Текст книги "Эволюция (ЛП)"

Автор книги: Стивен М. Бакстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 52 страниц)

II

Из Ямы мало что смогли взять – лишь то, что они могли снять с мертвецов: всё оружие и боеприпасы, какие им удалось найти, запасную одежду, упаковки сухого пайка. Они сделали рюкзаки из запасных лётных костюмов и загрузили их оборудованием.

Они отправились в том направлении, которое выбрал Ахмед. Солнце клонилось к закату, и это означало, подумал Снежок, что они должны были двигаться примерно на север. Если, конечно, это тоже не встало с ног на голову за те годы, что они потеряли в Яме.

В лесу преобладали большие дубы, хотя некоторое разнообразие вносили иные виды вроде платана, клёна остролистного и хвойных. Здесь жило множество птиц – главным образом скворцы, как показалось Снежку – но его сильно удивило хлопанье жёлто-зелёных крыльев, сверкнувших в солнечном свете. Иногда они видели зверей – кроликов, белок, мелких робких оленей, и даже нечто похожее на волка – это заставило их всех держать указательные пальцы на спусковых крючках пистолетов.

Прошёл примерно час, и они добрались до ровного круглого отверстия в земле. Она была полна мусора, но явно имела искусственное происхождение. Изделие рук человеческих неудержимо привлекало их. Они собрались вокруг, потягивая воду из маленьких бутылочек, которые несли с собой.

Снежок спросил Бокохода:

– Видел тех зелёных птиц? Они были похожи на…

– Волнистых попугайчиков. Потомки сбежавших домашних питомцев. Почему бы и нет? Наверняка найдутся ещё и большие, и маленькие попугаи. Некоторые из тех оленей напоминали мне мунтжаков. Возможно, из числа бывших обитателей зоопарков. Даже некоторые из деревьев похожи на завозные – вроде того дуба австрийского, там, за нами. Они словно учат нас: если нарушишь природное равновесие, если начнёшь завозить чужеродные виды, оно уже никогда не вернётся в то состояние, как было раньше.

– Там был волк, – сказал Снежок.

– Ты уверен, что это были волк? – резко спросил Бокоход. – Не выглядел ли он слишком приземистым, слишком быстрым?

Отметив это для себя, Бокоход был прав. Это существо выглядело немного скрытным, низкорослым. Словно какой-то грызун.

Боннер спросил:

– Ладно, умник ты наш, а как насчёт этой дырки в земле? Кто-то выдрал отсюда пень дерева, и сделал это преднамеренно.

– Возможно, – холодно ответил Бокоход. – Но ямы в земле сохраняются надолго. Ещё можно найти ямы, выкопанные охотниками-собирателями десятки тысяч лет назад. Всё это говорит нам о том, что другого ледникового периода не было.

Ахмед впился в него взглядом.

– Ты явно не стараешься укреплять моральный дух, Бокоход.

Бокоход огрызнулся в ответ:

– И что тебе до моего морального духа? Мне просто охренеть, как неохота игнорить то, что просто слепит нам глаза своей очевидностью.

Повисла напряжённая тишина. На минуту Снежок припомнил прошлое Бокохода – прошлое, о котором он никогда не говорил: слишком умный ребёнок в школе, самый нетерпеливой из всех, которого постоянно ставили на место его товарищи.

– Двигаем дальше, – грубо сказал Боннер. Ахмед кивнул и возглавил шествие.

Скоро они набрели на то, что напоминало просёлочную дорогу. Это была всего лишь извилистая лента земли, почти невидимая, с множеством поворотов и блуждающая. Но растительность здесь стала чуть реже, и Снежок чувствовал, как земля уже не проминалась у него под ногами, как это бывало в другом месте. Дорога, но тогда, несомненно, проложенная людьми, а не животными, если земля была уплотнена настолько сильно, что это даже чувствовалось.

Они не произнесли ни слова. Никто не хотел, чтобы этот маленький лучик надежды погасила очередная лекция от Бокохода. Но все пошли по этой дороге, следуя единой группой и двигаясь чуть быстрее по склону с небольшим уклоном.

