Текст книги "Союзник (СИ)"

Автор книги: Соня Таволга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

Нечеткий и неритмичный стук трости на лестнице вызвал во мне легкий стыд. Шеил плохо ходил, еще хуже видел, и было бы уместно помочь ему добраться сюда из спальни, но почему-то никто, даже Анрес, не подумал об этом. Написав письмо, мы с Лин выучили его наизусть, чтобы она могла «зачитать» его отцу. Сам он точно не разобрал бы корявые буквы, намалеванные неумелой детской рукой. Молча доковыляв до угла, он уселся в старое кресло, и углубился в созерцании пустоты перед собой. В таком состоянии – созерцая пустоту – он проводил почти все время, свободное от лабораторной работы, и порой я не слышала от него ни слова за целую неделю. Он немного разговаривал с дочерью и кеттаром, а со мной – почти никогда. Кеттар внимательно отследил его путь от двери до кресла, затем посмотрел на меня, и энергично спросил:

– Как думаешь, сколько мне лет?

Вопрос прозвучал довольно нежданно.

– Я вообще об этом не думаю, – ответила я честно.

Он усмехнулся, а я предположила:

– Тридцать восемь?

– Сто семьдесят четыре, – сразу поправил он, усаживаясь удобнее, наталкивая на понимание, что грядет долгий рассказ. – Кто-нибудь вообще задавался вопросом, кто такие кеттары, и откуда они берутся? Ведь это не сословие, не вид магов. Мои родители были простолюдинами, и сам я родился простолюдином в далекой заокеанской стране. В этой стране свободными и полноценными считались лишь маги, простой люд они держали в рабстве. Я родился рабом, принадлежащим семье целителей. О, тогда их почитали даже больше, чем сейчас. Мои хозяева были полубогами! Я любовался ими с детства – их прекрасными одеждами, светлыми мудрыми лицами, и, главное, их работой. Грациозными жестами, отточенными движениями ловких пальцев, и тем, как больные, раненые, слабые, страдающие люди преображались, как их мучения отступали, увядшая жизнь снова цвела. Смешно, конечно, но в детстве я мечтал быть целителем.

– Почему смешно? – спросил Риель в паузу.

Кеттар расхохотался.

– Наверное, потому, что я был простолюдином и рабом, – ответил он. – Вот ты, золотой мальчик из Первого рода, о чем мечтал в детстве?

Риель оживал с каждым словом, слетавшим с вампирских уст.

– О том, чтобы у меня начало получаться хоть что-то, – ответил он спокойно. – Я был поразительно бездарным и неуклюжим. Когда я упражнялся в заклинаниях, люди отходили подальше, боясь, что я покалечу их. И они боялись не зря.

Кеттар повернулся к старому креслу в углу.

– Шеил, а ты о чем мечтал?

Тщетно подождав ответа, он чуть потускнел, и повернулся ко мне.

– А ты, Джани?

Мне не пришлось раздумывать.

– Я планировала стать самым влиятельным человеком среди своего сословия – офицером, к которому высочайшие лорды и королевские маги обращаются за советом.

Кеттар взглянул на меня с прищуром улыбки – едва ли не впервые одарив теплом и даже уважением.

– И все же я был амбициознее, – сообщил он, подбрасывая карандаш в воздух, ловя его, и зажимая в ладони. – Или просто безумнее. Я наблюдал за хозяевами, пытался повторять их движения, их заклинания. Забирался в их библиотеку, копался в книгах, в которых не понимал даже картинки. Несколько раз меня ловили там, и избивали до полусмерти. Еще бы, паршивый раб хватает драгоценные тома грязными ручонками! Если бы сейчас какая-то неотесанная бестолочь полезла в мои книги и дневники, я бы тоже рассвирепел. Тогда я был просто мелким паршивцем, забывающим о работе по дому из-за глупостей в голове, но, когда я повзрослел, произошло кое-что потрясающее. Хозяйская дочка – молодая целительница – положила на меня глаз. Я думал, что она просто хочет развлечений, симпатичную живую игрушку для забав. Но чудо в том, что она на самом деле полюбила меня – по-настоящему, как человека и мужчину. А я полюбил ее. Она была такая воздушная, чувственная, золотистая, звонкая… Прошло почти полтора века, а я помню ее, как будто мы встречались в прошлое воскресенье. Ее звали Селена, и, конечно, она тоже была безумной. Потому что нормальная девушка благородных кровей не будет связываться с рабом, и, тем более, не будет пытаться слепить из него что-то другое…

Он замолчал, потерявшись в воспоминаниях, и никто не торопил его, не врезался в тишину. Анрес таился в нише, образованной двумя массивными шкафами, Риель с благодушием смотрел в потолок, Шеил блуждал в ментальных далях, и вряд ли слушал рассказ кеттара.

