Текст книги "Быль о полях бранных"
Автор книги: Станислав Пономарев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
Глава третья
Кто он?
Покамест устанавливали шатер, Анвар-табиб не терял времени даром. Он влил в рот раненого несколько капель крепкого вина и куском кошмы стал растирать окоченевшие руки замерзающего. Один из воинов помогал ему.
– Хорошо, что мороз не очень сильный, – говорили окружившие незнакомца нукеры. – Иначе дух его давно бы улетел к престолу Аллаха.
– Почему его волки не тронули?
– За мертвого посчитали, а волки мертвых не трогают. Потом конь их за собой увел. Еще раньше этот батыр, видимо, зарубил нескольких зверей. Меч-то весь в крови.
– Это может быть кровь преследователей, врагов его, – возразил кто-то.
– Вряд ли батыр отбивался мечом от врагов. Конь у него был сильный и выносливый. Да и в колчане, сами видели, нет ничего. Все стрелы этот неведомый хан выпустил. Если бы погоня близко была, враги захватили бы всадника, когда он потерял сознание и пал с коня.
– А рана чем сделана?
– Стрелой, – ответил лекарь, продолжая работать. – Наконечник в боку остался, а древко выпало где-то. Выстрел из сильного лука или из самострела сделан, даже кольчугу прорвало. Эй там, скоро ли шатер поставят?! – прикрикнул старик.
Али-ан-Насир, задумчивый, стоял рядом. Приближенные опасливо косились на него, не решаясь отвлечь великого от дум. А думы правителя Золотой Орды были глубоки и тревожны.
«Кто этот человек? – задавал себе непраздный вопрос потомок Чингисхана. – В Кок-Орде[24]24
Кок-Ордá – букв.: «Синяя держава» – обособившийся от Золотой Орды Среднеазиатский улус с центром в городе Сыгнаке. В конце XIV века завоеван Тимуром.
[Закрыть] у Мухаммед-Уруса пять чингисидов. Все они правители городов: Ургенча, Отрара, Чимкента, Дженда и Чинчи-Туры. Да и в самом Сыгнаке свой наместник есть, шестой уже. Но кто этот маленький ростом человек?»
Незнакомец и впрямь оказался очень маленького роста. Правда, он был широк в плечах и плотен телом.
Али-султан хорошо рассмотрел чужака уже в шатре, при свете тут же разведенного костра.
Анвар-Ходжа раздел раненого до пояса и проверил, насколько глубоко в тело проник наконечник стрелы.
– Может ли он сейчас сказать что-нибудь? – спросил султан у лекаря, увидев, что лицо незнакомца порозовело.
– Дух его витает покамест в небесах, – ответил табиб. – Крови он много потерял. Но замерзнуть не успел... Все в руках Аллаха. Сейчас попробую.
Старик достал из-за пазухи пузырек с какой-то жидкостью, открыл его и поднес горлышко к лицу раненого. Тот чихнул, открыл глаза, медленно обвел неясным взором людей в шатре, остановился на Али-султане и прохрипел:
– У-у, Токтамыш дунгыз, – и снова впал в забытье.
Али вздрогнул и, словно не поняв родного языка, спросил:
– Что он сказал?
– Токтамыш свинья, – растерянно повторил кто-то из нукеров. – Но при чем тут Токтамыш?
– А может, он сам Токтамыш?
– Нет! – возразил только что протиснувшийся в шатер Аляутдин-мухтасиб[25]25
Мухтасиб – глава высшего военно-административного совета сановников (дивана) при султане Золотой Орды.
[Закрыть]. – Я знаю Токтамыша, видел его дважды в Отраре и Сыгнаке. Молодой кюряган[26]26
Кюрягáн – царевич из рода Чингисхана.
[Закрыть] высок ростом и не так плотен телом. И этот человек намного старше его.
– Тогда зачем он упомянул имя этого ублюдка? – спросил Али-ан-Насир.
– Может быть, Токтамыш где-нибудь рядом? – быстро сказал Аляутдин и, склонившись к самому уху повелителя, прошептал: – Может быть, ублюдок Токтамыш идет с войском на Сарай ал-Джедид, чтобы тебя убить и трон твой под себя взять?
Султан побледнел:
– Ты хочешь сказать, что этот человек спешил предупредить меня о грозящей беде?
– Все может быть.
– Где бакаул[27]27
Бакаýл – главнокомандующий войсками Золотой Орды.
