Текст книги "Союзник (СИ)"

Автор книги: Соня Таволга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

11

Альтея Хэмвей.

– Прекрасно выглядишь, – сообщил мне Шеил утром, встретив возле террасы, где намечался завтрак.

Настроение было превосходным, а заявление развеселило меня до небес.

– Ты не делал мне комплиментов на балах, где я сияла драгоценностями и нарядами, а теперь, когда на мне рваное тряпье, а лицо сожжено солнцем, выдаешь подобное…

– Да, глупость сказал. Извини.

Я хохотнула, и ткнула его кулаком в плечо.

Вообще, я скорее кокетничала. На самом деле сегодняшнее отражение в зеркале меня порадовало и удивило. Глаза как будто стали ярче, губы налились приятным розовым оттенком, кожа засветилась изнутри. Вероятнее всего, я просто хорошо выспалась. И от вчерашнего недомогания не осталось следа.

После завтрака хозяин дома пригласил меня на конную прогулку. Я согласилась с удовольствием – господин Гренэлис так любезен и мил, разве ему откажешь? Мы взяли лошадей, и неторопливо, шагом, двинулись вглубь травяного моря.

– Утро – не самое популярное время для прогулок, но позже жара создаст дискомфорт, – сказал он. – Леди Хэмвей, я ведь должен вам кое в чем признаться.

Я повернула к нему голову, и непроизвольно улыбнулась. Он открыто, доверительно смотрел на меня теплыми светло-карими глазами; морщинки вокруг глаз и губ выдавали в нем улыбчивого и легкого человека. Густые волосы медового цвета золотились солнцем, на одном из пальцев холеных рук поблескивал массивный перстень. Голос звучал галантно и уютно одновременно, и, в целом, общество этого человека оказывало на меня какое-то умиротворяющее действие. Он выглядел так, как будто с ним самим, и с теми, кто рядом, не может случиться ничего плохого.

– В чем же вы хотите признаться, господин Гренэлис? – спросила я без малейшей тревоги.

– Я не тот, за кого себя выдавал, – ответил он спокойно. – Не целитель. Вы когда-нибудь слышали о кеттарах?

Я задумалась на миг, и покачала головой.

– Это ниратанское слово, означает «собиратель». Я живу в Ниратане, поэтому мне так привычнее. Собиратели – чрезвычайно редкий вид магов. Собственно, за свою жизнь я не знал никого, кроме себя. Только слышал, что где-то существуют и другие. Знаете, жизнь обошлась с нами, с кеттарами, очень несправедливо. Мы имеем удивительные способности к освоению магических наук, но не имеем энергии для реализации способностей. Мы будто талантливые сочинители, не знающие грамоты. Будто опытные мореплаватели, лишившиеся кораблей.

Я слушала молча, и он продолжал мерным, прогулочным тоном:

– Солдаты, офицеры и аристократы черпают энергию из сил природы. Целители и короли вырабатывают ее в собственном теле. Нам же не дано ни то, ни другое. Мы способны использовать чужую энергию, как сочинитель способен нанять секретаря, чтобы тот писал под его диктовку. Мы можем брать энергию других магов.

– Я слышала о вампирах… – вспомнилось мне. – Иногда ими пугают детей из магических сословий. Будто бы вампиры забирают все силы, превращая магов в простолюдинов. Но это просто страшилки для детей, фольклор.

– Это не фольклор, – возразил господин Гренэлис. – Вернее, не совсем. Вампиры в сказках выставляются злодеями, похищающими чужую энергию. Но кеттары ничего не похищают, не отбирают силой, не вытягивают втайне.

– Почему? – вырвалось у меня. – Вы не умеете делать это незаметно?

Господин Гренэлис поморщился, лицо отобразило легкую досаду.

– Леди Хэмвей, вы сильный маг, аристократка, – заговорил он после краткой паузы. – Где-то на тракте вы встречаете зажиточных простолюдинов – мануфактурщиков, торговцев, артистов. Они успешны и богаты, но все же они простолюдины, то есть слабы и беззащитны перед вами. Вы отберете их имущество силой?

Мне стало стыдно.

– Простите, если обидела вас, господин Гренэлис. Я сказала, не подумав.

Он качнул головой.

– Вы меня не обидели, – ответил он деликатно. – Я просто хочу, чтобы мы с вами правильно поняли друг друга.