– У целительского сословия, как и у прочих, есть своя школа, – продолжил кеттар, – и набор их заклинаний, хоть и очень велик, но все же ограничен. А Селена хотела большего. Она была исследовательницей, как я теперь. Она изучала себя, свои способности, изучала свойства живой материи, проводила эксперименты. И я вызвался быть ее подопытным. Она рьяно отказывалась, но я был настойчив. Я всегда, с самого рождения был чрезвычайно настойчив! Моя госпожа сдалась. Она начала проводить свои эксперименты на мне. Сначала очень осторожно, а потом все больше и больше входя во вкус. Она была увлечена, пленена, растворена в работе. Глаза горели, как факелы, улыбающиеся губы шептали что-то неразличимое, нежные щеки цвели румянцем. Как же она была прекрасна! Я был влюблен в нее, как в музу, как в божество. Несколько лет она занималась мной, и это было счастливое время. Порой было тяжело и страшно, но это было счастливое время, потому что я, наконец, участвовал в чем-то значительном и достойном. Я сам много значил для этой восхитительной, талантливой, смелой женщины, и в чем-то был достойным ее. И вот, спустя три года после начала нашей общей работы, что-то произошло. Она держала меня за руки, просто легонько касалась ладоней, и вдруг спросила «что ты делаешь?». Я растерялся, потому что абсолютно ничего не делал. Она встревожено покачала головой, и сообщила, что теряет силы. Просто чувствует, что они уходят из нее. Она хотела отпустить мои руки, и не смогла, будто бы я держал ее, хотя я не думал держать. Мы перепугались до беспамятства. Я очень хотел, чтобы это прекратилось, чтобы она не тревожилась больше, не теряла силы. Отчаянно хотел, мысленно просил ее об этом, будто пытаясь подать сигнал. И это прекратилось. Она расцепила наши руки, отошла от меня, а я рухнул на пол, и пробыл без сознания пару дней. Ни одно из целительских заклинаний Селены не смогло разбудить меня, а, очнувшись, я почувствовал себя странно. Жар в груди, горячие всплески, покалывание в кончиках пальцев – эти естественные для магика ощущения были мне незнакомы. Позже, когда я остался в комнате один, я сделал кое-что нелепое, эгоистичное и отвратительное, за что стыдил и корил себя со всей своей свежей юношеской неиспорченностью. Я взял нож для бумаг, и поранил лапку домашней обезьянке. А потом сложил из пальцев давно изученную фигуру, будто применяя заклинание, и (о, диво!) залечил порез. Та крошечная царапинка на обезьяньей лапе, из-за которой я чувствовал себя живодером, садистом и выродком, исчезла без следа. Тот восторг, который я испытал, не описать словами, поэтому я не буду пытаться его описывать. Я поведаю вам, друзья, о том, как попытался повторить фокус при Селене, и потерпел фиаско. Ту досаду, что я испытал, тоже не передать словами. Позже, спустя день или два, меня посетила догадка. Вероятно, тех сил, что я получил от Селены, недостаточно для двух заклинаний подряд, и я просто обязан подключиться к ней снова. Она вновь сопротивлялась, памятуя о своих неприятных и пугающих переживаниях, а я вновь был чрезвычайно настойчив, и она сдалась. Сейчас, будучи опытным кеттаром, я умею пить своих доноров бережно, не причиняя дискомфорта, тогда же я был неумел и неотесан, и хлебал энергию варварски. Селена слабела от моих касаний, а я… начал жить заново. В том чуде, которое произошло со мной, я переродился, я как будто отрастил себе еще одну – не рабскую и примитивную – а крылатую и многообещающую душу.

Он замолчал, переводя дух, повертел головой по сторонам, и Анрес молча поднес ему стакан воды для утоления ораторской жажды. Он врастал в свой рассказ, в воспоминания и образы, переживания носились по его облику, как тени танцоров, и я подумала о том, что он, вероятно, впервые делится с кем-то этими неловкими и интимно-глубинными шагами.

– А что было дальше, Дир? – спросил Риель, заскучав в паузу.

– А дальше было восстание рабов, – сообщил кеттар, и понес пустой стакан к столу. – Бесчисленные убийства, поджоги, мародерство. Дом Селены тоже сожгли, она погибла при пожаре. Восстание, само собой, быстро задавили, а у меня началось приключение – побег из страны на торговом корабле. Это, конечно, была авантюра. Рабы пытались бежать массово, но их отлавливали, возвращали. Многие погибали, сопротивляясь. Думаю, мне бы не удалось сбежать, если бы не крупицы энергии, сохранившиеся в моем теле. Если бы я не продемонстрировал маленький магический трюк в нужный момент, когда стражники уже приготовились надеть на меня кандалы. На этом мои крупицы иссякли, и дальше я был сам по себе. На корабль пришлось пробираться ночью, вплавь, ведь трап охранялся. Каким-то чудом я забрался в трюм, и там, среди ящиков, бочек и крыс, плыл через Новый океан. Уже потом, на берегу, я узнал, что путешествие длилось почти семь месяцев.

