Текст книги "Это рискованно (ЛП)"

Автор книги: Стелла Римингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

  Она села напротив Уэзерби вскоре после восьми. Она подошла к своему столу и обнаружила телефонное сообщение из двух слов: Marzipan Fivestar. Это, как знала Лиз, означало, что Сохаил Дин хотел срочно позвонить домой. Она никогда раньше не получала от него такого сообщения, и оно сразу же обеспокоило ее, потому что запрос «Пять звезд» обычно означал, что агент боится разоблачения и на временной или постоянной основе хочет прекратить контакт. Она молилась, чтобы этого не произошло с марципаном.

  Она набрала его номер, и, к ее облегчению, трубку поднял сам Сохаил. На заднем плане она могла слышать сдержанный смех из телевизора.

  – Дэйв здесь? – спросила Лиз.

  – Мне очень жаль, – сказал Сохейл. «Неправильный номер.»

  – Странно, – сказала Лиз. – Ты знаешь Дэйва?

  «Я знаю шесть или семь Дейвов, – сказал Сохейл, – и никто из них здесь не живет. До свидания."

  Значит, через шесть-семь минут он перезвонит ей с телефона-автомата. Она проинструктировала его никогда не пользоваться ближайшим к его дому. Тем временем она позвонила Барри Холланду в Форт-Монктон, и к тому времени, когда Сохейл перезвонила, ее лазерный принтер выдавил соответствующую информацию.

  Уэзерби, подумала она, выглядел усталым. Тени вокруг его глаз, казалось, сгустились, а черты лица приобрели фаталистический оттенок, отчего ей захотелось, чтобы она была вестницей лучших новостей. Впрочем, возможно, это был просто вопрос времени суток. Его манеры, как всегда, были изысканно учтивы, и пока она говорила, она чувствовала его абсолютное внимание. Она никогда не видела, чтобы он делал записи.

  – Я согласен с вами насчет Истмана, – сказал он, и она заметила, что темно-зеленый карандаш снова оказался между его пальцами. – Его каким-то образом используют, и очень похоже, что ситуация вышла из-под его контроля. Звучит уверенно, что есть какая-то немецкая связь, и что связь ведет на восток. В частности, нужно учитывать грузовик на парковке и вероятность того, что в этот момент была произведена какая-то передача ».

  Лиз кивнула. «Полиция, похоже, исходит из того, что рассматриваемое оружие является чем-то вроде армейской штурмовой винтовки».

  Самая слабая из улыбок. – Ты явно думаешь иначе.

  «Я вспомнил кое-что, что нам сказали в форте Монктон. Как КГБ и войска МВД России постепенно отказались от старого ручного оружия сталинской эпохи в начале девяностых, потому что оно продолжало натыкаться на баллистические бронежилеты, которые не могли пробить пули».

  «Продолжать.»

  «Поэтому они разработали новое поколение пистолетов с большим боезапасом. Такие, как „Гюрза“, которая весила больше килограмма и стреляла вольфрамовыми сердечниками и бронебойными снарядами. Барри Холланд показал нам парочку из них».

  «Кто-нибудь из них калибра 7,62?»

  «Не то, чтобы я помню. Но за последние десять лет произошло много событий. У ФБР есть результаты испытаний чего-то, у чего пока даже нет названия. Он просто известен как PSS». Она взглянула на распечатку. «Пистолет Самозарядный Специальный».

  «Особый пистолет с глушителем», – перевел Уэтерби.

  "Точно. Это уродливая штука, но технически она далеко впереди. У него самая низкая звуковая сигнатура среди всех существующих видов огнестрельного оружия. Вы можете выстрелить из него через карман пальто, и человек, стоящий рядом с вами, ничего не услышит. В то же время у него достаточно мощности, чтобы поразить цель в полной броне».

  «Я думал, что глушители уменьшают мощность».

  «Обычные глушители подходят. Русские переосмыслили вопрос и придумали бесшумные боеприпасы».

  Левая бровь Уэтерби приподнялась на миллиметр или два.

  «Он называется СП-4. Это работает так, что взрыв полностью содержится в гильзе в основном корпусе пистолета. Ни один из газов не выходит, поэтому нет ни шума, ни вспышки».

  – А калибр этого боеприпаса?

