Текст книги "Это рискованно (ЛП)"

Автор книги: Стелла Римингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

  Когда Лиз огляделась, к ней вопросительно подошел жилистый рыжеволосый мужчина в вощеной куртке. «Я могу вам помочь?»

  – Я ищу Стива Госса.

  «Это я. Ты должен быть…»

  «Лиз Карлайл. Мы говорили."

  – Действительно. Он взглянул на забрызганное дождем окно. «Добро пожаловать в Норфолк!»

  Они обменялись улыбками и пожали руки. Ему было около сорока пяти, предположила Лиз.

  – Служба безопасности все еще наводит порядок в транспортном кафе, где произошла стрельба, но фотограф только что прислал нам снимки по электронной почте. Почему бы мне не провести вас через них, а потом мы можем зайти в паб, перекусить сэндвичем, поболтать и немного разморозиться?

  – Мне подходит, – сказала Лиз. Она кивнула полицейским, которые смотрели на нее настороженно и без выражения. Перешагнув дорожку из электронных кабелей, она последовала за Госсом к столику на козлах. Офицер Особого отдела пододвинул для нее одно из кресел с брезентовой спинкой, сел на другое и провел пальцами по сенсорной панели ноутбука.

  «Хорошо, Гюнтер, Рэймонд… вот и мы».

  В поле зрения замелькали столбцы уменьшенных изображений.

  – Я просто дам вам ключевые моменты, – пробормотал Госс. – Или мы будем здесь весь день.

  Лиз кивнула. "Это нормально. Я всегда могу вернуться, если есть что-то, что мне нужно увидеть снова».

  Первым увеличенным изображением Госса был общий план автопарка. Вдоль дальней границы этого заляпанного простора тяжеловозы пригнулись, как угрюмые доисторические звери, сверкая мокрым брезентом. Слева было невысокое сборное здание с вывеской «Кафе Фэрмайл». Внутри него тускло светилась полоса света, и были видны цветные петельки елочных украшений. Справа стоял бетонный туалетный блок, за которым шеренга милиционеров в флуоресцентно-желтых непромокаемых куртках проводила обыск.

  На следующих кадрах был показан интерьер кафе. Вероятно, это было достаточно веселое место, когда оно было открыто для бизнеса и его чайные урны дымились. Однако пустая, несмотря на бумажные цепи и надувных Санта-Клаусов, она была определенно скорбной.

  Третья последовательность показала туалетный блок. Сначала внешний вид, где патологоанатомы и судмедэксперты слонялись вокруг в своих бледно-голубых защитных комбинезонах и радовались им, пока дождь хлестал по шлакоблокам, а затем интерьер. Это было пусто – по крайней мере, живых. Он был облицован глазурованной белой плиткой и содержал умывальник, два настенных писсуара и туалетную кабинку. На крупном плане видно, что замок на двери стойла сломан. Вместо рулона туалетной бумаги на петле шпагата для пресса висел справочник «Желтые страницы».

  Финальную сцену показал Рэй Гантер. Одетый в кремово-белый свитер и темно-синие спортивные штаны Adidas, он лежал на полу под метровой звездой из высохшей крови и мозговой ткани. В центре этого была черная дыра, где пуля прошла через керамическую плитку. Длинное красно-коричневое пятно вело вниз к обмякшему телу. Пуля прошла через левую бровь, оставив лицо более или менее неповрежденным. Затылок, однако, бесформенно отвисал от черепа и извергал свое содержимое на бетонный пол.

  – Кто его нашел? – спросила Лиз, щурясь от кровавого ужаса фотографий.

  «Водитель грузовика. Сразу после шести утра»

  – А раунд?

  "Нам повезло. Он прошел прямо через туалетный блок и застрял в ограждающей стене».

  – Какие-нибудь криминалистические заключения от стрелявшего?

  – Нет, и мы осмотрели каждый дюйм пола и стен. Они также проверят отложения на ногтях жертвы, но я не надеюсь.

  – Где стоял убийца, когда раздался выстрел? – спросила Лиз.

  «Трудно сказать на данном этапе, но достаточно далеко, чтобы не было явных следов пороха. Двенадцать футов, наверное. Тот, кто это сделал, точно знал, что делает».

