Текст книги "Избранное"

Автор книги: Станислав Родионов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 42 страниц)

ЮМОРИСТИЧЕСКИЕ РАССКАЗЫ

КАК Я СТАЛ ЮМОРИСТОМ

Юмористом я никогда не был и не собирался. Зачем нужна эта скользкая дорожка? Сегодня критикуешь редкозубый паркет, завтра блочный микрорайон, а послезавтра что – стройтрест? Поэтому я писал русские народные сказки и посылал в детский журнал «Вундер-девочка». Посылал-посылал, а все никакого ответа.

Вдруг приходит письмо от редактора с просьбой зайти. Я уже слышал о нем – у него два высших и одно незаконченное среднее образование. Поэтому я слегка задубел, когда вошел в его кабинет.

– Не сказал бы, что ваши сказки мне не понравились, – встретил он меня.

– Понятно, – с уважением ответил я.

– Но есть замечания, – добавил он.

– Не без этого, – согласился я.

Он был молод, и я даже удивился, когда же редактор успел получить два высших образования. Наверное, одно заочное, другое вечернее.

Редактор достал мою сказку.

– «Жил-был красавец Иванушка-дурачок», – прочел он первую строчку. – Разберем начало. Жил-был – это одно и то же, тавтология, согласны?

Я согласился, хотя мне казалось, что можно быть, да не жить.

– Оставляем «жил». Дальше, его имя. Какое-то несовременное – Иванушка. У вас же современная русская сказка!

– Может, Архипушка? – предложил я.

Редактор поморщился и стал смотреть на люстру.

Я тоже посмотрел.

– Вадим! – предложил он. – Нормальное современное имя.

Я исправил во втором экземпляре.

– А почему он, собственно говоря, дурачок? Что – болел менингитом или учился., заочно? – вдруг спросил редактор и посмотрел на меня особенным продолговатым взглядом.

Я понял, что подходим к сюжету, и ввернул:

– Гротеск.

– Э-э-э, – заэкал он. – Вы пишете хотя и о сказочном, но современном герое. А называете его дурачком. И где вы видели дурачков? Поняли мою мысль?

– Уже вычеркнул, – понял я его мысль.

– Так, – сказал он и стал читать дальше: – «Сел он однажды на сивую кобылу и поехал искать Бабу Ягу». Вы пишете для детей, для пионеров, и вдруг – кобыла. Красиво ли это?

– Можно заменить на мерина.

– Это все равно.

Вот те раз, подумал я, два образования, а кобылу от мерина не отличает.

– Да и кто в наше время ездит на лошадях?! Вот вы на чем ездите? – спросил он.

– На велике.

– Видите, – обрадовался редактор, – так пусть и он едет современно, в своей «Жигули»… э… э… э… в своем «Жигуле», в своих «Жигулях», а не на сивой кобыле.

Я исправил, мне-то пусть.

– Теперь насчет яги… Что такое яга? Баба – понятно, а вот яга?

Откровенно говоря, мне тоже баба была понятна, а яга не очень.

– Каково семантическое происхождение слова?

– Яга и яга… Костяная нога, – объяснил я.

– Это вы говорите не о семантике, а о протезе. Какой вы себе представляете ягу?

– В макси. А вообще-то я ее не видел, – буркнул я.

– Вот, не видели, а описываете. Вычеркнуть ягу, а бабу оставить. Но в заглавии сохранить обеих. Дальше: «Видит, навстречу ему бежит волк». Какие же волки в городе, дорогой товарищ?!

– Можно на кошку переделать, – предложил я.

– Зачем же! Мы бережно относимся к авторскому тексту. Не волк, а Волков! Исправили? Дальше: «Куда едешь? – спрашивает волк». Значит, у нас будет: «Куда едешь? – спрашивает Волков». Дальше: «Ищу бабу-ягу, – отвечает Иванушка». Ну, тут мы уже договорились, ягу выбрасываем, Иванушку заменяем…

Я только успевал исправлять – толковый был редактор, мне бы и трех образований на такое не хватило.

– «Я тоже ее ищу, – говорит волк. – Возьми меня с собой», – «Садись сзади, – отвечает Иванушка». Вот здесь ничего не скажешь, все жизненно, только имена заменить. Дальше: «Видят, летит в небе лебедушка…».

