Текст книги "Становление (СИ)"

Автор книги: Стэлла Соколова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

   Естественно, даже Тайрису понадобилось некоторое время на то, чтобы понять это, но как только все кусочки мозаики сложились воедино, в руках его оказалось неизведанное, в своей мощи, оружие. Первым его шагом было создание идиотского мифа о том, что Темные очень, ну очень сильно, хотят в Средний Мир. И создание культа этих самых Темных. Ашар Великий, как же он хохотал, когда самый первый из служителей этого культа призвал на крови в Средний Мир Медея. Видел бы искуситель свое "кислое" лицо, когда человек, склонив колени, униженно просил у него силы и власти. А ведь и поделать ничего Медей не мог – заклятия на крови непреодолимы. Об этом Тайрис узнал случайно, но, как говориться – никогда не знаешь, что может тебе пригодиться.

   Когда люди только-только привыкали к новым Богам, кто-то, особенно умный, вероятно, решил что новые Боги, так же как и Ашар, питаются человеческой кровью. Результат такого умозаключения понятен без объяснений – маг принес жертву, буквально выдернув какого-то Светлого из его мира в мир людей. Люди, они всегда отличались завидной способностью находить слабые места у, казалось бы, непобедимых противников. Ни одному из Ааш'э'Сэй никогда бы и в голову не пришло принести жертву Светлому, связав того по рукам и ногам. А дело тут в бессмертной душе и пролитой крови. Душа, любая душа – будь то животное безмозглое, человек или Ааш'э'Сэй, является неисчерпаемым источником энергии. Но, душа, она живая. Она может страдать и плакать, искать покоя или же наоборот – жаждать отмщения. Пролив чью-то кровь и вытащив бессмертную душу из тела во имя кого-то из богов, маг обязует этого самого Бога восполнить то, что было отдано ему. Забрал чью-то жизнь? Получил неиссякаемый запас магической энергии? Будь добр вернуть столько же и не волнует никого, что оно тебе и не надо было. Жертвенная кровь она такая – словно алая цепь обвивает шею и медленно сдавливает горло до тех пор, пока мир, потерявший одну живую душу не получит равноценную замену.

   Светлые, к слову сказать, долго ломали свои головы над тем, как же людей от этого дела отучить? Им и самим больно было, когда чья-то кровь проливалась, а поделать не могли ничего. Это потом уже придумали обеты, клятвы и прочее, а поначалу скрипели зубами, сжимали кулаки, но делали. Ведь любое слово, сказанное в протест, воспринималось как-то задом-наперед. Например, спрашивал Светлый, будучи в сильном гневе, человеческого мага:"Ты зачем мне в жертву этого мужчину принес?", а маг, не будь дурак, в следующий раз женщину на алтаре распнет. А уж когда кто-то очень умный "подсказал" людям, да и Ааш'э'Сэй, что уж скрывать, что можно из душ живых энергию едва ли не вечно черпать... Конечно, этим доброхотом был сам де Лаар, но придумал это отнюдь не он. Еще Эль'э'Сэй жертвы приносили, правда не Богам,но все равно. Процесс получения магической энергии из душ был известен еще в родном мире Ааш'э'Сэй. А то, что Светлые ничего и не заметили, так кто же виноват? В общем, так Тайрис и нашел способ избавиться от Темных, что в Ашаровой обители обосновались – если люди или Ааш'э'Сэй будут их в Средний мир призывать, в конце концов все они тут окажутся. К тому же, поди надоело им там сидеть, дыша сухой пылью и вспоминая собственных братьев, которые ничем не жертвовали, а жизнью наслаждаются, да под теплыми лучами солнца нежатся. А как только Темные оттуда уберутся, можно и печати ломать.

