Текст книги "Рассказ о брате (сборник)"

Автор книги: Стэн Барстоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

– Я вам не клал сахар, не знаю, как вы любите. Ну как она, ничего?

– Да вроде ничего. – Маргарет положила себе сахар, помешала, потом села. – Мне кажется, она излишне хлопочет.

– Пока мы гуляли, она тут гладила. У меня есть две рубашки, которые она ни за что не хочет отсылать в прачечную. Когда меня нет дома, она заходит в комнату, а потом оказывается, что все перемыто и переглажено.

– Надо было взять ее с собой.

– Да. Но я‑то сначала не думал, что мы пойдем в «Башню». Поппи прелесть.

Выпитое полчаса назад пиво сейчас стало действовать, обостряя чувство нежности, которое он испытывал к Поппи. После шести или семи кружек он бы мог и заплакать от того, какая она хорошая.

– Она легла?

– Да, я ее укутала и еще положила грелку.

– Утром все равно встанет. Я ее знаю.

Они медленно пили горячее какао.

– А вкусно, – сказала Маргарет. – У вас здорово получается.

– У меня много талантов. Хотите печенье? Где‑то была коробка.

– Да нет, спасибо. Я очень удивилась: ее спальня так богато обставлена. Ковер и белое вышитое покрывало.

– Да, красиво. – Он соображал, не нужно ли дать какое‑нибудь объяснение тому, что он хорошо знаком с убранством спальни, но потом заключил просто: – Поппи любит красивые вещи.

– И белье такое!

– Правда? – Здесь уж пришлось изобразить неведение.

– Не следует обсуждать, конечно. Зачем ее смущать?

– Но она ж не слушает.

– Все равно, я не буду входить в детали.

Он взглянул на нее. Их глаза встретились. Может, она подсмеивалась над ним? Может, знает, что его связывает с Поппи?

Маргарет взглянула на слабый огонь в камине.

– Здесь уютно, тихо, почти как дома.

– Да, – он встал. – А я в отличие от вас хочу есть. У нее должна быть банка со свиной поджаркой.

Он пошел на кухню и вернулся с тарелкой хлеба, намазанного свиным жиром.

– Вот попробуйте. Я соскреб со дна, где самое поджаристое.

Она взяла кусочек хлеба.

– Ух ты, как вкусно. Ужасно давно не ела. Это ж надо. Поджарка. Чему это вы улыбаетесь?

– Странно слышать, как вы со своими изысканными интонациями подпускаете вдруг словечки.

– А у меня изысканные интонации?

– Не беспокойтесь. Совсем не слышно местного акцента.

– Это не всегда так было, поверьте. Раньше я шокировала своих дядю и тетю.

– А где они жили?

– В Эмхерсте. Есть в Глостершире такой небольшой городок с большими претензиями.

– Вы туда уехали, когда вам было девять лет?

– Да, – она протянула руку к тарелке. – Можно еще?

– Конечно, – он подвинул тарелку к ней поближе. – Я нарезал на двоих. Так и подумал, что вы не выдержите.

Он глядел, как она тонкими пальцами сложила пополам кусочек хлеба и отправила в рот, языком подбирая случайную крошку.

– Вы сирота?

– Не совсем. Мама умерла, когда мне было шесть лет, а отец, насколько я знаю, жив,

– Вы не знаете, где он?

– Понятия не имею. Может, живет где‑нибудь поблизости.

– А разве нельзя узнать?

– Я не пыталась. Мы не виделись с тех пор, как я уехала отсюда. Наверное, я сейчас и не узнала бы его. А он – меня.

– А эти тетка с дядей – по материнской линии?

– Да, тетя Марта – мамина старшая сестра. Была еще третья сестра, но утонула во время эвакуации, в войну, она была медсестрой. Родня матери была довольна обеспеченная. А отец еще до войны служил в армии рядовым, так что мамины родственники прямо‑таки гневались, когда она вышла замуж за неровню. Не хмурьтесь, не хмурьтесь. Он действительно ей неровня. Она была раз в десять его лучше. По – своему он был даже добрый человек, так, на свой, грубоватый, манер, но, когда на него находило, превращался в скотину. Насколько я знаю, мать он не бил, но меня однажды избил очень сильно. Правда, почти не понимал, что делает. Его потом посадили в тюрьму на три месяца.

– И лишили родительских прав?

– Почти что. Впрочем, ему было все равно. По крайней мере, с тех пор, насколько я знаю, он не пытался меня найти.

