Текст книги "Замок Древней (СИ)"

Автор книги: Станислав Конопляник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Книга 2. Замок Древней

Глава 1. Замысел и исполнение

Чёрный

Солёное озеро осталось позади и лишь ветер доносил запах водорослей и сырость. Серая фигура на фоне зелёного пейзажа вышагивала по бездорожью: низко опущенный капюшон, мантия в пол, лишь торчащая чёрная борода выглядывала, да острый подбородок.

Чёрный шагал по направлению к АнНуриен Юндил. У Замка Древней. Чёрный фыркнул: создатель этого мира фантазией не обладал. Впрочем мир был интересен другими своими свойствами – огромное количество самых разнообразных аэльев здесь оказывались в беспамятстве, и каждый новый добавлял капельку безумия в общий котёл.

И всё по воле Безымянного.

Его террариум Чёрному не нравился, потому что выглядело всё так, будто главная задача его покровителя – навести побольше шума. Нужно, чтоб Гарри выжил? При этом собирается засунуть его в самое пекло.

И вообще, при чём здесь Гарри?

Безымянный никогда не раскрывал всей идеи своего плана, и на то были причины. Что известно даже одному, может быть прослушано в астрале. Чёрный так же не хотел слишком сильно распространяться даже мыслями о той малой части плана, которую ему нужно было реализовать. И всё же сир ему кое-что поведал.

Гарри, по замыслу Чёрного, должен был стать одним из ключевых в Восьмёрке, на равне с Алисой, Хоргом Риштом, Тираэлем и остальными столь же звучными именами. Одним из тех, кто должен был быть ударной силой в войне, ещё не начавшейся.

Но точно так же Гарри мог им стать, управляя сейчас огромной империей. Ему же выдали роль третьесортного управляющего в крепости, полной униженных и побитых аэльев.

Нет, Чёрный хоть и отличался смирением, но здесь даже он негодовал от недопонимания, хотя настаивал совершенно на ином.

Деревня медленно и неуверенно приближалась. Чтоб не привлекать внимания, Чёрный оградил себя отводом глаз и беспрепятственно прошёл через всю деревню: одинаковые домики, ровные улочки, замок из чёрного камня на фоне гор. Он прошёл дальше, входя в большое и просторное каменное строение.

Здесь было свежо и пусто. А ещё необычайно приятно. Храм Чёрного – его собственная святыня, коих осталось по мирам Сущего не то, чтоб очень много. Он никогда не хвастал своей значимостью, но изображали его всегда с размахом – Чёрный был не прочь.

Пройдя на второй этаж, он увидел старика в очках с толстыми линзами. Тот сидел над бумагами и никого не замечал.

– Приёмные часы ещё не наступили, – проскрипел он противным старческим голосом.

– Я думаю, что меня Вы в состоянии принять, – произнёс Чёрный.

Йен Григо, сидящий за столом, поднял взор и нахмурился, но не удивился.

– Внемли моим словам: ближе к зиме сюда прийдёт человек по имени Гарри, а с ним достойные защитники сей земли, и встретить их надобно радушно, ибо Гарри – решение всех ваших бед.

– И с какой стати… – стал возмущаться старик, но Чёрный уже вернул заклинание, и Йен Григо замолчал, озираясь по сторонам. – Грубиян какой-то.

Глава 2. Потому что надо

Дмитрий Купель

3-ий год, 17 день ханты Жёлтых Листьев

Не получится назвать конкретную причину, по которой что-то пошло не так. Обычно это происходит у нас в голове: хлоп, и всё плохо. А вроде всё до какого-то момента было хорошо. А вроде и не изменилось же ничего. Но песчинка спровоцировала лавину.

Дима почему-то это «плохо» ощутил очень заранее.

Он потянулся, очень аккуратно, чтоб не словить судорогу. Жена уже встала, готовила что-то на кухне. Судя по запаху достала из кладовки кусок вяка. Вяков в родном мире Димы не было. Свиньи были, коровы были, битруши были, а вяков не было. Когда он в первый раз вяка увидел, то подумал, что это крокодил, которому зубы выбили и ещё две лапы пришили.