– Неужели тебя не обнаружили? – усомнился Риель.

Кеттар коротко засмеялся.

– Обнаружили в первые же дни, – сказал он. – На мое счастье, корабль оказался тиладским. В Тиладе никогда не было рабства, и меня сочли банальным нелегалом, а не беглым рабом. Меня заставили драить палубу и чистить котелки, а не выбросили за борт, как непригодный хлам. А на берегу начался новый этап. Я стал работать прямо там, в порту, с рыбаками. Помогал им чинить сети, смолить лодки, научился рыбачить. Поселился в пристройке за сараем, где рыбаки держали снасти. Было весело. Я ходил шальной от свободы, от безопасности, от твердой земли под ногами. А потом нагрянула знаменитая тиладская осень. Моя пристройка разбухла от сырости, постель поросла плесенью, простуда сделалась стабильной, а впереди намечалась зима. Тогда я покончил с карьерой помощника рыбаков, и пошел работать в дом зажиточных горожан лакеем. В общем-то, прислуживать меня научили в детстве, так что с этим нехитрым делом я справился. Немного облагородившись и подучив язык, я стал похож на цивилизованного человека, и дерзнул попробовать себя в роли прислуги в доме аристократов. Работа, в целом, мало чем отличалась от работы в предыдущем доме, но меня там интересовало другое. Собственно, меня интересовали сами аристократы, их энергия. Каким образом, скажите мне, можно заставить благородных господ делиться энергией с лакеем? Моей фантазии хватило лишь на один способ – на то, чтобы нырнуть в постель к нанимательнице. Она была дамой в годах, толстой и не слишком привлекательной, но шаловливой же, ох! А я тогда был юным, сексуально бодрым, и внешне недурственным… Так, драгоценные мои, сейчас кто-то из вас должен сказать мне, что я по-прежнему недурственный.

– Ты просто бог соблазна, – поведала я, и он послал мне воздушный поцелуй.

– Так вот, я с полной самоотдачей развлекал леди, а она легко и благодарно делилась со мной энергией. Конечно, она вряд ли она понимала, что я делаю, скорее полагала, что у меня такие причудливые прихоти в постельных утехах. Как бы то ни было, она не возражала.

– Значит, ты был проститутом… – задумчиво протянул Риель.

– Как будто ты не был! – стремительно откликнулся кеттар, подняв со дна неприятное воспоминание об обработке белокурой принцессы.

– Проституция – занятие ничем не хуже других, – отрезал Риель убежденно.

– Согласен. Вполне достойное занятие, и очень полезное. Моя славная кеттарская карьера основана на нем. Значит, так. Я работал лакеем, развлекал леди, и потихоньку пробовал разные заклинания. Я не знал, с чего начать, как подступиться к освоению магических наук, и потому раздобыл всяких учебников, предназначенных для разных сословий, и постигал их. Вот, например, офицеры могут менять состояние вещества. Самое простое – взять воду, нагреть ее, превратить в пар. Взял я, значит, воду, и что бы вы думали? Ничего не получилось! Я не смог нагреть даже десять капель в чайной ложке! Попробовал заклинание из книги для аристократов – крепкая кожа. Защищает от повреждений, снижает чувствительность к внешним воздействиям – к морозу, например, или к жару. И снова ничего не получилось. Горячая вода, в которую я по дурости сунул руку, так и осталась для меня горячей.

– Может, просто надо было больше тренироваться? – предположил Риель. – Сразу ни у кого не получается.

