Текст книги "Что осталось от меня — твое"
Автор книги: Стефани Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
Полицейское отделение Синагавы,
дело № 001294-23Е-1994 ОТЧЕТ О ПЕРВИЧНОМ ОСМОТРЕ МЕСТА ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Дата совершения преступления:
23 марта 1994 года
Время: 20:42 (по токийскому времени)
Имя жертвы: Рина Сато Тяжесть нанесенных повреждений: повреждения со смертельным исходом Истец: Ёситаки Сарашима Кем приходится жертве: отец Время прибытия полиции:
21:18 (по токийскому времени)
Присутствовали:
детектив Ичиро Сома
коронер Акихико Ито
помощник коронера Масаси Хикосака
криминалисты: Кейго Миябе, Нацуо Мурасаки и Акио Огава
Адрес: 03-08-20 Хигасиой, Синагава, Токио 20:45 – детектив Ичиро Сома выехал по указанному адресу
21:18 – детектив Сома опросил находившегося в квартире истца, отца жертвы, господина Сарашиму, который обнаружил тело дочери, Рины Сато.
Господин Сарашима сообщил, что в тот день его дочь должна было приехать к нему в Мэгуро. Но, когда в назначенное время она не появилась, внучка, дочь умершей, которая в настоящее время проживает у господина Сарашимы, начала волноваться. Господин Сарашима ждал еще около двух часов. Дочь так и не появилась, а также не отвечала на телефонные звонки, и он решил сам поехать к ней в Синагаву. Отперев дверь ключом, который дала ему дочь, господин Сарашима обнаружил беспорядок в доме, перевернутую мебель и разбросанные по полу предметы. Господин Сарашима заявил, что его дочь сидела в гостиной возле стены в вялой и неестественной позе с низко склоненной головой. Также он заявил, что Каитаро Накамура, сожитель дочери, стоял рядом с телом, держа в руках сумку, в которой находились его личные вещи и кое-что из вещей покойной. По утверждению господина Сарашимы, волосы Накамуры были взлохмачены, одежда порвана, на щеке – глубокая кровоточащая царапина. Господин Сарашима сказал, что подбежал к дочери и проверил пульс. Пульса не было. Он вызвал скорую и произвел гражданский арест Каитаро Накамуры, который сознался в убийстве Рины Сато.
21:38 – прибыла бригада скорой помощи, врач констатировал смерть потерпевшей. Место происшествия было изолировано, сделаны опись и фотографии находящихся в квартире предметов.
Условия окружающей среды: температура вне помещения 60’F, относительная влажность 70 %, температура в помещении 70’F, относительная влажность 40 %.
22:00 – прибыл коронер Ито. Коронер произвел внешний осмотр тела, отметив, что полное трупное окоченение не наступило, однако имеющиеся трупные пятна на конечностях указывают, что смерть произошла примерно от двух до четырех часов назад. Коронер Ито заявил, что повреждения на теле имеют признаки странгуляционной асфиксии. Данный факт позволяет предположить, что речь идет об убийстве.
22:30 – на место преступления прибыл окружной прокурор Куросава. Детектив Сома, коронер Ито и свидетель господин Сарашима были опрошены, их показания занесены в протокол.
22:45 – господин Сарашима попросил разрешения покинуть квартиру, так как дома его дожидается внучка, и пообещал на следующий день прийти в отделение полиции и дать подробные показания.
23:15 – тело погибшей было отправлено в морг судебно-медицинской экспертизы (Синагава, Токио) для вскрытия и проведения формального опознания.
23:20 – подозреваемый Накамура был официально взят под стражу. При аресте сопротивления не оказывал.
ГОРОДСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ ПОЛИЦИИ ТОКИО
Полицейское отделение Синагавы, дело № 001294-23Е-1994
ПРОТОКОЛ ОСМОТРА МЕСТА ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Дата совершения преступления:
23 марта 1994 года
Время: 20:42(по токийскому времени)
Имя жертвы: Рина Сато
Тяжесть нанесенных повреждений: повреждения со смертельным исходом Истец: Ёситаки Сарашима
Кем приходится жертве: отец
Время прибытия полиции:
21:18 (по токийскому времени)
Присутствовали:
детектив Ичиро Сома
коронер Акихико Ито
помощник коронера Масаси Хикосака
криминалисты: Кейго Миябе, Нацуо Мурасаки
и Акио Огава
Адрес: 03-08-20Хигасиой, Синагава, Токио
В 22:03 прокурор Хидео Куросава был проинформирован о происшествии, которое по данным первичного осмотра было квалифицировано как убийство. В 22:30 прокурор прибыл на место преступления в сопровождении судебно-медицинских экспертов.
ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ПОКАЗАНИЯ ДЕТЕКТИВА ИЧИРО СОМА
Я обнаружил тело в сидячем положении на полу гостиной, верхняя часть туловища опиралась о стену. Руки опущены вниз и развернуты ладонями вверх. Ноги вытянуты вперед. На потерпевшей надет белый джемпер, синий джинсовый комбинезон, на правой ноге белая кроссовка, другая валяется посреди комнаты на расстоянии 1 м 23 см от тела. При наружном осмотре на теле обнаружено несколько повреждений: странгуляционная борозда и синяки на шее. Вероятно, преступник душил жертву руками, а также веревкой. Более детальный осмотр тела я не производил, однако, судя по многочисленным ссадинам на руках, можно предположить, что потерпевшая активно сопротивлялась и вступила в борьбу с преступником. Вероятнее всего, пострадавшая скончалась на месте происшествия, но не в том положении, в котором обнаружено тело.
Очевидно, нападение произошло в прихожей. Тумбочка возле входной двери опрокинута. Истец, господин Сарашима, утверждает, что, когда он вошел в квартиру, телефонный аппарат, который обычно стоял на тумбочке, валялся рядом на полу. Он поднял его, чтобы вызвать полицию. В гостиной возле окна обнаружены следы мужских ботинок, размер обуви 9-й. Господин Сарашима носит 8-й размер, у подозреваемого Накамуры 11-й размер. Низкий журнальный столик из черного дерева, стоящий посреди комнаты, поврежден, одна ножка отломана, содержимое бэнто – икра и ломтики лосося – разбросаны по полу, а сама коробка лежит на краю стола. Рядом с коробкой обнаружена сумочка потерпевший (содержимое: кошелек, записная книжка, носовой платок, две связки ключей). По другую сторону от журнального столика на полу стоит дорожная сумка, в ней сложены женская одежда, щетка для волос, туалетные принадлежности, фотокамера и детский оби[76]. Рядом стоит матерчатая спортивная сумка, в ней папки с фотографиями, принадлежащие подозреваемому Накамуре. Фотографии изъяты и приобщены к делу. У входа на кухню на полу валяются коробка с мандзю из красных бобов и разорванный пакет, в котором лежат несколько штук сакура ёкан[77]. По чеку удалось установить, что оба десерта куплены в соседней пекарне.
Есть основания предполагать, что борьба между жертвой и нападавшим происходила в спальне. Три пятна крови диаметром 3–5 мм обнаружены на покрывале (взятые образцы отправлены на анализ ДНК). В спальне царит беспорядок: платяной шкаф распахнут, ящики в комоде выдвинуты, на полу валяются три книги и пластмассовый будильник с разбитым циферблатом, в двух картонных коробках, стоящих возле кровати, беспорядочно навален ворох одежды. На дверном косяке обнаружены свежие отпечатки пальцев, принадлежащие убитой. Возможно, она цеплялась за косяк, пытаясь вырваться из рук нападавшего, который тащил ее за собой. Также смазанные отпечатки найдены на полу гостиной. Судя по углу, под которым они располагаются, жертва ползла к лежащему на полу телефону. Моток белой кухонной веревки частично развернутый, находится в гостиной.
Все собранные образцы и улики переданы в распоряжение судебно-медицинской экспертизы. Перечень предметов, изъятых в качестве доказательств, направлен в следственную группу.
Приложение: план места преступления, схема расположения объектов с указанием размеров.
