Текст книги "Покоренные любовью (ЛП)"
Автор книги: Стефани Лоуренс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)
– Девушки в имениях, так что я отправила и письма вчера. Другие мужчины, кроме О’Локлина, находятся вне досягаемости. Я напишу им, как только огласят завещание, и вы можете подписать письма, – девушка посмотрела на него. – Или это можете сделать вы, если захотите.
– Нет, я буду вам благодарен, если это сделаете вы. Вы их знаете, а Хэндли – нет. Но с О’Локлином я свяжусь сам. Я не хочу, чтобы у меня неожиданно стали пропадать овцы.
Минерва встала.
– Но он не станет же это делать?
– Станет, если больше никак не сможет привлечь мое внимание. Я разберусь с ним.
– Очень хорошо. Если вам от меня больше ничего не нужно, то я начну планировать похороны. Как только прибудут ваши сестры, мы сможем без промедления приступить к их организации.
Ройс коротко кивнул.
– Как вам будет угодно.
Герцог услышал мягкий смешок, когда она направилась к двери. Когда девушка, наконец, ушла, он смог сосредоточиться на герцогстве и его управлении.
Следующие два часа Ройс провел, изучая списки и примечания к ним, которые он сделал. Затем писал письма; его уже тяготило отсутствие Хэндли.
Джефферс оказался неоценимым человеком, так как знал короткий путь к любой точке его владений; оказалось, в конце концов, что он все-таки нуждается в личном лакее. Через Джефферса он договорился встретиться с управляющими Вулверстона Фалуэллом и Келсо следующим утром; оба жили в Харботле, так что пришлось их вызвать.
После этого…после того как Джефферс ушел с одним из его посланий, Ройс обнаружил себя стоящим возле окна, смотрящим на Чевиотские горы и границу герцогства. Было видно ущелье, где протекала река, с растущими то тут, то там деревьями. Течение замедлялось возле стен замка и уходило к замковой мельнице; из окна кабинета была видна только ее крыша. Вытекая из мельницы, река превращалась в декоративный ручей с рядом прудов, а затем вливалась в большое искусственное озеро к югу от замка.
Ройс проследил за линией ручья, остановив свой взгляд на пруде возле северного крыла. Мысленно он продолжил путь, туда, где поток вливается в озеро, затем дальше…где в роще, в укрытии ив на берегу стоит ледник.
Какое– то время мужчина стоял, не думая ни о чем. Затем, приняв неизбежное, повернулся и пошел к двери. Выйдя, посмотрел на Джефферса.
–Я отправляюсь на прогулку. Если мисс Честертон спросит, скажите что мы встретимся за ужином.
– Да, ваша светлость.
Ройс развернулся и вышел. Ему нужно время, чтобы привыкнуть к этому обращению, но…все не должно быть так.
Вечер прошел тихо, хотя это ощущалось словно затишье перед бурей. После ужина, расположившись в библиотеке и наблюдая за тем, как вышивает Минерва, Ройс чувствовал, словно его давит замок.
Навестив тело отца, заметил, что он не сильно изменился. Несмотря на то, что он был уже в преклонном возрасте, все же легко было узнать человека, который изгнал своего сына шестнадцать лет назад, человека, от которого он унаследовал имя, титул и поместье, безжалостный нрав, и ничего более. Глядя сверху вниз на неживое лицо, которое осталось суровым и после смерти, Ройс задавался вопросом, насколько разными они были. Его отец был безжалостным деспотом; глубоко внутри, таким же был и он.
Устроившись в кресле перед камином, в котором ярко горел огонь, герцог сделал глоток прекрасного виски, которое ему налил Ретфорд, и сделал вид, что роскошная, но уютная обстановка позволила ему расслабиться.
Даже если бы внутри он и не ощущал бурю, то нахождение в одной комнате вместе с его кастеляном, не позволило бы ему расслабиться.
Казалось, что его глаза не способны были не наблюдать за ней; его взгляд снова и снова останавливался на том, как она держала вышивку, на золотистых волосах, на которых играли блики огня, на ее розовых щеках. Ройс в который раз удивлялся, что он не привлекает ее, не занимает ее мысли, тогда, как он сам был зациклен на ней. Это было странно и неудобно.
