Текст книги "Эволюция (ЛП)"

Автор книги: Стивен М. Бакстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 52 страниц)

Но большая часть изверженного материала упала обратно на Землю.

Большой град уже начался. Первыми упали более крупные куски породы с периметра кратера; многие из них были фрагментами разбитого известняка с океанского дна, выброшенного ударом вверх. Эти куски не расплавились от волны жара во время самого столкновения. Но, падая обратно в тёплый воздушный океан Земли, они сильно раскалились. Полосы света длиной в сотни километров долго прочерчивали небосклон, словно в безумном упражнении по геометрии. Некоторые из осколков были достаточно велики, чтобы разломиться на куски, когда раскалялись, и из вспышек взрывов веером разлетались вторичные следы.

Из всех существ в радиусе нескольких тысяч километров от места столкновения огромный воздушный кит пока пострадал меньше всего.

Он видел огромный свет, спустившийся на полуостров Юкатан – видел тот острый лазерный луч из испарившегося морского дна и материала кометы, даже взглянул на образование кратера, как на обнажившемся морском дне пульсировала огромная каменная рябь, а затем это место застыло в величайшем всплеске первобытных сил природы. Если бы он был способен описать, что увидел, кит мог бы оставить потомкам интереснейший отчёт свидетеля катастрофы – сильнейшего удара со времени окончания бомбардировки, сформировавшей облик планеты за четыре миллиарда лет до этого момента.

Но ничто из этого не заботило кита. Кита не побеспокоил даже ветер: он летал слишком высоко и мог продолжать кормиться, даже когда огромные стены воздуха с изменившимся цветом помчались над землёй далеко под ним. Далёкий свет в небе, беда на земле – словно кремовые спирали погодных явлений, которые часто пролетали над сушей и над океанами – ничего не значили для существа, которое летало на границе космоса. Пока мельчайший воздушный планктон, которым он кормился, продолжал поступать с земель, лежащих ниже, он бороздил свою скудную нишу, ни о чём не беспокоясь.

Но этот шторм был совсем иным.

Воздушный кит привык к метеорам. Это были всего лишь полосы света в фиолетово-синем небе над ним. Почти все миллиарды частиц космического мусора, которые падали на Землю, сгорали значительно выше стратосферы, царства кита.

Но некоторые из этих следов проникали глубже, в более плотные слои воздуха Земли, пролетая дальше вниз. У кита не было слуха – он не был нужен в этом разреженном беззвучном воздухе, где не было никаких хищников – но, если бы он мог, он бы услышал тонкий свист метеоров, когда они возвращались обратно на планету, с которой их так недавно выбросило. Он даже смог увидеть, где упали первые куски морского дна: на земле далеко внизу одна за другой расцветали, словно крохотные цветы, искры света. Это было похоже на вид с высотного бомбардировщика.

Впервые с тех пор, как он был птенцом, кит начал ощущать страх. Внезапно воздушное световое шоу оказалось дождём из света и огня. Этот дождь падал вокруг него, и он становился всё сильнее. Он сделал запоздалый поворот. Медленно взмахивая огромными крыльями, он отправился на север.

Свет дрожал.

Раскалённый добела фрагмент скалы был всего лишь обломком. После столкновения с китом он продолжил свой полёт к густым лесам мелового периода, и понапрасну пропала лишь ничтожная доля его кинетической энергии. Но сложная нервная система кита доставила в его маленький мозг сообщения о мучительной боли. Когда он повернул свою огромную голову вправо, то увидел, что поверхность его крыла была порвана и опалена.

Если бы метеор попал ближе к центру крыла, то мог бы остаться всего лишь прокол, и кит мог бы прожить ещё немного дольше. Но удача не сопутствовала киту. Метеор нанёс удар по суставу огромного и хрупкого летательного пальца. Крыло начало складываться большими лоскутами вокруг сломанного куска кости.

