Текст книги "Эволюция (ЛП)"

Автор книги: Стивен М. Бакстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 52 страниц)

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Потомки

ГЛАВА 17 Длинная тень
Место и время неизвестны

I

Пробуждение от холодного сна совершенно не было похоже на нормальное пробуждение, когда лежишь в своей кровати, а у тебя под боком лежит жена. Это скорее напоминало всплытие с глубины в резервуаре, заполненном какой-то липкой и притупляющей восприятие жидкостью.

Но вот в темноте появился просвет, расширяющийся круг света, в центре которого было расплывчатое лицо. Лицо принадлежало Ахмеду, сплоту – старшему пилоту – а не командиру. Для Снежка это было первым признаком того, что что-то пошло не так.

Ахмед повторял:

– В порядке? С тобой всё в порядке?

Перед тем, как подвергнуться инъекциям, Снежок отрепетировал, как он собирался ответить на просьбу проснуться. Он улыбнулся и поднял средний палец правой руки.

– Любая посадка, с которой можешь уйти сам – удачная.

Его голос был скрежещущим, а рот – сухим, как в пустыне.

– Ты ещё не ходишь, хитрая задница, – мрачно сказал Ахмед.

– Где Лающий?

Роберт Мадд, благословлённый одним из самых неоригинальных прозвищ в Королевских Военно-Морских Силах, был командиром их группы.

– Потом, – сказал Ахмед. Он отошёл, позволяя Снежку оглядеть металлические стены Ямы. Он бросил упаковку сухого пайка на кровать.

– Выбирайся оттуда. Помоги мне с другими.

Снежок – Роберт Уэйн Сноу, возраст 31 год – был лейтенантом Британского Королевского Флота, который, по крайней мере, привил ему склонность выполнять странные приказы. Поэтому он приложил некоторые усилия, чтобы сесть.

Яма была всего лишь цилиндром серо-стального цвета с голыми стенами, на которых были лишь пульты датчиков и приборы. Свет поступал от экономичных флуоресцентных ламп, которые освещали всё бледным сиянием. Все приборы не работали – остались лишь пустые экраны. Было такое ощущение, словно находишься внутри нефтеналивной цистерны. И в Яме было много двухъярусных кроватей – всего двадцать, одна над другой. Поверх кроватей были установлены пластиковые коробы. Ахмед бродил по всей комнате, открывая коробы один за другим, но закрывая обратно многие из них.

Снежок был совершенно голым, но ему не было холодно. Он поднял свой пакет с сухим пайком. Это был чистый, герметично упакованный пакет, внутри которого были сушёные бананы, шоколад и другая вкуснятина. Он вскрыл его единственным доступным инструментом – собственными зубам. Пакет лопнул, и зашипел воздух. Он высыпал все вкусняшки на свою кровать и сунул в рот несколько кусков банана. Он чувствовал себя так, словно пробежал марафон. До этого его дважды погружали в холодный сон – для тренировки и с целью оценки, каждый раз всего лишь на неделю. У этого процесса была одна особенность: тебе никогда не бывает холодно, но ты всегда пробуждаешься голодным: если верить медикам, что-то происходило с твоим телом, медленно поглощающим свои запасы, чтобы остаться в живых.

Но с его койкой что-то было не так. Ему было видно, где он лежал: его тело оставило очень чёткий отпечаток, как в той ужасной сцене с кроватью мёртвой матери в фильме «Психоз». Он потыкал матрац. Тот был шероховатым и твёрдым. А простыни, на которых он лежал, разрушились, когда он ткнул в них, словно бинты мумии.

Он почувствовал, что внутри него нарастает чувство страха.

Ахмед помогал девушке на одной из верхних коек. Её звали Джун, но по жизни она была известна всем как Луна. Она была милашкой – и в одежде, и без неё; но сейчас, голая, она выглядела хрупкой и даже болезненной, и Снежок почувствовал лишь желание помочь ей, когда она неловко полезла вниз из своей койки, вздрагивая, когда её голое тело тёрлось об металл.

Когда Луна проснулась, у Снежка появилось ощущение стыда. Он полез под свою койку в поисках одежды.

Но пол явно выглядел наклонным. Он выпрямился, ожидая, что в голове прояснится. Но голый пол всё равно был явно наклонным, а вертикальные линии каркасов коек наклонились, словно пьяные. Нехорошо, подумал Снежок. У него не было ни единой обнадёживающей мысли насчёт того, какая силища смогла бы наклонить это сооружение весом под сотню тонн.