Редактор задумался. Я уже знал, о чем он думает, – о том, что лебеди в городе не летают, поэтому предложил:

– «Видят, летит в небе Лебедева».

– На чем… летит?

– На этом… вертолете.

– Можно же проще: «Видят, стоит Лебедева». А?

Я исправил.

– «Куда летишь, лебедушка? – спрашивает Иванушка», – прочел дальше редактор.

– «Чего стоишь зря, Лебедева?» – вошел я во вкус.

Редактор улыбнулся и протянул мне мою сказку:

– Вот вы и поняли. Ну, что там получилось?

Я прочел вслух:

– «Баба-яга. Сказка. Жил красавец Вадим. Сел он однажды в «Жигули» и поехал искать бабу. Видит, навстречу ему бежит Волков. «Куда едешь?» – спрашивает Волков. «Ищу бабу», – отвечает Вадим. «Я тоже ее ищу, – говорит Волков, – возьми меня с собой». – «Садись сзади», – отвечает Вадим. Едут дальше. Видят, стоит Лебедева. «Чего зря стоишь, Лебедева? – спрашивает Вадим. – Небось хаты нету?..»

И я пошел дальше, заменяя и вставляя по ходу. Сказка получилась интересной: Лебедеву они посадили в машину, прихватили еще Утицыну и поехали к ней на квартиру, а уж туда-то и пришла баба-яга, костяная нога, – Вадимина жена с протезом.

Эту интересную сказку напечатали. А я на радостях так и пошел критиковать редкозубый паркет и блочный микрорайон. Скоро до стройтреста доберусь.

ЧЕТЫРЕ РЕПОРТАЖА

Внимание, внимание, мой микрофон вместе со мной находится на хоккейном состязании. Точнее, я сижу в застекленной будке. Работают все телекамеры и шесть массажистов. Нет, не все телекамеры работают – одна разбита шайбой. Вот массажисты все работают.

Игра волнительная. Некоторым болельщикам кажется, что обе команды слегка рассержены. Но матч дружеский, поэтому если хоккеисты и бьют друг друга, то беззлобно, от души. Это естественно: трус не играет в хоккей – трус играет в шахматы.

Но вернемся на поле. Вот двое хоккеистов прижали третьего к борту – все по правилам. Странно, но третьего нет… Кого же они прижали? Ага, третий оказался за бортом. Так сказать, просочился сквозь бортик. Болельщики перебрасывают хоккеиста обратно. Игра остановлена – приглашается столяр заделать дыру в бортике. Да, ничего не скажешь, хорошая физическая подготовка у ребят. Нет, не очень хорошая – один упал и лежит. Интересно, отчего это он? Судья не знает. Очнется – спросим. Товарищи уносят его с поля на клюшках, как унесли принца Гамлета на шпагах в одноименном фильме.

Да, Гамлет не смог бы играть в современный хоккей – пока он бы раздумывал, бить клюшкой противника или не бить, его бы моментально огрели.

Вот опять кого-то понесли… Нет, не кого-то, а чего-то. Вернее, и чего-то и кого-то: понесли ворота, а в сетке лежит вратарь. Сильно он ворота погнул. Неужели головой? Очнется – спросим.

Внимание, внимание, мой микрофон вместе со мной находится на футбольном состязании. Работают все телекамеры. Массажисты не работают – у них выходной.

Сразу видно, что наша команда теоретически подготовилась лучше – бегает быстрее. Особенно вон тот, черненький с усиками. Способный футболист. Единственный его недостаток – бегает без мяча. Но вернемся на зеленое поле…

Что такое? Их футболист забыл, что он мастер кожаного мяча, и решил, что он мастер кожаной перчатки. И правильно поступил этот черненький с усиками – в порядке самообороны тоже забыл. Но вернемся на зеленое поле…

Опять что такое? Команды разминулись и наступают на ворота друг друга. Но ведь мяч-то один! Так и есть – наша команда наступает без мяча. Волнуются ребята. Конечно, тяжело днем работать, вечером учиться, а ночью пинать кожаный мяч. Но вернемся на зеленое поле…

Полное преимущество нашей команды. Счет пока не открыт. Гол, нужен гол. Он для нас имеет принципиальное, я бы сказал, международное значение.

А черненький-то с усиками, который все бегает, – судьей оказался. Хороший судья – международной категории, с усиками.

