Текст книги "Замок Древней (СИ)"

Автор книги: Станислав Конопляник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

Я не самый сильный маг. Вернее нет, врать тоже некрасиво. Я самый сильный маг в этом месте. Это не значит, что нет мага сильнее за пределами этого места. А ещё это не говорит о том, что я могу просто забить. Да, мой арсенал позволяет при необходимости даже сотворить иллюзию, а судя по тому, как просто я играю убеждениями других, то это один из моих основных инструментов. Но хочется напомнить себе о том, как разлетелся старый командир от заклятия демона, и я даже не понял, не почувствовал, не услышал даже отзвука творимой магии. А то была именно магия. Опять же, в который раз стоит себе повторить, что развитие останавливается тогда, когда ты говоришь, что тебе достаточно.

Совершенно другое дело, что я внутри всем своим существом понимал, что мне недостаточно. Недостаточно того, что я умею. Зачем мне больше? Будто мне не хватит того, что я умею для того, чтобы эффективно распоряжаться этими людьми? Ответа не было, однако внутренность моя не унималась. Мне было недостаточно того, что я знаю. Зачем знать больше? Разве недостаточно того, что я знаю большинство обитателей здешних лесов и могу организовать выживание людей в любом месте? Внутренний голос не кричал, он просто надрывался о том, что я знаю непозволительно мало. Меня это по меньшей мере забавляло и не давало покоя

Луанна ни на кого не орала. Она не спросила, колдовал ли я. Она вообще ничего не спросила. Агножа – её подопечного – нигде не было. Я вошёл к ней, прикрыл за собой дверь и сел прямо на пол, не дожидаясь команды. Луанна, абсолютно молча, села напротив.

– Ну как оно? Это было твоё последнее родео?

– Ты о роботах? Или о суккубе?

– О суккубе. Ну раз роботы были позже, значит о роботах.

Я пожал плечами.

– Очень вероятно, что нет. Я здесь сравнительно недавно, но уже успел обзавестись личностями, которых раздражает моя персона.

– Что? Ты собираешься ещё мечом махать?

Она, судя по всему, кивнула на звякнувший меч у меня за спиной, либо на тот, что на поясе.

– Ты ж слепой, как котёнок.

– Временные трудности, – заявил я.

– Ну ты и оптимист! – расхохоталась она. – Если твоя разможжённая в кашу рожа – временные трудности, то я не знаю, что для тебя трудности настоящие.

– Если в самое ближайшее время здесь не появится староста Йен Григо, то некоторые личности в этой деревне станут моими настоящими трудностями, – заявил я и Луанна не поняла меня, принявшись за лечение.

Десятый день отсутствия старосты. Завтра, самое позднее к вечеру Дима начнёт истерить. Вместе с ним начнут истерить ещё пару человек, которых я сейчас не знал. Не вовремя это всё, ой как не вовремя. Я не готов ещё так быстро вникать во все внутренние интриги, а значит придётся снова, как с Критом Гридием, действовать грязно.

Где этого «живчика» носит?

Глава 9. Орден

Гроссмейстер ордена Лазурного Меча пребывал в нервном покое. Тело его замерло над застеклённым окном в часовне, высоко над АнАтором. Дух его был где угодно, но не здесь.

Блеклое солнце пробивалось сквозь пелену серых облаков, отдавая остатки осеннего тепла маленьким кирпичным домикам в два этажа (редко где было три). Домики в ответ пускали тоненькие струйки дыма из своих печных труб. Где-то внизу суетились люди, эльфы, орки и низушки, стараясь во благо общей цели. Дымки печных труб простирались на пятнадцать минут ходьбы. За ними стояла стена, выше любого здания, кроме, разве что, часовни храма, из которой гроссмейстер Кинур и наблюдал за городом.

Узенькие улочки, по котором ходили навьюченные лошади, таскались багушки, ездили, противно скрипя колёсами, телеги, петляли, скрываясь из виду. Свободного места почти не было. Кинур вначале отнекивался, жить ли ему в этом городе, быть ли ему в храме посреди такого нагромождения домов. Он вспоминал родной город, название которого успешно стёрлось из памяти, и ужасался: вонь, больные и бедные люди, бешеные собаки, толпы снующих крыс, помои, льющиеся прямо на голову и кругом конский навоз, по которому звучно шмякают кожаные, подбитые сталью кавалерийские сапоги.

