Текст книги "Война (СИ)"

Автор книги: Светлана Дильдина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Здесь мой дом, подумала Истэ. Любовь была там, в Окаэре, а дом здесь. Я отсюда сбежала, сюда вернулась.

**

Все-таки очень хотел Тори Аэмара отдать замуж старшую дочь. Той было почти семнадцать, к свадьбе уже исполнится – самое время, хоть вроде и незачем так спешить. Девушка понимала, что отец опасается чего-то, потому и торопится.

Раз не вышло с Домом Иэра, нашелся другой жених, из соседней провинции, Окаэры. Про эту семью она знала только одно – на хорошем счету в Столице. Богаты, конечно, хотя ничего особенного. А жениху сорок лет. Отец говорит, мужчина в самом расцвете. Может, и правда, но думать про это не хочется, и не хочется покидать родню. В гости не наездишься – раз в несколько лет, если дети родятся…

Мать долго беседовала с ювелиром, выбирала, какие заказать свадебные украшения. Остановились на драгоценных кораллах и розовом жемчуге, на севере ни у одной невесты таких не будет в уборе. Майэрин все это время сидела рядом; спрашивали – отвечала, образцы показывали – кивала. Какая разница, жемчуг ли, галька…

Наконец отпустили.

Довольная мать поцеловала ее на пороге спальни, отметила чуть озадаченно – лица на дочери нет, такой усталой выглядит, будто не украшения перебирали, а булыжники заставляли таскать. Радость же для девушки, свадьба.

– Голова что-то болит, я лучше посплю, – сказала Майэрин.

Две масляных лампы горели, как раз для отхода ко сну. Подоспевших служанок отослала – сама и разденется, и заплетет на ночь косы. Не сразу поняла, что изменилось в ее спальне. Потом осознала – на подушке лежал белый цветок, похожий на лилию. Осторожно коснувшись лепестков, девушка поняла – цветок сделан из тонкой бумаги, достаточно искусно, чтобы в сумерках обмануться.

Но что это за шутка? Кто посмел?

Словно половица под ногой провалилась – девушка осознала, что полгода назад отец ее дал согласие на брак Майэрин с Энори. Полгода – она запомнила день.

Глава 5

Воротник нового одеяния оказался слишком жестким; Кайто повертел головой, пытаясь освоиться. Что ж, зато заморская ткань, плотный шелк отливает металлом. Зеркало отразило юного щеголя, может, и не самого красивого в городе, но уж точно самого достойного. С сожалением потянулся к пуговице, расстегнуть – это наряд для предстоящей свадьбы сестры, в гости к приятелю все-таки перебор.

Ровесников для времяпровождения у Кайто хватало, но давно уже не видел ни Макори, ни Рииши – все же наследники самых знатных домов. Равные, как ни крути. Порой с ними нелегко приходилось, слишком уж задавались, но, но…

По правде сказать, и без Энори было скучно. А ведь раньше пытался – не при нем, правда, – задирать нос: мол, вот он нам не ровня… Странный он был, воспитанник генерала Таэна. Может, из-за волшебного дара слегка голова набекрень?

Запах терпких, сладковатых смол ощущался уже на крыльце. В дом Нэйта Кайто всегда заходил, как в лавку продавца дорогих диковинок и ароматов. Он привык к роскоши, но жить тут ему было бы тесно. Огромный дом, да, но слишком всего чересчур, слепит и давит, нет места для самого человека.

Оказавшись внутри, Кайто с наслаждением потянулся – тут, как в других богатых жилищах, пол подогревался снизу, не было нужды в постоянно горящем огне или углях. Приятно было не только нырнуть в тепло, но и сбросить тяжелую зимнюю куртку.

Провожатый, похожий на гуся человечек, привел гостя в покои Макори, попросил подождать. Сказал – тот возится со своей любимицей хассой. Не в первый раз Кайто заставал приятеля за этим занятием, но сейчас слова человечка-гуся прозвучали сумрачно, и лицо было таким, словно неделю ел только еловые шишки. Может, больна дикая кошка? Или что в доме стряслось?