   Вновь улыбнувшись, Тайрис окинул оценивающим взглядом доски, что парили над столом. Мальчишка, если бы только знал, кому он предложил сыграть во "Встречу", поди уже повесился бы на собственном шейном платке. Разве сможет какой-то юнец обыграть того, кто саму эту игру и правила ее создал? К тому же, многое из того, что известно создателю, не известно ни одному из последователей. Например, вряд ли Лазар де Майен знает о том, что Шут противника может стать твоим шутом. И на доске мальчишки есть один такой, хотя должно быть два... Ну да ничего это, под маской шута может скрываться целый бродячий цирк.

   Привстав со своего места, Тайрис посмотрел на доску, что обозначала Юг и, улыбнувшись одними уголками губ, легко дунул на игровое поле. Словно легкий ветер пробежал над гладкой, полированной деревянной поверхностью и, как ветер приносит с собой облака, легкое дыхание де Лаара, начав клубиться словно дым, черным облаком поползло в сторону камней Лазара.

   Слегка прикрыв глаза одной рукой, Тайрис томно прошептал:

   – Добро пожаловать на бал Черной Королевы.

   Империя Ардейл. Сейн. Черный Замок.

   Тифар де Льен, Лазар де Майен и Лука Редж застыли в поклоне перед бывшим правителем Ардейл. Ниран де Майен, облаченный в обноски, которым даже самый нищий попрошайка на позавидует, сложив руки на широкой груди, мрачно рассматривал игровые доски. Слегка прищурив глаза, бывший Император внимательно рассматривал расположение камней противника, пытаясь просчитать возможные ходы. К слову сказать, Лазару, как только все закончится, надо будет устроить выволочку – удумал тоже, переносить события из реальности на игровые доски. Все-то им молодым да горячим попробовать хочется, а о последствиях особо не раздумывают.

   Размяв плечи, Нира присел в ближайшее к нему кресло (услужливо подставленное молодым служкой, что застыл на пороге, тщетно пытаясь скрыть навернувшиеся на глаза слезы счастья) и, величественным жестом приказав находящимся в кабинете, что дань вежливости отдана сполна, сказал:

   – Лазар, разве тебе не говорили, чем чреваты твои действия?

   Сын, удивленно приподняв брови, вежливо уточнил:

   – Какие именно?

   Ниран мрачно посмотрел в глаза сына, который, к удивлению собственного отца, за прошедшее время кажется даже несколько возмужал. Хотя, возможно отцовство так действует? Вздохнув, Ниран ответил:

   – Перенося действия в реальности на игровую доску, ты сильно рискуешь. Да, в этом есть свои преимущества, но... Могу тебе сказать, что на данный момент не было еще игрока, сумевшего победить реальную войну, отраженную на досках для "Встречи".

   – Значит я буду первым.

   Фраза, сказанная в обычном, для Лазара, легкомысленном тоне, как бы поставила точку в дальнейшем обсуждении. Дабы сбить немного спесь с зарвавшегося юнца, Ниран, едва заметно улыбнувшись, ответил:

   – Первым и единственным, на данный момент, является Первый советник Райдана – Тайрис де Лаар. Если ты сможешь превзойти его, я со спокойной душой смогу отправиться в Мир Светлых.

   Лазар изящно поклонился, как если бы его отец уже признал превосходство собственного сына над создателем "Встречи". Тифар и Редж, все это время не принимавшие участия в беседе между отцом и сыном, спешно (насколько позволяли правила этикета) засобирались в путь. Де Льен, отведя взгляд в сторону, изящно поклонился со словами:

   – Нижайше прошу простить нас...

   Ниран, с едва заметной грустью во взгляде, мягко кивнул:

   – Да, можете отправляться. – Бросив задумчивый взгляд на доску, он уточнил – Я верно понял, что на Юг направляетесь вы вдвоем?

   Редж, слегка кивнув, ответил:

   – Да, но с нами будет еще один... Эм... спутник.

   Не придав особого значения этому уточнению, Ниран довольно мрачно произнес:

   – Я бы посоветовал захватить с собой мага-целителя.

   Лазар, слегка насупив светлые брови, с легким удивлением переспросил:

   – Целителя? Какого целителя?

   Отец, поднявшись из глубоко кресла и подойдя к столу, еще более мрачно ответил:

   – Лучшего.