А Вяк в этом году получился у них жирный, сальный, с мясистым хребтом. Не зря ему Анрэ в лес бегал стрикунов ловить – мелких кусючих тварей, на стрекоз похожих. Ежели искусают, будешь весь синий и вялый, будто бухал до этого неделю беспробудно.

Дима втянул ароматный воздух и потрогал спину.

Последняя встреча, в которой Вирт старший лишился руки, в которую они гнали гнилого кабана через всю деревню, не прошла бесследно, хотя то было в ханту Урожая, больше полсотни дней назад. Синяк на всю спину пришлось отхаживать магией, за что Марьяне пришлось заплатить цену, о которой до сих пор было стыдно.

Мысль о стыде засела в голове, больше ни о чём не думалось. Дима встал с кровати и прошёл на кухню.

– Чего такой хмурый? – встретила его с улыбкой Роксана – его жена.

Миленькое деревенское личико, нежные плечи, глубокие чёрные глаза, острый подбородок. Она сразу же, с первых долек, сразила его своей красотой, нежностью и заботой, а большего ему и не требовалось.

Роксана наложила ему мяса и дольки муньки (чем-то напоминает тыкву, только жёстче и солёная), посыпанные засушенной зеленью.

– Спина болит, – буркнул он и принялся есть.

Дима уселся за стол, глядя в застеклённое окно, из которого задувало. На веранде было прохладно, от чего он ёжился и тёр заледенелые руки. За окном ветер трепал серые листья стоящего за забором деревца. То, что раньше было зелёным, коричневым, белым, всё сделалось серым и гнулось под гнётом гнусной природы. Серое небо едва пропускало солнечный свет.

Еда должна была быть невероятно вкусной, но вкуса он не почувствовал.

Нужно было сходить на посты вокруг Аннуриена и развести часовых, а потом идти на поле и собирать муньки, хотя бы ещё штук пять, а то мало на зиму будет. А за окном уже холодно, ветер воет. Не то, чтоб нужно было меховой плащ надевать, но задувает так, что затылок начинает трещать.

Глядя на проплывающие серые тучи хотелось пойти и напиться, но нечего. Брага ещё не настоялась, а с прошлого года всё выпили.

Открылась дверь, вихрем влетел Анрэ в коротких шортах, без рубахи и босиком. Мальчуган лет двенадцати на вид не отличался особыми выходками, но иногда за ним такое поведение замечалось.

– Ты где бегал в таком виде? – поднял бровь Дима, глядя на оборванца.

– На край поля к большой как её там, с круглыми штуками, смотри, – он показал красное спелое яблоко, уже с одной стороны надкусанное, и шмыгнул носом.

– Только попробуй мне заболеть, – строго приказал Дима и продолжил есть.

– Ну па-ап, – протянул Анрэ, откусывая яблоко в очередной раз и вновь шмыгнув носом.

– Не папкай, – отозвалась Роксана возле печи, помешивая суп. – Слушай лучше, что отец тебе говорит.

Парень надулся и пошёл в дом, ёжась от холода.

От одной мысли, что ещё Анрэ заболеет, у него опускались руки, а в груди образовывалась такая пустота, что хотелось выйти на дорогу и выть на Синьку с Зелёнкой.

Дима вышел за дверь, постоял немного, привыкая к холоду, поднял воротник, поёжился. Прошёлся короткой тропинкой мимо увядающих кустиков к покосившейся калитке. Та скрипнула на всю деревню, а смазать было нечем. Да и некогда.

Ухоженными улочками он отправился на посты, туда, где он расставил своих людей. Он прикинул в голове, что части (чуть больше часа) ему должно хватить, чтоб обойти всех, если не трындеть с каждым, что в принципе иногда хотелось сделать.

Аннуриен выглядел так, словно на пустую деревню вылили молока. Сгустившийся туман, серые здания, приглушённые звуки либо отсутствие звуков вообще. Слабое солнце, на которое можно было смотреть, не щурясь, висело низко-низко, у самого горизонта, подсвечивая скрывающуюся в молочно-белой дымке дорогу.

