Текст книги "Эволюция (ЛП)"

Автор книги: Стивен М. Бакстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 52 страниц)

И так, блуждая по замерзающей Земле, она искала пищу. Но вряд ли могла хоть что-нибудь найти.

Один за другим её спутники уходили навсегда, пока самка эуоплоцефала не осталась одна.

И ирония судьбы достигла своей кульминации в том, что она успела спариться в последний раз с самцом, который сейчас был уже мёртв; и она вынашивала в себе яйца.

В этом новом мире земли льда и черноты под куполом серо-чёрного неба самке эуоплоцефала не удалось найти гнездовья своих предков. Поэтому она, как смогла, построила собственное гнездо из безжизненного, пересыпанного пеплом материала, который когда-то был густым лесом. Мыча, она отложила яйца, аккуратно укладывая их на земле ровной спиралью. Эуоплоцефалы не были заботливыми матерями; шеститонные танки не очень хорошо приспособлены к тому, чтобы проявлять нежную любовь и заботу. Но самка эуоплоцефала оставалась рядом со своим гнездом, защищая его от хищников.

Возможно, несмотря на холод, яйца могли бы проклюнуться. Возможно, кто-то из молодняка смог бы пережить большой холод; среди всех динозавров, возможно, именно анкилозавры могли бы лучше всего выдержать приход нового, более сурового мира.

Но обжигающий дождь выщелочил все вещества, которые были нужны телу эуоплоцефала, чтобы отложить полноценные яйца. Некоторые из них были отложены с такой толстой скорлупой, что ни один детёныш никогда не смог бы проклюнуться, у других она была настолько тонкой, что они разбились, едва она их отложила. И потом уже сам дождь начал повреждать яйца – грязный ливень, глубоко вытравливающий их защитную оболочку.

Не проклюнулось ни одно из яиц. Самка эуоплоцефала, печальная, расстроенная на глубоком клеточном уровне, пошла прочь. Сразу же после того, как она ушла, пушистое облако зверей-хищников окутало яйца – они цапались друг с другом, превращая гнездо в грязное поле боя.

Последняя представительница своего вида, самка эуоплоцефала бродила по земле, управляемая определяющим императивом: выжить. Но яд и дождь воздействовали и на неё. Существа вроде Пурги защищались от худшего из дождей в своей норе, или же под камнями – или даже, как случилось один раз, под подкопанным панцирем дохлой черепахи. Самка эуоплоцефала была слишком большая: ей негде было спрятаться, и она не могла зарыться в землю. Поэтому её спина получила жестокий ожог, плоть облезла с больших костяных пластин брони, а соединяющие их связки были разъедены и обожжены.

Она бездумно направилась в сторону моря.

Через три месяца после падения кометы Пурга и Последняя наткнулись на замёрзшую землю, твёрдую, как камень.

Они видели мало животных: иногда осторожная лягушка наблюдала, как они идут мимо, или птица взлетала при их приближении, чирикая с пугающей громкостью и бросая на земле какие-то замороженные частички отбросов. Остатки пышной меловой растительности, пни деревьев и участки подлеска теперь были заморожены, словно почерневшие скульптуры, и любая попытка разгрызть их вознаграждалась лишь полным ртом льда, а ещё чаще – щербинами на зубах.

Их осталось только двое. Третьего больше не было – он умер от переохлаждения.

Пурге очень хотелось безопасности: забраться на дерево или зарыться в мягкую землю. Но никаких деревьев не было – лишь зола, пни и куски корней; а земля была слишком твёрдой, чтобы её можно было рыть. Когда им нужно было отдохнуть, они могли лишь зарыться в более рыхлый мусор, делая бесформенные гнёзда из золы, жжёных листьев и кусков древесины, в которых они лежали, дрожа и свернувшись в клубок, чтобы греть друг друга теплом своих тел.

После многих дней странствий Пурга и Последняя постепенно добрались до берега внутреннего океана Америки.

Даже здесь песчаный пляж замёрз, а само море, такое же угольно-серое, как и небо над ним, было усеяно плавучими льдинами. Но нежная зыбь по-прежнему накатывала солёную воду на песок. И здесь, на берегу океана, приматы нашли пищу – водоросли, мелких ракообразных, и даже выброшенную волнами рыбу.

