Текст книги "Разрушение прикрытия (ЛП)"

Автор книги: Стелла Римингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

  Она больше не смотрела в компьютер Тима и даже не заходила в комнату, которую он использовал как свой кабинет. Но воспоминания о «Марине» терзали ее, и Пегги не могла не воображать – или фантазировать, поскольку ей было нечего делать – о том, что сделала эта Марина и кем она была. Без сомнения, роковая женщина , зрелая, экзотичная, красивая – все то, чем Пегги боялась, что она не была. Марину бы привлекли интеллигентность Тима, его напористость и – не то чтобы Пегги в последнее время многое замечала – его нежная доброта. Вероятно, у них были одни и те же политические взгляды; она могла слышать резкое отношение Марины к выбору карьеры Пегги.

  То есть, если бы Тим рассказал ей, чем его партнер зарабатывает на жизнь. Он пообещал никогда этого не делать – даже его родители думали, что она работает в МО в отделе кадров. Тем не менее, Тим всегда был настолько открытым по своей природе, что Пегги не могла не поверить, что человек, который когда-то делился с ней всем, теперь делился этим с кем-то другим.

  Когда она вышла из метро, уже смеркалось, и уличные фонари зажигались, когда она свернула на свою улицу. Дорога с обеих сторон была забита машинами – парковка здесь была в большом почете, так как многие дома были разделены на квартиры, по нескольку машин в каждом здании. Она смотрела, как в сотне ярдов впереди нее темно-бордовый седан «Воксхолл» пытался затормозить в редком, но довольно маленьком пространстве.

  Припарковавшись в стороне, Пегги нравился ее район; это было тихо, скромно, и единственная знаменитость, живущая в миле от него, была футболистом второго дивизиона. Она считала, что переезд Тима был лишь вопросом времени. Ей нравилась квартира, но она не была уверена, что сможет позволить себе оставаться там одна. Она предполагала, что ей придется либо найти соседку по квартире, чего ей очень не хотелось, либо переехать в квартиру поменьше. Она попыталась подбодрить себя, решив, что было бы неплохо найти место поближе к работе. Было бы странно жить одной, но, по крайней мере, каждый вечер, когда она поворачивала ключ в двери, не возникало напряжения.

  Она заметила, что «воксхолл» отказался от попыток втиснуться в свободное пространство и медленно едет по дороге к ней, его водитель ищет, где бы припарковаться. Тут она услышала шаги позади себя. Она оглянулась и увидела стройную мужскую фигуру в толстовке с капюшоном, быстро идущую к ней. Она не могла как следует разглядеть его лицо, но что-то в нем тревожило, особенно когда она вспомнила, как на Джасминдер напали.

  Пегги решила перейти улицу, где стоял мужчина в темном костюме и галстуке, в шляпе с полями, закрывающими его лицо, и что-то делал со своим телефоном. Когда она переходила дорогу, седан «Воксхолл» находился примерно в пятидесяти футах от нее и двигался очень медленно. Пегги видела водителя, женщину лет сорока, все еще ищущую место для парковки.

  Когда Пегги добралась до дальнего тротуара, мужчина стоял там, уставившись в свой телефон, засунув свободную руку в карман куртки. Она уже начала ходить вокруг него, когда он сказал: «Извините».

  Она подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как он поднял руку. Он держал короткую дубинку, и когда его рука опустилась, Пегги вздрогнула и отвернулась. Дубинка не попала ей в голову, но сильно ударила по плечу, и боль была мучительной. Мужчина выглядел готовым ударить ее снова, поэтому она выбежала на дорогу как раз в тот момент, когда «Воксхолл» поравнялся с ними. Машина резко затормозила, и Пегги отлетела в сторону, а затем упала руками на капот. Она инстинктивно перевернулась, как раз вовремя, чтобы избежать удара дубинки, которая не попала ей в голову и ударила с такой силой, что вмятина на стали капота.