Я сидела в тусклом свете гостиной, перебирая разложенные перед собой документы. Я вновь и вновь перечитывала каждую бумагу, словно меня приковали к столу невидимой цепью и не выпустят на свободу до тех пор, пока я не докопаюсь до истины. Я знала, что Каитаро Накамура в конце концов подписал признание – тот самый вариант, заготовленный для него прокурором Куросавой. Когда-то эти протоколы рассматривал суд. Теперь им предстояло рассказать мне, строка за строкой, шаг за шагом, что произошло двадцать лет назад.
Признание Каитаро значительно ускорило процесс, сократив его до двух дней. Поскольку он предстал перед районным судом, его дело было рассмотрено коллегией из трех судей, возглавляемой председателем. Никакого суда присяжных. Прокурор обращается к суду, представляя материалы дела. Он даже может высказаться по поводу собранных доказательств. Но после того как прокурор и защитник изложат свою точку зрения, все документы передают судьям. Далее члены коллегии знакомятся с делом в индивидуальном порядке. Конечно, они могут обсуждать между собой детали, однако каждый из них сам читает документы, и то, какое мнение сложится у читающего, сыграет решающую роль при вынесении приговора.
В японском уголовном праве есть только одна статья об убийстве – 199-я статья Уголовного кодекса гласит: «Человек, убивший другого человека, должен быть наказан». Так было и с делом Накамуры. Как произошло убийство, мотивы, степень раскаяния подсудимого, соответствующее наказание – все эти вопросы решаются коллегией из трех человек, но каждый обдумывает дело в одиночку, сидя в своем кабинете.
Наш судебный процесс вращается вокруг вопроса о мотивах преступления. Кто, как, где и когда, не так важно. Гораздо важнее понять почему. Что именно подтолкнуло человека к совершению преступления, глубинные движения его души – все это должно быть тщательно исследовано прежде, чем будет вынесен приговор. Даже при совершении самых жестоких убийств на первый план выходит эмоциональное состояние подозреваемого. Один из важных факторов, принимаемых в расчет, – это любовь, а само понятие любви рассматривается во множестве аспектов и делится на категории: первая любовь, долговременная привязанность, безответная любовь, взаимная любовь, страсть. Суд оценит глубину и силу ваших чувств и решит, в какой степени они влияют на смягчение приговора. Итак, на суде участь человека будут определять отнюдь не материальные вещи, но характер любви, которую он испытывает и которая для многих людей становится вопросом жизни и смерти.
ЖИЗНЬ ИЛИ СМЕРТЬ
Вы знаете, что такое контрольный вопрос? Ученые-психологи потратили массу времени и сил на разработку тестов для детектора лжи. Да, в современной Японии все еще используют детектор лжи, он не стал пережитком прошлого, вроде телевидения. Цель проведения такого рода тестов – исключить из списка подозреваемых тех, кто действительно невиновен. И первым вам зададут именно тот вопрос, который заставит ваше сердце биться чаще, потому что этот вопрос выявляет разницу между тем, кто вы есть, и тем, кем вы представляетесь.
Представьте, что вы находитесь перед экзаменатором. Он знает, как вас зовут, ваш возраст, род занятий. Вы ожидаете, что задающий вопросы будет постепенно наращивать темп, однако он не станет так делать. При расследовании убийства человек, проводящий тест, сразу попытается проникнуть в самую суть вашей натуры. Например: «Вам когда-нибудь приходила в голову мысль об убийстве?» Нам всем когда-либо приходила в голову мысль об убийстве. Желание убить – импульс, живущий внутри нас всех.
