Текст книги "Тень великого колдуна (СИ)"

Автор книги: Светлана Шумских

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

Глава 5

Ночь – это одна огромная тень мира, став частью которой, уже трудно поверить в свою самостоятельность. Это не обычная тень, ограничивающая суть каждой вещи. Она уничтожает все границы, беспощадно стирая частности и личности, а поэтому опасна. Задержись во тьме надолго, и скоро будет невозможно отличить собственное я от нас, него, нее, них, растворишься, как дождинка в океане. Чтобы выжить, здесь нужна четкая концентрация и непрерывная работа мысли. А если еще одновременно необходимо гнаться за несущейся во весь опор повозкой, костерить охотников на чем свет стоит, а потом еще и переходить Порог…

В общем, наработалась я так, что, забравшись в телегу, тут же провалилась в глубокий беспамятный сон, и очнулась только на следующий день к полудню, обнаружив над собой три физиономии подозрительной наружности.

Полный негодования крик заставил физиономии отшатнуться. В лицо тут же щедро закапала холодная противная вода с заштопанного потолка. Я окончательно проснулась, опознала наружности и завопила еще громче.

– А кто правит ослами? Мы что, стоим?!

– Но, Умбра, мы же за тебя беспокоились – Попытался оправдаться Тимхо, но я была непреклонна.

– А ну быстро за штурвал, и гоните, гоните!

– Ладно тебе, чего раскричалась? – Возмутился Симруг. – Мы только-только остановились. Пока ты спала, мы по карте отыскали дорогу на Киркук, так что скоро уже приедем.

Я заткнулась и недоверчиво выглянула наружу. Снаружи лил дождь, покрывая все вокруг серой дымкой. Но сквозь пелену явственно проступали остроконечные горные исполины.

– И что вам никто по пути не встретился?

– Не-а, – Шушуня легкомысленно пожала плечами. – А что?

– Ничего. Просто за нами гнался дингир-ур.

В повозке на какое-то время установилась тишина. Присутствующие усердно изобразили безмолвный ужас.

– И что теперь? – Закончив придуриваться, спросил Симург.

– Да, ничего. Я его задержала, а проливной дождь смоет все следы, так что ему вряд ли удастся нас найти.

– Ты уверена? – Тимхо взволнованно пригладил спутанные вихры. Точнее попытался, потому что непослушные волосы все равно топорщились в разные стороны, как последствия страшного взрыва в алхимической лаборатории.

– Конечно. Охотники – обыкновенные люди, как ты и… твой дядюшка, просто обученные драться и швыряться боевыми заклинаниями почем зря, летать по воздуху, читать мысли и определять местоположение предметов на расстоянии они не могут.

– Пусть только попробует нас найти! Умбра покажет этому охотнику! – Шушуня доверчиво прижалась ко мне, хлопая своими черными глазищами. – Покажешь, да?

Повинуясь внезапному порыву, я сняла свой маскировочный медальон, надев на шею девочки. – Держи, малявка, это тебе подарок на удачу.

* * *

Киркук располагался в восточной оконечности Элгайской долины. Маленький, но гордый своей древней историей городок, летописные упоминания о котором берут свое начало еще до Великого Потопа. Здесь жили воинственные и вольнолюбивые горские племена, первыми приручившие диких лошадей. Через этот город, выросший на пересечении больших торговых путей, аморейские, аккадские, эламские и шумберские тамкары перевозили свои товары в соседние государства. Через Киркук проходили орды завоевателей (тем же составом). Из Киркука выходил караванный путь на Элам. Отсюда же начинался самый главный и волнительный этап нашего путешествия.

Солнце с нашкодившим видом время от времени выглядывало из-за края туч. Мы возились на грязном дворе, перетаскивая вьючные сумки с вещами и провиантом, беспрекословно выполняя приказы маленького толстого горца по имени Тартаси, нашего проводника и караванщика. Караванщики в Киркуке – особая почитаемая каста, круче которой, разве что, только горы и боги.