  Пегги теперь стояла перед машиной. К ее удивлению, женщина-водитель смотрела на нее, как будто все было в порядке. Пегги открыла рот и закричала. Мужчина в костюме, все еще с дубинкой в руке, казалось, решал, не броситься ли на нее еще раз, но вдруг распахнул пассажирскую дверь и прыгнул внутрь. Женщина за рулем, казалось, совершенно не удивилась, и Пегги поняла, что работает тот человек.

  Пегги успела сделать два шага к тротуару, когда машина резко ускорилась, едва не задев ее, и умчалась. Оглядевшись, ошеломленная и потирая плечо одной рукой, Пегги нигде не увидела никаких признаков фигуры в капюшоне.

  У нее закружилась голова, и она знала, что впадет в шок. Рядом хлопнула дверь, и она услышала крики мужчины, который бежал к ней. 'С тобой все впорядке? Что случилось?'

  Головокружение Пегги усилилось. – Мне нужно присесть, – сказала она, и мужчина подвел ее к невысокой стене, отделяющей его палисадник от тротуара. Пока она пыталась отдышаться, появился кто-то еще; Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, что это был Тим.

  – Пегги, ты в порядке?

  – Я буду в порядке, – сказала она. Она подняла глаза и с облегчением увидела, что на его лице отразилось беспокойство. «Кто-то ударил меня», – сказала она чуть ли не в слезах. «Они били меня палкой».

  'Кто это был?' – недоуменно спросил Тим.

  У Пегги закружилась голова, и она ухватилась за край кирпичной стены, чтобы не упасть. «Это была подстава. Была машина… Женщина… Она его увезла.

  'ВОЗ? Что ты имеешь в виду? Он взял что-нибудь?

  Но Пегги не ответила. Ей действительно стало очень плохо. Она услышала, как Тим сказал: «Не волнуйтесь, я вызвал полицию, и они тоже пришлют скорую помощь». Она подняла голову и увидела, что он держит свой телефон в воздухе. Он должен быть новым, смутно подумала она. Но она уже видела его раньше… Потом она поняла, что это такой же телефон, как у Джасминдер. Когда он это получил? – неопределенно спросила Пегги. Она закрыла глаза и услышала, как Тим разговаривает с их соседом. Она напряглась, чтобы расслышать, что он говорит, когда постепенно его голос затих. Пегги потеряла сознание.

  36

  'Мне так жаль. Похороны в Лондоне? – сказала личный секретарь С., миссис Дуайер.

  Джасминдер был поражен. Она была готова отвечать на всевозможные вопросы о своей несуществующей тете, но ей и в голову не приходило, что кому-нибудь захочется узнать, где хоронят бедняжку. Она поколебалась, затем сказала: «Лестер».

  – А, – сказала миссис Дуайер, которая работала у пяти контролеров до того, как взяла на себя новую С. Говорили, что она знала о Службе больше, чем ее официальный историк. Самого С не было в офисе – он все утро был на встречах в Уайтхолле, так что Джасминдер не пришлось предлагать ему свое фиктивное оправдание запланированного отсутствия в пятницу.

  – Я выросла в Лестере, – объяснила она, обретая самообладание. «Большая часть моей семьи до сих пор живет там».

  – Что ж, мне очень жаль, – сказала миссис Дуайер. Ее голос был сочувствующим, и Джасминдер почувствовала себя виноватой из-за того, что солгала ей. Она пожалела, что просто решила заявиться на больничный в пятницу или даже взять дневной отпуск. Но Лоренц заметил, что один из технических специалистов МИ-6, потративший так много времени на переделку проводки в ее доме, может появиться, чтобы проверить какой-то аспект ее новой системы безопасности. Поскольку к тому времени она будет уже на полпути к Бермудским островам, не стоит притворяться, что она дома.

  – Спасибо, – сказал Джасминдер. «Пожалуйста, скажите Си, что я вернусь в понедельник».

  Она ушла немного встревоженная, но воодушевленная перспективой поездки на Бермудские острова в конце недели. А сегодня вечером вернется Лауренс, проведя выходные с клиентом в Испании. В его отсутствие она пыталась увидеться с Эммой, но была занята – в ее голосе по телефону слышалась определенная прохлада, и Джасминдер поняла, что прошло несколько недель с тех пор, как она связывалась со своей ближайшей подругой. . Это должно измениться, решила она, воодушевившись недавним заявлением Лоренца о том, что его развод наконец-то состоится, и скоро он будет счастлив встретиться со всеми ее друзьями, включая Эмму.

