Текст книги "Трон Цезаря"

Автор книги: Стивен Сейлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

«Я подозреваю, что Фульвия никогда не спросит, и мы никогда не скажем», – сказала Бетесда.

«Я тоже», – пробормотал Давус, набив рот куском лепешки.

«Сколько же тайн приходится жить в наши дни!» – пробормотал я. «Мир подумает, что убийство Цинны было досадным случаем ошибки в идентификации, и никогда не узнает правду о том, кто его убил и почему».

«А ты бы хотел иначе, папа? Если бы люди знали, как он умер, они бы узнали и то, что он сделал с Сафо.

Фульвия, по крайней мере, позволила ему сохранить репутацию поэта».

«Даже когда она наблюдала за сожжением его последнего шедевра!»

«Он настоял на том, чтобы пережить Смирну, – сказала Бетесда. – Фульвия позаботилась, чтобы он также пережил Орфея и Пенфея».

Её деловой тон заставил меня вздрогнуть. «Чтобы мир запомнил его только по Смирне и по глупой, бессмысленной смерти, – сказал я, – и люди будут думать, что Сафо была послушной дочерью, которая покончила с собой от горя, а не от вины».

«Я уверена, что она чувствовала и то, и другое», – тихо сказала Диана.

«Значит, ты считаешь, что Фульвия была права насчет инцеста?» – спросила Бетесда.

«Сначала я усомнился в этом – не хотел верить, – но слова самого Цинны это подтвердили. Фульвия поступила праведно, или, по крайней мере, считает, что поступила праведно».

«Я не совсем уверена, что месть за Сафо была ее единственным мотивом», – сказала Диана.

«Что еще?» – спросил я.

«Цинна был довольно богат, не так ли? Теперь, когда Сафо умерла, а близких родственников, которые могли бы на неё претендовать, нет, кто, скорее всего, получит всё состояние?»

Я моргнул. «Антоний. Но ты же не думаешь, что Фульвия убила Цинну, чтобы завладеть его поместьем?»

«У Фульвии большой опыт в накоплении состояния через наследство, – отметила Диана. – И ей всегда будет нужно всё больше и больше денег, чтобы её амбиции в отношении Антония осуществились. Зная, что Антоний станет опекуном Сафо после смерти Цинны, и будучи хорошо знакомой с юридическими процедурами, с помощью которых опекун может претендовать на имущество незамужней девушки, – ну, я не скажу, что это была единственная или даже главная причина, по которой она замышляла заговор против Цинны.

Но ведь все обернулось в пользу Фульвии, не так ли?

Я покачал головой. «Она не могла предвидеть самоубийство Сафо».

«Даже если бы Сафо была жива, Антоний и Фульвия контролировали бы ее наследство и могли бы отпугнуть любых женихов».

«Какой интриганкой ты её выставляешь! А потом ты мне ещё скажешь, что Фульвия причастна к убийству Цезаря».

Диана моргнула и склонила голову набок. «Эта очень странная идея родилась у тебя, папа, а не у меня. Но она имела бы смысл. Как ещё Антоний мог исполнить предназначение, уготованное ему Фульвией, и стать правителем Рима? Цезарь мог только встать у него на пути».

«Дочь моя, ты цинична не по годам. Но вернёмся к Цинне: Фульвия оправдывала убийство благочестивым поступком. Ты же утверждаешь, что ею двигала корысть».

«Возможно, папа, как и многие влиятельные люди в Риме, Фульвия движима как добродетелями, так и пороками, настолько перемешанными, что разобраться в них невозможно».

Несмотря на теплый солнечный свет, я поежилась.

«Но папа, сегодня твой день рождения!» – сказала Диана, хлопая в ладоши. «Больше никаких разговоров о смерти, обмане и чужих

Драма народа. Ты должен сделать что-то особенное».

«Да, муж, ты должен как-то это отпраздновать», – сказала моя жена. «Что-нибудь необычное».

Давус с энтузиазмом кивнул.

Я глубоко вздохнул. «Да, я думал об этом.

Сегодня я уверен, что сделаю что-то особенное, что-то необычное – то, чего я раньше не делал, во всяком случае. И я это сделаю – после долгого полуденного сна, которого я, безусловно, заслужил в свой шестьдесят шестой день рождения. Принесите мне диванчик, покрывало и кота Баст.