Конского навоза и здесь было достаточно, но вот всего остального Кинур не заметил. Наверное, это можно было бы считать заслугой Ради Натис, но эта стерва себе и так всё подряд приписывает. Хватит с неё того, что Кинур прислушивается к её словам. Капля за каплей заканчивалось его терпение, когда договорённости и результат различаются в каждом деле. Зёрнышко к зёрнышку складывались факты и сомнения, сможет ли Аленой выжить, будучи под коммандованием человека, не видящего дальше собственного носа.

Он злился на Радю, но не больше, чем на других людей, не умевших принимать серьёзные решения, погрязших в бюрократии и ничего не делании. Он же привык не ныть, а решать проблему. Он договаривался на основание военной мощи и с её помощью расширения территорий, контроля этих территорий и ещё большего усиления военной мощи. Что он получил в ответ? Пока ничего внятного. Одно он понял точно – он ответа и не получит, если сам не начнёт действовать.

Скоро должен вернуться Вильгельм с новостями. Подделанная подпись Ради на всех должна повлиять, а цена в один Йен – это даже не десятая, положенная по праву часть. Но что тут поделаешь, приходится довольствоваться тем, что есть.

Кинур отошёл от окна, окинул взором свой кабинет: со старым и шатким столом, с чернильницей и пером, с дубяной жёлтой бумагой и грубым деревянным, пускай и обитым кожей и мехом, стулом. А ещё здесь сквозило, потому гроссмейстер постоянно кутался в плащ. Он сел в кресло, подпёр голову обеими руками, потирая виски, привычно ноющие на лёгком холоде, и вспомнил в очередной раз, как всё хорошо начиналось.

Обосновавшись лютой зимой в одном из заброшенных домов на окраине, он коротал дни, развлекаясь охотой на местных тварей, коих он в родных краях не видел, и успел уже собрать во круг себя человек десять, которые развлекались так же. Странный сброд странно разговаривающий и не имеющий никаких этических и моральных качеств – противные Тираэлю аэльи. И всё же он взял их под своё крыло, начал взращивать, вскармливая их Святым Словом. Они на деле увидели сверкающий меч, разрубивший орущую не своим голосом здоровенную тварь до самого брюха. Видели они сияющий щит, о который сломался бивень здоровенного кабана, а его – Кинура – защитил от верной гибели.

Кинур подбрасывал в печ дрова. В печи, в котелке, доходила каша с мясом какой-то твари, выловленной и убитой в лесу. Аромат растекался по кухне и веранде. Немного коптила лампа, заправленная чем попало, но на душе было хорошо и спокойно.

Дверь распахнулась, впуская лютый холод зимы. На пороге показалось худощавое, полностью завёрнутое в меха женское тельце с мелькнувшими из-под капюшона красными, словно рубин, волосами. Радя вошла без стука, но склонила голову.

– Господин де Банис, – произнесла она, закрывая дверь и скидывая капюшон с головы. Снежный покров на меховой опушке принялся таять, стекая по меху плаща на пол.

– Госпожа Натис, чем могу быть полезен? – Кинур не склонял голову, и де не добавлял. Натис была простолюдинкой, пусть даже и высокопоставленной – к ней отношение особое.

– Можно присесть? – кивнула она на стул рядом.

Кинур кивнул в ответ, тоже присел.

– Хотите каши? – предложил он.

– Не откажусь, – кивнула Радя.

Он достал ухватом горшок с кашей, взял две тарелки, положил порцию себе и порцию ей. Они ели молча, лишь поглядывая друг на друга.

– Очень вкусно, – похвалила еду Радя и улыбнулась.

Она никогда не была в его вкусе – слишком щуплая и тощая, словно пилум. Однако её улыбка всегда вызывала в нём самые светлые чувства. Он улыбнулся в ответ и кивнул, не найдя что сказать.

– Так о чём речь? – нашёлся наконец он.

– Речь о нашей общей безопасности. Мне нужен человек, который мог бы организовать грубую силу, которую можно было бы пустить на защиту Аленоя, – решительно заявила она, ни секунды не медля.