  В тот вечер, когда Жасминдер пришла к нему на квартиру, она застала Лоренца уже вернувшимся из Мадрида. Он уезжал раньше нее на Бермудские острова, так как ему предстояло высидеть два дня конференции, и он казался озабоченным, почти взволнованным, как будто у него был какой-то крайний срок, о котором она не знала. На этот раз Джасминдер почувствовал, что она более расслаблена, чем он. За обедом он ел быстро и был необыкновенно тихим. Наконец, она спросила его, не случилось ли чего.

  'Неправильный?' Он смотрел на нее пустым взглядом, словно сквозь нее. – Нет, совсем нет. Но это важные встречи на Бермудских островах, и я чувствую себя немного незащищенным».

  'Почему это?'

  – Я же говорил вам, – сказал он нетерпеливо, – у меня не лучшие годы. Он вздохнул. «Одна из менее приятных вещей на этих ежегодных конференциях заключается в том, что от всех нас ждут чего-то особенного».

  Джасминдер не была уверена, что поняла. Но теперь Лоренц пристально смотрел на нее, и ей стало не по себе. Ей явно чего-то не хватало, и легкая связь, которую она всегда чувствовала с ним, сегодня почему-то отсутствовала. Она сказала: «Какого особенного они хотят?»

  – Информация, конечно, – отрезал он.

  – Что ты собираешься принести им тогда?

  'Это проблема. У меня вообще ничего особенного. Из-за этого жалкого развода я не следил за мячом. По крайней мере, так думают некоторые из моих клиентов. Вот почему я попросил тебя о помощи, если ты помнишь. Теперь мои коллеги могут прийти к такому же выводу». Он откинулся назад, не сводя глаз со стены за головой Джасминдер. – Честно говоря, я серьезно обеспокоен.

  – Я уверена, что все будет хорошо, – успокаивающе сказала она. «Это был тяжелый год для вас; конечно, они все могут это понять.

  Он издал небольшой насмешливый звук, от которого Джасминдер почувствовала себя глупо. «Сочувствие в банковском мире не слишком заметно. Это строго собачья еда».

  Он сказал это так цинично, что Жасминдер растерялась. Это был не тот спокойный, уверенный в себе мужчина, которого она знала. Она хотела что-то сделать для него, но могла только слабо сказать: «Хотела бы я помочь».

  'Ты?' – сказал Лоренц, опуская глаза, пока они не оказались на одном уровне с ее глазами. Ей казалось, что он смотрит на нее впервые.

  – Конечно, – сказала она, желая, чтобы он улыбнулся или, по крайней мере, не звучал так горько и низко. – Ты знаешь, что я хочу поддержать тебя, Лоренц.

  Он проигнорировал это и сказал: «Знаешь, ты мог бы мне помочь. Помоги мне довольно много.

  'Действительно?' Она сказала это невинно, но часть ее предчувствовала, что грядет, и боялась этого.

  – У вас есть доступ ко всем видам информации. Даже несколько отрывков позволили бы мне выделиться на собраниях». Казалось, он заметил, что она напряглась. – Ну вот, – сказал он. – Ты ведешь себя так, будто я совершаю преступление, караемое смертной казнью, хотя я даже ни о чем тебя не просил.

  «Вы знаете, что мне не разрешено делиться информацией с людьми за пределами Службы».

  – Но у вас уже есть. Он смотрел на нее без всякого сочувствия, которое обычно проявлял. Она хотела объяснить, что ее помощь в тот раз была разовой, и ему не следует просить ее снова. Но она знала, что он просто разозлится, если она это скажет. Джасминдер чувствовала себя загнанной в угол его немигающим взглядом и чувствовала, что расстраивается. Ей хотелось, чтобы уже наступили выходные, когда встречи банкиров закончились, а Лоренц вернулся к своему обычному состоянию. Она попыталась выиграть время, пока думала, как лучше всего отвлечь его от этой темы. – Чего вы хотели, в частности?

