Текст книги "Гроза над Русью"
Автор книги: Станислав Пономарев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
– Поединок есть утеха нахвальщика, а не мужей власть предержащих, – ответил русский воевода. – Не биться нам, а думать надо о том, как меньше крови пролить. И без того ее много нынче пролито.
– Я слушаю тебя с почтением и вниманием, коназ Саванелд!
– От имени великого князя Киевского и всея Руси Святослава Игоревича предлагаю тебе, славный Фаруз-тархан, сложить оружие! Помощи вам ждать неоткуда: орда Гадран-хана посечена и полонена на бреге Непры-реки; за рекой убегают остатки воев Санджар-хана; полки Харука разбиты под Переяславом дружинами воевод Слуда, Ядрея и варягами Ольгерда. Урак, спасая себя, бросил вас и уже, наверное, рубится с уграми хана Термицу, что пришли к нам на подмогу и закрыли Зарубин перелаз. Думай, славный Фаруз-тархан: вы окружены и всех вас ждет смерть!
– Воин гибнет, но честь его и слава живут в веках! – воскликнул бесстрашный предводитель хазар. – Еще мечи в крепких руках богатуров Хазарии, и разить они будут метко и безжалостно! Мы не желаем осквернять позором наши бунчуки! Пусть кровь наша и врагов наших смоет позор поражения, ибо лучше смерть в честном бою, чем жалкая жизнь в неволе! Мы будем биться!
Эти мужественные слова подняли дух хазарского войска, клик прокатился по его рядам:
– Слава доблестному Фаруз-Капад-эльтеберу! Мы будем биться! Свенельд снял шлем и склонил голову, приветствуя бесстрашие вражеского полководца и его войска.
– А разве я говорил о бесславии? – спросил он, когда клики смолкли. – Разве о полоне помышлял я? Клянусь Перуном, что через шесть дней вы все уйдете домой, сохранив свои бунчуки и мечи!
– А как же наши братья-печенеги? – спросил Фаруз-Капад. – Мы не можем бросить их в беде! Кровь брата, пролитая по твоей вине, всегда будет на руках твоих! Нет! Мы будем биться, коназ Саванелд!
– Мы будем биться! Умр-р-рем-м! – загремели хазары.
– О каких братьях говоришь ты, славный Фаруз-тархан? – удивленно взметнул густые брови воевода. – Уж не о тех ли, которые десять дней тому коварно напали на струги козарские у прагов Непры-реки и порубили всех воев ваших?
– Ты измышляешь, коназ! – побледнел Фаруз-Капад-эльтебер. – В кумварах плыл целый тумен богатуров. Меч их славен и непобедим!
Свенельд махнул рукой. К нему тотчас подлетели три всадника. В одном из них Фаруз-Капад узнал своего родственника, смелого рубаку, посдинщика и весельчака Рашид-хана. Дорогая одежда клочьями свисала с него, латы были иссечены, а голова и правая рука перевязаны окровавленными тряпицами.
– Поведай, Рашид-хан, братьям своим и соплеменникам о сече на прагах Непры-реки, – спокойно сказал Свенельд. – Я оставляю вас, позже приеду. А вы промыслите меж собой...
Воевода потянул повод, развернул своего коня и неторопливо поскакал в сторону русского боевого стана.
Фаруз-Капад-эльтебер и Рашид-хан обнялись. Ряды воинов расступились, и военачальники поскакали к шатру с золотыми разводами, забытому в спешке каганом-беки Ураком.
Глава пятая
Прорыв
Бек-хан Илдей разыскал Курю на берегу Почайны, где тот, собрав воедино своих воинов, безуспешно пытался сбросить в реку русскую дружину. Полки князя Рогволода теряли ратников, но продолжали стоять несокрушимо...
Куря ужаснулся, узнав, что боевые ладьи руссов встали на реке Глубочице.
– На прорыв! – заревел он в бешенстве.
Печенеги лавиной покатились назад, словно ком снега обрастая по пути все большей массой конников. Дружина руссов так же медленно, как отходила, двинулась следом за врагом...
Огромная толпа кочевников собралась на берегу половодной Глубочицы. В конце лета эту речку курица вброд перейдет, а весной она разлилась широко, затопив на сто саженей отлогий берег Подола – не перескочишь враз!