Слуга покинул гостя, оставив за собой приоткрытую дверь; Кайто подошел и быстро закрыл ее. Мало ли кто там захочет подглядывать. Ничего особенного он делать и не собирался, смерил шагами комнату для гостей, в которой неоднократно бывал, подцепил ногой одну из положенных на пол атласных подушек. Ждать было скучно, и он прошел в соседнюю комнату, кабинет, полюбовался на две старинных сабли, висящие на стене. Тронул пальцем. Отполированные, острые, хоть сейчас в бой. Хлыст из темных кожаных полос лежал на столе, не для хассы ли? И его повертел в руке, примерился.

Сюда Кайто заходить доводилось, а вот дальше, за тяжелой дверью, располагалась спальня. Отодвинув створку, гость заглянул и туда. Про себя хихикнул: вдруг обнаружит там девушку? Никого не было, убрано, как и везде; солнце подсвечивало угол остывшей жаровни – скалились гривастые кошачьи головы. Кайто, хоть уже чувствовал себя неуютно, не удержался, подошел рассмотреть.

В жаровне валялся лист, присыпанный пеплом. Кто-то отвлек человека, который бросил сюда письмо, тот не проверил, сгорело ли. Кайто был любопытным – он наклонился. Неприятно пачкать пальцы, но раз уж никак иначе… Юноша достал обгорелый листок, опасаясь, что сейчас тот развалится прямо в руках. Не развалился, и можно прочесть буквы. Заслышав шаги, совершил невероятное – сунул письмо себе за пазуху, быстро вернулся в смежную комнату и закрыл дверь. Успел вовремя: на пороге появился Макори. Удивлен был таким визитом, но ничего не заподозрил – стоит Кайто, разглядывает самоцветный узор на столике.

С уцелевшим клочком бумаги Кайто пришел к отцу. В другом случае начал бы издалека, описал в красках свои похождения, но сейчас молча выложил лист на столик, за которым Тори что-то писал.

– Ты не можешь зайти попозже? – слегка раздраженно сказал глава Дома.

– Сперва прочитай.

Автор записки не откровенничал. Но слова «возвращается… уже близко… не удалось на пути в Мелен… попробовать еще раз», видно, очень не понравились Тори.

Мало ли о чем там шла речь, если бы не название соседней провинции.

– Где ты это взял?

Слушая сына, задумался. Не сразу понял, что тот уже дважды о чем-то спросил.

– Забудь, – сказал старший Аэмара.

– Но я подумал, вдруг здесь говорится о…

– Сказано тебе – забудь.

И прибавил неожиданно желчно:

– Не одни мы такие умные.

Что разозлило отца, юноша не понял. Но очень не по-себе стало, притих, и даже не прикрикнул, как обычно, на Маалин, когда та прибежала на мужскую половину с развевающейся лентой в руках. Кайто было страшно. Что-то происходило… иначе почему отец сегодня говорил таким тоном? И лицо у него было недоброе, впервые видел таким. Будто людоед из сказок, слышанных от няньки-горянки в глубоком детстве. Людоеды эти как раз и живут в горах, облика своего не имеют, но при встрече с человеком надевают лицо его близких. Няньку прогнали вскоре, чтоб не пугала наследника… А Кайто тогда долго не мог спокойно спать по ночам.

Что-то происходило. Иначе с чего бы отец так резко… да пожалуй что зло поздоровался на днях с аталинским послом, с которым всегда любезничал? И смотрел ему вслед, сжимая пальцы в кулак.

И потом еще разговор…

Вспомнилось, как наяву. Кайто как раз вернулся с веселой дружеской пирушки, где были и танцовщицы Квартала. Наслушался новостей. Отец пожурил его – молодость, конечно, великая вещь, но пора бы и делом заняться. Рииши припомнил.

«Говорят, старший Нара болен, хоть и гоняет своих оружейников как никогда, – Кайто, отвечая, издал короткий смешок. – Сейчас бы как раз Рииши в союзники взять, нелегко ему… Мало ли что с его родителем приключится, а он нам будет благодарен за помощь».

Но Тори, кажется, слушал его вполуха:

«Поздно… Возможно, я сделал глупость, но ее уже не исправить», – сказал он тогда первую непонятную фразу. Сегодня – вторую.