  Он перегнулся через кухонную стойку, опираясь на локти, обеими руками под подбородком. «Я скажу вам, что их действительно выбьет из колеи… Русская стратегия».

  – Что вы имеете в виду – русская стратегия?

  «Все хотят знать, планирует ли Россия двигаться в другую приграничную страну, скажем, в Латвию или Азербайджан. Подумайте об этом: обычно никто не обращает особого внимания на эти страны, но если русские отправятся в любую из них, это будет иметь глобальные последствия. Люди будут бежать в поисках безопасности – покупать доллары, покупать золото, убираться с фондового рынка».

  – Кажется, ты уже много знаешь об этом. Разве ты не можешь просто поговорить об этом?

  «Ба!» – сказал он, и его голос стал еще более язвительным. «Что я думаю о том, что может сделать Путин, не имеет значения. То, что думают об этом мои „источники“, и что, по их мнению, сделает НАТО в ответ, привлечет всеобщее внимание».

  – Какие источники? – спросила Джасминдер и, как только она это сказала, поняла, что источником была она.

  Он подождал, пока упадет пенни, а затем сказал: «Бьюсь об заклад, у вас есть доступ к отчетам JIC. Они должны были оценить стратегию Путина и рассмотреть возможные ответы НАТО – например, если Россия вторгнется в страны Балтии. Если бы я мог встать и сказать: „Вот взгляд западного правительства на то, что может произойти, и как Запад отреагирует“, то, держу пари, даже председатель на минуту забыл бы о своей игре в гольф». Лоренц рассмеялся, но это не звучало весело.

  Джасминдер была потрясена этой речью и в шоке уставилась на него. Как он узнал о JIC? Маловероятно, чтобы среднестатистический прохожий держал на кончике языка аббревиатуру Объединенного разведывательного комитета, но она полагала, что никто и никогда не спутает Лоренца с обывателем.

  Через мгновение она сказала: «Я не вижу отчетов JIC».

  – Может быть, обычно ты этого и не делаешь, но я уверен, что ты мог бы, если бы захотел.

  – Нет, честно говоря, я не могла, – сказала она, разочарованная скептическим выражением лица Лоренца. «Все это делается по принципу служебной необходимости. И мне не нужно знать. Она поняла, что сейчас это звучит жалобно, но ничего не могла с собой поделать. Она была полностью сбита с толку его требованием. „Я не могу точно сказать: «Здравствуйте, мне нужно увидеть оценки JIC по стратегии Путина, чтобы помочь моему парню“.

  – Ты знаменитость, Джасминдер. Вы можете просить о чем угодно. Они не посмеют сказать «нет». Если бы вы ушли сейчас, МИ-6 выглядела бы очень глупо. В частности, ваш босс С.

  Он говорил с такой уверенностью, что она на мгновение задумалась, прав ли он. Действительно ли она обладала такой силой? Могла ли она просто манипулировать пальцем и выложить все самые сокровенные секреты британских спецслужб для ее тщательного изучения? На мгновение эта перспектива показалась ей захватывающей, но затем она осознала ее фундаментальную абсурдность. То, что она сказала Лоренцу, было правдой: информация в МИ-6 обрабатывалась строго по принципу служебной необходимости – даже самые близкие коллеги не обсуждали свои дела друг с другом, если только они не работали вместе. Если бы она начала запрашивать строго секретные материалы, такие как протоколы заседаний JIC или копии документов, отправленных в кабинет, сработал бы тревожный звоночек, и ее сразу бы спросили, почему она подала такой запрос. Она вообще не могла придумать какой-либо правдоподобной причины.

  Теперь она сказала: «Прости. У меня просто нет возможности получить такую информацию. Ни для тебя, ни даже для себя. Ни за что.

  Ей хотелось отвести взгляд от безжалостного взгляда Лоренца; она знала, что то, что она говорила, было правдой, и хотела, чтобы он тоже это понял. Но она заставила себя смотреть ему в глаза, пока он, наконец, не пожал плечами. – Я думал, ты хочешь помочь, – сказал он.