Что такое? Мяч, словно бумеранг, описал петлю и влетел в наши ворота. Неужели судья засчитает такой кривой гол? Засчитал. Неважный судья, с усиками, не нам подыгрывает.

Ну что ж – матч закончен. Спорт есть спорт. Не корову проиграли.

Внимание, внимание, мой микрофон вместе со мной находится около ринга. Телекамеры тоже есть. Массажистов нет – вместо них стоит «скорая помощь».

Вам будет трудно отличить спортсменов, потому что боксеры в одинаковых майках. Трусы у обоих тоже черные. Вдобавок они одинакового роста. Давайте различать так: у одного под глазом зацвел синяк. По-научному, гематома. Да, у второго тоже зацвел. Хорошие ребята, только их не различишь. Давайте так: который сейчас на ваших экранах справа – пишет кандидатскую диссертацию на тему «Удар в ухо». А который слева – пишет диссертацию «Как повредить печень». Ну, вот и разобрались. Начнем репортаж.

Итак, тот, который пишет про «как заехать в ухо»„только что заехал в челюсть тому, который пишет про «как повредить печень». Не знаю про печень, но нижняя челюсть повреждена. Что? Все? Уважаемые болельщики – все. Бой закончен досрочно за отсутствием челюсти у одного из спортсменов, то есть я хотел сказать, что бой окончен ввиду явного преимущества этого мужественного вида спорта.

Трус не играет в бокс – трус играет в хоккей.

***

Внимание, внимание, мой микрофон вместе со мной находится на ледяной арене. Работают все телекамеры и пятьдесят тележек с мороженым.

Фигурное катание! Какие костюмы, какие краски! Участвуют спортсмены всех континентов, кроме Азии, Африки, Австралии и Антарктиды. Какие фортеля выкидывают одиночные фигуристы, да и парные выкидывают. Мне очень нравится фигура под названием «двойная фига».

А это уже новенькое: не он ее, а она его поднимает и несет на вытянутой руке, точнее, везет целый круг. Шесть баллов!

Теперь выступает одиночный фигурист. Говорят, он действительно холостой. Опять новинка! Оказалось, что коньки у него не только на ногах, но и на руках. Трибуны буквально онемели, когда фигурист изогнулся, как тритон, и поехал одновременно на ногах и руках. Талантливый спортсмен, мыслящий.

А сейчас выкатилась очень изящная танцевальная пара. Его костюм выдержан в ферро-свинцовых тонах, ее – в невинно-розоватых. На нем жабо, порты и онучи. На ней чепчик, кимоно и сбоку шлейф. Интересную программу приготовили спортсмены: она танцует партию маленького лебедя, он вокруг нее отплясывает вприсядку гопака.

Да, смотрю я на этот великолепный праздник льда, цвета, всяких шестерок-восьмерок и думаю: дать бы ребятам по клюшке, а девчонкам по шайбе – вот был бы настоящий праздник.

КОМЕТА КОГОУТЕКА

Председатель месткома поймал меня в ущелье между шкафами, где двоим не разойтись. Бежать назад было не по-мужски, лезть на шкафы не хотелось, а впереди стоял председатель.

– У тебя образование высшее? – спросил он, хотя мы с ним вместе кончали.

– Больше не пойду, – отрезал я.

– Обязан, – тоже отрезал он. – Ты член профсоюза.

Прошлый раз он обязал меня прочесть лекцию «Фуги Баха». Если учесть, что я ветеринар, то лекция получилась занимательной.

– Только про коров, – опять отрезал я.

– Последний раз, – бабьим голосом сказал он: значит, просил.

– Тема? – начал сдаваться я.

– Про комету Когоутека для подшефной жилконторы.

– Но у меня только газетные сведения, – опять засомневался я.

– Ничего, – улыбнулся председатель. – Про фуги Баха у тебя не было и газетных. Держись двух главных правил. Во-первых, никогда не отвечай, что не знаешь. Лектор должен знать все. Во-вторых, подыгрывай аудитории. Отвечай так, как им нужно, не спорь. Ну, иди. Они уже ждут.

Я думал, придет человек десять-пятнадцать. Но небольшой зал оказался набитым, как на хорошей конференции. Было много пенсионеров.

Я уперся руками в стол и начал пересказывать газетную статью про яркость, предполагаемую длину и хвост кометы. Услышав про хвост, старушки в первом ряду так и подались вперед. Я понял, что вопросов в этой аудитории не миновать.