С грохотом открылась входная дверь, послышался пискливый голос.

– Похоже, вернулась Сильвия, что‑то сегодня раньше обычного, – сказал Уилф, подошел к двери и слегка приоткрыл ее. Сильвия была не одна. Он не мог разобрать, что говорил мужчина, но по доносившимся обрывкам фраз Сильвии можно было догадаться.

– Поздно… дом разбудишь… я не обещала… Нет, здесь такой порядок… выбросят… иди к жене… ну что я могу поделать… все вы, мужчины, одинаковые… завтра, завтра… ну, хватит, – наступила пауза, – ну хватит, что ли?

Уилф закрыл дверь и вернулся в свое кресло.

– Сражается за честь на пороге дома. Раньше она втихомолку проводила их наверх. Только Поппи положила этому конец.

– Поппи строгих нравов.

Он посмотрел на Маргарет и встретил ее совершенно спокойный взгляд.

– Она, конечно, не синий чулок, но Сильвия каждую неделю приводит нового. Можно сказать, балансирует на грани, а Поппи не хочет, чтоб ее дом приобрел этакую репутацию.

– А на что Сильвия живет?

– Все время меняет работу. То работала официанткой, то на фабрике. Занимается всем, чем только может заняться женщина без образования. Все время должна за квартиру. Поппи много раз грозилась выгнать ее, но у той периодически появляются деньги, и она выплачивает часть долга. А Поппи на самом деле добрая. Мол, если выгнать Сильвию, та покатится вниз. – Он прислушался. – Кажется, она сюда идет.

Распахнулась дверь, на пороге появилась Сильвия и заморгала от яркого света, по очереди разглядывая их.

Темно – русые волосы вокруг тощего лица растрепаны, она отодвинула со щеки прядь. Сегодня Сильвия приоделась, на ней темно – синий старомодный костюм. И хотя он выглядел несколько дико, Уилф подумал, что все‑таки это получше, чем те выцветшие и потерявшие всякую форму кофты, в которых она обычно расхаживает по дому. И еще он подумал, что ей не очень повезло в жизни, раз она родилась такой некрасивой. Впрочем, это не мешает ей находить мужчин определенного сорта.

– Ну что, устроились вдвоем у огонька? А где Поппи?

– В постели, – ответил Уилф, – она неважно себя чувствует.

– Ну и ладно. А то я боялась, она услышит спектакль под дверью.

– Что за спектакль?

– Не притворяйся, что не слышал. Я ж под конец чуть не орала. Мужики проклятые.

Слегка покачиваясь, она подошла к столу, оперлась на него, сняла туфлю и потерла себе ногу.

– Он‑то думал, полезет сразу в постель, а то б меня из машины не выпустил. Тоже мне, женат. Женатые хуже неженатых: подавай им что‑нибудь новенькое. Я тоже раньше гуляла, жизнь короткая, сегодня жива, а кто знает, где завтра будешь, теперь я разборчива стала, да получается, словечком нельзя перекинуться с мужчиной. Ничего, что я так говорю, а Уилф слушает?

– Не обращайте на меня внимания, – сказал Уилф.

– Но вообще правду полезно послушать, я так считаю, а девушке и подавно совет женщины в возрасте очень даже нужен. – Неожиданно она захихикала. – Ну и дура же я! – Она поправила прическу. – Как вы считаете, сколько мне лет?

– Трудно сказать, – ответила Маргарет, – наружность обманчива.

– Уж конечно, обманчива. Вот я и хочу, чтоб вы отгадали.

– Сильвия, не волнуйся, – сказал Уилф, – ни один человек в здравом уме никогда не даст тебе больше сорока пяти.

– Сорока пяти? – взвизгнула Сильвия. – К вашему сведению, мне скоро тридцать исполнится.

– Понятно, по второму разу.

– Как это так, по второму разу? Ты, я вижу, сегодня очень умный. Шути с кем‑нибудь еще. Ты чего, распускаешь перед ней перья, остришь за мой счет, а сам ангел, что ли?

– Замолчи, – властная интонация в голосе и холодный взгляд заставили ее умолкнуть. – Вспомни про своих дружков, – продолжал он теперь уже спокойным тоном, – после таких разговоров, как сегодня, можешь вообще оказаться на улице.

На лице Сильвии какое‑то время еще оставалась злая гримаса, но потом лицо обмякло, в глазах появились пьяные слезы.

