Текст книги "Замок Древней (СИ)"

Автор книги: Станислав Конопляник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

– Неа, не знаю. Это просто догадки, – я закашлялся, принялся булькать.

– Ладно, не подохни тут.

Темнота.

Боль не отступает, вновь ввинчиваясь в моё сознание и едва его не гася. К гулу в правом ухе добавляется тикающий треск в левом.

Требуется ещё мгновение, чтобы определить, что треск в левом – это ход нескольких секундных стрелок.

Мы в доме у Януша, в его мастерской, которую я мог лишь представить: сотни часов ручной работы, собранные им лично, больших и маленьких, с циферблатом на десять значений и четырьмя стрелками: части, доли, дольки, вдохи.

– Время, господа уважаемые, – Януш обращался ко мне, Диме и Ворону, – это вещь удивительно относительная, описывающая лишь цикличность некоторых событий. Потребовался, – он вдруг засмеялся, – год, чтобы определить, что такое год. Ну и по обыкновению я выделил девять хант: Ветчины, Крика, Урожая, Жизни, Жёлтых Листьев, Красной Лозы, Синяков, Чёрную ханту и Деток, – перечислил он.

Я слушал внимательно, заглушив в себе даже боль.

– Каждую привязал к какому-то природному событию: цветению эльфийской лозы, вылуплению молодых багушек…

– В этом случае ханты должны быть разного размера и отличаться от года к году, – услышал я свой внимательный голос.

– Да, я тоже так думал. Но вот уже третий год наблюдаю поразительную точность, – выдохнул Януш. – Впрочем ладно, вы пришли…

– За часами, – буркнул Дима откуда-то сбоку. – Двадцать пять экземпляров.

– Вы не хотели бы услышать историю того, как я делил сутки на равные промежутки времени? – прошелестел необычайно вежливый голос низушка и тот загремел какими-то ящиками.

– Да.

– Нет.

Вырвалось одновременно у меня и у Димы. Я услышал глубокий вдох.

– Всему виной… – начал было Януш, но его перебил Дима:

– Звезда Лепрекона, – устало и буднично произнёс он. – Самая яркая на небосводе. Пришлось, конечно, постараться и изобрести угломер, – у Димы даже голос стал как у старика Януша. – Но сама… ээ… авантюра себя оправдала и вскоре Януш вычленил среди блуждающих звёзд одну, что появляется на небосводе в строго заявленное время.

– О, Дмитрий, я смотрю, Вы очень внимательно относитесь к моим рассказам. Но прошу заметить, что вы забыли одну важную деталь?

– Какую же? – в голосе Димы звучало раздражение. – Ту, в которой часы механические и за счёт неидеальности материалов имеют определённую погрешность, и их нужно раз в пятерню синхронизировать с вашими?

Януш собирался что-то сказать, вбирая в грудь воздух.

– Или что часы выдаются совершенно бесплатно, но вот в случае ремонта потребуется заплатить один Йен?

– Прекрасно, замечательно, превосходно, – довольно искренне восхитился Януш. – Вот вы, господа, и услышали все необходимые подробности.

Едва наступила тишина, я услышал свой голос:

– Какое сейчас число?

– 24-ое число ханты Жёлтых Листьев, это когда…

Я не дал ему закончить.

– Когда появились мы?

– 22-ого числа ханты Жёлтых Листьев, – в голосе появилось раздражение, – то есть два дня назад, а если точнее…

– Когда Йен Григо уехал из Аннуриена? – всё ещё напирал я.

– 17-ого числа ханты Жёлтых листьев, – надулся Януш и замолчал.

– А должен ещё 21-ого был приехать, – буркнул Дима.

Моё тело не могло проявлять тактичность от боли, но я попробовал:

– Спасибо, – склонил я голову.

И вот вновь под ногами шкура убитого животного с плотным и тёплым мехом. Сколько дней прошло, все ли это воспоминания? Что за это время я пропустил? Почему ничего больше не всплыло? Потому ли, что мне не нужна другая информация?

Я встал на ноги и размялся, всё ещё чувствуя ту самую пронзающую боль, но при этом уже оставаясь собой: в сознании и в здравой памяти.