Моей лекции хватило минут на десять. Переведя дух, я обежал блуждающим взглядом ряды и просительно сказал:

– Вопросов нет?

Ряды молчали, удивленные столь краткой лекцией.

– Значит, нет вопросов? – не скрывая радости, переспросил я и заметно пошел от стола.

Тогда в тишине скрипнул стул и поднялся громадный дядя с лицом академика. «Сейчас спросит про квазары или пульсары», – неприятно пронеслось в голове.

– А зачем она летит? – спросил дядя.

– Как… зачем? – опешил я.

Черт ее знает, зачем она летит. Об этом и газеты не писали. Явление природы. Я поискал на столе графин с водой – хотел глотнуть, но вместо него стояла пепельница. Не глотнув, я хитренько спросил, потому что лектор должен знать все и ладить с аудиторией:

– А то вы не знаете…

– Только предполагаю, – признался дядя.

– Нехорошо, товарищ, предполагать про себя. Скажите всем, – нашелся я.

– Комету запустили, – предположил он вслух, довольно осматриваясь.

– Ну… – вырвалось у меня, но тут же я спохватился. – Правильно!

Зал заметно ожил. Ряды зашевелились волнами, а одна старушка в первом ряду высвободила ухо из-под платка.

– А кто ее запустил? – спросили сразу несколько голосов.

Верно говорят, что одна маленькая ложь приводит к двум большим.

– Товарищи, это науке точно неизвестно, – ответил я так, чтобы они подумали, что я-то знаю, а вот наука не знает.

– Запустили разумные существа? – добивался чей-то голос из угла.

– Все может быть.

Я решил отвечать покороче, чтобы не давать повод для новых вопросов.

– Или неразумные? – переспросил тот же голос.

– Может, и неразумные. Мало ли дураков на белом свете.

Старушки согласно закивали и заперешептывались, готовя новые вопросы. Но у пионера он уже был готов:

– Дядя, а какими источниками вы пользовались?

– Закрытыми, мальчик, – сердито ответил я, чтобы он больше не приставал.

– Гражданин астролог! – Поднялся маленький старичок с подозрительно щупающим взглядом. – А кто ж такой Когоутек? И почему комета называется его именем?

– Неужто не понял? – вмешалась к моей радости его соседка. – Когоутек ее и запустил.

– Ага, – согласился я, потому что даже не знал, какой национальности был этот Когоутек, открывший злополучную комету.

Взгляд маленького старичка окончательно впился в меня, как в шпиона. Зато пионер сидел с приоткрытым ртом от удивления, а может, от восхищения. И тут пришел черед старушки из первого ряда. Освободив второе ухо, она спросила:

– Милок, а чегой-то он ее отпустил-то?

– Кого?

– А анафему-то?

– Комету, – поправил я.

– Так, милок, не бывает. Вон у нас Петька-водопроводчик еще и крант не починит, а уже трешку просит. А этот Когоутек чего?

– А чего? – не понял я.

Она повернулась к залу и радостным голосом человека, сделавшего открытие, сообщила:

– Да он сел на нее и летит!

– Бабушка, комета горячая, – попытался я удержать кое-какие научные позиции.

– Подстелить, что ли, нельзя?! – под хохот удивилась старушка.

– Можно, – вяло согласился я, чувствуя, что публике старушка нравится.

– Ты лучше скажи, гражданин ученый, зачем этот Когоутек вертит хвостом? – не отставала она.

– Бабушка, хвост у кометы. У людей хвостов не бывает.

– Нешто она живая, комета твоя? А ежели не живая, то и хвоста быть не может! У Когоутека хвост и есть!

Она уже объясняла не мне, а залу, стоя ко мне спиной. Сразу начался шум, смех, выкрики. Я понял, что ступил на опасный путь – спорю с аудиторией.

– Лектор, а не может объяснить! – крикнули с задних рядов.

Я сжался, пытаясь лопатками отлепить на спине мокрую рубашку. Ряды притихли, рассматривая мое сковородно пышущее лицо. Люди ждали, как я отреагирую на реплику.

– Ну… примерно вот такой, – показал я размер хвоста гражданина Когоутека, как рыбаки показывают размер рыбы…

Через неделю в шкафном ущелье мы столкнулись с председателем месткома. Он быстренько достал газету и прочел абзац: «Среди части старушек города Сухо-жильска появился предрассудок, что якобы на Землю летит хвостатая Кикимора. Плохо поставлена антирелигиозная пропаганда в г. Сухожильске».