– Да, я знаю, знаю, что меня ждет. – Она зашмыгала носом, потом открыла сумочку, вынула платок. – Вам, мужчинам, хорошо, вы все получаете от жизни. Взял что надо и пошел дальше.

– Ты просто знакома не с теми мужчинами.

– Как это не с теми? Да ну, копни поглубже, там все одинаковые. Я тебе могу такое порассказать.

– Только не сегодня, ладно? – упредил Уилф.

– Ладно. Я сама хочу спать. Лягу пораньше для разнообразия.

– Вы можете брошь потерять, – сказала Маргарет.

Сильвия взглянула на дешевую брошь, которая свисала с отворота костюма, и прикрепила ее на место.

– Хорошо, не сломал. Это все тот парень. Облапил, как осьминог. – Взгляд ее упал на тарелку. – Это поджарка?

– Хочешь?

– Дают – бери. С обеда поглодала хрустящей картошки да две сырных палочки. – Она взяла два кусочка хлеба, положила один на другой, потом откусила и пошла к двери. По дороге оглянулась и сказала с набитым ртом: – Двадцать минут ванна занята. Я оставлю дверь открытой, если хочешь, приди потри спину.

– Надо обдумать, – ответил Уилф.

Сильвия хихикнула.

– Ну, давай. Только не задерживайся, а то вода остывыет, – сказала она уже в дверях.

– Спокойной ночи, Сильвия, – ответил Уилф и добавил, обращаясь к Маргарет: – Не слушайте ее. Она периодически приглашает меня к себе, это ей поддерживает настроение. – Уилф широко зевнул. – Сначала пиво меня возбуждает, а потом жутко спать хочется.

– Ну что ж, девушке это полезно запомнить, чтоб правильно рассчитать тактику.

– Для защиты или атаки?

– А вот это военная тайна.

– Зачем хвататься за мои слова? Я сказал просто так.

– Ну и я тоже.

– Вот что, если я когда‑нибудь стану к вам приставать, а если и не стану, то это не значит, что я не считаю вас очень даже красивой девушкой, так вот, если я когда‑нибудь стану к вам приставать, в этот самый момент ради вас я буду трезв как стеклышко.

– Красивая девушка в смятенье выходит, оставляя на сцене молодого человека, полностью владеющего самим собой, а заодно и публикой.

– Идите лучше спать, – сказал Уилф.

– А дверь закрывать на стул?

– Если вам так спокойней. – Он встал, опять зевнул и потянулся.

– Так или иначе, спасибо за вечер. Хорошо было.

– Ну да, лед надломился. Когда‑нибудь надо по – настоящему провести вечер. Пойти в театр или еще куда‑нибудь.

– Но вам сначала надо закончить роман.

– Да, наверно. Как говорится, терпенье и труд все перетрут.

Он выключил свет на кухне и пошел вслед за ней через темную переднюю.

Она остановилась у лестницы, а он почти натолкнулся на нее. Вблизи запах ее духов пьянил. Он потянулся к ней, она быстро пожала ему руку и стала подниматься вверх по лестнице.

– Ну, до завтра?

– Да, спокойной ночи.

Он стоял, чувствуя себя немного глупо. Болван, все‑таки начал приставать. Она явно взяла над ним верх и теперь у себя в комнате будет с удовольствием вспоминать об этом! На мгновенье темнота на лестничной площадке расступилась, Маргарет зажгла свет и потом закрыла за собой дверь.

13

Несколько дней спустя Стивен Холлис предложил Маргарет провести вместе вечер. С типичным для него самоуверенным видом он остановил ее в коридоре конторы. К счастью, их нельзя было увидеть из комнаты – Маргарет подумала о Бренде. Своим признанием та сделала Маргарет доверенным лицом, и потому даже самый маленький шаг в сторону от чисто деловых отношений с Холлисом мог быть Брендой истолкован не в ее пользу. А очень не хотелось опять ссориться. Работали в полном согласии, Бренда, надо отдать ей должное, даже пыталась всячески укрепить дружеские отношения и предложила Маргарет сходить вместе в кино. Пошли на «Историю монахини». Бренда сочла, что отлично провела вечер: во время фильма вволю наплакалась, а потом долго и многословно рассказывала о каких‑то своих знакомых. Кино показалось Маргарет интересным, а Бренда скучной до невозможности.

Маргарет поняла, что не может так просто отказать Стивену: за его уверенным видом скрывалось что‑то мальчишеское, почти беззащитное.