Туманный Аннуриен казался вымершим, хотя это было обманчивое ощущение. Сейчас было то время, когда урожай давно собран, все запасы заготовлены, все приготовления с большего сделаны, дрова нарублены, багушки – размером с собаку жуки, дающие молоко – утеплены и готовы к гнездованию, вяк заколот. Холод, туман, ветер – все сидят по домам.

Стук копыт… Кто-то галопом мчался по улицам в туман, не боясь при этом схватить ветку в зубы, а то и на шипы напороться. Да и при том не одна лошадь, а целых четыре!

Дима остановился, достал меч на всякий случай. Мало ли каких тварей в деревню занесло, может стоит и в колокол начать бить.

Туман скрывал опасность. Дима всматривался как мог, но так никого и не увидел. Перестук достиг высшей точки и принялся отдаляться, будто всадники проскакали в метре и были призраками. Однако Дима обратил внимание на соседнюю улицу, виднеющуюся за соседским огородом. Мелькнули силуэты: один всадник, другой и третий. Всё же было три, а не четыре. В сером свете туманного солнца сверкнули доспехи.

Дима сплюнул, спрятал меч и пошёл за ними вслед.

Он шёл ни о чём не думая. Дома сменяли друг друга, возникая из тумана. Под сапогами иногда шлёпали лужи, но чаще хрустел песок. Зверья было не ведать. Дима особенно сильно никуда не спешил, идя своим привычным шагом. Долго ему идти не пришлось, полторы доли (десять минут). Он прошёл до развилки с Храмовой улицей, по Храмовой мимо Двух Перекрёстков и наконец из тумана показался храм, а так же послышались голоса.

На фоне высокого монументального здания с острой крышей и колокольней на самом верху, стояли несколько внушительного вида парней, уже довольно резко добивающихся своей цели. И перед ними деловито выхаживал Вирт старший в своей шапочке набекрень.

Не пускать рыцарей полторы доли – это нужно иметь стальную выдержку и стальные же яйца.

– Не толпитесь, уважаемые, – спокойным и высокомерным баритоном, – с коней своих послазьте, имейте уважение перед старостой.

– Мы хотим не иметь уважение, а видеть самого старосту! – почти кричал раскрасневшийся рыцарь. – Представься, кнехт!

Кони мялись с ноги на ногу, фыркали и трясли мордами, рыцари то и дело их сдерживали, хотя сами уже сдерживались с трудом.

– Ну вот мы и пришли к чему-то уважительному, – по голосу слышно было, что Вирт улыбался. – А то на дыбу да на дыбу. Клаус Вирт к вашим услугам, – он склонил голову. – Хотя нет, пока что не к вашим. Я бы хотел поинтересоваться с кем имею дело, желательно узнать это от всех трёх.

Дима подошёл ближе, по привычке восхищаясь храмом. Они стояли около ворот высокого здания, выложенного из массивных каменных блоков. Массивные деревянные двери, окованные сталью, в которых не менее массивная дверца поменьше. Диме становилось тепло от мысли, что стоит лишь запереть эти ворота, и не высадишь их даже тараном. Тяжёлые булыжники, из которых были выложены стены, прилегали друг к другу плотно, были полны сил и не собирались крошиться или трескаться ещё целую вечность не взирая на погоду и непогоду. Поверх крыши возвышалась колокольня, с которой удобно было бы отстреливаться.

Колокол пока молчал.

Дима подошёл к ним вплотную. Рыцари были закованы в полный рыцарский доспех. Таким не страшны были ни гноллы, ни дикие гоблины, ни летучие змеи. Разве что может быть гнилой кабан придавил бы. От мысли о нём у Димы снова заныла спина, но идти во второй раз унижаться к Марьяне он не спешил. На поясе у бравых рыцарей мечи, за спинами щиты, у седла привязаны двуручные клейморы, в общем полный комплект. С такими не враз даже всей деревней справишься.