Серо-голубая Земля опрокинулась. Продолжая неуклюже хлестать по воздуху здоровым крылом, кит уже отклонился от горизонтального направления полёта – он терял контроль над собой и терял небо. Он ещё сохранял способность сознавать, медленно вертясь, сминаясь, словно сломанный игрушечный воздушный змей. Но град метеоров становился всё сильнее. Словно пули, метеоры пробивали дыры в нежных полостях его тела, рвали воздушные мешки, разбивали хрупкий, лёгкий, как воздух, филигранный скелет, ещё сильнее дырявили его великолепные крылья.

Боль ошеломила его. Его мысли были заполнены успокаивающими нежными воспоминаниями о планирующих полётах высоко над нетронутой Землёй. Он умер значительно раньше, чем остатки его туловища достигли земли: его лёгкие повредил плотный воздух.

Гигант боролся, пытаясь встать на ноги.

Перед ним ревел стегоцерас – весь в замешательстве, с нелепой ярко-красной шапкой из кости и плоти на голове. Благодаря случайному укрытию в густых зарослях араукарии этот молодой самец пережил торнадо, получив из повреждений всего лишь сломанное ребро. Но его клан пропал, разбросанный ветром. Он задрал голову и выл, издавая громкое жалобное мычание. Это напоминало крик бедствия у птенца, зов одиночества.

Однако на его призыв откликнулась не мать, а два огромных хищника, гиганотозавры, которые медленно приблизились к нему, кивая головами; их глаза уставились на него. Даже сейчас игра хищника и добычи продолжалась.

Но сквозь вызванный адреналином страх, охвативший его, стегоцерас увидел нечто странное. Третий гиганотозавр, такой же крупный и сильный, как остальные, не выказывал к нему никакого интереса. Третье чудище кивало головой, испуганное, в ответ на что-то, приближавшееся с неба. Запутавшийся и испуганный, стегоцерас повернулся на юг, где злокачественный оранжевый свет продолжал пробиваться сквозь мчащиеся по небу чёрные облака.

Первый метеор прогудел в вышине, словно пылающий шершень. Он низко пролетел над сломанным лесом и врезался в склон холма за ним. Молодой вулканический камень взорвался, и хлынул вторичный дождь из раскалённых осколков, забарабанивший по усыпанной обломками земле. Все динозавры, потрясённые и испуганные, бросились бежать; их природная вражда была быстро забыта.

А второй метеор прошил тело стегоцераса, словно высокоскоростная пуля. Спустя долю секунды, врезавшись в непробиваемую землю, метеор передал остаток своей энергии камню. Взрыв разорвал тело стегоцераса до того, как тот успел упасть. Гигант, которого внезапно обдал короткий дождь из крови, съёжился, ничего не понимая.

Теперь метеоры начали падать среди остатков сломанного леса. Вспыхнул пожар.

Гигант и его братья запаниковали и побежали. Но метеоритный дождь усилился. Метеоры обстреливали землю вокруг гиганотозавров, выбивая мелкие кратеры и зажигая огонь даже в размётанном в клочья подлеске. Казалось, братья бежали под артобстрелом.

Пурга тоже ощущала запах дыма.

Приматы могли переживать пожары в своих норах, выкопанных глубоко в прохладной земле, чтобы выбраться наружу уже среди остатков обугленного и уничтоженного леса. Но инстинкты Пурги предупредили её, что на сей раз ситуация была совсем иной. Она пролезла мимо своего сжавшегося брачного партнёра и детёнышей, мимо ужасной оторванной головы троодона. Она выбралась на дневной свет. Её сразу же ослепило: её чувствительные глаза, приспособленные к ночи, оказались неспособны выдержать непривычное море света. Тем не менее, ей удалось выяснить главные особенности ужасного дня: разгорающиеся пожары в сломанном бескрайнем лесу и непрерывный, непостижимый дождь падающих метеоров.

Ей нельзя было оставаться здесь. Но куда было идти?