– Грубую силу, способную дать отпор неприятелю, даже не зная, кто этот самый неприятель? – переспросил тогда Кинур, а в голове у него зрел план: храм, несколько крепостей, рекой текущие рекруты и враг, трясущийся от ужаса перед мощью его армии.

– Да, я имею ввиду регулярную армию.

Именно этот момент Кинур запомнил дословно. Дальше осталась лишь суть и обрывки фраз в памяти. Они долго беседовали о том, как правильно это будет организовать. Договорились, что по деревням будет сбор и те, кто захочет, могут вступить в потенциальную армию. Договаривались, что мирное население будет всячески помогать тем, кто готов ради него рискнуть своими жизнями.

В дверь постучали. Вильгельм пожаловал?

– Да, – отозвался Кинур, выходя из состояния задумчиваости и поднимая голову с рук.

Дверь отварилась и за порог шагнула тощая женская фигура с откинутым капюшоном и рубинового цвета волосами. За ней, с гордым видом, шёл старик. Замыкающим был высокий и широкоплечий Вильгельм.

В руке у Ради было постановление с подделанной её подписью. Губы больше не расплывались в улыбке. С тех пор Кинур видел улыбку Ради лишь однажды. Теперь её губы всё больше смыкались в тонкую недовольную линию, а на бороде появлялась гневная ямочка.

– Гроссмейстер, – фыркнула гневно она и всё же склонила голову согласно этикету.

– Госпожа Натис, чем могу быть полезен?

Так же, как и в старые добрые времена, Кинур не удостоил её кивка головы.

Он нервничал, хотелось встать, но он усилием воли заставил себя выказать негодование и недоумение, продолжая сидеть в кресле как ни в чём не бывало.

– Позвольте представить Вам господина Йена де Григо, управляющего в АнНуриен Юндил, – произнесла она и вперёд вышел почти лысый старик с лицом, похожим на изюм, с жёсткой белой щетиной и остатками абсолютно седых волос на затылке.

Он не был сгорблен, как могло бы показаться на первый взгляд. Взор его был ясен и твёрд – почётный гордый дворянин. Кинур дождался кивка со стороны Григо и кивнул вслед.

– Ваша выходка оскорбляет моё достоинство, – скрипучим, но ровным голосом произнёс он и Кинур стиснул зубы. – Как Вы могли уведомить меня в последнюю очередь?

– Приношу свои извинения, – тут же нашёлся Кинур и принялся прикидывать, где эта деревня находится. – Ваша вотчина довольно далеко и было нецелесообразно строить маршрут другим способом.

Йен выхватил у Ради постановление, подошёл к столу, грозно навис над ним и положил грамоту, припечатав её сверху рукой.

– Я не потерплю, чтобы законы на моей земле принимались у меня за спиной, уважаемый.

Голос его был на удивление властен.

– Завтра, гроссмейстер Кинур де Бонис, – холодно проговорила Радя, – ждём Вашу персону в здании муниципалитета.

Кинур решил всё же встать, глядя теперь на Йена сверху вниз, но чувствовал он себя как минимум на одном уровне. Оскорбление достоинства просто так не стереть, это он понимал. Честь – то малое, что у нас никто не в силах отобрать.

– В четыре части, сразу после завтрака, – произнёс де Григо, глядя прямо в глаза. – До встречи.

– До встречи, уважаемые, – выдохнул Кинур, пребывая всё в том же нервном покое, который граничил с замешательством.

Они развернулись и ушли, оставив Вильгельма с горящими ушами и щеками стоять в стороне, понуро глядя в пол. Кинур бросил на рыцаря суровый взгляд и Вильгельм поспешил удалиться, а гроссмейстер вновь подошёл к окну, выглядывая среди домов тот, что величался муниципалитетом.

Ругать за инициативность – это было в стиле Ради Натис. И ничего не делать тоже в стиле Ради Натис. И ни слова о подделанной подписи. Может быть, господин де Григо и не знает, что она подделана? Что Радя успела ему наплести в таком случае, и что скрывает? Может она всё же тайно одобрила подать в казну?