Рыцарь, держащий до этого слово, ответил басовито и грозно:

– Сэр рыцарь Вильгельм де Моир, а это мои почтенные товарищи сэры Эдмунд де Мон Саро и Гиршак де Адевауаль.

– Рад приветствовать рыцарей Лазурного Меча в нашем замечательном городишке, – произнёс подключившийся Дима и дал понять, что задача Вирта, которая заключалась в том, чтобы продержать рыцарей на свежем воздухе как можно дольше и напомнить о вежливости выполнена на отлично.

Гиршак презрительно фыркнул, услышав про городишко.

Дима пропустил презрительный жест мимо ушей и представился:

– Меня зовут Дмитрий Купель и я уполномочен принимать гостей. Я уверяю вас, за уважаемым Йеном уже послано. Прошу спешиться, – он указал рукой на дорогу.

Из храма выскочили пара пареньков. Дима словил их и приказал пристроить лошадей. Сами рыцари довольными не были, хотя Дима понимал, на сколько отвалились у них задницы скакать в доспехах целый день, а то и два.

– Не могли бы вы озвучить цель визита? – продолжал допытываться Дима. Ему вся эта ситуация и так не то, чтобы нравилась изначально, но по мере того, как его мозги начинали варить, присутствие здесь ордена ему нравилось всё меньше и меньше.

– У нас есть постановление из Анатора, и оно касается только старосту Йена Григо, – буркнул Вильгельм, не желая продолжать тему.

Маленькая дверца храма открылась и на пороге появился старик, опирающийся на палочку. Глаза, спрятанные за очки, напоминали рыбьи, да и вид он имел весьма комичный, особенно для тех, кто не знал этого бойкого старикашку. Йен Григо – один из основателей денежной системы в Аленое, хранитель печатного станка, одного из двух. В его честь названы два самых низких номинала: Йеннин и Йен.

– Ну-с, господа дорогие. По поручению ли доблестного гроссмейстера Кинура де Баниса вы прибыли, иль по своей воле? Я знаю, знаю, – стал бурчать он, не давая и слова вставить, – по поручению. И бумага при себе. Дайте я взгляну, не лишайте старого радости.

Вильгельм даже занервничал, стал переминаться с ноги на ногу, не решаясь отдать свиток, но всё же настойчивая рука Йена просто выхватила бумагу из стальных рук рыцаря.

– Приказ, от 14 дня ханты Жёлтых Листьев, заверенный и оформленный верховным судьёй Трумой Ваадой, подписанный бургомистром Радей Натис и единогласно одобренный советом знати о введении обязательной подати каждую ханту в размере одного Йена с каждого дома в общую казну на благо развития Аленоя, дабы рос он и процветал, – староста замолчал, потом постучал Диму по плечу и указал на дверь в храм.

Дима не долго думая ушёл из виду. Он слышал обрывки фраз, какие-то извинения, но разобрать ничего не мог.

В храме было темно – свечи экономили, свет не зажигали. Леголас Элейезский рассказывал, что можно свет зажигать без свечей, и что свет может течь по железным проводам. Дима поржал, потому как электричество ещё никто так красочно не описывал. Полуэльф при этом не стал отчаиваться, поехал по деревням искать единомышленников. Вот уж непонятно чем дело кончится.

Храм был внушительный. Без кресел, без удобств, без кафедры, лишь огромная статуя метров десять в высоту, подпирающая расположенный на двенадцатиметровой высоте потолок. Статуя изображала человека, закутанного в монашеские одеяния, но выполнена была странно – низ одеяний превращался в волны и расходился ещё метров на пять по полу. Так, наверное, автор пытался показать силу и значимость. Мол преклони колени, смертный, пред тобой океан. Дроэг-ва Ну Адон – так его звали. Когда сюда захаживал Рогус, он сказал, что правильно на всеобщий это перевести как Чёрный, потому как Дроэг-ва Ну Адон – это на тьме стоящий, при этом не просто на тьме, а тот, кто при этом и смотрит во тьму.

Диму похлопали по плечу.

– Это же пиздец просто… – развёл руками староста.