   Империя Ардейл. Юг. Торина.

   Начальник караула – Рейн Корс, хмуро всматривался в белое, предрассветное небо. Мысли его были так же темны как и дым, черным столбом уходящий в небо и идущий от погребальных костров, что зажгли за стенами города. Если бы кто-то, всего неделю назад сказал Рейну, что город, доверенный ему и охраняемый им на протяжении вот уже двадцати лет, постигнет такая беда – он бы послал того доброхота прямиком к Темным. Еще и пнул бы хорошенько, чтобы впредь неповадно было.Торина – довольно большой город, расположенный в самом центре южной части Империи просто не мог попасть в такую беду. Не мог... Но ведь беда, она всегда приходит, когда ее не ждешь, верно? Когда все хорошо, настолько хорошо, что порой даже страшно делается.

   Сейчас, стоя на городской стене и вглядываясь в бледные лица своих воинов, плотным кольцом окруживших погребальные костры, Рейн вновь и вновь спрашивал себя:"В чем они провинились перед Императором?" Ведь Черная Королева, многие года назад усмиренная Нираном де Майен, вновь вернулась в мир людей. Словно обезумевшая от голода старуха, она кидалась на всех, до кого только могли дотянуться ее костлявые руки – взрослые и дети, молодые и старые, женщины и мужчины – никто не уберегся от ее смрадного дыхания, несущего скоропостижную смерть.

   Поначалу никто не придал особого значения смерти какого-то побродяжки – мало ли их на дорогах Ардейл находит свою смерть? Если над каждым убиваться да мага звать, тем только и будешь заниматься, что выяснять, от чего помер очередной нищий. Как это и делается в больших городах, оборванного бродягу, найденного на одной из улиц Торины, перенесли в общественную больницу, где тело и захоронили, спустя три дня. Да только вот... Жарко было в эти дни, нестерпимо жарко. Даже для Юга. Сам Рейн тела не видел, но как донесли служители больницы, пальцы нищего были черны, как если бы он их в чернилах измарал, лицо одутловатое, на шее и в паху "узлы". Тогда-то никто и не вспомнил про Черную Королеву, а может, будь они осмотрительнее, не зажгли бы сегодня ночью костров погребальных? Глядишь и маг бы городской не помер в своей постели, сваленный чумой одним из первых. И не развивался бы над Ториной ярко-алый, траурный флаг, и стены города не украшали бы алые ленты, что развивались на ветру, словно языки погребального пламени.

   Устало опустившись на холодные камни и чувствуя, как тело пробирает нестерпимый холод, Рейн заплакал и не совестно ему было, ни чуть. За те несколько дней, что прошли со дня смерти этого проклятого бродяжки, Черная Королева забрала с собой две трети жителей города. Буквально несколько минут назад, перед тем, как подняться на городскую стену, Рейн прошел по пустым улицам своего города, некогда прекрасного и такого живого. Отголосками прошлого, в ушах его звучал детский смех и крики базарных торговок. А сейчас... Сейчас в городе не было ни одного живого, кто не удостоился поцелуя Черной Королевы. Всего несколько дней понадобилось этой жадной старухе для того, чтобы поглотить целый город, один из старейших южных городов... И, кто бы мог подумать, что проснется Королева так далеко от того места, где была погребена многие десятилетия назад? Ниран де Майен – тот, кто смог усмирить проклятую болезнь, победил ее на самой границе Империи, под стенами Заставы. Сейчас уже никто не помнит, что произошло в те времена, но исцеление, словно воды Великого Моря, хлынуло в Империю с Юга, от самой границы Великой Пустыни.

   Именно из-за того, что бывший Император был тем, кто сумел победить болезнь, люди, заперевшись в своих домах, шептались, что он и был тем, кто вновь пробудил ее. Ведь если может исцелить, значит может и...?