Высокомерные мысли пришли к нему в голову, но в его случае являлись не более, чем правдой. Большинство дам находили его привлекательным; обычно он останавливал свой выбор на тех, кто предлагал ему себя, манил пальцем, и эта дама была его, правда, ни одна не интересовала его долго.
Ройс хотел, чтобы его кастелян желала его, и это удивило его. Однако ее равнодушие мешало ему. Он никогда не охотился на женщин и не соблазнял их в своей жизни, и не намерен был это делать и сейчас.
После того, как переоделся на ужин, мысленно поблагодарил Тревора, который предвидел эту необходимость, отправился в гостиную, вооружившись планом, разработанным, чтобы отвлечь их обоих. Минерва была счастлива напомнить ему о местных семьях, обществе, рассказать об изменениях в нем и о том, чье мнение теперь было главным, а кто сошел с арены. Этим она заполнила их беседу до того, как Ретфорд пригласил их к столу, а также продолжила этот разговор во время ужина.
Не то, чтобы многое изменилось; незначительные перемены, основные семьи, влияющие на мнение, остались те же.
Когда Ретфорд стал убирать со стола, Минерва поднялась, намереваясь оставить его наслаждаться стаканчиком портвейна в одиночестве. Ройс вместо этого решил последовать за ней в библиотеку, где его отец держал превосходное бренди.
Герцог продлевал пытку ее присутствием, но не собирался оставаться в одиночестве.
Когда Ройс спросил ее, почему она гостиной предпочитает библиотеку, Минерва рассказала, что после смерти его матери, его отец предпочитал сидеть здесь с ней…вдруг вспомнила, что рядом с ней идет не его отец, остановилась. Прежде, чем она успела спросить не хочет ли он, чтобы она перебралась в гостиную, он сказал, что у него появились дополнительные вопросы, которые хочет ей задать.
Устроившись в библиотеке, Ройс, ожидая, пока Ретфорд подаст бренди, спросил о лондонском доме. Эта тема не заняла много времени; кроме того, что он заменит там дворецкого, отправив туда Гамильтона, все остальное было по – прежнему.
Странно, но воцарившееся молчание не вызывало неловкости; похоже, Минерва была одной из тех женщин, которым не требовалось заполнять каждую минуту болтовней.
К тому же последние три года она проводила все вечера с его отцом; едва ли можно было удивляться тому, что она привыкла долго молчать.
К сожалению, сегодня обычно подходящая для него тишина, вызывала недозволенные мысли. В них преобладала Минерва, медленно раздеваемая им, позволяющая изучать ее изящные изгибы.
Все это неправильно, бесчестно.
Ройс мысленно поморщился, полностью забыв о боли в паху, которую, она вызвала. Наблюдая за тем, как она работает иглой над вышивкой в духе его матери, размышлял над тем, как можно назвать ее положение. Теоретически, ее проживание с ним под одной крышей без компаньонки, можно назвать скандальным, но учитывая ее положение и то, как долго она живет здесь…
– Как давно вы стали кастеляном?
Минерва взглянула на него и вернулась к своей работе.
– Одиннадцать лет назад. Я стала исполнять эти обязанности, когда мне исполнилось восемнадцать, но ни ваш отец, ни ваша мать не согласились назначить меня кастеляном, пока мне не исполнилось двадцать пять, и они, наконец, смирились с моим выбором.
– Они ожидали, что вы выйдете замуж, – так должно было произойти. – Почему вы не замужем?
Взглянув на него, девушка слегка улыбнулась.
– Не то, чтобы мне никто не предлагал, но ни дин жених не смог мне предложить ничего достаточно ценного, для того, чтобы я отдала свою руку и изменила жизнь, которую имела.
– Так вы собираетесь довольствоваться ролью кастеляна в Вулверстоне?
Не удивившись прямому вопросу, Минерва пожала плечами. Она с готовностью ответит на любой его вопрос. Ничто не разрушит впечатления от сидящего рядом мужчины, с широкими на фоне стула плечами, на подлокотниках, которого покоятся руки, длинные пальцы одной руки обхватили бокал. Его присутствие заставляло ее нервы находится в состоянии натянутой струны.