Я снова сидела у себя в спальне и, стараясь не позволить воспоминаниям детства вновь затопить меня, сосредоточенно всматривалась в экран телевизора. Каитаро входит в комнату для допроса, его руки скованы наручниками. Прокурор Куросава уже на месте. Кроме него и подозреваемого в комнате никого, ни секретаря, ни машинистки. Хотя Каитаро понимает, что они здесь не одни: за стеклом в соседней комнате находятся люди, наблюдающие за ходом разговора. Собравшиеся ждут, когда он начнет давать показания. Именно поэтому каждое движение Каитаро нарочито неспешно. Он протягивает руки, чтобы с него сняли наручники, но не потирает запястья, когда они сняты. Каитаро опускается на стул, принимает расслабленную позу, одну руку он кладет на стол перед собой, создавая таким образом свое собственное пространство. Куросава придвигает к нему стоящий посредине пластиковый стаканчик с водой. Жест вызывает на лице подозреваемого едва заметную ухмылку. На миг прокурор отводит глаза и поглядывает в сторону камеры. Каитаро тоже немного подается вперед, его лицо точно попадает в объектив. Теперь можно подробнее рассмотреть черты: я замечаю опустившиеся уголки рта и складки, залегшие возле губ.
– Вы ведь получили все, что хотели, что еще вам нужно? – спрашивает Каитаро.
Прокурор пожимает плечами:
– Требуется нечто большее, чем просто факты. – Моя душа? Поэтому ваши идиоты-помощники лезут мне в голову?
– Я хочу обсудить с вами одну интимную вещь. Что именно, мои чувства? – Каитаро берет стаканчик с водой и делает пару глотков.
– Любовь.
– Вы хотите, чтобы я описал характер своих чувств?
Куросава молчит.
Каитаро снова собирается сделать глоток, но замирает, не донеся стакан до рта.
– Или желаете убедиться, что я действительно любил ее?
– Да.
Выражение лица Каитаро невозможно понять.
– Скажу откровенно, – продолжает Куросава, – мне приходилось иметь дело с несколькими убийствами, где мотивом была сильная любовь.
– Кто-либо из преступников занимался тем же, чем я?
– Нет.
Каитаро откидывается на спинку стула.
– Хотите сказать, что сомневаетесь в подлинности моих чувств?
– Расскажите о своей работе, – говорит прокурор.
– И вы тоже, Куросава, вы тоже хотите увидеть меня повешенным?
– Расскажите, – голос прокурора звучит мягко, – просто расскажите о своей работе.
Каитаро подается вперед, ставит локти на стол и закрывает лицо ладонями.
– Неужели вам наплевать на собственную судьбу?
– Моя судьба больше не имеет значения.
– Думаю, это поможет. Я имею в виду ваш рассказ. Чем вы занимались в агентстве?
Каитаро прижимает пальцы к вискам и покачивает головой:
– Ничто не может помочь. Ничто.
– Тогда просто расскажите правду.
В комнате повисает тишина. Таймер в углу кадра показывает, что прошло всего несколько секунд, но молчание, кажется, длится целую вечность.
– Иногда, – медленно начинает Каитаро, – легче быть в шкуре другого человека. – Он бросает взгляд на сидящего напротив прокурора. – Вы всегда нравились сами себе? Вам комфортно быть тем, кем вы являетесь, заниматься тем делом, которым занимаетесь? В моем деле, как, впрочем, и в вашем, часто возникает необходимость сбли-зиться с человеком, и тогда приходится быть своего рода оборотнем.
Прокурор покачивает головой, по выражению его лица трудно понять, что означает это движение – согласие или недоумение.
– Есть работа, которую ты не хочешь выполнять, и люди, с которыми ты не хочешь встречаться. Но – я уверен, вы понимаете, о чем идет речь, – нельзя показывать, что они вам не нравятся. Бывают ситуации, когда вы чувствуете себя уверенно, и тогда это даже уместно – открыто проявить неприязнь. Однако в том мире, в котором живу я, и, вероятно, в вашем мире тоже, подлинные чувства находятся под запретом.
– Рина Сато не понравилась вам при первой встрече? – подавшись всем телом вперед, спрашивает прокурор. – Вы попытались сбежать от нее.
– Да, попытался.
– Получается, продемонстрировали свои подлинные чувства? Неразумный поступок. Разве он не противоречит вашим взглядам?
Каитаро улыбается.
– Он противоречит здравому смыслу и правилам агентства, но никак не моим взглядам. – Он делает паузу. – Знаете, мне приходилось работать со многими клиентами. Всегда находятся люди, которым не хватает азарта, их жизнь слишком тусклая. Или люди, которые хотят снять с себя ответственность за собственный выбор. Те, кто желает купить себе свободу, но при этом избежать эмоциональных потрясений. Такие дела ничем не отличаются от любой другой работы – один человек вступает в контакт с другим. Мне неплохо удавалась моя работа. Иногда она даже приносила удовлетворение.