   Приступ тошноты скрутил Рейна, белая масса, с вкраплениями крови, потоком хлынула на желтые, испещренные выемками камни. Озноб, пробирающий до самых костей перешел в нестерпимый жар, по холодному, бледному лбу, покатились крупные капли пота. Городской маг, перед тем как отправиться на поклон к Светлым, только и успел прошептать обметанными губами:" Владыка...". Люди, те что были в доме старика, решили будто это предупреждение и понеслась весть по Югу – дескать, сам Владыка Ардейл наслал на людей Черную Королеву. Ведь люди, исконные жители этой земли, всегда мешали проклятым демонам, а теперь, когда прав у людей этих стало больше, смогли они гордо поднять склоненные доселе головы. Видимо это и послужило причиной пробуждения Черной Королевы, а все, сделанное молодым Императором – не более чем завеса, дабы бдительность людскую усыпить. Лживые улыбки и обещания, призванные для того, чтобы узреть незащищенную спину, в которую вонзится отравленный клинок.

   Утерев белые до синевы губы, Рейн с трудом распрямился и протянул левую руку к небу, как если бы пытался дотянуться до самого солнца. С пронзительным криком, вниз, словно брошенный меткой рукой камень, опустился сокол. Вцепившись кривыми когтями в предплечье, сокол посмотрел своими желтыми глазами в затуманенные глаза Рейна. Чувствуя, как острые когти впиваются в кожу даже сквозь ткань уставного кафтана, Рейн криво усмехнулся – боль – это хорошо, значит он все еще жив. Воины, охранявшие погребальный костер и бывшие теми единственными, кто все еще имел хоть какие-то силы для того, чтобы отдать последнюю дань усопшим, медленно опускались на землю. Еще до соприкосновения с землей, глаза их мутнели, а души отправлялись к Светлым. Рейн, начальник городской стражи, уроженец Торины и верный воин Его Императорского Величества, впервые в жизни пошел против самого себя – он предал. С самого детства его, потомственного воина, хоть и человека, растили с мыслью о том, что будущее его – защищать Торину и Империю, во всем и всегда следовать Императорскому велению. Все годы, проведенные на службе, Рейн свято соблюдал эти нехитрые правила. Жители Торины, были для него семьей и их интересы всегда стояли для него превыше собственного благополучия. И в момент, когда душа его практически покинула тело, на последнем вздохе, Рейн Корс извлек из-за ворота своего кафтана свернутое в тугую трубочку сообщение и, едва найдя в себе силы, он прикрепил бумжку к стальному кольцу на лапе сокола. Едва дернув рукой и отправляя птицу в небо, Рейн закрыл глаза и слабо улыбнулся – теперь, когда он сделал то, что велела ему совесть, он может спокойно отправиться на суд Светлых, а там уж пусть они сами решают, в своем ли праве он был или же нет.

   Когда Солнце, словно бы нехотя поднялось над горизонтом, лучи его осветили мертвый город, на стенах которого развивались ярко-алые погребальные ленты. Лица тех, кто испустил дух совсем недавно были сведены судорогой и лишь один человек улыбался, как если бы исполнил то, ради чего родился – свое истинное предназначение. В то же время во многих южных городах люди, уходя от черный гор жирного пепла, что остался после погребальных костров, направлялись в свои дома, где, за плотно закрытыми дверьми, погружались в тяжелые мысли. Черная Королева, вновь проснувшаяся и явившая свой уродливый лик живым, продолжила свое торжественное шествие по Империи. Ни у кого не возникло сомнения в том, кто действительно виноват в происходящем. Спустя несколько минут люди поднимались и шли в общинные дома или же к центральной городской площади где, как они знали, их ждут с надеждой. Повстанцы, долги года скрывавшие свои лики среди теней, явились к своим братьям для того, чтобы призвать их к оружию. Ведь горе, оно общее и лишь в Черном Замке пируют, забыв о том, что люди в этот час проливают свои слезы над мертвыми телами.

   В это утро все, кто только мог держать в руках оружие, подняли его. Южную часть Империи захлестнуло восстание, коего не было с тех пор, как Райдан Темный объединил племя людей с племенем демонов.