[Закрыть]? – внешне спокойно спросил Али-ан-Насир, хотя готов был от ужаса вскочить в седло и скакать сломя голову в неведомую даль.
– Я здесь, о Могучий! – предстал перед султаном высокий рыжебородый татарин с властным взором.
– Тагир-бей, прикажи послать дозоры в степь на восход солнца. Я должен знать, не ведет ли на нас войско кто-нибудь из Кок-Орды. И поставь тумен[28]28
Тумéн – воинский корпус из десяти тысяч всадников; самая крупная войсковая единица Золотой Орды. Но для решения стратегических задач некоторые боевые соединения могли состоять и более чем из десятка туменов.
[Закрыть] на этом пути...
– Слушаю и повинуюсь! – склонил голову главнокомандующий.
– Сам будь в тумене начальником.
– Да будет так! – согласился Тагир-бей и исчез за полами шатра.
Вскоре зычный голос его прозвучал неподалеку, а топот копыт возвестил о том, что воля султана исполняется без промедления.
– Сагадей, ты при бакауле будь. Заставь его действовать, в случае чего, – почти на ухо тысячнику прошептал Али. – Ты мой самый верный слуга и защитник.
Страшное, посеченное лицо нойона помягчело на миг. Он кивнул, крикнул своих телохранителей и ринулся вслед за Тагир-беем.
– Анвар-табиб, укутай этого человека потеплее, – Али-ан-Насир показал на раненого, – и вези его, не мешкая, в мой дворец. Там батыра лечить будешь. Эй, нукеры, помогите ему!
Властитель выскочил наружу, птицей взлетел в седло и погнал коня на запад. Охрана и приближенные пристроились следом. Оставшиеся спешно разбирали шатер...
Все время, пока правитель Золотой Орды скакал в свою столицу, бежал по ступеням дворца, приказывал созвать совет сановников и те спешно сходились у дверей тронной залы, его не покидал страх. Страх за свою жизнь, страх быть изгнанным, страх потерять власть и все сущее с ней. Про охоту, которой Али так азартно предавался еще недавно, он позабыл напрочь...
С тех пор как могучий Бату-хан[29]29
Бату-хáн (1208—1255) – монгольский полководец, внук Чингисхана, сын Джучи-хана. Предводитель общемонгольского похода в Восточную и Центральную Европу. В 1243 году основал Золотую Орду и был первым ее правителем.
[Закрыть] оставил свой трон наследникам, многое изменилось в этом мире. Почти сто тридцать лет прошло, а где былое величие монголов? Монголы. Где они сами? Безбрежное море кипчаков[30]30
Кипчаки – союз тюркских племен, занимавших территорию от Аральского моря до реки Днепра. Покорены монголами. Но уже в XIV веке кипчаки составили подавляющее большинство народонаселения Золотой Орды. На Руси их звали половцами.
[Закрыть] поглотило их.
«Выходит, Бату-хан для кипчаков создавал державу?!» – впервые подумал и изумился Али-ан-Насир...
Последнего настоящего и всевластного правителя огромного царства, простиравшегося от Иртыша до Дуная, султана Джанибека[31]31
Джанибéк – правитель Золотой Орды с 1342-го по 1357 год.
[Закрыть], зарезал собственный сын его Бердибек, и с того времени власть преемников Бату-хана стала ничтожной.
«А этот трон, – Али-ан-Насир сжал подлокотники золотого седалища, – урусы с тех пор зовут лобным местом – чурбаном для отсечения голов, плахой».
Сам Бердибек через два года тоже ушел в мир иной. Али напряг память и не мог вспомнить, как это произошло. Да и мудрено было вспомнить, ибо с тех пор в Сарае ал-Джедиде сменилось двадцать султанов. Двадцать! Иные садились на трон для того только, чтобы успеть назвать свое имя. А через неделю уже другой «великий хан» рассылал гонцов с вестью о своем воцарении. Не успевали и эти гонцы прискакать на место, как вослед им спешили другие с именем нового «могучего и всевластного» султана на устах...
По меркам того времени Али-ан-Насир правил долго – около полутора лет. Многие с изумлением глядели на него: засиделся! Но молодого правителя Высочайшей Орды поддерживал мощью своего меча Мамай-беклербек[32]32
Беклербéк – букв.: «владетельный полководец».
[Закрыть]. Секрета не было никакого, власть султана была чисто символической: Ордой правили эмиры – владетели крупных улусов.