Председатель свернул газету и бабьим голосом попросил:

– Прочти лекцию в жилконторе, а? На тему – «Бога нет и не надо».

ИДИОТКА

Утром к нам в кабинет вскользнул красный, распаренный завхоз Лягушевич. Конечно, при такой фамилии надо бы ему быть не распаренным, а зеленым.

– Везем, – хрипло сказал Лягушевич и действительно позеленел от радости.

Молодой ученый Веня, перспективный, как алмазные россыпи, бросился к Лягушевичу и спрутообразно обвил его своими длинными руками. Лягушевич без воздуха посинел. Наш руководитель, доктор наук Дэн Иванович, вытащил изо рта трубку и засунул ее за ухо – волновался старик. Я вытащил из-за уха сигарету и сунул ее в рот – тоже ведь волновался.

Рабочие втащили агрегаты в кабинет, и весь день настройщики устанавливали ее – прогнозирующую диагностирующую машину АБВГД-500. Она на все отвечала и все решала – только информацию подавай.

На второй день машина добродушно урчала, как кот около рыбы, и подмигивала красными огоньками.

– С вас причитается, – сообщил Лягушевич.

– Коньяк, – подтвердил я.

– Сколько? – из вежливости спросил Лягушевич.

– Две, – хлопнул его по плечу Веня.

– Бутылки, – уточнил Дэн Иванович.

Лягушевич заметно порозовел и незаметно ушел —

свое дело сделал.

– Ну, товарищи, – потер руки Дэн Иванович, – опробуем, узнаем, что мы за ученые. Значит, так: на ввод надо сунуть в нее две научные статьи – самую первую и самую последнюю. Вениамин, начинайте!

Веня улыбнулся – знал себе цену и без машины. Он сунул в щель статьи и нажал кнопку. АБВГД-500 защелкала, замигала, заныла, будто ей не то сунули. Через три секунды она враз успокоилась и на выводе швырнула карточку. Веня взял ее и посмотрел на меня чуть-чуть прищурившись. Я знал, чего он прищуривается: я шесть лет пишу докторскую, а он ее только начал – мол, обгонит.

Веня смотрел в карточку не отрываясь – и все смотрел, будто машина выбросила фотографию красавицы на пляже. Мы с Дэном Ивановичем тоже примкнули. «Научным мышленьем субъект не обладает. Имеет счетно-решающие способности. Может быть использован учителем арифметики, счетоводом в колхозе и кассиром в гастрономе».

– Да у нее диоды не все дома! – сказал Веня и посмотрел на машину, будто собирался дать ей в морду.

– Нет уж, Вениамин Спиридонович, – закусил трубку шеф, – машина не ошибается, она железная. Я и сам замечал за вами кое-какие счетно-решающие способности. Вчера в буфете кефир съели, а платил я. Ну, теперь ваша очередь, – обратился он ко мне.

Я схитрил и сунул на ввод статью не самую первую и не самую последнюю – была у меня пара лучших статей. Машина покляцала и выдала карточку. Я прочел и чем-то поперхнулся: «Мыслит совсем не. Может работать заместителем токаря».

– Первая фраза невразумительная, – сказал я, игриво улыбаясь.

– Вероятно, «не совсем мыслит», – с готовностью расшифровал шеф.

– Или «совсем не мыслит», – уточнил Веня.

– Да у нее пробки перегорели, – сквозь зубы заключил я.

Дэн Иванович ковырнул трубкой в ухе и дрожащими руками сунул в щель две статьи, известные каждому студенту. Классические были статьи. Машина заныла радостно и звонко, как школьник, у которого отменили урок.

Шеф схватил карточку, и мы прилипли по бокам: «Посредственный компилятор. Приемка посуды, банщик, уход за слоном…»

– Лягушевич! – крикнул Дэн Иванович так, что машина испуганно мигнула красными глазами.

Лягушевич вышел из-за портьеры.

– Слушай, да она испорчена! Триоды с пробками перегорели, да и кардан барахлит!

– Ну?! – удивился Лягушевич и почесал пальцем во рту.

– Сколько она стоит? – спросил Дэн Иванович.