Снежок уже чувствовал себя вымотанным, его нервы были на пределе.

Он осознал, что не думал о жене, о друзьях, оставшихся дома, о жизни, которая, похоже, исчезла навсегда. Всё это было слишком странно. Но он очень скучал, как ни странно это звучало, по удобству и безопасности своей кровати холодного сна, с покрывающим её коробом и жужжащими приборами. Здесь он чувствовал себя незащищённым: его PPK не обеспечивал достаточной защиты; и он прекрасно знал, что, когда на это странное преобразившееся место опустится тьма, они станут очень уязвимыми.

До этого мы должны найти кое-какие ответы, подумал он.

Где-то ещё после часа ходьбы деревья стали реже, и Снежок с облегчением выбрался на открытое место. Но он по-прежнему мало что мог разглядеть. Он стоял на склоне широкой невысокой возвышенности, вершина которой скрывалась за горизонтом. Он видел, что земля была меловая, а слой почвы – тонкий и сильно выветренный. Здесь не росло почти ничего, кроме вереска, и из земли торчали голые каменные уступы.

Небо было ясным, по нему были разбросаны лишь редкие высокие облака. Садящееся солнце заставляло предметы отбрасывать на землю длинные тени. Оно стояло так низко, что Снежок уже ждал, когда начнётся закат, световое шоу из пепла Рабаула высоко в небе. Но на западном небе не было никакой красноты; сияло солнце, яркое и белое. Неужели пепел исчез?

Луна завизжала.

– Следы! Следы от колёс! – она указывала чуть дальше вниз по склону направо от них, прыгая вверх-вниз от волнения.

Они все побежали в ту сторону, и импровизированные рюкзаки подпрыгивали у них на спинах.

Она была права. Следы были безошибочно узнаваемыми. Они были оставлены каким-то транспортным средством, приспособленным к движению по бездорожью, и тянулись под углом вниз по склону.

Настроение внезапно сменилось на ликующее. Боннер усмехался.

– Итак, поблизости кто-то есть. Благодарите бога за это.

– Ладно, – сказал Ахмед. – У нас есть выбор. Мы можем продолжать подниматься по возвышенности в поисках места для обзора. Или мы можем идти по этим следам обратно, вниз по холму, и найдём дорогу.

Возвышенность, вероятно, была бы более умным ходом, подумал Снежок. Но в сложившейся ситуации никто из них не хотел бросать эти следы человеческой деятельности. Поэтому они начали спускаться по холму, следуя вдоль двух параллельных шрамов на склоне.

Бокоход шёл рядом со Снежком.

– Это тупо, как три слоновьих задницы, – бормотал он.

– Бок…

– Сам посмотри. Ладно, это следы от колёс. Но они превратились в рытвины. Взгляни-ка получше. Они подверглись эрозии прямо до самой материнской породы. Снежок, в местах вроде этого, выше границы роста деревьев, почве и растительности на восстановление могут потребоваться века, если их удалить. Века.

Снежок уставился на него. Его узкое лицо было серым в угасающем свете.

– Эти следы выглядят так, словно их оставили вчера, словно кто-то проехал совсем недавно.

– Я тебе говорю: они могут быть любого возраста. Хрен его знает, какого, – он выглядел так, словно умирал без сигареты.

Следы прорезали склон и далее вели их в широкую долину, где серебрилась лента реки. Следы повернули с грубой земли на то место, которое явно было дорогой, следующей вдоль края долины – ровный плоский уступ, прорубленный почти параллельно контурам долины.

Группа с облегчением выбралась на поверхность дороги. Они зашагали по дороге вниз по долине, и их настроение оставалось приподнятым, несмотря на усталость.

Но состояние дороги было плохим – Снежок это видел. Она вся заросла. Сколько-то асфальта ещё оставалось – он видел его чёрные заплаты среди зелени – но он был старым, покрытым трещинами и ломким. Растения и грибы давно уже проросли сквозь его поверхность, и во время ходьбы ему иногда приходилось продираться сквозь заросли сеянцев берёзы и осины. Это было больше похоже на ходьбу не по дороге, а по заросшему редкой растительностью горному хребту.

