Текст книги "Тень мачехи (СИ)"
Автор книги: Светлана Гимт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 55 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]
Литвинцев снял трубку сразу, обрадовался, что может чем-то отплатить за помощь Залесского.
– Игорь, ты мог бы узнать для меня кое-что об учащемся Павле Фирзине? – спросил Залесский. – Школа двадцать девять, четвёртый бэ.
– Без проблем, а что именно? – с готовностью отозвался Литвинцев.
– Мне нужно знать, где живет этот мальчишка, кто его родители, благополучная ли семья. Вообще любые подробности. Но я тебя попрошу без лишней шумихи. У меня есть подозрение, что мальчишку избивают родители – но вот конкретных доказательство против них нет. Вот, собираю. Потому-то адрес и нужен.
Литвинцев пообещал перезвонить через пять минут. Юрий согнал с коленей Тимошу, поднялся из-за стола и сделал несколько махов руками, разминая затекшие плечи. Хотел было пройтись до кухни – после острых блюд, съеденных в обед, очень хотелось пить – но телефон вдруг ожил, заерзал по столу, требовательно жужжа. Залесский взглянул на экран и удивился – ему снова звонила Татьяна. Он быстро взял трубку.
– Юрий Борисович, еще раз здравствуйте. Не помешала? – смущенно спросила она.
– Нет, я свободен. Через полчасика собираюсь к вам.
– А у меня просьба. Вы не могли бы заехать по пути в магазин и купить шоколадный торт? – голос был таким виноватым, что даже на расстоянии чувствовалось, что она краснеет.
– Торт? Да еще шоколадный? – хмыкнул он. – У вас в больнице новая программа лечения?
– Это не для меня, для мальчика, – заторопилась она. – Понимаете, я ему пообещала, и потом только сообразила, что самой мне до магазина не добраться. А кого еще попросить, не знаю…
«Странно, у нее что, нет родственников или друзей? – подумал Залесский. – Вроде не похожа она на социофоба».
– Я вам деньги отдам! – горячо поклялась Татьяна.
– Да не переживайте вы так! – ответил Юрий. – Привезу, конечно. Можете на меня положиться. И денег мне не нужно, все-таки мальчишка в какой-то мере мой крестник.
– Ой, мне неудобно… – начала Татьяна, но Залесский перебил ее.
– Только давайте без этого чувства ложной вины. Пропустим момент, когда вы будете оправдываться и стесняться, хорошо? – предложил он, и сам удивился, насколько ласково прозвучал его обычно сухой голос. – Я скоро приеду и наберу вас, будете на связи?
– Конечно!
– Чудненько. А то вдруг без вас меня к мальчику не пустят. Придется самому с тортом расправляться, а я сладкое, знаете ли, как-то не очень…
Не успел он повесить трубку, как раздался новый звонок. Литвинцев. Ну надо же, быстро он.
– Юра, я все узнал. Там ситуация не самая простая. Мальчик этот не из лучших учеников, с двойки на тройку едва переползает. Школу часто прогуливает. Нелюдимый очень, классный руководитель не может с ним общий язык найти. Но при этом парень не хулиган, никогда ни в чем криминальном замечен не был – то есть не ворует, драк не устраивает. Живет с мамой, больше родственников нет. Она работает в ларьке, продавщицей, а мальчишка в продленке круглогодично. Числятся в малообеспеченных, поэтому мальчик льготное питание в школе получает. Живут они… – Игорь назвал адрес. – Это старые бараки на окраине города. Честно сказать, я думал, их расселили давно. Они ж на ладан дышат, даже жаль мальчишку – ребенку не место в таких условиях.
Залесский быстро записал адрес в настольном календаре, поблагодарил Литвинцева и повесил трубку. «Поехать туда, поговорить с соседями? Нет, время к четырем, все еще на работе, – размышлял адвокат. – Лучше наведаться к ним вечером, а сейчас в магазин, за тортом. Представляю, как его ждет этот мальчишка».
