Текст книги "Быль о полях бранных"
Автор книги: Станислав Пономарев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
Глава пятая
Заговор
– Бинбаши Тамиржан убит. Из всей сотни его нукеров только юзба-ши Максум отбился от врагов и ускакал. Султан Али-ан-Насир в гневе и страхе...
– А Токтамыш?
– Его свои выручили из беды. Сейчас хан грозится спалить Сарай ал-Джедид, если ему не освободят трон Бату-хана. И он сделал бы это еще сегодня, но на пути Токтамыша встал Тагир-бей с туменом воинов...
Трое сидели в тесной войлочной юрте чабана. Хозяин юрты и шестеро его сыновей разъехались в разные стороны, чтобы охранить владетельных гостей от внезапной беды. Впрочем, высокие гости были одеты просто, и с первого взгляда их вряд ли кто отличил бы от пастухов.
Главный в троице – мурза Бахар. Он старейшина кипчакского рода баяндеров, хозяин земли, на которой стоит эта юрта. Еще двое – Мамаев родственник Кудеяр-бей и писарь султана Асат-кятиб.
– А почему бакаул не разгромил подоспевших воинов Токтамыша? – спросил Кудеяр-бей.
– Тагир-бакаул боится. Токтамыш из рода Чингисхана, как и Али-султан. Кто может предугадать каприз судьбы? Власть Али-ан-Насира непрочна. А Токтамыш силен поддержкой Му-хаммед-Уруса и Аксак-Темира. Кто знает, кроме Аллаха, что будет завтра? Может, султаном Высочайшей Орды станет Токтамыш?
– Если этого захочет Мамай-беклербек! – гордо поднял подбородок молодой военачальник без войска.
– Прости, – смутился Бахар-мурза. – Но и Мамай-беклербек не больно-то доволен Али-ан-Насиром. Султан не все советы его выполняет. Ты же сам говорил.
– Да, это так. Но Мамаю-беклербеку совсем не нужен ублюдок Токтамыш-кюряган на троне султана!
– Успокойтесь, друзья, – вмешался в спор Асат-кятиб. – Разве мы идем против воли нашего могущественного покровителя? Ты сказал, – обратился он к Бахар-мурзе, – что опора Токтамыша – Мухаммед-Урус и Аксак-Темир Хромой. Но ведь они враги!
– Были врагами. Теперь помирились. Ак-сак-Темир на Иран пошел. А Мухаммед-Урус двинул свои тумены на Чинчи-Туру: он хочет присоединить Сибирь к своему улусу.
– Откуда такая важная весть? – живо спросил Кудеяр-бей.
– У меня везде люди есть, – похвалился Бахар-мурза.
– Но почему Токтамыш тут оказался и смело стоит перед грозной силой самого султана Высочайшей Орды ?
– Токтамыш пайцзу своего рода требует и жизнь Араб-Шаха.
– Кто ему сказал, что Араб-Шах жив и у нас?
– Сказали...
– А почему Араб-Шах, грозный и непобедимый воитель, меч Мухаммед-Уруса, оказался вдруг на краю гибели?
– Аксак-Темир жизнь главного своего врага поставил условием мира с Мухаммед-Урусом. Тот согласился...
– Вот она, благодарность держателей власти, – с тяжелым вздохом заметил Асат-кятиб.
– Да, это так. Но и еще причина немилости к Араб-Шаху есть. Этот хан свиреп и никого не щадил. Его ненавидит народ Кок-Орды.
– Что такое народ, как не стадо баранов, – презрительно бросил Кудеяр-бей.
– Не скажи. Гнев народа бывает страшнее всех стихий. Разве не гнев народа использовал Хромоногий, захватив власть во многих городах Кок-Орды?.. Воины главного тумена перед походом в Чинчи-Туру потребовали смещения Араб-Шаха, иначе грозились уйти к Тамерлану. Му-хаммед-Урус вынужден был согласиться.
– Да-а, страшные дела происходят на этом свете...
– Но к чему нам лишняя ссора с могущественными ханами Востока? – после затянувшегося молчания сказал Асат-кятиб. – Раз Токта-мыш просит, надо выдать ему скорпиона Араб-Шаха. Кроме беды, опальный чингисид ничего нам принести не может. И скорая беда уже стучится в ворота Золотого города – Сарая ал-Джедида.
– Я тоже удивлен, – пожал плечами Ба-хар-мурза. – Но если Али-ан-Насир твердит, что никогда не нарушит законов гостеприимства, он просто глуп. Он играет со смертью... – Сановник помолчал, зорко глядя на собеседников, потом сказал твердо: – Я позвал вас сюда, чтобы отвести эту первую и самую страшную беду от нашего города и нашего богатства.