Всё ещё тьма, разлитая вокруг. И из тьмы узоры астральных нитей, бушующие потоки грязи. Всё ещё гудящее ухо, всё ещё вбитые в глаза гвозди и тиски, что сжимают голову, норовя раздавить. Всё ещё огонь, разливающийся по телу, всё ещё жуткая боль от вдоха и выдоха, всё ещё едва ощутимый аромат мочи и кала, моих собственных. Впрочем едва ощутим он только для меня с выжженными обонятельными рецепторами. Для остальных от меня знатно разило дерьмом.

И всё же я уже был собой, с привычным грузом ответственности и забот.

Минимум семь дней нет старосты. Задержался уже минимум на два дня, а это значит, что случилось что-то довольно серьёзное, и стоит готовиться к тому, чтобы перетянуть одеяло на себя.

Отношение к моим ребятам в этом месте вроде хорошее, пока ничего не предвещает беды, но интеграции в общество не было, и с Марсеносом де Луизом я здесь полностью согласен – ребята ещё могут дел натворить.

В рядах моих ребят пополнение из минимум пяти аэльев. Кроме прочего весьма странные отношения завязываются с двумя местными ведьмами. Маячит на горизонте с одной стороны храм Чёрного, будь он трижды неладен, а с другой стороны Замок Древней, и он уже трижды неладен.

За мной гонится Ишиан Рихар, а ведь «никто не в силах убежать от Ишиана Рихара». Вспомнил я это не без улыбки.

И ещё тысяча и один неотвеченный вопрос.

Я вздохнул, встряхнул ногами и сел, направив свой взор в сторону замка.

Для всех дел найдётся своё время.

Глава 8. Все дела

Гарри

25-ый день ханты Жёлтых Листьев

День за днём длилось моё выживание в новом месте и старом теле. Вернувшееся сознание не говорило о том, что я стал более адекватен. Я всё так же испытывал боль, всё так же на мне волдырями пузырилась кожа от малейшего возмущения магии или потери концентрации, всё так же от меня воняло результатами моей жизнедеятельности. Пока результаты этой самой жизнедеятельности были довольно плачевны.

Но день ото дня мне становилось постепенно всё проще и проще.

Валькра с Ником и Френком боялись со мной разговаривать, только поглядывали в мою сторону. Лишь на четвёртый день нашего пребывания здесь Валькра подошла ко мне довольно взволнованная:

– Как ты себя чувствуешь?

В голосе сквозила тревога.

– Замечательно, только вот не могу всё понять, – я потянул носом и скривился. – Пойду я к Мёртвым улицам – воняет каким-то дерьмищем. Подойду к оркам, тоже воняет. Вот сейчас стою – воняет. Тут проклятое место, наверное, что все вокруг одновременно обосрались, – ухмыльнулся я.

– Скотина, ты меня бесишь!.. – сквозь зубы процедила Валькра. – Я к тебе… Ай!

Голос её дрогнул.

– Всё со мной будет нормально, если нас не вынудят драться в ближайшие дней двадцать, – заверил её я на полном серьёзе.

Получив воспоминания обратно, я вдруг осознал, что составил себе определённый распорядок дня. На рассвете я светил рожей перед ребятами, которые просыпались и всё так же, как в Пандемониуме, бодро топали на построение, где мы по обыкновению обсуждали, что делать дальше. Отряды разъезжались на охоту и патрулирование территории.

– Гарри, нужно поговорить, – в какой-то из дней подошёл ко мне Курт.

– Избавился от своих армейских привычек именовать меня сэр? – подначил его я.

Я не видел эмоций Курта, но чувствовал, что ему было неловко.

– Эти привычки так просто не выбить, – он сделал паузу, проглатывая слово сэр, называя меня так мысленно. – Я про башню пришёл поговорить. В храме есть колокольня – идеальная позиция для снайпера.

– Да. Ты хотел бы её занять и контролировать оттуда все границы. Я прав? – словил я его мысль и ждал ответа. – Ты киваешь?

– Ой, да, сэр, простите, сэр. Блять.

Я улыбнулся, и краешек губы треснул, отзываясь жгучей болью во всём лице.

– Идея хорошая, но пока нас туда не пустят. И старосты нет, и мы тут кредит доверия не заработали.