Йен Григо, Радя Натис и Эдмунд де Мон-Саро сидели в шумном трактире, куда собирались не самые уважаемые жители Анатора. Трактиров было всего два, и этот жаловали те, кто любил нажраться и подраться, не заботясь о здоровье окружающих. Здесь было прилично орков – штук пять Эдмунд успел насчитать, с тем что по всему Анатору их особенно и не встретишь. Здесь было огромное количество людей низших сословий: лесорубы, камнетёсы, крысоловы, выгребатели ям и разный сброд. Сброд этот, к слову будет сказано, убийствами и грабежом не промышлял, а госпоже Натис кланялся в ноги.

Место пахло кислым едким алкоголем (предположительно муньковой самогонкой) и потом. Воздух гудел от шума. Откуда-то издали, из-за широких спин распивавших брагу орков доносились звуки плохо настроенного инструмента и завывания, похожие на крики змея, которому хвост форточкой прищемило.

Радя сидела уже довольно румяная. Йен колупал еду в тарелке, выбирая кусочки овощей и те кубики мяса, что были помельче и посвежее. Эдмунд же периодически заглядывал в кружку с пивом, но пить не спешил.

– Так и в чём Ваш план? – не выдержал Эдмунд.

Радя рыгнула, не прикрывая рот рукой и захлопала ресницами.

Эдмунд мигом забыл, что спрашивал.

– План? Ну есть план. Вон, Йен как отыграл знатного, ты бы видел только, – похвалила Радя старика и тот насупился. – Твой орден, Эдмунд, очень сильный.

– Спасибо, – согласился рыцарь.

– Нет, не спасибо, – нахмурилась Радя, глядя ему прямо в глаза.

– А это проблема? – подал скрипучий голос Йен. – Мне казалось, мы пытаемся не дать развалить экономику, не?

Эдмунд ещё не пил, а уже понимал, что мало что понимает.

– Экономика – это предлог, уважаемой «де Григо», – и Радя аж хрюкнула со смеху. – Извините, вырвалось. Ну и индюк, кивнул-таки! Ладно, о чём мы. Он подделал документ.

– Так Вы всё же не ставили подпись? – решил расставить точки над i Эдмунд.

– Пф. Я бы его даже пьяной не подписала. Хочет денег, пусть зарабатывает, – выдала она. – Бесплатная еда, бесплатные дрова, бесплатное обслуживание портных, кузнецы почти за даром, и что?

– Так на благое дело ведь, – не согласился Эдмунд.

– На какое? – сощурилась Радя и отхлебнула своего пива, не сводя с рыцаря взгляд.

В других обстоятельствах этот взгляд он расценил бы совсем иначе. Сейчас едва его выдержал на себе.

– На расширение влияния Тираэля, конечно же. Помочь нуждающимся, уберечь от опасности, поставить храм в тех местах, где монстры терзают обычных жителей, – стал перечислять рыцарь и действительно выходило на благое дело. Не по барделям же ходить.

– А можно было бы заняться с защиты деревень, а не со строительства храмов.

– Рыцарь не может долго быть вне святого присутствия, в миру, – дерзко выпалил Эдмунд, пока Радя сделала паузу, чтобы отпить пива.

– Кто такую чушь сказал? – нахмурилась она, сделав глоток.

– Святое писание, – смутился Эдмунд, но Раде её дерзость простил, не зря же он святой рыцарь!

– Писание ли? Или, быть может, Кинур придумал для себя хороший предлог?

Эдмунд уже было открыл рот, но Радя лишь отмахнулась:

– В любом случае влияние Лазурного Меча расширять сейчас не стоит, – откинулась Радя на спинку кресла. – Иначе оно расширится за счёт меня. Ну то есть за счёт законодательной власти, – быстро исправилась она. – И начнётся: этому киваю, а этому не киваю! – закончила она басом, каким обычно разговаривал Кинур, и даже речь стала размеренно-надменной.

– И что делать?

Йен задремал, опустив голову почти в тарелку и похрапывая на вдохе.

– Лучше всего – ничего.

Тишина, наступившая после этой тяжёлой фразы, начала затягиваться. Орден стал на столько сильный, что его боится глава Аленоя, а управляет им человек, способный на подлость. Эдмунд не выдержал:

– Гроссмейстер подделал документ. Он поступил не по Писаниям и должен быть наказан! – с неожиданной для себя яростью в голосе изрёк рыцарь.

– Не надо наказан, – хрюкнул Йен, – я ничего не сделал!