– Говори, что предлагаешь? – сразу отозвался Кудеяр-бей.
– Токтамыш дает за пайцзу своего рода сто тысяч динаров[40]40
Динáр – основная денежная единица Золотой Орды; серебряная монета весом 8,16 грамма (в 70-х годах XIV века).
[Закрыть] и свое благорасположение. А оно тоже немалого стоит...
– Когда он успел сказать тебе об этом? – удивился Кудеяр-бей.
В быстрых глазах Асат-кятиба застыл тот же вопрос.
– Сегодня ночью от Токтамыша тайный гонец был. А после него я разговаривал с пленным Абукир-бохадуром. Тот подтвердил, что господин его не жадный человек и серебра у него много. Потом я докажу вам это.
– Но как нам заполучить пайцзу Джучи-хана? – недоуменно развел руками Кудеяр-бей. – Она ведь у султана.
– Из дворца ее не вынести, – подтвердил писарь.
– Пайцзу может взять на время мурза Ла-тып, – спокойно сказал сановник. – Все знают, как доверяет старику султан.
– А как побудить старого Латыпа взять из ларца великого этот знак древней власти? Он может заподозрить неладное и...
– Ну, это сделать просто. Надо посеять в Латыпе сомнение в подлинности пайцзы. Тогда старик захочет сверить ее по старому рисунку и записям.
– И что дальше? – Недоумение было написано на лице Асат-кятиба.
– Напомни мне, храбрый Кудеяр-бей, кто твой двоюродный брат? – хитро прищурился Бахар-мурза.
– Резчик печатей и мастер по драгоценным камням и металлам. Хо! – Военачальник хлопнул себя ладонью по лбу. – Мой двоюродный брат Хайдар-уста и пайцзы для султана делает. О-о Бахар, ты мудр, как сто сов!
– Верно придумал Бахар-мурза, – поддержал Кудеяр-бея и Асат-кятиб. – Латып очень стар и плохо видит. Я сумею на время подменить пайцзу Джучи-хана на другую, похожую. ..
– А мой брат сделает ее точную копию, и ты, Асат, вернешь пайцзу на место.
– Значит, ты хочешь всучить Токтамышу подделку? – насмешливо осведомился сановник.
– Конечно! – простодушно ответил сообщник.
– Э-э, нет! – поднял палец Бахар-мурза. – Ты еще молод и не все понимаешь. Если Токтамыш так настойчиво домогается этого знака власти, значит, он изучил все царапины на нем.
– Но и Али-султан может отличить подделку от настоящей пайцзы.
– Не думаю. Али держал ее в руках совсем недолго. Притом он был обеспокоен совсем другими заботами.
– Это верно, – поддержал сановника сообразительный писарь. – Токтамышу надо отдать настоящую пайцзу.
– Значит, надо, – неуверенно согласился Кудеяр-бей. – Я не разбираюсь в ваших хитростях, мое дело военное. А тут...
– Однако все надлежит проделать сегодня же, пока все озабочены набегом Токтамыша, – решительно заявил мурза. – И подделка уже завтра утром должна лежать в ларце султана. Сможет ли Хайдар-уста изготовить ее за ночь?
– Брат мой искусный мастер и работает очень быстро...
– Хорошо. Мы надеемся на его руки. Лист золота для пайцзы у меня возьмешь.
– Пусть будет так. Потом посчитаем расходы и прибыль, – согласился Кудеяр-бей. – Но что нам делать с полудохлым Араб-Шахом? – задал он сообщникам непраздный вопрос.
– Его надо отправить на суд Аллаха! – без колебаний заявил Бахар-мурза. – Токтамыш обещает за его смерть еще столько же серебра.
– О-о! – не удержался от изумленного возгласа писарь султана. – Может быть, ты, Кудеяр, зарежешь его?
– Х-ха! Как будто ты не знаешь, что Али не доверяет мне. Следом за мной всегда кто-нибудь ходит. О сегодняшней моей отлучке уже, наверное, сообщили султану. Одна только у меня отговорка – женщины да вино. Не хотел бы, да напиться надо будет, чтобы отвести от себя подозрение. И еще, ты знаешь не хуже меня, раненого особо внимательно охраняют самые верные тургауды султана. Да и Анвар-табиб не отходит от него. Тут мы бессильны, – развел руками Кудеяр-бей.
– Надо найти возможность. Надо! – стукнул кулаком по колену Бахар. – Начальник охраны дворца Саллах-Олыб твой родственник, Асат.