Хороший и опытный караванщик может провести караван за тысячи кушей по опасным горным тропинкам, по безводью и бездорожью, через гигантские перевалы, провести так, что к последнему дню путешествия лошади будут довольны жизнью и спокойны, как только что отобедавший удав, а груз останется цел и неприкасаем, как мощи святого в храмовой усыпальнице.

Горцы вообще честный и добродушный народ, верящий всем на слово и верный своему слову. Они не никогда не потребуют расписок и договоров. Но не нужно путать добродушие с идиотизмом. Стоит хоть раз обмануть горца, и вам лучше больше никогда ездить по караванным путям и даже близко не приближаться к горам. Этот народ крепко держится родственных и дружеских связей. Если вы потеряете доверие одного горца, можете быть уверены, что профукали доверие всего местного населения.

Сразу за семьей и друзьями по горской шкале родства числились лошади – огромные страшные твари злобного нрава и неумеренной дикой силы. С ними у нас отношения не заладились с самого начала. Никто в нашей компании в скакунах не разбирался, и мы относились к ним с некоторым недоверием, холодея от одной мысли, что придется ехать верхом на этих странных длинноногих животных. Симург было попытался наладить со своим жеребцом дипломатические отношения, деликатно похлопав его по крупу, за что чуть не получил копытом в лоб. После этого уже и мы и лошади глядели друг на друга с одинаковым подозрением.

С нами в дорогу снаряжался большой караван. У всех за плечами торчали луки, сбоку болтались мечи и боевые топоры, а у некоторых на шеях даже поблескивали медальоны с разовыми боевыми заклинаньями (вся эта красота предназначалась вовсе нет для впечатлительных дворовых девок, а для промышлявших в горах разбойников). Но бывалые путешественники удостаивали таких новичков хмурыми недовольными взглядами, опасаясь не разбойников, а этих ходячих арсеналов, потому что любой из боеготовых молодцев мог по неосторожности подрезать подпругу, вогнать стрелу в круп лошади или вообще подорваться вместе с неправильно активированным заклинанием и половиной каравана.

Наконец, последняя завьюченная лошадь наших предшественников, громыхая кувшинами и ящиками, как целая колонна жрецов на праздничном шествии, вылетела на улицу.

Тартаси вскочил в седло, подавая знак трогаться следом. Симург, до этого самозабвенно строивший глазки скромной красавице, развешивающей белье, лихо надвинул лохматую шапку на лоб и, оглушительно присвистнув, тряхнул поводьями.

Заждавшийся конь припустил так, что учитель алхимии вылетел из седла и под аккомпанемент собственного пронзительного визга шмякнулся в лужу.

Наше буйное веселье продлилось недолго. Видя такое дело, наши лошади попытались отправиться следом за сбежавшим жеребцом, и мы, чуть не припали к груди матушки земли следом за учителем алхимии.

Через пару гешей вернулся караванщик. Тартаси почтительно отряхнул «храброго джигита» и торжественно вручил ему поводья пойманного коня, причем, (вот, что значит горская выдержка) не позволив себе даже намека на улыбку.

Сначала мы долго и уныло плелись в самом хвосте кавалькады (Шушуня, ехавшая со мной на одной лошади, даже успела вздремнуть), но потом Тартаси неожиданно свернул с широкой дороги на узкую неприметную тропу, змеящуюся между скал, и когда мы снова выехали на нормальную дорогу, торговый караван чудесным образом оказался далеко позади.

Я повернулась в седле, оглядываясь на горящую зеркалами луж дорогу, терявшуюся в засиненных тенями скалах. Где-то за ними, под невысокой, но острой, истаивающей в полуденной дымке горой, остался покинутый город Киркук.

В бездонном небе закручивалась гигантская воронка рваных грозовых туч, в которой затухающим эхом тонул мягкий перестук копыт, тихие разговоры утомленных зноем путников, медлительный перезвон бубенчика под гривой первой вьючной лошади каравана. Впереди, за каменистым плоскогорьем раскинулся перевал «Небесный гребень», самая высокая точка всех дорог Шумбера.