– Да, но на будущее постарайся не забыть, что я тебе говорил, – неожиданно спокойно согласился со мной Курт.

Дальше я шёл к Луанне Валтис и получал порцию эмоций от низкорослой ведьмы.

– Колдовал! – словно уличив в измене заявила она.

– Неа, – бурчал я в ответ даже когда колдовал.

А колдовал я сейчас мало и неохотно, только при большой необходимости и то в основном чары отвода глаз от моей страшной рожи.

Полки «сверкали» от различный приспособлений, питающихся магией. Лежали сделанные, но не заряженные амулеты и обереги, как пустые сосуды для вместилища силы. В склянках колыхалась запечатанная и деструктурированная сила, способная одним катализатором обратиться в нечто простое и действенное, вроде ауры, проклятья, заградительного заклятья или старого доброго огнешара.

Всё это я «видел» своим внутренним взором, и этой информации мне было вполне достаточно, чтобы ориентироваться так, будто у меня есть глаза.

– Как ты можешь понять, что я колдовал? – пробубнил я.

Говорить по прежнему было сложно. Луанна пока не делала попыток восстановить губу и зубы. Язык всё так же опухал, хотя за два сеанса мы стабилизировали диссациатор, который меня самого и подпаливал.

Луанна не ответила, лишь наорала на своего подопечного. Наверное даже за дело, но меня скрутило от боли, и я мало что соображал. Даже отвечать было сложно.

– Садись на пол и направляй поток, я буду его подправлять, – откричавшись, скомандовала она. – Будем сегодня пытаться собрать твой четвёртый отдел, глядишь пятому полегчает.

После я обычно шёл в местный трактир, где собирались мои ребята и все вместе обедали. В трактир на подработку поваром отправился Сандерс и Сися, в помощь местному повару, и в меню появилась бесятина, которую заказывали исключительно местные, не знавшие, что это и как это есть.

Аэльи первое время шарахались меня, поэтому я, стараясь их не злить, просто отсаживался в самый дальний угол и иногда даже глаза отводил чарами. Повар решил подойти ко мне только на второй день: мелкий низушек не представился, не поздоровался, убедился, что мне ничего не нужно и поспешил удалиться от меня подальше.

По тому, кто с кем обедал, можно было понять, что за группки образовывались. Ко мне иногда подсаживались Леголас и Сеамни. Даже Валькра с Ником и ребятами меня в моём состоянии стеснялась.

– Я успел что-то натворить, что ко мне все так с опаской относятся? – спросил я в какой-то момент у Леголаса.

Ответ должен был быть с большой вероятностью «нет», но мало ли.

– Мне кажется, – раздался голос Сеамни, – что они боятся, что если на тебя посмотрят, то ты умрёшь.

Говорила она на полном серьёзе.

– А как же то, что я бессмертный?

– Им неловко, – отозвался Леголас. – От тебя воняет, а говоришь ты медленно и не очень внятно. Выглядишь и того хуже. Френк взгляд отводит, орки переговариваются о том, что тебя почему-то Грох не забрал, а здесь гнить оставил.

– Значит репутацию подмочил, – задумался я.

– Но тебя по прежнему слушают, – поддержала меня Сеамни.

– Потому, – продолжил за неё Леголас, – что ты знаешь, что делать. Всегда знаешь, а никто больше не знает.

После я отправлялся в медитативное сидение, где я мог обдумать услышанное, долечивать разворошённое Луанной и продумывать следующие шаги. Пока стоило дать себе время на то, чтобы всё уложилось и вошло в какое-то русло, тем более что проблем не так и много.

Первую проблему с жильём я решил быстро, как и проблему с тем, чтобы пристроить своих людей в деревне. Вторая проблема их не касалась, она касалась моих отношений с Ишианом и кольца на пальце. Её я сейчас решить не мог, но очень надеялся, что у меня в запасе есть хотя бы пара десятков дней прежде, чем Ишиан сможет меня обнаружить. А я при этом был прикрыт чарами Нуриен Юндил – не такая простая задача. У меня у самого за двадцать дней не получилось бы себя найти, но то я, а то «великий Ишиан Рихар». Если не знаешь, кто твой враг, считай его сильнее себя.