Некоторое время ехали в молчании. В небе возникли отдельные облачка, похожие на кучки хлопка.

– Значит, маги дают вам энергию добровольно, – вслух задумалась я. – Но зачем им это надо?

– Я могу платить за нее, – просто ответил господин Гренэлис. – Не деньгами, разумеется. Высшие маги обычно не нуждаются в деньгах. Я делюсь с ними своими умениями, помогаю им открыть в себе новые способности, стать могущественнее. Я помогаю им осуществить свои мечты.

Он заключает с ними сделки. И, конечно, он не просто так рассказывает мне об этом.

– Вы хотите заключить со мной договор?

Мой голос чуть дрогнул. В животе вдруг возникло волнение – то ли приятное, то ли не вполне.

– А почему бы и нет? – отозвался он буднично, не разделяя, разумеется, моего внезапного возбуждения. – Ваша королевская кровь – это гигантская сила. А я знаю, как превращать гигантское в безграничное.

Пузырьки волнения в моем животе трансформировались в узел напряжения.

– Откуда вы знаете? – спросила я довольно резко. – Кто рассказал вам о моем происхождении?

Его губы дрогнули в усмешке добродушного снисхождения.

– Мне не нужно об этом рассказывать, леди Хэмвей, – ответил он. – Я чувствую виды энергии острее, чем их чувствуют целители. Я собиратель, и разбираюсь в том, что собираю. Если вы не откажете мне в вашем внимании, я представлюсь вам не так поверхностно.

По возращении в дом он повел меня в комнату на третьем этаже. По пути мы встретили Ксавьеру, и та одарила нас одним из своих взглядов фурии.

– Ваша подруга меня не жалует, – заметил Дир, прикрывая дверь.

– Она мне не подруга! – мигом выпалила я, содрогнувшись. – И, по моим наблюдениям, она вообще никого не жалует.

Из ящичка старинного шкафа Дир вынул некий камень. Должна сказать, совершенно неинтересный камень – бледный, непрозрачный, ограненный наскоро. Я бы назвала его булыжником размером с кулак.

– Это – камень резерва, – сообщил господин Гренэлис. – По сути, резервуар. Умея правильно подключаться, любой маг может накапливать в нем свою энергию. Возьмите его в руки, не тревожьтесь.

Я осторожно сжала зеленоватый булыжник в ладонях. Он оказался довольно тяжелым, прохладным и приятным на ощупь, словно чуть бархатистым. Кроме тяжести, прохлады и бархатистости я не ощутила ничего. Никакой магической активности ни в камне, ни в себе.

– В нем действительно можно хранить энергию? – с сомнением спросила я. – Если так, то он очень пригодился бы солдатам. Они могли бы заряжаться в помещениях, и не терять силу.

– Можно, – подтвердил Дир, проигнорировав мою заботу о солдатах. – Можно пользоваться запасом самому, и передавать его другим. Сильному и здоровому магу несложно зарядить камень. Это практически неощутимо и совершенно безболезненно. Повторюсь, сильному и здоровому магу. Поэтому я предпочитаю сотрудничать именно с представителями высших династий. Королевских династий, леди Хэмвей. А этих представителей, как вы понимаете, не так уж много.

Я немного повертела камень, и вернула его Диру. Тот сразу убрал его обратно в ящик шкафа.

– Господин Гренэлис, вы говорили, что владеете уникальными заклинаниями, – напомнила я. – Что это за заклинания?

Он улыбнулся, и янтарные глаза стали еще теплее.

– Могу показать кое-что, если хотите, – сказал он.

Он коснулся ладонями друг друга, и сложил пальцы двух рук в фигуру. Когда он расцепил руки и отвел их друг от друга, воздух меж них был густым и дрожащим, как прозрачное желе. Он погрузил в «желе» обе кисти ладонями вверх, и через пару минут на ладонях лежал стеклянный декоративный кинжал. Не изображение кинжала, не иллюзия, а самый настоящий твердый предмет.

А ахнула.

– Магия создания… – пробормотала я пораженно. – Так не бывает. Никто не владеет магией создания. Люди же не боги! Ничто в природе не возникает из ничего.