Бокоход опять шагал рядом с ним.

– Ну, и что ты думаешь? Где мы сейчас?

Они все хорошо изучили основные географические особенности Европы и Северной Америки.

– Долина не подвергалась оледенению, – неохотно сказал Снежок. – Поэтому, если мы находимся в Европе, мы не слишком далеко на севере. Южная Англия. Возможно, Франция.

– Но прошло уже много времени с тех пор, как кто-либо занимался этой дорогой. И взгляни-ка туда, – Бокоход указал на линию, виднеющуюся на склоне дальней стороны долины, который представлял собой голую скалу.

– И что?

– Видишь, как ровно она тянется по горизонтали? Думаю, что когда-то эта долина была затоплена. Перекрыта дамбой. На уровне поверхности воды происходит значительная эрозия, и получаются горизонтальные линии вроде этой – потому что, когда течение регулируют, уровень воды быстро колеблется.

– И где же дамба?

– Мы до неё дойдём, – мрачно ответил Бокоход.

Прошёл ещё час похода, и они дошли.

Они повернули по склону долины, и там была она. Ветка этого шоссе поворачивала к дамбе и должна была вести через неё на дальнюю сторону долины.

Но самой дамбы не было. Снежок смог различить пирс, который по-прежнему соединялся с берегом – он был сильно разрушен и густо зарос растительностью. От центральной секции, большой выгнутой стены со створами и оборудованием, которая когда-то укрощала реку, не осталось ничего, кроме выгнутой линии холмиков на дне долины, своего рода запруды, которая едва сдерживала реку, текущую через неё.

Луна сказала:

– Возможно, её кто-то взорвал.

Бокоход покачал головой.

– Ничто не вечно. Всегда найдутся трещины и слабые участки – места, через которые может просочиться вода. И, если ничего не делать с ними, утечки становятся всё сильнее, вплоть до… – он замолчал. – Всё, что нужно – это лишь время, – неубедительно закончил он.

– Мы в дерьме, – зарычал Боннер. – В грёбаном вонючем дерьмище.

Снежку показалось, что неизбежная правда начинала доходить до всех. Для этого даже Бокоходу уже не приходилось ничего говорить.

Ахмед шагал в нескольких шагах впереди и вглядывался дальше вниз по долине. Он был пилотом; как у них у всех, у него были хорошие глаза. Он показал перед собой.

– Думаю, там есть город.

Может быть, подумал Снежок. Это был всего лишь клочок местности зеленовато-серого цвета. Он не мог разглядеть ни движения, ни блеска лобовых стёкол автомобилей или окон, ни поднимающегося дыма, ни огней. Но им больше некуда было идти.

Прежде, чем они покинули возвышенность, Ахмед выстрелил пару поисково-спасательных сигнальных ракет, которые он захватил из укрытия. Никакого ответа.

Они следовали за Ахмедом, когда он смело и с вызовом шагал по поросшей травой дороге вниз по долине в сторону города. Начало смеркаться. В городе, к которому они приближались, не зажглось ни одного огня; это было место, где царили темнота и тишина.

В некоторых местах речные берега превратились в болото с низкими, покрытыми зеленью кочками, отмечающими места, которые когда-то могли быть зданиями. В другом месте вдоль берегов росли большие и изящные ивы – они выглядели довольно старыми, с неохотой отметил Снежок – а остальная пойма поросла лесом из тополя и ясеня. Ещё дальше ему были видны массивы дубрав, разросшиеся по низким холмам.

Задолго до того, как добраться до центра города, им пришлось покинуть заросшую дорогу, потому что она уходила под поверхность разлившейся реки. Дальше в реке Снежок различал её формы и очертания на мелководье.

– Если начать строительство около реки, – медленно проговорила Луна, – то вы занимаете землю на каком-то одном берегу. Верно? Но, когда бросаешь города, уровень воды начинает повышаться, потому что вам больше не приходится откачивать грунтовые воды для промышленного использования, и вас затапливает.