Радя улыбнулась, глядя на озирающегося по сторонам старика.

– Надо. Но нельзя, – витеевато выразилась Радя. – Обвини я его и могла бы уже не покинуть стен твоего, Эдмунд, ордена, понимаешь? Тут нужно тоньше. Отыграть вельможу, припугнуть на равных, выбить право голоса, перетянуть канат, но плавно, мягко…

– Отыграть вельможу? Господин Йен де Григо не благородный? – удивился Эдмунд.

Йен ухмыльнулся, показывая жёлтые, но здоровые зубы.

– Это же подло! – вдруг осознал он.

– Не более подло, чем поступил уважаемый гроссмейстер, – махнула рукой Радя, глядя куда-то в пустоту за спиной Эдмунда.

Тот не верил своим ушам. Его обожаемая и всеми уважаемая Радя вдруг готовит подлость под носом у рыцаря святого ордена, и подлость эта против его гроссмейстера!

– Ты ведь шпионишь для меня, – попыталась она уличить его, переведя на него взгляд.

– Не шпионю. Я рассказываю то, что и так на виду. Тираэль есть Небесный Свет, а Свет сияет ярко и ему нечего скрывать, – гордо задрал голову Эдмунд.

– Неплохое оправдание. Прийди с ним к Кинуру и расскажи ему. Как думаешь, он тебя похвалит?

У Эдмунда стали красными щёки. Ответ на этот вопрос он знал, но всегда избегал и ответа, и даже самого вопроса. С одной стороны Писания гласят, что тайн быть не должно. С другой орден свято оберегал свои свитки и заговоры, не делясь ими ни с кем из местных защитников. Что-то не складывалось, но он всегда считал, что это из-за недостаточной грамотности. Может быть есть что-то: трактовка или тайные письмена – о которых он, Эдмунд, не знает, а знает о них лишь Кинур. Не стоит так сразу начинать судить, но пока и менять ничего не стоит, – глядя в глаза Раде и растворяясь в них думал Эдмунд.

– И как Вы можете идти на такую подлость?

Радя пожала плечами.

– А что остаётся?

– Свет Тираэля выжигает тьму и тайное всегда оказывается на виду, – отчеканил он по заученному.

Йен вновь захрапел, нависая в непосредственной близости от недоетой еды. Вилка выпала из обмякшей руки на пол.

– Может быть, – обронила Радя. – Но пока он выжгет… выжжет… Кажется я пьяная. Пока… ну ты понял… наши бедные работяги из самых разных деревень останутся с голой жопой, а мы без инструмента в виде денег. Все сдохнем, а свет Тираэля пройдётся разве что по нашим трупам.

– Так не бывает! – возмутился Эдмунд.

– Что не бывает? – спохватился Йен, просыпаясь.

– Но это ведь не я подделала документ, – развела руками глава Аленоя. – И это не у меня военная мощь сотни верных рыцарей. Что я могу?

– Требовать правду, конечно же, – словно само собой разумеющееся принялся втолковывать Эдмунд. Рыцарю была противна сама мысль о том, что великая и могучая Радя вдруг поступит бесчестно. – Правда всегда права.

– Когда жива, – вздохнула Радя и, перевалившись через стол, похлопала рыцаря по плечу.

В голове возникли мощные плечистые братья-храмовники с суровыми лицами и непоколебимым убеждением в волю Тираэля, изрекаемую устами Кинура. Мурашки побежали по спине, стало горько и обидно и Эдмунд приложился, наконец, к пивной кружке.

Бородатый неофит привязывал коня к шесту, пока Кинур поправлял пряжку на фиолетовом плаще с вышитым голубым крестом. Неофит был бородат и должен был по всем признакам быть рыцарем, а то и войтом, но нет, странное место забрасывало странных людей, и на рыцарей они никак не тянули. Сотня рыцарей – это около четырёхсот человек должно быть, а по итогу хорошо, если двести наберётся. Не у каждого рыцаря есть оруженосец, не говоря уже о двух и сквайере-неофите в нагрузку.

Воздух был свеж и чист. Так непривычно было не вдыхать запах помоев и дерьма. Уже столько времени прошло, а Кинур всё не мог привыкнуть и каждый раз испытывал безумное сопротивление, пересиливая себя, прежде чем он решался выбраться в город. Лишь редкий запах распаленных дров доносился налетавшим ветром.