Океаны тоже подверглись опустошению во время удара кометы. Потеря солнечного света и кислотный дождь массово уничтожили фотосинтезирующий планктон, который населял верхние слои океана. Когда исчезло это ключевое звено в пищевых цепочках океана, эпизоды вымирания последовали друг за другом, словно падающие костяшки домино. На раненной Земле смерть собирала свою жатву в каждой области, и усеянные льдинами тёмные воды океана скрывали столь же ужасающую бойню, как та, что разворачивалась на суше. Морям потребуется миллион лет, чтобы оправиться от этого.

Пурга наткнулась на морскую звезду, выброшенную на берег. Будучи ещё новичком в поиске корма на океанском берегу, она раньше никогда не видела такое животное. Она тыкала в неё мордой, пробуя определить, какой из категорий окружающего мира, которые она различала, больше всего соответствует это существо: опасность или хорошая еда.

Её движения были вялыми. В действительности она едва могла видеть морскую звезду.

Пурга слабела. Она постоянно страдала от жажды, от ноющей боли, которая охватывала рот и горло, погружаясь глубоко в её живот. Со времени удара кометы она всё сильнее худела, начиная с тех частей тела, которые пока были нужны меньше всего. И ещё она была тропическим существом, которое внезапно попало в арктические условия. Хотя слой шерсти помогал удерживать тепло, форма её тела была удлинённой и худощавой – весьма далёкой от шаровидной, компактной формы существ, приспособленных к холоду. Так что она сжигала ещё больше энергии и массы тела, когда дрожала.

Она была худой, ослабленной, постоянно истощённой; её мышление становилось всё более и более туманным, а инстинкты притуплялись.

И она старела. При жизни в роли вредителей основной тактикой выживания приматов было быстрое размножение: их всегда просто было слишком много, чтобы их могла истребить свирепая охота динозавров. Для таких существ долголетие не было наградой. Пурга уже дошла до конца своей короткой взрывной жизни.

Конечно же, Последняя тоже страдала. Но она была моложе, и у неё было больше сил, которые можно было тратить. Пурга видела, как они всё больше отдаляются друг от друга. Это не означало предательства. Это была логика выживания. Глубоко внутри Пурга ощущала, что настанет день, когда её дочь будет рассматривать её не как компаньона в поиске пищи, и даже не как досадную помеху, а как источник пищи. И после всего, что ей пришлось пережить, возможно, последним, что запомнит Пурга в своей жизни, будут зубы её собственной дочери, вонзившиеся ей в горло.

Но сейчас они чуяли запах мяса. И они видели других выживших, множество крысоподобных млекопитающих, которые мчались через пляж. Там было нечто, достойное внимания. Пурга и Последняя бросились следом за ними.

Наконец, её сознание замерцало, словно испорченная лампочка: большая самка эуоплоцефала ковыляла к берегу океана.

Она глядела вниз непонимающим взглядом. Вода стекала по её ногам, капая тяжёлыми каплями. Песок был испещрён чернотой сажи и вулканической пыли и был усеян костями крошечных существ. Она различила безжизненные серебристые тела рыб, глаза которых выклевали всеядные птицы. Но самка эуоплоцефала знала только собственные усталость, голод, жажду, одиночество и боль.

Она подняла голову. Солнце, садившееся на юго-западе, было кроваво-красным диском и висело невысоко над горизонтом, который был цвета древесного угля на таком же угольном фоне.

Самка эуоплоцефала неподвижно стояла у края воды. Она была одним из последних крупных динозавров, оставшихся в живых где-либо на Земле, и теперь она стояла, словно памятник своему исчезающему виду. Она чувствовала, что её собственные голова и хвост были очень тяжелы, увешанные всей этой бронёй. Она позволила им поникнуть. Она умирала, но не произвела на свет ни одного жизнеспособного детёныша. Ужасное страдание бурлило в глубинах скудного сознания эуоплоцефала.

Острая боль от укуса пронзила подушечку в основании её ноги.

Это было плацентарное млекопитающее. Оно выглядело не более привлекательным, чем Пурга, но уже обладало зубами, которые резали, словно ножницы – такие же когда-нибудь будут у льва. Зверёк бросился вперёд и укусил её с абсурдной смелостью. Самка эуоплоцефала загудела от негодования. Сделав значительное усилие, она подняла одну огромную ногу. Однако, топнув ею по воде, она лишь подняла фонтан брызг: шустрое млекопитающее сбежало.