Он вышел из кабинета и направился в гардеробную. Нужно использовать шанс на реабилитацию в глазах этой хорошенькой докторши, принявшей его за бомжа в первую встречу. Залесский приложил руку к щеке – хорошо, что вспомнил, нужно побриться.
Он торопливо вошел в гостиную и замер – экономка сидела в кресле, как в засаде, ждала его, глядя пристально, с хитрецой. Он поднял руки, как солдат, сдающийся на милость победителя:
– Петровна, ну помилуй, ну некогда мне сейчас!
– Что тебе некогда? Ну, что тебе некогда? Ты, между прочим, обещал мне разговор продолжить! – ответила она, вскакивая с места и перегораживая ему путь. Глядя на нее с высоты своих ста девяноста восемь, Залесский невольно рассмеялся: он же может взять сейчас эту маленькую женщину и переставить ее на другое место, как подъемный кран. Однако Алле Петровне его смех пришелся не по душе.
– Нет, ты мне ответь, есть ли у меня надежда? – требовательно спросила она.
– Надежда всегда есть, Петровна! – оптимистично ответствовал он. – Тебя какая конкретно интересует?
– Хочу знать, успею ли твоих детей понянчить, – заявила экономка, складывая руки на груди и сводя к переносице сердитые брови.
– Вот ты хватила, дорогая моя! – всплеснул руками Залесский. – Я же сам их себе не рожу! А жениться мне не на ком… Пока…
– Ты, Юра, сам себя в бобыли записал! – бросила в сердцах экономка. – Вот всыпали бы тебе дед и бабушка, царствие им небесное! А у меня рука не поднимается!
«Я никогда не перестану быть для нее ребенком», – подумал Залесский, скрываясь за дверью ванной. И от этой мысли на его душе будто кошки разлеглись, замурчали…
9
Днем в «Самурае» – самом престижном ресторане города – и до ремонта бывало мало посетителей. А сейчас в зале вообще не было ни одного клиента. Ведь сюда пускали только тех, кто мог рассчитаться платиновой картой, а далеко не все городские тузы уже услышали о том, что «Самурай» снова принимает гостей – вечеринка в честь официального открытия должна была состояться в конце недели.
Сперва Максим занял столик у окна, но затем решил, что отдельная кабинка лучше подойдет для приватного разговора. Он молча поднялся, перешел в правую часть зала – туда, где за стеной из толстого матового стекла, располагались вип-места. Критически осмотрел решетчатую перегородку, забранную таким же стеклом – она служила раздвижной дверью. Вошел внутрь, закрылся и удовлетворенно качнул головой: музыку как топором обрубило, а, значит, звукоизоляция здесь на уровне. Можно будет спокойно разговаривать с Василенко о любых, законных и незаконных, делах.
Он снова открыл дверь – пусть официанты не говорят в случае своих же косяков, что его не было видно. «Кадровый вопрос», «человеческий фактор» – Максу было бы всё равно, если бы сегодня его не обслужили рысью. Расстегнув пиджак и подтянув брючины так, чтобы ткань не вытянулась на коленях, он сел лицом к ресторанной двери – по привычке, приобретенной еще в девяностые. Молодой официант в белом кимоно и широких черных шароварах тут же принес ему меню. Максим попытался раскрыть красную кожаную папку с вытесненным на ней изображением японской хижины, но едва не выронил ее из неловких, трясущихся от похмелья, рук. Ругнулся сквозь зубы, с подозрением глянул в невозмутимое лицо официанта. Реально косоглазый, как япошка. И спокойный, сволочь. Какого черта он здесь стоит?
– Я приглашу, – мрачно сказал Макс. Официант церемонно поклонился и вышел из кабинки.
Как обычно, в ресторане «Самурай» цены были величиной с Фудзияму – и не только на традиционные блюда японской кухни. Кроме разнообразных суши, якитори, мисо-супов, такояки и удона с добавками в меню присутствовали и русские кушанья. Но даже обычная «селедочка под водочку» – пара порезанных кругами картофелин, колечки маринованного лука и несколько маленьких кусочков филе сельди, слишком соленых даже на вкус Макса – стоила здесь чуть меньше тысячи рублей.