Когда значительная часть леса, закрывавшего ей обзор, была уничтожена ветрами, ей удалось разглядеть склоны Скалистых гор и облака вулканического дыма, курящегося над их вершинами. А там, где ветры, порождённые кометой, подняли вверх по склонам тёплый влажный воздух, вершины гор были окутаны густыми кучевыми облаками.

Тень. Темнота. Возможно, там даже шёл дождь.

Она шагнула дальше на открытое место, её вибриссы подёргивались. Она двигалась быстрыми перебежками, замирая после каждых нескольких шагов и припадая к земле.

Она оглянулась. Рядом с лежавшей на земле головой троодона ей были видны её самец и детёныши – три пары больших глаз, следящих за ней. Инстинкты, отточенные за сто миллионов лет, советовали ей вернуться в прохладную глубину земли или забраться на деревья, где она будет в безопасности, иначе ужасные когти, зубы и ноги этого мира гигантов, несомненно, погубят её. Но деревья были разбиты и сломаны, а её нора больше не была убежищем.

Она помчалась прочь, к горам, окутанным облаками.

Её самец последовал за ней, но он вёл себя осторожнее. Один из детёнышей бросился за ним. Второй, испуганный и находящийся в замешательстве, убежал обратно в укромный уголок норы. Но Пурга уже ничего не могла сделать для второго детёныша. Больше она никогда его не видела.

И вот три крошечных существа, похожих на землеройку, но несущих в себе весь потенциал человечества, медленно двигались через разгромленную тлеющую равнину, а вокруг них в это время шёл метеоритный дождь.

Пожар поддерживал себя сам. Разрозненные очаги пожаров начинали соединяться. Когда температура воздуха повысилась, начал гореть даже влажный подлесок. Ветер начал усиливаться, закручивая дым в небе спиралью. Здесь, да и на всём пространстве Северной и Южной Америки, пожары начали следовать собственной логике, превращаясь в самоподдерживающуюся систему, которая сама продлевала собственное существование.

Так начались огненные бури. Всё, что могло гореть, горело: все остатки растений, и даже водяные растения, ещё напитанные водой. Животные просто лопались в пламени: хищники горели, словно молодые деревца, а огромные бронированные травоядные пеклись в собственных чудовищных панцирях.

Три гиганотозавра, наконец, вырвались из леса. Они добрались до открытого места вокруг большого озера. Они перегрелись, разевали свои огромные пасти, а в их головах маячило воспоминание об ужасной вони дыма.

Открытое небо было чем-то необычным. Покров тьмы надвигался с юго-востока, будто падал огромный занавес. То жуткое оранжевое сияние тоже распространялось, становясь ярче и меняя оттенок на жёлтый. И метеоры по-прежнему барабанили по грязной земле.

Вблизи самого озера гиганотозавры наблюдали безрадостное зрелище.

Динозавры сгрудились в кучу. Большие стада соперничавших утконосых динозавров смешались, бронированные животные вроде рогатых динозавров и анкилозавров расталкивали остальных, освобождая себе место, травоядные бежали бок о бок с гигантскими хищниками. Здесь были даже моргающие от дневного света млекопитающие, бегающие среди гигантских ног. Все животные были охвачены паникой, их ноги были обожжены тлеющей землёй, они вслепую врезались друг в друга. Лишь пару часов назад это трудно было даже вообразить. Тонко подогнанные экологические взаимоотношения травоядных и плотоядных, хищников и жертв, которые выстраивались на протяжении более чем ста пятидесяти миллионов лет, были разрушены почти полностью.

Гигант бросился вперёд, прорываясь сквозь паникующее стадо, которое стремилось к воде, движимое древним инстинктом. Он погрузился в озеро, не обращая внимания на тлеющий мусор, который плавал по поверхности. Глубинные слои воды ещё сохраняли благословенную прохладу. Но, даже нырнув с головой, он мог заметить, что ещё больше метеоров попадает в озеро, оставляя в воде следы из пузырей, словно пули.

И вдруг перед ним предстало тело обтекаемой формы, разверзлась пасть, белая внутри, и сквозь тёмную воду он увидел ряды конических зубов. Он рванулся назад.