Глава четырнадцатая.

Танцующий на острие клинка.

   Он спал и в то же время – не спал. Он плыл над Империей, с ликованием глядя вниз, – туда, где под плотной завесой облаков жизнь кипела словно река. Слегка нахмурившись, он покачала головой – нет, не кипит жизнь. Отнюдь... Это он по привычке решил, что по дорогам идут обозы, которые тянут мохнатые, кривоногие клячи. А крестьяне, как и каждое утро на протяжении всей его долгой жизни, вместе с лучами солнца выдут в поле, где, с улыбкой щурясь на солнце, примутся за работу. А когда раскаленный до бела солнечный диск зависнет в своем пике, над посевами понесется песня. Он всегда любил слушать, как над полями разносится песни – глубокие, с легкой хрипотцой голоса мужчин, легкие, чистые, женские голоса и звонкие, словно серебряные колокольчики, детские голоса. Поднимаясь к лазурному небу, они переплетаются, сливаются воедино, устремляясь все выше и выше до тех пор, пока, будто бы ударившись и разбившись о небесную твердь, не осыпаются обратно на землю хрустальными осколками. Он всегда любил этот момент – когда песня, побывав на небесах, возвращается туда, где родилась.

   Еще в детские свои годы он – презренный полукровка, не признаваемый ни племенем отца Ааш'э'Сэй, ни племенем матери – человеческой ведьмы, любил затаиться среди деревьев и тихо, чтобы не заметил никто, слушать как возносится к самым небесам пронзительно-грустная или наоборот – залихватски-разбитная песня. Сколько бы его не гоняли за то, что и не человек, и не Ааш'э'Сэй, он все равно любил и тех и других. Полукровки они живут как бы между двумя мирами. Дело тут не в воспитании, а в памяти души. Кто-то может не верить в то, что воспоминания о прошлом не покрыты мраком и любой помнит, пусть даже интуитивно, помнит всех своих предков. Кровь, что течет по жилам, она же не просто вода, а ведь даже вода имеет память. Вот и он всегда помнил о том, чему свидетелем не был. Пусть и не было это воспоминаниями разума, но так ведь душа помнит значительно больше.

   С грустной улыбкой он посмотрел вниз – туда, где над раскаленной землей поднимался черный дым. Сердце защемило от боли и он опустился ниже. В голове его родился вопрос:"Что это?" И где-то рядом, едва слышный голос ответил:"Это – цвет смерти". Как только слова, преисполненные неземной грусти растворились в окружающем безмолвии без остатка, что-то словно толкнуло его вниз, еще ниже, к самой земле. Чувствуя, как сердце, в бешеном ритме, бьется о самые ребра, он закрыл глаза, ожидая удара. В тот момент он напрочь забыл о том, что такая мелочь как удар о землю во сне точно не убьет его. Даже царапины не останется. Нет, он почему-то был уверен, что разобьется насмерть, а потом душа его отлетит к Светлым, если они соизволят принять его в своей обители. Перед самой землей, что-то подтолкнуло его вверх и закружило, словно в безумном водовороте. Вокруг потемнело, как если бы он внезапно оказался в самом эпицентре урагана, по лицу хлестал холодный, пробирающий до костей ветер, в ушах стоял гул, от которого желудок поднялся к самому горлу, из-за мелких песчинок, что попали глаза, по щекам его потекли слезы.

   Когда он наконец-то смог открыть глаза, то пожалел об этом – ураган, затянувший его, не был обычным. Вместо стены воздуха, перед глазами его предстали картины, понимание которых приходило само собой. Он видел как люди, босые, со связанными руками и в широких рубахах, едва прикрывающих колени, идут куда-то вперед. Лица их выражали блаженный восторг, лишь раз в жизни он видел что-то подобное – такое же выражение бывает у тех, кто долго и в больших количествах принимает наркотические травы. Те же глупые, бессмысленные полуулыбки, зрачки, расширенные до такой степени, что глаза кажутся черными и бледное до синевы лицо.