Тревога вселилась в сердца вольных сынов Дикого поля, ибо много соплеменников потеряли они здесь: одни нашли смерть от русских мечей, стрел и копий, другие сгорели заживо вместе с конями... С ладей густо летели стрелы, печенеги с яростью отвечали.
Илдей с Курей долго советовались, где бы лучше идти на прорыв. Отходить старым путем было бессмысленно – руссы на реке мгновенно перетопили бы все степное воинство.
– Туда! – Куря указал мечом вверх по течению реки
Но из дыма догорающего Подола вышли дружины сторонников и древлян, ведомые воеводой Вуефастом. Стена руссов перешла на бег и, прежде чем печенеги обернулись к ней лицом, ударила по врагу сомкнутой щетиной тяжелых копий. Натиск был настолько сильным, что все правое крыло орды сползло в реку истерзанным и неживым.
Бек-ханы стали наводить порядок, безжалостно рубя мятущихся в страхе кочевников. Кое-как им удалось сплотить расстроенные ряды. Руссы, отойдя на сотню шагов и закрывшись щитами, открыли убийственную стрельбу из луков. Чуть выше по течению ладьи стали приставать к берегу, с них прыгали на песчаную косу закованные в броню воины с длинными мечами в руках. Часть ладей осталась стеречь реку.Одновременно от Почайны мерной тяжелой поступью надвигалась дружина Рогволода.
Илдей с Курей переглянулись. Бек-ханы поняли друг друга без слов.
– Дигеней! – Куря показал одному из своих темников на сторонников Вуефаста.
Часть печенегов ринулась вперед, нацелив копья в червленые русские щиты. Сами же бек-ханы повернули коней и помчались вдоль берега вверх, к истоку реки, увлекши за собой основную массу конников. Охрана из отборных воинов плотным кольцом окружила своих предводителей.
Удержать такую орду озверевших кочевников было невозможно. Центр русского строя прогнулся и лопнул. Печенеги устремились в прорыв. Конные полки руссов полетели следом за ними...
Отряд темника Дигенея завяз в рядах русских сторонников: со всех сторон обрушивались на него удары копий и мечей. Сам Дигеней – ловкий, стремительный наездник – молниеносно разил наседавших на него руссов. Он упорно пробивался вперед и вперед, опрокидывая встречных, пытаясь добраться до одноглазого витязя, стоявшего под голубым стягом. Вот степняк нырнул под брюхо коня: копье его поразило одного русича, другим ударом, уже будучи в седле, он сбил другого всадника. И пока они валились наземь, темник успел достать третьего!
Цель была близка: еще двадцать шагов – удар, путь свободен; десять шагов... сражены еше двое гридей. Одноглазый витязь вырвал из ножен меч, тронул коня навстречу. Дигеней метнул копье и увидел, что русс валится с седла. Радостный вопль вырвался из груди печенега... и оборвался – секира князя Дубора обрушилась на голову Дигенея! Темник упал рядом со сраженным им руссом: на лице его застыла торжествующая улыбка.
– Шкода! – закричали русские воины. – Великая шкода! Убит Вуефаст! Братие, отомстим за великого воя!
Гриди из охраны Вуефаста подняли своего предводителя. На глазах их блестели слезы.
Управление боем взял на себя древлянский князь Дубор.
– Братие! – гремел его голос. – Полона не брать! Секи всех до единого в поминание о болярине Вуефасте!
Вскоре с отрядом Дигенея было покончено...
Бек-ханам Илдею и Куре удалось прорвать цепочку русских ладей на мели. Путь на Воиново поле был закрыт, и печенеги стали прорываться дальше по падям мимо горы Щековицы. Пять часов беспрерывного боя оставили от несметной орды всего несколько сот человек. Они вырвались из кольца и во главе с бек-ханами, подгоняя коней, что есть духу уходили в глубь Дикого поля...
Фаруз-Капад-эльтебер понимал, что ударь он двумя туменами конницы по русским полкам еще час назад, то несомненно смог бы прорваться. Но он понимал и другое: в этом случае большая часть его воинов осталась бы на месте. Нет! Лучше уж смерть, но смерть вместе со всеми!
Рашид-хан рассказал ему о сече с печенегами на днепровских порогах:
– Два тумена кяфиров Радмана напали на нас внезапно. Мы были беспечны, потому что поверили в дружбу грязных байгушей. Три дня и три ночи рубились мы с неверными, но их было почти втрое больше и Аллах отвернулся от нас...