  «Семь целых шесть десятых два бронебойных».

  Уэзерби не улыбнулся, но мгновение задумчиво посмотрел на нее, опустил остро заточенный кончик темно-зеленого карандаша на стол и кивнул. Тот факт, что он не счел нужным ее поздравить, доставил Лиз тихое удовольствие, несмотря на мрачность темы.

  «Так почему же наш человек потрудился приобрести такое специализированное оружие?»

  «Потому что он ожидает столкнуться с противником в броне или в бронежилетах. Полиция. Охранники. Спецназ. Ему понадобится техническое преимущество, которое может дать ему PSS».

  – Какие еще выводы мы можем сделать?

  «Что он, или, что более вероятно, его организация, имеет доступ к лучшим. Это оружие ограниченной серии. Вы не найдете его ни в пабе Ист-Энда, ни на оружейном базаре Северо-Западной границы. Пока они выданы только горстке сотрудников российского спецназа, большинство из которых в настоящее время участвуют в агентурных операциях против чеченских боевиков в горах Кавказа. Мы никогда не получим факты и цифры, но они, безусловно, понесли потери, и разумно предположить, что одно или два их личного оружия перешли в руки повстанцев».

  – А оттуда в руки моджахедов-оружейников… Да, я вижу, куда ты идешь. Уэтерби уныло взглянул в окно. Казалось, он прислушивается к неровному стуку дождя. «Что-нибудь еще?»

  – Боюсь, станет еще хуже, – сказала Лиз. «Когда я пришел сегодня вечером, я ответил на звонок Fivestar от Marzipan».

  «Продолжать.»

  «Есть какой-то онлайн-бюллетень на арабском языке, который читают его коллеги. Он считает, что ее написали боевики ITS в Саудовской Аравии – возможно, группа аль-Сафы, – которые находятся на стадии планирования антизападных операций. Сам Марципан его не видел – письмо написано каким-то кодом, – но знающие люди, кажется, думают, что здесь, в Великобритании, что-то должно произойти. Какое-то символическое событие. Нет никаких сведений о том, что, когда и где, но сообщается, что „прибыл человек, чье имя Месть перед Богом“. ”

  Уэтерби какое-то время сидел, не мигая. «Мы определенно говорим здесь об операции ITS?» – осторожно спросил он. «Не какая-то демонстрация с сжиганием флагов или приезд нового имама?»

  «Марципан сказал, что его коллеги, похоже, не сомневаются в этом. С их точки зрения, письмо сигнализировало о готовящемся нападении».

  Уэзерби чуть прищурил глаза. – И вы думаете, что человек, о котором они говорят, может быть нашим молчаливым стрелком из Норфолка.

  Лиз ничего не сказала, и, вернув карандаш в банку с Фортнумом и Мейсоном, Уэзерби потянулся к одному из нижних ящиков стола. Открыв его, он достал бутылку виски Laphroaig и два стакана и налил в каждый по стопке. Подтолкнув один из тумблеров к Лиз и подняв руку, показывая, что она должна оставаться на месте, он поднял трубку одного из телефонов на своем столе и набрал номер.

  Звонок, как быстро поняла Лиз, был адресован его жене.

  – Как прошел сегодняшний день? – пробормотал Уэзерби. – Это было ужасно?

  Ответ, казалось, занял некоторое время. Лиз сосредоточилась на дымном привкусе виски, на стуке дождя в окно, на стуке батареи – на всем, кроме происходящего перед ней разговора.

  – Мне нужно задержаться, – говорил Уэтерби. «Да, я боюсь, что у нас небольшой кризис и… Нет, я бы не сделал этого с тобой, если бы это не было абсолютно неизбежно, я знаю, что у тебя был самый адский день… Я позвоню, как только Я в машине. Нет, не жди.

  Положив трубку, он сделал большой глоток виски, а затем перевернул одну из фоторамок на своем столе так, чтобы Лиз могла ее видеть. На фотографии была изображена женщина в полосатой сине-белой футболке, сидящая за столиком в кафе с чашкой кофе в руке. У нее были темные волосы и тонкие черты лица, и она смотрела в камеру, весело наклоняя голову.