Есть не хотелось совершенно. Похмелье еще не отпустило, еще каталось внутри колючим грязным шаром, поднимало в голове Макса тошнотворную муть. Кривясь, он гаркнул в раскрытую дверь кабинки, срывая злость:
– Я что, до завтра ждать должен?
Служака в японской одежде был недалеко, наблюдал за гостем, ожидая знака или взгляда, и такого отношения не заслужил – но Максу было плевать. Глянув на официанта с презрением, он велел принести солянку и бутылку «Будвайзера».
– Сразу жалобную книгу захвати, если мне придется ждать дольше десяти минут, усек? – угрожающе присовокупил Макс. – И молитесь там всей кухней, если солянка будет холодной…
Пиво ему принесли уже через минуту – холодное, едко пахнущее солодом, в высокой глиняной кружке, над которой высился белоснежный пенный холм. Макс коротко дунул а пену, отхлебнул с наслаждением. Чуть горчащий холодок с едва заметной грейпфрутовой ноткой потек по жилам, расслабляя тело, гася похмельный жар.
– Уэээхх, хорошо! – крякнул от удовольствия Макс и залпом заглотил остатки пива. Показал официанту два пальца – мол, повтори. Вяло подумал: «Ну и что, что за рулем? Ничего они мне не сделают…» С начальником ГИБДД он тоже играл в покер, и тот до сих пор не отдал свой долг. Конечно, пятьсот баксов не те деньги, ради которых нужно устраивать разборки, но… Карточный долг – святое, это знает каждый порядочный игрок.
В ожидании заказа Максим откинулся на спинку черного кожаного диванчика, оглядел помещение. Не сказать, что после ремонта, которым так хвастался владелец ресторана Арцыбашев, здесь стало намного лучше. Некогда красные стены теперь были отделаны вагонкой, и Максиму казалось, что зал превратился в огромную парилку. Японские гравюры на рисовой бумаге, повешенные в простенках между окнами, выглядели так просто, что он посчитал их дешевым убожеством. Да и воняло здесь… «Кого тут мордой ткнуть в жаровню? Пусть лучше горелым мясом пахнет, чем этой ароматической мерзостью! – подумал он, чувствуя, что голова снова каменеет, становится тяжелой, как булыжник. – И музыку включили занудную, тягучую – под такую поминки устраивать, а не веселиться!»
«Не надоело веселиться-то, Королевич? – насмешливо сказала Алена внутри его головы. – Вчера ты вообще отлично оттянулся: теперь торчишь какому-то ничтожеству десятку баксов, а мог бы их при себе оставить. Как отдавать-то будешь, лошок? Уверен, что этот перец на твои условия согласится?»
Макс сжал кулаки и мысленно выругался. Настроение стало еще гаже. «А, с другой стороны, что толку злиться? Если бы Алена действительно сказала это, оказалась бы права, что уж тут… – признал он. – Но мне просто не повезло! Может же человеку не повезти? Не так звезды встали вчера, вот и все. Я еще отыграюсь! Да и предложение, которое выкачу Василенко, может быть зачтено в счет долга. Был бы сегодня фарт».
Официант принес еще одну кружку пива и почти сразу после этого подал солянку. Едва заставив себя проглотить первую ложку горячей жидкости, остро пахнущей томатом, копченостями и солеными огурцами, Макс ощутил, как теплеет внутри, как сдается боль, и в голове проясняется. Аппетит вдруг проснулся, и, жадно поедая солянку, Максим подумал, не заказать ли чего-нибудь еще – шашлык, к примеру. «Есть он, интересно, в новом меню?… Не может же быть, чтобы самураи брезговали жареным мясом?»
Олег Василенко вошел в кабинку неожиданно, грубо вклинившись в гастрономические фантазии Макса.