– Не знаю даже, – сказала она. – А куда б вы хотели пойти?

– Выбирайте сами, я как вы.

– Да на этой неделе ничего не идет хорошего.

– Кино – это для старых пар. Может, в какой‑нибудь ресторан или за город? Вы бывали в ресторане «Два ключа»? У них там три раза в неделею ужин с танцами. Вот сегодня как раз.

В это время открылась дверь и вышла Бренда. Быстро взглянула на них и прошла по коридору между Маргарет и Стивеном. Стивен выпрямился, пропуская ее, вытащил из‑под мышки пачку бумаг и не глядя подал их Бренде.

– Вот, милочка, возьмите, это для вас.

Небрежный тон и бесцеремонная манера заставили Бренду покраснеть. Взяв бумаги, она повернула назад. Маргарет решила поскорее закончить разговор со Стивеном.

Может, согласиться? Она любила хорошо поужинать и потанцевать в приятной обстановке. Вполне возможно, вечер ей понравится. С Холлисом она сможет постоять за себя, а вдруг и как человек он интереснее, чем могло показаться?

– Не знаю даже, как насчет сегодня, – говорила она, думая уже о практической стороне вопроса – платье и прическе.

– Не обязательно сегодня, но если у вас нет никаких других планов…

Волосы в порядке. И есть черное платье, привезла с собой из Лондона. Надевала только два раза. Оно ей идет, она в нем понравилась Флойду. Да, она наденет это платье, пойдет в ресторан со Стивеном Холлисом, будет смеяться, танцевать и пить вино. Закружит ему голову, позволит себя поцеловать, а потом даст пощечину, если он зайдет далеко.

Стивен ушел, насвистывая и держа в руках ее адрес, нацарапанный на листке из ее блокнота для стенографии.

Бренда была одна. Когда вошла Маргарет, она, не поднимая головы, продолжала яростно печатать. Потом нервно выдернула бумагу из машинки. Маргарет села за стол и принялась за работу.

– А хитрый подлец, – сказала Бренда сквозь стиснутые зубы.

– Кто? – не смогла удержаться от вопроса Маргарет.

– А этот пуп земли, с которым вы сейчас беседовали в коридоре. – Она поворошила бумаги, потом соединила их скрепкой. – Считает, раз он сын хозяина, то может с тобой разговаривать, будто ты грязь у него под ногами.

– Мне тоже показалось, что он несколько небрежен.

– Вы тоже заметили, правда? Отдает счета с таким видом, словно я мебель. Считает, раз может назвать тебя милочкой или деткой, то уж и растоптать человека разрешается. Интересно, о чем это таком важном он с вами разговаривал?

– А вам правда интересно? – мягко спросила Маргарет.

Она знала за собой это свойство – вести вот такую недостойную игру, а люди типа Бренды лишь выводили это свойство наружу. Как недолговечно сочувствие к некрасивой девушке, которая не умеет скрыть своих чувств, а особенно к девушке безнадежно ординарной! В эти дни у Бренды был насморк, от этого ноздри распухли и покраснели, характер не стал мягче, а наружность привлекательней. Ну ладно, бог не дал тебе, как, впрочем, и миллионам других девушек, хорошенького личика. Это печально, конечно. Но что вызывало в Маргарет раздражение, так это то высокомерие, с которым Бренда отвергала все маленькие хитрости, с помощью которых легко сделать себя попривлекательней для Стивена Холлиса, да и вообще для любого мужчины. Немного косметики. Аккуратная прическа. Модная оправа для очков. А приверженность к жутким кофтам и свитерам, вязанным с терпением, достойным лучшего применения, и никак не сочетающимся с бесформенными юбками ниже колен? Но нет, ей не втолкуешь. Может, когда‑нибудь найдет такого же бесцветного и одинокого мужчину, он встретит в ней любовь и понимание, сообщит какой‑то смысл и ее существованию.

Услышав провокационный вопрос «А вам правда интересно?», Бренда громко высморкалась, а Маргарет подумала, что на ее месте настоящая опытная дрянь не преминула бы нанести последний безжалостный удар. «Дело в том, – сказала бы она, – что мы договаривались, как провести вечер». Но Маргарет не смогла сказать такое, она просто замолчала.