  – Да, – серьезно возразила она. – Только не так – я не могу. Вы должны понять это. Когда он не ответил, она добавила: «Я бы ответила, если бы могла».

  – Так вы говорите, но дело в том, что я уверен , что вы могли бы. Просто нужно немного воображения. Он увидел, как сжались ее губы, и снова вздохнул. – Оставим это пока. Мы можем поговорить об этом подробнее, когда будем на Бермудских островах.

  Джасминдер задавалась вопросом, как это поможет, так как она думала, что он хотел получить информацию вовремя для своих встреч. Но она ничего не сказала, просто надеясь, что напряжение между ними пройдет. Лоренц сказал: «Тогда ты познакомишься с моими коллегами. Они могут объяснить, под каким давлением мы находимся».

  – О, – сказал Джасминдер, немного разочарованный. Последнее, о чем ей хотелось говорить на Бермудских островах, так это о загруженности работой. Она думала, что едет туда, чтобы побыть с Лоренсом и расслабиться.

  – Да, – сказал он, кивнув на нее, – мои друзья очень хотят с вами познакомиться. Вы обнаружите, что вам есть о чем с ними поговорить.

  37

  Тим пришел навестить Пегги на следующий день после того, как ее приняли в Royal Free. У нее была отдельная палата – не потому, что с ней обращались особо, а потому, что она ударилась головой, когда потеряла сознание, а врачи в больнице опасались сотрясения мозга и не хотели, чтобы она находилась в шумной палате.

  Ее ключица была сломана в результате полученного ею удара, а левая рука была на перевязи, которую, по словам врачей, ей придется носить в течение шести недель. Они также были обеспокоены повреждением нерва на ее плече и подвергли ее клаустрофобии МРТ. Она была в ужасе, но закрыла глаза и стиснула зубы в течение двадцати минут, которые она пролежала в машине в форме пончика.

  Боль была постоянной, но не острой, и морфин помогал, хотя недостатком были сны, которые он, казалось, порождал. Она проснулась в поту и в панике после одного особенно ужасного случая – на этот раз мужчина с телефоном не прыгнул в машину, а гонялся за ней по кругу. Она пыталась убежать от него, но ее ноги двигались в желеобразной замедленной съемке – только для того, чтобы найти Тима, стоящего у изножья ее кровати.

  «Привет, – сказал он немного неловко, – они не разрешают тебе приносить цветы, поэтому я купил тебе винограда». И швырнул пластиковую коробку с зеленым виноградом на кровать. Они выглядели довольно сухими, как будто знавали лучшие дни. Тим всегда безнадежно дарил ей подарки, и когда-то она считала это довольно очаровательным аспектом его не от мира сего, но теперь она задавалась вопросом, означает ли это просто, что ему все равно.

  Сзади вошла кормилица и, увидев виноград, предложила найти для него блюдо. Когда она вышла из комнаты, Тим сел. – Так как ты себя чувствуешь? – спросил он, беспокойно присаживаясь на край винилового стула с высокой спинкой и свободно свесив руки между коленями.

  – Не так уж плохо, – сказала она. «Они дают мне что-то от боли. Доктор говорит, что мне, вероятно, не понадобится операция.

  'Это хорошие новости. Как долго вы будете дома?

  – Еще ночь или две. Я бы сейчас пришел домой, если бы не чувствовал себя таким одурманенным.

  – Полиция была у вас?

  – Да, даже дважды. Была умная женщина-констебль, которая была настолько поражена описанием Пегги нападения – и ее абстрактным описанием своей работы – что она попросила детектива специального отдела прийти через несколько часов и допросить Пегги. о нападавших на нее.

  – Бьюсь об заклад, это больше, чем обычно, – цинично сказал Тим. – Специально для обычного ограбления.

  – Они не думают, что это было обычное ограбление.

  'Действительно? Почему нет? Держу пари, парень искал твою сумочку.

  «Одет в костюм? С женщиной, ожидающей в машине, чтобы помочь ему сбежать? Большинство грабителей действуют иначе.

  – Вы будете удивлены. В наши дни многие люди в отчаянии. Не только молодые правонарушители. Кроме того, если это не ограбление, то что еще может быть? Только не говорите мне, что это были террористы или Эдвард Сноуден!