– Не переживайте Вы так, один Йен – это не катастрофа, – пожал плечами Дима, глядя в округлившиеся глаза старика, сделавшиеся под очками неимоверно большими. – 9 Йен в год может каждая семья себе позволить, – стал рассуждать Дима, но его быстро перебили.

– Да ты не понимаешь, – старческим голосом несмазанной телеги принялся объяснять Григо. – Мы вводили пассивный доход для ввода денег в оборот и стабилизации курса. А это приведёт лишь к дестабилизации курса и дефляции, что в текущем положении… Ох… – он схватился за бок и закряхтел. – Загубят, ой загубят, суки, прости господи. Два года работы… И что делать?

Пауза. Лицо без движений, без эмоций. У Димы замерло сердце – не сердечный ли приступ старик схватил?

Но спустя миг он ожил и хлопнул в ладоши.

– Ехать нужно! Это не Радя, она не могла такую чушь сморозить. Там есть… Нужно пообщаться, – затараторил он.

«Ехать? Куда он ехать-то собрался? Когда у меня сил даже подтереться не осталось!»

– И что Вы сделаете? Куда вы поедете? Зачем? Разве что-то изменится? – встрепенулся Дима, понимая, что в отсутствии старосты его функция возляжет на него, а Дима в этом деле не в зуб ногой.

– Скорее всего ничего не смогу, – вздохнул Йен и отпустил бок, выпрямляясь.

– Ну и зачем Вы будете рисковать собой и вверенными Вам людьми? – сощурился Дима.

Лишь бы прокатило.

– Знаешь, Дима, хороший ты мужик. Только вот ты менеджер среднего звена, а я начальник, – завёл он былую тему. – А знаешь почему? Спрашиваешь ты почему. Да потому что надо, вот почему.

Блять… Не прокатило.

– Иногда, Дима, приходится делать совсем не то, что хочется. И когда ты думаешь, а сделать мне это или нет… Это, понимаешь ли, не то, что не хочется. Это то, что лень. Понимаешь меня? То, что не хочется, это когда ты даже думать об этом не можешь, но делать надо. Почему надо? – Йен вздохнул. – Потому, Дима, что просто надо. Оно может ничего не решить, а может решить всё, потому и надо.

Он поотечески похлопал Диму по плечу и, развернувшись, вышел к рыцарям. Дима, опустив голову, пошёл следом. Он отказывался думать о том, что будет дальше.

Староста разговаривал с ними о том, чтобы поехать вместе с ними, а Дима стоял и мысли его медленно, словно через кашу, плыли в его голове: «посты сменить», «сын переохлодился», «спина болит», «Йен уезжает».

Договорились переждать до обеда, а там двинуть. Дима от одной мысли о том, что нужно будет за деревней приглядывать дней пять, а то и больше, просто впал в уныние. Лишь бы он не подох в дороге, этот хлыщ старый.

– Дима, – прохрипел Йен напоследок, – до обеда загляни ко мне, я скажу, что тебе делать. Ты не переживай так, что побледнел весь прям! – хлопнул он Диму по плечу. – Там ерунда – справишься.

Дима стиснул зубы. Делать было нечего, до обеда время ещё было, и он пошёл всё-таки разводить своих.

Выйдя из храма и ступив на тропу, Дима, задрав голову, рассматривал возвышающийся замок. Нуриен Юндил, так его звали. Там, где заканчивался АнНуриен, там, где обрывалось каменистое плато, прямо через пропасть, на одинокой скале стоял он, протыкая небо острыми шпилями башенок. Стены его возвышались по самому краю скалы и уходили на добрых десять метров в высоту. Из-за стен показывался фасад самой крепости с треугольной покатой крышей, а за крепостью в небо торчала высоченная башня. Ворота его, сколько Дима себя помнил, были опущены и по тонкой, но надёжной каменной перемычке, по которой взявшись за руки пройдут трое или четверо в ширину, можно было бы пробраться в такой надёжный и крепкий замок, но Микель, который был здесь ещё задолго до Димы, сказал, что лучше туда не подходить.

И никто не подходил, и проверять даже не пробовали. Ведь подойдёшь, и волосы дыбом встают на всех частях тела.