   Следующим, что он увидел, был алтарь. Огромный каменный стол стоял на самой вершине горы, по одной из узких троп которой шли люди. Сами шли, словно что-то их звало наверх, туда, где их ждет смерть. Потом он увидел женщину – черноволосая, черноглазая, она стояла у изголовья алтаря, пребывая в трансе. В руках ее был зажат тонкий стилет. Последний луч заходящего солнца пробежал по трехгранной поверхности и, словно золотая капля, упавшая в воду, растворился во тьме.

   Потом он снова плыл над Ардейл – внизу полыхало пламя пожаров, раздавались пронзительные крики. Спустившись чуть ниже, он увидел как два мальчика Ааш'э'Сэй – черноволосый и беловолосый, тихо крадутся по поселку, безлюдному в этот час.

   – А он и не может быть людным... Это – поселок ашеров...

   Когда собственные слова достигли слуха, он нахмурился и встал на землю обеими ногами. Черноволосый мальчик, в это время, вышиб дверь одного из домов плечом и, бросив спокойный взгляд на своего спутника, тихо сказал:

   – Давай, Клай, твоя очередь.

   Клай грустно улыбнулся и, протянув вперед руки, что-то прошептал. Столб огня, ревя, как раненный зверь, устремился в темное помещение, следом раздался визг и шипение. Ашеры – дети своего Бога, что живут под покровом ночи, выползали на свет солнца, в жалких попытках спастись от магического пламени. Тела их, обожженные до черноты, скукоживались под нещадным светом солнца и, спустя краткий миг, вспыхивали, чтобы тут же обратиться в пепел.

   Видя эти страдания, он почувствовал прилив ненависти к тем двоим, что так жестоко обошлись с ашерами. В голове его билась лишь одна мысль:" Убить. Он должен их убить. Всех и каждого, кто посмел отвернуться от Ашара Великого, кто посмел пойти против него". Теперь он знает, кто он такой и зачем вообще появился на этот свет – вернуть своему Истинному Богу его привилегии. Да, теперь он знает...

   За один миг до того, как открыть глаза, он понял, почему лицо жрицы показалось ему таким знакомым – это было лицо его матери, которую он видел всего один раз в жизни.

   Империя Ардейл. Сейн. Черный Замок.

   Дэмиен стоял посреди двора, терпеливо ожидая, пока Эйрин и Тим оседлают своих Лиров. К слову сказать, появление в Черном Замке Нирана стало для де Мора приятным сюрпризом, который, к сожалению, был единственным за этот день. Когда Нира рассказал, что выкинул Лазар с доской для «Встречи», Дэмиен был готов свернуть ему шею. Не потому, что доски эти не так-то просто найти, а потому, что не хватит мальчику сил справиться. Вот и все.

   Правда, Ниран, за прошедшие годы, стал куда-как более терпеливым, он просто пожал плечами и сказал:

   – Таков выбор Владыки, мы – его верные подданные, можем только верить и уповать.

   Дэмиен, не выказав удивления, молча кивнул и отправился собираться в дорогу. Все, кого Лазар отправлял за пределы Сейна, должны были выехать в одно и то же время – этого требуют правила "Встречи". Фигуры должны занять свои места на досках прежде, чем игрок сможет сделать свой ход. У противника все камни стояли на своих местах, так что дело за Лазаром. Тут-то и возникла проблема – правила игры не запрещают противнику выдвигать свои камни до того, как противник будет готов. И, что-то де Мору подсказывало, что соперник Императора уже сделал свой первый ход.

   Догадку его подтвердил Ниран – пригласив Дэмиена в свои покои, он сказал, что отправится на Юг, вместе с Тифаром и Реджем. На вопрос, зачем, друг и повелитель предпочел промолчать, но Дэмиен прекрасно осознавал, что даже сам факт появления Нирана в Сейне говорит о многом.