OceanofPDF.com

КОДА

«Ты хорошо отдохнул, папа?»

«Да, Диана. Этот короткий сон очистил мою голову от паутины».

«Немного вздремнул? Ты проспал несколько часов. Уже почти закат».

«Я виню мурлыканье кота Баст. Оно вводит меня в транс. Да, я, наверное, не сплю до глубокой ночи.

У нас в библиотеке полно масла для ламп, правда? Я оглядел маленькую комнату, где хранилась моя небольшая, но драгоценная коллекция свитков. На высокой полке лежало самое новое пополнение – мой экземпляр «Змирны» Цинны.

«Если хотите, мы можем сделать комнату светлой, как днем».

«Ты преувеличиваешь. Даже если бы ламп было вдвое больше, в этой комнате было бы не светлее, чем в сумерках. Мне трудно читать, не говоря уже о письме, при таком слабом освещении. Всё дело в моих старых глазах».

«Если хочешь что-нибудь почитать, позволь мне сделать это за тебя. Я люблю читать вслух».

«Да, и голос у вас очень приятный. Но я собираюсь написать кое-что».

"Ой?"

«Да. Я отмечу этот день рождения, приступив к проекту, который давно вынашивал в голове. Цинна поддержал эту идею. Каждый раз, когда я делился с ним каким-нибудь анекдотом из своих расследований для Цицерона, или из своих отношений с Цезарем, или из своих путешествий в молодости, он говорил:

«Тебе действительно нужно когда-нибудь написать свои мемуары». И я бы

Закатываю глаза и говорю ему, что только политики настолько тщеславны, что записывают свои истории жизни. И всё же…

«Да, папа?»

Возможно, у меня есть несколько историй, которые могли бы заинтересовать горстку читателей. Возможно, у меня есть пара ценных идей о влиятельных мужчинах и женщинах, которых я знал. Возможно, я даже осмелюсь раскрыть несколько опасных секретов, особенно сейчас, когда многие из тех, кто был в них замешан, мертвы и им всё равно.

«Это было бы замечательно, папа».

«Вы правда так думаете? Конечно, некоторые из самых удивительных вещей, свидетелем которых я стал в своей жизни, довольно сложно описать словами…»

"Такой как?"

«Я думаю о твоей матери. Истории о похотливых девушках, превращающихся в деревья, конечно, хороши, но метаморфоза упрямой египетской рабыни в надменную римскую матрону… чтобы описать это преображение, потребуется мастерство даже самого лучшего поэта».

«Такие истории рассказывают редко».

«Тем более у меня есть основания так поступить».

«Можно даже рассказать историю смерти Цинны. Правдивую историю».

«Я думаю, нет! Пока Фульвия или Антоний живы.

– или, если уж на то пошло, ведьма Поликсо – это будет история, слишком опасная для рассказа». Я вздрогнул. Меня охватило то же самое, словно ртуть, ощущение «уже виденного», которое я недавно обсуждал с Тироном, ментальный феномен повторного переживания точного момента из прошлого. Я был уверен, что у этрусков было для этого слово, хотя я его и не помнил.…

«О чем ты думаешь, папа?»

«Я думал о Цинне и Сафо, и мне вспомнилось моё самое первое расследование для Цицерона, связанное с убийством Секста Росция, и тайны, которые оно раскрыло – некоторые из этих тайн поразительно напоминали те, что окружали Цинну. Удивительно! Но дело Секста Росция…

Раскрылись и другие тайны, касающиеся не только самого преступления, но и всего гнусного положения дел в Риме при диктаторе Сулле. Самые влиятельные преступники были слишком могущественны, чтобы предстать перед судом». Я вздохнул. «То же самое и с Фульвией. Если бы Цезарь был жив, он мог бы быть привлекательным, тем более что Цинна был его другом. Но с уходом Цезаря Антоний и Фульвия слишком могущественны, чтобы перечить им. Что касается правосудия, то за мою долгую жизнь мало что изменилось. Что ж, я больше никогда не буду проводить подобное расследование. Я действительно отошел от всего этого».