На пути к Нуриен Юндил стоял и всматривался в даль Зенёк Здолин. Рядом стоял низенький Вавойца с коротким луком за спиной. В землю были предусмотрительно воткнуты пять стрел.

Крупный и крепкий Здолин мялся на холоде, прыгая с ноги на ногу и поглядывая на карманные часы и причитал что-то Вавойце, а тот лишь хмыкал и качал головой, явно его не слушая. Увидев Диму, Здолин принялся подвывать:

– Чего так долго? Я целую часть лишнюю сидел тут на морозе.

Хороший вояка, если бы не был растяпой.

Дима не был в настроении слушать чужие завывания.

– Заткни пасть и шуруй спать… – сквозь зубы процедил Дима, подходя к бугаю широким шагом.

Зенёк даже ойкнул, хмуро уходя с поста.

Дима пожал руку Вавойце, у которого даже фамилии не было. Не смотря на то, что тот низушек, лучше его не было в карауле. Увидел Димино лицо, тот не сказал ни слова. В общем и целом он и так не много говорил, но сейчас, видимо, ещё и настроение командира угадал.

Собравшись с мыслями, Дима хмуро побрёл дальше, стараясь всё же идти по дороге. Пройдя мимо амбара с муньками, вновь мимо храма, он завернул к конюшням Луизов, проходя узенькой тропкой между двумя заборами. Лошади паслись на поле, выискивая себе из пожухлой травы ту, что посвежее. Самих Луизов, к счастью, Дима не увидел.

Холм в этом месте плавно уходил вниз, в низину. Отсюда видны были поля и краешек Ведьминого Леса выглядывал из тумана. Этро Миц дожидался, пока его сменят. Обменявшись так же парой нелестных фраз о том, что Дима опоздал, а Байдур пока не явился, они порешили на том, что Этро уйдёт тогда, когда Байдур появится, и пошагал дальше.

Дальше он вернулся обратно на дорогу, прошёл по ней до своего дома, помахал Анрэ и Роксане, которая кормила маленького Мишу, сидя на лавочке и завернувшись в тёплую шкуру, вздохнул и пошёл дальше. На выходе из АнНуриена, где была вбита табличка с эльфийскими каракулями, которые только Рогус читать и умел, невдалеке от этого места стоял Микола и перетирал с Йокша. Махнул Миколе, тот кивнул и продолжил тереть за жизнь с кивающим Йокшей.

С южной стороны АнНуриена было не засеянное поле, на горизонте виднелись горы, и у самых гор вилась речка. Туман рассеивался, и вода блестела, отражая серое хмурое небо. А ещё с южной стороны были мёртвые дома. Спаленные и разрушенные, они смотрели своими пустыми глазницами, словно живые мертвецы, напоминая, что жизнь в этом месте так же хрупка, как улитка, переползающая дорогу. У улитки есть свои дела, она никого не трогает и ползёт себе по намеченному маршруту, пока случай не встретит её с человеческим сапогом.

От обгорелых зданий остались лишь основания. На некоторых участках валялись гнилые брёвна, поросшие мхом, и доски. Тогда хоронили семью Дротье не сжигая тел, потому как не нашли даже костей. А всему виной оказался залетевший сюда робот с каким-то невероятно сильным орудием. Пострелял-пострелял и улетел. Потому к этим улицам люди стараются не подходить и целых два ряда новых и красивых, совершенно пустых домов отделяет мёртвую часть АнНуриена от живой.

Дима развёл последнего часового и отправился для начала куда глаза глядят. Голова была тяжёлая, требовалась передышка. Пятнадцать человек в подчинении – вроде не много, но нужно что-то делать, так как за лето обходов он намотал уже не одну сотню километров, обхаживая посты. Правда за это время и ребята стали подисциплинированнее, не нужно уже никого будить, не нужно вставлять мозги, как это раньше было. Ребят было разве что восемнадцать, а осталось пятнадцать. Того и глядишь кто-то заболеет и пост без охраны останется.