Уже при Бердибеке царство Бату-хана распалось на шесть полусамостоятельных областей: Эски-Крым, Асторкан, Нохай-Орду, Булгар, Кок-Орду и Чинчи-Туру. И в каждом улусе был свой владетельный господин. Самые могучие среди них: Мухаммед-Урус – властитель Кок-Орды, земли которой при нем простирались от Аральского моря до Нижней Волги, и Мамай – хозяин почти всей Восточной Европы. По соседтству со столицей Золотой Орды тоже не слабый человек сидел – Хаджи-Черкес, эмир Асторканского улуса. И со всеми ими то сражался, то мирился Идиге-хан[33]33
Идиге-хан (Едигей; 1352—1419) – эмир Ногайской Орды (Нохай-Орды); с 1389 года султан Золотой Орды. В 1408 году совершил поход на Русь. Погиб в междоусобной войне.
[Закрыть] – эмир Нохай-Орды.
Правители улусов – эмиры – должны подчиняться султану Высочайшей Орды. И они делали вид, что подчиняются. Правда, не все. Это в зависимости от того, чей ставленник сидит в Сарае ал-Джедиде.
Али-ан-Насира на золотой трон посадил эмир Мамай-беклербек. А поскольку ярым врагом Мамая был властитель Кок-Орды, то можно себе представить душевное состояние султана, когда он услыхал из уст раненого незнакомца имя Токтамыша – ближайшего сподвижника грозного Мухаммед-Уруса.
Молодой властелин внимательно следил за обстановкой на Востоке. Там постоянно звенели сабли. Безвестный ранее узбек Тамерлан[34]34
Тамерлан (Тимур, Аксак-Темир; 1336—1405) – среднеазиатский полководец, создатель обширного государства с центром в Самарканде.
[Закрыть] обрел небывалую силу, и его стремительные отряды всадников в косматых бараньих шапках и на высоких конях сначала отвоевали у монголов Бухару, а потом широко раздвинули границы приобретенных владений Железного Хромца.
Мухаммед-Урус так и не выполнил своего обещания захватить золотой трон Дешт-и Кыпчака: благо бы отбиться от притязаний Тамерлана на свой наследственный улус.
«Кто знает, может, они помирились, – думал Али-ан-Насир, – и Мухаммед-Урус наконец-то решился исполнить свое обещание. Тогда он пошлет впереди себя кого-нибудь из своих головорезов. Того же Токтамыша, например...»
Вошел Саллах-Олыб, начальник охраны дворца, доложил:
– О Великий! Карачи[35]35
Карачá – высший чиновник при султане Золотой Орды; член дивана.
[Закрыть] собрались и ждут твоего позволения войти!
– Зови!
Сановники, по чину, входили один за другим и рассаживались на небольшом возвышении перед троном. Слева от султана занял место мухтасиб Аляутдин.
Бесшумно явились слуги с подносами в руках, поставили перед каждым яства и так же неслышно удалились.
Нависла тягостная тишина над троном и сановниками. Али-ан-Насир отчетливо слышал, как позади него могуче дышали два телохранителя-тургауда.
Карачи не притрагивались к яствам, молчали. Тревога султана передалась им: многие или были свидетелями, или слыхали о происшествии на охоте и терялись в догадках, что же произошло на самом деле.
– Я позвал вас, мурзы[36]36
Мурзá – старейшина рода у ордынцев.
[Закрыть] мои, – глухо заговорил властелин, – чтобы услышать слова мудрости... Сегодня в степи мы нашли раненого батыра. Кто он, неизвестно. Вот пайцза, снятая с его груди. Может быть, вы скажете, чья она? Мурза Латып, посмотри ты.
Самый старый из сановников, седой и сгорбленный, поднялся со своего места и маленькими шажками проковылял к трону. Он много знал, этот старый карача, и много повидал на своем долгом веку, ибо начал служить чуть ли не в начале века, пережил двадцать одного султана. И еще... мурза Латып лучше всех в Орде знал пайцзы Чингисханова древа.
Али-ан-Насир подал ему массивную полуовальную золотую пластину. Старик, подслеповато щурясь, долго разглядывал ее, потом сказал уверенно:
– Этот знак величайшей власти когда-то сверкал на груди самого Потрясателя Вселенной. Потом он передал его своему старшему сыну Джучи-хану – завоевателю кипчакских степей.