Никто не прокомментировал её слова. Они продолжали идти, огибая реку и её болотистый берег.

В конце концов, они зашли в сам город. Здесь можно было разглядеть расположение улиц – почти прямоугольную сетку, лежащую поверх пологих склонов. Но дороги были разрушены так же, как та, по которой они пришли сюда. Сами здания представляли собой всего лишь узор из насыпей и холмиков, драпированных зеленью, в большинстве своём не выше, чем по пояс. Место в целом напоминало сильно заросшее кладбище. Снежок подумал, что в лесу они могли пройти мимо любой из этих куч заросшего зеленью щебня и подумать, что это всего лишь очередной выход скальной породы, плод бездумного каприза природы. Даже растительность здесь была почти такой же, как на открытой земле вне города. И лишь характер их расположения говорил о том, что это место строили руки и планировал ум.

Однако в разных местах из зелёного моря торчали более прочные фрагменты. Выделялся один кольцевой холм, так же густо покрытый зеленью, как все остальные. Снежок подумал, что это могла быть цитадель, фундамент одного из великих замков норманнов, которые были воздвигнуты, чтобы укрепить свои позиции в оккупированной Англии одиннадцатого века. Если это так, то он продолжал существовать там, где многое другое разрушилось. Они обнаружили ряд колонн, разрушенных до пеньков, которые были, скорее всего, сделаны из мрамора. Это мог быть великолепный фасад банка или ратуши.

И ещё была статуя, упавшая на спину. Его лицо, покрытое оспинами лишайников и выветренное до неузнаваемости, смотрело в небо, высунувшись из океана зелени. Но Снежок видел, что на статуе оставались следы горения. Он искал дату, но не мог её найти.

Копаясь среди растительности, которая покрывала другие безликие холмики, он нашёл ещё больше следов пожара, сажи и горения. Это место горело – тогда, перед тем, как разрушиться. Он ходил по месту трагедии, по месту всепоглощающего ужаса. Его терзал вопрос: на какую глубину ему нужно копнуть, чтобы он смог найти кости?

Они пришли на сравнительно открытое место. Это, наверное, была центральная площадь, или, возможно, рынок. Ахмед объявил привал. Они сбросили ношу, пили воду и оглядывались по сторонам. В удлиняющих вечерних тенях разрушенный город не выглядел жутким местом, подумал Снежок: не природным, но и не человеческим, ни то, ни другое.

Небольшое крысовидное существо удрало из-под ног Сноуи, дробно стуча коготками по разломанной поверхности асфальта, и исчезло в более густой зелени вдали от площади. Оно было похоже на полёвку. И, пройдя по его следам, Снежок увидел очертания стоящего на задних лапах настороженного зайца. Зверёк развернулся и удрал с удивительной скоростью.

– Полёвки и зайцы, – проворчал он Бокоходу. – Я думал, мы увидим кошек и собак.

Бокоход пожал плечами; пот и грязь покрывали его лицо.

– Люди пропали, верно? Цивилизация рухнула, бла-бла-бла. Кошки и собаки были избалованными, одомашненными, всё их выведенное людьми генетическое разнообразие. Они не протянули бы долго без нас.

– Я бы подумал, что кошки выживут. Даже маленькие котята ходят на охоту.

– Дикие кошки были совершенными машинами убийства. Но у домашних разновидностей зубы, челюсти и мозги были меньше, чем у их диких предков, потому что так их больше любили старые леди, – Бокоход подмигнул. – Я всегда думал, что кошки были не тем, кем казались. Они были не такими уж и жизнестойкими. Просто головная боль.

– А где автомобили? – спросила Луна. – Я имею в виду, что я вижу здания, то, что от них осталось. А как же машины?

– Если пороешься в растительности, то сможешь найти несколько пятен ржавчины или кусочков пластмассы, – Бокоход впился взглядом в Ахмеда. – Что, снова собираешься устроить мне разнос за снижение морального духа? Я всего лишь указываю на вопиюще очевидные вещи.

– Но прямо сейчас нам не следует забивать этим голову, – сказал Ахмед с рассудительностью, восхитившей Снежка. – Также вполне очевидно, что мы должны делать дальше.