Это Диму тоже тревожило. А ещё ему это всё осточертело. Живут они неплохо, лишний Йен всегда в заначке есть, купили лошадь себе и борону, но жизнь ли это? Жизнь ли, когда не знаешь, будет ли отец у детей завтра или через пятерню. Жизнь ли это, когда не знаешь, отгрызёт ли тебе очередной упырь руку по самые яйца или нет, и сможешь ли ты вместе с женой муньки сажать по весне? Клаус Вирт уже не может.

До обеда оставалось время, но не столько, чтобы на поле сходить и вернуться, потому Дима решил, что может и к старосте стоит заглянуть. Пока он шёл, заморосил дождь, прибив остатки тумана к земле. Холодные струйки воды тут же заполонили собой ямы на дорогах. По улице пролетел чей-то змей с птицей в зубах.

Резануло по руке.

Дима скривился, наблюдая за тем, как со стороны костяшек собирается капелька крови, потом полез за пазуху и выудил вырезанный из дерева медальон, который когда-то был бурым, а сейчас сделался как уголь чёрным. Дима в очередной раз вздохнул, подумав, что нужно будет как-нибудь зайти к колдунье. Только не к Марьяне, ну её в жопу.

Луанну он знал и тоже не любил. Низенькая девушка, на вид совсем ещё молоденькая, хотя ведьмы они все такие, чернявая, смуглая (хоть из хаты своей и не выходит). Она напоминала ему маленькую злобную недособаку: тявкала и рычала по поводу и без. Хоть она и брала не дорого и делала амулеты быстро, но скверный характер брал своё. И шуточек колких наслушаешься, и обзовёт тебя ещё кем не попадя эта козявка, и «А чего со старым, опять в печь кинул?», или «Ни у кого не ломается, а ты хаживаешь тут, в женихи подбиваешься чтоль, женатик?».

Киая была словно противоположностью Луанны: высокая, стройная, статная, очень спокойная и всегда вежливая. Диму единственное смущала её тёмно-серая кожа, словно пеплом измазанная, но умные люди ему объяснили, что тёмные эльфы так и выглядят. Останавливала Диму от похода к Киае то, что та была не на столько хороша с амулетами, могла и накосячить, а в этом деле последствия могут быть печальны. Да и работала она не спеша. Оно и понятно, куда эльфийке спешить?

Староста, завидев Диму издалека, помахал рукой и, бодро переставляя негнущиеся ноги, поковылял в храм. На втором ярусе храма, где обычно располагался хор, расположился Йен вместо хора. Тут, около большого стекла со стёртыми фресками стоял стол, пара стульев, лежали бумаги стопками, рядом был стеллаж со всякими папками и книгами. На стуле сидела укутанная в плащ Агнес Луиз, женщина уже в летах, заправляющая амбаром.

– Привет, Луиз, – поприветствовал её Дима, в голове отмечая, что не удалось всё же разминуться с Луизами.

– Это моя фамилия, но и тебе привет, Купель, – сощурилась она.

Дима почувствовал себя неловко.

– Извини меня, пожалуйста, не могу никак запомнить, – раскраснелся Дима.

– Потом будем любезничать, господа хорошие, – развёл руками Йен. – В двух словах – мне нужно отчаливать в АнАтор, Дима останется вместо меня. Больше двух получилось… Агнес, я позвал тебя, чтоб ты просто была в курсе и не спрашивала потом, что и как. Если нужно дать кому-то зерно со скидкой, – он окинул взглядом вначале Агнес, потом Диму, – по объективным причинам, то идёшь к Диме за разрешением. Сама ничего не делаешь, поняла?

Женщина кивнула, хоть и вид имела возмущённый.

– Дима, у меня приёмные части с 12-ой по 13-ую каждый день кроме большого. В общем решений первые десять дней не принимай. Агнес, слышишь? Дима не принимает решений по моим вопросам! – женщина вдобавок нахмурилась и ещё раз кивнула. – Просто записывай.

– А почему первые десять дней? А дальше что? – не понял Дима.