– Не знаешь ли ты о судьбе моего брата Демир-эльтебера? – спросил Фаруз-Капад.
– Прими с мужеством... Я собственными глазами видел, как его сразила стрела печенега. Демир-эльтебер смело рубился с врагами и мужеством своим укреплял дух хазарских богатуров!
Фаруз-Капад закрыл глаза ладонью и долго сидел так. Слезы жгли ему глаза, глухой стон вырвался из груди. И ненависть стала закипать в нем, гася печаль. С молоком матери впитал он в себя эту ненависть. Никогда Фаруз-Капад-эльтебер не верил печенегам и в который уже раз оказался прав – верить им нельзя! Все силы Хазарии предлагал тумен-тархан направить против печенегов и только на них, а не на Урусию. Но никто его не послушал. И вот оно, возмездие!
Смелый воин и полководец думал, что остался один в грозный час, что кругом враги и врагом с сегодняшнего дня стал каган-беки Урак – лицемерный и вероломный старик. Что делать?
Этот вопрос он задал другу своего детства Рашид-хану.
– У нас два пути... Первый рубиться со славой и умереть, оставив по себе память в веках.
– Путь, достойный героя! – воскликнул Рашид-хан.
– Второй – сложить оружие к ногам кагана Святосляба. Он словом своим обещает сохранить наши бунчуки и через шесть дней отпустить всех на родину.
– Путь, достойный мудрейшего, – ответил Рашид-хан. – Враг отдает должное силе и доблести твоей. Не каган Святосляб, а мы по воле нашей сохраняем жизнь и честь воинов. А кроме того, – Рашид-хан склонился к уху друга, – давно пора покончить с Ураком. Он не по праву занимает золотой трон. На месте кагана-беки должен быть молодой полководец, любимый в Хазарии. Ты достоин держать в могучей руке семихвостый бунчук, славный и доблестный Фаруз-Капад-тархан!
– Об этом поговорим в другое время, – тоже понизив голос, ответил эльтебер. Помолчал, нахмурясь, потом трижды хлопнул ладонями.
– Позови ханов на совет! – приказал он вошедшему воину...
В брошенном шатре Урака собрались бин-беки хазарского войска. Фаруз-Капад смотрел на заплату в стене шатра и нему-то мрачно ухмылялся.
– Нас двадцать пять тысяч крепких богатуров, – начал он, и многие удивились, не узнав в нем прежнего веселого и бесшабашного рубаку. Лицо и голос Фаруз-Капад-эльтебера посуровели, в уголках рта залегли бороздки. – Нас двадцать пять тысяч, – повторил он, – и мы можем умереть с доблестью, изрубив множество врагов. Но в степь нам не пробиться – силы неравны. К тому же урусы вооружены лучше нас и заняли более удобные места для битвы... Печенеги разбиты. Тумен Гадран-хана пал на берегу реки Юзуг, а воины Харук-тархана изрублены под стенами Пуресляба.
– Но ведь на помощь нам спешат боевые кумвары, они уже где-то недалеко, – возразил один из тысяцких.
– Под городом Чурнагив стоит тумен Альбаид-тархана, – добавил другой.
– Да и каган-беки Урак недалеко, – сказал третий. – Он соберет силы и...
– Каган-беки Урак бросил нас на смерть! – жестко отрезал фаруз-Капад. Он помолчал, как бы вслушиваясь в сразу наступившую тишину. – Кумвары перехвачены печенегами. Рашид-хан чудом ускакал от кяфиров и принес нам эту скорбную весть... Что до Альбаид-тархана, так ему скоро будет не до нас. И сейчас я не уверен в том, жив ли он, – тихо сказал эльтебер.
Не верить своему тумен-тархану было нельзя: вид Рашид-хана был достаточно красноречив. А все остальное происходило на глазах хазарских военачальников.
– Какой выход подскажет нам доблестный эльтебер Фаруз-Капад? – спросил Алмаз-хан. – Мы в воле твоей!
– Верно!
– Говори, доблестный!
– Каган Святосляб предлагает нам сложить оружие и словом своим обещает отпустить нас всех с честью через шесть дней, – сказал тумен-тархан. – Я жду вашего слова, братья в жизни и смерти!
– Могуч и великодушен каган урусов Святосляб. Его предложение принять можно. Оно почетно для нас! – Алмаз-хан усмехнулся, обнажив редкие зубы под седыми усами. – Но где же отмщение коварным печенегам за кровь наших братьев, погибших в волнах реки Юзуг?