  У Пегги не было ответа, а если бы он пришел ей в голову, она не захотела бы обсуждать это с Тимом. Она была уверена, что нападение на нее было спланировано, и предполагала, что это как-то связано с ее работой; в ее личной жизни не было ничего – ни отвергнутых любовников, ни преследователей, ни заклятых врагов, – что могло бы заставить кого-то захотеть расшибить ей голову.

  Но очевидного ответа найти не удалось. Работая с Лиз, Пегги большую часть времени проводила за кулисами, анализируя разведданные, проводя исследования и расследуя зацепки. В последнее время она время от времени выезжала на работу – почти всегда опрашивала людей и всегда под прикрытием. В последний раз это было годом ранее, когда она пошла допросить пожилую женщину, жившую по соседству с домом в Манчестере, которого подозревали в укрытии террористов. Для этого Пегги представилась регистратором избирателей; до этого она играла и другие роли: социолога, студентку, ищущую комнату, а однажды – районную медсестру. Она никогда не раскрывала ни своего настоящего имени, ни места жительства, ни своей настоящей работы, поэтому было трудно понять, как кто-то мог ее опознать или почему ее хотели убить.

  Она была совершенно уверена, что именно из-за этого и было нападение – в смертоносных намерениях человека с кошем нельзя было ошибиться. Она вздрогнула, вспомнив силу удара, который не попал в нее, но оставил вмятину на капоте машины.

  Она взяла себя в руки и посмотрела на Тима. Воспоминание о том, что с ней случилось, вызвало у нее вопрос.

  – Я заметила, что у тебя новый телефон, – сказала она.

  Тим внезапно поерзал на своем месте. 'Да. Почему?'

  – Мне просто интересно, когда ты его получил.

  Он пожал плечами, но выглядел смущенным. – Пару недель назад.

  'Ты это купила? Это очень умно. Должно быть, это стоило земли. Она знала, что у него не было 500 фунтов стерлингов или около того, за которые шли такие же айфоны. Несколько месяцев у него не было даже своей доли арендной платы.

  – Не совсем, – неохотно сказал Тим.

  – Ну, вы подписали новый контракт или что-то в этом роде?

  'Нет. Но какое это имеет значение?

  – Ну, конечно, это важно. Если вы заключили дорогой контракт на телефонную связь, как вы собираетесь оплачивать свою долю счетов за домашнее хозяйство?

  – Ну, я не видел.

  – Так откуда у тебя такой модный телефон?

  – От кого-то, кого я встретил. Он говорил отрывисто. «Через группу».

  'Группа?'

  – Онлайн, – отрезал он. «Онлайн-группа. Люди, которые думают так же, как я, о гражданских свободах. Но они думают по собственной воле, в отличие от клонов, с которыми ты работаешь.

  «Значит, вы нашли друга в Интернете, и они дали вам iPhone?»

  – Это было не так. Он выглядел смущенным, но сердито сказал: «Я действительно встречался с этим человеком, раз уж вы спрашиваете». И у нас одинаковые взгляды».

  'О чем?'

  'Интернет. Необходимость свободы слова. Благодаря вашему жребию никто не может быть уверен, что общение конфиденциально. Сноуден показал, что правительства могут смотреть на что угодно – и они это делают».

  «Потребуется по крайней мере пара миллионов человек, чтобы просмотреть электронную почту каждого. Честно говоря, у нас есть дела поважнее.

  'Не в этом дело. Вы не можете чувствовать себя в безопасности в Интернете. Никогда не знаешь наверняка, что Большой Брат не следит за всем, что ты делаешь. Телефоны намного безопаснее». Он посмотрел на нее вызывающе. «Я не делаю ничего плохого. Государство есть. Я не хочу, чтобы они лезли в мои дела.

  Пегги покачала головой, отчасти чтобы избавиться от паутины, наведенной успокоительным, отчасти из-за недоверия. Она уже слышала большую часть этого от Тима, но все равно это была полная чепуха. Как мог разумный человек думать, что доступ в Интернет с телефона чем-то отличается от доступа к Интернету с компьютера или безопаснее, если уж на то пошло? Кто-то забил ему голову ерундой. Она сказала: «Этот твой „друг“ – женщина?»