– Ну и что? – скептически усмехнулся писарь. – Да он скорее сдохнет, чем ослушается султана. Я хорошо его знаю: Саллах-Олыб упрям, как сто ишаков, и неподкупен, как секретный замок на ларце Али-ан-Насира.
– А подкупать его и не следует. Надо сделать так, чтобы славный Саллах-Олыб заболел.
– Почему?
– Тогда временно его место займет мой родственник Ялым-бей.
– И что из этого?
– Ялым-бей иногда почтительно прислушивается к моим советам.
– Но Саллах-Олыб здоров и крепок, как сто верблюдов...
– Можно заставить заболеть и триста верблюдов сразу. Здесь такая болезнь таится. – Бахар-мурза снял с безымянного пальца массивный золотой перстень с печаткой и протянул его писарю.
Тот испуганно отшатнулся, выставил вперед ладони:
– Что-о?! Что ты мне предлагаешь?! Чтобы я любимого дядю отравил?! Он мне вместо отца. Он меня во дворец привел. Он помогал моему продвижению. Теперь я, благодаря его стараниям, стал писарем самого султана. И ты-и мне-е...– Асат-кятиб схватился за рукоять кинжала.
– Успокойся. Славный Саллах-Олыб занеможет только на два-три дня. Пусть Аллах, всевидящий и карающий, лишит меня разума и после смерти бросит в пучину пламени, если я сказал хоть одно слово лжи! – поклялся Бахар-мурза.
– Но почему бы тебе не сделать это самому? – пытался сопротивляться Асат-кятиб, все еще испуганно глядя на сановника.
– Страж султана никогда не принимает пищи из чужих рук. Ты это знаешь лучше меня.
– Но и со мной он нечасто плов ест.
– А если праздник?
– Ближайший большой праздник еще не скоро будет.
– Подождем. С этим можно не торопиться.
– Как?! Разве Токтамыш будет ждать? – встрепенулся Кудеяр-бей, и глаза его алчно блеснули.
– Токтамыш-хан пайцзу ждать не хочет. А тут главное, чтобы Араб-Шах не вернулся в Кок-Орду и не наказал врагов своих за вероломство. И Мухаммед-Урус, и Тамерлан, и Токтамыш, и царевич Чингисова рода боятся этого человека так же, как волки страшатся тигра. Араб-Шах ведь тоже чингисид, прямой потомок Джучи-хана. Его право на трон Высочайшей Орды равноценно с ними.
– А если Араб-Шах поправится до праздника? Анвар-табиб очень хорошо умеет лечить раны, об этом все знают, – все еще сомневался писарь.
– Я спрашивал Анвар-табиба. Он говорит, что рана Араб-Шаха тяжела: до сих пор хан в сознание прийти не может. Так сказал табиб. Вряд ли раненый кок-ордынский волк встанет до праздника, а если и встанет, то будет еще очень слаб и неспособен к сопротивлению...
– Тогда все ясно. Тогда я попробую, – подумав, согласился Асат и недрогнувшей рукой взял отраву для своего любимого дяди.
– Я всегда говорил, что ты умный человек, – польстил ему Бахар-мурза. – Я обещаю, если все выйдет по-нашему, помочь тебе стать смотрителем дворца. Байгельдин-векиль стар уже и немощен.
Асат-кятиб сидел опустив голову. Известие не обрадовало его: родственные чувства еще боролись в молодом человеке с возможностью еще больше возвыситься и разбогатеть.
Бахар-мурза и Кудеяр-бей быстро переглянулись.
Наконец писарь Али-ан-Насира поднял голову и спросил твердым голосом:
– Слово Токтамыша – ханское ли слово? Можно ли верить ему? Ведь одно слово в руках не удержишь и в кошель не положишь. На него даже горсть кизяка не купить.
– Верно, не купить, – согласился с ним Кудеяр-бей и жадно глянул в глаза мурзы Бахара.
– Около юрты три арбы стоят. В них слитки серебра. Это задаток стоимостью пятьдесят тысяч динаров.
– Надо бы сосчитать! – вскочил Асат-кятиб.
Кудеяр-бей тоже поднялся.
– Подождите, братья, – остановил их мурза. – Аллах отнял у вас разум. В арбах больше четырехсот кадаков[41]41
Кадáк – золотоордынская мера веса: 426 граммов.
[Закрыть] драгоценного металла!
Сообщники остановились.
– Ты прав, о мудрый Бахар! А как поделим бакшиш[42]42
Бакшиш – прибыль, подарок, плата за услугу.