Кайто стало не по себе. Впервые закралось сомнение, так ли всесилен отец и неуязвим их Дом. Но раз отец велел забыть, значит, ничего важного. Но такое лицо, и голос… и доходящие слухи о новых ставленниках Нэйта на важных постах. Неужто уступить им? А если отец ничего не сможет? И потом, господин Кэраи… До него Кайто дела не было, но как, оказывается, неуютно знать, что кто-то хочет убить человека. Знать, и сидеть просто так. А если предупредить… может, Аэмара получат еще больше могущества.

Макори был озадачен пятном из пепла на манжете приятеля, неряшливости за Кайто не водилось. Хотел было со смехом указать, но пришла в голову мысль. Проводив гостя, осмотрел свою спальню, нашел щепотку пепла на полу возле жаровни. Все стало ясно.

**

Погоня висела на хвосте, какие-то сто шагов отделяли беглеца от верховых земельной стражи. Лиани заметил тропинку, что вела к овражку; рискуя сломать шею и себе, и коню, направился по ней, отчаянно надеясь – может, удастся все-таки оторваться. Преследователи скрылись из виду, заслоненные заснеженным склоном холма. Тропка оборвалась – впереди все тоже было белым. Юноша обернулся, пытаясь, понять, как дальше, и тут раздались голоса – кажется, его обошли с другой стороны…

– Скотина ты недорезанная! – рыкнул один из земельных, громко, будто рядом стоял.

Лиани распахнул глаза, увидел над собой темнеющий потолок. Сел, пытаясь совладать с дыханием. За стеной мастер Шу ссорился с кем-то – привычное дело в последние дни. Работают все как проклятые, и день, и ночь, тут не до вежливости…

Прогрохотала тачка, груженая чем-то звонким, наконечниками, наверное. Голоса, напротив, отдалились, вот-вот наставник закончит ругаться и придет сюда за ним. Сам он, похоже, так долго трудился в оружейных, что тоже стал из железа, причем первоклассного. А Лиани себя ощущает мешком с камнями. Выпив воды, вышел во двор; над забором висело огромное красное солнце. Мимо дома, зевая во весь рот, брел молодой помощник другого мастера, явно еще не проснулся.

В земельных куда легче жилось, хоть и порой приходилось вставать ночами, и не вылезать из седла. Но обратно не хочется.

Рииши был доволен, когда беглец вернулся. Хоть и сухо, резко держался, все равно видно же. Историю Лиани проверили, на это не ушло много времени.

А потом…

– Отправляйся хоть к демонам, – сказал глава городской стражи. – Когда ты был нужен, тебя здесь не оказалось. Сейчас от тебя толку не больше, чем от прошлогоднего снега, никто не станет ссориться с Домом Нэйта из-за пустяка накануне войны.

К демонам юноша не хотел, а желал он другого.

Удивил, ничего не скажешь. Что явился, как обещал, хоть не мог надеяться на прощенье – но это ладно, это сдержал слово – но затем попросился в Срединную. Такой наглости от него точно не ожидали.

«Я бы тебя не взял», – сказал тогда Рииши Нара – но решал, похоже, его отец, никак не он сам. Потом добавил, что за Лиани горячо заступался мастер Шу, да и другие оружейники высказались.

А вот когда юноша вернулся в Срединную, мастер устроил ему разнос по первое число, хоть и не знал почти ничего о причинах недавних событий. Решил – просто нарушил некое повеление, самовольно отлучился надолго. Может, про ту красавицу думал, что наведывалась в крепость…

Лиани сказал, что ездил выручать друга. Ложь, конечно, и все-таки не такая уж наглая.

А теперь нередко просыпался, готовый то ли бежать, то ли обороняться – снились и горы, и бесконечная скачка, и лицо Макори Нэйта. Снилось, что тот передумал, и отправил людей по следу. Энори не приснился ни разу – Лиани ведь никогда и не видел его лица, но часто он был где-то рядом, в метели или невидимый в затененных расщелинах.

Но сны – ерунда, и прекратятся со временем. А он… теперь все успеет. Услышит еще, как тростник шуршит у озера – вечный их, неизменный шорох, увидит, как стрекозы летают, серебряные над темной заводью. Увидит родных… хотя вот им пока непонятно, как на глаза показаться. Отправил письмо…

И Лайэнэ написал, с горячей благодарностью. Вышло неловко, но как уж сумел… Оставалось надеяться, она поймет – и что он всегда теперь готов отплатить, чем может.