   Ниран, со счастливой улыбкой держал на руках малыша Айя, который в своей обычной, меланхоличной манере, рассматривал деда. Рашна, большую часть времени проводившая с сыном, обеспокоенно смотрела на собравшихся во дворе. Насколько понял Дэмиен, Лазар предпочитает не посвящать супругу в дела и проблемы Империи, почему – его тайна. В конце концов, женщины, ставшие матерями, перестают нормально и рационально воспринимать происходящее – везде им чудится угроза своему чаду, от которой защитить дитя может лишь мать. а учитывая, что сейчас над Империей нависла угроза реальная, вероятнее всего Лазар опасается, как бы супруга не вспомнила свое прошлое и не отправилась наводить порядок в Империи. Одна.

   С непередаваемой нежностью Ниран поцеловал внука в пухлую щечку и передал матери, потом посмотрел на сына и в глазах его промелькнуло нечто, чего ранее не было. Склонив голову перед сыном – нынешним Владыкой Империи, Ниран сказал:

   – Мы отбываем. Будь осторожен, сын.

   Лазар улыбнулся и кивнул – от отца сложно ожидать более открытого проявления эмоций, уже то, что он назвал его сыном, а не оболтусом, говорит о многом. Окинув взглядом свои "фигуры", Лазар благодарно им кивнул и сказал:

   – Можете отправляться.

   Лука Радж помахал на прощание рукой и открыл портал дальнего перехода, то же самое сделал и Дэмиен. Когда двор, всего миг назад заполненный Лирами и воинами,опустел, Лазар приобнял Рашну за плечи и тихо сказал:

   – Все будет хорошо.

   Рашна, обеспокоенно вглядываясь в глаза мужа, кивнула и с грустной улыбкой посмотрела в ясное личико сына. Ай, сжав кулачки, рассматривал бирюзовое небо, видимо над чем-то раздумывая. Поцеловав жену в висок, Лазар мягко сказал:

   – Возвращайся в свои покои, хорошо?

   Рашна кивнула, хотя единственным ее желанием было огреть муженька по рогатой голове, чтобы впредь неповадно было. Удумал тоже, сам все решать... Это ему еще повезло, что Ай слишком маленький и огорчается часто, когда матери нет, вот и приходится все время с ним проводить. Так бы Рашна уже давно вмешалась бы в происходящее. В конце концов, она никодга не отличалась особой кротостью и послушанием.

   Империя Ардейл. На дороге к Южной Заставе.

   Когда их буквально выдернуло из портала, не удивился только Ниран – он уже сталкивался с чем-то подобным и, в свое время, совершил ошибку, которая повлекла за собой многочисленные жертвы. Больше он не допустит чего-то подобного. Как только портал бесшумно захлопнулся, бывший Император, грозно нахмурившись, осмотрелся. Вся их компания оказалась в лесу, а учитывая то, что портал был направлен в Южную Заставу, вероятнее всего, их выкинуло где-то на полпути. Густые кроны заслоняли свет солнца, отбрасывая на землю черные тени, где-то в глубине чащи звонко журчал ручей, а землю под ногами плотным ковром усыпали опавшие листья и хвойные иглы. Тифар, которому повезло больше всех, умудрился приземлиться на ноги, ну... Другого Ниран от него и не ожидал. Де Льен всегда нравился ему – прямой как стрела, порой нетерпимый до крайности, но всегда благородный. Даже зная о том, что в свое время Тифар хотел быстро и беспощадно избавиться от собственного императора, Ниран все равно не мог не восхищаться им. А уж когда мальчик вступил в равное противоборство с Дэмиеном, так вообще... Именно поэтому Ниран так долго медлил с приказом о заключении де Льена под стражу. Ведь этот мальчик вырос у него перед глазами, всегда был верным спутником Лазара и прикрывал юного шкодника от отцовского гнева. По сути, Ниран относился к мальчику де Льен как к собственному сыну и любил его так же истово, как и Лазара. Возможно именно поэтому приговор, вынесенный им, был так жесток.