[Закрыть]? – спросил племянник Саллах-Олыба: родственные чувства напрочь покинули его разум и сердце, глаза сверкали лихорадочным огнем, голова кружилась, руки дрожали, ноги сводила судорога.
– Да, как поделим? – эхом отозвался Кудеяр-бей, не менее возбужденный.
– А он уже поделен. Вам по сто кадаков, остальное мне. – Невозмутимый мурза наслаждался их жадностью.
– Это нечестно! – возмутился писарь.
– Да, так нехорошо поступать! – вторил ему военачальник, у которого нет войска.
– А кто нашел вам эту работу? Если вы не. согласны, я отошлю серебро обратно Токтамышу. Его люди еще тут.
– Мы согласны, – сказал писарь.
– Мы согласны, – тотчас повторил за ним родич Мамая.
– Хорошо, – заключил Бахар-мурза. – Это только половина награды за пайцзу. Верные люди доставят серебро в ваши дома.
– Мы сами! – вскочил Кудеяр-бей.
– Сами доставим! – сделал то же Асат-кятиб.
– Вы опять не подумали, – осадил их мурза. – Всюду глаза и уши Али-султана. Вы что, хотите потерять головы?
Сообщники вынуждены были согласиться с ним.
Глава шестая
Громкий разговор в поле
– Коня!
– Коня Султану Высочайшей Орды! Коня! – громогласно прокатилось по дворцу и вылетело наружу.
– Тысячу «яростных» к походу!
– Тысячу «яростных»!
– Стройтесь, нукеры Непобедимого!
Правитель Золотой Орды сбежал с лестницы. Ему подвели золотистой масти нисийского жеребца. Султан со ступеньки прыгнул в седло. Нисиец встал на дыбы и ринулся вперед. Тысяча закованных в броню воинов устремилась за ним...
Неистово взбурлила столица Дешт-и Кыпчака. С базаров по всем улицам бежали люди.
– Токтамыш идет! – сполошно раздавалось вокруг. – Горе нам! О Аллах, охрани наши дома!
Завидев отряд султанской гвардии, народ останавливался, просил:
– Защити нас, о Светоносный и Непобедимый Али-ан-Насир!
– Бери наших сыновей!
– Мы с тобой, Ослепительный!..
К отряду султана со всех сторон стекались вооруженные всадники. Даже иноземные купцы послали в бой половину своей стражи: хорошо знали богатеи – при смене власти они пострадают в первую очередь!
Вместе с татарами стремились в схватку с Токтамышем иранцы, арабы, генуэзцы, турки, армяне, грузины, касоги. С двумя сотнями витязей за Али-ан-Насира встал только что прибывший в Сарай ал-Джедид и русский посол Семен Мелик. Всего сотню охраны оставил он при дарах княжеских.
Али, не останавливая иноходца, все видел, все примечал. Так что, когда он выехал наконец в степь, около десяти тысяч разноплеменных всадников летели с ним навстречу беде.
Когда султану доложили, что Токтамыш всего с пятью тысячами воинов осмелился встать лицом перед самим бакаулом, он тотчас воспользовался советом мурзы Кудеяра. Советом, который Али-ан-Насир в раздражении назвал глупым. А теперь...
– У кюрягана в два раза меньше батыров, к тому же они устали от долгой скачки. Почему Тагир-бей не разметал кайсаков Токтамыша по степи? – спросил Али-султан гонца.
– Бакаул не осмеливается пролить кровь потомка Чингисхана, – ответил посланник Та-гир-бея, посерев лицом.
– Тамиржан-бинбаши, мир праху его, не побоялся схватить дерзкого, а главный начальник всех моих войск боится?! Коня!..
Только стремительность в действиях могла сейчас сохранить трон султану, только решимость сокрушить зарвавшегося царевича-чинги-сида могла сберечь собственную жизнь властителя Золотой Орды. Али-ан-Насир был молод, умирать не хотел, поэтому не колебался.
«Тагир-бея на кол посажу, – в запальчивости думал султан. – Он изменил мне, с-соба-ка...»
Навстречу скакал новый гонец. Увидев массу вооруженных всадников, он круто развернул коня, чтобы уравнять скорость с ними. Али-ан-Насир узнал сотника Максума. «Неужели Тагир-бей вместе с туменом перешел на сторону Токтамыша?!» – обожгла сердце властелина горячая мысль.
Султан остановил коня. Максум-юзбаши спрыгнул наземь, стал на колени.
– Говори!
– Прости, о Великий! В тумене неспокойно. Бакаул Тагир-бей убит!