Стивен заехал за Маргарет не в восемь, как договаривались, а на несколько минут раньше. Сидеть и ждать он мог только в машине, сообщать о его приезде было некому, поэтому она решила быть готовой к восьми, а если он будет опаздывать, поболтать на кухне с Поппи. А вышло так, что она как раз чистила щеткой плечи на своем черном платье и уже собиралась надеть плащ, как кто‑то постучал в дверь. На площадке стоял Уилф.

– Там внизу вас ждет наследный принц.

Она пригласила Уилфа в комнату. Он взял у нее плащ.

– А может, пока не надевать, появиться перед ним в полном блеске на верхней ступеньке лестницы?

– А может, мне хочется подготовить его постепенно? Впрочем, спасибо за комплимент.

Маргарет знала, что сегодня она в своей лучшей форме, но все равно приятно, когда тебе говорят об этом. Она взяла сумку и белые перчатки.

– Ну вот и все.

– Уже идете? А мне казалось, минут двадцать кавалер должен кусать себе ногти.

– Я честная девушка с открытой душой и не люблю все эти штучки. Впрочем, где он?

– Рассматривает семейные портреты в зале, – Уилф уселся на ручку кресла. – А мне вы сказали, что почти незнакомы с ним.

– Ваш укор неоправдан, так оно и есть, я никуда не ходила с ним. К вашему сведению, он пригласил меня только сегодня утром.

– Собрались в приятное место?

– На ужин и танцы в «Два ключа» – понятия не имею, где это.

– Там, где обитают промышленники. Когда приглашу вас я, у нас будут самые что ни на есть неудобные места, а потом мы закажем рыбу с картошкой за четыре пенни…

– А на голове у меня будут мои самые лучшие бигуди, – закончила Маргарет.

Она открыла дверь и пропустила его вперед. В это время из своей комнаты в туфлях на невообразимо высоких каблуках, блестящем белом пальто из искусственной кожи и желтом вязаном берете появилась Сильвия. Она бросила «привет» и пошла вниз по лестнице в переднюю, где ждал Стивен.

– О, господи, – Маргарет задержала Уилфа за руку, пускай уйдет. Он сейчас тут насмотрится на наших обитателей.

– Спасибо, – пробормотал Уилф. – Самый подозрительный тип – это, конечно, я. Вы бы видели, как он на меня взглянул, когда я открыл ему дверь.

Снизу раздался голос Сильвии. Они подошли к перилам. Холлис держал зажигалку, Сильвия прикуривала.

Маргарет отошла от перил.

– Вас оторвали от работы?

– Это входит в профессию. Желаю приятно провести время.

Уилф стоял наверху и смотрел, как она спускается. «Привет», – сказала Маргарет на нижней ступеньке, Стивен Холлис улыбнулся и пошел ей навстречу.

– Простите, я заставила вас ждать.

– Да нет, всего минуту.

Он поправил на себе плащ. В это время открылась входная дверь, это вернулась Сильвия.

– Вы извините, конечно, но там случайно не ваша машина?

– Да, моя.

– А вы случайно через центр не поедете? – Лицо Сильвии скривилось гримасой, которая должна была означать завлекательную улыбку.

– Нет, мы в противоположном направлении.

– А ладно, неважно. Просто подумала, может, не идти пешком?

– Как‑нибудь в другой раз.

– Ну что ж, подождем.

Они вышли вслед за Сильвией. Маргарет ожидала увидеть ярко – красный спортивный автомобильчик, в котором Стивен обычно приезжал на работу, и удивилась, разглядев у калитки темно – серый «ягуар».

– На сегодня захотелось немножечко комфорта, – объяснил он.

– Это чей, отца? – спросила Маргарет.

– Нет, мамы.

– А я всегда считала, женщины предпочитают машины поспокойнее.

– Да, но не моя мать. Она у нас в семье лучше всех водит. И вообще любит автогонки и все такое прочее. – Он открыл дверцу, подождал, пока она усядется, и зашел с другой стороны. – Она поехала в моей малолитражке, пришлось долго убеждать ее, что это особый случай, а то не хотела меняться.

Два комплимента за десять минут от двух таких непохожих мужчин. А что, на нее сегодня спрос.

Проверяя, закрылась ли дверца, Стивен слегка наклонился к Маргарет, и поверх запаха обивки, который, собственно, и нельзя назвать запахом, а так, некой атмосферой в салоне хорошего автомобиля, до нее донесся легкий аромат.