– Я не буду всю жизнь кастеляном. Как только вы женитесь, и ваша герцогиня возьмет бразды правления в свои руки, я планирую отправиться в путешествие.
– Путешествие? Куда?
Куда-нибудь подальше от него. Минерва изучала только что вышитую розу; она не помнила, как ее вышила.
– Пожалуй, в Египет.
– Египет? – ему не понравился ее выбор. – Почему туда?
– Пирамиды.
Устремив на нее мрачно – задумчивый взгляд и глотнув бренди, Ройс спросил:
– Я слышал, что территория возле пирамид изобилует берберскими племенами, варварами, не гнушающимися похищениями леди. Вы не можете отправиться туда.
Минерва представила, как сообщает ему, что давно мечтает быть похищенной варваром, что мечтает, как он забросит ее на плечо и унесет в свой шатер, где он бросит ее на шелковое покрывало и разденет, а потом указать герцогу, что он не имеет никакой власти приказывать ей, куда ехать. Вместо этого девушка довольствовалась ответом, который понравился ему еще меньше. Ласково улыбнувшись, она посмотрела на вышивку.
– Посмотрим. Там будет видно.
Нет, не будет. Она не приблизиться к Египту или к любой другой стране, кишащей опасностью. Ройс хотел прочитать ей лекцию о том, что его родители старались не для того, чтобы она потратила свою жизнь в ложных приключениях…но с его характером, ее ответ мог только нагнести напряженность, поэтому он поджал губы и промолчал.
К его облегчению, Минерва воткнула иглу в работу, свернула полотно и положила его в корзину. Наклонившись, она убрала ее на место и, выпрямившись, посмотрела на него.
– Я отправляюсь отдыхать, – Минерва встала. – Не вставайте, увидимся завтра. Спокойной ночи.
Герцог в ответ буркнул:
– Спокойной ночи.
Его взгляд проводил девушку до двери, пока он сражался сам с собой, чтобы остаться сидеть в кресле и отпустить ее. Ее идея о Египте пробудила в нем, что-то примитивное – даже первобытное. Голод плоти превратился в боль, как только за ней закрылась дверь.
Ее комната находится где-то рядом с его новыми апартаментами; несмотря на постоянно растущее напряжение, он не собирался туда.
Минерва была его кастеляном, и он нуждался в ней.
Пока он не возьмет крепко бразды правления над герцогством в свои руки, она его хорошо осведомленный, надежный и внушающий доверие источник информации. Он будет ее избегать, как можно больше – Фалуэлл и Келсо помогут ему – но он все равно каждый день будет вынужден видеться и разговаривать с ней.
Ройс будет видеться с ней и во время обеда; в конце концов, это и ее дом тоже.
Его родители вырастили ее; он собирался помогать ей, несмотря на то, что их больше нет. Хотя под неофициальной опекой герцогства, она находилась в том же положении, что и…возможно, он мог бы чем-то заменить?
Ройс чувствовал, что, несмотря на проявления заботы, будет испытывать к ней отнюдь не братские чувства.
Ему придется находиться рядом с ней до тех пор, пока, как она уже и упомянула, он не жениться.
Вот, что еще предстоит ему устроить.
Брак для него, как и для всех герцогов Вулверстон, для всех Вариси, будет расчетливым договором. Брак его родителей и браки сестер были именно такими; мужчины заводили любовниц, как только пожелают, а после появления наследника, женщины делали тоже самое, и брак оставался стабильным, а имения процветали.
Его брак будет таким же. Ни он, ни любой другой Вариси не собирались следовать моде последнего времени на браки по любви, не в последнюю очередь потому, что, как было известно всем, кто их знал, что Вариси не умеют любить.
Ни в браке, ни в каком-либо другом качестве.
Конечно, когда он женится, он будет волен завести любовницу с долгосрочными отношениями, которую сможет держать в стороне…
Последняя мысль вызвала к жизни все фантазии, которые он последний час пытался подавить.