– Кто убил его?!
– Твоим высоким именем это сделал Сагадей-нойон. Он взял команду на себя и приказал готовиться к бою. Но два тысячника – Караба-ла и Усман – ушли со своими батырами к Токтамышу.
– Все две тысячи ушли?
– Около пяти сотен преданных тебе батыров остались. Им пришлось отбиваться мечами от изменников.
– Я возвеличу их! Что делает Токтамыш?
– Стоит напротив и как будто ждет подмоги. Его воины подъезжают к передовым тысячам тумена и насмехаются над ними, на поединки зовут.
– Сейчас мы вместе смеяться будем, когда Токтамышевых хвастунов арканами повяжем, – зловеще пообещал Али-султан. – Вперед, быстрокрылые кречеты! – воззвал он. – Битва ждет нас! – И, уже сорвав коня с места, приказал: – Юзбаши Максум, ты теперь всегда будешь рядом со мной!
Вскоре войско Али-ан-Насира встретили охранные отряды Сагадей-нойона. Еще через малое время медведеподобный тысячник стоял, склонив круглую голову, перед властелином Золотой Орды. Султан не разрешил ему сходить с коня. Гордый этим, военачальник доложил глухим прерывающимся голосом:
– Батыры твои, о Великий, готовы наступать. Приказывай!
– Наступать мы обязательно будем, – заверил его Али-ан-Насир. – Будем, мой храбрый и преданный тумен-баши[43]43
Тумен-баши – начальник десятитысячного конного воинского корпуса в Золотой Орде.
[Закрыть] Сагадей-нойон...
Вот сейчас бывший тысячник и начальник царской охоты пал с коня, встал на колени, без слов благодаря властелина за столь мгновенное возвышение: отныне в распоряжении Сагадей-нойона было десять тысяч воинов, отныне он мог участвовать в совете высших сановников при султане Дешт-и Кыпчака.
– Встань! – приказал Али-ан-Насир. – Встань и поведай мне, что сделал ты для победы над врагом? Только тише говори. Эй, вы все, отойдите! – приказал он мурзам.
Около султана остались только телохранители.
– Говори, Сагадей.
– У Токтамыша теперь сил много, тумен почти...
– Что-о?! Мне сказали, у него и пяти тысяч нет.
– Тебя обманули, о Великий. Но к нему бежали предатели Карабала и Усман. Если бы с самого начала я командовал туменом, я напал бы на Токтамыша не раздумывая.
– И все же, что ты предпринял для победы?
– Три тысячи батыров я послал вон за тот лесок. Они обойдут заросли и встанут в засаду.
– А Токтамыш не догадается?
– Не должен. Он думает: там одни овраги и снег – коню по брюхо. А я знаю там одно место...
– Дальше!
– Пять тысяч пойдут в лоб. Они построены клином. На острие – тысяча панцирных батыров с тяжелыми мечами.
– Теперь силы наши удвоились, – заметил султан. – Распорядись, чтобы и мой тумен построили для битвы... А вправо нельзя послать засаду? Надо бы окружить кок-ордынского ублюдка Токтамыша. Это было бы хорошо.
– Нет! Там крутой берег реки, где коннице не развернуться. Да и спрятаться там негде.
– Откуда на врага посмотреть можно?
– Вон курган, – указал вправо тумен-баши.
– Поехали...
Узнав, что к войску прибыл сам султан Дешт-и Кыпчака, брожение в тумене сразу прекратилось. Те из тысячников, кто еще колебался, чью сторону взять, теперь готовы были идти в бой и умереть за своего властелина.
Батыры кричали «алла» Али-ан-Насиру, когда он проезжал сквозь их ряды. А проезжая, султан заметил вдруг небольшой отряд всадников на высоких сильных конях. На головах рослых ратников блестели высокие островерхие шлемы, добротные кольчуги искрили светом, в руках – тяжелые копья, прямые широкие мечи прицеплены к широким кожаным поясам, за спинами – красные миндалевидные щиты.
– Ур-русы?! – изумился султан. – Кто у них старший? Эй, джагун, узнай!
– Слушаю и повинуюсь! – Сотник из личной охраны властителя ринулся исполнять повеление...
Вскоре перед правителем Золотой Орды предстал Семен Мелик. Не мешкая, русс спрыгнул с коня, преклонил колени, представился.
– Почему здесь ты и твои воины? – спросил султан.
– Тебе беда грозит, Великий Царь татарский. Потому мы здесь.
– Ха, беда. Моя беда – моя забота! – рассмеялся Али-ан-Насир.