На небе прояснилось, лишь тяжёлые толстые облака ползали из одного края неба в другой, не находя себе покоя: слишком тучные, чтобы медленно плыть, растворяясь в синеве неба, и но слишком пустые, чтобы извергать из себя потоки живительной влаги. Ветер тоже беспокойно носился по улицам сильными порывами, срывая с аэльев удобные капюшоны, в которых можно было бы утонуть и спрятаться.

Здание муниципалитета не отличалось от остальных, плотнячком поставленных на узкой, мощёной камнем улочке. Каменное трёхэтажное здание, с деревянными ставнями на окнах и деревянными массивными дверями, окрашенными в алый цвет. Камень пошарпанный, резьбы нигде нет, рядом точно такой же дом, только с некрашеной дверью, а за ним ещё один абсолютно точно такой же. Не была бы покрашена дверь и стой, думай, куда входить.

Он подошёл к двери и занёс руку, чтобы постучать, но замер. Точно так же он стучал два года назад, и уже тогда нужно было понять, что обещания останутся лишь обещаниями.

– Кончай его! – орал кто-то.

То был осенний вечер. То была приличная таверна. Приглушённый свет, гомон и суета. Первый приличный урожай и первое сваренное пиво. Двое прилично наклюкались и сейчас размахивали ножами, собравшись в плотном кругу.

Кинур мешкал, думая, вмешиваться ему или нет.

Он слышал какие-то звуки. Из-за толпы не видно было абсолютно ничего. Может там уже два трупа в обнимку.

И вот он всё же решил вмешаться.

– Расступитесь! Именем Тираэля! – кричал он и работал локтями, расталкивая охающих и ахающих зевак.

– Да я тебя! Ах…

Этот звук ему тогда не понравился, чавкающий, с лёгким скрежетом. Как меч, входящий в кольца кольчуги остриём, раздвигая их. Оружия при себе у Кинура не было, как и брони на нём. Он помнил, что сознательно шёл на риск.

– Кровь, там кровь, – вопил женский голос то ли от удовольствия, то ли от страха.

Кинур наконец-то пробился в круг.

Молодой парень хватал ртом воздух, прижимая окровавленную руку к боку живота. Второй, с безумным взглядом, сжимал в руке окровавленный нож. Кинур, не останавливаясь, врезал агрессору в челюсть, лишая его сознания.

– Лекаря, апотекария, мага, кого-нибудь! – проорал он.

Толпа загудела и выплюнула вперёд кого-то, подходящего по описанию. Тот танцевал вокруг тела, прикладывал что-то, сетовал на отсутствие инструментов и потребовал лёд. Ранней осенью. Однако трактирщик убежал в погреб, а Кинур тем временем заметил в толпе своего рыцаря.

– Ты, хватай за ноги.

Он схватил тело за руки и они вдвоём его потащили на улицу.

На улице было темно, но людно. Аэльи последовали за ним, наблюдая на процессию. Кто-то лепетал что-то вроде «а что сейчас будет?», «а как его накажут?». Кинур же, не долго думая, отстегнул от своей лошади верёвку и принялся вязать петлю, привычными движениями, как делал много раз.

Толпа ахнула, когда он перекинул верёвку через дерево и в петлю засунул голову парня, что пырнул другого парня.

– Вот так мы поступаем с разбойниками, насильниками и ворами, – выговорил он чётко и ровно.

«Грубая сила, которой можно защитить Аленой, в действии», – подумалось тогда Кинуру. Кто, как не рыцари с высокими стандартами морали, служащие милостивому Тираэлю, имеют право судить? Если не рыцари, то кто? Вот эти вот, собравшиеся зеваки? Они не отличат последнего убийцу от ребёнка! Впрочем…

Он глянул на парня. У того через всё лицо тянулся шрам, а на руке наколота татуировка в виде ромба, внутри которого красовался глаз.

Кинур потянул за верёвку, и тело парня село на землю под натяжением. Он захрипел, но в себя не пришёл.

– Что происходит, уважаемый гроссмейстер? – раздался голос Ради.

Уже не учтивый, а скорее грозный.