– Как видите, я владею магией создания, – возразил господин Гренэлис. – И этот предмет возник не из ничего. Он возник из моей энергии. Точнее, из энергии других магов, которую я храню в себе. Что вас смущает, Альтея? Это же стекло – песок и огонь. Магия основана на природных явлениях: стихийная – на неживой природе, высшая – на природе человека. Магия создания – это тоже природа, та ее часть, которой вы пока не знаете. Возьмите кинжал, потрогайте. Убедитесь, что он настоящий.

Я осторожно приняла из его рук элегантную вещицу, повертела ее, посмотрела на свет, и еле удержалась от того, чтобы попробовать на зуб.

– Можно, я оставлю его себе? – спросила я.

– Полагаете, что это все-таки иллюзия? – хохотнул господин Гренэлис. – Что вскоре он исчезнет? Конечно же, вы можете оставить его себе.

Я убрала презент в карман в складках юбки.

– Это мелочь, леди Хэмвей, – сказал Дир, став серьезнее. – Я показал вам это для примера. Я покажу вам действительно потрясающие вещи, если вы захотите смотреть…

Эта мелочь впечатлила меня, будто самая настоящая крупность.

– И вы действительно можете учить подобному других магов? – уточнила я с легким недоверием.

Он кивнул.

– Сильных магов. Высших магов.

Я подумала мгновенье.

– И много ли у вас таких… союзников? Тех, с кем вы заключили договор?

– Немного. Несколько человек.

Еще пара мгновений раздумий.

– Я хочу познакомиться с ними! Хочу поговорить, расспросить обо всем!

Дир легонько коснулся моего плеча, и с готовностью сообщил:

– С одним из них вы уже знакомы.

Ксавьера Дионте.

Она снюхалась с Гренэлисом!

Весь день они вместе прогуливались, на лошадках катались, чаек на балконах попивали, и совсем уж ненадлежащим образом в комнатах уединялись. Эй, леди Хэмвей, это уже выходит за рамки приличий! Где это видано – молодая девушка со зрелым мужчиной, да наедине, да за закрытыми дверями? Что о тебе подумают в обществе? Что о тебе подумаю я?!

Гренэлис – прохиндей, это же слепому очевидно. Терпеть не могу таких вот милых, услужливых обаяшек. Сразу чудится подвох. В этот раз подвох не чудится, и не надо считать меня истеричкой и параноиком.

Живет один, среди пустых просторов, даже слуги у него приходящие из того поместья, где мы побывали. Приедут, сделают дела по дому, и уезжают.

Ладно, хорошо, я не против. Человек любит уединение, что с того? Нежелание иметь соседей – не преступление. Может быть, я устала, скорблю по Мири, переволновалась, но… Не-не.

Место здесь мудреное. Здесь – гадость со звездами, луной, ходячими куклами, бесследно пропадающими людьми, нездоровым сном Альтеи, ее беспричинным плохим самочувствием, телепортом этим несчастным. Может быть, эти вещи друг с другом не связаны, и я зря поставила Гренэлиса в один ряд с ними. Может быть, зря. Но скорее – нет. Я не доверяю ему, и все тут. Готова поставить свои прекрасные волосы на то, что он что-то скрывает. И что он себя еще покажет.

Леди пришла в полный порядок – бодра, весела, здорова, и выглядела отлично. В общем, настала пора откланяться, покинуть гостеприимную обитель, но она не торопилась. Она смотрела на Гренэлиса горящими глазами, как на диковину, о чем-то своем думала, с нами почти не разговаривала. Краем глаза я захватила отвратительную сцену. Наш елайский чурбан, высокоранговый чинный умница уверил ее, что хочет обсудить нечто важное, и позвал пройтись. В ответ она небрежно махнула рукой, сообщив, что на балконе ее ждет господин Гренэлис, и ушла. Было бы естественно, если бы она столь невежливо отмахнулась от меня, но послать к хренам собачьим Шеила… Нет, это противоестественный эпизод.

Кстати, огрызок наш дубовый, мороженый молчун, ренегат и клятвопреступник, но в собственных глазах все еще образцовый и достойный отличник с адекватной самооценкой тоже замутился. Трепался о чем-то с Птенчиком втихаря, и выглядел даже более суровым и деловым, чем ранее. Мне требовалось прижать его к стенке, чтобы со мной тоже потрепался. А то больно он любитель помалкивать, да единолично действовать. Наемники в поместье поведали, что он ночью в хозяйском доме что-то вынюхивал, и у меня вопрос – вынюхал что-то, или нет. Когда существуешь в коллективе, делись, скотина, не отмалчивайся. Советуйся, обсуждай, слушай других. Много, ох много мнит о себе эта северная балка. А я до выверта костей ненавижу, когда меня игнорируют.

