Текст книги "Брюс: Дорогами Петра Великого"

Автор книги: Станислав Десятсков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)

Брюс: Дорогами Петра Великого

Отечественная история

М., БРЭ, 1996, т. 2

рюс (Яков Вилимович) – генерал-фельдцейхмейстер и впоследствии граф и генерал-фельдмаршал, составитель календаря; род. в 1670 г., по одним в Москве, а по другим во Пскове. Получил прекрасное домашнее образование и особенно пристрастился к наукам математическим и естественным, которыми занимался до конца своей жизни. Записанный вместе со старшим братом в царские потешные около 1683 г., он в 1687 и 1689 гг. принимал участие, будучи в чине прапорщика, в Азовских походах Голицына и был награждён поместьем в 120 четвертей земли и деньгами в размере от 20-30 рублей, как за первый поход, так и за второй. С 1689 г. он является неразлучным спутником Петра и в его походах, и в некоторых путешествиях, и всякий раз был щедро награждаем любившим его царём. Во время осады Азова в 1696 г. он, между прочим, занимался составлением карты земель от Москвы до берегов Малой Азии, которая впоследствии была напечатана в Амстердаме, и в этом же году был пожалован в полковники. Примкнув в Амстердаме к свите Петра, он в том же году, по велению своего державного покровителя, отплыл в Англию и здесь (в Лондоне) пробыл около года, а может быть и более, занимаясь преимущественно математикой и астрономией, под руководством английских учёных. По возвращении в Россию Б., как человек учёный, постоянно получал от Петра поручения исполнять разные научные работы, большею частью переводы и издания разных книг, и в то же время с большою любовью и старанием занимался астрономией, о чём свидетельствует его переписка с Петром.

В 1700 г. он был пожалован в генерал-майоры от артиллерии, участвовал при осаде Нарвы, а по взятии в плен имеретинского царевича Александра Арчилловича (1674—1711 г.), первого русского генерал-фельдцейхмейстера, вступил в отправление должности ген.-фельдц., в которой окончательно утверждён только по смерти царевича, в 1711 г. Неудача под Нарвою навлекла на него гнев Петра, который отрешил его от должности, но через год снова вручил ему её и сделал заведующим новгородским приказом. В качестве начальника артиллерии находился при армии в первые годы Северной войны, содействовал взятию Нотебурга, Ниеншанца, Нарвы, командовал левым флангом армии в битве при д. Лесной, и в сражении под Полтавою помог одержать верх над шведами, командуя всею тогдашнею русскою артиллерией, состоявшею из 72 орудий, за что и был награждён Петром орденом Св. Андрея Первозванного. В 1710 г. принимал участие в осаде и взятии Риги, в 1711 г. сопровождал Петра в Прутском походе, и в следующем году военными действиями на севере Германии, в союзе с датчанами и саксонцами, закончил своё военное поприще. Около 1714 г. возник слух о хищении им казённых денег, и хотя впоследствии по розыску слух подтвердился, но гнева Петра не навлёк на виновного. В 1717 г., при учреждении коллегий, Пётр назначил его президентом берг– и мануфактур-коллегии, с званием сенатора, а в 1718 отправил первым министром на Аландский конгресс, для переговоров о мире. В 1721 г., по заключении Ништадтского мира, он получил достоинство графа Российской империи и поместье из 500 крест, дворов. По смерти Петра, Б. сначала также деятельно продолжал свои занятия и по коллегиям, и по артиллерии: но потом, вследствие, вероятно, раздоров, происходивших между вельможами тогдашнего времени, несмотря на монаршую к нему милость, стал просить отставки, которая ему и дана была в следующем, 1726 г., с чином фельдмаршала. С этого года он поселился в своём поместье Глинках, Богородского уезда, в 42 верстах от Москвы, и жил там до конца своей жизни, изредка наезжая Москву и предаваясь исключительно научным занятиям. Умер 19 апреля 1735 года, не оставив потомства. Погребён, как видно из донесения императрице графа Салтыкова, 14 мая, в Немецкой слободе. Графский титул наследовал, с высочайшего разрешения, его племянник Александр Романович Брюс. По своим познаниям (он был астроном и математик, артиллерист и инженер, ботаник и минералог, сфагист и географ, автор нескольких и переводчик многих научных сочинений) граф Я.Б. был, бесспорно, просвещённейшим из всех сподвижников Петра. Занимаясь составлением и переводом сочин., Б. надзирал за ходом всего типографского дела в России. Под его непосредственным надзором в гражданской типографии печаталось много разных книг и брошюр, как-то: книга Лексикон, книга Математика Навигаторской школы, Описание г. Иерусалима и Афонской горы, изображение Глобуса земного и небесного, баталия при Пруте и т.п. Но больше всего имя его известно, как автора календаря, который в первый раз появился в печати в 1709 г. «изобретением» Василия Киприянова, и «под надзором» Якова Вилимовича. Хотя он и впоследствии сам не издавал календарей, тем не менее, справедливо может считаться основателем календарного дела на Руси, так как принимал главное участие в составлении их, подражая преимущественно немецким календарям. От него остались, как памятник его занятий, библиотека и кабинет разных «куриозных вещей», который в то время почитался единственным в России. Перед смертью он завещал их в Кунсткамеру академии наук. Состав того и другого самый разнообразный: тут и книги, и карты, числом около 735, рукописи, и инструменты, и всевозможные редкие предметы (около 100).