Странно было слышать, что люди до сих пор за мной идут. Хотя они и не знали, как всё странно обернулось. Я шёл убивать суккуба. Если бы я его убил, то у меня было бы много времени напитать пиктограмму. А если бы не убил, но сбежал, то было бы время подготовиться к осаде. Но случилось то, что случилось, к тому же не так, как я ожидал – я нашёл накопитель большой мощности внутри самого сердца владений суккубы, и только благодаря этому смог выбраться из Пандемониума без жертв.

Тут вопрос возникал: мог ли я предугадать, что есть рыба покрупнее? Предположить мог, но специально этого делать не стал, ведь в таком случае весь план не имел смысла – мы были бы обречены. Кстати если бы мы ждали, то суккуба привела бы Ишиана, зуб даю (один из немногих оставшихся). И всё же стоило сознательно рассмотреть вариант, когда над суккубой есть кто-то более сильный, а я этого не сделал.

Медитировал я на границе между АнНуриеном и Нуриен Юндилом. На Замке было наложено какое-то заклинание ужасающей силы и сложности. Я благоразумно разместился на самой границе с этим заклинанием, чтобы можно было его касаться, но не активировать – не раздражать своим присутствием Замок Древней.

Рассматривая сверкание магии, наблюдая за потоками этого мира, я в который уже раз задумывался о том, кто подготовил это место для прихода живых существ, и не находил ответов. Как не находил ответов и на вопросы о том, как всё устроено. Кто-то же должен управлять потоками магии, чтоб она не взбушевалась, следить за чародеями, чтоб они бед не натворили, вести мир по астралу. Моя логика говорила, что это должен делать смотритель за миром – бог. Один или несколько. Я взывал к богу этого мира и не получал ответа.

Рядом, на такой же шкуре, уселась Сеамни не спрашивая разрешения. Видимо я разрешение дал в дни беспамятства, либо, что маловероятно, кроткая эльфийка вдруг обнаглела.

– Сеамни, – окликнул я её.

– А? – отозвалась она с толикой страха в голосе.

Значит всё же не обнаглела.

– Мы о чём-то говорили?

Пауза.

– Да. Ты сказал, что возьмёшь меня в ученицы и сказал медитировать.

– Ты не удивляешься, что я не помню?

– Ты сказал мне, что, возможно, не запомнишь нашей договорённости, – виновато проронила она.

– Потому что ты бы мне напомнила о том, о чём мы говорили, – рационализировал я.

Больше мы не разговаривали на этом месте никогда, соблюдая абсолютную и полную тишину.

Она сидела рядом, а я «видел», как она небрежно трогает силу, «тычет в неё палкой», разгоняя круги и создавая водовороты, как пытается вдохнуть густую массу неумело, но настойчиво. Зачем ей это сейчас, когда они все в относительной безопасности? Когда самый страшный враг – это мантикора. Да и то, Гарри же со всем справится, уж кто-кто, а она уверена в моих силах даже больше, нежели я сам.

Сеамни сидела и пропускала силу через себя, смешиваясь с ней. Она «дышала магией». День ото дня у неё это получалось всё лучше и лучше. Она этого не замечала, да и не могла заметить. Я же видел, хотя и для меня это было крайне сложно. Такой прогресс виден спустя годы, через десять лет она сможет оценить его по достоинству. Сейчас же казалось, что эльфийка просто делает что-то бесполезное, тратит время.

Но магии не учатся с наскоку. В магии нету гениев.

После медитации, когда по ощущениям наступал вечер, я ходил гулять, разгоняя густую, застоявшуюся кровь. Это было больно, это было унизительно, это было не безопасно, но при этом хоть немного ускоряло процесс заживления.

Астральное зрение, слух и умение двигаться в полной темноте помогали мне не налетать на деревья и других аэльев. Тело извергало тонны негатива, печень перекачивала отравленную магией кровь, распухала и болела, сердце тоже спасибо не говорило, но я знал, что застой сейчас будет много хуже.

Я гулял и видел несколько мест: сияющий Нуриен Юндил, тусклый свет из храма Чёрного и светлячки каждого жилого дома. По аурам я мог отличать, кто где находится, а по их изменению даже кто приблизительно чем занимается. Это не было для меня очень сложным, и я обнаружил, что не пользовался этим в Пандемониуме лишь потому, что у меня были глаза. Иногда полезно ослепнуть.