– А в личной жизни не возникали сложности? Каитаро вновь улыбается:
– У меня не было личной жизни. Поначалу я в ней и не нуждался. Я примерял всех этих людей, словно новую одежду, бросая вызов самому себе. Но в итоге то, что было новым и интересным, превратилось в рутину и стало утомительным. Постоянно напяливать маску и притворяться кем-то иным – требует больших затрат энергии.
– Значит, вы никого не любили, и вас никто не любил.
Каитаро вздыхает:
– Для многих агентов дело обстоит именно так. Они начинают опасаться людей, никому не доверяют. А если ты не доверяешь никому, как можно любить?
– То есть вы нуждались в дружеских отношениях?
– Я хотел быть самим собой.
– Таким образом, ваше знакомство с Риной Сато совпало с вашей потребностью что-то изменить в своей жизни?
– Нет! – Каитаро выпрямляется на стуле. – Я знаю, что я чувствовал. Позвольте уж мне определять, что было у меня на душе.
– Я должен был спросить. Большинство людей так и подумают – встреча с Риной Сато произошла как нельзя вовремя.
– И они будут неправы.
Куросава молчит. Он жестом показывает тем, кто наблюдает за ходом допроса, чтобы принесли еще воды.
– В таком случае что же заставило вас поменять свою жизнь столь кардинальным образом?
– Она, – говорит Каитаро. – Рина. Чем больше я узнавал ее, тем яснее мне становилось, что Рина – та, кого я искал всю жизнь.
– Она была красива? – спрашивает прокурор.
Каитаро беззвучно смеется.
– Очень, но своей особой красотой. В ней была невероятная внутренняя сила, которой я восхищался.
– Но вы хотели оттолкнуть ее? В самом начале?
– Я попытался. Мне хотелось узнать Рину не как объект, с которым выпало работать, но просто как человека. И чем больше времени мы проводили вместе, тем лучше понимали, насколько подходим друг другу. Мы понимали друг друга без слов. И я не мог допустить, чтобы Рина и дальше оставалась в той ситуации, в которой она оказалась.
Накамура замолкает, когда в комнату входит человек и ставит перед ним новый стакан с водой. Затем с кривоватой усмешкой замечает, что отношение к подозреваемому явно изменилось.
Помощник выходит.
– Я видел в ее глазах свое отражение, – продолжает Каитаро. – Она была для меня другом во всех смыслах слова. Мы боролись за свое счастье и нашли способ быть вместе. Я доверял ей так, как не доверял никому на свете.
– А она доверяла вам?
– Да, Рина доверяла мне. – Голос Каитаро звучит твердо.
– И вы думали, что этого будет достаточно?
– Я надеялся.
– Так значит, она не была объектом, с которым вы работали? – спрашивает прокурор и кладет на стол фотографию: Рина стоит возле лотка с фруктами и, озорно улыбаясь, подбрасывает вверх спелое яблоко.
– Нет, – отвечает тот, поглаживая пальцем уголок фотографии. – Рина не была объектом.
* * *
Сидя в спальне перед погасшим экраном телевизора, я размышляла о причинах и следствиях. Порой судья ведет одновременно более двухсот дел, и в большинстве из них имеется признание подозреваемого – отпечатанное и подписанное. Однако с признанием вины не все так просто, как и с теми, кто признал себя виновным. Задача судьи – установить полную степень вины, выяснить мотивы и назначить соответствующее наказание. И действовать они должны быстро, потому что скорость, с которой судья справляется с нагрузкой, влияет на его профессиональную репутацию и возможность получить продвижение по службе. Следовательно, никто из них не может позволить себе долго разбираться с каждым конкретным случаем.