Но вокруг неё собиралось всё больше выживших.

Ни одно из этих животных не было крупным. Здесь были Пурга и Последняя, и ещё другие млекопитающие, немного похожие на крыс существа, которые остались в живых в своих подземных норах и согревались в течение этой долгой зимы благодаря постоянной теплоте тела. Были и птицы: горячая кровь и небольшие размеры защитили их от события, которого не смогли выдержать их более впечатляющие родственники. Здесь также были насекомые, улитки, лягушки, саламандры, змеи – существа, которые выжили в норах, по берегам рек или в глубоких ямах. В любом случае, эти маленькие копошащиеся существа привыкли питаться отбросами и прятаться по углам; удар кометы едва ли смог сделать их жизнь хуже.

Теперь они стягивались ближе к этому гиганту, последнему из чудовищ, которые главенствовали в их мире в течение ста миллионов лет. За долгие скудные месяцы, прошедшие с момента падения кометы, пока они расселялись по всему миру, похожему на склеп, многие из них научились использовать новый источник пищи: мясо динозавров.

Времена изменились.

Вымирание было более страшным финалом, чем просто смерть.

По крайней мере, в случае смерти было хоть какое-то утешение в том, что твои потомки продолжат жить после тебя, поэтому твой род продолжит своё существование. Вымирание лишает тебя даже этого утешения. Вымирание – это конец жизни: и твоей, и твоих детей, и всех твоих потенциальных внуков, и любого представителя твоего вида, и это навсегда: жизнь продолжится, но это будет уже не твоя жизнь.

Хотя вымирания были страшны сами по себе, они всегда были обычным явлением. В природе всегда находится огромное множество видов, каждый из которых связан со всеми остальными через конкуренцию или взаимодействие – все они находятся в состоянии бесконечной борьбы за выживание. Хотя никто не мог постоянно оставаться в выигрыше, всегда была возможность потерпеть неудачу – из-за нелепой случайности, стихийного бедствия или вторжения лучше приспособленного конкурента – и ценой неудачи всегда было вымирание.

Но сейчас удар кометы запустил процесс массового вымирания, одного из худших в долгой истории этой потрёпанной планеты. Угасание преследовало каждое биологическое царство, на земле, в море и в воздухе. Целые семейства, целые царства уходили во тьму. Это был обширный биотический кризис.

В такое время не имело значения то, насколько хорошо ты был приспособлен, насколько хорошо избегал хищников или конкурировал со своими соседями, поскольку менялись правила, лежащие в основах основ. В ходе массового вымирания оказалось выгодным быть мелким, многочисленным, широко распространённым географически, и ещё иметь возможность где-нибудь прятаться.

И, что важнее всего остального, нужно было уметь поедать других выживших, когда всё закончится.

Но даже тогда выживание в равной степени зависело и от удачи, и от хороших генов: не эволюция, а везение. При всех своих мелких размерах и способности прятаться исчезло больше половины видов млекопитающих – они вымерли вместе с динозаврами.

Но будущее было за млекопитающими.

Самку эуоплоцефала не заботило, что её ноги подгибаются. Но под её животом внезапно появился влажный холод, а во рту, где её голова свисала в воду – песчаная солёность.

Она закрыла глаза. Тяжёлая броня сделала веки непрозрачными. Она глубоко заурчала – этот звук любой другой представитель её вида смог бы услышать на расстоянии в несколько километров, если бы оставался хоть кто-нибудь их них, кто мог услышать – и попробовала выплюнуть изо рта морскую воду. Она сжалась внутри своей костяной брони, словно черепаха внутри панциря. И вскоре настал момент, когда она уже не могла слышать шелеста дождя по песку и воде, а также потасовок мелких уродливых существ, которые окружили её.

До последнего своего часа она не знала мира – лишь огромные рептильные утраты. Но она почувствовала совсем небольшую боль, когда в дело вступили маленькие зубы.

Этот последний крупный динозавр был настоящим складом мяса и крови, которыми целую неделю кормилась сварливая орда животных.