– Прости, Великий Царь, коль что не так... – растерялся посол.
– Все так. Все так, урус-мурза. Поехали со мной. В бою каждый воин дорог. Может быть, мне понадобится твой совет. Вы, урусы, храбры и находчивы.
Семен Мелик взлетел в седло и присоединился к отряду мурз и телохранителей султана.
Пока ехали к возвышению, Али-ан-Насир спросил Сагадея:
– Как погиб славный Тамиржан-бей?
– Не остерегся. Когда он захватил Токтамыша, то не сразу поскакал к тебе, а решил отдохнуть в степи. Тут и налетели кайсаки из Кок-Орды.
– Слепой сурок, а не бинбаши. Отдохнуть решил... Теперь вечно отдыхать будет. О-о беспечность! – воскликнул Али. – Скольких славных полководцев погубила она, кто скажет? Сколько могучих батыров от нее смерть приняли?! О Аллах!
Кони вынесли всадников на вершину высокого холма.
Али-ан-Насир долго вглядывался в расположение вражеского стана. Оглядел прилегающую местность. Сагадей-нойон правду сказал: вправо от них скованная льдом река и равнина – всаднику не спрятаться. Река уходила влево и, словно серпом, отсекала войско Токтамыша от дороги в Кок-Орду, но тот, видимо, не очень-то об этом беспокоился.
– Через реку отступят, она не помеха, – угадал мысли султана туменбаши.
– А там что за курганы? – указал Али-ан-Насир дальше, в заречье.
– Там нет никого, только наши дозоры.
– А если их незаметно убрали? Не верю я, чтобы Токтамыш нигде не имел засады. Змееныш хоть и молод, но глупым его не назовешь. Да и советники у него опытные найдутся. С того места ударить нам в правое крыло будет очень удобно... Пошли за курганы тысячу легких всадников, пусть поглядят.
– Внимание и повиновение! – Сагадей-нойон кивнул одному из своих гонцов.
– Дозволь слово молвить, Великий Царь? – вмешался вдруг Семен Мелик.
– Эй, батыр, подожди! – остановил гонца султан. – Говори, урус-мурза.
– Скажи, воевода, а что там, на берегу реки, темнеет? – спросил Семен Сагадей-нойона. – Во-он, по обоим берегам, широкая полоса?
– Тугай. Камыш сухой, по-вашему, – ответил начальник тумена и, мгновенно сообразив, добавил: – Только даже малому числу пеших воинов в нем трудно спрятаться. Если ты подумал об этом, то зря.
– А ползком?
– Ха-ха-ха! Ползком. Ты что, хочешь несколько тысяч батыров ползком туда отправить, урус-мурза? – рассмеялся султан. – Их тотчас обнаружат и порубят.
– К чему тысячи? Я со своими молодцами проползу так, что и мышь не услышит.
– Нет, ты погляди на него, Сагадей-ной-он. – Али-ан-Насир весело показал на Мелика пальцем. – Видимо, урус-мурза в дремучих лесах разучился думать. Ты хочешь двумя сотнями своих батыров удержать хотя бы одну тысячу Токтамышевых собак? Да вас в один миг растопчут копытами.
– Прости, Великий Царь! Но нам совсем не придется обнажать мечей. Мы просто подожжем камыш.
– Верно! – хлопнул себя ладонью по лбу Сагадей-нойон. – Тугай просох так, что вспыхнет мгновенно от одной искры и полыхнет на огромное расстояние. Если у Токтамыша за рекой есть засада, она будет отрезана. И самому кюрягану отступать некуда будет, пока тугай не прогорит!
– А пока он прогорит, мы порубим всех Токтамышевых собак, а самого его на аркан возьмем! Ха... Молодец, урус-мурза! Действуй! Но знай: наступать мы будем только по твоему сигналу. Поторопись!
Семен Мелик, не мешкая, устремил коня к своим. А султан восхищенно говорил:
– О-о, хитер урус-мурза. Хите-ер! Я награжу его достойно, если все получится по-задуманному...
С вершины кургана было видно, как от стана врага отделилась группа всадников и во весь опор поскакала к туменам султана.
– Токтамыш гонца послал зачем-то, – угадал Сагадей-нойон.
– Давай встретим его, – решил Али-ан-Насир. – Только ты сам с ним говори, а я рядом буду. Сделаем так, чтобы я слышал гонца, а ему меня видеть ни к чему: узнать может.
– Да будет так, о Мудрейший!
– Поехали... .
Посол Токтамыша был велик ростом, чернобород, простодушен с виду и нагл до нетерпения.