Фыркнув, Ройс допил янтарную жидкость из бокала, поставил его на стол, встал, поправил бриджи и отправился в свою пустую постель.
Глава 3.
На следующее утро в девять часов утра Ройс сидел во главе стола в столовой в одиночестве. Он спал лучше, чем ожидал, его не преследовали видения прошлого, а скорее фантазии, которые никогда не осуществятся.
Все они были связаны с его кастеляном.
В его фантазиях она была, если не полностью обнаженной, то одежды на ней было сравнительно мало.
Герцог проснулся и обнаружил Тревора, который нес горячую воду для умывания. Замок строился в эпоху, когда двери служили для обороны; стук в дверь в дверь гардеробной и ванной был насущной потребностью. Он сделал мысленную заметку, чтобы сказать об этом Минерве.
Ройс задавался вопросом, поинтересуется ли она почему.
Пока он лежал и ждал, когда неизбежные последствия его сна сойдут на нет, он перебирал различные ответы.
Ройс отправился в столовую в предвкушении их разговора и испытал разочарование, когда, несмотря на поздний час, не застал там Минерву.
Скорее всего, она была из категории тех женщин, которые завтракают в своих комнатах.
Обуздав свое нездоровое любопытство по поводу привычек девушки, сел за стол и позволил Ретфорду обслужить его, решительно подавляя готовый сорваться с языка вопрос о ее местонахождении.
Герцог занимался поглощением ветчины и колбасок, когда появился предмет его одержимости, одетая в бархатную амазонку цвета золота, черную шелковую блузку с траурной повязкой выше локтя. Золотые волосы закрывала черная шляпка. Собранные в строгий пучок, они создавали впечатление нимба. На ее щеках горел румянец жизненной силы.
Увидев его, Минерва улыбнулась и, остановившись, стала надевать перчатки.
– Два демона, которых вы называете лошадьми, находятся на конюшне вместе с Генри. Как это ни странно, я сразу же узнала его. Вся прислуга настойчиво противостоит искушению сходить на конюшню и полюбоваться на лошадей, – приподняв бровь, она спросила. – Сколько еще лошадей нам ожидать?
Ройс медленно прожевав, проглотил. Он вспомнил, что она любила верховую езду; тонкий ста возе двери, вызвал видение, как ее тело будет покачиваться в такт копыт, заставляя ее мчаться еще быстрее.
Это видение поставило его в неудобное положение.
Что она спросила? Герцог не поднимал глаз.
– Ни одной.
– Ни одной? – девушка посмотрела на него. – На чем же вы ездите в Лондоне? Нанимаете экипаж?
В ее голосе прозвучали нотки недоверия, как будто это было немыслимо.
– Единственный вид деятельности для лошадей в столице, нельзя назвать ездой.
Минерва сморщила нос.
– Это правда, – она изучающее посмотрела на него.
Ройс сосредоточил свое внимание на тарелке. Девушка колебалась, добавить и еще кое-что к сказанному; он уже знал, что означает эта поза.
– Так у вас нет лошади. Ну, за исключением старого Завоевателя.
Ройс посмотрел на нее.
– Он еще жив?
Завоеватель – его серый жеребец, на котором ездил до того, как отец изгнал его. На тот момент ему было два года.
Минерва кивнула.
– Никто другой не смог бы ездить на нем, поэтому его оставили для вязки. Окрас стал серее, чем был, но он до сих пор увивается за своей кобылой, – поколебавшись, она решилась. – От Завоевателя есть жеребец. Ему нет и трех лет. Его не используют для вязки и на нем все отказываются ездить, – встретилась с ним взглядом. – Вы могли бы попробовать.
Ослепительно улыбнувшись, так как знала, что перед поставленной задачей он не сможет устоять, Минерва повернулась и покинула комнату.
Оставив его размышлять над тем, что еще раз – другой он не против попробовать прокатиться.
– Итак, Фалуэлл, есть ли в имении вопросы, требующие срочно ими заняться? – спросил Ройс управляющего, который наморщив лоб, обдумал вопрос, и, в конце концов, кивнул.