  «Что заставляет тебя говорить это?»

  «Он пошел на выстрел в голову. Выстрел в грудь был бы намного проще, но наш убийца хотел, чтобы его человек был убит одним выстрелом. Гюнтер был бы мертв еще до того, как его колени начали сгибаться».

  Лиз задумчиво кивнула. – И никто ничего не слышал?

  «Никто не признается, что слышал что-либо. Но тогда бы приезжали и уезжали грузовики и разного рода случайный шум».

  – Сколько людей было вокруг?

  «Добрая дюжина водителей спит в своих кабинах. Кафе закрылось в полночь и открылось в шесть утра. Он выключил ноутбук и откинулся на спинку стула. «Мы узнаем намного больше, когда поступят записи с камер видеонаблюдения, что, вероятно, произойдет примерно через час. Как насчет этого напитка?

  «Напиток, который начал жизнь как бутерброд?»

  «Вот он».

  Тепло «Трафальгара» было желанным после унылого холода деревенской ратуши. Салон-бар был обшит дубовыми панелями и украшен портретами Нельсона, веревками с узлами, кораблями в бутылках и прочей военно-морской атрибутикой. Над стойкой обслуживания висел красный флаг в рамке. В помещении пахло полиролью для мебели и сигаретным дымом. Горстка посетителей средних лет кивала и бормотала над обедами пахаря, салатами и полпинтами пива.

  Госс заказал пинту биттера для себя, чашку кофе для Лиз и тарелку поджаренных бутербродов. Лиз не возлагала больших надежд на кофе, а бутерброды ей не особо нравились, но она чувствовала, что должна поесть. Она знала, что у нее была склонность увлекаться работой и забывать о таких вещах. Ухудшению аппетита – тихому, но настойчивому фону к другим проблемам дня – способствовал телефонный звонок Марка. Если он имел в виду то, что сказал, то ей придется действовать. Ей придется разорвать отношения; раз и навсегда подведите черту под делом.

  Позже, подумала она. Я займусь этим позже.

  «Итак, – начала она, когда они уселись за тихий угловой столик со своими напитками, – этот раунд 7,62».

  Госс кивнул. – Вот почему я здесь. Похоже, была задействована армейская винтовка. АК или SLR».

  «Вы когда-нибудь сталкивались с подобным оружием, используемым в контексте организованной преступности?»

  «Не в этой стране. Слишком громоздкий. Обычный британский гангстер, как правило, предпочитает ручное огнестрельное оружие, предпочтительно вооружившись таким статусным оружием, как девятимиллиметровая „Беретта“ или „Глок“. Профессиональные наемные убийцы предпочитают легкие револьверы, такие как курносые револьверы 38-го калибра, потому что они не разбрасывают гильзы по всему месту, чтобы криминалисты могли подобрать их».

  Лиз помешала кофе. – Так что ты думаешь обо всем этом? Неофициально?

  Он пожал плечами. «Моей первой мыслью, учитывая, что Гюнтер был рыбаком, было то, что он занимался контрабандой наркотиков или людей и поссорился с кем-то. Мое второе, к которому я все еще склоняюсь, заключалось в том, что он наткнулся на чью-то операцию – возможно, на какую-то мощную восточноевропейскую мафию – и его пришлось заставить замолчать».

  – Но если это так, то зачем ехать десятью милями вглубь страны, в Факенхем, в людном месте вроде транспортного кафе?

  – Ну, это вопрос, не так ли? Он посмотрел на нее оценивающе. «Означает ли ваше присутствие здесь, что ваши люди думают, что здесь есть связь с террористами?»

  – Мы не знаем ничего такого, чего не знали бы ваши люди, – сказала Лиз.

  Технически, учитывая, что она сообщила о звонке Зандера Бобу Моррисону, это было правдой. Госс взглянул на нее, но любые подозрения, которые он мог высказать, рассеялись, когда принесли поджаренные бутерброды.

  – Убийство вызвало большой резонанс? – спросила она, когда буфетчица удалилась.

  "Ага. Большой хаос, когда тело было найдено. Нам пришлось расчистить место, вывести всех водителей большегрузов за ленточные барьеры. Можете себе представить, как хорошо все прошло».