От ворот, ведущих сюда, во внутренний двор, послышались возбужденные голоса. Лиани прислушался.

– Господин Нара-старший, – сказал Шу, безуспешно отряхивая уголь с рук и кожаного передника. – Говорят, в оружейных мастерских Осорэи он и вовсе ночует, сюда все же сутки езды.

– А говорили, болен…

– Сейчас всем достанется, – проговорил один из кузнецов, черно-серая от угля головная повязка его была намотана кое-как. – Опять не успели. Он хочет, чтобы мы за месяц исправили то, что сами они натворили.

– Не заговаривайся, – одернул его другой мастер.

– Скажи, я неправ? Мы свою работу всегда выполняли. И где она? На сторону продали, или покидали в овраг? Не мы отвозим оружие, а убиваться, не отходя от горна… – он сплюнул, махнул рукой, отошел.

– Нас обещали наградить, – неуверенно произнес подмастерье, слишком хлипкий на вид для работы в кузне. – Господин Нара всегда держит слово.

– Станем калеками тут, нужна потом та награда, – пробурчал кто-то.

Створки ворот распахнулись. Аори Нара, сильно хромая, появился во дворе, черный, как вездесущий уголь, и жесткий, как металл. Заговорил со старшиной, принялся обходить кузни. Тяжело двигался, в прошлый приезд Лиани запомнил его не таким. Сейчас Нара-старший еще бодрился, но видно было, как ему плохо. Но ведь не годы причиной, не так стар глава Дома.

Лиани думал, хоть кто-то из недовольных выскажется, но нет – все молчали. И не из страха же, неробкие тут люди.

– Вы хорошо потрудились, – голос был сиплым и зыбким. – К сожалению, придется еще. Но я повторю обещание – каждый… – господин Нара не договорил, согнулся, закашлялся и повалился на бок.

**

Снег с ветвей сосен мягко падал на всадника и его коня, добавлял пушистости оторочке капюшона, оттенял черноту волос. Кайто ехал медленно, наслаждаясь тишиной зимнего леса – недолго ему осталось быть таким, скоро сугробы посереют и опадут, появятся проталины. Лицо юноши разрумянилось от мороза, он, нечасто любовавшийся природой, сейчас удивлялся, как красивы деревья зимой.

Поехал без сопровождающих; рассудил – ему, одному из лучших всадников провинции, проще будет добраться до нужного места и вернуться, никого не сажая себе на хвост. И не будет ненужных свидетелей.

Сорока взлетела, осыпалась снежная пыль с ветки. Кайто сперва вздрогнул, потом поглядел птице вслед: хороша она все-таки, особенно зимой, черно-белая, как снег и темные стволы, и немного зеленого и синего отлива – как раз хвоя и тени. Но все-таки не хватает чего-то яркого, правы столичные модники, любящие по зиме носить красное. Хотя и его одежда хорошо смотрится в снежном лесу. Приосанился: жаль, не видит никто, а ведь картина достойна кисти художника: в глуши – всадник на великолепном гнедом, голубая куртка поблескивает вышивкой…

По правде сказать, никакая это не глушь, так, лесок в предместье, через который удобно срезать дорогу. Господин Кэраи Таэна никак не минует селения Сон, от него самый короткий путь к городским воротам, а к селению сходятся другие дороги. Судя по обрывку письма, он должен быть там сегодня-завтра. Если вдруг чудом уже уехал, Кайто нагонит в пути. Нет – подождет.

Облачко закрыло солнце, будто огромный зверь лапой. Юноша опасливо оглянулся, неуютно стало. Все-таки впервые в лесу один. День, да… но, возможно, он погорячился, не взяв ни одного провожатого. Как неприятно, будто следит кто из-за частокола сосновых стволов. Кайто завертел головой, затем осознал, что лошадь тоже испугана. Снова проглянуло солнце; страх не уходил. Но разбойников тут, в предместьях, не может быть. Люди Макори свое дело знают.

Лоб стал влажным, несмотря на морозец, сердце сдавило.