  Однако больше всего Лиз поразила в этой женщине ее цвет лица. Хотя ей было не больше тридцати пяти лет, ее кожа была цвета слоновой кости, настолько бледная и бескровная, что казалась почти прозрачной. Сначала Лиз подумала, что это результат ошибки обработки фотографий, но, взглянув на других посетителей кафе, она поняла, что цветовой баланс был более или менее правильным.

  – Это называется аплазия красных кровяных телец, – тихо сказал Уэзерби. «Это заболевание костного мозга. Каждый месяц ей приходится ложиться в больницу для переливания крови».

  – Она сегодня попала в больницу?

  – Сегодня утром, да.

  – Прости, – сказала Лиз. Ее маленький триумф в идентификации PSS теперь казался почти детским. Она пожала плечами. – Извини, что приношу новости, из-за которых ты здесь.

  Минутное покачивание головой. «Вы справились исключительно хорошо». Он взболтал Laphroaig и поднял свой стакан с косой улыбкой. «Помимо всего прочего, вы предоставили мне все необходимое, чтобы испортить вечер Джеффри Фейну».

  – Ну, это что-то.

  Минуту или две, допив свои напитки, они сидели в соучастии в тишине. Вокруг них многие офисы были пусты, и далекий звук пылесоса сообщил Лиз, что прибыли уборщики.

  – Иди домой, – сказал он ей. «Я начну рассказывать всем, кому нужно знать».

  "В ПОРЯДКЕ. Но сначала я вернусь к своему столу, чтобы проверить Перегрина Лейкби.

  – Ты завтра возвращаешься в Норфолк?

  «Я думаю, я должен.»

  Уэтерби кивнул. – Тогда держи меня в курсе.

  Лиз встала. Баржа издала длинную скорбную ноту на реке.

  22

  После дождливой ночи наступила ясная заря, и когда Лиз ехала на север в сторону М11, дороги шипели под шинами «Ауди». Она плохо спала; на самом деле она не была уверена, что вообще спала. Бесформенная масса беспокойства, которую представляло расследование, приобретала сокрушительную тяжесть, и чем отчаяннее она искала забвения между смятыми простынями, тем быстрее билось ее сердце в груди. Жизням людей угрожала опасность, она это знала, и образ разбитой головы Рэя Гантера бесконечно воспроизводился в ее сознании. Время от времени черты мертвого рыбака приобретали черты Сохаил Дина. «Почему бы вам не заняться любительским драматическим искусством?» он, казалось, спрашивал, пока она не поняла, что голос в ее голове принадлежал ее матери. Но она никак не могла призвать к себе мать; вместо этого, понимающе улыбаясь ей, была фигура цвета слоновой кости в полосатой сине-белой футболке. Сквозь прозрачную кожу Лиз могла видеть неуверенное движение крови по венам и артериям. – Я говорю ей, что люблю тебя, – кричал Марк где-то на краю ее сознания. «Я говорю о нашем будущем!»

  Но она, должно быть, спала, потому что в какой-то момент она совершенно определенно проснулась, чувствуя жажду и головную боль от затяжного дыма Уэтерби Лафройга во рту. Она стремилась к раннему старту и быстрому выезду из Лондона, но, к сожалению, у значительной части жителей города, похоже, была такая же идея. К одиннадцати часам она все еще была в полудюжине миль от Марш-Крик, зажатая на узкой дороге позади низкорамного грузовика, груженного сахарной свеклой. Водитель его совсем не торопился, и если он осознавал, что сбрасывает пару свекл с каждой колеей и ухабом, с которыми сталкивался, то это его не беспокоило. Однако Лиз это беспокоило, и временами ей приходилось бешено раскачиваться на краю, чтобы избежать прыгающих овощей, любой из которых мог взорваться сквозь фару или найти какой-то другой способ нанести трехзначный ущерб. кузов Ауди.

  В конце концов, ее плечи болели от напряжения, она подъехала к «Трафальгару» и, зайдя внутрь, обнаружила Черис Хоган, протирающую очки в пустой гостиной.

  «Снова ты!» – сказала Черисс, одарив Лиз ленивой улыбкой. На ней был обтягивающий бледно-лиловый свитер, и она выглядела по-цыгански весьма эффектно. Она явно оправилась от краткосрочных переживаний, которые могла вызвать у нее смерть Рэя Гантера.