«Никогда не говори никогда, папа».

Я покачал головой. «Теперь я оставлю такие дела Эко.

И, возможно, тебе, Диана. Да, тебе и Давусу. Я знаю, ты жаждешь этого – пойти по стопам отца.

Я всегда была против этой идеи. Но почему бы и нет? То, что ты женщина, не должно тебя останавливать. У тебя есть мозги. У него есть мускулы. Но твой дорогой отец на пенсии и будет здесь только для того, чтобы давать тебе советы. Возможно, я никогда не покину этот дом.

«За исключением посещения заседаний Сената, конечно».

«Неужели? Полагаю, мне придётся иногда появляться, хотя бы ради потомства. Надеюсь, сенатор Гордиан не попадёт в такие же неприятности, как Гордиан Искатель! Думаю, я буду проводить как можно больше времени здесь, в библиотеке, а когда позволит погода, и в саду, диктуя свои мемуары».

«Кому ты их диктуешь, папа?»

«Вы указали на проблему: в настоящее время у меня нет раба, подходящего для такой работы. Полагаю, мне придётся поискать писца по разумной цене, который не только умеет писать, но и умеет держать язык за зубами. Возможно, Тирон поможет мне оштрафовать такого раба…»

«Но папа, зачем покупать писца, когда у тебя есть я?»

«Ты, Диана?»

«Почему не я? Я выучил стенографию Тиро. Я могу писать так же быстро, как ты можешь диктовать. Ты же знаешь, у меня отличная орфография;

Во всяком случае, лучше, чем у тебя. И я могу исправить любые твои грамматические ошибки, даже когда пишу.

«Грамматические ошибки?»

Диана поморщилась. «Папа, ты, может, и выучил греческий у Антипатра Сидонского, но латынь… ну, она не самая изящная, правда? Но не волнуйся, я это исправлю».

Я приподнял бровь. «Возможно, мне стоит попросить Мето отредактировать текст. Или Тиро. Но я уверен, что они оба будут слишком заняты…»

«Зачем спрашивать кого-то из этих двоих, когда есть я? Моя латынь ничуть не хуже их».

Я усмехнулась. «Ни одна женщина никогда не писала книг, Диана».

«А как насчет Сафо с Лесбоса?»

«Горстка стихотворений, довольно известных, конечно; исключение, подтверждающее правило. Ни одна женщина никогда не писала исторических сочинений или мемуаров».

«Или, по крайней мере, ни одна женщина не удостоилась за это признания».

Я пристально посмотрел на неё. «Ты говоришь, что проект – это совместная работа. Мои воспоминания, твоя бессмертная проза».

«Бессмертный? Ты дразнишь меня, папа, но почему бы и нет? Если ты сможешь рассказать интересную историю, а я смогу добавить немного блеска в язык, то кто знает – может быть, твои мемуары прочтут дети твоих детей, да и их дети тоже».

«Вы забываете, что даже лучшие книги ужасно уязвимы. Я видел, как значительная часть Александрийской библиотеки сгорела дотла, когда Цезарь был осажден в царском дворце».

«И ты был там, с Цезарем и с Клеопатрой.

Да! Именно такие истории и нужно включить.

«Я говорю о литературном бессмертии. Я знаю, как легко пергамент и папирус становятся жертвами огня, воды и плесени, войны и прихотей бездумных людей. Не говоря уже о голодных насекомых! Проза, может быть, и бессмертна, но папирус – нет. Посмотрите, что случилось с последним шедевром Цинны, ушедшим навсегда». Я покачал головой. «Кто…

знает, какие документы будут утеряны для будущих поколений?

Можете ли вы представить себе мир без пропитанных кровью мемуаров Суллы или блестящих военных дневников Цезаря? Кто знает, возможно, всё, что уцелеет под разрушительным воздействием времени, – это свитки за свитками пространных речей Цицерона, любовно переписанных Тироном, – и наше время будет известно как век Цицерона, увиденный только его глазами.

«Или, возможно, сохранится только твои мемуары, папа, и это будет Век Гордиана».

Я рассмеялся.

«Были и более странные вещи, папа».