Часть первая
БРЮСЫ В МОСКОВИИ

Из Шотландии в Россию

 сентябре 1648 года в гавани Лейте в Шотландии царило великое оживление: корабли спешно отчаливали от пристани и брали курс в открытое море, подале от британских берегов. «Кромвель идёт, его круглоголовые всё жгут и всех режут!» – эти крики подстёгивали богато одетых лойрдов, их жён и домочадцев, которые по шатким портовым сходням толпою лезли на переполненные судёнышки.

«Престон, Престон! Проклятое место! Там кромвелевцы перерезали последних защитников короля и шотландских вольностей!» – толпа буквально кипела при одном напоминании о злосчастной битве, в которой шотландская армия была разгромлена грозным Кромвелем и его бравыми солдатами, стриженными под горшок (отсюда и прозвище круглоголовые).

– Эх, Престон, Престон! Гиблое место, Джеймс! Мой кавалерийский полк попал под огонь тяжёлых гаубиц старика Нола, и почти все мои ребята из Эйрта полегли под картечью проклятых англичан! – Высокий молодой человек горделиво откинул длинные волосы до плеч, по которым на охваченных революцией Британских островах безошибочно узнавали тогда кавалеров – яростных сторонников низвергнутого английским парламентом короля Карла I Стюарта.

– Ну, а моих солдат, кузен, порубили драгуны извозчика Прайса, того самого, который у Кромвеля получил чин полковника, но как был извозчиком, так им и остался! Я имел с ним самоличную схватку, свалил наглеца с лошади, но получил и от него в отместку крепкий удар палашом! – Джеймс болезненно дёрнул забинтованным левым плечом.

– Несчастная Шотландия! Теперь Кромвель идёт на Эдинбург и конец нашей независимости! – вырвалось у младшего из двоюродных братьев, длинноволосого Джона.

– Не плачь раньше времени, Джон. Вспомни лучше, как наш славный предок Роберт Брюс в пух и прах разгромил англичан в графстве Стерлинг при Беннокберне! Подожди, дождётся и Кромвель своего часа! История любит крутые повороты, Джон!

– Э, сразу видно, ты учёный человек, Джеймс: недаром учился в Абердинском университете! А я знаком только со шпагой, но владею ею так, что, поверь, скоро получу офицерский патент в войсках великого курфюрста Бранденбурга! Ведь к берегам Пруссии и отправится сейчас наша ветхая ладья!

– Отчаливай, Джон, пока один. А я должен ещё дождаться жену Мэри и своего сынка Вилли! Сейчас прискакал конюх из Эйрта и привёз весть, что Мэри уже в пути! – Джеймс указал на кряжистого краснолицего мужика, снимавшего попону со старого жеребца, тяжело водившего боками после скачки.

– Так точно, сэр, госпожа при мне уже собирала обоз, чтобы поспешать к вам в Лейте! – простуженно прохрипел конюх, услышав разговор господ.

– Узнаю твою домовитую хозяюшку! – не без насмешки заметил Джон. – Только боюсь, как бы её обоз не достался в руки круглоголовым молодцам Кромвеля.

В это время толпа у пристани вдруг взволновалась, раздались громкие крики и проклятия с одной из шхун.

– На «Святом Николае» не капитан, а чудовище! – громче всех кричала багроволицая матрона, спускаясь обратно на пристань. – Мошенник! Обещался плыть в Данию, да вдруг передумал: у него в трюме грузы не для Дании, а для Московии. Вот он и возьмёт курс не на Копенгаген, а на Архангельск!