Он снова полез к себе под кровать. Картонная коробка, в которую была сложена его одежда, пропала. Его одежда всё ещё была там, сваленная кучей. Но когда он схватил её, ткань просто развалилась, как простыни на его кровати.

– Забудь, – окликнул его Ахмед, наблюдая за ним. – Возьми лётный костюм. Они, вроде, сохранились.

– Сохранились?

– Они из пластмассы: думаю, да.

Снежок так и сделал. Он обнаружил, что его ботинки по-прежнему оставались целыми – они были сделаны из какого-то нетленного искусственного материала. Но у него не уцелело ни одной пары носков – вообще ни одной; это может обернуться проблемой.

Снежок помог Луне проглотить немного еды, пока Ахмед продолжал патрулирование.

Пробудившиеся собрались в круг, сев на койки в самом нижнем ярусе. Но их было всего лишь пятеро – пять из двадцати, которых положили на хранение здесь. Эти пятеро были: Снежок, Ахмед, Бокоход, девушка Луна и молодой пилот по имени Боннер.

Какое-то время они сидели молча, поедали бананы и шоколад, и пили воду из бутылочек. Снежок знал, что это была неплохая идея. Когда попадаешь в какую-то новую ситуацию, всегда хорошо дать себе время, чтобы просто посидеть, послушать, подумать и привыкнуть к новой ситуации.

Снежок начал расспрашивать Ахмеда о командире. Ахмед показал его. Тело Лающего Мадда усохло, буквально мумифицировалось – просто затвердевшая плоть на костях. От остальных, ещё от четырнадцати человек, осталось ровно то же самое.

Бокоход, очевидно, не умел держать свой рот закрытым. Бокоход был офицером военно-воздушных сил. Это был тощий раздражимый человек, и он заработал свою кличку за привычку делать движения боком, словно краб, всякий раз, когда он попадал на танцплощадку. Теперь он оглядывал их небольшую группу.

– Мать моя женщина, – сказал он Снежку. – У нас офигенный запас прочности.

– Заткнись, – отрезал Ахмед.

– А кто крикнул «куси»? – спросил Ахмеда Боннер.

«Куси» было сленговым названием для сигнала «внимание, противник», сигнала к пробуждению.

– Никто не кричал, – прямо сказал Ахмед.

– Ладно, если не команды кусать не поступало, тогда что нас разбудило?

Ахмед пожал плечами.

– Возможно, в Яме есть автоматический таймер. Или, возможно, что-нибудь просто отказало, и это нас подорвало.

Боннер был красивым парнем, хотя одна из генно-инженерных зараз сделала его безволосым от головы до пальцев ног. Сейчас он гладил рукой по голому скальпу. У него был небольшой уэльский акцент.

– Может быть, мы просто слишком сильно тряхнули её. Предполагалось, что Яма будет криохранилищем для семян, эмбрионов животных и прочей фигни. Чтобы застраховаться от массового вымирания. Не для людей…

– Особенно не для таких людей, как ты, Боннер, – сказал Снежок. – Наверное, твой пердёж сорвал заглушки.

Немного пошлого юмора, похоже, расслабило группу, как и надеялся Снежок.

Ахмед сказал:

– Эта Яма изначально могла быть построена для эмбрионов слонов или чего-то в этом роде, но она была опробована на людях. Все мы смотрели лекции о параметрах безопасности, о надёжности систем.

– Конечно, – ответил Бокоход. – Но любая система ломается, вне зависимости от того, насколько хорошо она была разработана и построена, если дать ей достаточно времени.

Это заставило их замолчать их. И Бокоход продолжил:

– Кто-нибудь видел здесь часы?

Многие из приборов Ямы отказали. Но были резервные механические часы, которые подзаводились струйкой тепловой энергии от глубоких корней, уходящих в землю внизу. Прежде, чем они впали в холодный сон, им всем показали работу часов – винтики, сделанные из алмаза, которым не было сноса, шкалы, которые были разграфлены на невероятное время в пятьдесят лет, и тому подобное. Это была не-слишком-тонкая психологическая уловка, призванная заверить их в том, что независимо от того, насколько долго они пробудут под землёй, независимо от того, что случится во внешнем мире, независимо от того, что ещё поломается в самой Яме, они будут знать точную дату.

Но сейчас Снежок увидел, что стрелки часов глубоко вжались в концы их шкал.

Снежок подумал о своей жене Кларе. Она была беременна, когда он погрузился в холодный сон. Пятьдесят лет? Ребёнок бы родился, вырос, обзавёлся собственными детьми. Может быть, даже внуками. Нет. Он отбросил эту мысль. Это было бессмысленно; нельзя прожить человеческую жизнь с пробелом в пятьдесят лет в середине.