Машина, золотые часы на сильном запястье, узкий галстук с прямыми концами, черные ботинки без шнурков со слегка заостренными мысками – по последней моде, но без экстравагантности. Ей нравились ухоженные мужчины. Запах пота и табака – нет, это не для нее.

Машина притормозила у светофора, Маргарет взглянула на толпу у автобусной остановки: да, хорошо, когда тебя опекает мужчина, который умеет обращаться с дорогими вещами, не станет краснеть над списком вин или стесняться официанта. Такой был Флойд, но в нем это скорее американская раскованность, совершенно невозможная в англичанине, зажатом мыслями о классовой принадлежности всех и всякого. У Флойда много чего было, включая качества обманщика и ловкача.

– А парень, который открыл мне дверь, – говорил между тем Стивен, – он что, живет в вашем доме?

– Уилф? Да.

– Это с ним вы на днях были в «Башне»? Он как‑то странно взглянул на меня, когда я спросил про вас. Я даже подумал, что, может быть, он…

– Нет, мы просто живем в одном доме, и все.

– Мне показалось, он из скрытных. Ну знаете: молчит месяцами, а потом – раз, и объявляется забастовка. Он не красный, вы случайно не в курсе дела?

– Левый, но не до такой степени.

– Но все‑таки левый.

– Все сейчас левые.

– Разве? – Он поглядел на нее. – А мои друзья нет.

– Естественно. Кто‑то же должен проголосовать за нынешнее правительство.

– Добавьте: и опять проголосует. Люди знают свою выгоду.

Ей захотелось немного поддразнить его, но она подавила в себе это желание. У нее еще не было случая проверить его на чувство юмора, а начинать вечер с обид не хотелось. Насколько она могла предположить, он не такой человек, которому будет приятно, когда над ним смеется девушка. Впрочем, какому мужчине это может быть приятно?

– А он работает, этот Уилф, или так, весь день слоняется без дела в свитере и домашних штанах?

Подобное предположение задело Маргарет. Она решила защитить Уилфа.

– Дело в том, что у него даже две работы. Днем он бухгалтер, а вечером писатель.

– Даже так? А, из этой новой школы – «певцы кухонной раковины»?

– То есть вы хотите сказать, что он пишет о том, что хорошо знает, а жизнь свою провел в большей близости к кухонной раковине, чем вы? Да, это так.

Он ничего не сказал, сосредоточив внимание на забитом машинами перекрестке.

Через несколько минут они миновали жилые окраины на севере города и поехали через золотисто – зеленые поля, которые на горизонте плавно переходили в голубоватые холмы. Весь день хлестал дождь и небо было серым, а сейчас, как вознаграждение, выглянуло солнце. Стивен вел машину профессионально, чего она и ожидала, но к тому же и лихо. Последнее она приписала желанию произвести впечатление и еще естественной молодой энергии в сочетании с возможностями вот такого автомобиля. Раза два она пугалась, но потом поняла, что он так чувствует машину и так знает ее возможности, что ехать с ним безопаснее, чем с пожилым водителем семейного рыдвана, который ползет по дороге со скоростью сорок миль в час.

– Ну как, ничего?

– Все в порядке.

– Есть хотите?

– Вообще да.

– И я бы не прочь. Скоро приедем.

– Кругом так красиво – можно и потерпеть.

– Красиво, конечно. Отец даже хотел купить тут домик. Потом, правда, передумал. Он ведь не привык, чтоб другие за него работали, ну а занят почти все время. Вы с ним имели дело?

– Да нет, для него печатает Бренда. Но насколько я могу судить, он человек очень деятельный.

– Еще бы! Принял дело от дядюшки, который все это до того довел, что у фирмы осталась одна только бледная репутация. Отец построил все заново, трудом и упорством. Он и продавцов учил, и по стране сам ездил, договаривался с клиентурой. Не знаю, какой у нас сейчас финансовый оборот, но я чертовски рад, что у меня есть пай в нашем деле.

– А отец, наверное, доволен, что вы решили пойти по его стопам?

– Ни к чему другому у меня просто нет способностей. По – моему, многие просто внушают себе, что им что‑то там нравится, а на самом деле им нравится бизнес, торговля, а торговать можно чем угодно: станки, консервы – какая разница?

– Встретить человека, который так доволен своим занятием, теперь редкость.

Он быстро повернулся к ней, блеснула улыбка.

– Тут только нужно учесть, что человек этот – сын босса.