  «Кто на самом деле нашел Гюнтера?»

  «Водителя зовут Деннис Аткинс. Вчера вечером он приехал из Глазго и около полуночи припарковался у „Фэрмайл“. Он должен был доставить восемь тридцать прецизионных станков в промышленный парк недалеко от Нориджа. Кафе только что открылось, и он собирался умыться перед завтраком».

  – И все это подтверждается?

  Госс кивнул. «Это выглядит достаточно кошерно. Аткинс был очень расстроен. И CID поговорил с людьми с обеих сторон и подтвердил, что он тот, за кого себя выдает».

  – Большой интерес прессы?

  «Местные жители были там в течение часа, а граждане вскоре после этого».

  – Что им сказал DS?

  Госс пожал плечами. «Мужчина обнаружен мертвым в результате перестрелки. Заявление, как только мы узнаем больше».

  – Гюнтера назвали?

  «Теперь они есть. Несколько часов они пытались найти его единственную родственницу, сестру, которая живет в Кингс-Линн. Судя по всему, она вышла на работу прошлой ночью и только что вернулась домой».

  – Чем занимается сестра?

  «Кейли? Не много. Раздевается пару вечеров в неделю в членском клубе под названием PJs.

  – И это то, что она делала прошлой ночью?

  «Ага.»

  – А покойник – мы знаем, что он делал прошлой ночью? Кроме того, что тебя расстреляли?

  «Еще нет.»

  – И ни одна из машин на стоянке не принадлежала ему?

  «Нет, полиция установила, что всех их привезли туда другие люди».

  «Итак, он у нас в десяти милях от дома в транспортном кафе без всякого транспорта».

  – Это касается формы и размера, да.

  «Был ли Гюнтер известен УУР? У него была какая-нибудь форма?»

  "Не совсем. Он был замешан в драке после ограбления паба в Дерсторпе пару лет назад, и ходили слухи, что он тоже когда-то поджег там машину, но никаких обвинений предъявлено не было. Машина принадлежала мелкому местному наркоторговцу.

  «Был ли сам Гюнтер дилером? Или пользователь?»

  «Скажем так: если он и был, то не в достаточно большом масштабе, чтобы привлечь наше внимание».

  «Но немного местный плохой мальчик?»

  Госс пожал плечами. «Согласно CID, даже не это. Просто немного болтлив и размахивал кулаками, когда пил.

  – Насколько я понимаю, он был холост, – сухо сказала Лиз.

  «Да, – сказал Госс, – но не гей, что было одной из первых вещей, которые пришли мне в голову, когда его обнаружили в туалете в Fairmile».

  – Значит, это кафе для геев?

  «Это все виды пикапа. Они становятся очень резвыми, эти мальчики-дальнобойщики на большегрузных автомобилях».

  – Мог ли Гюнтер забрать женщину? – спросила Лиз.

  «Он мог быть там, и там определенно работало несколько томов, но остается вопрос: как он добрался туда без машины? Кто его привел? Если мы сможем ответить на этот вопрос, я подозреваю, что мы сможем чего-то добиться.

  Лиз кивнула. – Так что мы знаем о стрельбе?

  «Не так много, если честно. Никто ничего не слышал, никто ничего не видел. Если мы не получим судебно-медицинскую экспертизу, я бы сказал, что наша главная надежда – это система видеонаблюдения.

  – Камеры точно работали прошлой ночью?

  «Владелец кафе говорит, что были. Судя по всему, это новая система. В прошлом году была волна краж с буровых, и водители пригрозили бойкотировать это место, если он не установит приличную охрану».

  – Тогда скрестим пальцы.

  «Скрестим пальцы», – согласился Госс.

  Они продолжали говорить, но вскоре обнаружили, что возвращаются на прежние позиции. Лиз оставалась подчеркнуто нейтральной в этих разговорах. Особый отдел был полицией, и известно, что информация просачивалась из полицейских участков к журналистам – обычно в обмен на наличные деньги. Госс казался лучшим офицером специального отдела, тогда как Боб Моррисон, без сомнения, был худшим типом, но Лиз почувствовала облегчение, когда позвонил местный детектив-суперинтендант и сказал, что записи с камер видеонаблюдения вернулись из Норвича.