– Раньше на Руси были особые супы – «похмелки», – насмешливо проинформировал Олег, задвигая дверь и усаживаясь напротив. – Все алкаши ими спасались вместо рассола. Смотрю на тебя и убеждаюсь: не утратили мы традиции.
Максим набычился и прошелся взглядом по лицу Василенко, специально задержавшись на полоске лейкопластыря, пересекавшей его левую бровь. И ехидно ответил:
– Раньше на Руси и кулачные бои в почете были. Теперь уж не так. Достойного противника не найти.
Острое лицо Василенко помрачнело, взгляд грязно-голубых глаз стал жестким. Кисти его рук – сухие и желтоватые, как куриные лапы – нервно задвигались, заскребли по красной скатерти. Пухлый рот обидчиво округлился – увидев такое, Алена непременно засмеялась бы и, напустив на себя ученый вид, сказала бы что-нибудь, вроде: «Gallina anus, что по латыни означает курья жопа». Он щипнул себя за бородку-эспаньолку – такую же реденькую и рыжеватую, как волосы на черепе, и холодно спросил:
– Так что насчет денег? Принес?
– Могу принести в любой момент, – беззаботно ответил Макс, скребанув ложкой по дну тарелки. – А могу и не принести.
Василенко глянул с удивлением. Достал из кармана пиджака портсигар, обтянутый крокодиловой кожей, вытащил тонкую черную сигаретку. Макс посмотрел на него с легкой завистью, но одернул себя: уже три месяца, как бросил, нечего теперь начинать.
– А что, карточные долги теперь принято не отдавать? – холодно спросил Олег, выпустив из носа струйки белого дыма.
– Сказал – отдам, значит, отдам, – зарычал Макс. – Ты меня не первый день знаешь. Я своему слову хозяин.
– Я, наверное, пойду. Зря приехал. Ни денег здесь, ни извинений… – проговорил Василенко, вставая. Он смотрел поверх Максовой головы. «Вот гнида! Будто нет меня!» – разозлился Макс, но понял, что лучше придержать коней. В конце концов, Василенко был троюродным племянником заместителя мэра. Хоть и седьмая вода на киселе, а всё родственник – может, удастся через него поближе к власть имущим подобраться, тендер какой-нибудь хапнуть… И потом, извиниться действительно было за что.
– Олежа, брат, не мельтеши, – попросил Макс. – Садись, разговор есть. Но, прежде всего, извини за вчерашнее. Пьяный был, сам понимаешь…
В глазах Василенко мелькнуло удовлетворение. Он снова опустился на диван, положил руки на столешницу, переплетя узловатые пальцы. И вдруг улыбнулся задорно, по-мальчишески.
– Да я тебя тоже неплохо приложил! – сказал он. – Ребра-то целы?
И пояснил, заметив удивленный взгляд Макса:
– Ты не смотри, что я в два раза легче тебя. Я как тот клоп – больнее всех кусаю. У меня шестой дан в карате, так что…
– Буду знать, – уважительно хмыкнул Макс, отставляя тарелку в сторону.
– Итак?…– Василенко выдержал многозначительную паузу. – Ты меня пригласил сюда явно не для того, чтобы я полюбовался новым интерьером? Который, кстати, стал еще менее японским, и еще более сермяжным. Солянка, я смотрю, из меню не исчезла? Щи и холодец тоже наверняка там…
– Не знаю, не проверял… – буркнул Макс. – Так вот, насчет денег. Не хочу я тебе нал отдавать.
– Вот те раз, – удивился Василенко. – А говорил: «долг чести», «я слову хозяин»!… И к чему было всё это кривлянье?
– Ну, ты же на прошлой неделе сам ко мне подкатывал. Хотел, чтобы я твой товар покупал для своих аптек… – начал Максим, внимательно глядя в лицо Олега. С виду тот остался бесстрастным, но интерес, блеснувший в его глазах, показал Максу: он на ход впереди Василенко, он ведет эту партию и сдает карты. А это значит, что можно пойти с козырей.