Сановники возбужденно зашептались. Али-ан-Насир сердито спросил:
– Кто этой пайцзой сейчас владеет? Про Джучи-хана мы знаем: там написано его имя!
– Сейчас она может принадлежать четырем царевичам: Каганбеку, Бик-Булату, Араб-Шаху и Токтамышу. Они прямые потомки Джучи-хана.
– Что-о?! – привстал с золотого кресла властелин кипчакской степи. – Ты хочешь сказать, старик, что держишь в руках пайцзу Токтамыша?
– Прости, о Великий Хан, – еще ниже склонился мурза Латып. – Я не утверждаю этого. Я только говорю, у кого из наследников Джучи эта пайцза может быть.
– Хорошо. – Султан снова угнездился на троне. – Займи свое место, почтенный Латып-карача. Ты развеял туман в наших глазах. Благодарим тебя... Кто может сказать еще о трех наследниках рода Джучи? Мы наслышаны об Араб-Шахе, но знаем о нем не все. Бик-Булат и Каган-бек нам совсем неизвестны.
– Дозволь сказать мне, о Великий, – привстал на коленях мурза Бахар, толстый человек в ярком халате и с огромной белой чалмой на голове.
– Говори!
– Бик-Булат мал еще: ему и двенадцати нет. Главная пайцза рода Джучи у него быть не может. Каганбек пьяница, любит роскошь и негу. Трудно поверить, чтобы знак такого могущества украшал грудь лентяя. Скорее всего, эта пайцза принадлежит сейчас Араб-Шаху.
– Значит, человек, который валялся полудохлым в снежной степи, сам предводитель всех войск Мухаммед-Урус-хана? Тот самый Араб-Шах, который не раз обращал в бегство грозного и непобедимого Аксак-Темира?
– Не знаю, о Великий Султан. Я не видел раненого. Мне надо посмотреть ему в лицо.
– Посмотришь. Скоро Анвар-табиб привезет его сюда... Кто еще хочет сказать?
Сановники молчали: если уж мурза Бахар ничего больше сказать не может, то...
Али-ан-Насир подождал немного, потом заговорил снова:
– Когда неведомый батыр на мгновение очнулся, он произнес имя Токтамыша. С ненавистью произнес, даже свиньей назвал. Почему, кто скажет?
Но никто ничего не успел сказать. Дверь распахнулась, через порог ступил Саллах-Олыб и возвестил:
– О Могучий Султан! Только что прискакали гонцы от бинбаши Тамиржана. С ними пленник из воинов Кок-Орды!
Глава четвертая
Допрос
Куварза-батыр и приземистый силач Марулла стояли позади пленника. Могучая пятерня Маруллы сжимала плечо чужеземца, не давая тому подняться с колен, а спесивый невольник все время порывался сделать это.
Все сановники с любопытством смотрели на эту троицу.
Али-султан кивнул, и великий карача Аля-утдин-мухтасиб спросил, ткнув пальцем в Кувар-зу-батыра:
– Откуда этот человек взялся? Где вы его нашли?
Воин коротко, но подробно и толково рассказал, как было дело.
– А что с остальными? Где бинбаши Та-миржан?
– Бей приказал нам сразу же скакать к тебе, о Великий Султан, чтобы ты смог сам спросить у этого человека о главном и важном. Когда мы пустили своих коней вскачь, я оглянулся и увидел, как наши батыры окружили чужаков. Там мечи сверкали, бой был. – И добавил хвастливо: – Я этого кок-ордынца сам полонил. – Замешкался и закончил: – По приказу Тамиржан-бея.
Аляутдин-мухтасиб глянул на султана. Тот еле заметно кивнул. Тогда великий карача сказал:
– Могучий и Всепобеждающий властелин Дешт-и Кыпчака, Светоносный Султан Али-ан-Насир доволен вами. Тебя, – он указал пальцем на Куварзу-батыра, – Ослепительный назначает десятником в свою охранную тысячу нукеров.
Возвеличенный воин грохнулся на колени и разразился такой хвалебной речью в честь все... все... и так далее правителя Дешт-и Кыпчака, что запнулся, замолчал и покраснел, а это случилось с бойким батыром чуть ли не впервые от рождения.
Али-ан-Насир улыбнулся, великий карача Аляутдин засмеялся, сановники расхохотались. ..
– А тебе, – перестал смеяться мухтасиб и указал пальцем на Маруллу, – Великий Султан Высочайшей Орды дарит железную палицу. Пусть она в твоей могучей руке прославляет мощь нашего несокрушимого войска и повергает в прах врагов ослепительного Али-ан-Насира!