Самка крокодила тихо и терпеливо лежала на дне своего озера.

Она приходилась очень дальней родственницей жившему в море дейнозуху, и события этого суматошного дня пока мало касались её. Она чувствовала дрожь Земли и ответную рябь на воде, видела необычные огни в небе. Но она рассчитывала пережить эту бурю так же, как делала до этого много раз. Она умела оставаться под водой в течение целого часа, потому что её обмен веществ, если было нужно, мог тормозиться почти полностью. Её мышление было медленным и терпеливым. Она знала, что всё, что ей следовало делать – это лежать здесь в грязи; буря закончится, и еда снова придёт к ней.

Но сейчас сюда пришёл динозавр, неуклюже забравшийся в воду – не просто зашёл на берег, чтобы попить и пощипать зелени, как глупый утконосый, а нырнул целиком, фактически вторгся в её владения. Это вторжение пробудило в ней гнев, смешанный с нетерпеливым ожиданием лёгкой добычи. Она оттолкнулась от грязи и поднялась к поверхности, которая мерцала в свете метеоров. Но ещё больше массивных тел беспомощно погрузилось в мутную воду, пытаясь высвободиться из цепких объятий грязи на дне озера.

Конечно же, она напала.

Гигант забился в воде, уклоняясь от приближающихся к нему челюстей крокодила, и сумел наугад ударить ногой по морде крокодила. Самка крокодила на мгновение отступила. Но затем она продолжила нападение. Гигант мог бы убраться оттуда. Но за его спиной в воду лезла толпа животных. Крокодил сражался и огрызался на пришельцев; а животные враждовали друг с другом.

Но теперь шла могучая волна, афтершок после сейсмической встряски кометы, отозвавшийся сквозь скальное основание. Земля взметнулась вверх, треснула – и вся вода внезапно ушла, покинув Гиганта, запутавшегося среди высыхающей растительности и корчащихся животных.

Самка крокодила, внезапно оказавшаяся на горячем сухом воздухе, не могла понять, что же случилось. Она попробовала зарыться в грязь, руководимая инстинктами, которые вели её, ещё детёныша, первый раз в жизни из скорлупы яйца в воду. Однако грязь затвердевала, быстро высыхая; она даже не смогла копнуть ил.

А метеоры всё падали и падали, пронзая тучи дыма, словно столбы света.

Ветры и цунами уже стёрли с лица Земли большую часть живых существ, от насекомых до динозавров, в Северной и Южной Америках. Теперь разгорающиеся по всему миру пожары убивали многих из тех, кто выжил.

Но худшее ещё было впереди.

Более крупные куски выброшенного взрывом материала на периферии места удара кометы быстро упали обратно: многие из них обстреливали взбудораженную землю в радиусе одного или двух диаметров центрального кратера, а остальные были падающими и поджигающими леса метеорами. Но большой центральный язык каменного пара продолжал подниматься под действием своей собственной тепловой энергии. В космическом вакууме из этого пылающего облака конденсировались твёрдые частицы, которые, всё ещё раскалённые добела, стали падать обратно на Землю. Но если они взлетели вверх по вакуумному тоннелю, то теперь они падали обратно сквозь атмосферу, и они передавали свою энергию воздуху. Это был смертельный огненный град, пелена из бесчисленных миллиардов крошечных раскалённых добела метеоров, охватившая собой всю планету.

По всей планете начал пылать воздух.

Пурга добралась до предгорий. Её самец Третий и один выживший детёныш сидели в стороне от неё. Они не могли двигаться дальше к самим Скалистым горам, потому что даже здесь суша была разорена и оставлена в беспорядке волнами, распространявшимися по земле, и усеяна валунами, которые были во много раз выше Пурги.

Нужно было что-то делать. Она начала копать рыхлую землю, собираясь вырыть нору.