Сагадей-нойон невозмутимо слушал его громкие призывы.
– Эй, батыры! – вещал иноземец. – Токтамыш-хан Непобедимый зовет вас под свой бунчук[44]44
Бунчýк – символ власти военачальника; своеобразное знамя – конский хвост на конце копья.
[Закрыть]! Всем от него великая награда будет! Такая награда, которую щедрый хан дал Карабала-бею и Усману! Все вы будете одеты в шелковые бухарские халаты, есть жирный плов и звенеть динарами на базарах!..
– Эй ты, курдюк паршивой овцы, подойди сюда! – позвал наглеца Сагадей-нойон. – Подойди и скажи, чего хочет от нас твой хан, у которого нет своего улуса?!
Посол подъехал. Не поклонился. В седле сидел гордо. Глядел на нойона дерзко. Сагадей смеялся в душе. Но ему надо было выиграть время, пока воины Семена Мелика углубятся в тугай, и он решил потешить султана, себя, своих батыров да и выведать кое-что. Похоже было, Токтамыш не догадывается, что противник его удвоил силы и удесятерил дух. Но это мог увидеть и почувствовать гонец. Однако туменбаши не собирался отпускать наглеца: нукеры его были готовы к мгновенному действию.
– Говори, о килича[45]45
Киличá – посол, вестник.
[Закрыть] могучего хана Токтамыша, – пропел Сагадей-нойон сладким голосом. – Скажи, чего ты хочешь от нас?
Гонец сильно возгордился от ласкового обращения и еще более гордо заявил:
– Могучий хан Токтамыш ничего вам не сделает, если вы выдадите на его суд беглого разбойника, укравшего у него пайцзу.
– А твой кюряган, у которого нет своего улуса, и так нам ничего не сделает. Он слишком слаб и ничтожен.
– У хана Токтамыша под бунчуком два тумена отборных воинов, и улус вашего Али скоро будет его улусом.
– А ваш Абукир-бохадур сказал, что у кюрягана всего-то пять тысяч трусливых кайсаков.
– Славный Абукир-бохадур нарочно сказал так, чтобы усыпить вашу бдительность. Вот ты, видимо, храбрый и сообразительный бинбаши. У тебя на лице шрамы – следы боевой доблести. Хан Токтамыш ценит таких. Переходи к нему и будешь возвышен. Ты встанешь слева от его трона.
– ...которого у него нет, – закончил Сагадей-нойон.
– Скоро будет. Уже сегодня будет! Как зовут тебя, храбрый бинбаши?
– К чему тебе мое имя?
– Чтобы сказать о твоем мужестве хану Токтамышу...
Этот недалекий умом кок-ордынский мурза только потому так нахально вел себя, что двумя часами раньше здесь его слушали очень внимательно, а потом следом за ним ушли к Токтамышу два тысячника с большинством своих воинов. Будь кто другой на месте этого посла, не столь слепой от собственной гордости, он давно бы заметил, что теперь батыры Али-султана слушают его совсем по-другому. Но он не видел ничего...
– Хорошо, я скажу свое имя. Меня зовут Тагир-бей, – соврал Сагадей-нойон. – Слыхал, наверное?
– Какой Тагир-бей? – опешил кок-ордынец.
– Я бакаул Ослепительного Али-ан-Насира.
– Ха?! А говорят, его убили.
– Кто говорит?
– Батыр от вас прискакал недавно.
– Это я его послал...
– А-а? Он обманул хана Токтамыша? Тогда – горе ему!.. Слушай, а где твоя пайцза? Может, ты врешь все?
– Вот она, – распахнул ворот полушубка Сагадей-нойон.
Гонец вгляделся. На золотой пластине – голова барса. Нижнюю часть пайцзы он не видел, она была скрыта овчиной. Но килича поверил, что перед ним главнокомандующий войсками султана: слишком уж устрашающее лицо было у него.
– Хорошо, что ты жив. Хан Токтамыш тоже не совсем поверил перебежчику... Отъедем в сторону, я должен передать тебе кое-что.
– Тут давай, – не стронулся с места нойон.
– Хорошо. Вот возьми. – Вражеский посланник вынул из-за пазухи свиток плотной китайской бумаги и протянул его мнимому ба-каулу.
– Что там?
– Сам почитай. Но никому не говори о тайном.
Сагадей глянул на болтуна насмешливо, потянул повод. Конь его ступил в сторону. Тумен-баши с поклоном передал послание Токтамыша выехавшему вперед всаднику в богатой боевой одежде.