  – Я хотел узнать, есть ли у тебя комната? – спросила Лиз.

  Брови Черисс приподнялись, и она неторопливо двинулась в затененную твердыню кухонной зоны, по-видимому, чтобы посоветоваться со своим работодателем. Клайв Бэджер должен считать себя счастливчиком, подумала Лиз, если слухи об их паре верны. И они почти наверняка были правдой; такие женщины, как Энн Лейкби, умели отделять зерна от плевел, когда дело доходило до местных интриг.

  Черис вернулась через пару минут с ключом, подвешенным к миниатюрному латунному якорю, и повела Лиз вверх по узкой устланной ковром лестнице к двери с надписью «Temeraire». Три других номера назывались «Swiftsure», «Ajax» и «Victory».

  «Темерер» был с низким потолком и теплым, с ковром сливового цвета, изразцовым камином и диваном с покрывалом из фитиля. Лиз потребовалось не более пары минут, чтобы распаковать одежду. Когда она снова спустилась вниз, Черисс все еще была одна в лаунж-баре и поманила Лиз кивком головы.

  «Знаешь, я говорил тебе об этом Митче? Тот, что пил с Рэем?

  – Тот, который напомнил тебе бультерьера? – спросила Лиз.

  "Ага. Вон тот. Стаффи. Он участвовал в табачной игре».

  – Вы имеете в виду импорт и продажу сигарет за наличные? Без уплаты пошлины?»

  «Ага.»

  "Откуда вы знаете? Он предлагал тебе?

  – Нет, это сделал Рэй. Он сказал, что Митч может получить столько, сколько я захочу. Он сказал, что я могу получить их по себестоимости, а затем продать их покупателям по барным ценам».

  – Подожди, Черисс. Вы хотите сказать, что Рэй сказал вам это от имени Митча?

  – Да, он явно думал, что делает ему одолжение. Но Митч совсем сошел с ума. Сказал Рэю, что не понимает, о чем, черт возьми, говорит, – простите за мой французский, – и велел застегнуться, иначе он бросит его на месте. Совсем с ума сошел».

  – Но ты считаешь, что Рэй был прав? Что Митч продавал табак и сигареты по сниженным ценам?

  Черис задумалась. «Ну, было бы странно говорить, если бы это было не так, не так ли? И многие этим увлекаются. Работая в пабе, тебе всегда предлагают дешевую выпивку и сигареты. Особенно педики. У всех в фургоне полдюжины картонных коробок.

  – А вы когда-нибудь покупали?

  "Мне? Нет! Я бы потерял работу».

  – Значит, мистер Бэджер тоже не покупает у них?

  Черис покачала головой и продолжила бессистемно перебирать очки. – Однако я подумала, что упомяну об этом, – сказала она. – Он мерзкий кусок работы, этот Митч.

  «Он определенно звучит так», – сказала Лиз. «Спасибо.»

  Она смотрела в пустой бар. Бледное зимнее солнце лилось сквозь освинцованные окна, освещая пылинки и золотя аксессуары на стенах, обшитых деревянными панелями. Если Митч, кем бы он ни был, занимался продажей табака по сниженным ценам и рассказал об этом Рэю Гантеру, почему он так разозлился, когда Гантер упомянул об этом Черисс? Большая часть жизни контрабандиста табака была посвящена тому, чтобы убедить трактирщиков и барменов забрать его товар из рук.

  Единственная причина, которую Лиз могла понять, заключалась в том, что Митч перешел от контрабанды табака к более опасным играм. Игры, в которых болтовня может привести к летальному исходу. Еще раз поблагодарив Черис, она превратила банкноту в десять фунтов в монеты и позвонила Фрэнки Феррис из телефона-автомата в вестибюле паба. Зал был перегрет и пах политурой для мебели и освежителем воздуха. Феррис, как обычно, был в состоянии крайнего возбуждения.

  – С этим убийством действительно все в порядке, – прошептал он. – Итого, вроде… Истман заперт в своем кабинете со вчерашнего утра. Прошлой ночью он был там до…

  – Имел ли покойник какое-нибудь отношение к Истману?

  – Не знаю, и не стал бы спрашивать. Прямо сейчас я просто хочу держать голову опущенной, и если закон постучит, я хочу серьезного…

  «Серьезный?»