  «Очевидно, это довольно грубо», – сказал Госс, возвращая телефон на пояс. «Его необходимо улучшить, если мы хотим получить от него какую-либо полезную информацию».

  Лиз посмотрела на остатки своего обеда. Половина бутербродов осталась несъеденной, томясь рядом с нетронутой горкой огурцов Бренстона. И она была права насчет кофе. – Я пойду и заплачу, – сказала она. – Этот на Темзе-Хаусе.

  – Это очень великодушно с их стороны, – сухо сказал Госс.

  «Вы нас знаете. Сладость и свет».

  Когда Лиз поднялась на ноги, за барной стойкой зазвонил телефон. Барменша взяла трубку, и через несколько секунд ее рот открылся в безмолвном вздохе. Она только что услышала об убийстве, догадалась Лиз. Нет, она уже знала об убийстве, но только что узнала, что жертвой был Гюнтер. Она, должно быть, знала его. Но тогда все в месте такого размера знали бы друг друга.

  Лиз привел к бару молодой человек в кожаной куртке и сиреневом галстуке. Журналист, подумала Лиз. Почти наверняка таблоид. Эта особая смесь столичного и низового рынка была безошибочной.

  – Еще пинту, дорогая, – потребовал он, ставя на стойку стакан и десятифунтовую банкноту. Барменша неопределенно кивнула и отвернулась. Минуту спустя, все еще явно ошеломленная, она принесла напиток и подняла цену на кассе. Отдавая сдачу, Лиз увидела, как глаза мужчины на мгновение расширились.

  – Извините, – сказала Лиз, обращаясь к барменше. «Я думаю, что вы сделали ошибку. Он дал вам банкноту в десять фунтов. Вы дали ему сдачу на двадцать.

  Барменша замерла, касса все еще была открыта перед ней. Это была полная девушка лет восемнадцати, с растерянными цыганскими глазами.

  – Какого хрена это связано с тобой? – спросил мужчина в кожаной куртке, обращаясь к Лиз.

  – Дай ей передышку, – сказала Лиз. – Ее касса скоро закончится.

  Мужчина обратился к своей пинте. – Я думаю, ты принимаешь меня за кого-то, кому насрать.

  «Есть проблема?» – спросил Стив Госс, материализовавшись рядом с Лиз.

  – Нет проблем, – сказала Лиз. «Этот парень случайно прикарманил лишнюю мелочь, но собирается ее вернуть».

  – А, – мудро сказал Госс. «Я понимаю.»

  Человек в кожаной куртке обвел трезвую фигуру офицера особого отдела. Покачав головой и улыбнувшись, словно в присутствии психически неуравновешенного, он швырнул на стойку десятифунтовую купюру и унес свою выпивку.

  «Спасибо», – сказала барменша, как только мужчина вышел за пределы слышимости. «Я должен компенсировать это из своей зарплаты, если мне не хватает денег».

  – Местный парень? – спросила Лиз.

  "Нет. Никогда не видел его раньше. Когда он вошел, он спрашивал меня о…”

  «Убийца?»

  "Ага. В Фэрмайл. Если бы я знал покойника и все такое.

  – А ты? – мягко спросила Лиз.

  Она пожала плечами. «Знал, что на него нужно смотреть. Он заходил несколько раз. В общественном баре. Она пролистала страницы своего блокнота и вручила Лиз счет. – Ровно семь фунтов.

  "Спасибо. Вы можете сделать мне квитанцию?

  Нервозность вернулась в глаза барменши.

  – Если подумать, – сказала Лиз, – не беспокойтесь об этом.

  Когда они вышли на улицу, ветер срывал неровные капли дождя.

  «Это было сделано аккуратно», – усмехнулся Госс, засунув руки в карманы пальто. «Что бы вы сделали, если бы парень отказался возвращать деньги?»

  – Предоставил его на ваше попечение, – сказала Лиз. – В конце концов, мы всего лишь организация по сбору разведданных. Мы не прибегаем к насилию».

  «Большое спасибо!»