Наш караванщик, тоже попридержал свою кобылку, чтобы насладиться неописуемо красивым видом. В конце концов, переполняющие его чувства, полились через край в виде протяжных завываний, призванных изображать песню, но на самом деле, больше напоминавшие вопли издыхающего ишака. Тартаси, очевидно, импровизировал и пел отдельными фразами, обращаясь то к пещере, мимо которой мы ехали, то к дереву, одиноко стоящему на склоне горы, то к нам с Шушуней, как к единственным представительницам прекрасного пола. В особо патетических местах он восторженно тряс головой, закрывал глаза и затыкал пальцем левое ухо, чтобы взять особенно высокую и противную ноту (или чтобы ненароком не оглохнуть от собственного творчества).

– Господин, караванщик! – Не выдержав, крикнула я. – Какого беса вы вытащили нас в обгон основного каравана? Разве вы не боитесь разбойников?

Маленькие глазки Тартаси хитро сверкнули из-под серой войлочной шляпы.

– Не престало бояться разбойников тому, за кем следом идет сам дингир-ур. – Невозмутимо произнес караванщик.

Упади небо!

– Но откуда вы знаете?!

Он только снисходительно поцокал языком.

– При выезде из города мне встретился племянник Ико, которого послала моя бабка Саиша, специально чтобы передать мне, что во двор двоюродного брата мужа моей жены Гивы видели странного человека, похожего на дингир-ура, он вызнавал про людей, что я веду за перевал, потом купил у моего троюродного дяди Аруша трехлетнюю кобылу серой масти и разузнал дорогу у старого караванщика Сайхэ. Сайхэ приводится мне троюродным дедом по линии матери, так что…

– Подождите. – Мои мысли окончательно запутались. Я воровато оглянулась на укоризненно молчавших спутников, и снова повернулась к караванщику. – Но вы же не проронили ни слова с самого постоялого двора!

– Для того чтобы понимать друг-друга, горцам не нужны слова! – Усмехнулся он. – Скажи, а как узнать у брата, не у него ли из отары пропал черный баран с белой правой передней ногой, голубыми глазами и сломанным левым рогом, если ты пасешь свое стадо на одном склоне, дом твоего брата стоит на другом, а между вами пропасть?

Тартаси взмахнул руками, выделывая какие-то замысловатые пассы. – Вот, это я тебе сказал, что, у вашей девочки чудные глаза, похожие на летнюю звездную ночь.

Шушуня довольно хихикнула, зарывшись лицом в мех моего тулупа.

– А вот это, – он снова изобразил серию нервных судорог. – Я сказал что, как известно, дингир-ур преследует только храмовых преступников и игигов, но я уже взялся вести вас на Перевал, и будь вы то или другое, или все сразу, доведу вас в целости и сохранности. Торговый караван поможет нам уйти незамеченными, я уже договорился с его главой Субуки, что приходится мне свояком.

– Спасибо вам большое. – С чувством произнес Тимхо. – Для нас очень важно попасть в то место. Может, вы еще раз хотите ознакомиться с нашей картой?

Тартаси внимательно посмотрел на мальчика, прищурив маленькие хитрые глазки.

– Мне хватает один раз взглянуть на карту, чтобы запомнить ее навсегда, тем более, что я уже видел эту карту два с половиной года тому назад.

– Что?! – В один голос выкрикнули Симург и Тимхо. – Но как? У кого?

– Два с половиной года тому назад, в дом Гильгуша брата моего свояка, того самого Субуки, приходили странные люди. Они попросили Гильгуша отвести в одном место на карте, и Гильгуш спросил моего совета, как лучше добраться до того места, и тогда то показал мне карту…

Видя, что завладел всеобщим внимание (мы слушали, не дыша), караванщик сделал внушительную паузу (чуть не закончившуюся массовой гибелью от удушья) и, с довольным видом поправив свою серую войлочную шляпу, продолжил.

– Гильгуш привел их, куда нужно, но вместо благодарности пришлые люди стали его бранить и обвинять в обмане, так как они ожидали увидеть нечто совсем иное, нежели то, что они увидели. Они так разозлились, что чуть было не убили проводника, и Гильгушу пришлось спасать свою жизнь бегством. Позже эти люди нанимали еще семь проводников, но неизменно приходили в то же самое место. На седьмой раз они отчаялись найти искомое и убрались восвояси, и больше до сих пор не появлялись.