– Если я за десять дней не вернусь, то либо склеил ласты по дороге, либо меня прибили в Анаторе, – он расхохотался и снова схватился за бок. – Нужно будет в храм заглянуть в Анаторе заодно, может скажут, что у меня не так с печенью, и чего так стреляет.

– Может это возраст? – намекнула Агнес.

– Не дождётесь, милочка, не дождётесь, – Йен снова расхохотался, а после посерьезнел. – За шкафом стоит сейф. Пароль я вам давать не буду, он есть у Ради Натис, да и то в случае моей смерти. Сейф весит центнер, может больше даже, но вы всё равно смотрите, чтоб никто не упёр.

– А что там? – полюбопытствовал Дима, хотя уже догадывался, что может храниться в сейфе у человека, который ввёл денежную систему.

– Что-что? Финансовое будущее всего Аленоя, которое может быть таким же мрачным, как его прошлое, если я не поговорю с Радей в ближайшее время, – он нахмурился, потом хлопнул Диму по плечу и ушёл, оставив Диму с Агнес в гордом одиночестве, среди гор бумаг.

Дима смотрел в окно, а там, внизу, уже стояли три всадника, взяв с собой ещё одну лошадь, на которую все втроём помогали взобраться самому ответственному человеку в этой деревне, без которого эта деревня просто перестанет существовать. Так, по крайней мере, думалось Диме в этот момент.

Дмитрий Купель

3-ий год, 17 день ханты Жёлтых Листьев, ночь

Анрэ кашлянул и потянул сопли в себя, засопел.

Роксана лежала у Димы на плече, уложив маленького Мишу рядом на печи. Дождь барабанил в окна и по крыше, вода стекала на траву, слышно было, как под крышей воет ветер.

– Анрэ всё же посмел заболеть, – вздохнул Дима, выражая свои опасения.

– Ещё не заболел, кашель только, может и пронесёт. Он же в дом пришёл и сразу тёплого выпил, – с надеждой произнесла она.

– Это так не работает, милая, – попытался объяснить Дима, но Роксана дала знать, что не хочет слушать умных объяснений.

– У тебя спина болит?

– Болит. А ещё оберег сломался, сегодня дождём резануло, синяк на руке.

– Опять пойдёшь к Марьяне? – она надулась, искала повод поистерить на ночь глядя.

– Не начинай, прошу, у меня и так сложный день был…

– А хоть бы и трижды сложный!

Она бы упёрла руки в бока, если бы уже не лежала на плече у Димы.

– Я хоть и деревенская, из как ты его называешь Средневековья, но кое-что понимаю в странных уговорах и женских забавах, а ещё в ведьмах.

Она отвернулась, но с плеча не ушла.

Минут пять молчали. Дима уже подумал, что она уснула, расслабился и стал думать о своём.

– Чем вы там занимались? – раздалось гневное в тишине.

Дима вздрогнул от неожиданности – сердце его заколотилось, а сон словно рукой сошёл, оставляя лишь усталость и раздражение.

Он молчал, боролся с собой.

– Мне нельзя рассказывать, – заявил он, понимая, что Роксана сейчас взорвётся, потому добавил: – Больше я к ней не пойду! Лучше пусть спина отсохнет, лучше буду выслушивать упрёки Луанны…

– А почему не Киайя? – перебила Роксана. Она ненавидела милую эльфийку меньше остальных. – Она одна тут вроде нормальная, хотя и страшная до жути.

Жена снова повернулась к нему.

– Ну ты же знаешь, – буркнул Дима. Ему уже порядком надоел этот разговор, и он хотел спать. – Помнишь Гнушковича и его сына? Сколько она его выхаживать пыталась, так и не выходила. Марьяна бы на раз-два решила бы. А оберег от тумана-дурмана сделала для Эльмы, что та без волос год ходила? Ты такого мне хочешь?

Теперь замолчала Роксана, а после Дима слышал лишь мерное посапывание.

Сам же он долго ещё не мог уснуть, сердце его билось сильно и часто, хотелось от всего этого бежать далеко-далеко, но некуда. А когда он всё же уснул, сон был беспокойный и очень чуткий. И снилось ему, что били в колокол.