  – На самом деле так оно и есть. Но это не имеет к этому никакого отношения.

  'Да неужели? Я полагаю, она восхищается вашими идеями; настолько сильно, что дарит тебе дорогие непрошеные подарки. Знаете, я не вчера родился. Пегги поймала себя на том, что злится, хотя бы потому, что Тим был таким неотзывчивым. Если бы у него был роман, если бы он нашел кого-то другого, это было бы больно, да, и это означало бы, что их отношения закончились. Но тогда почему он не мог так сказать?

  – Уверяю вас, это не так. Марина – так зовут женщину – не интересуется мной таким образом.

  Так что, возможно, эта женщина приняла его за дурь. Хотя это не объясняло, почему она подарила ему дорогой телефон. Пегги сердито сказала: – А что насчет тебя? Ваш интерес чисто интеллектуальный?

  – Я едва знаю, как выглядит эта женщина. Я впервые встретил ее только на том разговоре, на который мы пошли. Знаешь, ту, которую дала Джасминдер перед тем, как присоединиться к Призракам.

  «Призраки? Так вы нас теперь называете?

  – Это просто имя, Пегги, – сказал Тим, но ему было стыдно за себя.

  Она нахмурилась. «Я до сих пор не понимаю – особенно если эту женщину Марину интересует только твой разум, – зачем она дала тебе телефон. Это не имеет никакого смысла. Это все равно, что подарить случайному другу ноутбук на Рождество. Чрезмерно, неуместно и на самом деле совершенно странно».

  – Я объяснил – это для того, чтобы наш обмен мнениями оставался конфиденциальным. И вообще, это не то, что вы думаете. У Марины есть друг, который занимается бета-тестированием телефонов для Apple, и у него было несколько запасных. Она спросила, хочу ли я одного. Я сказал, конечно. Так что она дала мне один. Это может показаться странным, – признал он, защищаясь, – но это правда.

  Пегги не знала, что сказать. К счастью, как раз в это время вошла медсестра, чтобы измерить ей температуру и кровяное давление, а другая женщина принесла ужин на подносе. К тому времени, как она поставила его и наполнила кувшин водой, Тим уже ушел. Пегги не возражало, что он даже не попрощался.

  38

  Это был долгий день, и Лиз вернулась в свою квартиру, не желая ничего, кроме горячей ванны, большого стакана белого вина и, возможно, куска чеддера и печенья, когда зазвонил телефон. Все мысли об этих земных благах исчезли, когда дежурный в Thames House сообщил ей, что Пегги Кинсолвинг подверглась нападению и сейчас находится в отеле Royal Free в Хэмпстеде, где проходит лечение. С ней все будет в порядке, заверил Лиз дежурный офицер, но она была очень сильно ранена.

  Прошло еще двадцать четыре часа, прежде чем Лиз увидела Пегги во плоти, хотя к тому времени она уже дважды ездила в Хэмпстед. Пегги сканировали в первый раз; в следующий раз она погрузилась в медикаментозный сон, который, по словам медсестер, не пройдет в течение нескольких часов. В больнице не было никаких признаков Тима, хотя, очевидно, он знал все об инциденте и посещал его; медсестра сказала Лиз, что он действительно был на месте происшествия всего через несколько минут после нападения. Казалось, больше некого было уведомить: отец Пегги умер много лет назад, и Лиз знала, что ее мать находится в доме, страдающем тяжелым слабоумием.

  На этот раз она застала Пегги бодрствующей – и выглядела сварливой. – Итак, – сказала Лиз, протягивая ей коробку «После восьми» и издание « Фермы холодного комфорта» в мягкой обложке , – каков прогноз?

  Пегги объяснила, что пробудет еще день или два. «Врачи сказали мне, что я могу вернуться к работе на следующей неделе».

  'Не торопись. Я бы предпочел, чтобы вы были в полной форме, прежде чем вернуться. Лиз помолчала, а потом сказала: – Между прочим, я говорила со спецотделом. Мы пытаемся выяснить, кто это сделал с тобой и почему, но я не могу сказать, что мы продвинулись очень далеко.