– Вы их видели? – Взволнованно спросил Симург. – То есть, как они выглядели?

– Стоит мне хоть один раз взглянуть в лицо человеку, и запомню его на всю жизнь. – Певуче произнес Тартаси. – Это был отряд из десяти воинов под предводительством молодого напыщенного дворянина. В седле держались, как бараны, причем так за все путешествие ничему и не научились. На рубахе у главного была вышита звезда в алом круге.

Хм, это же знак жреца богини Инанны. Я серьезно и надолго задумалась. Значит, старый прохиндей Эру Дитрэ, настолько поверил в сказку о волшебном озере, что даже снарядил целый отряд на его поиски. Но верховный жрец города Урука не похож на наивного дурачка, и ни за что не станет пускаться в сомнительные авантюры, предварительно не проверив и перепроверив все факты. А что, если, в этой легенде, на самом деле, есть доля правды?

* * *

Через какое-то время мы окончательно разминулись с торговым караваном, поднявшись высоко в горы, и остановились у развилки четырех дорог около странной каменной постройки, похожей на трехэтажную башенку, опоясанную гофрированной лентой ступеней.

– Что это за место? – Поинтересовался Тимхо.

– Западная сторожевая башня. – Охотно просветил его караванщик. – В неспокойные времена здесь проходила граница, и постоянно дежурили двое мужчин из окрестных селений, чтобы вовремя увидеть войско неприятеля и зажечь предупреждающий огонь, видите, закопченные камни на самом верху?

– А сейчас, что? – Усердствовал в любопытстве мальчишка.

– А что сейчас? Пустует, разве что изредка ходит сюда один старый дед, упорный, как онагр, и зловредный, как пустынный демон – мой деверь Калим. Он раньше воевал с эламцами, так до сих пор сюда таскается, врагов высматривает. Чего он там может высмотреть, слепой сурок? А вздумаешь помешать, еще и посохом по спине приложит.

Тартаси помолчал, видимо, припоминая исполненные теплом и участием встречи с дедовым посохом.

– Здесь мы с вами и расстанемся. Пройдете вот по этой тропе, что ведет на закат, войдете в холодное ущелье, на склонах которого виднеются только узловатые стволы древовидного можжевельника, а потом подниметесь по узкой, как девичий стан, тропке, и окажетесь в месте, что обозначено на вашей карте.

– А вы что же? – Недоверчиво приподнял бровь Симург.

– А я ваш караванщик, господин, и буду защищать вас до последнего. Останусь здесь и попытаюсь остановить охотника.

– Остановить?! – Искренне рассмеялась я. – Дингир-ура невозможно остановить. За пособничество врагам храма он порубит вас на мелкие кусочки. Бросьте эту идею и возвращайтесь домой, вы и так сделали для нас больше, чем нужно.

– Вэх, женщина. – Тартаси широко улыбнулся, отчего его круглые щеки заблестели двумя медными шариками. – Не бери на себя слишком много. Мужчина сам решает, когда и что нужно делать.

Он с чувством похлопал себя по груди.

– Пока бьется сердце караванщика, его караван будет в безопасности. Тот, кто ищет легких путей, никогда не одолеет гору! Прощайте. Выбирайте не тот путь, что легче, а тот, что правильнее, и боги помогут.

– До скорой встречи. Удачи тебе, караванщик. – Искренне пожелала я, хотя в душе понимала, что вижу этого смешного человечка в последний раз. Что сможет сделать маленький отважный толстячок против матерого охотника?

Горская народная сказка.

Сказ про то, как баран волка перехитрил[31]31
  Отрывок из сборника горских народных сказок, найденного при раскопках древнего города Киркука.


[Закрыть].

Вел однажды баран свою отару попастись на сочный лужок, что расположен высоко в горах близ «Небесного Гребня». Глядь, а за ними по пятам бежит огромный белый волк. Красные глазища диким голодом горят, острые клыки щелкают. Вот-вот настигнет отару и не миновать всем лютой гибели.