К концу этого срока, когда кислотный дождь начал разъедать огромные погрызенные спинные пластины эуоплоцефала, очищенные добела, Пурга и Последняя столкнулись с другая группой приматов. Их было несколько, главным образом ровесников Последней или моложе её – так что они, вероятно, родились уже после удара и не знали в своей жизни ничего, кроме этого скудного мира. Они выглядели тощими и голодными. Стойкими. Двое из них были самцами.

Они странно пахли. Они не были даже дальними родственниками семье Пурги. Но они, несомненно, были пургаториусами. Самцы совершенно не заинтересовались Пургой; её слабый запах сказал им, что она была слишком старой, чтобы выносить ещё хоть один выводок.

Последняя бросила последний взгляд на свою мать. А затем она побежала к другим, где самцы, подрагивая вибриссами, начали фыркать и обнюхивать её окровавленными мордами.

После этого дня Пурга больше ни разу не видела своей дочери.

IV

Ещё через месяц Пурга, блуждая в одиночку, наткнулась на ковёр из папоротников.

Очарованная, Пурга захромала вперёд так быстро, как могла. Это была всего лишь скромная поросль, покрывающая землю, но листва была тусклого зелёного цвета. На нижней стороне она различила небольшие спорангии – бурые точки.

Зелень в мире сажи и серого пепла.

Папоротники были выносливыми чемпионами по выживанию. Их споры были достаточно жизнестойкими, чтобы противостоять пожару, и достаточно мелкими, чтобы разноситься на большие расстояния с помощью ветра. В некоторых случаях новый прирост появлялся непосредственно из выживших корневых систем – чёрных ползучих корней, которые были гораздо устойчивее к повреждениям, чем корни деревьев. В такие времена, как эти, по мере того, как медленно возвращался свет и стал возможным фотосинтез, у папоротников оказалось очень мало конкурентов. Среди грязного пепла и глины мир приобрёл облик, какого у него не было с девонского периода, примерно четыреста миллионов лет назад, когда самые первые наземные растения, а среди них и примитивные папоротники, основали свои первые колонии на суше.

Она полезла наверх. Самое высокое из этих распростёртых по земле растений приподняло её лишь на несколько сантиметров над землёй, но она с удовольствием карабкалась по листьям папоротника. Этого было достаточно, чтобы её захлестнул поток зачаточных воспоминаний о том, как она скакала по ветвям величественных, но исчезнувших лесов мелового периода.

Потом она стала рыть землю. Дождь всё ещё шёл, и земля была сырой, но, подкопавшись прямо под жёсткие корни папоротников, она сумела сделать достаточно хорошую нору. Она позволила себе успокоиться – впервые после удара кометы, и, возможно, впервые с тех пор, как её начал преследовать обезумевший троодон.

Жизни больше нечего было ждать от Пурги. Один из её детёнышей выжил и будет размножаться, и через эту самку великая река генов потечёт дальше, в будущее, которого не дано постичь. И была своего рода ирония в том, что в прежнем мире на данный момент она, несомненно, уже стала бы жертвой хищничества: великое опустошение мира спасло ей жизнь – несколько дополнительных месяцев, выигранных за счёт жизней бесчисленных миллиардов существ.

Удовлетворённая, насколько это было возможно, она приготовилась ко сну в коконе из земли, которая всё ещё пахла великим пожаром, поставившим точку в существовании мира.

Планету заселяли быстро плодящиеся и недолго живущие существа. Уже почти всё население Земли родилось в новую эру и знало лишь золу, темноту и падаль. Но, когда Пурга спала, её задние лапки дёргались, а передние лапки царапали землю вокруг неё. Пурге, одному из последних существ на планете, кто помнил динозавров, казалось, что ужасные ящеры по-прежнему ищут добычу, пусть даже в её снах.

Настало утро, когда она не проснулась, и маленькая норка стала её гробом.

Вскоре слой осадка, отлагающегося в океане, покрыл обширный кратер, оставшийся после столкновения. Огромная геологическая деформация в итоге скрылась под слоем известняка толщиной в тысячу метров.

От самого Хвоста Дьявола не осталось ничего, кроме следов. Ядро было уничтожено в первые секунды события столкновения. Задолго до того, как очистились небеса Земли, последние остатки газового облака и великолепного хвоста – разреженное тело кометы, теперь отрезанное от её крошечной головы – сдул солнечный ветер.