«Не могу вспомнить ни одного! Или, может быть, могу. Было такое время в Вавилоне…»

«Нет, папа, не говори. Запомни эту мысль. Давай я позову раба, чтобы зажечь лампы, принесу стило и восковую табличку, и мы начнём».

«Прямо здесь? Прямо сейчас?»

"Да!"

Я закрыл глаза и позволил мыслям блуждать. Через некоторое время я различил сквозь сомкнутые веки свет ламп. Возможно, подумал я, мне стоит написать мемуары на греческом. В словах Дианы было что-то отчасти о том, что мой греческий был более формальным, чем моя уличная латынь, ведь меня научил не кто иной, как Антипатр Сидонский. Стоит ли мне начать свои мемуары с него и с нашего совместного путешествия к Семи Чудесам Света? Сколько замечательных вещей я увидел, каких незабываемых людей встретил в этом путешествии!

Но нет – лучше всего начать не с самого начала, а где-то с середины действия, как это делают греческие драматурги. Возможно, с того дня, когда Тирон впервые пришёл ко мне домой, и я встретил Цицерона – поворотного момента в нашей карьере, а может быть, и в истории Республики.

Когда я открыл глаза, Диана сидела передо мной со стилусом в руке, её глаза сияли в свете лампы. «Я готова, когда будешь готов ты, папа».

Я глубоко вздохнул и вздрогнул. Я снова ощутил это покалывание, для которого, я был уверен, у этрусков было слово, пусть даже оно и ускользало от меня…

«Раб, пришедший за мной в то не по сезону теплое весеннее утро, был молодым человеком, – сказал я, как написала Диана, – едва ли старше двадцати…»

Д А С АПО

ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА

(В этой заметке раскрываются элементы сюжета.) Одним теплым апрельским вечером 2014 года в городе Уэйко, штат Техас, мне в голову пришла идея, из которой пророс и разросся этот роман.

В Университете Бейлора проходило заседание Ассоциации классиков Среднего Запада и Юга. Мне выпала честь выступить на пленарном заседании. На коктейльной вечеринке в гостиничном номере за пределами кампуса (на территории баптистского кампуса алкогольные напитки запрещены)

Я поделился с одним из учёных дилеммой, с которой столкнулся как писатель. В череде рассказов и романов о Гордиане рано или поздно мне придётся столкнуться с убийством Юлия Цезаря. Проблема: читатели серии «Roma Sub Rosa» ожидали бы детектива. Но, конечно же, никакого детектива в самом известном убийстве в истории не было.

Конечно, на эту тему был написан как минимум один детективный роман – «Дело об убийстве Юлия Цезаря» Уоллеса Ирвина, опубликованный в 1935 году. Ирвин, остроумный журналист из Сан-Франциско, заставил римских сенаторов говорить как гангстеры из фильмов Джеймса Кэгни или Эдварда Г. Робинсона (явно постмодернистский приём, призванный показать их именно такими гангстерами, какими они и были в действительности). Безумный сюжет вращался вокруг подмены Цезаря на звонаря, что позволило настоящему Юлию Цезарю увернуться от клинков и сбежать на тихую пенсию – отголоски «Крёстного отца: Часть III». Примерно пару секунд я даже подумывал перенять у Ирвина сюжетный поворот.

Джек Линдси описал конец правления Цезаря в остроумном рассказе «Принцесса Египта», вошедшем в сборник «Возвращайся домой» (Nicholson & Watson, 1936). Линдси поставил младшую сестру Клеопатры, Арсино, во главе заговора с целью убийства Цезаря, подобно заговору Брута и его компании.

Поворот Линдси оказался достаточно хорош для короткого рассказа, но не для романа.

В качестве довольно хитрого способа оттянуть время, после «Триумфа Цезаря» в 2008 году я взялся за то, что в итоге оказалось тремя приквелами о молодом Гордиане и его дальних странствиях («Семь чудес света», «Всадники Нила» и «Гнев фурий»). Отход от прямолинейной хронологии серии не только позволил мне избежать неминуемого убийства Цезаря, но и позволил мне (почти) сравняться по возрасту с Гордианом, которому вскоре после мартовских ид 44 года исполнится шестьдесят шесть.

до н.э.