– Вот я и подумал, – продолжал Макс. – Наш договор – ну, скажем, на год – вполне себе стоит этих десяти тысяч долларов. Я, конечно, мог бы тебе их отдать, для меня это не деньги. Но дружба ведь дороже, правда?
Василенко пожевал губами, подумал, будто подсчитывая что-то в уме. И сказал, вминая окурок в пепельницу:
– Есть предложение поинтереснее.
Он замолчал, потому что в кабинку, постучавшись, вошел официант. Олег покачал головой, показывая, что меню ему не нужно, и попросил принести кофе. Глядя вслед удаляющемуся «самураю», продолжил:
– Хочешь, чтобы у тебя продажи выросли? В два, в три раза…
– А что не в пятьдесят? – хохотнул Макс. – Окстись, братан, на дворе кризис!
– Ну, бациллы и вирусы про это не слышали, – улыбнулся Василенко. – Люди всегда лекарства покупают, кризис – не кризис, умирать никто не хочет.
– Некоторые дебилы подорожником лечатся, – угрюмо буркнул Максим. – Но продолжай.
– Знаешь, друг мой, есть в нашем городе один хороший человек. Но бизнес у него не совсем легальный.
А ему, как любому из нас, хочется жить хорошо. Вот купил он недавно дом. Я бы не сказал, что дворец, но… В общем, купил и купил, жил бы себе дальше спокойно. Но вот незадача – шепнули ему, что кое-кто интересоваться начал, откуда деньги. Ведь и до покупки дома он не на улице жил, так скажем. А бизнес у него маленький совсем, да ты знаешь, кондитерская на углу Красноармейской и Ленина…
Макс, готовившийся выдать очередную колкость, прикусил язык. Да, он действительно знал, кому принадлежит эта кондитерская. Индивидуальному предпринимателю, который приходился Олегу Василенко троюродным братом, а заместителю главы города – родным сыном. То, что кондитерская была всего лишь ширмой для темных делишек семейства Василенко, среди которых числились и подпольные казино, и наркотики, было известно на уровне слухов. Ну а сейчас, значит, кто-то сложил два и два: эти слухи и жизнь не по средствам. Это означало, что за семейство взялись. Либо Коростелевы – конкурирующий клан, либо кто-то из правоохранительных органов. Интересный поворот.
– Жалко хорошего человека, – осторожно сказал Макс. – Но я при чем?
– Да вот захотелось мне благотворительностью заняться, – ответил Василенко, закидывая в рот подушечку «Орбита». – Какой смысл жить только для себя? Поэтому я подумал: наверное, надо заключить с этой кондитерской договор, пусть поставляют мне булки да пирожные, а я уж буду ими бездомных кормить, в детдома отправлять, в больницы… Малообеспеченным семьям подарки делать. По всей Московской области. А деньги заработаю. Будешь у меня лекарства покупать, вот и заработаю. Если, конечно, контракт подпишем миллионов на двенадцать – для начала.
Макс хватанул ртом воздух. «Двенадцать миллионов! Да это половина оборотного капитала Танькиной сети аптек! И потом, с чего Василенко взял, что я возьму у него паленых препаратов на такие деньги? Мне хватило и одного уголовного дела, благо тогда его закрыли, почти не начав, но подсуетиться-то пришлось, заплатить, кому следует… И я говорил Олегу, что если и буду брать у него контрафакт, то понемногу – чтобы не залететь снова. А теперь это предложение… Лажа какая-то. Хотя Василенко не дурак, фигню предлагать не будет. Что же ему на самом деле нужно?»
Максим попытался прощупать почву:
– Твоему толченому мелу и ключевой воде в ампулах – три копейки цена, – произнес он с легким презрением. – Даже если я весь запас у тебя скуплю, останутся голодными твои сироты.
– Цены-то выросли, – пожал плечами Василенко. – К примеру, актовегин в ампулах ты у меня в последний раз по сто тридцать рублей брал. А сейчас он тысячу триста стоит.