– Говори, что предлагаешь?
– Надо просить урусского кагана отпустить нас тотчас на печенежские земли. Два тумена хазар – грозная сила! Мы разметаем кяфиров по степи. В ответ на милость Святосляба мы отобьем у печенегов урусский полон и вернем его в Куяву! Да и хазар немало в плен попало, их освободить – святой долг перед Аллахом и Тенгри-ханом!
Верно! – согласились военачальники. – Ты мудр, Алмаз-хан, как сто факихов!
– Да будет так! – Фаруз-Капад-эльтебер встал. – А сейчас донесите нашу волю всем богатурам. Разрешаем идти.
Глава шестая
Горячий ветер погони
Солнце склонялось к западу. Было пять часов пополудни. В гриднице княж-терема собрались витязи, уставшие, возбужденные недавней битвой. Гневом кипели бояре и воеводы киевские. Весть о гибели Вуефаста вселила ярость в сердца. Князь Святослав Игоревич молчал, прищурясь, оглядывал всех, иногда хмурился.
– Мы еще до темноты раздавим орду козарскую! Нас теперь почти што втрое больше! – горячился Рогволод.
Его шумно поддержали молодые воеводы и тысяцкие. Добрыня мягким голосом убеждал Святослава:
– Ударом с четырех сторон мы рассечем орду и порубим всех до единого. Чем печенеги хуже козар? А скоро побили несметную рать печенежскую.
– И то верно, княже, – поддержал Добрыню Владислав Волынский. – Нельзя упустить козарина. Нынче отпустим, а завтра он вновь придет с огнем и мечом.
– Да и прибыток немалый, – заметил тысяцкий Велемудр. – Помысли, князь: сколько броней, мечей да копий потом для укрепу Руси обернется? А кони козарские?.. Не кони – мечта!
Молчали лишь старые воеводы Асмуд и Свенельд. Умудренные долгим военным и жизненным опытом, они верили в способность молодого князя далеко вперед предвидеть события и с удивительной для его возраста мудростью использовать их...
– Молви слово свое, брат, – подал голос Улеб: он тоже все время молчал, целиком и полностью полагаясь на Святослава.
– Ворога надобно бить не жалеючи, – четко выговаривая слова, начал великий князь. – В том, что порубим воинство козарское еще до захода солнца – уверен!.. Но Фаруз-тархан – воевода бесстрашный. Какой же ценой мы заплатим за победу? Не слишком ли много крови-руды пролито уже на поле бранном? – Святослав помолчал нахмурившись, потом спросил своих воевод: – Сколько воев потеряли мы нынче?
– До пятнадцати тысяч будет, – ответил князь Рогволод. – Да ведь, почитай, все больше смерды, холопы да...
– Все они вой земли Святорусской! – прервал Святослав. – Хранители ее! И слава подвигу их! Перед смертию мы все равны – и князья и холопы...
– Не то яз хотел... – смутился Рогволод.
– То, не то, а сказал! И главное, о чем речь сейчас, – Святослав строго посмотрел на Рогволода, – как быть с козарами. Так вот, хакан Урак едва с малой толикой орды своей бежал. Угры у Зарубина перелаза еще немало воев его посекут. В Козарии резня теперь начнется за стол хакан-бека: Ураку после позора нынешнего не усидеть на нем. Молодые ханы норовят голову ему срубить. И Фаруз-тархан тож в эту свару влезет. А у него под рукой более двадцати тысяч воев – сила великая! И нам выгоду свою устеречь тут надобно... Отпустим Фаруза сегодня – завтра он нам поможет!
– А ежели Фаруз-тархан не добьется своего? – спросил в наступившей тишине Улеб.
– В любом разе он подмога наша супротив Урака и многих других ханов козарских! – ответил Святослав. – И помните о том, что под Черниговом стоит рать степная – дружину туда направить надобно часа не медля. Печенеги пожгли Родень и Немиров, полон взяли, его вернуть надобно. Не то – позор нам!
– Истину речешь, княже, – промолвил старый Асмуд.
– Так сие! – поддержал Свенельд.
В это время в гридницу вошел отрок.
– Великому князю Киевскому и всея Руси хан казарский Фаруз челом бьет! – доложил он.