Догуляв до Огородной улицы и пройдя её почти до самого въезда в деревню, я подошёл к знакомому дому:

– Януш! Кхе-кхе. Ян… крхе, блин.

Хлопнула дверь, послышались шажки.

– Уже иду, господин Гарри. Что вам надобно?

Мурашки побежали по спине и меня едва не вырвало желчью.

– Без приветствий, уважаемый, – взмолился я. – У меня пара вопросов. Не составите компанию?

Говорить уважительно было сложно, но иногда я мог и вежливость включить, когда других способов получить желаемого у меня не оставалось.

– Конечно, конечно, только куртку накину – холодно.

Действительно было холодно. Я из-за жгучей боли почти не ощущал холода, но инстинктивно кутался в шерстяной плащ, чтобы тело не переохладилось.

– Итак, – произнёс скрипучий голос Бжеговича. – Какие вопросы Вас интересуют?

– Не нас, Януш, а меня, – скривился я. – Кому вы молитесь?

– Хмм, какой интересный вопрос. Ну лично я Макоши, но моих взглядов здесь не то, чтоб очень разделяют. В основном, конечно, тут оказывает влияние рыцарство.

– Поподробнее, пожалуйста.

– Хорошо. В Анаторе, в большом городе, в котором за дворфийской стеной живут госпожа Радя и господин Кинур с некоторыми из моих коллег, есть орден, называющийся орден Лазурного Меча. Этот орден посвящён богу Тираэлю, старшему среди ангелов. Люди считают его защитником слабых и поборником справедливости, хотя мои знания на этот счёт немного отличаются.

– Мои, как ни странно, тоже, – задумался я, вспоминая про Тираэля всё, что мог, и почему-то испытал прилив гнева, очень личный, а не абстрактный. Чем мне не угодил Тираэль, я не знал. – Воинствующий ангел, помешанный на битвах со злом. А зло – это всё, что не добро, – я расхохотался и закашлялся, харкнув кровью.

– Храм его – он же здание ордена – находится в Анаторе, набор в рыцари не прекращается. Говорят, они охраняют ближайшие к Анатору деревни, но слышал я разное.

– Ну аэльи они везде аэльи, пусть даже и рыцари, – заметил я. – А что же Чёрный?

– Это кто такой? – вдруг удивился Януш.

– У вас храм его стоит в деревне.

– А-а, так он тоже ангел? Нет, извините, не слышал про такого. Но может быть кто-нибудь с более тёмной натурой может подсказать, например Марьяна Ивриц.

– Она не с тёмной натурой, она инвалид, – заметил я и Януш замолчал, смутившись. Я же продолжил: – Относитесь к ней с почтением, не провоцируйте по чём зря.

– А Вы… То есть ты добряк, Гарри, – заявил Януш. – Ещё рассказать может что-нибудь?

И он рассказывал мне о том, как вылупляются маленькие багушки, и как они растут и могут превратиться в багарн – беду для всей деревни. Как из молока багушек получается удивительное масло и изумительный сыр. Но если оставить сыр в тёплом и влажном месте, то он становится мохнатым и у него вырастают зубы.

И много ещё всякого интересного, а я не отказывался даже от известных мне фактов.

И вот настал день, когда боль отступила на столько, что я мог провалиться в сон. Но в сон я так и не провалился до конца, лишь в некоторое подобие тошнотворной дремоты. Я ослабил хватку сознания и мысли потекли рекой.

Раз за разом в сознании прокручивались сцены из увиденных мною предсказаний. Одно оставлено Чёрным про Ивана и оно сбылось, хоть я его и не видел и было много сомнений на этот счёт. Ещё одно от Сеамни: лицо Ворона, так близко, словно она собиралась его поцеловать, а после оно разлетается в кровавое месиво из костей, кожи, мяса и зубов; вылетают и лопаются глаза, дробятся кости, отваливается челюсть – быстрая, но болезненная смерть. И целый каскад от рыцаря в наэлектризованном плаще, застывшем в воздухе.