Как раз вышло стадо к западной сторожевой башне, что издревле использовали наши отцы и деды, чтобы примечать неприятеля издалека. Кто ходил в те края знает, что у самой башни есть развилка четырех дорог. Одна упирается в непристпуный склон, вторая – кривая да длинная ведет на голую вершину, третья – самая опасная, та, что сразу обрывается над бурной рекой Ишей, а четвертая – через ущелье, к тому самому заповедному сочному лужку.

Отправил баран своих овец по четвертой тропинке, а сам замел следы, обвалялся в пыли, вымазал шерсть в белой извести, и уселся у башни поджидать волка. А волк тут как тут. Глазищами красными сверкает, клыками острыми щелкает. Обнюхал все четыре дороги – нет следов. Что же делать? Видит, сидит на ступенях башни старый, седой баран, на солнышке кости дряхлые греет.

– Ты кто? – Спросил волк у барана.

– Я совсем дряхлый, совсем больной баран, господин. Не гожусь уже ни на стол, ни в отару, вот живу в этой заброшенной башне, коротаю свой век.

– Скажи, почтенный старец, – льстиво обратился к нему волк, а не побегало ли мимо тебя небольшое стадо?

– Нет, – отвечает ему наш баран, дрожащим старческим голосом. – Не пробегало.

– Врешь! – Рассердился волк. – Я знаю, что они здесь были, больше пойти им некуда. Смотри же, если не скажешь по какой тропе они пошли, я разорву тебя на сотню ягнят.

– Не трогай меня, благородный господин! – Взмолился баран. – Я все скажу, только не рви меня на сто ягнят! Они отправились по первой тропе.

Обрадованный волк поблагодарил его и со всех лап бросился по указанной дорожке. Долго бежал белошубый по первой тропинке, торопился, но в конце концов остановился у неприступного утеса. Понял волк, что его обманули, вернулся назад к башне и набросился на барана с ругательствами.

– Ах, ты старый мешок с костями! Ты мне соврал, на первой дороге нет вкусных овечек только неприступная скала!

– Простите старика, господин. – Заблеял баран. – Это все моя старая дырявая память. Совсем я выжил из ума. Как только ваша сытость скрылась из виду, я вспомнил, что на самом-то деле, они пошли по второй дороге.

– Ну, смотри у меня. – Успокоился волк. – На этот раз прощаю, но если снова меня обманешь, отгрызу твою лживую голову!

Долго-долго бежал волк по второй тропинке, карабкался на скалы, пролезал в ущелья, и в конце концов выбрался на голую вершину горы. Понял волк, что его снова обманули, вернулся назад к башне и пуще прежнего напустился на барана.

– Ах, ты старый мешок с костями! Ты мне соврал, на второй дороге нет вкусных овечек только голая вершина! Если сейгеш не скажешь, куда на самом деле убежала отара, умрешь страшной смертью!

– Простите больного старика, господин. – Заблеял баран. – Это все моя старая дырявая память. Сам порою в собственных копытах путаюсь. Сейгеш я ясно вспомнил, что на самом-то деле, они пошли по четвертой дороге!

– Вот ты и попался! – Рассмеялся волк. – Знаю я вашу скотскую породу. Ведь дело не в памяти. Ты специально указываешь мне неправильную дорогу, чтобы выиграть время, а я тебя перехитрю!

С этими словами белый волк прыгнул на третью дорогу. Так спешил зубастый догнать отару, что не заметил коварного обрыва и сгинул в горной реке Ише без следа.

Вот так хитрый баран обманул зубастого волка и спас свою отару. Вот так ум и смекалка всегда победят любую силу.

* * *

– Только попадись мне еще раз, старый мракобес. – Злобно думал Асеер, беспомощно болтаясь на уступе. – Это же надо было так попасться! Ну ты дед и…

Внизу со злорадным гулом проносились дикие ледяные потоки, взбиваясь у заточенных скал в белую, как трепещущие на ветру волосы охотника, пену. Из-за вывихнутого запястья, левая рука была сейгеш совершенно бесполезна. Окровавленные изрезанные пальцы правой руки из последних сил цеплялись за камни, удерживая вес тяжелого тела.