– Я бы сказал, ваша светлость, что есть обычные незначительные детали в некоторых областях, но ничего срочного, что необходимо сделать в ближайшее время, не приходит на ум.
Фалуэллу было шестьдесят; довольно неприметный человек с тихим голосом, склоняющий голову перед всеми решениями своего хозяина.
Создавалось впечатление, что он на все согласен, даже если это не так.
Оба управляющих откликнулись на его просьбу и расположились перед письменным столом, в то время как он задавал вопросы. Не то, чтобы он был враждебно настроен, но чувствовал себя так.
Подавляя в себе зарождающееся недовольство, Ройс попытался лучше разобраться в некоторых моментах.
– Зима будет длиться несколько месяцев, и мы не сможем приступить к решению этих вопросов до марта, или, что более вероятно, до апреля, – ему было трудно поверить, что среди зданий и хозяйственных построек, ничто не нуждалось в починке. Он посмотрел на другого мужчину. – И как там предприятия? Келсо?
Поверенный был похож на старину Фалуэлла, только был стройнее, и его голову украшала седина. Однако, он был так же глуп.
– Ничего срочного, что нужно было бы сделать в замке, нет, ваша светлость.
Они явно подразумевали под этим помощь из герцогской казны. Но они обсуждали амбары, заборы, коттеджи, которые являлись собственностью герцога, но сдавались внаем в обмен на часть урожая и кое-какую работу. Ройс позволил себе нахмуриться, чтобы показать свое недовольство.
– А как насчет ситуации, касающейся вмешательства вне замка? Требуется какой-либо ремонт или работа другого рода там? – его голос стал жестче.
Они переглянулись, как будто вопрос поставил их в тупик. У герцога возникло плохое предчувствие. Его отец в этом плане был старомоден и придерживался традиций; возникло подозрение, что он собирается влезть в трудную ситуацию.
С постоянными осложнениями.
– Да, – сказал, в конце концов, Келсо, – есть вопрос, касающийся нескольких коттеджей, которые необходимо сжечь. Но ваш отец предоставил решить эту проблему арендаторам. Если они не починят их к весне, он предполагал их сжечь, а землю под ними распахать и дополнительно посеять кукурузу. Цены на кукурузу довольно высокие.
– Дело и в самом деле обстояло так, – заговорил Фалуэлл. – Ваш покойный отец действительно собирался посеять в это году кукурузу, как мы ему и советовали. Но боюсь, – снисходительно покачал головой Фалуэлл, – вмешалась мисс Честертон. Ее идеи не были реализованы, так как если бы мы постоянно полагались на них, нам пришлось бы всегда фиксировать каждую мелочь. Но мне кажется, что ваш покойный отец чувствовал…их ограниченность, но учитывая положение мисс Честертон, создавал видимость, что принимаются во внимание ее идеи.
Келсо фыркнул.
– Он ее любил. Только один раз за все годы, что я служил ему, он не сделал так, как было бы лучше для усадьбы.
– Ваш покойный отец разбирался в вопросах имущества и знал обязательства арендаторов, – Фалуэлл улыбнулся. – Я уверен, что вы не захотите отклониться от успешного и традиционного пути.
Ройс посмотрел на них. Он был абсолютно уверен, что ему нужна дополнительная информация, и – черт подери! – он должен поговорить со своим кастеляном, чтобы получить ее.
– Я могу заверить вас, что все принимаемые мною решения будут только на благо имению. Что касается этих коттеджей, – он перевел взгляд с одного мужчины на другого, – то я так понимаю, это единственная нерешенная проблема подобного рода?
– Насколько мне известно, то да, ваша светлость, – помедлив, Келсо добавил. – Если есть другие вопросы, требующие внимания, то они не были доведены до моего сведения.
Ройс с трудом удержался от того, чтобы не прищурить глаза; Келсо знал или подозревал, что были и другие постройки, требующие ремонта или другой помощи, но арендаторы не доложили о них. Герцог встал.
– Я не буду принимать никаких решений до тех пор, пока не ознакомлюсь с деталями.
Мужчины встали.
– Я дам вам знать, когда захочу встретиться с вами.