Природа и трупы Ника и Валькры. Колыхание сочной зелёной травы, запах хвои и крови, лёгкий ветерок, доносящий звуки птиц и тихий предсмертный стон. Там были ещё тела, я не видел, кто это был. Я видел Ника с отрезанной рукой от самой подмышки до ключицы, бледного, с открытыми безжизненными стеклянными глазами, смотрящими в безоблачное небо. И видел я Валькру с перекошенными губами, вывернутым наружу языком и срезанным наискось черепом, начиная левой частью макушки и заканчивая правым ухом.

Утро двадцать шестого дня (пятого дня прибывания в Аннуриене) знаменательно было тем, что я почувствовал, наконец, мышцы кишечника и мочевого пузыря и перестал гадить под себя.

Аэльи, вышедшие на построение, выглядели довольно свежими. Отсюда я не мог сказать, что они меня стеснялись или пугались, у меня не было глаз, чтобы увидеть их реакцию. С вопросами ко мне обращались как и раньше.

– Мы тут работали много, каждый день, натаскали много, нарезали много, – говорил Бумба – желтолицый человек с талантом к разделке всякой живности, судя по всему из какого-то племени времён кремниевых орудий. – Мы хотим выходной.

– Хотеть чего-то всегда здорово, – произнёс я многозначительно и замолчал, подогревая их нервы. – Держите свой выходной!

Ребята были довольны положением дел, они разбрелись кто куда с весёлыми разговорами и россказнями о планах. Ушли все, кроме троих: Димы, Вавойцы и Марьяны. Вся троица вдруг решила посетить скромное наше собрание.

– Чего снова хмурый? – бросил ему я охрипшим голосом.

– А ты чего всегда весёлый?

– Сегодня выходной, чем не повод, – ухмыльнулся я и в который раз порвал губу.

Дима наведывался к нам, но никогда со мной не разговаривал, кроме первого дня, когда он сходу впихнул мне своих ребят, а ребятам своим сказал, мол, так и так, делайте что хотите, но он не при делах, и показал почти зажившую ногу.

– Как ты узнал? – удивился Дима.

– Узнал что? Что у тебя тоже выходной? – вновь хохотнул я. – Да так просто совпало. Так что у тебя за дела ко мне?

– Да нет никаких дел, отстань! – буркнул Дима и собрался было уходить, но остановился. – Сегодня десятый день со дня отъезда живчика, чтоб у него… Дай Тираэль Йену Григо долгих лет жизни, – решил вместо ругательств перейти к благословениям Дима.

– Я не в курсе, если что, на что вы там договаривались.

– Да это жесть будет! – выкрикнул Дима в пустоту, напугав сидевшую на дереве птицу и выведя из состояния задумчивости Марьяну. – Это значить будет, что я становлюсь уполномоченным выполнять полноценно роль старосты.

Я пожал плечами. Живя во мраке противнее всего отсутствие зрительного контакта. Благодаря магическим потокам я видел ауру каждого в этой деревне. Видел даже приблизительно кто чем занимается: когда кто ест, спит, какает или трахается. Однако зрения это не заменяло, хотя люди по непонятным для них самих причинам не воспринимали меня в роли слепого инвалида.

– Ты не хочешь? Давай я буду, – бросил я невзначай так, чтоб можно было в случае чего расценить это за шутку и не портить отношения заранее.

– Как ты так спокойно можешь об этом говорить? – Дима нервничал. – А вы чего вдвоём увязались?

Последнее было направлено уже в сторону Марьяны и Вавойцы.

– Имею право, – раздражённо буркнула Марьяна. – И вообще я не с тобой, а к Гарри.

– А я спросить хотел, – прохрипел низушек. – Я разделывать зверьё умею, я как нож взял, вдруг вспомнил.

– Можешь идти к Бумбе, поспрашивай где он живёт. Он расскажет, что делать. Только у них сегодня у всех выходной, – быстро я разобрался с низушком, потом рукой указал на Марьяну. – С тобой потом поговорю. Так что, Дима, я знаю у вас тут свои порядки.

– Да, решения принимаются старостой. А он… Сказал что…

– Да, я в курсе, – понимающе кивнул я.

– Будут те, кому это не понравится, – словно лимон жуя произнёс Дима. – Луизы как минимум, может и остальным в совете эта идея покажется плохой. Я не очень хорошо разбираюсь в делах управления.