   Ниран, с легкой тревогой посмотрела в прозрачно-синее, нависшее над головой словно огромный купол, небо. Тифар в это время изучал местность, не забыв отметить про себя место приземления Плута. В конце концов, именно он является тем, за кем надо приглядывать. Было бы очень обидно потерять его где-нибудь, да и Лазар вряд ли обрадуется. Лука Редж, выбравшись из придорожных кустов улыбнулся с легким смущением, в черных волосах его запутались веточки и сухие травинки. Хотя, если бы приземление было более мягким, Редж наверняка получил бы от этого удовольствие. Он и сам не мог сказать почему его так сильно тянет к земле, деревьям и животным. Просто... Он был как бы частью всего этого великолепия и, оказавшись в лесу чувствовал себя как дома.

   Немир, каким-то непонятным образом приземлившийся на ветвь ближайшего дерева, легко спрыгнул вниз и подмигнул де Льену – все же, их двоих можно назвать братьями по несчастью. Что это за чудное украшение на шее опального аристократа, Плут определил почти сразу же, как тот появился в Черном Замке. И, в будущем, он рассчитывал извлечь из этого пользу.

   Где-то высоко в небе раздался пронзительный крик и вниз, словно живой камень, устремился белый сокол. Ниран, слегка прищурив глаза и нахмурившись, от чего между бровями пролегла глубокая складка, поднял руку и тихо свистнул. В каждом городе Империи, вот уже на протяжении многих лет есть свой собственный маг, в обязанности которого входит связь с Черным Замком и целительство. А вот раньше, еще до того, как Ниран отправил всех магов по городам, связь со столицей поддерживалась благодаря птицам. Их было великое множество в каждой крепости и каждая из птиц доставляла только определенные сообщения. К примеру, белый голубь – обычную почту, ежемесячный отчет о делах в городе. Черный ворон – печальные вести о смерти, допустим, городского главы. А вот соколы... Хищных птиц вообще, по большей части, используют для охоты, а не доставки сообщений. Но если сообщение исключительной важности и дойти до столицы должно в любом случае, выбирают именно таких посланников. Насколько Ниран помнил, соколов бурой расцветки использовали в Торине – своего рода сердце Южной части Империи. А вот крылатых хищников с белым оперением использовали лишь в одном случае – оповестить об ужасной утрате и не просто утрате... Когда Ниран в последний раз видел белого посланника, по Империи гордо шествовала Черная королева. В те времена белы птицы неслись со всех концов Ардейл.

   Когда сокол послушно сел на протянутую ему руку, с губ Тифара сорвалось грязное ругательство, чего раньше Ниран за ним не замечал, а Лука Редж прерывисто вздохнул, как если бы пытался сдержать слезы. Проведя тяжелой ладонью по круглой голове птицы, Ниран присмотрелся к его лапам – на одной из них было кольцо, к которому крепилось сообщение, перевязанное ярко-алой лентой. Еще одно подтверждение тому, что белокрылого посланника использовали не просто так, потому что маг захворал.

   Немир, слышавший о давней традиции отправлять с сообщениями птиц, с белокрылой столкнулся впервые. Вообще, еще в начале своего правления Ниран де Майен повелел использовать крылатых только в самых редких случаях – связаться с магом значительно быстрее, нежели ждать небесную почту. Сделав небольшой шаг в сторону Реджа, Плут тихо спросил:

   – Плохие вести?

   Лука тяжело вздохнул и посмотрел в глаза Немира. Черные, словно ночь, они были полны неземной тоски. Просто встретившись с ним взглядом, Плут испытал острое и непреодолимое желание сделать хоть что-нибудь, ну или умереть по-тихому, на худой конец. все, что угодно, лишь бы не тонуть в этом темном море беспредельной боли. Отведя глаза в сторону, Немир потряс головой – он знал о том, что маги бывают разные. Знал и о том, что есть среди них те, кого можно назвать посредником между самим миром и теми, кто его населяет. Таких магов мало, тут дело не в таланте и не в качестве обучения. Дело даже не в том, насколько маг этот самый одарен. Силенок у него может быть с тыквенное семечко, но он играючи скрутит в тугой жгут мага посильнее.