Макс чуть не поперхнулся от злости. Нет, карточный долг – это святое, конечно, но ободрать себя как липку он не даст.
– То есть ты хочешь, чтобы я, рискуя своим бизнесом, взял у тебя паленых лекарств по безбашенной цене? И не на сумму долга, а на гораздо большую? И при этом был счастлив, как идиот?
– Я так и знал, что с первого раза ты не поймешь, – довольно щурясь, вздохнул Василенко.
И проговорил, понизив голос и наклоняясь ближе – так, что Макс почувствовал его дыхание.
– Тебе не придется ничего продавать, и даже закупать у меня ничего не придется. Зачем нам эта возня с коробками и логистикой? Ты просто заключишь со мной договор на поставку, а оплатишь его теми деньгами, которые тебе будут приносить от хорошего человека в виде налички. Только по документам это будет выглядеть так, словно ты выложил на витрину дорогостои, а народ тут же побежал их покупать. Теперь понятно?
Да, куда уж яснее. Василенко предлагал ему превратить аптечную сеть в большую, эффективно работающую прачечную. И отмывать в ней семейные деньги – нал от продажи наркотиков и доходы игорного бизнеса.
Опасное занятие. Очень опасное. Если он на это пойдет, то окажется на крючке у семейства Василенко. С другой стороны, это преступление по сговору, и с использованием служебного положения, и размер особо крупный. По закону крупняком считается отмывание шести миллионов и больше, а речь идет о двенадцати. Значит, и срок за это светит не маленький. Но с третьей стороны…
– Можно? – Макс показал взглядом на портсигар Олега. Черт с ним, от одной сигареты ничего не будет.
– Бери, – разрешил тот.
В их кабинку снова водошел официант, принес чашку кофе и сахарницу. Максим закурил, отрешенно наблюдая, как он выставляет на стол заказ Василенко. Предложение приятеля было рисковым, но… Если взглянуть с другой стороны, оно давало возможность быстро заработать. Тогда он сможет, наконец, уехать в Самару и устроиться там, как король. А главное – вернуть Алёну. Здесь же, если что-то пойдет не так, можно свалить вину на Таньку. В конце концов, она сама не пожелала сделать его вторым учредителем сети аптек! Держала все это время на должности гендиректора, а он, по сути, был вынужден делать работу обычного менеджера. И большая часть денежек шла не ему в карман, а на хотелки Танькиной семейки – полоумной мамаши, папаши-тюфяка, да и самой Таньке, выбросившей кучу бабла на гинекологов. Которые, кстати, так и не помогли ей родить.
Смартфон в его кармане выдал барабанную дробь и сказал голосом Шуры Каретного: «Эсэмэсочка, в рот ее чих-пых!» Максим вытащил его, открыл сообщение и непонимающе уставился в текст: «Пижама синяя, ноутбук, виноград, и купи несколько игрушек для мальчика 10 лет». Взглянул на имя отправителя. Точно, Танюха же просила привезти ей в больницу вещи! Только при чем здесь игрушки?… И откуда вдруг взялся пацан, ради которого он должен раскошелиться?
Макс поднял взгляд на Василенко. Тот помешивал ложечкой в чашке кофе, смотрел спокойно, но – с видом сонного кота, следящего за доверчивым домашним хомяком. Отвечать ему сейчас Макс не собирался, над таким предложением дважды подумать надо. Нет, все-таки и от Танюхи иногда бывает польза.
Максим сделал озабоченное лицо и начал подниматься из-за стола:
– У меня жена в больницу попала, – скорбно сказал он, доставая кошелек и швыряя на стол пятитысячную. Да, это в два раза больше, чем стоил его заказ, но пусть Василенко видит, что нужды в деньгах Максим Демидов не испытывает. – Ты извини, потом переговорим.
– А я и не тороплю, – вкрадчиво ответил Василенко. – Понимаю, дело серьезное, тебе все обдумать надо. Так что подожду… до завтра.