Но комета всё равно оставила своего рода воспоминание о себе. В пограничной глине были обнаружены тектиты – частицы самой Земли, которые были выброшены взрывом в космос и вернулись, оплавившись в гладкие кусочки в виде капелек росы, словно крошечные спускаемые аппараты при входе в атмосферу – а также фрагменты кварца и других минералов, которые приобрели странные гладкие очертания за счёт энергии столкновения. Были осколки прозрачного углерода, какие обычно формируются лишь глубоко в недрах Земли, но спеклись на поверхности в те немногие ужасные секунды: крошечные алмазы, усеявшие золу из сожжённых лесов мелового периода и плоти динозавров. Были даже следы аминокислот, сложных органических соединений, какие однажды были доставлены давно исчезнувшими кометами на скалистую Землю, соединений, которые позволили жизни появиться здесь: желанный подарок от слишком припозднившегося гостя.

А когда облака пыли, наконец, рассеялись, а холод ушёл, в ход пошёл последний подарок кометы. Огромные объёмы двуокиси углерода, который был выжжен из известняка с разбитого вдребезги морского дна, теперь оказались в воздухе. Был запущен чудовищный парниковый эффект. Растительность, жаждущая возрождения, боролась до победного конца. Первые тысячелетия были временем топей, болот и гниющих трясин, когда озера и реки были забиты мёртвой растительностью. По всему миру отложились большие пласты угля.

В итоге, однако, по мере того, как споры и семена распространялись по всему миру, сложились новые растительные сообщества.

Земля медленно зазеленела.

Время постепенно работало над крохотными останками Пурги.

В течение первых часов после её смерти падальные мухи отложили яйца в её глаза и рот. Вскоре мясные мухи оставили своих личинок на её шкурке. Когда личинки мух погружались в маленький труп, бактерии из кишечника, которые служили ей всю её жизнь, прорвались наружу. Кишки лопнули. Их содержимое вызвало гниение других органов, и труп превратился в жидкость с сильнейшим запахом, похожим на запах сыра. Это привлекло плотоядных жуков и мух.

В дни после её смерти на трупе Пурги пировали насекомые пятисот видов. Через неделю от неё ничего не осталось, кроме костей и зубов. Даже большие молекулы ДНК не могли подолгу сохраняться. Белки разрушились до своих строительных блоков; аминокислоты, в свою очередь, превращались в свои зеркальные двойники.

Всего лишь через несколько дней после того, как это случилось, потоп из воды с кислой реакцией уничтожил маленькую пещерку. Кости Пурги были смыты в неглубокую низину за полкилометра от этого места, смешались с костями мелких хищных динозавров, тираннозавров, утконосых динозавров и даже троодонов: враги стали равными в демократии смерти.

Со временем реками, вышедшими из берегов, и наводнениями было нанесено ещё больше слоев грязи. Под давлением слои ила превратились в твёрдую породу. И в своей каменной могиле кости Пурги подверглись дальнейшим преобразованиям, когда богатая минеральными веществами вода проникла во все их поры, заполняя их кальцитом, поэтому они сами стали каменными.

Глубоко похороненная Пурга начала своё великолепное путешествие длиной в миллионы лет. Когда континенты сталкивались, земля вздымалась и несла всех своих погребённых пассажиров, словно какой-то громадный океанский лайнер, взбирающийся на волну. Жар и силы давления ломали и скручивали пласты горных пород. Но продолжалась эрозия – неустанная разрушительная сила, уравновесившая творческий подъём Земли. В итоге эта земля превратилась в неровный ландшафт, состоящий из плато, гор и пустынных бассейнов.

Наконец, эрозия прорезала братскую могилу, которая поглотила кости Пурги. Когда крошился камень, на свет выходили кусочки ископаемых костей, на поверхности появлялись трупы, пробуждающиеся от сна, который длился шестьдесят пять миллионов лет.

Почти все кости Пурги были утрачены, стёрлись в пыль в ходе геологических процессов, и вся эта кропотливая работа сил земли по её сохранению была потрачена впустую. Но в 2010 году дальний потомок Пурги отколет почерневший обломок от стены серого камня прямо под странной прослойкой тёмной глины и догадается, чьим был этот крохотный зуб.

Но этот момент наступит в далёком будущем.