Даже стыдно умирать так глупо. Ладонь охотника медленно, и неотвратимо сползала с гладкой каменной поверхности, оставляя за собой красные полосы.

О чем думает человек в последние мгновенья своей жизни? О семье, о друзьях, о любимых, о доме. У охотника ничего этого не было и уже не могло быть в принципе. Когда-то наставник подобрал на улице двух умирающих от голода детей. Пятилетнюю чернявую девочку и ее десятилетнего брата, красноглазого беловолосого уродца. Девочка уже тогда была сметлива и чудо как хороша, не удивительно, что храмовые служанки легко уступили предложению наставника взять новую помощницу. Удивительно то, что уродцу позволили заниматься с другими детьми, выбранными на специальном смотре, проводимом жрецами каждые шесть лет. Хотя для такого, как Асеер, это был единственный способ найти себе место в жизни – стать смертником. Будущие дингир-ур воспитывались в полной изоляции от мира, выпустив на первую охоту только в шестнадцать лет. Из десяти мальчиков выживал в лучшем случае один. Из трех лучших друзей Асеера после первой схватки с нежитью не выжил никто. А когда новоявленный охотник вернулся в храм, чтобы разделить свою победу и горе с близкими, обнаружилось, что делиться уже не с кем. Неизвестный игиг, подкрался в храм ночью, когда все спали и безжалостно убил девочку и старика. Сестру и наставника, за эти годы ставшего ближе родного отца.

Асеер не боялся смерти. На самом деле он погиб давно. Той ночью, вместе со своими друзьями, со своей семьей. Сейгеш происходила простая формальность.

Такова судьба охотников. Они умирают. Чтобы другие жили. Охотник-зу думал и жалел только о том, что так и не сможет принести эну города Урук голову твари.

Плащ распахнулся крыльями летучей мыши и затрепетал при падении. Длинные волосы взвились вверх, закрывая обреченное исказившееся лицо.

– Наконец-то. – Зажмурился Асеер, летя вниз, на острые скалы. – Наконец-то это кончится…

Мгновением позже раздался ужасающий треск.

И дингир-ур внезапно обнаружил, что висит над самой водой, зацепившись плащом за один из торчащих из воды каменных клыков. Рядом обнаружился мостик из валунов, как будто специально выложенный для перемещения на безопасный берег. Что же, какое бы у судьбы не было странное чувство юмора, она, все-таки, сделала охотнику недурной подарок, и совершенно не заслуживала тех ругательств, которыми так рьяно осыпал ее неблагодарный дингир-ур.

* * *

– Вот они. – Благоговейно произнес Тимхо. – Заоблачные Врата.

Я перевела взгляд с рисунка на карте, изображающего взлетающую птицу, на гигантскую каменную арку, похожую на два расправленных крыла, которые касались друг друга кончиками маховых перьев. Надо сказать, что это все действительно выглядело довольно впечатляюще. Небольшое плато, оканчивающееся резким обрывом с исполинской аркой на самом краю. Два крыла, распахнутые над страшной, теряющейся в синей дымке пропастью. И только пустынные пики эламских гор вокруг. Даже я прониклась энтузиазмом кладоискательства, простодушно поверив что у нас все получиться.

– Куда теперь?

Тимхо ответил мне несчастным потерянным взглядом, никак не вязавшимся с положенным ликованием удачливого первооткрывателя.

– Чего еще? – Недовольно спросила я.

– Здесь сказано, – голос мальчишки задрожал. – Здесь написано, что мы должны пройти через Заоблачные Врата, и выйти в страну Белогорья…

– Пройти через врата? – Я подошла к краю обрыва и уперлась руками в колени, заглядывая вниз. Желудок в испуге сжался, не зная, чего ожидать от дурной головы. Энтузиазма сразу же резко поубавилась. Жуткий синий, как кожа недельного мертвеца, провал, звал, затягивал…

Я сделала шаг назад и на всякий случай, схватила за воротник рубахи вездесущую Шушуню, конечно же, не преминувшую сунуть свой любопытный нос в пропасть. Вовремя, кстати, схватила. Бездна недовольно цыкнула. На этот раз ей досталась только горстка мелких камушков…

– А ты уверен, что это ваше Нефритовое Озеро находится не в загробном царстве?