Снежок кивнул.

– Мы должны найти укрытие.

Боннер вскарабкался на низкую насыпь, которая когда-то могла быть стеной. Затем он указал примерно на запад.

– Туда. Я вижу стены. Я имею в виду, стены, которые стоят. Что-то, не полностью покрытое дерьмищем.

Охваченный неразумным проблеском надежды, Снежок залез к нему. Это была церковь, он это видел. Средневековая церковь. Он мог разглядеть высокие, узкие окна, высокий дверной проем. Но дверей и крыши давно уже не было, и здание стояло, открытое всем ветрам. Он чувствовал разочарование, и в то же время прилив восхищения.

Бокоход, казалось, разделял его мысли:

– Если уж ты собрался строить, надо строить из камня.

– И где, ты думаешь, мы находимся? В Англии, во Франции?

Бокоход пожал плечами.

– Да что я знаю о церквях?

Ахмед поднял свою ношу.

– Хорошо. Крыши там нет, поэтому нам нужно будет сделать навесы. Боннер и Снежок идут со мной, и мы принесём какие-нибудь ветки. И нам нужен будет огонь. Луна, Бокоход, вы отвечаете за него.

Он посмотрел на их лица, которые сияли в сгущающейся темноте, как монеты. Это был первый раз, когда они исчезали из поля зрения друг друга с того момента, как проснулись, и даже Снежок ощутил острую боль неуверенности.

– Не заходите слишком далеко, – мягко сказал Ахмед. – Мы здесь одни. Похоже, никто не придёт нам на помощь. Но с нами всё будет в порядке, пока мы будем сохранять осторожность. Если что-то пойдёт не так – что угодно – кричите или воспользуйтесь своим пистолетом, и остальные прибегут. Понятно?

Они кивнули и зашептались. Затем они скрылись в сумерках, целеустремлённо выполняя поставленные задачи.

Внутренняя часть церкви была просто ещё одним участком земли, поросшим растительностью. С одной стороны находилась насыпь, которая когда-то могла быть алтарём, но скамеек или распятий, молитвенников или свечей просто не было. Крыша зияла дырой, в которую было видно небо, без единого следа деревянных конструкций, которые должны были когда-то перекрывать пространство между этими тонкими прочными стенами.

Под построенными навесами, на подстилке из кустарника, с листвой в качестве одеял, ночь обещала быть не такой уж некомфортной. Они все прошли множество тренировок на выживание; по сравнению с ними это было не так уж и плохо.

Они пользовались своими наборами для выживания, жевали сушёные бананы и вяленую говядину. Они не ели ничего из лесных плодов. Снежок подумал, что в этом была некоторая доля суеверия, словно они хотели максимально долго цепляться за то, что осталось от прошлого, перед тем, как предать себя в руки этого странного нового настоящего. Но в том, чтобы привыкать к этому постепенно, не было ничего плохого. Ахмед показывал хорошее знание психологии, позволяя это. Ведь в долгосрочной перспективе результат всё равно был бы один и тот же.

Все они были довольно сильно измотаны многокилометровой прогулкой в свой первый день за стенами Ямы. Снежок спрашивал себя: как бы они чувствовали себя, если бы им действительно пришлось бы сражаться; возможно, эта стратегия не работала бы так, как представляли себе те, кто её планировал. И у них у всех были проблемы с ногами – боль и натёртые пузыри. Дала о себе знать проблема отсутствия носков. Снежка волновал слишком быстрый расход их ограниченных запасов мазей. Завтра им нужно было что-то с этим делать.

Но в том, что они прятались среди остатков человеческой постройки, было что-то успокаивающее, словно они всё ещё находились в объятиях цивилизации, из которой вышли. Тем не менее, они поддерживали горение костра всю ночь.

Снежка успокаивала мысль о том, что он слишком устал, чтобы слишком напряжённо думать. Однако он проснулся.