Но Бокоход ещё говорил.

– По крайней мере, пятьдесят лет, – беспощадным голосом произнёс он. – Как вы думаете, сколько потребуется времени, чтобы тело Лающего мумифицировалось до такой степени, чтобы вся наша одежда полностью истлела?

В этом и была большая беда Бокохода, подумал Снежок. Он никогда не стеснялся высказывать вслух то, о чём никто не хотел бы даже думать.

– Хорош, – отрезал Ахмед. Он был низкорослый, коренастый, приземистый. – Лающий мёртв. Я здесь старший. На мне вся ответственность.

Он обвёл всех взглядом.

– Все счастливы это услышать?

Луна и Боннер, похоже, ушли в себя. Бокоход странно улыбался, словно знал тайну, которой ни с кем не делился.

Снежок пожал плечами. Он знал, что Ахмед служил вахтенным командиром – это был морской аналог старшины. Снежок считал его компетентным, странно вдумчивым, но неопытным человеком. И, кстати, не слишком популярным, чтобы заслужить прозвище. Но вне зависимости от звания, здесь не было никого более квалифицированного.

– Я предлагаю вам продолжать, сэр.

Ахмед посмотрел на него благодарным взглядом.

– Хорошо. Это дело. Команды кусать не поступало. Фактически, нет никакого контакта с внешней стороной. Я даже не могу сказать, сколько прошло времени с тех пор, как мы последний раз вступали в контакт любого рода. Кроме того, многие из систем вышли из строя.

Луна спросила:

– Итак, мы не знаем, что происходит снаружи?

Снежок энергично ответил:

– Скажи нам, что мы вообще знаем.

– Давайте убираться отсюда. Защитная машина нам не нужна. Работает достаточное количество внешних датчиков, чтобы мы могли это понять.

Это было облегчение, подумал Снежок. Его не слишком прельщала мысль уповать на защитные свойства своего костюма ЯБХ – ядерно-биолого-химической защиты – если тот подвергся такому же беспощадному старению, как и остальная его одежда.

Ахмед вытянул из-под одной койки стальной футляр. Внутри находились пистолеты «Вальтер PPK»: каждый из них был упакован в полиэтиленовый пакет, заполненный маслом.

– Один я уже проверил. Мы можем пристрелять их снаружи, – он раздал их.

Снежок разорвал мешок, начисто вытер свой пистолет крошащимися кусками простыни и заткнул за пояс, чувствуя уверенность от ощущения его массы. Он ещё порылся в своём комплекте для выживания: шлемы, спасательные жилеты – экипировка пилота. Пластмассовые компоненты выглядели более-менее неповреждёнными, но ткань и каучук разрушились. Он взял то, что, по его мнению, могло бы ему пригодиться. Он не хотел бросать шлем, свой священный лётный шлем, хотя он был окрашен в голубой цвет ООН. Однако он всё равно сомневался, что сегодня так или иначе куда-то полетит.

Они собрались перед выходом. Для удобства дверь была тяжёлой, круглой и герметичной, и управлялась поворотным штурвалом; она напоминала люк подводной лодки. Ахмед начал срывать с неё пломбы.

Они все страшно трусили – Снежок понимал это, даже если никто из них не хотел показывать этого остальным.

– Ну, как вы думаете, что мы там обнаружим? – прошептал Бокоход. – Русских? Китайцев? Кратеры от бомб и двухголовых детей? Или все носят обезьяньи маски, как в «Планете обезьян»?

– Иди на хрен, Бок, придурок, твою мать.

Решительным движением Ахмед крутанул штурвал. С хрустом сломалась последняя пломба. Дверь качнулась назад.

В щель хлынул зелёный свет.

Криобиология была действительно уважаемой отраслью.

Суть её полезности составляло то, что при температуре намного ниже точки замерзания воды молекулы замедляли лихорадочный темп движения, который позволял протекать химическим реакциям. Таким образом красные кровяные клетки можно было хранить десять лет и более. Можно было заморозить, оттаять и повторно использовать роговицу, ткани органов, нервную ткань. Можно было даже замораживать эмбрионы. Конечно, холод был в равной степени и союзником, и врагом: разрастающиеся кристаллы льда имели неприятную привычку разрушать клеточные стенки. Поэтому медики накачивали ткани криозащитными агентами вроде глицерина и диметилсульфоксида.