Но я не мог долго тянуть. Вместе с новым контрактом я пообещал редактору наконец разобраться с насущной проблемой: чем занимался Гордиан в последние роковые дни диктатуры Цезаря?

На той коктейльной вечеринке в Уэйко именно Джеймс Дж. О’Хара, профессор латыни имени Джорджа Л. Паддисона в Университете Северной Каролины в Чапел-Хилл, разрешил мою дилемму: «Сделай это ради Цинны», – сказал он. Шекспир одновременно убил Цинну и обессмертил его одной сценой в «Юлии Цезаре», – но, конечно же, в этой истории было нечто большее, какие-то скрытые тайны, связанные с таким известным и позорным убийством, которые ещё предстоит раскрыть…

В тот же миг я сорвался с места и побежал. Спасибо, Джим О’Хара.

Что можно знать о Цинне? Больше, чем я ожидал, и меньше, чем хотелось бы. Больше, потому что, как оказалось, Цинна при жизни был очень важным поэтом. Меньше, потому что его стихи, за исключением нескольких обрывочных фрагментов, утеряны.

Все разрозненные фрагменты произведений Цинны были собраны и проанализированы Эдвардом Кортни в книге «Фрагментарные латинские поэты» (Оксфорд, 1993) и А.С. Холлисом в книге «Фрагменты римской поэзии» (Оксфорд, 2007). Они предполагают, что «после исчезновения Лукреция, Катулла и Кальва… Цинна мог бы наслаждаться почти десятилетием в качестве ведущего римского поэта». Для глубокого изучения Цинны и его места в латинской литературе см. TP Wiseman, Cinna the Poet and Other Roman Essays (Leicester University Press, 1974).

Вот вам и осязаемое тело Цинны. А что насчёт его полтергейста? РОАМ Лайн («Цирис: поэма, приписываемая Вергилию», Кембридж, 1978), Ричард Ф. Томас («Цинна, Кальв и Цирис», The Classical Quarterly 31:2, 1981) и Питер Э.

Нокс («Цинна, Цирис и Овидий», Classical Philology 78:4, 1983) предполагает, что значительная часть «Жмирны» Цинны могла быть списана автором «Цириса», более поздней поэмы о другом отце и дочери. «Цирис» сохранился, а «Жмирна» – нет, но, читая некоторые строки «Цириса», мы всё же можем услышать далёкий, призрачный отголосок самого Цинны.

Наставник (и раб) Цинны Парфений был еще одним выдающимся поэтом, от которого мало что сохранилось, но он написал книгу, буквально, о современной поэзии около 44 г. до н. э., и она до сих пор у нас есть: Erotica Pathemata (О скорбях любви), скудный сборник рассказов, задуманный как «хранилище, из которого можно черпать материал». Болезненная, сексуально запутанная тематика вызывает, мягко говоря, недоумение.

Овидий, родившийся через год после смерти Цезаря, рассказывает самую полную и известную из сохранившихся версий истории о Смирне в «Метаморфозах». Как отмечает Дж. Д. Морган в книге «Смерть Цинны-поэта» (The Classical Quarterly 40:2, 1990), «Овидий, должно быть, был знаком со знаменитой поэмой своего прославленного предшественника», но чем его версия следовала или отличалась от версии Цинны, мы не знаем. Различные фрагменты мифа встречаются в «Науке любви» Овидия (1.285–288); в «Галиевтике» Оппиана (3.402); в «Сказаниях» Гигина (58, 242, 248, 251,

270, 271, 275); Нонн, Дионисий (13); Тацит, «Истории» (2.2–3); и Антонин Либералис, «Метаморфозы» (34).

Что привело убийц поэта в такое безумие? Вините в этом «Либералию», говорят Франческо Каротта и Арне Эйкенберг, авторы книги «Liberalia Tu Accusas! Restituting the Ancient Date of Caesar's Funus» (Revue des Études Anciennes 113, 2011; онлайн на academia.edu). Распутывая улики, указывающие на дату похорон Цезаря, Каротта и Эйкенберг, как сказал бы Китс, «переглянулись с дикой догадкой» – в частности, на странице 12, где они проводят поразительную связь между погребальным изображением Цезаря, механически вращаемым для всеобщего обозрения, и ритуальным изображением Диониса, перевозимым на повозке и механически вращаемым. В очередном дионисийском логическом скачке они утверждают, что никакая другая дата, кроме Либералий, не подходит для похорон Цезаря, ибо в какой другой день римская толпа могла совершить «вакхический омофагический ритуал», покончивший с Цинной? Я отношусь к их выводу скептически, но их связь смерти Цинны с расчленением Пенфея (и самого Диониса) подстегнула моё воображение.