Вслед за возмущённой дамой и другие пассажиры стали покидать палубу «Святого Николая» и переходить на другие суда.

– Э, как бы и я не потерял местечко на своём «Варфоломее»! – озаботился Джон и снова горделиво откинул свои длинные волосы.

– Да ты ступай, ступай на корабль! А я дождусь Мэри и вслед за тобой предложу шпагу великому курфюрсту! – рассудительно заметил старший кузен. И дружески добавил: – Не беспокойся, Джон, мы ещё станем в битвах плечом к плечу! Ну, а наше родовое поместье Эйрт всегда будет дожидаться нас в графстве Стерлинг, в сердце Шотландии.

С тем братья обнялись и расстались, не предвидя, что расстаются навсегда.

Корабль с Джоном ушёл в открытое море, а на другое утро прибыл наконец обоз из Эйрта – шесть телег, груженных домашним барахлом вплоть до кухонных табуретов. Но на одной из телег были пачки с книгами – самое дорогое сокровище Джеймса. Румянощёкая Мэри вела за руку и другое сокровище – белокурого мальчугана, наследника славного рода Брюсов и клана Маклеманов.

А корабли уходили и уходили из гавани. Не успел Джеймс расцеловаться с женой и малолетним сыном, как на пристани началась новая паника. Пронёсся слух, что драгуны страшного Прайса уже в трёх милях от Лейте и режут всех кавалеров. В гавани в тот час остался всего один корабль – тот самый «Святой Николай», что шёл в Архангельск.

– Чёрт с ним! Лучше я встречусь с русским медведем, чем с извозчиком Прайсом! – выругался Джеймс Брюс и приказал своим домочадцам спешно грузиться на последнее судно. Так Брюсы взяли курс на Россию.

На пути в Архангельск

– Значит, капитан, из-за драгун Прайса вы расстались поневоле со своим кузеном Джоном! Что и говорить, история творит чудеса. Временами не знаешь, то ли плакать, то ли смеяться?! Ну, да у вас ещё вся жизнь впереди, так что не унывайте и не вешайте голову!

Краснолицый, седобородый джентльмен дружески положил на плечо Джеймса Брюса тяжёлую руку и предложил сойти с корабельной палубы в свою каюту. Он внушал доверие и своей добротой, и своим зычным кавалерийским голосом, так что Джеймс Брюс приглашение принял.

– Представьте себе, капитан, ведь и я, Александр Лесли, пострадал от злонравца Кромвеля. Прибыл навестить отца-старика, а тут как раз Кромвель и пожаловал. Отец ускакал в горы, а мне пришлось спешно отчалить обратно в Московию! – добродушно гудел в седую бороду хозяин каюты, усаживая своего гостя за походный стол, крепко привинченный от качки к полу.

– Сэр, так вы сын генерала Лесли?! – поразился Джеймс Брюс.

– Он самый! Позвольте представиться – старший сын и прямой наследник генерала Лесли! – пророкотал хозяин.

– А я ведь служил под знамёнами вашего батюшки и даже был его адъютантом, когда он ещё не был ранен и командовал всей шотландской армией! Позвольте сказать, будь Лесли-старший, а не это ничтожество, граф Гамильтон, во главе наших войск, ещё неизвестно, далась бы Кромвелю так легко его победа при Престоне. Подумать только, ведь граф сдал круглоголовым десять тысяч шотландцев! – с горечью заметил Брюс.

– Да какой он командир, этот ничтожный Гамильтон. А мой отец, как и я, учился воинскому искусству у непобедимого шведского короля Густава-Адольфа. Только потом наши пути разошлись – отец вернулся в Шотландию, а я отправился искать счастья дале, в Московию. Ну, да всё ещё поправимо! Отец излечится от ран, спустится с гор и задаст ещё трёпку злонравцу Кромвелю! Шотландия победит, капитан! – Александр Лесли щедро плеснул в бокалы знаменитого шотландского виски и выпил по-солдатски одним духом, не закусывая.

– А как сложилась ваша судьба, сэр? Там, в Московии? – с живым интересом спросил Брюс, поражаясь своей удаче встретиться с Лесли-сыном, который прибыл от тех дальних берегов, куда сейчас его под всеми парусами мчит купеческий барк.