Она оглянулась и бросила взгляд на проделанный ими путь. Среди столбов вздымающегося дыма вся земля пылала ярким оранжевым цветом; это было необычайное зрелище. Даже отсюда, с этого скального выступа, она могла ощущать жар; даже здесь её обоняние ловило вонь дыма и горящей плоти.

Ей были видны облака, которые привлекли её сюда. Они были клочковатыми, но по-прежнему висели в верхней части горных склонов. На фоне чёрного, как ночь, неба облака горели бледно-оранжевым огнём, отражая свет горящей земли. Но сейчас над облаками на небо наползал тот оранжевый свет с юга. Само небо начало пылать, словно рассвет начался одновременно по всему небосклону. Цвет его быстро менялся на оранжевый, затем на жёлтый, а дальше на ослепительно-белый, яркий, как солнце.

До них добралась первая волна испепеляющего жара.

Приматы отчаянно рылись в земле.

На растрескавшемся дне пруда Гигант отчасти сумел удержаться на ногах, окружённый мёртвыми телами. Он не мог дышать; его грудная клетка сжалась от воздуха, смешанного с дымом и раскалёнными частицами обугленной растительности. Он был словно в сером тумане. Он видел лишь дым, пыль и вихри пепла.

Жар пульсировал; было горячо, словно в печи. Стояла вонь горелого мяса.

Почувствовав острую боль в передней лапе, он поднял её, охваченный проблеском любопытства. Его пальцы горели, как свечки.

Последняя мысль у него была о братьях.

Он принял смерть мгновенно. Он так ничего и не осознал: жизненно важные органы были разрушены слишком быстро для того, чтобы мозг смог отреагировать на это. Затем его мускулы запеклись и затвердели. Это вызвало сокращение его передних и задних лап, но его позвоночник остался прямым, поэтому в момент смерти он принял позу, странным образом напоминающую боксёра: голова отклонена назад, передние лапы приподняты, ноги согнуты. Его плоть иссохла, а эмаль на зубах начала растрескиваться.

Всё это произошло, пока Гигант падал на землю.

А потом начали трескаться даже камни.

Подобная драгоценному камню, в своём внезапном сиянии, отражающемся в древних морях своей спутницы Луны, Земля была прекрасна. Но это была красота умирающего мира.

Половина всей тепловой энергии, выделенной горящим воздухом, попала в нижние слои атмосферы и на землю. По всей планете небо было горячим и ярким, как солнце. Растения и животные сгорели там, где стояли. Деревья могучих меловых лесов были пожраны огнём, словно сосновые иголки. Все птицы, оказавшиеся в воздухе, сгорели в порыве пламени, и птерозавры исчезли в горниле вымирания. Норы млекопитающих, насекомых и амфибий превратились в крошечные гробы. Второй детёныш Пурги, скулящий и одинокий, очень быстро испёкся.

Пурга спаслась. Среди последних облаков чёрного цвета появились разрывы; они быстро рассеялись, превратившись в пар, но в те критические минуты огромной тепловой волны они сослужили хорошую службу, затенив землю под собой от неба, горящего, словно солнце.

С момента столкновения прошёл всего лишь час.

III

Прошло несколько дней; дрожь Земли прекратилась, а ежедневный топот ног рептилий, огромных, как горы, исчез навсегда.

Пурга привыкла жить в темноте. Но не в тишине, в этой пугающей неподвижности, которая всё продолжалась и продолжалась.

В течение бесчисленных поколений динозавры оказывали влияние на жизнь вида, к которому принадлежала Пурга. Даже после этого чудовищного катаклизма её преследовали неясные видения полчищ динозавров, которые безмолвными рядами выстроились, желая поймать любое млекопитающее, оказавшееся достаточно неблагоразумным, чтобы высунуть морду из норы.

Но она не могла оставаться здесь, в этой поспешно выкопанной норе. С одной стороны, здесь нечего было есть: семья быстро выкопала и съела всех роющих землю червей и жуков, которых удалось поймать. Они даже не знали, когда наступал день, а когда ночь. Их цикл сна и бодрствования был нарушен во время бегства в день удара кометы, и они пробуждались в разное время; их голод вступал в противоречие со страхом перед странной холодной тишиной наверху. Они цапались между собой, хватая и кусая друг друга.