  Они вернулись в ратушу, куда только что вернулся из кафе «Фэрмайл» Дон Уиттен, детектив-суперинтендант, ведущий это дело. Крупный, усатый, он бодро пожал Лиз руку и извинился за спартанские условия, в которых они оказались.

  «Можем ли мы организовать отопление для этого места?» – спросил он, раздраженно оглядывая голые стены. – Здесь чертовы медные обезьяны.

  Констебль, сгорбившись перед видеомагнитофоном, неуверенно поднялась на ноги. ДС повернулся к ней. «Позвоните в участок и попросите кого-нибудь принести один из этих тепловентиляторов. И чайник, и несколько чайных пакетиков, и печенье, и пепельницы, и все остальное. Веселенькое место.

  Констебль кивнула и набрала номер на ее мобильном. Сотрудник в штатском показал видеокассету. «Норвич идентифицировал отснятый материал и передал нам копию записи с камеры видеонаблюдения Fairmile», – объявил он. – Но качество ужасное. Камера была настроена неправильно, и на пленке сплошные ореолы и блики. Они работают над расширенной версией, но мы увидим ее не раньше завтрашнего дня».

  – Я боялся, что это может быть так, – пробормотал Госс Лиз. Он указал ей на один из стульев с парусиновой спинкой и взял один для себя.

  «Можем ли мы взглянуть на то, что у нас есть?» – сказал Уиттен, опускаясь на третий стул. Он достал пачку сигарет и зажигалку, а потом, вспомнив, что пепельниц нет, раздраженно вернул их в карман.

  Офицер в штатском кивнул. Как он и сказал, записи с камер видеонаблюдения практически невозможно было смотреть. Однако временной код мерцал ярко и четко. «У нас в основном есть два всплеска движения между четырьмя и пятью утра», – сказал он. – Это первое.

  Две дрожащие белые линии нацарапали черноту, когда в парк въехала машина, медленно выехала из кадра и погасила фары, вернув экран в черноту.

  – Судя по расстоянию между фарой и задними фонарями, мы полагаем, что это какой-то грузовик, вероятно, довольно длинный и, вероятно, не имеющий отношения к нашему делу. Как видите, эта последовательность имеет временной код 04:05. В 04:23 все становится немного интереснее. Смотри."

  Въехала вторая машина. На этот раз, однако, не было маневра обратной парковки. Вместо этого автомобиль, который был явно короче предыдущего – почти наверняка это был грузовик, – развернулся на три точки, остановился и погасил огни в центре парковки. Как и раньше, экран снова стал черным.

  – Теперь ждем, – сказал офицер.

  Они так и сделали. Примерно через три минуты более низкое, меньшее транспортное средство – седан, как догадалась Лиз, – внезапно включило фары, на большой скорости дало задний ход из своего положения на левом краю стоянки, обогнуло припаркованный грузовик или фургон и исчезло. из передних ворот. Прошло больше времени – по крайней мере, еще пять минут, а затем, несколько медленнее, грузовик последовал за ним.

  «И так до пяти утра. Так что, учитывая, что патологоанатом дал нам четыре тридцать как время смерти, плюс-минус пятнадцать в любом случае…»

  – Можешь показать нам еще раз? – спросил Уиттен. «Ускорение фрагментов, где ничего не происходит».

  Они посмотрели его снова.

  «Ну, за лучшую операторскую работу он точно не получит никаких „Оскаров“, – сказал Уиттен. Он протер глаза. – Что ты об этом читаешь, Стив?

  Госс нахмурился. «Я бы сказал, что первое транспортное средство, которое мы увидели, было обычным коммерческим грузовиком. Это второй, который я хотел бы видеть больше. Он не паркуется, поэтому, очевидно, ожидает довольно резкого движения…»

  Ненавязчиво Лиз достала свой ноутбук из переносной сумки. Было несколько вопросов, которые она отправила по электронной почте в Отдел расследований Темз-Хаус, и, если повезет, ответы могли бы прийти. Войдя в систему, она увидела два сообщения с номерами вместо имен отправителей.