Я не делала официального запроса на получение постановления суда по делу Каитаро Накамуры, и, к моему разочарованию, в материалах, которые дала мне Юриэ Кагашима, этого документа не оказалось. Я нашла лишь сделанный от руки список возможных вариантов приговора – от различных сроков заключения до смертной казни. Но я полагала, что он получил тюремный срок, поскольку виновных в только одном убийстве редко приговаривали к высшей мере наказания. И тем не менее Юриэ Кагашима поставила звездочку в своем списке напротив последнего пункта, как будто остерегалась именно такого поворота событий и готовилась защищать саму жизнь Каитаро. Теперь мне оставалось лишь восстановить ход процесса – два дня, которые Накамура провел в суде: первый, посвященный слушанию дела, и второй – вынесению приговора. По опыту я знала, что если судьи приняли решение, то не станут тянуть с его оглашением. Мысленно я снова вернулась к документам, разложенным на столе в гостиной. И особенно к протоколу вскрытия: там сказано, что на коже матери обнаружена слюна, не принадлежащая подозреваемому. Значит, незадолго до смерти у нее был близкий контакт еще с кем-то. Вспоминая запись в протоколе, я думала о Каитаро, которого судили за убийство моей мамы, и о других людях, побывавших в тот день в квартире, где оборвалась ее жизнь.
РИНА И КАИТАРО
ЧЕРНЫМ ПО БЕЛОМУ
Рина стояла в гостиной возле окна. Мраморные плиты пола холодили босые ступни, холодок поднимался выше, пробегая по телу неприятной дрожью. Рина наклонилась вперед, уперлась лбом в стекло и принялась монотонными движениями перекатывать голову, теплая кожа оставляла отметины на стекле. Голова раскалывалась. Рина знала, что накануне выпила слишком много, но также знала, что не в похмелье причина разрывающей ее боли. Она плотнее прижалась к окну, увеличивая давление на лоб. Рина могла бы забиться в морозильную камеру, втиснуться между полками, и все же самый жестокий холод не поможет справиться с пульсирующей в висках болью и остановить вспышки белого света позади глазных яблок. Он ушел. Рина сделала свой выбор.
Вот только с чем она осталась? Снова вернулось хорошо знакомое чувство саморазрушения, и Рина вновь оказалась бессильна противостоять ему. Беспомощность – таков оказался ее выбор.
Она отвернулась от окна и с силой надавила основанием ладоней на глаза. В возникшей радужной дамке она видела себя стоящей с бокалом в руке посреди банкетного зала, повсюду валяются измятые трубочки для коктейля, а столы заставлены грязной посудой. Вспомнила Рина и то, как в машине по дороге домой Сумико устроилась у нее пол боком и прижалась личиком к груди, но, почувствовав запах алкоголя и пота, немного отодвинулась. А затем – тяжесть, сковывавшую мышцы, расползающееся внутри опустошение, и обращенный на нее презрительный взгляд Сато, когда он обнаружил беспорядок в гостиной и раскиданные по комнате игрушки, и то озлобление, с которым он рявкнул на Сумико.
Много лет назад она согласилась на такую жизнь. И вот опять сделала тот же самый выбор. Когда Рина приподняла веки, ее взгляд упал на массивный обеденный стол из черного дерева – подарок на свадьбу. Лакированная поверхность поблескивала на солнце. Рина вдруг отчетливо увидела себя сидящей за этим столом, перед ней лежит несколько рулонов цветной папиросной бумаги, которую она нарезает ровными квадратами. Из соседней комнаты доносится веселая болтовня – Сумико возится со своими игрушками. Рина тихонько напевает себе под нос. Идиллическая картинка: счастливая молодая мать со здоровым розовощеким младенцем. Рина тянется к стоящей чуть в стороне коробке конфет и в этот момент понимает, что в комнате находится Сато. Он подходит к ней со спины, Рина замирает, когда руки мужа опускаются ей на плечи, и вздрагивает, чувствуя прикосновение его губ к шее. Короткое, едва уловимое движение, но Сато замечает его. Ладони Сато скользят ниже, вдоль туловища, а затем ложатся Рине на грудь. Усилием воли она заставляет себя сидеть неподвижно.
