, который теперь Наталья готова была возненавидеть – на мгновение заглушила запах дезинфицирующих средств.

– Respire! Respire! – снова и снова бубнил доктор.

– Да сколько ж можно! – заорала она в ответ. – Вколите мне уже что-нибудь, и пусть этот ребенок, наконец, вылезет из меня! Plus vite! Plus vite!** Тупые, долбаные негры!

Вокруг нее засуетились, раскатисто мурлыча, успокаивая. Французская речь раньше казалась ей красивой. И года три назад Наталья даже собиралась брать уроки. Сейчас это грассирующее мурлыкание казалось издевательством. Медсестра приблизилась, вновь поднося к ее лицу салфетку с отвратительным цветочным запахом. Наталья гневно ударила женщину по руке:

– Иди ты со своей вонючкой! Ненавижу вас всех!

В глазах медицинской сестры мелькнула обида, но скуластое бронзовое лицо тут же стало бесстрастным.

– C'est pour votre bien***, – сухо проговорила она.

– Бьен, бьен! Достали уже, лягушатники!

Наталья откинула голову на подушку и уставилась в потолок, сжимая кулаки от злости. Все случилось совсем не так, как она задумывала. Роды начались на три недели раньше и застали ее на Сейшелах, хотя билет в Израиль уже лежал в паспорте. Она собиралась рожать в Рамат-Гане, в клинике Хаима Шиба, где наблюдалась всю беременность. Сергей оплатил полный курс родовспоможения еще восемь месяцев назад. Теперь деньги пропадут, да и шут с ними. Это не ее проблемы.

Черт бы побрал Джеймса-Альбера, черного жиголо с его крепким задом и горячими пальцами, между которыми он катал ее соски – осторожно, медленно, как мягкую пряжу… От этой ласки из розовых тугих бутонов выступали горячие капли молока. Он медленно слизывал их, или давал масляно растекаться под подушечками его пальцев, затекать под ладони, омывать ее груди этим густым, липким – а потом он смочил в нем красный страпон и ввел в нее, шепча «Ma Dairy Queen»******* Ощущение сладостной наполненности вытеснило другие чувства, мерные движения почти погрузили ее в транс. Она все еще плыла в нем, когда Джеймс-Альберт медленно вынул страпон и вторгся сам, крепко придавив ее живот, возвышавшийся гладким куполом, увенчанным горошиной пупка. Его движения стали сильнее, дыхание сделалось шумным и резким, он почти зарычал, подходя к финалу – и вдруг резко отстранился, удивленно воскликнув «Merde!»******* И она поняла, что лежит в теплой луже – во́ды отошли. Так некстати.

– Respire! Respire!

Тело снова напряглось, сжимая и выталкивая. Теперь мышцы живота каменели и расслаблялись почти непрерывно. Доктор отдавал сестре короткие приказы, ощупывал живот роженицы. А она сильнее стискивала зубы, выдавливая из себя воздух короткими, сильными толчками. «Это как секс наоборот», – говорила о родах Ольга, подруга Натальи. – «Тоже толчки, но не в тебя – а из тебя. Тоже вся взмокнешь и орать будешь – но от боли, а не от удовольствия». Слава медицине, боли почти не было – впрочем, и удовольствия тоже.

– Encore un peu! Très bon**… – удовлетворенно сказал врач. Наталья ощутила, как чудовищно напрягся низ живота, как почти свело плечи и шею. Окаменевшие мышцы рванули голову вперед, подбородок уперся в грудь, а ребра резко опустились в выдохе – наверное, самом сильном в ее жизни. И тут же что-то исторглось из нее, по уставшему телу разлилась непривычная легкость – а из-за простыни, покрывающей ноги, донесся шлепок и мяукающее хныканье младенца.

– Nathalie, vous avez une belle petite fille*******, – удовлетворенно пробасил врач, поднимая выше красное, зажмурившееся существо, похожее на кабачок из-за облепившей его зеленой пеленки.

Наталья равнодушно глянула на дочь и откинула голову. Ей было все равно, какого цвета глаза у новорожденного существа, на кого оно похоже, прекрасное ли оно, ужасное… Главное – что беременность и роды позади, больше никаких токсикозов, отечных ног и живота, лезущего на нос.

– Телефон, donnez-moi le téléphone! – потребовала она, облизнув пересохшие губы. Голос был хриплым от обезвоживания, казалось, рот набит бумажными салфетками. – О, черт, как будет вода… Дайте мне воды! Eau, eau!*********

Медсестра торопливо выскользнула из родильной палаты и вернулась с мобильником Натальи, держа в другой руке высокий пластиковый стакан с торчащей из него изогнутой трубкой. Осторожно поднесла ее ко рту родильницы, и Наталья присосалась к питью, торопясь и жадничая.

– No-no-no… Trop! Оn ne saurait!********** – испуганно запротестовала медсестра, отводя стакан в сторону. Трубка выскользнула из губ родильницы. Она зло нахмурилась, собираясь закатить скандал. Но сестра быстро сунула ей в руку мобильник и поспешила ретироваться. «Разберусь с ними позже», – мстительно подумала Наталья и откинула крышку телефона. Номер Сергея был забит в экстренные вызовы, и она нажала на единицу. Гудок был прерывистым, в нем слышались шорохи, потрескивание, потом возникла пауза – будто абонент поднял трубку. Она попыталась прислушаться, но другое ухо раздражал скулеж ребенка, и она прижала к голове подушку. Еще два гудка, и трубку, наконец, сняли.

– Наташа, извини, на совещании. Что-то случилось? Ты где? Что там за шум?

Голос Сергея был взволнованным, и вдобавок ко злости она ощутила удовлетворение. Не здороваясь, сказала торжествующе:

– Слышишь? Это орет твоя дочь. Поздравляю, папаша!

И, насладившись паузой, добавила:

– Я выполнила свою часть договора. Теперь ты выполняй свою!

____________________

* Respire! (фр.) – Дыши!

** Plus vite! (фр.) – Поскорее!

*** C'est pour votre bien. (фр.) – Это для вашей пользы.

****Ma Dairy Queen (фр.) – моя молочная королева

*****Merde (фр.) – дерьмо

****** Encore un peu! Très bon… (фр.) – Еще немного! Хорошо…

******* Nathalie, vous avez une belle petite fille! (фр.) – У вас прекрасная девочка!

********Donnez-moi le téléphone (фр.) – дайте мне телефон.

********* Eau (фр.) – вода.

**********No-no-no… Trop! Оn ne saurait – Слишком много! Нельзя.