Бедняга, как же он страдает от чрезмерной ответственности! Его просто душить всё новое и неизвестное, а власть не прельщает, а угнетает. Хотя кого может прельщать власть в такой-то дыре?

– Я всё понимаю, – я вздохнул. – В общем если что зови меня, даже если мне нельзя будет на ваших междусобойчиках находиться. Один фиг меня никто не выгонит.

– Спасибо, – расцвёл он. – Честно, спасибо. Я хоть поддержку ощущаю.

Он постоял так ещё с дольку, а после пошёл прочь. Была б его воля, он бы отселился на хутор и растил там свой габук, или что он там собрался делать. И бахруна на цепь посадил, чтоб тот жрал всех, кто собирается его потревожить. Вот кого нужно в башню вместо принцессы.

Марьяна осталась стоять, и стоило Диме отдалиться, как она страстно зашептала:

– Я видела, как ты колдовал. Я пыталась почувствовать. Такая мощь не подчиняется никому, она любого раздавит. Ты точно человек? – она шептала быстро, подойдя критически близко, но касаться уже не смела. Пахла она смесью каких-то трав, очень пряно и душисто, даже дурманяще. Я её ни разу не видел, но был уверен, что эта деваха любому парню вскружит голову. Я же ещё у Седрика понял, что к простым человеческим радостям я довольно равнодушен, будь то крепкий сон, тёплая ванна, хорошая еда или страстный секс. Потому я даже не давал намёков.

– Я человек, такой же как и ты, может быть только более старый, нежели ты.

– Мне тоже далеко не сорок, и даже не шестьдесят. Я не помню сколько, но жизнь моя не была короткой. Да только больше зажжённых рук, пары молний или булыжника я всё равно ничего не могу. Ты умеешь трогать то, что никто не умеет, – звучало весьма двусмысленно. Я был уверен, что Марьяна этого и добивалась.

– У меня богатый жизненный опыт трогать то, что не стоит трогать, – фыркнул я, указывая рукой на своё обезображенное лицо, завёрнутое в сухие бинты. – Что я могу тебе сказать?

Она замерла, будто ожидая чего-то сокровенного.

– Тренируйся, – выдал я и Марьяна едва не вспыхнула от гнева.

Рядом откуда-то возникла Сеамни, глядя на нас. Она явно ничего не хотела, просто эльфийский слух уловил разговор и она пришла послушать. Стала на расстоянии десятка шагов и осталась так стоять. Явно с гордым видом, но я не мог утверждать наверняка, потому как не видел.

– Я тренируюсь, только всё без толку! – в сердцах бросила Марьяна. – Научи меня, я всё, что хочешь для тебя сделаю.

– Мне нужно, чтоб ты протрезвела.

– Я не пьяная!

– Ты знаешь, о чём я, – я попытался нахмуриться. С отсутствующими бровями у меня этого сделать не получилось, только вызвал спазм на лице и задёргалось мясо на живой щеке.

Марьяна замолчала, словно я её отчитывал.

– Я тебе и так помогу. Ты медитируешь?

Марьяна наверное кивнула, а может быть покачала головой. Я решил подождать.

– Бесрезен! Я забываю, что ты не видишь. Да, медитирую. По пару часов каждый день, – в её голосе звучала паника. – И книжки умные читаю, у меня есть несколько, про какие-то манифестации, частицы, плетения и подобное. Только оно не помогает.

– Помогает, продолжай. А как только что-то поймёшь – приходи ко мне. Практиковаться одному опасно, – я сказал так, будто сам себе напомнил. Впрочем так оно и было, руки уже чесались поэкспериментировать. Боль отступала, голова чистилась, в голове рождались идеи, они требовали реализации.

– Да ты просто хочешь от меня отделаться! – выкрикнула она мне в лицо, а после засуетилась: – Извини, прости пожалуйста, на меня находит что-то…

– Я не думаю, что Гарри хочет отделаться, – подала голос Сеамни. – Меня он тоже учит, и я тоже медитирую. И, может быть, я и не вижу, где и в чём оно мне помогает, но ты же видела то, что может Гарри. Как-то же он достиг такого!