Опустив голову, Рина смотрит на блестящую поверхность стола. Но Сато, вдруг расхохотавшись, выдвигает стул и садится рядом. Рина снова тянется к коробке конфет и кладет ее в центр бумажного квадрата. Целлофановая обертка скрипит под пальцами, когда она заворачивает подарок. Потом, прихватив цветную бумагу куском скотча по одному краю, аккуратно накрывает ее другим, так чтобы место склейки не было заметно. Сато наблюдал за действиями жены с такой наглой усмешкой, что его физиономия привлекала внимание Рины.
– Что смешного? – интересуется она.
– Ты! Такая напряженная.
– Хочу красиво упаковать подарок для Ёси, – объясняет Рина.
– Ты забавная малышка, – снова усмехается Сато.
Рина удивленно вскидывает бровь: никогда она не думала о себе как о «забавной малышке».
– Разве нет? – с недоумением переспрашивает он.
Рина молчит, лишь слегка растягивает губы в улыбке.
– Поспорил бы, что ты готова сражаться. Улыбка Рины гаснет. Повернувшись к мужу, она окидывает его вопросительным взглядом.
– Если тебя загнать в угол, ты будешь сражаться, – развивает он свою мысль.
Рина опускает коробку на стол и, не обращая внимания на расползающуюся упаковку, бросает поверх плеча Сато взгляд на дверь, за которой находится проявочная, отныне превращенная в кладовку. В кладовке хранился разный хлам, а ее прошлая жизнь покрывается паутиной и пылью.
Сато берет руку жены и поглаживает ее пальцы.
– Ты такая спокойная, такая уравновешенная… – Рина хмурится. – Но под этим спокойствием и мягкостью – гранитная скала.
Рине хочется выдернуть руку, отшвырнуть стул, вскочить на ноги и сказать, чтобы он оставил ее в покое. Но ничего подобного она не делает.
– Ты сильная. Это заметно, когда ты сердишься.
Рина медленно вытягивает руку из его хватки. Она собирается отшутиться, но на ум приходят лишь неловкие или грубые фразы, и она так и не может решить, какую из них предпочесть.
– Поторопись. – Сато кивает на подарок и ворох цветной бумаги на столе. – Нам пора ехать.
Позже, вспоминая тот разговор, Рина не раз задавала себе вопрос: действительно ли она такая сильная, как полагает Сато? Да, когда они только познакомились, Рина была жизнерадостной, полной сияющего света девушкой. Того света, что горит в человеке, пока решения не приняты и возможности не упущены. Такой Рина уже никогда не будет. Но ведь Сато никогда и не верил в ее сияние, верно? С самого начала он смотрел сквозь него и видел в Рине женщину, ждущую момента своего пробуждения, а за ней – ту, кто будет сражаться, если ее загнать в угол.
Рина окинула взглядом гостиную. Нет, нельзя винить во всем одного только Сато. Рина не идеальная жена, наверное, даже хорошей женой ее не назовешь. И ей следовало бы понять с самого начала, что цели и мечты мужа, которые она пыталась поддерживать, никак не компенсируют утрату ее собственных. Было бы разумнее выходить замуж с открытыми глазами. Ну, что сделано, то сделано, однако сейчас она вправе распоряжаться своей жизнью по собственному усмотрению. Кай показал ей пример. И даже если Рина решила сохранить семью, совершенно не обязательно повторять прежние ошибки. Ради себя самой, и ради дочери, и, не исключено, ради мужа тоже она может и должна сделать новый выбор. Рина пересекла гостиную, подошла к двери, ведущей в заброшенную проявочную, и вдруг почувствовала, что боль, обручем стягивавшая виски, как будто отступила. Молодая женщина взялась за ручку и распахнула дверь: она очистит комнату, освободит место для своей работы. Перешагнув через валяющиеся на полу сломанные ракетки для тенниса и несколько разрозненных ботинок Сато, Рина подняла первую картонную коробку, набитую бумагами.