– Служу Аленою, защищая его от убийц и насильников, госпожа Натис, – отозвался Кинур и потянул за верёвку.

Парень захрипел.

– Опусти, сейчас же.

Кинур приложился и тело взлетело вверх, ноги забились в конвульсиях.

А после прогремело так, будто в соседний дом попал снаряд требушета. Верёвка оборвалась, Кинур по инерции отшагнул на пару шагов, чувствуя странный запах, появившийся в воздухе. Тело с шумом упало на землю, раздался сдавленный кашель. Кинур обернулся и увидел перед собой Радю, в вытянутой руке которой была железная штуковина, чем-то напоминающая ручной арбалет без тетивы. Из трубки шёл дым. Она спрятала своё оружие на пояс.

– Запомните, господин де Банис, – произнесла она с гневом в голосе, – вынесение приговоров никогда не было Вашей обязанностью, и, вероятно, никогда не будет.

Он всё же постучал в дверь.

Там, за этой дверью состоялся тогда первый в Анаторе и во всём Аленое суд. А до этого Радя била в колокол, зачитывая всем их права и обязанности. Тогда же Кинур ощутил, что где-то его надурили.

Он смутно помнил из той, далёкой жизни, что хоть он и жил за городом, но в городе имел абсолютную власть. Он приезжал со свитой, собирал с купцов налоги, при нём не имели права драться, он мог распорядиться казнить или миловать, мог кинуть в темницу, а мог посмотреть на разжиревших торгашей и назначить плату за въезд в город. Тот, кто рискует своей жизнью ради других, должен и получать за этот риск достаточно щедро – это было бы справедливо и правильно.

Но именно в этом месте его раз и навсегда лишили права судить, а сейчас лишают права устанавливать правила. И кто он будет после этого?

Дверь открыл Трума, взирая снисходительно и гордо своими серыми и до тошноты спокойными глазами. Он никак не поприветствовал Кинура, лишь устало указал рукой входить, а после показал пальцем на горло.

– Что-то случилось, господин Трума? – решил поинтересоваться Кинур.

Трума наклонился к гроссмейстеру так близко, что рыцарю стало не по себе. В ухо ему раздался горячий шёпот:

– Сорвал голос не позднее чем вчера, господин Кинур. Не могу говорить.

Кинур удивился, но похлопал полуэльфа по плечу и позвал неофита, передавая ему парадный меч и плащ.

Яркий солнечный свет через большое окно падал на стол, на котором поверх приблизительной карты Аленоя в хаотичном порядке были разбросаны документы. Рядышком стояла запечатанная чернильница со свежим пером. У стола располагалось с десяток кресел, из которых занято было лишь два и в них сидели Радя и де Григо.

Йен де Григо, случаем не тот Йен, в честь которого названы деньги?

Кинур почувствовал себя немного нехорошо. Если это действительно тот самый Йен, то он перешагнул дорогу (совершенно случайно при этом) абсолютно не тому человеку. Но уж как есть. Не ошибаются, как известно, лишь те, кто сидят и перекладывают бумажки с одной стопки в другую у закрытой чернильницы с чистым пером.

– Уважаемая Натис, – их взгляды пересеклись, лицо Ради жёсткое и не отражающее эмоций, – уважаемый де Григо, – поклон чуть больше, чем головой в его сторону, лёгкий поклон головы со стороны господина Йена.

Кинур присел. За его спиной стоял немой Трума и неофит ордена.

– Какой важный вопрос вы хотели со мной обсудить в столь официозном месте?

– Вопрос налогообложения, – нахмурился де Григо, ответив вместо Ради.

– Думаю, вышло недоразумение, – стал втолковывать Кинур. – Как вы знаете, законы существуют для того, чтобы их оспаривать, и в этом случае Вы, уважаемый, могли приехать сюда для того, чтобы оспорить этот закон.

– Впервые слышу, – хмыкнула Радя.

– Во всех цивилизованных странах так, это общепринятая практика, – Кинур сложил руки на груди, глядя за реакцией Ради.

– Пусть даже так, – во второй раз хмыкнула она. – Уважаемый Йен здесь именно за этим.

– Ордену, по законам Писания, полагается десятая часть всего заработанного, – стал он аппелировать к своду законов Книги Правил. – А один Йен со двора – значительно меньше.