Он перевалился на спину, ощущая беспокойство. Воздух был жарким – чертовски жарким для английской весны: возможно, изменился климат, сошло с ума глобальное потепление, или что-то в этом роде. Кусок неба, окаймлённый остатками стен, был усеян звёздами и покрыт в разных местах облаками. Висел серп луны, слишком узкий, чтобы затмить своим светом звёзды, которые, насколько он мог заметить, остались неизменными с тех пор, как его сосредоточенное лицо наблюдало за ними в детстве. Он прошёл небольшой курс астрономии в ходе тренировочных упражнений в пустыне с целью ориентации на местности. Он начал искать созвездия. В небе была Кассиопея – но знакомые W-образные очертания дополняла шестая звезда. Горячая молодая звезда, которая, возможно, зажглась уже после того, как он вошёл в Яму. Какая странная мысль.

– Я не вижу Марса, – прошептал из темноты Бокоход.

Это заставило Снежка вздрогнуть: он не знал, что Бокоход не спит.

– Что?

Бокоход указал в небо, его рука была видна чёрным силуэтом:

– Венера. Юпитер. Сатурн, я полагаю. А где Марс?

– Возможно, он уже сел.

– Возможно. Или, возможно, с ним что-то случилось.

– Тогда дерьмово, верно, Бокоход?

Бокоход не ответил.

– Как-то я видел некоторые древнеримские руины, – зашептал Снежок. – Адрианов вал. Он был похож на всё это. Весь зарос, даже известковый раствор весь выкрошился.

– Это явление иного масштаба, – пробормотал Бокоход. – Даже для Древнего Рима. У нас была глобальная цивилизация, перенаселённый мир. Всё было взаимосвязано.

– И что, ты думаешь, случилось?

– Не знаю. Возможно, это тот долбаный вулкан. Голод. Болезни. Всюду беженцы. И в итоге, предполагаю, война. Я рад, что не окунулся в это.

– Эй, вы, двое, заткнитесь, – прошептал Ахмед.

Снежок сел. Он посмотрел сквозь лишённый стёкол оконный проём в стене церкви. Ему не было видно ничего. Земля была лишь тёмным покрывалом, нигде не мерцали огни, не было зарева уличных фонарей на горизонте. Возможно, так же темно, как здесь, было повсюду. Возможно, их костёр был единственным светом в Англии – да и на всей проклятой планете. Это была чудовищная, невероятная, недопустимая мысль. Возможно, Бокоход мог принять её должным образом, но Снежок точно не мог.

Какое-то животное выло в ночи.

Он подбросил побольше дерева в костёр и зарылся поглубже в свою кучу растений.

Бокоход был прав. Марса не было.

Репликаторы, исследовательские роботы Яна Моугана, выжили. Программа была разработана как предшествующая колонизации планеты людьми. Самокопирующиеся роботы были снабжены инструкциями – строить дома для астронавтов-людей, делать для них автомобили и компьютеры, накапливать воздух и воду, и даже выращивать для них пищу.

Но люди так никогда и не прилетели. От них даже перестали поступать команды.

Это не беспокоило самокопирующихся роботов. Да и к чему? Пока им не сказали что-то другое, их единственная цель состояла в том, чтобы самокопироваться. Ничто иное не имело значения – даже странная тишина, исходящая от голубого мира в небе.

И они самокопировались.

Множество модификаций было испытано, взято в работу или оставлено без внимания. Прошло не так уж и много времени, чтобы появился принципиально лучший проект устройства.

Репликаторы начали включать элементы фабрики в собственные тела. Новый вид конструкции напоминал беспилотные тракторы, катающиеся по безмятежной красной пыли. Каждый из них весил около тонны. Чтобы сделать собственную копию, каждому из них требовался год – это было гораздо более короткое время воспроизводства, чем раньше, потому что они могли двигаться туда, где были ресурсы.

Через год из одного репликатора нового типа получалось два. Которые ещё через год делали ещё две копии, и всего получалось четыре. А ещё через год их было восемь. И так далее.

Рост был экспоненциальным. Результат был предсказуемым.