Доехали до развилки, взяли вправо. Ресторан «Два ключа» стоял как раз у перекрестка. Это было длинное здание в средневековом стиле – с решетчатыми окнами и обитыми железными дверями. Внутри все в соответствующем стиле: низкий потолок с выступающими балками, обшитые темным деревом стены, встроенный камин.

– Ну, как вам здесь нравится?

– С претензией, но ничего.

– С претензией? Наверное, но я как‑то об этом не думал. Кормят хорошо, быстро обслуживают, в общем красиво – а остальное неважно.

Он осторожно оглядел ее: черное платье, на шее – двойная нитка искусственного жемчуга, такие же жемчужные сережки – больше никаких украшений. Глаза на минутку задержались на обнаженных коленях. Он вынул длинный серебряный портсигар с выгравированными инициалами, дал ей сигарету, поднес зажигалку.

– У вас сногсшибательный вид, – сказал он, сощурившись от дыма. – Платье, наверное, дорогое?

– Да, решила шикануть, потратила ползарплаты. То есть своей прежней зарплаты, не той, что мне платит компания «Холлис и сын».

– А что, вы теперь получаете меньше?

– Да, но я была к этому готова.

– А почему вы вернулись?

– Трудно сказать. Наверное, потянуло в родные места.

– А мне нравится Лондон, – сказал Стивен после паузы, – я туда часто езжу. Но в провинции жить лучше. Здесь, как бы сказать, легче все направлять в нужное русло. Всех нужных людей знаешь в лицо. Хотите поселиться здесь навсегда?

Она решила принять непроницаемый вид.

– Посмотрю, какие здесь перспективы.

Он взглянул ей прямо в глаза.

– Для такой девушки, как вы, перспективы практически безграничны. – Он поднял стакан, блики света заиграли в светло – золотистом виски. – За счастливое возвращение.

Их глаза встретились, и тут Маргарет поняла простой и неопровержимый факт: если она верно распорядится своими картами, то может стать его женой.

В полдесятого Уилф вышел на кухню.

– Поппи, радость моя, ты приютила гения.

– Ты только не говори об этом в муниципалитете, а то повысят коммунальный налог.

– Через сотню лет у парадной двери повесят табличку с надписью: «Здесь жил писатель Уилф Коттон», и ученые мужи, исследуя сей период моего творчества, будут гадать, кем все‑таки была для юного гения та самая таинственная миссис Поппи Суолоу, которая предоставила ему временное жилье и питание.

– Не волнуйся, для нас это уже не будет иметь ровно никакого значения.

Он с ходу рухнул в низкое кресло, закинул одну ногу за поручень. Удача пьянила его: прорвался наконец! Сегодня, после стольких недель полной неопределенности, после всех разочарований, он понял, как надо писать. Впереди лежала ясная дорога. Он остановился сейчас, когда писалось легко, для того чтоб завтра вечером снова с удовольствием продолжить. Кто это, кажется, Хемингуэй, советовал прекращать писать, именно когда все идет как нельзя лучше, ибо потом легче вернуться к работе?

– Поппи, теперь мне просто нужно время, чтоб все перенести на бумагу, но я четко представляю себе, что надо делать!

– Вот тебе пара рубашек и чистое белье. На первое время хватит.

– Ты, Поппи, поразительная женщина! Только вчера буквально валилась с ног, а сегодня работаешь как ни в чем не бывало.

Поппи вытащила очередную вещь из бельевой корзины и разложила на гладильной доске.

– Если я слягу, вся жизнь здесь остановится.

– Хочу тебя вставить в книгу.

– А я тебе за это голову откручу.

Утюг легко и быстро скользил по белью, под его тяжестью ножки гладильной доски слегка поскрипывали.

Он сидел в кресле, покачивая ногой, и глядел на Поппи: с тяжеловатой, но красивой фигурой она оставалась привлекательной даже в выцветшем домашнем халате.

– Может, пойдем пройдемся в «Башню», выпьем хорошенько? – предложил он.

– И что дальше?

– Ну, для кого этим все и кончится, а мы с тобой и потом найдем занятие.

– Нет, знаешь, мне сегодня выходить не хочется. В буфете есть пара бутылок пива. Можешь дома выпить.

– Поппи, ты чудо. – Он вскочил с кресла и пошел к буфету.

– И мне принеси. В горле пересохло.

– Где открывалка?

– В ящике.

– Нашел.

Он принес бутылки и стаканы.

– Сядь и выпей. Дай ногам отдохнуть.