– Зови! – приказал Святослав и встал. Воеводы поднялись тоже.
Фаруз-Капад-эльтебер вошел порывистой легкой походкой. На шаг позади него ступал косолапя Алмаз-хан. Оба хазарских полководца держали на сгибе рук косматые шлемы. Войдя, они поклонились сначала Святославу, потом остальным. По примеру великого князя все ответили на поклон. Какое-то время противники с любопытством разглядывали друг друга. Потом Фаруз-Капад-эльтебер заговорил...
Отряд бывшего табунщика Араза помчался догонять печенегов сразу же, как только те прорвались в степь. К вечеру нагнали у Муравьиной балки. Сшиблись. Потеряли по нескольку всадников, и вновь печенегам удалось оторваться.
– Их кони устали больше, чем наши, – говорил товарищам Араз. – Поэтому будем гнать карапшиков, пока они не выбьются из сил. Эх, жаль, нет под нами коней из табунов Алмаз-хана! – сокрушался он – Нет лучших скакунов в Хазарии, чем у него. Когда-то я мальчишкой перегонял его косяки на новые пастбища... Чу-чу-чу! – старался Араз ускорить бег своей лошади.
Трижды до конца дня хазары схватывались с печенегами, но полонить бек-ханов Илдея и Курю так и не смогли. На следующий день опять были схватки, но... Третья ночь застала кочевников в бескрайней степи неподалеку от печенежских пределов. Хазары разожгли костры, забили несколько захваченных у печенегов лошадей и плотно поужинали. Однако на этот раз осторожный Араз по каким-то неуловимым признакам почуял беду. Он отвел своих воинов от костров, оставив возле огня чучела, набитые травой, и десятка три коней.
Бин-беки не ошибся. Печенеги крадучись вынырнули из предрассветной тьмы, выбрав время, когда сон изморенных стычками воинов особенно крепок. Костры давно погасли, лишь иногда потрескивали угли, вспыхивая в ночи словно волчьи глаза.
Вот первый печенег взмахнул кинжалом... и тут же повалился набок, сраженный стрелой. Ночь огласилась боевым кличем хазар; печенеги заметались. Осыпаемые стрелами, они ринулись было в сторону своих пределов. Но тут их ждали копья спешенных хазарских воинов, а с флангов обрушилась конная засада. Бек-ханы Илдей и Куря неистово рубились плечом к плечу.
Полоска утренней зари разгоралась над степью. Отряд Араза цепко держал врага, отрезав ему все пути отхода к родным очагам. Сотни людей с криками, визгом и придыхом секли друг друга мечами, поражали копьями и стрелами, сцепившись, рвали глотки зубами и ловко работали кинжалами. Чтобы отличить своих в темноте, хазары заранее повязали головы белыми тряпицами и поэтому безошибочно находили друг друга. Печенеги же в свалке валили и своих и чужих.
Но Араз, хоть и проявивший дальновидность, не имел все же достаточного боевого опыта военачальника, и столь удачно пойманный в ловушку противник не был разбит полностью.
Оба бек-хана вырвались из смертельного кольца, применив хитрый маневр – когда развиднелось, печенеги вдруг разом подались в русскую сторону. Араз бросил наперерез резервную сотню. Но те неожиданно поворотили коней, ударили по спешенным хазарам и прорвались в степь.
Обманутый Араз бил себя кулаком по лбу и чуть не плакал от обиды. Он погнал коня следом, за ним полетели его сотни. Опять короткие, злые схватки с отставшими печенегами, а бек-ханы уходили все дальше и дальше.
Хазарские кони стали сдавать. Араз приказал остановиться. Разослав во все стороны дозоры, он расположил отряд на берегу небольшой степной речушки. Сотники пересчитали оставшихся воинов. Почти половина из пятисот человек полегла за трое суток боев с печенегами. Немало было и раненых. Араз приказал отправить их в Киев.
Хазары напоили коней и, чуть отпустив подпруги, оставили пастись под присмотром дозорных. Воины подкрепились остатками печеной конины. Араз решил упорно преследовать врага даже на его земле: он поклялся положить головы бек-ханов к ногам воеводы Свенельда.
За три дня похода тумены Фаруз-Капад-эльтебера прошли около двухсот верст. Вниз по Днепру, не отставая от них, плыли триста русских боевых ладей. Впереди на дракаре дозором шли варяги конунга Ольгерда: почти половина норманнов полегла у стен Киева и Переяслава. По обоим берегам реки сновала на конях вездесущая сторожа. Всем флотом командовал воевода Свенельд.