* * *
Бланк был розовым. Нет, не полностью розовым. Сама бумага была белой, сейчас Рина рассмотрела это сквозь стоявший перед глазами туман. Но в охватившем ее потрясении красные иероглифы расплывались, наезжали друг на друга и расползались бледно-розовыми пятнами, в которые вклинивались квадраты зеленого цвета. Рина смотрела на лежавший в коробке документ, а сердце в груди стучало отрывисто, тяжело и гулко. Она протянула было руку, но затем отдернула, некоторые документы слишком ядовиты, чтобы прикасаться к ним.
Это был самый красивый бланк, который Рине когда-либо доводилось видеть: тонкая цветовая гамма и изящная простота. Ряды красных кэндзи, пустые зеленые квадраты, куда должны быть вписаны ответы ее и Сато. Свободное место внизу страницы – там будут стоять их личные печати и подписи. Недаром о японцах говорят, что за изысканными формами и красками они скрывают мрачные и тяжелые вещи.
Рина подумала о талисманах, имеющихся у каждого государственного института. Белый парус на капитанской фуражке и бело-голубой флаг, нарисованный на всех маяках префектуры Судзу-ока, символ безопасности и надежности войск береговой охраны, а также цвет полотнища, которым покрывают тела моряков, погибших при исполнении своего долга. Или Пипо-кун[78], пухлый оранжевый покемон, – талисман токийской полиции, само его имя символизирует дружеские отношения между гражданами и силами правопорядка. И тем не менее какими бы дружелюбными ни выглядели полицейские и их веселый талисман, каким бы аккуратно-игрушечным ни выглядел пистолет на ремне у полицейского, прикрепленный шнурком, словно варежки у ребенка, чтобы офицер случайно не потерял его, оружие вполне настоящее, и пули внутри тоже. Смертная казнь все еще применяется в Японии, а в тюрьмах сидят люди, с которыми, как вы надеетесь, ни вам, ни вашим детям никогда не доведется встретиться. Но полицейский, необдуманно или неосторожно применивший оружие, тоже может оказаться тем, кто принесет горе и боль в вашу жизнь.
«То же и с этими красивыми бланками, – подумала Рина, обессиленно опускаясь на пол кладовки возле коробки с документами. – Так случается со всеми вещами, которые созданы людьми».
Рина выросла в оживленном и шумном Мэгуро, наверное, поэтому она никогда не могла усидеть на месте: за какую бы задачу ни бралась, ей требовалось движение. Сколько раз, обсуждая с отцом разные дела, она вышагивала взад и вперед у него в кабинете. А когда Рина объявила, что намерена уйти из университета, весь последующий разговор происходил на ходу: они с Ёси кружили друг за другом возле его стола, точно два пса. Но сейчас жизнь обрушилась на Рину всей своей тяжестью, придавила и потащила вниз. Она могла лишь сидеть на полу, уткнувшись головой в согнутые колени.
Рина вновь перебрала найденные бумаги. Большая часть бланков оказалась незаполненной. Сато вписал только свое имя, имя Рины, их домашний адрес и идентификационные номера[79], а также отметил вариант развода, который они хотели бы получить, – развод по обоюдному согласию.
В разделе, где следовало указать условия расторжения брака, к которому пришли обе стороны, тоже было пусто. И лишь в одной графе, которая имеется во всех формах развода, стояла карандашная отметка, будто Сато заполнял бланки вчерне: кто из родителей получает единоличную опеку над детьми. Здесь он нарисовал тонкую вертикальную черту и рядом – знак вопроса. Вопроса, который должен был решить судьбу Сумико. Именно этот вопросительный знак вывел Рину из забытья. Она рывком вскочила на ноги, кровь оглушительно стучала в висках. Рина сгребла документы в кучу. Под ними обнаружилось еще несколько бланков. Эти были отпечатаны на белоснежной дорогой бумаге. У верхнего края страницы Рина увидела эмблему Токийского суда по семейным делам, под ней – набранный мелким плотным шрифтом абзац с описанием правил подачи документов. В этой форме не было граф, которые предлагалось заполнить Рине, и никаких разделов, где следовало указать условия расторжения брака, принятые обеими сторонами. Нет, это было его, Сато, обращение в суд; супруг, подающий иск против жены. Сомневаться не приходилось – Сато позаботится о том, чтобы выиграть дело.