– Ты наливай. Я уже заканчиваю.

Когда она выключила утюг и села в кресло рядом, Уилф поднял стакан.

– За тебя, Поппи.

– Спасибо, дорогой.

Выпили.

– А что это за парень приходил за нашей Маргарет?

– Стивен Холлис, сын босса. Или попросту говоря – мистер Стивен.

– Видный молодой человек.

– Немудрено с его положением.

– Что, немножечко утер тебе нос?

– Какое мне дело? Маргарет вольна ходить с кем угодно, хоть с бывшим королем Фаруком, но у этих парней типа Стивена Холлиса есть этакая небрежная наглость, от которой у меня руки чешутся.

– Похоже, ты ревнуешь.

– Да брось, Поппи. У тебя пунктик: очень хочется, чтоб между мной и Маргарет что‑то было.

– Очень милая девушка.

– Я не отрицаю. Но, во – первых, она не интересуется мной, а во – вторых, милым девушкам нужно обручальное кольцо, дом и дети. Навешивают на мужчину обязанности, а мне сейчас обязанности нужны, как перелом конечностей.

– Женщина часто помогает мужчине пробиться в жизни.

– Мне помогаешь ты, Поппи.

– Надеешься, так и будет продолжаться до тех пор, пока это нужно тебе?

– Не передергивай, Поппи. Ты же знаешь, я ничего не прошу. Беру, что ты мне даешь, а в ответ даю все, что могу дать сам.

– А что, многие мужчины хотели бы так устроиться.

– Несомненно. Думаешь, я не понимаю, как мне повезло? – Он поставил стакан, подошел, сел на поручень кресла, обнял ее и уткнулся носом в щеку. – Поппи, ну почему все не может остаться по – прежнему? Зачем все эти разговоры?

Она молчала, не отвечая на ласку. Он отодвинулся, немного погодя спросил:

– Почему ты не хочешь выйти замуж?

– Ты же знаешь, я не могу иметь детей. Поэтому нам с тобой и нечего бояться.

– Но дети – это ж не все. Господи, найти какого‑нибудь хорошо обеспеченного вдовца, у которого дети уже выросли, и для него б началась совершенно новая жизнь.

– Сладенькая Поппи – находка для старичка.

– Да нет, я совсем не то хочу сказать. У тебя впереди целая жизнь. Ты ж не хочешь провести ее в одиночестве. А если б я предложил тебе выйти за меня замуж, ты б согласилась?

– Нет. Нет. Даже если б и могла. А я не могу. Есть кое – какие обстоятельства. Раньше не говорила тебе: я замужем.

– Ты, однако, не очень‑то распространялась о своем браке.

Она молча подошла к камину и вытащила из‑за часов конверт. Потом подала ему. Он отставил стакан в сторону, вытащил из конверта линованный листок бумаги, выдранный из дешевого блокнота. У него слегка дрожали руки.

«Дорогая Поппи! Ты, наверно, удивишься, получив мое письмо. Может, считаешь, я уж помер, но я, как видишь, жив и здоров, хотя, конечно, уже не тот, что раньше. Брат Генри дал мне твой адрес, говорит, видал тебя, когда приезжал в ваши места года три назад. Я слыхал, ты теперь сдаешь комнаты, у тебя, наверно, все выходит как надо. Ты всегда была хорошая хозяйка, хоть я этого и не ценил. Как мы расстались, я много ездил по стране. И еще должен сознаться, два года живу на содержании нашего правительства в одном заведении. Я в Лондоне связался с дурной компанией, мы залезли в склад, ну и кто‑то там пристукнул сторожа. Я получил три года за грабеж, но по причине моего хорошего поведения меня в следующем месяце освобождают досрочно. Генри пишет, что ничуть не удивится, если ты не захочешь меня видеть, и что вообще понять не может, почему ты со мной не развелась по причине моего отсутствия. Да и я бы тоже не стал тебя ругать за это, но я знаю, ты добрая, и я помню все хорошее, что было между нами. Как только выйду на волю, приеду повидать тебя. Мне больше ехать некуда, и я устал от прежней жизни. Я мечтаю только об одном: может, ты согласишься меня принять, и мы попробуем начать все сначала, ну а если ты меня выгонишь, я тебя винить не стану.

С нетерпением жду встречи с тобой после нашей долгой разлуки.

Твой преданный муж Алфред Суолоу».

На конверте не было обратного адреса, но стоял лондонский штемпель.