И со временем температура сильно упала – с интенсивного жара в часы горящего неба до жестокого холода. Приматы были защищены толстым слоем земли сверху, но даже это не спасёт их навсегда.

Наконец, Третий повернулся к детёнышу – Последней, потому что она была последним из выживших детёнышей Пурги. Пурга не могла увидеть Третьего. Но благодаря вибриссам и острому слуху она могла почувствовать, как её самец приближается к детёнышу – шаг за шагом, широко разинув рот, как будто он преследует многоножку.

Третий был зол, сбит с толку, испуган и очень-очень голоден. В том, что он делал, был определённый смысл. В конце концов, здесь нечего было есть. Если мясо детёныша поддержит жизнь взрослых особей хоть немного дольше, достаточно долго для того, чтобы произвести на свет ещё один выводок, то генетическая программа будет выполнена. Вычисления были неумолимо логичными.

Возможно, в другое время Пурга приняла бы как должное агрессию Третьего, и даже помогла бы ему расправиться с детёнышем. Но жизнь Пурги уже была долгой по меркам её вида, и она пережила множество исключительных событий: разрушение её первого дома, упорное преследование Ранящей – и вот теперь кошмар удара кометы и погружение в этот мир холода и тишины.

Императивы разрешили всё. Она жестоко укусила Третьего в бедро и вылезла из-за его спины, чтобы встать рядом со своей дочерью.

Последняя была в таком же замешательстве, как и остальные. Но она поняла, что мать защищала её от своего рода нападения отца. И она стояла рядом с Пургой и скалила зубы на Третьего. В течение почти полминуты в норе были слышны шипение и звук крошечных лап, агрессивно скребущих землю; три комплекта вибриссов заполнили собой пространство между приматами; каждый из них ожидал, что кто-то другой нанесёт удар.

В итоге Третий сдался. Он отступил очень резко, сменил свою агрессивную позу на более спокойную и свернулся в углу норы в одиночку. Пурга стояла рядом с дочерью, пока её гнев и агрессия не угасли сами по себе.

Именно этот заключительный инцидент изменил баланс сил в сознании Пурги.

Они не могли оставаться здесь, потому что будут голодать или замёрзнут, если ещё раньше не убьют друг друга. Они должны были выйти наружу, какие бы таинственные опасности не скрывались в мире наверху, который с недавних пор стал таким тихим. С них хватило испытаний. Когда внутренние часы пробудили Пургу в очередной раз, она вытолкнула грязь, которая забивала вход в нору.

И оказалась в темноте.

Через два дня огонь в небе погас. Но теперь пыль и пепел покрывали раненную Землю от полюса до полюса чёрным саваном с кружевом из тонких жёлто-белых облаков серной кислоты. Земля из сияния, равного звёздному, обрушилась в беспросветную мрачную тьму, ещё темнее, чем ядро кометы, которая вызвала такие опустошения. Пыль и пепел: пылью были фрагменты кометы и грязь с морского дна, и даже вулканические выбросы, извергнутые в воздух после чудовищных сейсмических ударов, которые сотрясли даже толщу планеты. А в пепел превратилась сожжённая жизнь: деревья, млекопитающие и разнообразные виды динозавров из Америки, Китая, Австралии и Антарктиды, сожжённые в золу огненными бурями мировых масштабов, а потом сгоревшие ещё раз в волне иссушающего жара, и теперь смешавшиеся вместе в забитой мусором стратосфере. В это же время сера, выпарившаяся из отложений морского дна в первые мгновения столкновения, ещё оставалась в воздухе, образуя кристаллы серной кислоты. Высокие и светлые кислотные облака отражали солнечный свет обратно в космос, что привело к ещё большим холодам.