– Пошел, чего ползешь! – ударом направил коня в галоп. Прикинул, сколько еще ехать по лесу: по всему выходило, не больше четверти часа. Кто только прокладывал эту тропинку, не могли попрямее…

Черное птичье тело разорвало воздух перед мордой коня, тот вскинулся на дыбы, заржал. Кайто почувствовал, что летит. «Ладно хоть стременем не зацепился», мелькнула мысль. Потом был снег, облепивший лицо, и острая боль.

Очнулся, спиной ощутив жесткое, видно, камни и корни. Снег в овражке спас его при падении, но очень болела нога. Попытался сесть, в голове и колене словно разлетелся на части куст чертополоха. Лошади видно не было, Кайто ей посвистел, но без толку. Приподнявшись на локте, все-таки осмотрелся. Все тихо и мирно, потемнели деревья, закатное золото в воздухе, синие и золотые полосы на снегу… Провалялся тут не менее часа, спасибо, что не замерз. Крикнул раз, другой, третий, громче и громче – небольшой ведь лесок, люди должны быть недалеко. Никто не отзывался на голос. К боли немного привык, начало наползать неприятное чувство – и вправду один. Кричи, не кричи… Снова страх потянулся тонкими прозрачными пальцами.

Конечно, Кайто найдут, всю провинцию поставят на уши, но… холодно ведь. Если бы лето… Скоро стемнеет, стволы придвинутся, протянут колючие лапы…

Человек показался возле оврага. Сперва подумал – охотник, если судить по одежде. Серая куртка, полоса серого меха на капюшоне. Юноша радостно вскрикнул, хоть и вышел какой-то писк: надорвал голос. Потом разглядел лицо; несмотря на мороз, бросило в жар.

– Ты!

Человек наверху не ответил, он, похоже, решал, как лучше спуститься. Наспех прочитанная молитва не помогла – не развеялся, не направился прочь. У Кайто плыли перед глазами разноцветные пятна, и мысли были такими же пятнами. Смотрел на фигуру у края напряженно, как на подползающую змею, подмечал мелочи. Этот, наверху, не походил на призрака или мертвеца. Убрал ветку со своего пути – та хрустнула, стряхнул опавшие на плечо снежные хлопья. Вот и капюшон соскользнул, выбилась на волю длинная прядь. Вспомнилось – слухи ходили, что Энори видели не то в Осорэи, не то в предместьях, как обычного смертного видели. Что же, все ложь? Но зачем? А, он всегда был мутным типом!

– Эй! – хрипло позвал Кайто. Все равно его уже заметили. – Помоги же!

Энори, не отвечая, прошел к самому краю оврага, сел на выступающий корень, подогнув ногу, и молча смотрел на юношу.

– Это… ты? – спросил тот с замиранием сердца.

– Да, я.

– Ты ведь…

– Нет, я живой.

– Слава Заступнице… – острая боль вновь прострелила, едва шевельнулся. – Послушай, мне больно!

Но бывший товарищ не двигался. Кайто не мог даже злиться – сил едва хватило, чтобы приподняться, вглядеться в сидящего.

– Ну что мне, тебя умолять?

– Нет… помнишь, ты гордился тем, что мог перескочить через широкий овраг? Но не через все препятствия стоит пытаться прыгать.

– Ты что, вспомнил про тот мой вызов? Нашел время счеты сводить! – вскинулся Кайто. Но голос предательски дрогнул, и юноша, откинув гордость, вновь стал просить о помощи.

– Ты зря поехал, – слова звучали тускло, безжизненно. – Ничто не угрожало Кэраи, предложение напасть сочли глупым – пусть лучше братья сами перегрызутся между собой.

– Но откуда… – ужас запустил под куртку уже не пальцы – зубы.

– Незачем все, – тихо ответил Энори, и шагнул с обрыва. Кайто охнул – но бывший приятель не упал, скорее, слетел вниз, будто к невзрачной охотничьей куртке приросли невидимые крылья.

– Что ты… – начал было Кайто, и задохнулся. Мелькнула мысль, что он рано обрадовался, и рано причислил товарища к миру живых.

– Я могу дать тебе только совет. Не смотри.

Лицо его окутало слабое сияние, и Кайто вскрикнул. Зажмурился, когда понял, что за знак проступил на лбу Энори, еще надеясь спастись – так ребенок прячется, закрывая глаза.