У меня уже была история, когда люди темнили, мутили, помалкивали, и со мной не считались. И не какие-нибудь люди, а мои родители. В отличие от Тилады, где офицерское и солдатское сословия всегда либо в армии, либо в безопасниках, либо в презренных дезертирах, в Ниратане никто не заставит офицера разучивать боевые заклинания, если он хочет заниматься изготовлением ювелирных украшений или фермерством. Мои родители-офицеры занимались именно фермерством – выращиванием лорендии. Нежного ароматного цветочка, пыльца которого так бьет по мозгам, что запрещена в одиннадцати из двенадцати стран континента. Дурман-пыльца, наш самый популярный наркотик.

Мы жили уединенно, почти как Гренэлис – только я, родители, и сестра. И наши Младшие. Мы все работали на плантации, затем сушили и обрабатывали собранные цветки. Отец показал нам с сестрой, как правильно обращаться с растениями, чтобы не нанюхаться пыльцы. Он сказал, что вдыхать ее – вредно для здоровья. Что из этих растений делают лекарства, но употреблять их надо особым образом, а вдыхать пыльцу – нельзя. Мы верили, потому что вокруг нас не было улиц – кладезя знаний. Отец время от времени упаковывал готовую продукцию, и уезжал с фермы, но никогда не брал нас с собой.

Мне было тринадцать, а сестре пятнадцать, когда она вдруг пропала. Проходили дни, а от нее не было вестей. Родители очень нервничали, все время о чем-то шептались, а меня прогоняли, стоило мне начать задавать вопросы. Мама плакала, и ругала папу, будто он был виноват в пропаже Мэйры. А однажды ночью, когда я вышла из своей спальни, чтобы посетить сортир, что-то ударило меня в темноте. Я отключилась, а, придя в себя, увидела Мэйру. Мы сидели вдвоем в каком-то тесном мрачном помещении с каменными стенами; сестра была очень бледной и заплаканной, она выглядела больной. Я даже не сразу заметила ее руки, точнее, их отсутствие. Эти люди, которые держали ее взаперти, они отрубили ей обе руки по локоть.

Мэйра не разговаривала со мной, только смотрела глазами, полными ужаса и боли. Она ждала, что то же самое сделают со мной.

Оказалось, что наши родители были знакомы с похитителями – их свел общий промысел. И на почве конкуренции у них произошел конфликт. А мы, я и Мэйра, даже не знали, почему и за что оказались в темном закутке с земляным полом.

Родители договорились с похитителями. Не знаю, какие ставились условия, но они были выполнены. Нас отпустили, мы вернулись домой. А через месяц Мэйра покончила с собой, прыгнув в колодец с тяжелым молотом на шее. Вряд ли она смогла бы привязать молот без рук, значит, ей помогла ее Младшая.

На следующий день после похорон Мэйры я собрала вещи, и тихо, под покровом сумерек, ушла из дома. Пешком, в неизвестном направлении. Я понятия не имела, куда и зачем иду, знала только, что не смогу жить в одном доме с теми, кто так подло врал мне, кто погубил мою сестру, и чуть не погубил меня. Мири рыдала, когда мы уходили. Она считала, что две малолетние девчонки не проживут в степи и недели. Прошло не так уж много времени, прежде чем она взглянула на меня другими глазами и осознала ошибку.

Родители почти не занимались моим обучением как офицера, но кое-что я все-таки могла. И очень хотела учиться дальше. Мой первый наставник, десятник городской стражи, с которым я случайно познакомилась на рынке, сказал, что я сражаюсь, как остервенелая сука. Что с таким рвением я далеко пойду. Я и есть остервенелая сука; уже тогда, в тринадцать, была ею. И я действительно далеко пошла. Уже через год после побега из дома я попала в ученицы к капитану службы безопасности дворца – к шикарной женщине, моему кумиру до гробовой доски. Теперь она уже немолода, но я не перестала любоваться ею, и считать ее образцом для подражания. Чумазая девчонка с фермы теперь выполняет особые поручения канцлера, и это – ее заслуга.