Сопровождаемая Третьим и Последней, Пурга осторожно отползла от входа в нору; её вибриссы нервно подрагивали. Здесь, в холодном сердце Северной Америки, стояли послеполуденные часы. Если бы небо было ясным, солнце ещё стояло бы очень высоко над горизонтом. Но всё вокруг окутывали самые беспросветные сумерки, и света едва хватало даже огромным чувствительным глазам Пурги.

На её пути высился голый опалённый камень. Всё было неправильным. Не было ни аромата зелёных растущих растений, ни резкой острой вони динозавров, не даже запаха их навоза. Вместо этого она ощущала лишь запах пепла. Огромный толстый зелёно-коричневый ковёр жизни мелового периода был выжжен насквозь: даже мёртвые листья, даже помёт – всё было уничтожено. Всё, что осталось – минералы, безжизненная грязь и камень. Пургу словно перенесли на поверхность Луны.

И ещё был холод, сильный пронизывающий холод, который быстро проник сквозь истощившийся слой жира до самых костей.

Она добралась до остатков того, что было небольшими зарослями древовидного папоротника. Она поскребла землю когтями, но земля оказалась до странности твёрдой – и она была холодной, очень холодной, настолько холодной, что обжигала подушечки пальцев на её лапах. Но когда она облизывала переднюю лапу, к ней в рот медленно просочилась струйка воды.

Всего лишь несколько дней назад на этом месте были тропический лес и болота. Здесь не было морозов на протяжении миллионов лет. Но теперь мороз был. Пурга царапала землю, разгрызая странное холодное вещество во рту. Она постепенно получила несколько глотков воды – и вместе с ней много золы и грязи.

Она попробовала рыть глубже. Она знала, что даже после самого свирепого пожара оставалась еда, которую можно было добыть: орехи с плотной скорлупой, глубоко зарывшиеся насекомые, черви. Но орехи и споры были спрятаны под крышкой из замороженной почвы, слишком твёрдой для маленьких лапок Пурги.

Она снова пошла вперёд, ощупывая дорогу в темноте своими усиками.

Она добралась до мелкой лужи. В действительности это был след бесследно сгинувшего анкилозавра. Её морда уткнулась в твёрдую поверхность: невыносимо холодную и крепкую, словно камень. Холод, пробравшийся сквозь её мех, был пронизывающим. Она тут же отступила.

До этого в её жизни не встречался ни мороз, ни твёрдый лёд.

Она с некоторой осторожностью потыкалась в лёд мордой и передними лапами. Она скреблась и царапала лёд – она чуяла запах воды, которая была каким-то образом скрыта здесь, и то, что она ни на волос не приблизилась к ней, сильно злило её. Расстроенная, она начала бегать вокруг лужицы, толкаясь и тыкая в неё. Наконец, она добралась до того места, где нога анкилозавра, наступив в то место, которое раньше было мягкой тёплой грязью, оставила чуть более глубокую яму. Лёд здесь был тонким, и когда она оттолкнулась от него, треснутая поверхность приподнялась. Она в испуге отскочила назад. Осколок льда, перевернувшись, медленно скользнул в чёрную воду. Она снова осторожно заскользила вперёд. И на сей раз, с сомнением опустив мордочку вниз, она почувствовала жидкую воду: холодную, уже с корочкой свежего льда, но, тем не менее, жидкую. Она пила её большими глотками, не обращая внимания на горечь примешавшихся к ней пепла и пыли.

Привлечённые звуками её питья, прибежали Третий и Последняя. Они быстро расширили проломленное ею отверстие и стали шумно пить грязную воду.

Впервые с тех пор, как упала комета, дела у Пурги пошли лучше: пусть немного, но лучше.

И вдруг что-то коснулось её плеча – что-то светлое и холодное. Она взвизгнула и обернулась. Это был пучок чего-то белого, уже тающий.

Появилось всё больше и больше хлопьев, падающих вниз с неба. Они ложились случайными, нежными прикосновениями. Когда пушинка подлетела достаточно близко, она подскочила и схватила её ртом, словно ловила муху в воздухе. Она получила глоток мягкого льда.