Если читателю этих страниц не хватает обезглавливаний, обратитесь к книге «Голова Максенция и ритуалы гражданской войны» Троэльса Майрупа Кристенсена («Гражданская война в Древней Греции и Риме: контексты распада и реинтеграции», Franz Steiner Verlag, 2015; онлайн по адресу

academia.edu), где мы узнаем, что «изуродованное тело действительно может иметь ужасные последствия для загробной жизни».

Тем, кто ищет убедительное историческое описание убийства, я настоятельно рекомендую книгу «Смерть Цезаря» Барри Штрауса (издательство Simon & Schuster, 2015). Мой потрёпанный экземпляр этой книги имеет загнутые уголки, подчёркнутые фрагменты и пометки практически на каждой странице.

Надгробная речь Антония в этой книге взята не из Шекспира (который свободно выдумал), а из Кассия Диона (

Римская история (44:35–49). Одна строка Шекспира всё же присутствует в этом романе: «Рвите его за его дурные стихи» (

«Юлий Цезарь», акт III, сцена III), строка, изначально написанная Шекспиром и не встречающаяся ни в одном древнем источнике. Её буквальное значение здесь иронично отдаёт дань уважения Барду.

Ещё одна дань уважения другому поэту проходит через эти страницы, где, подобно Цинне в «Цирисе», он появляется в виде призрака. Некоторые из его других (предполагаемых) сходств с Цинной рассматриваются здесь, между строк. Первый читатель, отправивший

мне

это

ОБ АВТОРЕ

СТИВЕН СЕЙЛОР – автор нашумевшей серии исторических детективных романов «Roma Sub Rosa» с Гордианом Искателем, начиная с романа «Римская кровь», а также международных бестселлеров «Empire» и «Roma». Он выступал на канале History Channel в качестве эксперта по политике и жизни Рима. Он делит своё время между Беркли, Калифорния, и Остином, Техас.

П

Структура документа

• Эпиграфы

• День первый: 10 марта

◦ Глава I

◦ Глава II

◦

Глава 3

◦ Глава IV

◦ Глава V

◦ Глава VI

◦ Глава VII

◦ Глава VIII

◦ Глава IX

◦ Глава X

◦ Глава XI

◦ Глава XII

• День второй: 11 марта

◦ Глава XIII

◦ Глава XIV

◦ Глава XV

◦ Глава XVI

• День третий: 12 марта

◦ Глава XVII

◦ Глава XVIII

◦ Глава XIX

◦ Глава XX

◦ Глава XXI

◦ Глава XXII

• День четвертый: 13 марта

◦ Глава XXIII

◦ Глава XXIV

◦ Глава XXV

• День пятый: 14 марта

◦ Глава XXVI

◦ Глава XXVII

◦ Глава XXVIII

◦ Глава XXIX

• День шестой: 15 марта

◦ Глава XXX

◦ Глава XXXI

◦ Глава XXXII

◦ Глава XXXIII

◦ Глава XXXIV

◦ Глава XXXV

◦ Глава XXXVI

• День седьмой: 16 марта

◦ Глава XXXVII

◦ Глава XXXVIII

◦ Глава XXXIX

• Дни восьмой, девятый и десятый: 17, 18 и 19 марта

◦ Глава XL

◦ Глава XLI

• День одиннадцатый: 20 марта

◦ Глава XLII

◦ Глава XLIII

◦ Глава XLIV

• День двенадцатый: 21 марта

◦ Глава XLV

◦ Глава XLVI

• День тринадцатый: 22 марта

◦ Глава XLVII

◦ Глава XLVIII

• День четырнадцатый: 23 марта

◦ Глава XLIX

◦ Глава L

◦ Глава LI

◦ Глава LII