  «Типа, защита, хорошо? Я беру на себя большой риск, просто делая этот звонок. Что, если кто-нибудь…

  – Митч, – сказала Лиз. – Мне нужно знать о человеке по имени Митч.

  Короткое напряженное молчание.

  – Брейнтри, – сказал Феррис. «Восемь часов вечера на верхнем этаже многоэтажного дома у вокзала. Приходи один." Телефон отключился.

  Он чует беду, подумала Лиз, кладя трубку. Он хочет продолжать прикарманивать деньги Истмана, но он также хочет защитить свою спину, когда все рухнет. Он знает, что не получит сдачи от Боба Моррисона, поэтому вернулся ко мне.

  Она на мгновение задумалась о том, чтобы спуститься в ратушу, восстановить связь с Госсом и Уиттеном и узнать, продвинулись ли они в деле. Однако, немного подумав, она решила съездить в Хедленд-Холл и сначала поговорить с Перегрином Лейкби. Как только она свяжется с остальными, будет труднее хранить информацию при себе.

  С тихим стуком гравия «ауди» остановилась возле Хедленд-холла. На этот раз на звонок в дверь ответил сам Лейкби. На нем был длинный китайский халат и галстук, и от него исходил слабый запах лип.

  Он удивился, увидев Лиз, но быстро пришел в себя и повел ее по выложенному плиткой коридору на кухню. Здесь, за широким рабочим столом из начищенной сосны, женщина неторопливо вытирала бокалы для вина, что Лиз сразу узнала. Должно быть, это Элси Хоган, мать Черисс.

  – Ага опять курит, мистер Лейкби, – сказала женщина, равнодушно взглянув на Лиз.

  Перегрин нахмурился, натянул кухонную прихватку и осторожно открыл одну из дверей Ага. Смок со свистом вылетел наружу и, достав из высокой корзины полено, бросил его внутрь и снова захлопнул дверь.

  «Это должно сработать».

  Женщина посмотрела на него с сомнением. – Эти бревна немного позеленели, мистер Лейкби. Я думаю, это проблема. Они пришли из гаража?

  Перегрин выглядел растерянным. "Вполне возможно. Поговорите с Энн о них. Она вернется из Кингс Линн через час. Он повернулся к Лиз. «Кофе?»

  – Я в порядке, спасибо, – сказала Лиз, грустно размышляя о том, что нельзя сказать мужчине то, что она собиралась сказать Перегрину Лейкби, и в то же время пить его кофе. Поэтому она стояла и смотрела, как он вскипятил воду, насыпал ложкой молотые бобы арабики в кофейник, перемешал, погрузил и вылил полученный пар в чашку из костяного фарфора Веджвуда.

  – А теперь, – сказал Перегрин, когда они покинули прокуренное царство кухни и снова уютно устроились в заставленной книгами гостиной, – скажите мне, чем я могу вам помочь?

  Лиз встретила его вопрошающий, слегка удивленный взгляд. – Я хотела бы узнать о вашей договоренности с Рэем Гантером, – тихо сказала она.

  Голова Перегрина задумчиво наклонилась. Его волосы, как заметила Лиз, зачесаны назад стально-серыми крыльями над каждым ухом. – Что это была за договоренность? Если вы имеете в виду устройство, по которому он держал свои лодки на берегу, у меня сложилось впечатление, что мы довольно подробно обсуждали это в прошлый раз, когда вы и ваши коллеги приезжали сюда.

  Значит, подумала Лиз, они не вернулись.

  – Нет, – сказала она. – Я имею в виду соглашение, согласно которому Рэй Гантер вывозил на берег незаконные грузы ночью, а вы согласились закрывать глаза и быть глухими к любому беспокойству. Сколько Гантер платил тебе за то, чтобы ты игнорировал его действия?

  Улыбка Перегрина стала натянутой. Маска патриция показывала мельчайшие признаки напряжения. – Я не знаю, откуда вы взяли информацию, мисс… э, но мысль о том, что у меня могли быть преступные отношения с таким человеком, как Рэй Гантер, откровенно нелепа. Могу я спросить, что или кто привел вас к такому странному выводу?