– Не знаю. – Жалко пролепетал Тимхо. – Как же такое может быть? Обрыв…

– Подожди, отчаиваться. – Вступился Симург. – Может, здесь есть какая-то тайна, уловка, чтобы отвадить чужаков? Может, родители что-нибудь такое упоминали про Заоблачные Врата? Может, есть еще какие-нибудь запасные ворота?

– Не знаю…  – Тимхо на мгновение оживился, но тут же снова скис. – Ничего такого не помню!

На него было больно смотреть. Ну вот. Всю дорогу держался молодцом, а теперь совсем расклеился.

Я неумело тронула его тугие топорщившиеся кучеряшки.

– Тим, это не твоя вина. Ты ведь с самого начала знал, что из всего этого путешествия может ничего не получиться. Нужно уметь проигрывать.

– Ты ничего не понимаешь, наемница! – Озлобился он, грубо стряхивая мою руку. – Тебе вообще нет до нас никакого дела! Лишь бы деньги свои получить и поскорее на ярмарку смыться!

– Тим, ты чего такое говоришь? – Окрикнул его Симург. – Извинись сейгеш же!

– Заткнись. – Я поморщилась, проведя ладонью по горлу, и отвернулась, давая понять, как они все меня достали. – Мальчишка прав. Меч – дорога, деньги – закон, а слово совесть придумали трусы. Все, что мне нужно – получить обещанное серебро и успеть на последний день Семеричной Ярмарки. Нечего разыгрывать дешевых представлений.

Кто-то осторожно тронул меня за рукав, заставив поморщиться от раздражения.

– Умбра, не обижайся, он не специально. – Шушуня задрала голову, уставившись на меня своими черными глазищами. – Хочешь, я тебе песенку спою, которую мне мама всегда пела, когда я расстраивалась и спать не хотела?

– Нет. Сейгеш сюда придет дядя дингир-ур, вот ему и споешь!

Но, видно, в горах творчество не знало никаких преград и запретов.

– Птичка моя серая не летает, все из камня перышки, изо льда. – Запела девочка приятным, слегка гнусавым голоском, с детской непосредственностью проигнорировав мой категоричный отказ.

– Изо льда все перышки да из камня.

Птичка моя серая не летает.

Нарисуем птичке солнышко.

Пусть погреется немножечко.

Тут нарисованное детским пальцем схематическое солнышко самым натуральным образом вспыхнуло желтой спиралью, пересеченной в центре восемью лучами.

– Что это? – Диким голосом прокричал Симург, тряся меня за плечо, словно мамаша провинившегося шалопая. – Ты же разбираешься во всех этих магических штучках!

– Похоже на старое написание знака первого цикла Аш, активизирующего сложные заклинания – Неуверенно ответила я, слишком удивленная, чтобы сопротивляться бурной встряске. – Шушунь, а ты сейгеш что сделала?

– Мамину песню пела. – Смущаясь, сказала девочка. – Мы с мамой всегда так перед сном играли. Улыбнись нам солнышко, лед растай. Птичка моя сера полетай.

Войдя во вкус, Шушуня взмахнула скрещенными ладонями, изображая летящую птицу.

Рядом с первым знаком появился синий треугольник.

– Это же надо! – С восхищением пробормотала я. Энтузиазм медленно, но неотвратимо возвращался. – Видно, в вашем роду заклинание передавалось по наследству, зашифрованное в детской колыбельной.

– И я помню эту песню! – Ожил Тимхо. – Птичка моя серая улетай. Вдаль, за горы снежные, через край. Через звезды, месяцы, через ночь. Через громы молнии, через дождь.

– О боги, точно! – Хлопнул себя по лбу учитель алхимии и нервно рассмеялся. – Мне ведь моя мама тоже перед сном пела эту колыбельную! Выходит, я все это время знал разгадку? Неужели все так просто!?

А тем временем пространство в каменной арке наполнялось новыми знаками, превращаясь в одно разноцветное сверкающее полотно. Под конец аквамариновой звездой вспыхнул последний знак заключительного двенадцатого цикла – ключ Хадж.