В его голосе было достаточно стали, чтобы мужчины без недовольного ропота низко поклонились и направились к двери, хотя Фалуэлл успел сообщить ему, что они встречались с его отцом в первый понедельник каждого месяца. Ройс считал, что это очень редко. Может его отец и не нуждался в частых встречах, но он ненавидел оставаться без информации.
Герцог еще долго стоял, глядя на дверь, после того, как стихли удаляющиеся шаги. Он надеялся, что управляющий и поверенный послужат оплотом между ним и его кастеляном во всех вопросах, которые касались недвижимости, но после беседы с ними в течение часа, не был готов принять их мнение касательно тех или иных проблем. Конечно, он не собирался сжигать коттеджи.
Ройс поинтересуется мнением Минервы на этот счет – почему его отец, который обычно вел себя по-другому, изменил свое поведение, чтобы успокоить кого-то, если, конечно, ее идеи не были ему на руку.
Он поинтересуется у нее.
Видя, что его план держаться от нее на расстоянии рассыпается прахом, не смог сдержать рычание. Обойдя стол, направился к двери. Открыв дверь, Ройс вышел и посмотрел на вытянувшегося перед ним Джефферса.
– Если кто-то будет меня спрашивать, скажите, что я отправился на верховую прогулку.
– Да, ваша светлость.
Прежде чем выяснить мнение Минервы насчет коттеджей, он последует ее совету касательно лошади.
Она была права.
Неоспоримо права. Позволив серому жеребцу нестись галопом, наблюдая за проносившимся пейзажем, почувствовал, как ветер обдувает его лиц, ощутил энергию, пронесшуюся по его жилам, ощущал все вокруг в сумасшедшем ритме – и благословлял ее прозорливость.
Его отец был прекрасным наездником, но у него не хватало терпения прислушиваться к собственному разуму. Он, наоборот, убеждал его слиться воедино с лошадью, убеждая, что это в его же интересах ездить так, словно они носятся по ветру.
Теперь Меч принадлежал ему. Он будет ездить где захочет и когда захочет. Без ограничений. Будет перепрыгивать через заборы, камни, проносится между холмами по пути к полям.
Выйдя из кабинета, Ройс направился в конюшню и просил Мельбурна оседлать жеребца. Выразив желание сесть на строптивого жеребца, он отправился вместе с Мельбурном и Генри к загону в дальней части замка. Они внимательно осмотрели животное. Главный конюх радостно ухмыльнулся, когда Меч, на котором сидел Ройс, потрусил по загону, а затем, покинув его, помчался вперед, вздымая пыль.
Как герцог и сказал Минерве, у него не было в Лондоне лошади. Когда он посещал друзей в их поместьях, ездил на лошадях, которых любезно предоставляли хозяева. Но похожего на Меча никогда не было – тяжелого, сильного. Его бедра сжимали бока жеребца, руки с вожжами лежали на коленях, он пускал их в ход только при необходимости.
Несмотря на отсутствие опыта, Меч мгновенно понял, что от него хочет Ройс, скорее всего потому, что он был достаточно сильным, чтобы произвести на него впечатление. Но также помогло и то, что он был сосредоточен и знал о ее особенностях; к тому времени, как в поле зрения появились поля, Ройс не был удивлен, что даже Мельбурн не смог его оседлать.
Схватив поводья, герцог стал замедлять жеребца, пока он не перешел рысь.
Ройс хотел увидеть Завоевателя; почему, он не мог сказать. Он не был сентиментальным человеком, но воспоминания тянули его туда. Приподнявшись на стременах, Ройс осмотрел широкое поле, потом услышал далекое ржание; Меч ответил и ускорил шаг.
Табун лошадей вылетел из сарая и остановился возле забора.
Завоеватель был предводителем. Такой же большой, как и его сын, цвет с возрастом несколько потускнел. Он водил ушами взад и вперед, не отрывая взгляда от Ройса.
Оставив Меча у забора, Ройс наклонился и протянул руку, в которой было сушенное яблоко.
– Сюда, мальчик.
Завоеватель заржал и подошел ближе, взяв с протянутой руки яблоко. Прожевав, потянулся через изгородь, игнорируя своего сына, и встретился с Ройсом.