  Лиз полезла в свой портфель и достала два отпечатанных листа. – Могу я рассказать вам одну историю, мистер Лейкби? История о женщине, известной в определенных кругах как маркиза, настоящее имя Доркас Гибб?

  Перегрин ничего не сказал. Выражение его лица не изменилось, но краска начала сходить с его лица.

  «Вот уже несколько лет маркиза является владельцем скромного заведения на Шеперд Маркет, W1, где она и ее сотрудники специализируются на… – она сверилась с печатными листами, – дисциплине, доминировании и телесных наказаниях».

  И снова Перегрин ничего не сказал.

  «Три года назад на существование этого заведения обратила внимание налоговая служба. Мадам ла маркиза, казалось, не платила подоходный налог лет десять или около того. Должно быть, это вылетело из ее головы. Итак, налоговая служба спросила отдел полиции, не возражают ли они подтолкнуть ее, и отдел полиции ничуть не возражал. Они совершили набег на это место. И угадайте, кого – наряду с выдающимся королевским адвокатом и популярным коллегой из новых лейбористов – они нашли привязанным к порочной лошади с резиновым кляпом во рту и брюками на лодыжках?

  Взгляд Перегрина стал ледяным. Его рот превратился в тонкую, туго натянутую линию. – Моя личная жизнь, юная леди, – это мое личное дело, и я не позволю, повторяю , не подвергнуться шантажу в собственном доме. Он поднялся с дивана. – Вы будете любезны уйти, и уходите сейчас же.

  Лиз не двигалась. – Я не шантажирую вас, мистер Лейкби, я просто спрашиваю вас о точных деталях ваших коммерческих отношений с Рэем Гантером. Мы можем сделать это простым путем, или мы можем сделать это сложным путем. Простой способ предполагает, что вы сообщаете мне все факты конфиденциально; трудный путь предполагает арест полицией по подозрению в причастности к организованной преступности. А учитывая, что, как мы все знаем, между полицией и бульварными газетами идет регулярный обмен информацией…

  Она пожала плечами, и Перегрин бесстрастно посмотрел на нее сверху вниз. Она ответила ему взглядом, сталь за сталью, и постепенно борьба и высокомерие, казалось, покинули его. Он снова сел в замедленной съемке, его плечи поникли. – Но если вы работаете с полицией…

  – Я не совсем работаю с полицией, мистер Лейкби. Я работаю вместе с ними».

  Его глаза настороженно сузились. «Так…»

  – Я не утверждаю, что вы сделали что-то хуже, чем взяли деньги Гюнтера, – тихо сказала Лиз. «Но я должен сказать вам, что на кону стоит вопрос национальной безопасности, и я уверен, что вы не захотите ставить под угрозу безопасность государства». Она сделала паузу. – Что за сделка с Гюнтером?

  Он мрачно смотрел в окно. – Как вы догадались, идея заключалась в том, что я закрывал глаза на его приходы и уходы по ночам.

  – Сколько они вам заплатили?

  «Пятьсот в месяц».

  «Денежные средства?»

  «Да.»

  – А в чем заключались эти приходы и уходы?

  Перегрин натянуто улыбнулся. – То же самое, из чего они состояли сотни лет. Это береговая линия контрабандистов. Всегда был. Чай, бренди из Франции, табак из Нидерландов… Когда порты Ла-Манша и болота Кента стали слишком опасными, грузы переместились сюда».

  «И это то, что они приземлялись, не так ли? Выпивка и табак?

  – Так мне сказали.

  "Кем? Гюнтер?

  "Нет. На самом деле я не имел дела с Гюнтером. Был еще один человек, имени которого я так и не узнал».

  «Митч? Что-то вроде Митча?

  «Понятия не имею. Как я сказал…"

  – Как вам заплатили?

  «Деньги остались в шкафчике на пляже. Место, где Гюнтер хранил свои рыболовные снасти. У меня был ключ от замка.

  – Итак, помимо этого второго мужчины, вы когда-нибудь встречались или видели кого-нибудь еще?

  «Никогда.»

  – Можете ли вы описать второго мужчину?

  Перегрин задумался. «Он выглядел… жестоким. Бледное лицо и скинхедская стрижка. Как одна из тех собак, в которых всегда приходится стрелять за то, что они кусают детей».