Всем любопытствующим я говорила, что родители мертвы, но вообще-то они живы. Выращивание лорендии они сменили на выращивание овощей, и стали существовать небогато. Я с ними больше не встречалась, только чуть понаблюдала издали. Они мне чужие. Я зла на них не за преступный промысел – я сама вовсе не праведница. И даже не то, что за их делишки расплатилась Мэйра. Я зла за то, что вся их дрянь совершалась за моей спиной; за то, что они не считали меня разумным существом, заслуживающим правды. Они заставили меня участвовать в том, о чем я не имела понятия. Я ненавижу, когда меня втягивают во что-то без моего ведома, не предоставляя выбора. А именно этим теперь взялась заниматься Альтея.

Господин Кладу-на-ваше-мнение встретился мне неподалеку от конюшни. Вернее, я увидела его в окно своей комнаты, и подошла. Он сидел в тени уродливой корявой яблони, и читал книгу на незнакомом языке.

– Это елайский? – спросила я, указав подбородком на книгу.

Он кивнул.

– «Теория и практика зачарования». Интересно, хотя и абсолютно бесполезно для человека без…

– Шеил, что мы здесь делаем? – резко спросила я, перебив его. – Почему не уезжаем?

Он отложил книгу и встал. К его рукаву прилип яблоневый листик.

– Ты не взаперти, Ксавьера, – сказал он. – У тебя есть лошадь, хозяин наверняка предоставит провизию. Ты можешь ехать.

Он снял листик, и принялся рассматривать его, будто тот стоил внимания.

– Я не знаю, какие дела здесь у Альтеи, но они вряд ли касаются тебя, Найриса и госпожи Вейте, – продолжил он. – Вы вполне можете уехать. Мы – я и Велмер – тиладские безопасники. Мы служим нашей будущей королеве, и в любом случае останемся с ней. А ты вполне свободна.

Лист в его пальцах вдруг взбесил меня, и я вырвала его, и швырнула на землю. Он этого не заметил.

– Не знаешь ты меня, приятель, – сообщила я приглушенно. – Я не бегу от западни, я пру на нее голой грудью. Таков мой принцип.

Он посмотрел на меня, как мне показалось, чуть добрее, чем всегда. Вернее, чуть живее. Не своими обычными стальными пластинками, а почти человеческими глазами.

– Ты потому три дня зверела из-за остановки здесь? Потому что хочешь быть здесь из принципа?

– Нравственно развитой личности присуща гибкость устремлений.

Мне не должно быть дела до Альтеи, и мне нет до нее дела. Но я не могу смиренно позволить мутному типу промывать ей мозги. Я не за Альтею, а против типа. Из принципа.

– Если ты не расскажешь мне, о чем вы шепчетесь с Птенчиком, я спрошу его.

Это гениальный шантаж, я все рассчитала. Если я прижму к стенке Птенчика, тот разнервничается. И, ради его защиты от меня, Шеил поделится со мной сам.

Он двинулся прочь от дома прогулочным шагом, и я двинулась рядом.

– Мы здесь не случайно, – сказал он, понизив голос донельзя. – Гренэлис ждал нас. Вернее, ждал Альтею. Пока мы наобум брели по степи, на самом деле мы шли к нему.

Риель Сиенте.

Гренэлис по обыкновению сидел в любимом кресле перед зеркалом, по обыкновению вертя в руках некую безделицу. Он выглядел умиротворенным и довольным жизнью.

– Как у тебя дела? – спросил он добродушно.

– Стычка в Хью-Рандео, покушение на мэра в Антале, митинг в Доррасе, – ответил я. – Ничего критичного.

Он чуть нахмурился.

– Смотрю, ты не слишком обеспокоен. Вот устроят они тебе переворот…

– Мы справляемся, – отрезал я. – В крайнем случае, ты поможешь.

– С чего ты взял, что я буду тебе помогать?

Я улыбнулся ему.

– Мне ведь должен быть от тебя толк.

Гренэлис улыбнулся в ответ, кивнул едва заметно. Помолчал немного, потом спросил:

– Как твой камень резерва?

– Я над ним работаю.

– Медленно работаешь, Риель.

Я поморщился.

– Потому что для меня это сложно. Тебе следовало думать, прежде чем калечить меня.

Укор все же прозвучал в голосе, хотя я надеялся обойтись без него.

Он дернул лицом в недовольстве.

– Ты сам виноват. Не стоило вести себя, как взбалмошный капризный мальчишка. Я не терплю капризов.