Глава 6

Три-четыре века назад, когда страна была пестрой, сшитой из лоскутов, как одежда последнего бедняка, предки Таэна клочок за клочком отвоевывали эту землю. Потом они стали подлинной силой, но продвинуться на юг не пытались, их устраивали горные леса. Отодвинув давних противников, Дом Нэйта, на вторые роли, всегда верны были трону. Но сам трон оказался не верен им.

Только никогда не было в семье раскола, даже в неспокойные древние времена, не бывало, чтобы один брат пошел войной на другого или предал его, или хоть радовался его неудачам. Неважно, политики дело касалось, войны или женщин. Это был ствол огромного кедра, в противовес мелким сосенкам, порознь растущим вокруг. Но зараза подточила ствол изнутри.

Тагари никогда не слушал советов о том, что касалось близких – если они, в свою очередь, не исходили от таких же родных людей. Не собирался делать этого и сейчас. Проявлять снисхождение тоже не собирался.

Новости меж домами братьев разносились быстро.

Его предупреждали – и помощники, которые все это время бессильно следили, как валун катится в пропасть, и даже слуги, хотя их мнения не спрашивал. Предупреждают – в расчете на что? На просьбы о прощении за самодеятельность? Не Кэраи довел провинцию до состояния «дунь, и развалится», за все эти годы. Все со всеми грызутся. Братец уперся, как бык рогами в стену, не желал слушать разумных доводов. Сидел в своих крепостях, и даже в делах вооружения позволил себя обвести вокруг пальца. И это пока Кэраи пытался добыть ему войско. Теперь бесится, что никому нельзя верить. Вовремя до него дошло, ничего не скажешь.

Ариму, который с начала поездки в Мелен от господина почти не отходил, тревожился за двоих. Никогда не страдал отсутствием аппетита, а теперь, оказавшись наконец в желанных стенах дома, ни крошки не проглотил с момента, как шагнул за порог.

– Он зол, как сотня демонов, как бы чего не вышло.

– И что он сделает? – Кэраи добавил успокоительно: – Это мой брат, не запамятовал?

– Но все, даже вы, господин, его подчинения.

– А он – подданный Золотого Дома. И если Тагари об этом забыл, я напомню.

– Не играйте с огнем!

– Не до игр.

Лицо у Ариму было – словно хотел головой о стену побиться. Это неожиданно развеселило. А в самом деле, что ты мне скажешь, дорогой брат? Говорить ты не мастер. Не за саблю же схватишься. Это хорошо против безродных, таких, как Энори…

Веселье будто рукой сняло.

– Вели приготовить Рубина. И пусть принесут что-нибудь подобающее надеть, ты мои предпочтения знаешь. А я пока… еще раз обдумаю, что к чему, – добавил, единственно из желания убрать из глаз доверенного слуги это встревоженное несчастное выражение.

Охранники у ворот посмотрели на всадника странно, как и конюх, принимавший поводья. Любопытное чувство, приехать в дом, где вырос и где тебе теперь так не рады. Проводили Кэраи на сей раз не в покои брата, а в комнату для приемов. Как чужого – спасибо хоть не на заднем дворе дожидаться пришлось. Генерал уже был там – в кресле на возвышении, от малиновых стен и занавесей на лицо падал отсвет.

Всего-то месяц прошел, а как переменился Тагари. Неожиданно чертами он стал очень похож на отца, только отец никогда не смотрел так на сыновей – никогда, пусть те даже отчаянно провинились.

– Ну, добро пожаловать, раз соизволил вернуться.

Глухо голос звучал, а ведь зал был специально построен, чтобы придавать глубину и величие словам говорящего с этого кресла. Справа от него, немного сзади, на лакированной черной подставке стоял меч основателя Дома. Прямой, широкий, тусклый, и тяжелый даже на вид. Такими давно не сражаются. В детстве Кэраи опасался даже стоять рядом – хоть не был склонен к фантазиям, слишком хорошо представлял, какие удары наносит подобное оружие в сильных руках.

Брат, не дождавшись ответа, продолжил:

– Я сам позвал тебя на помощь – не мне, но Хинаи. Если бы знал, что ты поведешь двойную игру! А ведь мог догадаться – хорошему, в том числе верности, не учат в Столице.