  «Как вы встретили его?»

  «Это было около восемнадцати месяцев назад. Энн была в городе весь день, и они с Рэем Гантером подошли к дому. Он прямо спросил меня, не хочу ли я получать по пятьсот фунтов первого числа каждого месяца за то, что абсолютно ничего не делаю».

  – И ты сказал?

  «Я сказал, что подумаю об этом. Он не просил меня сделать что-то противозаконное. Он позвонил мне на следующий день, и я сказал „да“, и первого числа следующего месяца деньги были в шкафчике, как он и сказал».

  – И он конкретно сказал, что они везли табак и алкоголь?

  "Нет. На самом деле он сказал мне, что они продолжают местную традицию перехитрить сборщиков акцизов.

  – И у тебя не было с этим проблем?

  Он откинулся на спинку дивана. "Нет. Чтобы быть абсолютно откровенным с вами, я этого не делал. НДС – это проклятие твоей жизни, когда у тебя есть место такого размера, и если Гюнтер и его приятель давали таможне и акцизному сбору деньги, черт возьми, удачи им.

  «Есть что-нибудь еще, что вы можете мне сказать? Об их машинах? О кораблях, с которых они забрали?

  – Боюсь, ничего. Я выполнил свою часть сделки и держал глаза и уши закрытыми».

  Слава, подумала Лиз. Есть слово.

  – А ваша жена никогда ничего не подозревала?

  – Энн? – спросил он снова почти по-бычьи. «Нет, с какой стати ей? Она слышала странный стук в ночи, но…

  Лиз кивнула. Вторым мужчиной должен был быть Митч, кем бы ни был Митч. И причина, по которой он так разозлился на Гюнтера за разговор о контрабанде табака с Шерисс, заключалась в том, что им двоим нужно было скрывать что-то гораздо более серьезное. Гюнтер явно был нескромным и вообще далеко не идеальным сообщником. Однако как человек, владевший лодками и знающий местные приливы и песчаные отмели, он столь же явно играл жизненно важную роль в операции.

  Придумает ли Фрэнки Феррис что-нибудь о Митче? Его манера говорить по телефону предполагала, что он знает, кто такой Митч, что, в свою очередь, предполагало, что Митч был одним из людей Истмана. Но тогда Феррис отчаянно пытался доказать свою полезность, даже если это означало приукрашивание правды.

  Она посмотрела на Перегрина. Городской фасад почти вернулся на место. Она ненадолго напугала его, но не более того. На выходе она встретила Элси Хоган, которая стояла, скрестив руки, в дверях кухни. Перегрин не бросил на нее взгляда, но Лиз посмотрела и увидела расчетливое выражение лица пожилой женщины. Неужели Элси, подумала она, провела последние десять минут, занимаясь традиционным для прислуги занятием подслушивать у дверей? Будут ли вскоре зловещие рассказы об обнаженных ягодицах и порочных оргиях высшего класса, циркулирующих в местных автобусных очередях, почтовых отделениях и супермаркетах?

  23

  За тридцать шесть часов с момента прибытия Фарадж Мансур говорил очень мало. Он описал обстоятельства смерти рыбака и убедился, что у полиции нет особой причины стучаться в дверь бунгало, но в остальном он держался особняком. С 20:30 до 22:00 того дня, когда он приехал, он в темноте ходил по пляжу. Он съел еду, которую поставила перед ним женщина, и выкурил пару сигарет после каждого приема пищи. В назначенное время он помолился.

  Однако теперь он, казалось, был расположен к разговору. Он назвал женщину Люси, так как это имя было указано в ее водительских правах и других документах, и впервые, казалось, внимательно посмотрел на нее, чтобы полностью признать ее присутствие. Они вдвоем склонились над обеденным столом в бунгало, изучая карту артиллерийской службы. Из соображений безопасности они использовали стебли высушенной травы в качестве указателей; оба знали, что голый палец оставляет тонкий, но легко прослеживаемый жирный след на картографической бумаге.

  Дорога за дорогой, перекресток за перекрестком, они планировали свой маршрут. По возможности они выбирали второстепенные дороги. Не проселочные дороги, где каждая проезжающая машина была памятным событием, а дороги, слишком незначительные для камер контроля скорости. Дороги, где полиция вряд ли затаится в ожидании мальчишек-гонщиков или пьяных водителей.