  Лиз узнала в них коды отправителей Расследований. Сообщения расшифровывались пару минут, но они были короткими и по делу. Им удалось найти только одного гражданина Великобритании по имени Фарадж Мансур, шестидесятипятилетнего табачника на пенсии, живущего в Саутгемптоне. Представитель Пакистана подтвердил, что Фарадж Мансур больше не работает в автомастерской Sher Babar на Кабулской дороге за пределами Пешавара. Он уехал шестью неделями ранее, не оставив адреса для пересылки. Его нынешнее местонахождение было неизвестно.

  Выключив свой ноутбук и убрав его в футляр, Лиз уставилась на написанный от руки плакат на стене, рекламирующий производство HMS Pinafore компанией Brancaster Players. Как сказал Уиттен, в холле было ужасно холодно, и от него исходил суровый институциональный запах всех подобных зданий. Плотно натянув на себя пальто, Лиз позволила своему разуму блуждать по бессвязной массе незавершенных дел, которые до сих пор выбрасывал случай. Вскоре она начала размышлять на тему бронебойных боеприпасов калибра 7,62 мм.

  17

  Фарадж Мансур проснулся, думая, что он все еще в море. Он мог слышать грохот волн, чувствовать засасывающее течение, когда « Сюзанна Ханке » вздыбилась вверх по склону следующего пика, чтобы рухнуть в впадину. А потом шум и море как будто отступили, отступили за окном – маленьким деревянным окошко, обрамлявшим стально-серое небо, – и он понял, что волны были где-то далеко, таща за собой каменный берег, и что он сам лежала в постели, не шевелясь, полностью одетая.

  С этим осознанием пришло знание того, где он был, и сюрреалистические воспоминания о приземлении на пляже и нападении в туалете кафе. Он пересмотрел нападение, прокрутил его в уме, как фильм, кадр за кадром, и пришел к выводу, что вина за то, как все повернулось, в конечном счете лежит на нем самом. Он слишком эффектно сыграл роль забитого мигранта и не смог учесть чистую продажную глупость британца. С того момента, как он позволил ему приблизиться, исход был неизбежен.

  Фараджа не слишком беспокоил тот факт, что он лишил жизни другого человека, и он с холодным бесстрастием осмотрел разбитый череп Гюнтера, прежде чем решил, что второй выстрел не нужен и что пора отправляться в путь. Но убийство привлекло бы внимание к местности, а это было плохо. Британские полицейские не были дураками, они бы рассчитали, что стрельба была чем-то из ряда вон выходящим. И они предпримут необходимые шаги.

  Похлопав по карману брюк, Фарадж успокоил себя, что подобрал с пола стреляную гильзу. На мгновение он поднес его к носу и почувствовал запах порохового остатка. Он тщательно выбирал свое оружие. Попадание в цель было поверженным, в бронежилете или без него. Когда дело доходит до момента, мрачно размышлял он, ему вполне могут понадобиться несколько секунд, чтобы купить его.

  Он перекинул ноги на пол из морской травы. Он ничего не сказал девушке об убийстве лодочника – ему нужно было, чтобы она успокоилась, и знание того, что вскоре начнется полицейская охота за убийцей, взволновало бы ее. Сам он чувствовал себя отстраненным, наблюдателем собственного поведения. Как бесконечно странно было очутиться на этом холодном и одиноком берегу, в стране, которую он никогда не думал посетить, но в которой – а он не питал на этот счет никаких иллюзий – он почти наверняка умрет. Однако если этому суждено было случиться, то оно должно было быть. Черный рюкзак висел там, где он оставил его прошлой ночью, – над изголовьем кровати. Дешевая ветровка, которую ему подарили в Бремерхафене, лежала в свернутом виде на прикроватном кресле. Пистолет был на кровати.

  Он почти ничего не помнил о том, как возвращался к побережью от станции техобслуживания. Он изо всех сил старался не заснуть, но усталость и последствия адреналина, захлестнувшего его тело во время боя, затуманили его чувства. Кроме того, машина была теплой и плавно рессорной.