– Триста пятьдесят тысяч рупь сорок пять.

– Рубль сорок пять, – повторил шеф. – А списать ее можно? Мы акт подпишем…

– Списать можно все, даже тещу, – сказал Лягушевич, сел за стол и вывел на бумаге: «Мы, нижеподписавшиеся…»

Мы нижеподписались.

– С вас причитается, – сообщил Лягушевич и из вежливости добавил: – Две да тех две, итого пять.

– Один, – уточнил Дэн Иванович.

– Чего… один? – обидчиво удивился Лягушевич.

– Ящик, – сказал шеф, соснул трубку так, что она по чубук въехала в рот, и добавил машине: – Идиотка!

НЕ ДЫШИТЕ

Мы входим в отдел. Просьба дышать не очень – люди же работают.

Перед вами начальник отдела, который сидит за самым большим столом. Уж не такой он большой, чтобы не было видно начальника отдела. Видимо, он пошел к другому начальнику отдела в порядке обмена между отделами начальниками отделов.

Вот перед вами ведущий инженер, которого увела в буфет чертежница Оксана. Иначе бы он обязательно был на месте, потому что его белый король прошел уже в дамки.

А вот перед вами инженер-конструктор, который трудится за кульманом. Кульман – это чертежная доска, поставленная на попа. Действительно, он не совсем трудится, ибо его у кульмана нет. Это его мы видели в коридоре. Это который якобы курит у огнетушителя, но в отделе кадров знают, что он научился спать стоя.

Тогда перейдем ко второму инженеру-конструктору, который трудится за вторым кульманом. Напрасно вы заглядываете за кульман – уж если инженера нет, то его нет. Тогда уж посмотрим его ватман. Нет, это не чертежи паровых батарей – это женские ножки его знакомых.

К третьему инженеру-конструктору не пойдем, поскольку она сейчас во Дворце бракосочетаний хлопочет разрешение на бракосочетание во Дворце бракосочетаний, а Дворец бракосочетаний упрямится, поскольку она хочет бракосочетаться третий раз и опять во Дворце бракосочетаний.

Перейдем лучше к молодому специалисту Гоше, который наверняка на месте. И верно, его тоже нет – рн третий день выколачивает подписку на теоретический журнал «Наша клюшка».

Ну, это место чертежницы Оксаны, которая увела ведущего.

Теперь мы подходим к последнему члену этого коллектива, к кандидату технических наук Клавдии Исмаиловне, которая стоит у стеллажа – вот она перед нами. Как не она, если это она. А кто же это перед нами? Действительно, не она, а на стеллаже висит недовязанная дубленка из овчины, мохеровая, которую Клавдия Исмаиловна еще довяжет. А сама она отпросилась на третий инфаркт родной сестры Антониды Исмаиловны, с которой вместе стоит сейчас в очереди за дамскими гарнитурами импортными, полиэтиленовыми…

Мы выходим из отдела. Просьба дышать про себя – люди же работают!

ИХ ВОПРОСЫ

– Поговорил бы с ребенком, ведь не видитесь днями, – сказала жена, когда я хотел было приняться за чертежи, которые взял для дополнительного заработка.

Витька словно ждал команды и появился передо мной неожиданно, как грибок. Я сел на диван, посадил его рядом и спросил:

– Ну, Витька, вопросы есть?

– Есть, – бодро ответил он, в чем я и не сомневался.

– Давай, только по порядку, – приготовился я к каверзам вроде «почему ты усики бреешь, а тетя Вера нет?».

– Папа, вот на земном шаре много людей живет, а будет еще больше. А зачем?

– То есть как зачем? Человечество жить хочет!

– А зачем оно жить хочет?

– Ты хочешь спросить, в чем смысл нашей жизни? – попытался я философски организовать Витькин вопрос.

– Ага, – согласился он на такой вариант.

– Человек создан для счастья, – сказал я, припоминая, что мы прорабатывали по этой теме на последних политзанятиях, – Гм, как птица для полета, – добавил я, так ничего и не вспомнив.

– Человек живет, как птичка? – обрадовался Витька.

– Ну, нет… Человек живет, чтобы трудиться. В этом смысл его существования.

Жена иронически улыбнулась, но это относилось не ко мне, а к той посуде, которую я не мыл.

– А зачем человеку надо трудиться?

– Чтобы производить материальные блага. Например, вещи, продукты… Опять-таки игрушки…

– А зачем людям вещи?