– В Московии, капитан, я поймал добрый ветер в паруса фортуны! Под Смоленском в 1632 году, где московиты бились с поляками, я был уже полковником. Под моей командой стояли в строю три тысячи наёмных шотландцев и ирландцев. Добрые были ландскнехты! И хотя Смоленск мы не взяли, но за службу я пожалован был царём Михаилом славным поместьем на Волге! А при новом государе Алексее произведён я уже в полные генералы. Под моей командой ныне всё новые полки регулярного строя – славно маршируют! Так что, капитан, тебе сразу повезло: зачисляю я тебя в свой полк майором! – Александр Лесли снова щедро налил виски и поднял бокал: – За твой новый чин, Джеймс Брюс!

Чокнулись от всего сердца со звоном, и звон тот в каюте Лесли стоял две недели подряд, пока корабль, подгоняемый попутным ветром и Гольфстримом, летел по пенным волнам в Архангельск.

Наконец показались низкие топкие берега, заросшие кустарником, и купеческий барк вошёл в устье Северной Двины.

– А вот и наш славный портовый град Архангельск! – Лесли широким взмахом руки, словно обнимая необъятное, показал Брюсу на сотни деревянных домишек и купеческих лабазов, на десятки стоящих в гавани голландских и английских судов, на ярко блиставшие на осеннем солнце купола многоглавых городских церквей. И выдохнул с видимым удовлетворением: – Сие уже не Московия, но Россия, майор! Мой второй дом!

С подлетевшей к борту корабля лодки на палубу взошли два высоких белокурых, синеглазых молодца, сорвали широкополые офицерские шляпы и дружно приветствовали генерала по-русски:

– Со счастливым возвращением, батюшка!

Александр Лесли от всей души обнял молодцов и горделиво представил их Брюсу: – Мои сыны, Густав и Александр! Познакомься, майор, тебе ещё с ними служить! Они оба уже царские офицеры!

У генерала Лесли в архангельском городке оказалось великое множество знакомцев. С ним раскланивались и богатые заморские купцы и русские таможенники. На воеводском дворе сам боярин Салтыков добродушно прижал Лесли к толстому брюху и погрозил пальцем в сторону Москвы:

– Говорил же я им, что Лесли теперь наш, к своему новому дому всегда вернётся!

Генерал в свой черёд не преминул представить воеводе Джеймса Брюса как своего нового офицера, а перед этим шепнул боярину на ухо:

– Брюсы у нас древнего рода, чистых королевских кровей!

Надменного боярина словно переменили, так он стал почтителен и уважителен к молодому Брюсу. Ведь королевскую кровь в Московии чтили более чем где-нибудь в Европе. И позже, уже в Москве, когда Брюсу сообщили, что король Англии и Шотландии Карл I Стюарт казнён на плахе в Лондоне, дьяки Посольского приказа передали эту весть с великой печалью: в Посольском приказе, то ли от Лесли, то ли от других шотландцев, а их много было на царской службе, уже ведали, что Брюсы не только бывшие короли, но и дальние родственники Стюартов. В Москве дьяк Герасим Степанович Дохтуров, к немалому удивлению Брюса, говоривший, хотя не без запинок по-английски, не без торжества зачитал ему царский указ, изданный по случаю страшной казни короля Карла: «А ныне ведомо учинилось, что англичане всею землёю учинили большое злое дело, государя своего, Карлуса-короля, убили до смерти: и за такое злое дело в Московском государстве вам не быть!» – Дьяк вприщур посмотрел на долговязого Джеймса Брюса, словно прикидывая на глаз его королевские стати, и продолжил, по-прежнему спотыкаясь на переводе: «И посему царская воля! Англичанам со всеми своими животы ехать за море и торговати с Московского государства торговыми людьми только у Архангельского городка, а к Москве и в городы, с товары и без товаров, не ездити».

– Да мы-то не англичане, а шотландцы, Герасим Степанович! – вмешался в разговор присутствовавший при том Лесли. – И господин Брюс самолично бился со злодеем и цареубийцей Кромвелем в битве при Престоне! И не торговать он в Москву явился, а поступать в полки на царскую службу!

– О том нам ведомо! – со скрытой насмешкой ответствовал дьяк.

– Ещё бы ему не ведать, когда все иноземцы в Москве состоят на примете Посольского Приказа! – сердито глянул на Дохтурова Лесли. А потом спросил прямо, по-солдатски: – Так что же с Брюсом решено?