  Он едва зарегистрировал девушку. Ее описал ему один из мужчин, обучавших ее. Мужчина сказал, что ее сильно толкнули в Тахт-и-Сулейман, и она не сломалась, как сломалось большинство мягких горожанок. Она была умна, что является обязательным условием в области гражданской войны, и у нее была смелость. Однако Фарадж предпочел воздержаться от своего суждения. Любой мог быть смелым в бычьей, лозунговой атмосфере тренировочного лагеря моджахедов, где худшее, чего можно было бояться, – это синяки, волдыри и презрение инструкторов. И, честно говоря, любой, у кого есть хоть немного мозга, может освоить предлагаемое базовое оружие и навыки связи. На важные вопросы отвечали только в момент действия. Момент, когда боец заглядывает в свою душу и спрашивает: во что я действительно верю? Теперь, когда я призвал смерть на свою сторону, теперь, когда я чувствую его холодное дыхание на своей щеке, могу ли я сделать то, что должен сделать?

  Он огляделся. Возле его кровати стояло кресло, на котором был свернут красный махровый халат. На краю кровати лежало полотенце. Приняв приглашение, которое, казалось, предлагали эти предметы, он снял свою грязную одежду. Халат казался непомерно роскошным, учитывая обстановку. Чувствуя себя немного глупо, он надел его.

  Осторожно, с оружием в руке, он толкнул дверь в основную часть бунгало и шагнул босиком. Девушка отвернулась от него, наполняя электрический чайник из-под крана. На ней был темно-синий свитер с рукавами, приспущенными до середины предплечий, тяжелые водолазные часы, джинсы и ботинки на шнуровке. Волосы ее прямые и каштановые до плеч. Когда она обернулась и увидела его, то подпрыгнула, выплеснув воду из носика чайника на пол. Другая рука потянулась к сердцу.

  – Прости, ты дал мне такое… – Она извиняюще покачала головой и взяла себя в руки. «Салам алейкум».

  – Алейкум салам, – серьезно ответил он.

  Какое-то время они смотрели друг на друга. Глаза у нее, как он увидел, были орехового цвета. Черты ее лица, хотя и были достаточно приятными, были совершенно незапоминающимися. Она была из тех, кого можно было пройти по улице, не заметив.

  «Ванная?» – рискнула она.

  Он кивнул. Вонь трюма, желчи и пота « Сюзанны Ханке » висел вокруг него. Женщина наверняка заметила бы это в машине накануне вечером. Она прошла впереди него через дверь, вручила ему пакет с губкой на молнии и попятилась. Положив пистолет на пол, он открыл горячий кран в ванне. Ревущий звук исходил от настенной каменки, и неровная струйка воды цвета чая вилась в эмалированную ванну.

  Он расстегнул сумку с губкой. В дополнение к обычному оборудованию для мытья была обширная аптечка со стерильными раневыми повязками и шовными иглами, небольшой компас, наполненный маслом, и водолазные часы, такие же, как у нее. Одобрительно кивнув, Фарадж принялся за бритву. Ванна явно собиралась наполниться через некоторое время.

  Когда он наконец появился, она уже приготовила. Накрытые места, накрытая посуда на столе и запах пряной курицы. В крошечной спальне он оделся в одежду, которую она купила для него в Кингс-Линн накануне днем. Они были хорошего качества: бледно-голубая саржевая рубашка, темно-синий свитер, брюки чинос, прогулочные ботинки из оленьей кожи. Немного поколебавшись, он вернулся в центральную комнату, где женщина изучала горизонт в бинокль. Услышав его, она обернулась, опустила бинокль и осмотрела его сверху донизу.

  – Ты говоришь по-английски, не так ли? спросила она.

  Фарадж кивнул и отодвинул один из стульев за столом. «Я ходил в англоязычную школу в Пакистане».

  Она посмотрела на него, удивленная.

  «Мы оба прошли долгий путь, – сказал он. „Важно не то, откуда мы пришли, а то, что мы здесь и сейчас“.

  Она кивнула и, внезапно оживившись, потянулась за сервировочной ложкой. – Мне очень жаль, – сказала она. – Надеюсь, все в порядке, это…

  – Выглядит превосходно, – сказал он. «Пожалуйста. Давайте есть.»

  Она служила ему. «Удобна ли одежда? Я использовал измерения, которые они мне прислали».

  «Подходит хорошо, но одежда кажется… слишком хорошей? Люди будут смотреть на меня».

  «Пусть смотрят. Они увидят респектабельного профессионала, берущего рождественские каникулы. Возможно, юрист или врач. Кто-то, чья одежда говорит, что он один из них».