– Человек их потребляет. Вот продукты ты ешь, игрушками играешь – значит, ты их потребляешь.

– Папа, мы купили пианино, а играть никто не умеет. Значит, не потребляем?

– Как тебе сказать… С точки зрения магазина, мы его потребили. Ну, это сложный политэкономический вопрос, будешь в школе проходить.

– Папа, а когда человек потребил, то он для чего живет?

– Он опять трудится, чтобы приумножить материальные блага.

– А когда он потрудился?

– Он потребляет эти блага.

– А когда потребил?

– Я же тебе говорил – он идет трудиться.

– И так все время?

– Эти вопросы не твоего возраста, – раздраженно сказал я.

– А у меня есть вопросы и моего возраста…

– Обед готов, – сообщила жена. – Идите, потребляйте.

– А потом пойдем трудиться, – вяло добавил Витька.

СТОП!

Я начну с начала, но главное будет в середине. Не светись он желтым, я бы его в парке и не заметил. Стоит себе вздутый, как поросенок, да он и был из поросячьей кожи. А кругом ни души. Взял я этот портфель, покачал на руке для определения веса – тяжелый. Это еще ничего не значит, сейчас многие в портфеле кефир носят, ботинки из ремонта или цемент для дачи. В общем, открыл я его…

Батюшки мои светы! Едрены палки! Набит портфель пятидесятирублевыми пачками денег, набит туго, как поросенок шпиком. Батюшки мои светы! Но это еще не главное, главное будет в середине.

Захлопнул я портфель и понес в милицию. Как-то в детстве мне довелось стянуть у мальчишки рогатку.

Мой отец, совершенно не знакомый ни с одной педагогической теорией, отвесил мне такую затрещину, что до сих пор рябит в глазах от чужой копейки.

В милиции составили протокол, уложили деньги в сейф, пожали мне руку и подбросили до дому на газике с синим огоньком на крыше. Вот вроде бы и все. Да не все.

Утром в квартиру нудно позвонили.

– Вы Косоруков? – спросил меня видный мужчина с бородкой набекрень и тут же добавил: – У вас есть белая рубашка?

– Есть, – ответил я и тоже добавил: – Но я ими не торгую.

– Быстро собирайтесь! Буду вас снимать на телевидении.

За спиной тихо ахнула жена. Не будь мужчиной, я бы тоже тихо ахнул, потому что кроме как в фотографии век нигде не снимался.

Или мы ехали на машине с сиреной, или в голове у меня выло, но на студию я прибыл с легким черепным звоном.

– Выступать умеете? – спросил меня с бородкой. – Можно вас сразу записывать?

– Можно, – сказал я, вспомнив, как выступал перед своей бригадой: пять человек нас, не считая меня.

– Учтите, миллионная аудитория, – предупредил он.

Лучше бы не предупреждал: во мне тихо екнуло сердце и погнало кровь не сверху вниз, как положено, а снизу вверх. От этого я начал покрываться прохладным потом, но допотеть мне не дали: он схватил меня за руку и ввел в громадную комнату, залитую светом и заставленную всякой техникой, – только что мясорубки не было, но и она, кажется, была.

– Отвечайте на вопросы спокойно, непринужденно, можно даже с юморком, – посоветовал бородатый, посадив меня за стол в конце зала.

И сразу вся эта техника нацелилась на меня. Я почувствовал, как екнуло сердце и погнало кровь справа налево. Видимо, до ног она не доходила, потому что я их уже не чувствовал. Напротив сел мужчина, моих примерно лет, и начал мне улыбаться. Я сразу догадался, кто это.

– Начали! – крикнул человек с бородкой и хлопнул в ладоши.

Кто-то невидимый стал монотонно считать до десяти задом наперед. Как только сказали «три-два-один», мой сосед улыбнулся еще шире и вежливо спросил приятным голосом:

– Это вы тот самый гражданин Сухорукое, который нашел пятьдесят тысяч рублей?

– Тот он самый, – разлепил я губы и спросил в свою очередь: – А это вы потеряли?

– Нет, – пугливо ответил он, метнувшись взглядом за мою спину.

– Конечно, – вздохнул я, – такие деньги разве заработаешь.

– Стоп! – крикнул с бородкой и подскочил ко мне: – Зачем вы спрашиваете?! Ваша задача отвечать на вопросы корреспондента. Все сначала!