За один век роботы-фабрики были на Марсе повсюду: от полюсов до экватора, от вершины горы Олимп до глубин впадины Эллада. Некоторые из них вступили в конфликт за ресурсы: начались медленные, логические, механические войны. Другие начали рыть глубже, осваивая глубинные материалы Марса. Если рыть шахты, всё ещё было много ресурсов, чтобы развернуться – во всяком случае, на какое-то время.

Шахты тянулись всё глубже и глубже. В некоторых местах кора разрушилась. Но они всё равно продолжали рыть. Марс был холодным и твёрдым миром, его внутренняя часть в значительной степени состояла из камня. Это помогло рыть шахты. Но по мере того, как репликаторы рыли всё глубже и сталкивались с новыми условиями, они должны были быстро учиться и приспосабливаться. Конечно же, они умели это делать.

Но всё равно проникновение сквозь мантию бросило им определённый технический вызов. Демонтаж ядра также был сложной задачей.

Марс весил в сто миллиардов миллиардов раз больше, чем любой из тракторов-репликаторов. Но это число казалось небольшим в свете правила удвоения в каждом поколении. Из-за продолжающихся конфликтов темп роста несколько замедлился по сравнению с оптимальным. Но даже в этом случае всего лишь за несколько сотен поколений Марс пропал – весь, за исключением остатков его вещества, преобразованных в блестящие массы репликаторов.

Преобразовав целую планету в копии самих себя, воспользовавшись солнечными парусами, двигателями ядерного синтеза, и даже примитивными двигателями, работающими на антиматерии, рой репликаторов покинул Солнечную систему в поисках сырья.

На следующий день, бродя в окрестностях города, Снежок видел птиц, белок, мышей, кроликов и крыс. Однажды он подумал, что видел козу; это существо бросилось бежать при его приближении.

И не более того. Даже казалось, что вокруг было не так уж и много птиц. Место было тихим, словно все живые существа собрались и ушли.

Тем не менее, некоторые из крыс были огромными. И ещё были крысоволки, которых, как он думал, он сумел заметить ранее. Но, кто бы это ни был, они сбежали, когда он подходил.

Грызуны всегда были конкурентами приматов, говорил Бокоход. Даже на пике своей технической цивилизации люди должны были быть довольными, если удавалось просто удерживать грызунов подальше от себя и от продовольствия. Теперь, когда люди сошли со сцены, крысы явно процветали.

Тем не менее, охотиться было легко. Снежок, движимый желанием поэкспериментировать, установил несколько ловушек. Они сработали. Зайцы и полёвки выглядели на удивление ручными. Если подумать, то это ещё один плохой знак, потому что он означал, что до этого они не видели людей.

В конце второго дня Ахмед собрал их в руинах церкви, усадив неровным кругом на изъеденных каменных блоках.

Снежок заметил небольшие изменения в группе. Луна потупила взгляд, избегая смотреть в глаза остальным. Боннер, Ахмед и Бокоход с подозрением смотрели друг на друга и на Снежка.

Ахмед поднял пустую упаковку от сухого пайка:

– Мы не можем оставаться здесь. Мы должны выработать план действий.

Боннер покачал головой.

– Важнее всего будет найти других людей.

– Нам нужно посмотреть правде в глаза, – сказал Бокоход. – Никаких других людей нет – никого из тех, кто смог бы помочь нам, во всяком случае. Мы не видели ни одного. Мы не видели никаких признаков того, что хоть один из них недавно был в этой местности.

– Никаких инверсионных следов, – сказал Ахмед, указав на небо. – Никакого радиосигнала ни на одной частоте. Ни одного спутника. Что-то пошло не так…

Луна притворно рассмеялась:

– Скажи это ещё разок.

– Нам неизвестно, как разворачивались события. Перед самым концом они, наверное, стали хаотическими. Нам так и не дали сигнала к подъёму. В конечном счёте, я полагаю, про нас забыли. Пока мы не вернулись к жизни случайно.

Снежок заставил себя задать вопрос.

– Сколько же прошло времени, Бок?

Бокоход почесал свой нос.

– Сложно сказать. Если бы у нас был астрономический альманах, то, я предполагаю, мы смогли бы вывести эти данные по изменившемуся положению звёзд. Если же этого нельзя сделать, то наше лучшее предположение основывается на зрелости дубравы.