Ранним утром, на четвертые сутки похода, дозорный с правого берега дал знак: «Есть важная весть!»
Тотчас от дракара отделился челнок. Остальные суда, не сбавляя хода, продолжали движение, поскольку сигнала опасности не было. Вскоре дозорный докладывал Ольгерду:
– В двух верстах в схороне дозор Фаруз-хана задержал четырех печенегов. Степняки показывали знамено ихнего князя Радмана и сказывали, што послами в Киев-град поспешают мира делить с великим князем Святославом.
Ольгерд тут же дал знак остановить дракар и спрятать его в тень правого берега. Сам же сказал дозорному:
– Плыви к конунгу Свенельду и повтори ему все, что мне рассказал!
В стычках оба бек-хана были ранены: у Илдея просекли мечом нос и правую щеку, а в боку Кури сочилась рана от хазарского копья. Большинство воинов тоже были ранены и вконец измотаны вместе с конями. Печенеги ругались хриплыми от усталости голосами, вспоминая неудачный бой. Если раньше один только взгляд бек-хана мог послать простого воина на смерть, то теперь обозленные байгуши готовы были зарубить ханов за одно только с грубое слово.
Отряд терял одного воина за другим. Кони не выдерживали многочасовой скачки, неумолимая погоня висела за плечами. Пленных хазары не брали, потому что охранять их было некому, а довериться слову вероломного печенега было опасно. Сейчас хазары Отстали, и остатки отряда бек-ханов еле плелись по степи...
И тут неожиданное счастье улыбнулось преследуемым – их окружила толпа соплеменников.
Вскоре в повозке Тарсука бек-ханы рассказывали о страшном побоище под Киевом, которое устроил им хитрый Святосляб.
– Но, – поднял палец Илдей, заканчивая рассказ, – урусы заняты сейчас хазарами кагана Урака. Мы видели, как те стали в боевой круг. Они будут сражаться насмерть, и Святослябу понадобится не один день, чтобы разгромить их. Там, под бунчуком Урака, более тридцати тысяч окованных батыров, – приврал он.
– Которые могли бы помочь нам в беде, но не сделали этого! – злобно добавил Куря.
– Да, это так, – подтвердил Илдей. – Однако под бунчуками наших братьев Тарсука и Радмана четыре тумена батыров. Если мы внезапно нападем на урусов, когда они будут биться с хазарами, то легко одержим победу. А потом полоним ослабленную хазарскую орду.
– А если каган Святосляб сговорится с хазарами? – прищурившись спросил Радман.
– Этого никогда не случится! – прохрипел Куря. – Урусы не отпускают своих врагов. Все хазары скоро или не скоро, но будут порублены и сожжены в жертву богу урусов Пруну!
– Но каган Святосляб когда-то отпустил меня, – так же загадочно щурясь, сказал Радман: он был самым молодым из вождей племен и, пожалуй, самым влиятельным среди них. Печенегов, над которыми властвовал Радман, называли батыр-кангары, то есть доблестные в боях. А это много значило в Причерноморских степях.
– Да, он отпустил меня, – повторил Радман, – и вместе со мной множество воинов, хотя мы и сотворили зло его народу.
– Он пощадил пленных, – возразил Илдей. – а каган Урак еще не опустил меча. Урусы говорят: «Меч не сечет склоненную голову!» Они редко убивают безоружных, но всегда безжалостны к тем, кто не бросил меча!
– Я дал клятву никогда не воевать земли Урусии! – твердо заявил Радман. – Гнев Тенгри-хана падет на мою голову, если я нарушу собственное слово!
– Что есть клятва перед врагом, если на нашу землю вот-вот ступит его нога! – воскликнул Куря.
– И если кто-то воспрепятствует этому, то боги возблагодарят доблесть мудрого – закончил его мысль Илдей.
– Ты что-о?! – Куря бешено глянул на Радмана. – Или хочешь стать врагом Великой степи?!
– А не думаешь ли ты, бек-хан, что за эти слова я могу наказать тебя? – ответил угрозой предводитель батыр-кангаров.
– Ка-ак?! – прохрипел рассвирепевший Куря и зеленые глаза его загорелись как у взбесившейся кошки.