Но всё равно, заморозить и вернуть к жизни сложный зрелый организм – вроде сотни килограммов богохульного пилота Королевских Военно-Морских сил – было гораздо более сложной задачей. В теле Снежка существовало множество различных типов клеток, и каждый из них требовал собственного режима заморозки и оттаивания. В итоге был проделан небольшой трюк с использованием генно-инженерного вмешательства. Клетки Снежка наделили способностью производить естественный антифриз – который представлял собой гликопротеины, хитрость, позаимствованную у некоторых видов полярных рыб – и процесс замораживания регулировался уже на уровне самих клеток.

Было вполне очевидно, что трюк работал. Снежок вышел из этого состояния живым и функционирующим. Полчаса спустя он вряд ли ощущал его последствия.

Конечно, его предназначением было выйти и сражаться.

Официально это сооружение находилось под командованием UNPROFOR, Оборонительных Сил ООН. Но все знали, что это было лишь прикрытие. Стратегия стала известна как «посев зубов дракона». Поскольку в эпоху после Рабаула резко обострился глобальный конфликт, были изобретены новые формы сдерживания. Идея состояла в том, что любым силам было бесполезно предпринимать попытки вторжения, если они знали, что сама земля была напичкана группами хорошо обученного военного персонала, свежего и полностью экипированного, готового возобновить сражение. Из этих разбросанных зубов должен был снова вырасти дракон. Так было в теории.

Конечно, здесь были и недостатки. Сам по себе процесс холодного сна нёс риск нанесения вреда или фатального исхода (но небольшого, не 75 процентов). И никогда не знаешь, где тебя разместят; замораживание производилось на огромных центральных складах, а людей, находящихся в бессознательном состоянии, перевозили и размещали на выбранных участках по всей стране, и даже за границей. Но Снежок знал, что его группа лётчиков Военно-морских сил будет сохраняться вместе, что сильно придавало уверенности.

Бывали назначения и похуже. Дежурство ограничивалось двумя годами. Наверняка это было безопаснее, чем отправляться делать свою карьеру в одну из мировых адских дыр в океанах – в Адриатике, на Балтике или в Южно-Китайском море. Но в целом это было хоть и странная, но всего лишь ещё одна командировка.

Снежок был счастлив оказаться в этой команде, даже если это означало быть запертым вдали от своей жены. Он мечтал выбраться из этой дыры здоровым и счастливым, и вдобавок значительно богаче благодаря жалованью, которое он будет просто не в силах потратить. Или, если этого не получится, худшим вариантом было выйти на поверхность и сражаться. Собственно, это и было именно то, ради чего он проходил обучение. Даже тогда он рассчитывал оказаться в пекле бушующей вокруг высокотехнологичной войны, обнаружить в целом ещё сохраняющуюся вертикаль управления и отыскать что-то, на чём можно летать. Вот, почему в первую очередь консервировали именно пилотов. Он не ожидал, что они станут взламывать дверь, полностью отрезанные от командования, совершенно не в курсе относительно условий на поверхности – не зная даже, где они находятся. Но он столкнулся именно с этим.

Снежок взял инициативу в свои руки. Он шагнул в люк.

За люком была шахта лестницы, сделанная из бетона. Она вела прямо к прямоугольнику яркого зелёного света: листья, кусочки бело-голубого неба над ними. Лес?

Открытые бетонные поверхности шахты лестницы были покрыты пятнами бурого цвета в тех местах, где глубоко проржавели металлические стыки. А когда Снежок перенёс свой вес на ступеньку слишком близко к её краю, бетон просто разрушился. Сама лестница была едва заметна под ковром из мха, листьев и разного рода мусора. Снежок попробовал убрать всё это, но лишь потратил часть энергии впустую, обнаружив, что многое фактически росло здесь само из слоя перегноя, образовавшегося поверх бетона.

Не обращая внимания на этот беспорядок, он пошёл вперёд, прокладывая путь из колодца.

И вот он уже стоял на покрытой листьями земле и тяжело дышал. Очевидно, холодный сон отнял у него больше, чем он ожидал. Другие выходили вслед за ним, один за другим, стряхивая с одежды сухие листья, мох и землю.

Это был лес из высоких деревьев с низко растущими ветвями и тяжёлыми широкими листьями. Возможно, это были дубы. В ветвях шелестел ветер, обдувая лицо Снежка тёплым воздухом. Всё было похоже на позднюю весну или раннее лето. Воздух пах свежестью – только лесом, зеленью и перегноем.

Яма находилась в земле, наполовину прикрытая огромной бетонной крышкой. Но крышка была наклонена и треснула, а на её поверхности росли растения.

У Ахмеда был маленький чёрный рюкзак. В нём находился приемопередатчик радиосигнала с механической подзарядкой, который, как и пистолеты, хранился в масле. Теперь он включил его, зарядил, выдвинул антенну и начал ходить кругами по небольшой поляне.