У меня начали холодеть кончики пальцев: я понял, что сердце не работает совсем и кровь ходит по организму только от страха.

– Это вы тот самый гражданин Сухоруков, который нашел пятьдесят тысяч рублей? – опять спросил корреспондент тем же голосом.

– Да, это я тот самый гражданин Сухоруков, который нашел пятьдесят тысяч рублей, – ответил я и самодовольно развалился на стуле.

– У вас, наверное, возникла одна-единственная мысль?

– Почему это одна? – подозрительно спросил я.

– Точнее, какая у вас была первая мысль? – поправился корреспондент.

– У меня не было первой мысли, – признался я.

– Ну, может быть, вторая? – игриво и нервно спросил он.

– А откуда вы считаете? – поинтересовался я.

– Стоп! – крикнул с бородкой и подбежал ко мне: – Послушайте, гражданин Сухоногое! Вы же совершили красивый поступок! И отвечайте красиво, просто, ясно, без вопросов. Все сначала!

Мне так захотелось к ребятам в цех, что, были бы силы, встал бы и ушел. Но сил не было, потому что меня записывали для многомиллионных зрителей.

– Это вы тот самый гражданин Сухоруков, который нашел пятьдесят тысяч рублей? – криво улыбаясь, спросил корреспондент и, не дав мне ответить насчет того, что это я тот самый, быстро продолжил: – Вы отнесли деньги в милицию, не так ли? – И опять, не дав мне ответить, так ли, не так ли, разъяснил: – А ведь на эти деньги можно купить автомобиль, дачу, цветной телевизор…

– Думаете, зря отнес? – спросил я, не понимая, чего он от меня добивается при многомиллионной аудитории.

Корреспондент замолчал, видимо обдумывая, зря отнес или не зря.

– Пельменей можно было купить, – вставил я, потому что их очень люблю, – Сто тысяч пачек.

Корреспондент как-то егознул на стуле, будто сел на воду.

– Вы хотите сказать – пианино? – беззвучно прошептал он, бетонно затвердевая лицом. Не знаю, чем ему не понравились пельмени.

– Отгадайте загадку, – предложил я, вспомнив, что бородатый рекомендовал говорить с юморком: – Стоит корова, орать готова. Что это по-вашему?

Корреспондент беспомощно глянул по сторонам и сделался каким-то пятнисто-зеленоватым, как сыр рокфор. Еще бы: эту загадку у меня никто не отгадывал.

– Лошадь, – предположил он, со страхом рассматривая меня, будто перед ним оказалась та самая корова, орать готова.

– Не угадали, – сказал я. – Пианино.

У нас образовалась пауза: или он уже все узнал, или я своей загадкой сбил его с панталыку. Из-за аппарата, похожего на громадную мясорубку, выглянул с бородой и показал ему кулак. А может, мне. Но корреспондент сразу ожил – значит, ему – и звучно спросил:

– А что сказали ваши родственники, знакомые, товарищи? Например, что сказала ваша жена?

– Дурак, сказала.

– Стоп! – бабьим голосом крикнул бородатый, потряхивая ею, как мочалкой на веревке. – Гражданин Сухоребров, это невозможно! Давайте сюда Текусту!

Я уставился на громадную мясорубку: все-таки с машиной дело иметь лучше, современные машины поумней людей бывают. Я смотрел на мясорубку, поэтому обомлел, когда увидел расписанную красавицу, которая сидела на месте корреспондента и смотрела на меня с таким же интересом, с каким я смотрел на мясорубку. Я их в метро-то смущаюсь – не мясорубок, а расписанных красавиц. Здесь, перед многомиллионной аудиторией, под игриво-карим взглядом Текусты, перед ее карминными губами, перед ней, в общем, кровь с паром бросилась мне в лицо и голову – они и раньше бросались, но теперь как-то по-особенному, с температурой. Видимо, я жутко покраснел. Стояла напряженная тишина: она наверняка забыла, о чем меня спрашивать, пораженная моей обваренной физиономией. И тогда громким шепотом я подсказал:

– Это вы тот самый гражданин Сухоруков, который нашел пятьдесят тысяч рублей?

– Стоп! – рявкнул бородатый, и я увидел перед глазами его окончательно съехавшую на щеку бородку, – Гражданин Сухорылов!