– Его царское величество допускает кавалера Брюса, как персону королевских кровей, к целованию своей руки и определяет пока в твой полк, генерал Лесли, полуполковником! – с торжеством огласил дьяк царскую волю.

За столом, который тут же, в каменных палатах на Сухаревке, накрыл хозяин Джон Гебдон, и царский дьяк, и шотландцы дружно подняли чару с русской водкой за помин души убиенного короля Англии и Шотландии Карла I Стюарта.

– А ведь я и сам, господа, недавно из града Лундана вернулся! – Дьяк заедал водку красной и чёрной икоркой, закусывал осетринкой и сёмужкой. – Прибыл я в Англию царским послом, а у них тут война началась парламента с королём. Короля Карла в Лундане и след пропал! Пришлось вести дела с парламентскими мужами! Не возвращаться же мне в Москву с пустыми руками?!

– Ну и как тебе показалось парламентское охвостье? – полюбопытствовал хозяин пиршества Джон Гебдон.

Сей англичанин указу царя о высылке в Архангельск не подлежал, и дьяку о том было ведомо. Джон Гебдон был царским резидентом и комиссариусом, поставлял заморские товары на сам царский двор. Не обходил он при случае и своих давних друзей вроде генерала Лесли. На обширном подворье англичанина и разместил Лесли поначалу семейство Брюсов. Хозяин приветствовал радушно:

– Живи, пока своим домишком не обзаведёшься! Думаю, пожалует скоро тебя, Джеймс, царь-государь и поместьем, и денежкой. Ведь у нас новая война с ляхами за Украйну не за горами, и его величеству опытные офицеры вот как потребны! – весело сказал словоохотливый купец, и семейство Брюсов приобрело в Москве хорошее пристанище.

– Что ж парламент?! Мнится, ныне парламент в Лундане яко у нас в Москве Земский собор в 1613 году – всею страной правит! – степенно рассуждал Герасим Степанович, поглаживая рукой окладистую бороду. – Когда я вступил в верхнюю палату, все лорды встали и сняли шляпы, то же и выборные люди в Нижней палате учинили. И лорд Манчестер, начальный человек у лордов, и спикер, что речь держал, Уильям Лентал, вручили мне ответные грамоты государю Алексею Михайловичу и обещали хранить прежнюю дружбу.

– И что же ты им ответил? – не выдержал генерал Лесли. – Не ведал ты разве, что перед тобой прямые бунтовщики?

– Отчего не ведал. Сам видел: на мосту через Темзу расставлены колья, а на них человечьи головы тех вельмож, кои бились за короля! Токмо спикер и купец из Московской компании Ричард Снеллинг пояснили мне, что казнили кавалеров за измену и того они-де заслужили!

– Сами они прямые королю изменники и вероотступники! – вспыхнул горячий Лесли. – Подожди, вступит на престол сын казнённого короля – Карл II, и посмотрим ещё, чьи головы повиснут на тех кольях. Дай срок!

– Что же, дай Бог, чтобы законный наследник возвернул себе трон. И наш царь-государь того желает! – ответил дьяк с твёрдостью и добавил, уже поднимаясь из-за стола: – Быть тебе завтра, генерал, вместе с новым полуполковником в царских палатах и предстать пред государевы очи!

На другой день Лесли и Брюс предстали перед царём Алексеем Михайловичем. Приняты они были как доверенные офицеры, без всякого дворцового церемониала, в думной комнате, где царь обычно совещался с близкими ему боярами. По всему видно, Александр Лесли пользовался у Алексея Михайловича большим доверием. И всё же генерал недаром уже двадцать лет служил в России, обычаи соблюдал крепко: низко согнулся перед царём и, поймав царскую руку, поцеловал. Джеймс Брюс последовал его примеру.

– Ну что, генерал, по всему видать, скоро тебе опять в седло. Пойдём отбивать Смоленск у ляхов! Как ты полагаешь, возьмём на сей раз Смоленск или, как в 1634 году, при покойном батюшке, так и не взойдём на его стены?

– Под моей командой сейчас одиннадцать полков пехоты нового строя, государь! Вооружены, обучены, молодец к молодцу! Такие возьмут любую крепость! – уверенно пророкотал Лесли. И добавил, уже со смущением: – Лишь бы измены не было.