Туповатый силач только глазами хлопал, ибо язык у него был не так проворен, как руки. Встать на колени и то его заставил Куварза-батыр. И, даже коленопреклоненный, он не выпустил плеча ретивого чужеземца-невольника. Султан заметил это, шепнул что-то мухтасибу.
– Как зовут тебя? – спросил Аляутдин силача.
– Ма... Ма... Марулла, – не сразу назвался тот.
– Ты, Марулла-пехлеван[37]37
Пехлевáн – силач, атлет, богатырь.
[Закрыть], будешь теперь тургаудом при Великом Султане – Солнце Вселенной!.. Поскольку теперь вы оба в охране Дворца, Ослепительный разрешает вам остаться здесь, при этом пленнике. Встаньте!
Возвеличенные вскочили. Великий карача обратился к чужеземцу, которого прямо-таки корежила церемония награждения его пленителей – людей ничтожных, с его, конечно, точки зрения.
– Эй, ты, сухой навоз из-под паршивого осла, объяви нам, кто ты такой?
– Ты сам – испражнение вонючей свиньи! – дерзко ответил пленник.
– Он себя Абукир-бохадуром называл там, в степи, – почтительно подсказал Куварза.
– Бохадур?! Почти князь то есть?! – притворно изумился великий карача и вдруг грозно сдвинул брови: – Это помет трусливого шакала! Бохадур любого народа не станет столь нагло вести себя перед лицом всевластного султана Высочайшей Орды. Он не бохадур. Он грязный пастух, укравший чужое имя!
– Пусть меня спрашивает сам Али-ан-На-сир! А тебе, фазан жареный, я больше и слова не скажу! – презрительно ответствовал невольник.
Все сановники и сам мухтасиб рты разинули от столь неслыханного нахальства: подумать только, требует, чтобы сам султан говорил с ним...
Пленник же был уверен, что именно сам Али и будет его спрашивать о важном. В Кок-Орде много слухов ходит о слабости нынешнего правителя Дешт-и Кыпчака и шаткости его положения на золотом троне потомков Бату-хана. Правда, слухи эти распускают враги Мамая-беклербека и самого Али-ан-Насира, но все же... И теперь, когда Абукир-бохадур внимательнее пригляделся к сановникам великого дивана, увидел окаменевшее лицо Али-султана и гневный взор мухтасиба, он поколебался в собственном мнении. В могущество нынешнего правителя Высочайшей Орды пленник поверил в тот момент, когда Аляутдин вкрадчивым голосом протянул нараспев:
– Ку-уварза-а-а!
Все схватывающий на лету батыр мгновенно отступил на три шага, вырвал из-за пояса басалык и с оттяжкой опустил его на гордую спину непочтительного кок-ордынского мурзы.
Удар был нанесен умелой рукой: пленник выгнулся назад, вскрикнул громко и завалился на спину. Но второй, еще более меткий удар поджег подошвы непокорного: Абукир сел на икры собственных ног. Третий удар тяжелой плети со свинчаткой на конце пришелся по левому плечу бохадура, и он ткнулся головой в колени.
– Вот теперь ты стоишь, как и подобает стоять перед лицом Ослепительного и Могущественного Властелина Высочайшей Орды, – удовлетворенно отметил великий карача. – Асат-кятиб[38]38
Кятиб – писарь.
[Закрыть], записывай все его слова. Эй, ты, отвечай, какой ветер занес тебя в наши степи?
– Мы гнались за одним человеком, – прохрипел невольник враз пересохшим ртом.
– Кто он?
– Я не знаю...
Аляутдин-мухтасиб помолчал, остро глядя на поверженную гордость. Понял: и вправду не знает.
– Сколько вас было и кто главный?
– Погоню вел Токтамыш-хан...
– Не хан, а кюряган!
– Токтамыш-кюряган, – поправился пленник. – Воинов с нами было пять тысяч. Я возглавлял охранную тысячу ха... кюрягана.
Мурзы переглянулись. Мухтасиб продолжал допрос:
– И столь много опытных воинов догоняли одного не очень сильного человека?
– Он сначала не один был. Он с тысячей кайсаков уходил. Но от Сыгнака до Сарая ал-Джедида путь далек, и воины его или полегли в схватках, или рассеялись по дороге. Мы тоже потеряли немало своих батыров.