Герцог усмехнулся, погладив жеребца.
– Помнишь меня, да?
Завоеватель помотал головой, тряся гривой, затем он заметил интерес Меча, который последовал за мужчиной, к кобылам.
Громко фыркнув, Завоеватель двинулся вперед, оттеснив кобыл подальше.
Поставив молодого жеребца на место, Ройс посмотрел на маленький табун и отошел.
Устроившись поудобнее в седле, герцог похлопал Меча по гладкой шее, затем осмотрелся. Они находились на горе, к северу от замка. Посмотрев вниз на долину, он увидел основную часть замка, купающуюся в ярком солнечном свете. Сейчас едва ли наступил полдень.
Обернувшись, герцог посмотрел через долину, на север, где были видны его следы. Все шептало об искушении.
У него не было никаких планов на вторую половину дня.
Беспокойство, терзавшее его еще до того, как он узнал о смерти отца, подозрения, говорившие о том, что конец главенствования Далзила, положит начало новой жизни, которое усугубилось потом из-за неподготовленности к жизни герцога, все еще сотрясали его, иногда давая о себе знать, издеваясь над ним.
Неожиданно была подорвана его уверенность, которая была присуща всем Вариси.
Не то чувство, которое ему нравилось. В тридцать семь лет он был один, что раздражало. Сильно.
Ройс взглянул на Меча и тронул поводья.
– Прошло слишком много времени, чтобы прятаться.
Направив серого вперед, Ройс отправился в Шотландию.
Он сказал, что разберется с О’ Локлином.
Ройс нашел дом достаточно легко – место, но котором он стоял, не изменилось, но изменилось само строение. Когда в последний раз, он видел его, он был немногим больше, чем коттедж с сараем возле него. Переделанный и расширенный, обделанный камнем, деревом, с черепицей на крыше. В доме, наверняка, было тепло и спокойно. Рядом стоял новый хороший сарай.
Невысокая каменная стена окружала двор. Как только Ройс, въехал во двор, собаки начали лаять.
Меч дернулся.
Собака была привязана возле открытой двери сарая.
Ройс остановился и спокойно дождался, пока жеребец успокоится. Как только Меч стал спокойнее, он спешился.
Простая дверь дома распахнулась, и на порог вышел мужчина.
Ройс встретил взгляд голубых глаз своего сводного брата; он был иного телосложения, и их роднило только сходство глаз, носа и подбородка. Каштановые кудри Хэмиша стали седыми, но в остальном он выглядел по-прежнему сильным и здоровым. Ройс улыбнулся и шагнул вперед, протягивая руку.
– Хэмиш.
Его руку охватила другая рука, и через мгновение герцог оказался в медвежьих объятьях своего сводного брата.
– Ро! – Хэмиш хлопнул его по спине, и, если бы он не ожидал этого, то пошатнулся. Схватив его за плечи, Хэмиш посмотрел ему в лицо. – Независимо от причин, чертовски хорошо, что ты вернулся.
– Хорошо вернуться обратно, – Хэмиш отпустил его, и герцог взглянул на холмы. – Я знал, что теряю, но не понимал насколько.
– Хорошо, что ты вернулся сейчас, даже если ради этого понадобилась смерть старого ублюдка.
«Старый ублюдок» – так Хэмиш называл их отца, и это было не оскорблением, а способом выражения любви.
Ройс усмехнулся.
– Да, он ушел, поэтому я нахожусь здесь. Есть вещи…
– Поговорим об этом после того, как ты встретишься с Молли и детьми, – Хэмиш взглянул на сарай, а затем позвал ребенка, выглядывающего оттуда. – Эй, Дикон! Подойди и присмотри за этой лошадью, – Хэмиш посмотрел на Меча, нервно перебирающего ногами.
Ройс улыбнулся.
– Я думаю, мне лучше помочь Дикону.
Хэмиш последовал за Ройсом, когда тот повел Меча в сарай.
– Разве это не тот жеребец, на котором не смог ездить старый ублюдок?
– Так я слышал. У меня нет лошади, так что он теперь мой.