Небесные Врата величественно открывали вход в новый неведомый мир.

Там, где мгновением назад зияла пропасть, и темнели только безжизненные горные вершины, возник пологий, слепящий белизной, склон. Белогорье?

Девочка коснулась невидимой грани между мирами растопыренной ладошкой, отчего пространство пошло легкой сияющей рябью, затем пожала худенькими плечиками и бесстрашно шагнула вперед. Следом, не мешкая, с вдохновленными лицами промаршировали Симург и Тимхо. Миновав Порог, мальчишка обернулся, как ни в чем не бывало, улыбнулся и зазывно помахал рукой, что-то отчаянно крича.

Грань поглощала все звуки, и поэтому до меня не долетело ни слова. Я лишь качнула головой в ответ, не торопясь следовать приглашению.

Я знала о существовании врат в другие миры, но никогда прежде мне не доводилось увидеть такое чудо воочию. Трудно было определить, чем мне грозило это путешествие.

– Узнать бы еще, что и кто меня ждет в этом прекрасном новом мире. Здесь всего один назойливый охотник и один мерзкий колдун, а вдруг, ТАМ они оравами ходят и уже плечами толкаются, выясняя кому первому испортить мне настроение? – Вслух посетовала я, уверенная, что меня никто не слышит, и поэтому неприятно удивилась, когда в ушах раздался саркастический смех, и передо мной, щуря хитрые искристые глаза, возникла беспокойная душа меча.

– Мне запрещено раскрывать будущее.

– Может, хотя бы, слегка намекнешь, а?

– Могу, кончено, но у вас же смертных на этой почве и закупорка мозгов случиться может. Чуть что, макитра набок – и хана. – Развела руками несносная Лайдэ-дзи. – Кстати, история на эту тему есть. Как-то один жутко добрый и мудрый дух, навроде меня, внял уговорам и слегка намекнул эламскому царю Экакию, что того ждет опасность от воды. Если Экакий раньше нормальным мужиком был, то после этого дела бросил пить, кардинально перестал мыться, к вящей радости послов перенес свою резиденцию высоко в горы, подальше от всех водоемов и в довершение всему пошел войной на соседнее государство, виновное только в том, что располагалось на берегу реки. В итоге бедолага потерял и трон и рассудок, превратившись в щабного вшивого параноика. Это уже потом выяснилось, что призрак таким оригинальным образом предупредил царя об опасности поскользнуться на мокром полу. Прожевала? Мораль этой истории…

– Не хочешь помогать, так не мешай мне думать! – Разозлилась я. – Голова уже от твоей трескотни раскалывается!

– Слушай старших, девчонка. За несколько веков у меня накопился внушительный…

– Старческий маразм!

– Ах вот как у тебя песня полилась?! Сама тогда выпутывайся, халда неблагодарная. А я для нее еще из ножен вон лезу!

Стрекоза выругалась и, демонстративно плюнув в мою сторону, исчезла.

За спиной почудилось какое-то движение. Хм, слава богам, не многовековой, но какой-никакой опыт общения с типами вроде Алдая у меня накопился…

Она стояла на краю обрыва перед огромными каменными вратами, через которые совершенно невообразимым образом открывался вид на покрытый снегами горный склон, оного там по всем законам этого мира не должно было быть.

Асеер не знал, что это за бесовское наваждение, но отчетливо понимал, что еще один шаг и, тварь безнаказанно ускользнет, в очередной раз оставив охотника в гиджах. Как будто издеваясь, девушка подняла руку, словно отмахиваясь от назойливого насекомого. Внезапно нахлынувшая дикая ярость заставила дингир-ура позабыть об усталости, оружии, здравом смысле и обо всем, чему его учили. Асеер бросился на нежить с голыми руками, одержимый только одной мыслью – убить тварь!

В самый последний момент девушка резко присела, принимая вес нападавшего на плечи, и перекинула разогнавшегося охотника через голову, тут же бросаясь на него сверху. Противники вцепились друг в друга, как две дикие кошки, покатились по камням рычаще-шипящей кучей-малой, не разбирая дороги, и…