– А так. Ты находишься в моем боевом стане, и стоит мне только двинуть бровью, как ты будешь раскачиваться на дышле повозки. У меня под бунчуком более двух туменов, и бек-хан Тарсук меня поддержит. Если вся эта сила промчится по вашим кочевьям, братья что будет тогда?
Зная крутой нрав и решительность Радмана, бек-ханы притихли. После тягостного молчания Илдей сказал с благодушной улыбкой на лице:
– Мне думается, что бек-ханы четырех других колен Великой Печенегии не дадут нас в обиду.
Тарсук молчал, отвернувшись, словно весь этот спор совершенно его не касался. Куря же злорадно осклабился, но тотчас сник, когда Радман заявил решительно:
– Тогда я позову на помощь кагана Святосляба!
Бек-ханы понимали – Радман далек от шуток, он может воспользоваться их плачевным положением и одним ударом расширить свои кочевья. За чей счет это будет сделано, все понимали без слов... Как выйти из неловкого положения, никто из них не знал. И снова молчание нарушил бек-хан Илдей.
– Стоит ли, братья, спорить, – не меняя выражения лица, заговорил он. – Всем нашим родам в равной мере грозит беда. Зачем же раздором прокладывать путь врагу в наши кочевья? Сила – в единстве! Я думаю, брат Куря погорячился и испросит прощения у славного бек-хана батыр-кангаров Радмана.
Сгорая от унижения и злобы, Куря опустился на колени.
– Встань, доблестный брат! – сказал удовлетворенный его видом Радман. – Все ваши речи, – продолжал он спокойно, – я принимаю сердцем... Но! – голос бек-хана стал жестким. – Вокруг нас враги! Пока вы старались ограбить Куяву, я сгонял с ваших кочевий народ угру-мадьяр. Тумены их не ушли совсем, а бродят около...
– Дай мне тумен, брат! – вскочил Куря. – Я изрублю их всех до единого!
– Я верю в это. – Глаза Радмана излучали насмешку. – Однако меня настораживает другое: угру которые боятся нас, как заяц беркута, не убежали в свои норы, а приняли бой с моими туменами. Значит они надеются на кого-то. И надежда их – каган Святосляб!
– Ему не до нас, – заметил Илдей.
– В прошлом году вы так же говорили, но это не помешало Святослябу потрепать тумены нашего брата Кури...
В это время, откинув полу, в повозку просунулся сотник из охраны Тарсука.
– Доблестный! – прохрипел он. – Какой-то урусский отряд бежит в нашу сторону. Может быть, это дозор главной урусской орды?
Тарсук резко повернулся к бек-ханам, но Илдей успокоил его:
– Это отряд тех хазар, что продались урусам. Они четвертый день преследуют нас. Пленник, которого мы захватили утром, сказал, что позади них нет никакой урусской силы. А беком в этом отряде вислоухий пастух Араз. Прикажи захватить их всех, брат Тарсук, и изрубить на куски.
– Все услышали уши твои? – спросил Тарсук сотника.
– Да, о Доблестный!
– Выполняй с поспешанием!
Когда сотник исчез, Радман рассмеялся:
– Как бы этому батыру самому не попасть в лапы урусов.
Бек-ханы удивленно посмотрели на него.
– Мне известно, – уже серьезно продолжал Радман, – по Юзугу плывут многие урусские ладьи с воинами. А берегом скачут два тумена хазар с бек-ханом Фарузом во главе! Поэтому я и брат Тарсук здесь со своими батырами, а не гоним трусливых угру через горы к их становищам.
Куря разинул рот от удивления. Илдей побледнел. Тарсук сидел с непроницаемым лицом, хотя это сообщение тоже ошеломило его – он только сейчас понял, почему Радман просил его срочно придти с туменами к границе Руси.
– Так вот, братья! – Радман обвел всех насмешливым взглядом. – Я хочу спросить вас: меч или мир предложим мы кагану Святослябу?
– Мир! – Как один воскликнули Илдей и Тарсук.
– Мир-р! – прохрипел срывающимся от ярости голосом Куря: лицо его при этом стало багровым, а рука побелела на рукояти кинжала.
– Я тоже так думаю, – усмехнулся Радман. – У нас нет другого выхода... Поэтому, брат Тарсук, я просил тебя весь полон, взятый в урусских крепостях, держать здесь. Мне кажется, он нам понадобится уже сегодня.