– Знаю, знаю, как ты сразил изменника полковника Сандерсона! Но на сей раз измены не будет, генерал, я сам поведу войска! – Сказано это было с такой юношеской горячностью, что и Лесли, и Брюсу сразу вспомнилось: царю Алексею только что двадцатый годок пошёл.

– Молоденек, молоденек царь-государь. Так и рвётся в бой, а в чистом поле ведь любая пуля может приветить! – озабоченно бормотал Лесли после царской аудиенции, но Джеймс Брюс не слушал. В голове празднично шумело: его принял сам царь, пожаловал поместьем и денежным сторублёвым окладом, пожелал доброй службы!

– А где, генерал, будет Псковский уезд и село Залесье? – весело спросил он Лесли, когда сбежали с высокого царского крыльца.

– Э, да не хочешь ли ты сразу обозреть своё новое поместье? – Лесли рассмеялся. И нравоучительно объяснил: – Лежит Псковская земля от Москвы далеконько, на прежнем ливонском, а ныне шведском рубеже. А сам Псков – крепость добрая, при царе Иоанне Грозном от самого польского короля Стефана Батория отбилась. Боюсь, Джеймс, метит тебя царь в полковники Псковского полка, потому и поверстал тебе сельцо Залесье под Псковом. Но ты не спеши скакать в те пустоши! Успеется! Денежный оклад тебе дан добрый, полковничий. Ты послужи-ка поначалу в моём Московском полку, поживи в столице. Здесь и домик купишь в Немецкой слободе, где живут все офицеры-иноземцы и где стоит лютеранская кирха! А там, усвоишь речь московитов, обучишь новобранцев солдатскому строю, можешь и во Псков путь держать, смотреть своё Залесье. Только, думаю, недолго тебе там хозяйничать! Слышал, что царь говорил. Думаю, он не только с ляхами за Смоленск и Украйну, но и со шведом за земли «отчич и дедич» на Балтике биться хочет. Ну, а на войне, сэр, нам царь-государь платит двойное жалованье. Так что готовься к походам, Джеймс, а пока привыкай к московским обычаям!

Но предсказания о скорых походах сбылись не сразу. Только через пять лет Переяславская казацкая Рада Богдана Хмельницкого попросила Алексея Михайловича принять Украйну под высокую царскую руку, и началась война со шляхетской Речью Посполитой.

Тем временем Джеймс Брюс исправно служил под командой генерала Лесли: учил солдат регулярному строю, сам учился русской речи и привыкал к московским порядкам. Впрочем, на Кукуе, в обществе иноземных офицеров, купцов и лекарей, всё дышало не Москвой, а Европой, чаще слышались немецкая, голландская и английская речь, чем московский говор. Мэри на свой вкус обставила добротный купеческий особняк, купленный Брюсом не без помощи Гебдона, а Джеймс завёл себе кабинет, где расставил по полкам свои университетские книги. Теперь по тем книгам будет учиться сынок Вильям, а Джеймс будет ему прямым наставником.

Но как-то заскочил в кабинет Джон Гебдон и доверительно сообщил Джеймсу: война с ляхами дело решённое, царь отправляет на днях к Богдану Хмельницкому своих бояр-послов, а следом двинет на Украйну и под Смоленск московское войско.

– А мне предстоит дальний путь – в Амстердам, в Голландию, покупать оружие и вербовать знающих офицеров! Ведь у царя Алексея солдатушек – море, а офицеров в строю – кот наплакал! У государя все надежды на опытных офицеров старого выхода вроде тебя, Джеймс. Сам вечор слышал, как боярин Милославский наказал твоему генералу Лесли немедля отправить тебя во Псков принимать полк.

– Да ведь Псков стоит на шведском, а не на польском рубеже! – удивился Брюс. – Неужели царь, воюя с Польшей, ввяжется ещё и в войну со шведом?

Джон Гебдон в ответ только развёл руками:

– Кто ведает государевы великие замыслы?! Одно знаю: в Посольском Приказе всеми делами ведает теперь боярин Ордин-Нащокин, а он спит и видит: отобрать у шведа земли «отчич и дедич», проложить для России путь на Балтику. Так что готовься к походу!

Царский комиссариус как в воду смотрел: через неделю пришёл к Брюсу царский приказ поспешать во Псков, принимать полк! А генерала Лесли снова поджидал Смоленск. Расстались как старые боевые товарищи, крепко обнявшись. С собой в Псков Брюс захватил и сына Вилли, наметив ему первый офицерский чин.