Я отвернулся. Гадко это слушать.

– Если своей медлительностью ты сорвешь мне график… – начал Гренэлис.

– Я не сорву тебе график, – бесцеремонно перебил я, и примолк, поскольку он снова нахмурился.

Немного помолчали; Гренэлис по-прежнему возился со своей безделицей.

– Как дела у леди Хэмвей? – поинтересовался я нейтрально.

– Прекрасно, – отозвался он, и лицо его вновь приобрело благостное выражение. – Она воодушевлена. Правда, от ее спутников я был бы не прочь отделаться. Но не могу – это заставит ее нервничать. Особенно меня раздражает твоя фурия. Она совсем не доверяет мне, и может создать сложности. Не уверен, что леди Хэмвей послушает ее, но все-таки не хочу, чтобы кто-то пел ей в уши, – он озадаченно закусил нижнюю губу. – Кстати, создай еще один телепорт. Думаю, моим гостям уже пора возвращаться во дворец. Я помогу им избежать утомительного путешествия. Только, пожалуйста, на этот раз не взорви его…

– Создам, – кивнул я. – И избавлю тебя от Ксавьеры.

Гренэлис положил свою вещицу на подлокотник кресла.

– Тиладский мальчик мне тоже не нравится, – заявил он. – Не знаю, чем я обидел его, но он вдруг стал поглядывать на меня нехорошо.

Я пожал плечами, и аккуратно напомнил:

– Тиладцы мне не подчиняются. Боюсь, с мальчиком я тебе не помогу.

– Ну, кроме официальных способов отодвинуть человека есть еще неофициальные. Да что я тебя учу? Ты же Первый!

– Дир, слово «Первый» – синоним слова «отморозок»?

Он развел руками, приняв уязвленный вид.

– Вас послушать, так вы все благочестивцы. Один я – выродок и зло.

Я скупо засмеялся – его обиженный облик показался забавным.

– Кто же назвал тебя выродком и злом, Дир?

– Да ты сам так считаешь!

«Я считаю тебя сумасшедшим», подумал я, но вслух не сказал, разумеется.

Повисла пауза, и я наслаждался ею. Общение с Гренэлисом – это всегда большое удовольствие. Моя голова полнилась самыми худшими мыслями о нем, но все они жили только в его отсутствие. Когда он говорил со мной, когда улыбался мне, и просто смотрел так открыто и сердечно, я чувствовал покой и мирный задор. Я будто сидел в любимом уголке сада, и читал веселую юмористическую книгу, а на фоне пели птицы, и нежный ветерок ласкал кожу. Несомненно, это кеттарские чары.

– Ты все-таки не затягивай с камнем резерва, – сказал Гренэлис серьезно. – Мне он нужен. Из-за нехватки ресурсов мои эксперименты напоминают мне детские шалости. Я чувствую себя шалуном, Риель, ты представляешь?

– Аппетиты растут, да, Дир?

Он встал с кресла, и чуть прошелся, не выходя за пределы отражения в зеркале.

– У меня полно планов, – произнес он еще серьезнее. – Я не хочу терять время. Если ты будешь тянуть, я зайду к тебе в гости.

У меня что-то сжалось внутри.

– Ты обещал не искать здесь новых «союзников», – напомнил я сдавленно. – Если восполнение нужно срочно, я зайду к тебе сам.

Гренэлис повернулся к зеркалу, и посмотрел на меня в упор.

– Успокойся, – сказал он мирно. – В Ниратане я пока обойдусь тобой. Твою семью я не трону, как и обещал. Только не мори меня голодом, ладно? Голодный кеттар – злой кеттар.

Он ободряюще улыбнулся, вернулся в кресло, и вновь взял в руки игрушку.

– Давай, рассказывай про свои опыты с топливом для оросительных установок, – велел он. – Есть результаты?

Я воспрянул духом, и с вдохновением заверил:

– Результаты фантастические! У наших установок не будет аналогов. Еще чуть-чуть…

– Ну, видишь, – удовлетворенно кивнул Гренэлис, не дослушав. – А говоришь, от меня толка нет. Попробуй, найди такого владыку, который умеет столько же, сколько ты.

– А мог бы уметь еще больше, – не удержался я.

Он тяжко вздохнул.

– Все никак не можешь простить мне свою руку… Нытик.