– Как же вас оказалось всего два десятка перед лицом славного Тамиржан-бея?
– Воинов у беглеца не осталось. Вчера у него пал запасной конь, а сам удалец был ранен стрелой: по крови на снегу мы узнали об этом... Ночью буран был. Мы подумали: кто ж в такое время может быть в степи? Вот и обогнали своих.
– И далеко обогнали?
– Наверное, на полдня пути... Может быть, кто-то ближе к нам был.
Аляутдин о чем-то пошептался с султаном, спросил:
– Зачем вам этот беглец?
– Токтамыш говорил, что тот человек украл у него пайцзу предков. А еще говорил ха... кюряган: тот человек бродяга и степной разбойник.
– Какой же он бродяга, если его защищала целая тысяча храбрых нукеров?
– Токтамыш называл их кайсаками.
– Называл, называл, а имени предводителя кайсаков ни разу не назвал?
– Куган-бей. Но не за ним гнался Токтамыш. – Пленник теперь остерегался называть какой-либо титул своего начальника, чтобы не навлечь на себя лишней беды.
Мухтасиб понял это, усмехнулся:
– За кем же стремился Токтамыш-кюряган?
– Не знаю, как звали того человека. Только Куган-бей совсем не интересовал Токтамыша. У начальника кайсаков пайцзы не было. Зачем пайцза рода Джучи-хана разбойнику?
Аляутдин снова поднял лицо к султану, потом распорядился:
– Иди отдохни, славный бохадур. Ты понравился Ослепительному. Ты будешь доволен его милостью... Уважаемый Байгельдин-векиль, – обратился великий карача к смотрителю дворца, – отведи нашему гостю место для отдыха. Дай ему еду, достойную его звания.
Сановник преклонных лет, но еще скорый на ногу, поклонился султану, подошел к пленнику и приветливо пригласил его следовать за собой.
Сообразительный Куварза-батыр помог гостю подняться, прикрикнув при этом на туповатого Маруллу, и даже невидимую пылинку успел сдуть с грязного плеча бохадура.
«Хитрец и пройдоха, – подумал Али-ан-Насир. – Надо это запомнить».
Ошарашенный таким поворотом в своей судьбе, Абукир поклонился правителю Дешт-и Кыпчака и, пятясь, исчез за дверью вместе со своими стражниками и векилем. Он ожидал подвоха: готов был снова испытать тяжелые удары басалыка или даже меча. Но все обошлось благополучно.
Когда «гордый» бохадур ушел, мурзы многогласно и весело восхитились мудростью великого карачи:
– Аляутдин, ты самый умный среди нас, недостойных советников Ослепительного!
– Храбрый бохадур все-таки с почтением отвечал на твои вопросы.
– И куда подевалась вся его спесь?
– А этот Куварза сообразителен и находчив...
– Я все делал по воле и приказу Ослепительного! – грубо прервал мурз великий карача. – Совет мудрейшего Властелина был таков: самый крепкий камень можно раскрошить без труда, если его сначала испытать яростным огнем, а потом погрузить в ласковую прохладу воды. Абукир-бохадур много сказал, но нам еще больше надо узнать у него о делах в Кок-Орде. После теплой бани, вкусной еды и крепкого сна он нам расскажет все.
– Велик и предрекающ султан Али-ан-Насир – Могучий Правитель половины вселенной! – возопили мурзы. – Ты достойный потомок Потрясателя Вселенной! Ты продолжишь его подвиги и завоюешь вторую половину земли! Мы в воле твоей!
И более всех надрывался Бахар. От его вопля у Али-ан-Насира даже уши заложило.
– Замолчите! – глядя на ретивого мурзу, повысил голос султан. – Мне нужны слова мудрости, тяжелые, как золото, и твердые, как железо Дамаска.
Сразу стало тихо.
– Бахар! Раненого, наверное, привезли. Иди посмотри и скажи нам, кто он?
– Слушаю и почтительно повинуюсь, о Светоч Мира, – пропел карача и, пятясь, на коленях покинул совет.
– Пять тысяч воинов Токтамыша для нас пустяк, – первым заговорил султан. – Тагир-бей заставит их повернуть назад. Но... – Повелитель закрыл глаза, помолчал и продолжил жестко: – Но если этот бохадур наврал все, а? А если с Токтамышем пять туменов, а? Скажите, что тогда нам делать?.. Старый разбойник Му-хаммед-Урус только и ждет момента, чтобы ворваться с толпой своих головорезов в Сарай ал-Джедид... Что скажете, мудрые советники мои? Ты, Кудеяр-бей, – ткнул он пальцем в сторону одного из сановников.