  Он медленно кивнул. «Знаменитая английская кастовая система».

  Она пожала плечами. – Это объяснит, почему ты здесь. Это место, куда средний класс приезжает, чтобы поиграть в гольф, заняться парусным спортом и выпить джин. В Англии полно состоятельных молодых азиатов.

  – И я похож на такого человека?

  «Вы сделаете это, когда я сделаю вам правильную прическу».

  Его брови на мгновение приподнялись, а затем, увидев серьезность ее выражения, он кивнул в знак согласия. Вот для чего она здесь. Чтобы принимать эти решения. Сделать его невидимым.

  Он взял нож и вилку и начал есть. У риса была вялая, переваренная текстура, но курица была хороша. Сделав глоток воды, он сунул руку в карман брюк чинос, вынул высокую гильзу и поставил ее вертикально на стол.

  Женщина это заметила, но ничего не сказала.

  Фарадж ел молча, пережевывая с тщательностью человека, привыкшего делать из малого большое дело. Закончив, он потянулся через стол за спичечным коробком «Лебединая Веста», разрезал спичку вдоль ногтем большого пальца и начал ковырять в зубах. Наконец он посмотрел на нее и заговорил. – Я убил человека прошлой ночью, – сказал он.

  18

  Итак, что мы знаем о Перегрине и Энн Лейкби? – спросила Лиз. – Звучат довольно экзотично.

  «Я полагаю, что они по-своему», – сказал Уиттен. «Я встречался с ними несколько раз, и она намного ценнее, чем он. На самом деле она довольно смешная. Он больше похож на вашего стандартного аристократа, который склоняет голову и дергает за чуб.

  «В любой форме?» – с надеждой спросила Лиз.

  Госс улыбнулся. – Это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой, не так ли?

  – Так какая у них связь с Гюнтером? – спросила Лиз.

  «Он держал свои рыбацкие лодки на их полосе побережья», – сказал Уиттен. – Это все, что я знаю.

  Они втроем стояли под сводчатым каменным крыльцом возле Хедленд-Холла, и Лиз это место показалось еще более мрачным, чем в то утро. Его расположение на фоне илистых отмелей и блеска моря говорило о диккенсовской безжалостности, об огромных суммах денег, сделанных и накопленных за счет других.

  – Это точно не тот дом, который я куплю, когда выиграю те десять миллионов, – пробормотал Госс, глядя на тяжелую дубовую входную дверь. – А вы, шеф?

  "Неа. Я обменяю жену на Фокси Дикона и куплю небольшой дом на Сейшельских островах, – сказал Уиттен.

  «Кто такой Фокси Дикон?» – спросил Госс.

  – Блондинка из Mink Parfait.

  – Они расходятся, – сказала Лиз. – Я слышал это по автомобильному радио сегодня утром.

  – Вот ты где. Бросив окурок в мокрые кусты, Уиттен потянулся к эмалированной кнопке звонка. Послышался отдаленный звон.

  Ему ответила высокая женщина с худощавым лицом в пышной твидовой юбке и стеганом жилете, который выглядел так, будто проиграл спор с розовым кустом. Увидев их двоих, она обнажила полный рот длинных зубов.

  – Суперинтендант Уиттен, не так ли?

  – Детектив-суперинтендант, мэм, да. А это детектив-сержант Госс и его коллега из Лондона.

  Зубастая улыбка сменила направление. За хорошими манерами высшего сословия скрывалась проницательная забота. «Она знает, что я не полицейский», – подумала Лиз. Она знает, что наше присутствие означает проблемы.

  – Вы пришли по поводу этого ужасного дела с Рэем Гантером.

  – Боюсь, что да, – сказал Уиттен. «Мы разговариваем со всеми, кто знал его и мог иметь представление о его перемещениях».

  "Конечно. Почему бы вам всем не войти и не сесть?

  Они последовали за ней по длинному коридору, выложенному узорчатой плиткой. Стены были увешаны лисьими масками, спортивными репродукциями и невзрачными портретами предков. Некоторые из них были почти в темноте, другие были слабо освещены высокими окнами с готическими арками.