– А ежели посчитать все льготы и послабления, а так же дотации в виде еды, услуг и дров, то значительно больше, – заверила его Радя.

Йен многозначительно молчал, насупившись, и по его виду можно было сказать, что он недоволен, но сдерживает свой гнев. Кинур надеялся, что так будет продолжаться до самого урегулирования вопроса. Ему гораздо проще было решить это дело с Радей, нежели с основателем денежной системы Йеном де Григо.

– Помещик, – принялся вещать Григо, и Кинур сосредоточился, – отправляя в казну державе сумму налогов подразумевает выполнение соглашения со стороны державы. Ваши рыцари бывали хоть раз в Аннуриене, господин Кинур?

Плохо, очень плохо. Ему не хотелось отвечать на этот вопрос.

– Нет, ведь это очень далеко, – отозвался гроссмейстер.

– С чего же вдруг мои люди, сами взявшие на себя ту обязанность, которую должны были бы мне предоставить ваши люди, вдруг должны будут платить за то, чего никогда не получат?

Кинур откинулся в кресле. Он ожидал этого вопроса. Он в голове прокручивал сотни причин, но не мог подобрать нужной, ведь всё было совсем не просто.

Эрлоэну, грязная деревенька, как и все прочие. Кинур слез с коня, передавая поводья Вильгельму, сам же направился к высокому дому, у которого была прибита табличка, гласившая «староста». Он постучал.

Долгое время никто не открывал, хотя слышны были шаги. Кинур терпеливо ждал, закипая всё больше с каждой минутой. В результате на пороге показался щупленький мужичок со свежим порезом на щеке от бритвы. Орлиный нос торчал из-под непослушной чёлки, которую он смахивал назад.

– Меня зовут Ойшта Изенгаубрейхен. Чем могу быть полезен?

– Господин Ойшта Изен… гау…

– брейхен, – улыбнулся староста почерневшими от гнили передними зубами.

– Да, – кивнул Кинур, не собираясь выучивать его фамилию.

В итоге, как оказалось, он её очень хорошо запомнил.

– Пятерню назад я посылал к вам по требованию разобраться с виверной пятерых, не вернулся никто и я не был извещён никоим образом, – возмутился с порога Кинур.

– Должно быть, курьерскую лошадь снаряжают, да только вот рыцари ваши, сталбыть, того, у Тираэля всепрощающего уже, – развёл руками Ойшта и почесал орлиный нос.

– Все пятеро? Виверне и одного будет много, а не пять. Пусть даже двое из них всего лишь сквайры, – Кинур заглянул через плечо, ожидая увидеть там своих рыцарей. Никого, он, естественно, не увидел, кроме лежащих грязных доспехов.

– А куда Вы смотрите? А, в лесу нашли два дня назад. Сталбыть, ваших доспех будет. Изволите забрать?

Ойшта Изенгаубрейхен поправил чёлку.

– Изволю посмотреть поближе, – буркнул Кинур.

– Проходите, пожалуйста, во славу богу нашему Тираэлю, – лыбился гнилыми зубами Ойшта.

Кинур в рязных сапогах прошёл по чистому ковру и склонился над доспехами под подозрительные взгляды жены и детей. Доспех был в двух местах вмят, но следы словно от дубинки или гарды меча, никак не зубы или когти виверны. Может быть разновидность с булавой на хвосте, тогда вероятно, но дыра была бы больше и проломила бы насквозь. Он заглянул внутрь – следов крови нет.

Хмыкнув про себя, он вышел из дома.

– До свидания, – буркнул он Ойште. Мужик поклонился и закрыл за собой дверь.

Дезертирство, как есть. А уйти могли куда угодно, да и смешаться с толпой. И даже если он обыщет все деревни и словит кого-то, ни грамот, ни титулов всё равно нет, чтоб проверить, что они нашли действительно того, кого надо.

Кинур вынырнул из воспоминания. Не смотря на теплоту помещения у него принялись гудеть виски.

– Никогда не говорите никогда, уважаемый, – произнёс он в ответ на комментарий Григо. – Возвращаясь к тому, зачем нужны эти деньги. Они нужны для строительства храмов, ведь без храмов мы не можем гарантировать безопасность деревни.