Красавец в зеленом тюрбане и в зеленом же шелковом халате встал. Казалось удивительным, что столь молодой человек заседает в высшем государственном совете и даже звание начальника тумена носит, хотя никакого войска под его началом не было. Но Кудеяр-бей был ближайшим родственником Мамая-беклербека, его глазами и ушами при властителе Дешт-и Кыпчака. Поэтому голос его был тверд и уверен:
– Я думаю, нам надо поднять второй ту-мен, призвать на помощь жителей столицы и все это двинуть на подмогу Тагир-бею...
– ...и тем оставить Сарай ал-Джедид беззащитным, – сердито закончил за него Али-ан-Насир. – Садись! Ты сказал глупость! Меньше вина пей, мудрее будешь!
Властелин зло повел глазами по лицам своих сановников:
– Разве такой совет мне нужен? Кто скажет мудрое слово?
Тогда палец поднял великий карача.
– Говори, Аляутдин.
– Пять тысяч воинов могут быть страшнее пяти туменов. Рядом затаился, как барс на тропе, вероломный эмир Асторкана Хаджи-Черкес. А если он сговорился с Токтамышем?
– Да, так может быть, – подтвердили советники.
– Хаджи-Черкес зорко следит за Великой степью, – сказал Кудеяр-бей громко. – Покорность эмира Асторкан-улуса – это покорность рыси, запертой в железной клетке. А клетку эту может открыть одно только имя Токтамыша!
– Вот теперь ты сказал мудро, – одобрил речь молодого соглядатая султан. – Теперь ты прав. Только одно мы можем сделать сейчас: призвать на помощь могучего эмира Мамая, ибо он – грозная опора нашего трона!
– Ты Велик, о Надежда Вселенной! – воскликнул Кудеяр-бей.
– Позволь дать совет, о Мудрейший? – привстал на своем месте Аляутдин-мухтасиб.
– Мы слушаем тебя.
– Если пленник сказал правду, тогда не следует спешить с просьбой о помощи. Сейчас зима, и если Мамай пришлет сюда еще хотя бы один тумен воинов, нам не прокормить такую ораву и трех дней. Батыров тогда надо будет пустить в набег: они потребуют этого. А куда?.. Очень легко нарушить шаткое равновесие в этом непрочном мире. Большая война может случиться на радость всем врагам Высочайшей Орды. А этого и беклербек не захочет...
– Можно на Урусию направить стремление батыров, – подсказал кто-то,
– Сейчас?! Когда вся Урусия засыпана снегом? Там коням по уши!
– Это верно, – согласился с мухтасибом Али-ан-Насир. – Что еще посоветуешь нам, мудрый Аляутдин-карача?
– Беклербеку надо просто сообщить о происходящем. Эмир отличается скорым умом и сам решит, как ему следует поступить. Но гонца надо послать не раньше, чем придут вести от Тамиржана и Тагир-бея.
– Да будет так! – решил султан. – Ты еще что-то хотел нам сообщить?
– Да, о Великий. Хорошо бы также назвать Мамаю-беклербеку имя воина, найденного нами в степи.
– Это было бы хорошо, – подтвердил Али-ан-Насир.
Двери распахнулись, на пороге появился мурза Бахар.
– Ты узнал его? – нетерпеливо воскликнул властелин.
– Узнал, о Великий. Это непобедимый воитель, потомок могучего Джучи-хана, Араб-Шах-Муззафар[39]39
Муззафáр – букв.: «Победоносный».
[Закрыть]!
Али-султан непроизвольно встал с трона, и мертвенная бледность растеклась по его красивому лицу.
«Не змею ли я подобрал и теперь согреваю ее у своего сердца? – смятенно подумал он. – Змею, которая, напитавшись теплом, впрыснет яд в тело своего спасителя. Может быть, помочь душе Араб-Шаха и дальше лететь к престолу Аллаха?»
У Али-ан-Насира были все основания думать именно так: за Араб-Шахом летала слава самого свирепого и беспощадного военачальника Кок-Орды.
– Но почему он тут оказался? О Аллах! – прошептал молодой султан и, обессиленный, упал в золотое кресло.
Советники, оглушенные столь неожиданной вестью, молчали.