Боннер рявкнул:

– В тебе до хрена дерьмища, ты, тощий ублюдок. Сколько, твою мать, времени прошло? Пятьдесят лет, шестьдесят…

– Не меньше тысячи лет, – ответил Бокоход, и его голос был твёрдым. – Возможно, больше. Вероятно, больше, если говорить откровенно.

Они переваривали эту информацию молча. А Снежок закрыл глаза, представляя, как ныряет в темноту с палубы авианосца.

Тысяча лет. И всё же это значило не больше, чем пятидесятилетний разрыв, который, как он считал, отделял его от жены. Возможно, даже меньше, потому что это просто невозможно было представить.

– Какое-то странное это будущее, – резко сказал Боннер. – Ни реактивных автомобилей, ни звездолётов, ни городов на Луне. Просто кучи дерьма.

Ахмед сказал:

– Нам придётся принять как должное то, что мы не рассчитываем найти кого-то ещё. То, что мы одни. Мы должны строить планы, основываясь на этой посылке.

Бокоход фыркнул.

– Цивилизация рухнула, все мертвы, а мы застряли на тысячу лет в будущем. И как мы думаем строить планы?

– Эта река, вероятно, чистая, – сказал Снежок. – Все фабрики, должно быть, закрылись целые столетия тому назад.

Ахмед с благодарностью кивнул ему.

– Хорошо. В конце концов, мы сумеем что-нибудь построить. Мы можем ловить рыбу, можем охотиться; мы можем начать это с завтрашнего дня. Бокоход, почему бы тебе не воспользоваться своим мозгом для чего-нибудь полезного, и не подумать о рыбной ловле? Придумай, как мы сможем сварганить снасти, сети, ещё какую-нибудь фигню. Снежок, займись тем же самым, но уже насчёт охоты. Если идти дальше, то мы оказываемся перед необходимостью найти где-нибудь место для жизни. Возможно, мы сможем разыскать ферму. Начните думать о том, как расчистить землю, сеять пшеницу, – он посмотрел на небо. – Как вы думаете, какое сейчас время года? Раннее лето? В этом году мы слишком запоздали с урожаем. Но следующей весной…

Бокоход оборвал его:

– И где ты думаешь, что сможешь найти пшеницу? Ты знаешь, что случается, если ты оставишь зерно или несжатую пшеницу? Колосья падают на землю и гниют. Культурной пшенице для выживания нужны мы. А если ты оставишь коров не доёными в течение нескольких дней, они просто сдохнут – у них лопнет вымя.

– Полегче, – сказал Снежок.

– Всё, что я тебе говорю – то, что, если хочешь устроить ферму, тебе придётся начинать всё на пустом месте. Всё, мать твою, сельское хозяйство и земледелие, всё опять и опять из взятых в природе растений и животных.

Ахмед натянуто кивнул.

– Нам, Бок. Не «тебе». Нам. Мы все огребли здесь проблем. Ладно. Так что это мы и будем делать. И в то же самое время мы занимаемся собирательством, мы охотимся. Мы живём за счёт земли. Так бывало и раньше.

Луна потянула пальцами свою одежду.

– Этот материал не будет существовать вечно. Нам нужно будет выяснить, как делать ткань. И наше оружие будет вообще бесполезно, как только закончатся боеприпасы.

– Возможно, мы сумеем сделать ещё боеприпасов, – сказал Боннер.

Бокоход лишь рассмеялся.

– Думай о каменных топорах, приятель.

Боннер проворчал:

– Я не знаю, как сделать долбаный каменный топор.

– Да и я тоже не задумывался об этом, – глубокомысленно сказал Бокоход. – И знаете, что? Держу пари, нет даже ни одной книги, в которой говорится, как это делать. Вся та мудрость, приобретённая в страданиях с тех пор, как мы скакали в виде голых Homo erectus по всей Африке. Всё пропало.

– Тогда опять же мы просто должны будем начать это снова, – твёрдо сказал Ахмед.

Боннер взглянул на него.