Интересно, кто здесь в отсутствие Кэраи слагал такие песни. Много кто мог, и Тори Аэмара не из последних … Но был готов к тому, что это случится, жаль только, именно сейчас.

Тагари еще не знает про письмо якобы от имени его самого. И рассказывать об этом будет только полный болван – раз уж оно все равно не пригодилось. Письмо осталось там, в Мелен, оттуда можно не опасаться расспросов.

– С этого дня ты больше не вхож в палаты управления.

– Не сходи с ума, – Кэраи не выдержал, хотя намеревался молчать, пока брат не выговорится. – И на кого ты собираешься опираться? Айю теперь ведь тоже не доверяешь…

– Мне предатели у дел не нужны, – отчеканил тот, приподнимаясь, будто готов был применением силы подкрепить сказанное.

– Хочешь обеспечить свободу действий всем противникам Дома? И не только им – и все мелкие крысы ринутся к кормушке, чтобы успеть хотя бы кусок ухватить. Я же своей семье не враг.

Лицо брата, и так смуглое от солнца и ветров, стало темно-серым, каждая черточка заострилась и потяжелела. А ведь он предпочел бы мою смерть, осознал Кэраи. Там, в Мелен. Или чтобы по дороге убили. Не сам, нет, упаси Сущий. Просто… отомстить за меня – это понятно и правильно. А что делать сейчас?

Не хотелось больше смотреть в это чужое лицо. Отошел к окну, сел в стоящее там кресло. Весь злой задор схлынул, как не было.

– Уезжай, – сказал брат, не поднимаясь. – Просто собирайся и уезжай. Наверняка сумеешь отыскать себе хорошее место, у таких, как ты, всегда найдется, за чью руку ухватиться в трудный момент.

– И как же быстро ты хочешь, чтобы я покинул провинцию?

– Не в день, не в два – я не хочу скандала и сплетен…

– Скандал ты уже устроил. Последний конюх знает о наших делах.

Кэраи прикрыл глаза. Там, за сомкнутыми веками, был целый мир. Любой на выбор. В Мелен он представлял себе дом. Сейчас… может, представить тот кладбищенский сад с ивами?

Голос прозвучал ближе – над самым ухом, сгустился:

– Если не желаешь, чтобы я арестовал тебя за измену…

– О Небо, – Кэраи сам не заметил, как оказался на ногах. – Я всегда знал, что ты не слишком гибок умом, но не подозревал, что ты идиот!

Только когда последний звук замер, осознал, что выкрикнул эти слова. Близко-близко стояли. Кажется, такая горячность слегка выбила почву из-под ног у Тагари. Он не привык, что кричат на него, да еще и младший, с малых лет славившийся своей выдержкой.

– Я никуда не уеду.

– Неделя, – помолчав, сказал генерал. – Ну хорошо, две. Предоставишь мне доказательства, что ты здесь ни при чем, во всех случаях, или я… не знаю, как поступлю. Но от дел отстраню точно.

И эти две недели тебе будут со всех сторон петь в уши, что именно сейчас я особо старательно интригую и заметаю следы. Наверняка за мной выстроится целый хвост шпионов, причем от брата солидная часть. Надеюсь, хоть шпионы честные попадутся, не станут выдумывать.

Без разницы.

Дома стражники у ворот сообщили – его дожидался господин Айю. Еще не виделись с ним; через мальчика-посыльного он передавал приветствия и каялся, что не явился сразу, что не в силах оторваться от затеянной полной проверки. Подробно написал обо всем, винясь и готовый принять отставку, и, может быть, ссылку. Кэраи тогда решил ему не мешать, все равно не он эту проверку начал, и глупо влезать под конец. А вина… Айю хоть верный и честный.

Ариму сидел на полу внутри у самого входа в дом, и, похоже, придремал – вскочил на ноги, заслышав шаги.

– Кого это ты тут изображаешь? Учишься просить подаяние? – удивленно спросил Кэраи. Тот шутки не принял, лицо пошло пятнами:

– Господин, госпожа Истэ прибыла в Хинаи. Бывшая служанка получила письмо… Сама Истэ где-то неподалеку.