  Пегги устало покачала головой. «Я уверен, что за этим что-то стоит, но я думал и думал, и я не могу понять, что это такое».

  – Ну, попробуй оставить это пока, иначе тебе не станет лучше. В любом случае, у тебя есть все, что тебе нужно?

  'Да, спасибо. И спасибо за шоколадки и книгу. Я никогда его не читал.

  'Это очень забавно. Надеюсь, вам не повредит смех.

  Пегги усмехнулась и на мгновение посмотрела на себя прежнего веселого вида. Затем легкая меланхолия, которую Лиз недавно заметила в своей юной подруге, вновь проявилась, оседая на ее лице, как мрачная маска. Лиз мягко спросила: – Тим был у тебя?

  'Да. Вы, должно быть, только что пропустили его. Он принес мне их, – и она указала на виноград, который начал сморщиваться на тарелке. Лиз не могла сдержать улыбку, глядя на непривлекательные экземпляры, и с облегчением обнаружила, что Пегги тоже улыбается.

  Затем она сказала: «Лиз, если бы кто-то, кого ты знала и любила – скажем, друг, но не более того, – вдруг предложил бы тебе айфон, тебе бы это показалось странным?»

  – Вы имеете в виду в качестве подарка?

  Пегги кивнула.

  – Ну, я бы сказал, что это было довольно необычно. Почему? Что случилось?'

  – Тиму дал телефон… кто-то по имени Марина. Слеза начинает катиться по щеке Пегги. «Он сказал, что они разговаривают в онлайн-чате. Сборище родственных душ видимо. Сноуденисты все до одного.

  – Я помню, ты говорил мне, что он связался с теми людьми.

  Пегги кивнула с мрачным выражением лица. «Он говорит, что это всего лишь общие интересы, но мне это кажется довольно подозрительным». Она вздохнула, затем вздрогнула, пошевелив плечом.

  Лиз сочувственно сказала: – Вы упомянули, что в последнее время у вас были трудности.

  – Это мягко сказано. Но я думал, что изменилась его политика. Я не думала… Пегги замолчала и отвела взгляд. Лиз заметила, как упала еще одна слеза. Она сочувствовала Пегги, но что-то в этой истории казалось не таким очевидным, как думала ее подруга. Если бы Тим встречался с кем-то еще, разве он не вышел бы и не сказал об этом? Он всегда казался Лиз слегка слабоватым, даже занудой, но двуличность казалась ему не в характере – если уж на то пошло, он был до боли простодушен.

  – Знаешь, Пегги, то, что он говорит, вероятно, правда. Такого рода интернет-дружба может быть довольно интенсивной, но не становясь… ну, интимной в этом смысле».

  – Хотел бы я, чтобы ты был прав. Но почему-то я так не думаю.

  Они говорили еще несколько минут, пока Лиз не увидела, что Пегги начинает уставать. – Послушай, я вернусь завтра и принесу тебе еще одну книгу.

  – Я не хочу портить тебе выходные, Лиз. Я буду в порядке здесь; они очень хорошо обо мне заботятся.

  – Я знаю, но я хочу убедиться, что тебе становится лучше. Назовите это эгоизмом, но мне нужно, чтобы вы вернулись в Темз-Хаус как можно скорее.

  'Хорошо. Большое спасибо, что пришли. Это подняло мне настроение.

  'Хорошо. Увидимся завтра.' Лиз ушла, рада, что пришла, но не только потому, что Пегги повеселела. Происходило что-то странное, и она хотела узнать об этом больше – и об этой женщине Марине, которая подружилась с Тимом и, несомненно, подстрекала его параноидальные фантазии. Кем она была и чем занималась? Лиз стало интересно, знает ли ее Джасминдер. Если она была сторонником гражданских свобод, возможно, она писала статьи для журнала Джасминдер. Она должна заставить Пегги спросить ее. Конечно, стоило узнать больше, хотя бы для того, чтобы убедить саму Лиз, что ничего опасного не происходит.