Текст книги "Избранное"

Автор книги: Станислав Родионов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 42 страниц)

– Ешь, развлекайся и поправляйся, – сказал Василий.

Живут мелкие дурачки, как медные пятачки; бывают дураки средней руки; есть большие дурачищи, как последнего номера сапожищи. Три сорта. А видали дурака совсем без чердака? Это я про себя, поскольку екнуло у меня в мозгах, как искра в свечах. Осознал я, что в данный момент летит мимо меня, что я не понимаю и чуть было не упустил…

Сказанул капитану, что плюс с минусом несовместимы. А в элементарных частицах, а в аккумуляторах? И в жизни, как сейчас понял, вполне сливаются. Меня ударили, хотели убить, и лежу теперь в больнице – минус, минусее некуда. А ощущаю натуральное счастье – плюс. Кто ж мне объяснит, как они – смерть костистая и счастье серебристое – слились воедино?

– Ну, кончай тянуть резину – по рублю и к магазину, – намекнул Матвеич Василию.

Тогда Василий кашлянул в сторону, в макушку Николая-окрасчика, и сказал мне солидно:

– Привет тебе, Фадеич, от нашего директора.

– Как он, не затузел?

– Не затузел, если не только привет, но и письмецо шлет.

И Василий вручил мне конверт…

«Уважаемый Николай Фадеич! Наслышан о твоих подвигах на стезе борьбы с преступностью. Выздоравливай, и хватит заниматься ерундой – возвращайся в хозяйство и поднимай бригадное дело. И скажу прямо: я не согласен с мыслью, что незаменимых людей нет. Есть. Каждый человек незаменим. Каждый! Будь здоров. Жду».

Ну и подпись положенная.

Вот и еще момент жизни пролетел в свое время мимо меня. Директор-то глядит в самую подноготную. «Каждый человек незаменим». Что за этим? А за этим, видать, понимание двух сущностей, поскольку первую сущность, организм, хоть кем замени, а вторая сущность незаменима. И опять-таки намек на меня.

– Знаете, что пишет директор?

Ребята помотали головами несведуще.

– Предлагает мне должность своего заместителя.

Они переглянулись, конечно с мигалками.

– Да-да, с подобающим окладом, с персональной машиной, с секретаршей-брюнеткой и с чаем с лимоном.

Теперь эти стервецы заулыбались откровенно. Разгадали мою закавыку, которую я и не сильно таил.

– Фадеич, а мы ведь пришли по делу, – начал Василий, как самый весомый.

– А я думал, проведать.

– Само собой, но и по делу, – объяснил Эдик.

– По важному, – добавил Валерка.

– Только ты старое не поминай, – предупредил Матвеич.

– А то глаз из тебя вон, – пригрозил Николай.

Кочемойкина в свое время простил. Тихонтьеву простил. Вячику, как только его забрали, простил… Прощенному мною народу несть числа. А тут моя бригада…

– Фадеич, возвращайся, – тихо сказал Василий.

– По поручению директора предлагаешь?

– По поручению бригады, – набычился Василий.

– На какую должность?

– К нам, бригадиром, – уж совсем без уверенности промямлил Вася.

Напряглись ребята вроде спортсменов перед бегом. И какая-то сопящая тишина заползла в палату, будто компрессор только что сдох, но еще отдувается. Я тоже, видать, задышал, сдерживаясь, – хрен его знает, зачем я сдерживаю то, чего сдерживать никак нельзя.

– Басурманы, – наконец обозвал я ребят.

Они, эти басурманы, того и ждали – заулыбались и задвигали стульями. Но я ковал железо, пока оно было горячее:

– Мною тут думано… Тратим мы силы, время, запчасти на ремонт. Знай себе ремонтируем. А не пора ли думать о такой машине, чтобы поменьше ремонтировать?

– Пора, – кивнули и сказали вроде бы все разом.

– Предлагаю обратиться ко всем автомобилестроителям страны с подобным призывом и с открытым письмом.

– Ага, починчик, – потер руки Валерка.

Тогда я охладил их преждевременность:

– Но сперва я напишу книгу, ребята.

Как и ожидал, на бригаду пала молчаливая задумчивость. Но ненадолго – смешинка их пересилила. Правда, не откровенная, а тихосапистая, в подковырки ушедшая.

– О чем? – спросил Василий.

– «Как я ловил преступников», – объяснил ему Валерка за меня.

– Нет, – не согласился Эдик. – «Новые методы складирования».

– А может, «О вкусной и сытной пище», – подсказал Матвеич.

– Лучше уж «О вкусных и крепких напитках», – не отстал и Николай.

– Зря, ребята, ржете, один известный профессор это дело одобрил.

Как говорится, в зале произошло веселое оживление. У ребят губы до ушей, хоть тесемочки пришей.

– Соскучились мы по байкам, – на полном серьезе вдруг признался Василий.

– Стою под самосвалом, – начал Валерка. – Все есть: инструмент, запчасти, ветошь… А ремонта нет. Оказалось, Фадеичевой байки не хватает.

– Записал бы ты свои байки, – посоветовал Эдик. – Вышло бы десятитомное собрание сочинений.

– А мы бы их на макулатуру выменяли, – ухмыльнулся Матвеич.

– Без байки – что в бане без шайки.

Вдруг соседушка мой заюлил, как на шило наскочил:

– Расскажи им, как в тебя стреляли.

У ребят лица вытянулись, как у лошадей, увидевших овес.

– Сперва поведаю про книжную задумку…

Но спросить они не успели из-за шума в коридоре, после чего и дверь распахнулась. На пороге стоял мой туркообразный профессор со съехавшим на плечо галстуком и с бородкой, которая была расщеплена на отдельные волосинки, как вещество на элементарные частицы. А все из-за сестрички-блондинки, висевшей у него на шее, но не по поводу любви, а по поводу нарушения профессором впускного режима.

Он сверкнул очками, как озрыч, и спросил у меня хрипло, но громко:

– Все валяешься? Собрания проводишь? А в Тихой Варежке смерч все крыши содрал!

Я сел…