– Тренировками, – пояснил я и добавил: – Нет гениев в области магии.

Я не видел, в каком состоянии ушла Марьяна.

– Она недовольна, – сообщила мне Сеамни.

– Она магически зависима. Когда ком силы течёт через тебя, создавая завихрения, ты покрываешься невидимыми мурашками, астральное сердце начинает биться сильнее, всё плохое будто рассыпается, чувство прекрасного стократ утончается, ты словно паришь над землёй, словно ты властелин мира, и всё тело испытывает один затяжной экстаз. Хочется, чтобы он длился вечно. Да, Сеамни?

– Да, – томно выдохнула она.

– Вот тебе ещё один урок – прерывай это состояние как можно быстрее. Это ловушка! Ты должна понять, что ты ничтожество, такое же животное из костей и плоти, как и все остальные, а могущество – лишь наведённая иллюзия.

– Почему? Зачем разрушать столь прекрасное? – непонимающе вопросила эльфийка.

В голосе Сеамни сквозила обида и раздражение.

– Потому, что то, что ты чувствуешь, есть ни что иное как разрушение твоих связей физического и астрального тела. А ещё это наркотик, на который подсаживаются и становятся самыми настоящими садистами. Почему садистами? Смотри: вначале медитация, потом мы сожжём пару артефактов, потом мы попробуем получить такие же эмоции от ритуальной пищи, ритуальной боли, ритуального секса, ритуального поединка, ритуального невесть чего. Всякий раз тебе будет требоваться чуть-чуть больше, потому что астральное тело разрушается, связи держат его крепко, для разрушения новых нужно больше, а за ними ещё более крепкие. Но ты начинаешь разваливаться.

– А что потом?

А что потом? Я не знал, что потом, мог только предположить.

– Ну таких психопатов называют злодеями, тёмными магами, злыми колдунами. К ним любят ходить всякие герои. Может быть, кстати, покорёженное астральное тело сделает тебя физически видоизменённым. Таких демоны любят. Я не знаю, что потом, Сеамни. Есть лишь догадки, но когда ты пилишь себе руку, ничем хорошим это не кончится.

Сеамни смутилась, хотела что-то сказать.

– Говори, не стесняйся, – хохотнул я и порвал губу.

– Я думала… Я думала ты всё-всё знаешь. Всё на свете.

– Всего на свете не знает никто.

По пути к Луанне я рассуждал.

«Я думала ты всё-всё знаешь». Хотелось бы. Но нет. Кто же я такой? Маг с огромным опытом и необъятными знаниями в области теоретической магии, демонологии, знании различных тварей, приспособлений, в том числе наук и языков, при этом умеющий драться. Просто бери да используй, и всё должно у меня так легко получаться, всё должно идти как по маслу. Правда? Я же крутой, я такой прям важный чувак. Я могу в одиночку разбрасывать целые армии, идти напролом на демонов и выживать везде без еды, воды, с ранами. А лидер я вообще непревзойдённый. Верно ведь?

Нет.

Учёный, попавший в среду школьников, или даже студентов, будет чувствовать себя просто непревзойдённо умным. Культурист будет чувствовать себя сильным в кругу ботаников. Тот, кто хоть раз стрелял или воевал будет чувствовать себя нереально крутым в обществе гражданских, никогда не носивших оружие. Однако все они, попав в эту среду и поддавшись на это чувство, расслабятся и начнут терять эти навыки.

Чтобы навыки развивались – их нужно применять. И не только применять, но и тренировать в отдельности. А для этого нужно понимать, кто я такой и какое моё место.

Я не прирождённый лидер. Я принял правильное решение, изучив всех в своей крепости. Дальше я принял правильное решение распределив всех по отрядам так, как это было сделано до меня. Я принял правильное решение провести разведку, даже разведку боем, пусть даже с потерями. Однако тот факт, что против меня оказалась часть крепости говорит о том, что где-то я принял неправильное решение, или не принял решения вообще. Почему против меня пошли мои же? Потому что они не знали всей правды. Потому что не было средств, при помощи которых эту правду можно было бы донести. Это мне ещё повезло, что под рукой был Ворон, который знал всю внутреннюю кухню Пандемониума от и до. Нет, я не всесильный. Я тоже допускаю ошибки.