Луна и Боннер выглядели очень молодыми и испуганными, потерявшись в зелёной тени.

Бокоход стоял рядом со Снежком. Он мрачно пинал бетонный панцирь.

– Просто удивительно, что запас прочности не иссяк за такое долгое время.

Снежок ответил:

– Всё выглядит так, словно мы только что выбрались из Чернобыля.

– Не думаю, что сейчас Чернобыль представляет собой хоть какую-то проблему.

– Что?

– Снежок, как ты думаешь, сколько времени мы торчали в этой дыре?

Снежок оглядел окрестности.

– Больше пятидесяти лет?

Бокоход хрюкнул от смеха.

– Оглядись, кореш. Эти деревья – дубы. И посмотри на это, – он подвёл Снежка к упавшему дереву. Ствол сломался на высоте примерно метра от земли. Значительная часть упавшего ствола была покрыта растительностью, а толстые, похожие на блюда грибы прочно прикреплялись к вертикальному обломку ствола, словно диски, вонзившиеся в древесину.

– Снежок, – сказал Бокоход. – Тебя окружает спелый лес. Это старые деревья. Это стало таким старым, что умерло само, его не валили. Ну, валяй дальше, Снежок. Вспомни уроки экологии во время учёбы. Что случается, если позволить лесной вырубке восстанавливаться?

Первыми пустое место захватят травянистые растения. Через год или чуть побольше появятся молодые деревца обыкновенной сосны, берёзы, других лиственных деревьев, вырастающие из семян, оставшихся в земле, или отрастающие от пней. Когда появится какая-то защита от мороза, могут прижиться ель и каштан. Затем, по мере изменения условий, разные виды будут конкурировать за свет и пространство. Возможно, через пятьдесят лет, когда в восстанавливающемся лесу станет темнее, трава в подлеске уступит место теневыносливой растительности вроде черники и мха. И лишь после этого возвращаются дубы.

Снежок не уделял слишком много внимания такого рода материалу ни в школе, ни в процессе обучения, ни потом. Экология всегда вгоняла его в депрессию – ничего, кроме списков мёртвых существ. Но сколько же времени прошло?

Бокоход ткнул пальцем в лежащий ствол.

– Взгляни на эти бриофиты, мхи и печёночники, и ещё на лишайники, грибы, на насекомых, точащих древесину. Знаешь, в наши дни зрелище вроде этого мёртвого ствола было таким же редким, как волк.

– В наши дни?

Ахмед прекратил бродить по поляне.

– Ничего нет, – сказал он. – Ни единого писка, ни на одной частоте. Нет даже сигналов GPS.

– Может, радио сдохло? – спросила Луна.

Ахмед нажал зелёную кнопку на приборе.

– Самодиагностика показывает, что всё в норме.

– Что тогда делать нам? – спросил Боннер.

Ахмед выпрямился.

– Мы остаёмся в живых. Мы выходим из этого проклятого леса. И мы находим кого-нибудь, кому докладываем о себе.

Снежок кивнул.

– Куда идём?

– Карты? – сразу же спросил Боннер.

Их обучение дало свои плоды, и они поспешили обратно к Яме.

Яма была оборудована внешними складами бумажных карт на тот случай, если отряд вдруг проснётся, как сейчас, без внешнего руководства или ориентации. Предполагалось, что карты должны находиться в защищённых от непогоды коробках на наружной стороне Ямы. К картам также должны были прилагаться спины – специальные инструкции. Снежок знал, что у них будет больше уверенности, если они обнаружат что-нибудь, подсказывающее дальнейший план действий, и ещё, возможно, какую-то подсказку относительно того, что происходит.

Но, стараясь изо всех сил, они не смогли обнаружить ни следа от коробок с картами. Была лишь поверхность разрушенного, крошащегося бетона, густо обросшего мхом и травой.

Бокоход помогал с поисками, но Снежок ясно видел, что мыслями он был не здесь. Он знал, что карт здесь не будет. Снежок начал ощущать неопределённый страх по отношению к Бокоходу, потому что в этой игре он пока шёл с опережением; он действительно не хотел знать того, что Бокоход уже понял.

Они бросили идею с картами. Ахмед по-прежнему пробовал возглавлять их, оставлять за собой право решающего слова, и за это Снежок восхищался им. Ахмед понюхал воздух, огляделся и показал пальцем:

– Земля поднимается в той стороне. Поэтому мы пойдём туда. Если нам повезёт, мы выберемся из этого леса. Согласны?

Ответом ему были пожатиями плечами и кивки головами.