– Посмотри, о Могучий Властелин Дешт-и Кыпчака, Ослепительный Али-ан-Насир, – почтительно произнес военачальник, – что пишет изменнику твой враг – ничтожный хвастун Токтамыш-кюряган. Здесь послание скорпиона змее.
Кок-ордынец рот разинул от крайнего изумления и не успел сообразить ничего, как три аркана враз захлестнули его грудь и шею и сорвали с седла. Сопровождавшие киличу воины хотели ускакать, но сотни стрел мгновенно сделали их похожими на дикобразов...
Султан сдернул со свитка шнур, развернул бумагу, быстро пробежал глазами по тексту.
– Где тело ядовитой гюрзы? – медленно и грозно спросил он.
– Нукеры-родственники повезли его в Сарай ал-Джедид. Похоронить хотят. Прости, о милосердный, – насупился Сагадей-нойон. – Я думал...
– Максум! – проревел Али-ан-Насир.
– Я здесь, о Могучий! – выехал вперед лихой юзбаши.
– Возьми две сотни моих нукеров и догони изменников. Приказываю изрубить всех! А мертвое тело Тагира отвези в Сарай ал-Джедид и посади на кол посередине главного базара!
– Внимание и повиновение! – воскликнул Максум. – Все будет так, как ты повелел, о справедливейший!..
Солнце заметно склонилось к западу.
– Скоро ли урус-мурза подаст нам сигнал? – нетерпеливо спросил Али-ан-Насир. – Времени достаточно прошло.
– Вот-вот должен быть, – отозвался Сагадей-нойон, вглядываясь в даль.
Еще раньше он приказал самым зорким воинам смотреть на восток, что те и делали.
Первым просигналил дозор с кургана. Там два всадника, разворачивая коней, то съезжались, то разъезжались. Это был условный, заранее оговоренный знак.
– Токтамыш сейчас наступать будет, – доложил туменбаши султану.
– К бою!
И в этот миг десятки голосов вразнобой возвестили:
– Видим в небе три дымных дуги! Вон там!
– Первая тысяча, вперед! – проревел Сагадей-нойон.
– Ур-рагх! Ур-рагх! Алла-а! Дешт-и Кыпчак! – раздались в ответ боевые клики, и земля затрепетала от множества конских копыт.
Тысяча ушла вперед и пропала в снежной пыли.
– Вторая и третья тысячи! – раздалась команда. – В бой!
И снова боевой клич и грохот копыт...
– Тысячи левого и правого крыла, враг там!..
Батыры сорвались с места...
– Сигнал остальным! – приказал гонцам туменбаши. – Вперед!
Через некоторое время и тысячи второго тумена, гремя саблями о щиты, прогрохотали мимо султана и его беев. Рядом с военачальниками остались три тысячи закованных в броню нукеров – охрана и резерв под командой Кудеяр-бея.
Да-да, неожиданно султан доверил родственнику Мамая столь значительное войско, в первый раз доверил. Молодой тщеславный сановник до такой степени был изумлен этим и обрадован, что чуть было в благодарность не выдал заговор. Но вовремя одумался...
Али-ан-Насир с мурзами и телохранителями поднялся на курган. Отсюда вся равнина, полоса леса слева, изгиб реки и сходящиеся в атаке войска просматривались отчетливо. Тумены Сагадей-нойона наступали гигантским клином.
Токтамыш образовал из своего войска пологую дугу, которая шла выпуклой утолщенной стороной вперед.
– В середине у Токтамыша самые сильные батыры, – поделился догадкой Кудеяр-бей.
– Вряд ли, – усомнился Али-ан-Насир. – Он хочет окружить отряды Сагадея: после удара острия нашего клина дуга кок-ордынская выгнется и концы ее ударят по крыльям нашего войска. У кюрягана все получилось бы, но он не знает, что я вовремя успел с подмогой.
– И все-таки Сагадей-нойон прорвет эту дугу. – громко сказал кто-то из мурз.
– Токтамыш предугадал такую возможность, потому и укрепил центр. Однако... – пригляделся Али-ан-Насир, – вся дуга все равно шире, чем наступающие тысячи Сагадея. И если он не догадается, тогда...
Туменбаши догадался: часть клина его летящего вперед войска подалась вправо, готовая встретить и отбросить врага.
«Никогда не думал, что мой главный охотник еще и столь умелый полководец!» – изумленно подумал султан.
– Так же и левое крыло надо сместить! – закричал Кудеяр-бей, словно за две версты его можно было услышать. – Там самое слабое место в рядах наших батыров!
– Там самое сильное место, – спокойно возразил властелин. – Там притаилась засада.