  «Я предлагаю припарковаться здесь, – сказала она, – а остаток пути пройти пешком».

  Он кивнул. – Четыре мили?

  «Пять, пожалуй. Если мы заставим себя, мы сможем сделать это за пару часов. Первые три мили есть трасса, так что мы не должны теряться».

  «И это? Что это?»

  «Канал для защиты от паводков. Там есть мосты, но это одна из вещей, которые нам нужно исследовать.

  Он кивнул и пристально посмотрел на слегка холмистую местность. «Насколько хороши сотрудники службы безопасности?»

  «Было бы глупо полагать, что они не очень хороши».

  – Они будут вооружены?

  "Да. Хеклер и Кох MP5. Полная броня».

  – Что они будут искать?

  «Ничего необычного. Что-нибудь или кто-нибудь, что не подходит».

  – Мы поместимся?

  Она искоса взглянула на него, попыталась увидеть его так, как увидели бы другие. Его светлокожие афганские черты лица выдавали в нем неевропейца по происхождению, но миллионы британских граждан теперь были неевропейцами по происхождению. Консервативный крой и идиосинкразические детали его одежды указывали на человека, который, по крайней мере, получил образование в Британии и, вероятно, получил там частное образование. Его английский был безупречен, а акцент был классическим для BBC World Service. Либо он учился в очень хорошей школе в Пакистане, либо у него там были друзья-аристократы.

  «Да.» Она кивнула. «Мы поместимся».

  «Хорошо.» Он надел темно-синюю бейсболку «Нью-Йорк Янкиз», которую она купила ему в Кингс-Линн. «Ты знаешь место? Они сказали, что ты хорошо это знаешь.

  "Да. Я не был там несколько лет, но это не могло сильно измениться. Эта карта новая, и она точно такая, какой я ее помню.

  – И вы без колебаний сделаете то, что должно быть сделано? У тебя нет сомнений?

  «Я не буду колебаться. У меня нет сомнений."

  Он снова кивнул и аккуратно сложил карту. «О вас высоко отзывались в Тахт-и-Сулеймане. Они сказали, что вы никогда не жаловались. Самое главное, они сказали, что ты знаешь, когда нужно промолчать».

  Она пожала плечами. «Было много других, готовых выступить с речью».

  «Всегда есть». Он полез в карман. «У меня есть кое-что для тебя.»

  Это был пистолет. Миниатюрный автомат размером с ее ладонь. Заинтересовавшись, она подняла его, выбросила магазин на пять патронов, отодвинула затвор и попробовала затвор. – Девять миллиметров?

  Он кивнул. «Это русский язык. Малья».

  Она взвесила его в руке, хлопнула по журналу и включила и выключила предохранитель. Они оба знали, что если она будет вынуждена использовать его, конец будет не за горами.

  – Значит, они решили, что я должен быть вооружен?

  «Да.»

  Взяв свою непромокаемую горную куртку, она расстегнула молнию на воротнике, вытащила капюшон и снова застегнула молнию с малайей внутри. Капюшон эффектно скрывал небольшую выпуклость.

  Мансур одобрительно кивнул.

  «Можно вопрос?» сказала она предварительно.

  «Просить.»

  «Кажется, мы тянем время. Сегодня разведка, завтра выходной… Чего мы ждем? Почему бы нам просто… не сделать это? Теперь, когда лодочник мертв, с каждым днем становится все более вероятным, что…

  – Что они найдут нас? Он улыбнулся.

  – Здесь не каждый день стреляют в людей, – настаивала она. – Будут сыщики, патологоанатомы, судмедэксперты, баллисты… Что, например, скажет им эта ваша пуля?

  "Ничего такого. Это стандартный калибр».

  «В Пакистане, возможно, но не здесь. Охранники здесь не дураки, Фарадж. Если они почуют крысу, они придут искать. Они пришлют своих лучших людей. И вы можете забыть о любых ваших идеях о британской честной игре; если у них возникнет хоть малейшее подозрение о том, что мы собираемся сделать – а обыск этого дома натолкнет их на неплохую мысль, – они убьют нас сразу, с доказательствами или без доказательств.