– Да, ты всегда имел дело с самыми норовистыми лошадями.
Ройс улыбнулся мальчику, ждущему у амбара; голубые глаза Хэмиша смотрели на него.
– Мы раньше не встречались.
– Нет, – подойдя к мальчишке, Хэмиш потрепал его по голове. – Этот родился, пока тебя не было, – он посмотрел на мальчонку, который смотрел на Ройса широко распахнутыми глазами. – Это новый герцог, дружок, вы называете его Вулверстон.
Взгляд мальчика перешел на отца.
– Не «старый ублюдок»?
Ройс засмеялся.
– Нет, но если нет никого постороннего, кроме членов семьи, можешь называть меня дядя Ро.
Пока Ройс и Дикон ставили Меча в пустой денник, Хэмиш, прислонившись к стене, ввел Ройса в курс дела относительно семьи О’Локлин. Когда Ройс последний раз был в Вулверстоне, Хэмиш, который был старше его на два года, имел двух детей. Теперь Хэмиш был гордым отцом четырех детей, Дикону было десять, и он был третьим ребенком.
Покинув амбар, они пересекли двор и вошли в дом; Хэмишу и Ройсу пришлось пригнуться над низкой притолокой.
– Эй, Молли! – Хэмиш привел его в большую комнату. – Иди, посмотри, кто здесь.
Невысокая, полненькая женщина – она была еще полнее, чем он помнил – вышла из кухни на шум, вытирая руки о передник. Ярко – голубые глаза на круглом лице задорно блестели из – под копны медно– красных кудрей.
– Хэмиш, как будто тебе нужен какой-то способ, чтобы позвать меня. Кто бы мог подумать, что ты… – ее взгляд остановился на Ройсе, и она замерла. Потом вскрикнув, чт заставило обоих мужчин вздрогнуть, бросилась к Ройсу.
Смеясь, он поймал ее, и она сильно обняла его.
– Ройс, Ройс! – она попыталась встряхнуть его, а затем, радостно сияя, посмотрела ему в лицо. – Так приятно снова видеть тебя.
Его собственная улыбка стала шире.
– Хорошо вернуться назад, Молли, – он понимал все отчетливее, насколько хорошо вернуться домой. Это его тронуло. – Ты выглядишь, как всегда хорошо. И ваша семья пополнилась с тех пор, как я последний раз был здесь.
– Ох, да, – просияла Молли. – Можно сказать, что только этим и занимались, – черты лица ее смягчились, она посмотрела на Ройса.– Ты останешься на обед, не так ли?
Он остался. На обед были поданы: суп из баранины, тушеное мясо, хлеб, сыр и эль. Герцог сидел за длинным столом в теплой кухне, благоухающей чудесными ароматами, и дивился детям Хэмиша.
Старшая дочь Хизер, полногрудая девушка, которой уже исполнилось семнадцать лет, была еще крошечной малышкой, когда он видел ее в последний раз, тогда, как шестнадцатилетний Роберт, торговавший уже на ярмарках, и походивший на отца, был младенцем на руках у Молли, едва оправившейся от родов. Затем шел Дикон, и самой младшей была Джорджина, которой было семь, и которая напоминала Молли.
Когда они заняли за столом свои места, четыре пары любопытных глаз откровенно рассматривали его. В них сочетались догадливость Хэмиша и открытость Молли. Молли поставила на стол суп, и их внимание переместилось. После этого они относились к нему просто, как к члену семьи, как к «дяде Ро».
Слушая их болтовню, рассказ Роберта отцу об овцах в поле, историю Хизер о потерявшейся курице, Ройс не мог не отметить насколько хорошо себя чувствовал в их обществе. Семьи его сестер отличались от этой семьи.
Когда отец изгнал его из Вулверстона и запретил всякое общение с ним, его сестры приняли решение отца. И хотя все три были замужем, они не пытались связаться с ним, поддерживать связь хотя бы письменную. И это было не дальновидно с их стороны. Ройс всегда знал, что придет день, когда он станет главой семьи и будет отвечать за казну герцогства, на средства из которой по-прежнему претендовали его сестры и их дети.