Шёл снег.

Напуганная до предела, она развернулась и бросилась в безопасную нору.

Столкновение выбросило испарившуюся океанскую воду в воздух. После нескольких недель во взвешенном состоянии она начала падать обратно.

Пара было много. Эпохальный дождь пошёл на всей поверхности планеты.

Но сам дождь принёс дальнейшее опустошение. Он был насыщен серной кислотой из ледяных облаков, и ещё столкновение создало в атмосфере редкие облака из ядовитых металлов, и теперь эти металлы выпадали с дождём. Количество одного только никеля вдвое превышало предельную концентрацию, токсичную для растений. Потоки воды вымывали из почвы такие вещества, как ртуть, сурьма и мышьяк, концентрируя их в озёрах и реках.

И так далее. На целые годы была бы отравлена каждая капля дождя.

Великий дождь смыл пыль и пепел. По всему миру отложился тонкий слой почерневшей глины – полоса тьмы, которой навечно суждено быть знаком препинания в осадочных породах будущего – слой пограничной глины, который однажды будет изучен Джоан Юзеб и её матерью, последний остаток биосферы.

После месяцев тьмы солнце, наконец, показалось сквозь окутывающие всю планету слои пыли и золы. Но это был всего лишь булавочный укол, вряд ли давший сколько-нибудь тепла к замёрзшей земле; на следующий год можно было ожидать не больше, чем тусклые сумерки.

Возвращающееся солнце осветило скудный пейзаж.

Тропические растения, если не сгорели, то были убиты внезапным холодом. Немногие выжившие динозавры страдали от голода и холода, с их костей быстро обдирали плоть выжившие хищники. Но повсюду среди золы копошились живые существа: насекомые вроде муравьёв, тараканов и жуков, улитки, лягушки, саламандры, черепахи, ящерицы, змеи и крокодилы – существа, которые умели прятаться в грязи или в глубоких омутах; а ещё множество, великое множество млекопитающих. Их пушистые тела и привычка рыть подземные укрытия защитили их от худшего из холодов. Также им очень помогла их неразборчивость в питании.

Казалось, мир стал кишеть крысами.

И даже сейчас оставшиеся в живых размножались. Даже сейчас, несмотря на холод и нехватку пищи, в отсутствии хищников прошлого их численность возрастала. Даже сейчас слепые скальпели эволюции нашли исходный материал, приспособленный к исчезнувшему миру и начали резать его, придавая новые формы для новых условий.

Одинокая самка эуоплоцефала бродила среди бесконечного холода в поисках грубого корма, который был ей нужен.

Она принадлежала к одному из видов анкилозавров. Длина её тела достигала десяти метров и до начала своего медленного голодания она весила целых шесть тонн. У неё был костяной панцирь: его пластины покрывали шкуру на спине, шее, хвосте, боках и голове. Даже её веки были костяными пластинками. Пластины были вплетены в слой жёстких связок, делая панцирь гибким, пусть он и был тяжёлым. Её длинный хвост завершался сросшейся костяной массой. Однажды она использовала эту булаву, чтобы заставить хромать молодого самца тираннозавра; это был её величайший триумф – но не то, что она смогла запомнить: со всей этой бронёй для мозга оставалось совсем мало места, и столько же потребности в нём как таковом.

Хотя великая смерть, охватившая всю планету, была мгновенным событием с позиции геологии, она вовсе не была мгновенной в сознании тех, кто выдержал её. На протяжении долгих дней, недель и месяцев многие из обречённых цеплялись за жизнь – даже динозавры.

Собственно говоря, эуоплоцефалы были хорошо экипированы для того, чтобы пережить конец света. Их огромная масса, большая сила и тяжёлая броня – вместе с удачным местом под толстым слоем облаков вблизи речного берега – позволили нескольким особям из её вида выжить в первые несколько ужасных часов. Она переживала засухи и раньше; она могла противостоять этому неожиданному бедствию. Всё, что она была должна делать – продолжать двигаться и отбивать нападения хищников.