Кэраи крепко выругался прежде чем сообразил, что сказал, понял лишь по вытаращенным глазам слуги.

– Этого еще не хватало… Зачем?!

Ариму виновато развел руками.

– Тагари знает?

– Нет, господин мой. Только ваши люди.

– Ну конечно, доблестный наш генерал всех лазутчиков, видно, направил за мной… Идем. – По дороге спросил: – Где она остановилась, виделась с кем-нибудь?

– Я не уверен, – прокашлялся вестник, и тон его стал еще более виноватым: – Один из наших шпионов донес, что ее видели в предместье Осорэи, в повозке ехала. Но городская стража ничего не может сказать, похожая женщина у ворот то ли не появлялась, то ли ее не заметили среди прочих.

– Надеюсь, сейчас на воротах дежурят?

– Конечно, мой господин. Если она не призрак, ее задержат.

Войдя в дом, Кэраи направился не туда, где ждал Айю. Если показаться прямо сейчас, в таком состоянии, тот навоображает невесть чего, например, что вражеское войско уже здесь, в коридорах. Зашел сперва в библиотеку, множество дремавших в шкафах футляров с книгами успокаивали, в них было столько мыслей и жизней, чужих забот, что о своих неловко и вспоминать…

Едва не сбил локтем подсвечник, отклонился в самый последний миг – и со столика чуть не полетел свиток, Ариму успел его подхватить.

– Да что с вами?!

– Ничего, – заставил себя сесть, сцепил пальцы. – Просто не люблю того, чего не понимаю. Она знала, что возвращаться ей смертельно опасно. Зачем тогда? В запоздалую любовь к сыну не верю. Как бы то ни было, она пока не явилась к родителям или другой родне, и сюда не пожаловала. Сущий и демоны, это костер возле стога сена! Для всей провинции она мертва, эта примерная мать и любящая жена! А уж для Тагари…

– Тогда, может быть… – слуга наклонился к самому уху Кэраи, проговорил еле слышно: – Чтобы не поднялась буря, пресечь ее в самом начале…

– Прекрати, Ариму. Убийца нашелся. Сейчас все может вызвать эту бурю, любой скатившийся камешек приведет к лавине. Просто приведите их сразу ко мне.

Тот, казалось, заколебался:

– Я не то что бы… Но вы так не любите госпожу Истэ…

– Жена, покинувшая мужа – позор на обоих, но еще полбеды. А мать, бросившая младенца?

…Что отец, тогда живой еще, что Кэраи ту женщину из Нижнего дома бы притащили, даже без помощи Энори, разве что позже… но Тагари сказал – пусть идет, куда хочет. Такая вот доброта. Зато враги трепещут при одном упоминании его имени. Знать бы…

Поднялся, подошел к двери – и откинулся к стене, постоял так. Чудовищно захотелось спать – проклятый дурман до сих пор напоминал о себе приступами слабости. Пробормотал, скорее для себя, но не против был, если и слуга услышит:

– Я совсем не буду против каких-нибудь приятных неожиданностей. Для разнообразия.

Воистину, день этот был черным. Айю тоже принес вести неутешительные – Аори Нара тяжело болен. Еле живого привезли из Срединной, как когда-то из тех же мест – младшего сына. Все силы положил на то, чтобы исправить беду с оружием – и вот, надорвался.

– Точно ли из-за этого?

– Знать бы. Лекари говорят – плохо. Я не сумел с ним толком поговорить. Слаб… Он все твердил о заговоре, верно, о поставках и тех бумагах. Но вот сумел ли Аори Нара что-нибудь еще разузнать, загадка…

– Он ничего не рассказал сыну?

– Нет. По словам Рииши, отец не придал серьезного значения болезни, ждал вас, верил, что скоро вернетесь. А пока все силы бросил на работу своих оружейных. Считал, второй раз заговорщики не сумеют сыграть такую же партию…

Айю вскоре ушел, сокрушенный, не услышав ни слова осуждения, ему и не надо было – все уже давно сказал себе сам.

Хозяин дома окликнул Ариму:

– Перестань прятаться за дверной створкой, иди сюда.

– Я всего лишь хотел… – начал тот.

– Перестань. Тебе я прощу подслушивание. Только, прошу, без самодеятельности по итогам. Что ты понял?