– О, поверь мне, я тренировался, – возразил кеттар. – Дело было не в этом, а совсем в другом. Магическая энергия, может, и одинаковая у всех сословий, а способности к освоению заклинаний у всех разные. А я не принадлежу ни одному сословию, и потому учебники мне не помогли. Все, что в них описывалось – не для меня. Но вот странность – парочка целительских заклинаний ведь мне удалась! Честно говоря, я так и не понял, почему. Мое единственное предположение – Селена во время экспериментов передала мне что-то от себя, от своей природы… Ну, идти по пути лекаря мне уже не хотелось. Они, конечно, большие молодцы, но их много, а я хотел быть уникальным. По сути, я ведь действительно уникальный. Простолюдин, получивший дар. Я собирался искать свой собственный путь, методом проб и ошибок создавать собственную науку. Я жутко амбициозный, да. С самомнением до небес. Оно у меня уже тогда было до небес, когда я служил лакеем и проститутом. Но я, друзья мои, всегда точно знал одну истину – чем больше ты хочешь, тем больше получаешь. Но это уже лирика, я говорил не о том. В общем, я брал энергию у своей нанимательницы, и усиленно искал этой энергии применение. Будь я менее настырным, давно махнул бы на все рукой, но нет. Я продолжал изучать книги, но те заклинания, что в них описывались, я пытался менять, комбинировать, сочинять что-то свое. В общем, ворочал бес знает что. И как не убился-то в процессе, и дом не взорвал – загадка. Я был просто одержим этим. Чем хуже у меня получалось, тем больше я распалялся. В какой-то момент я понял, что работа лакеем отнимает слишком много времени, которое могло бы пойти на опыты, и тогда я бросил работу. Нашел себе другую аристократку, еще старше, еще толще и некрасивее, но выбирать не приходилось. Она была очень богатой вдовой, и мы с ней прекрасно подошли друг другу. Я, знаете ли, при желании умею угождать дамам. Я из кожи вон лез, чтобы радовать ее, и она с удовольствием спонсировала меня не только энергией, но и деньгами. И мои безумные изыскания продолжались, правда, по-прежнему без особых результатов. Когда с той аристократкой у нас разошлись дорожки, я нашел следующую… Но потом этот источник начал пересыхать. Я стал старше, перешагнул тридцатилетие, и понял, что надо искать другую жилу. Без обид, Шеил, ты мужик хоть куда, я тоже в тридцать был хоть куда, но богатые дамы, заводя себе альфонсов, предпочитают свеженьких юношей, а не взрослых мужчин.

Вряд ли Шеил обижался. Он выглядел таким же отсутствующим, как и все последние месяцы. Кеттар успешно восстанавливал его тело, но, наверное, во время жути с опытами и побегом из Эрдли, что-то хрустнуло у него в голове. Какой-то фрагмент психики надломился, а методами восстановления души кеттар пока не овладел.

– Так где ты брал энергию, утратив привлекательность? – спросила я с любопытством.

– Додумался кое до чего, – ухмыльнулся кеттар, усаживаясь на стол рядом со стаканом. – Я ушел в монастырь.

Из ниши между шкафами донесся сдавленный смешок.

– Вы были монахом, господин Гренэлис? – уточнил Анрес, смущенный своей несдержанностью.

Кеттар кивнул ему с веселой улыбкой.

– Я покинул культурную Тиладу, и уехал в Лааджур, – поведал он. – В эту дикую страну, где все решается силой, и каждый может взять себе любого человека в рабство, если победит его в поединке. Может быть, потому у них так много народа прячется в монастырях – лучше уж монашеская ряса, чем ошейник… Уникальность лааджурских монастырей в том, что туда идут люди вне зависимости от сословий. Там все живут вместе – и аристократы, и простолюдины, и солдаты, и даже члены королевских семей могут туда забрести. Где еще встретишь такое? Обычно люди все-таки предпочитают компании себе подобных.

– И эти магики-монахи позволяли тебе держать их за ручки? – радостно засомневался Риель.

– А почему нет? Ты ведь позволяешь мне держать тебя за ручки.

– Как же ты объяснил им свое странное желание?

Риель все пытался достать до него глазом, и никак не мог.

– Невысокого ты мнения о людях, – укорил его кеттар. – Я сказал им правду, и они захотели помочь. Видите ли, у лааджурцев тема рабства всегда вызывает отклик, потому что это больной вопрос. Они посочувствовали несчастному рабу, ставшему жертвой бесчеловечных экспериментов хозяйки, и отчаянно желающему понять, кто же он теперь такой. Хах, такого разгуляя, как в этом монастыре, у меня никогда не было! Энергия просто потоками текла мне в руки в обоих смыслах. Наверное, это единственный период в моей жизни, когда я не испытывал дефицита ресурсов. Кроме того, там у меня появилось много свободного времени для моих изысканий. Я подошел к исследованиям серьезнее, записывал и зарисовывал каждый шаг, тщательно анализировал все результаты. В общем, дело помаленьку пошло. Мне не давались заклинания из книг, зато стали получаться мои собственные. В основном, ерундовенькие, из разряда иллюзий, но это уже было что-то. Самым важным моим открытием того периода стал сидарит – минерал, добываемый в горах. Он не слишком ценный, из него производят дешевые шкатулки, рамы для зеркал, подставки для посуды, иногда им отделывают купальни. Я обнаружил, что этот минерал отлично поддается магическому воздействию, а после небольшой обработки становится способным накапливать энергию. Впоследствии из сидарита я стал делать свои камни резерва.

– Дир, прости, что пристаю с ерундой, – засмеялся Риель, – но мне не дает покоя один вопрос. Неужели ты ходил с этой нелепой прической – с этой фигурной лысинкой, которую выбривают себе монахи?

Кеттар расхохотался, как дите при виде упавшего клоуна.

– В прошлом веке эти лысинки были еще нелепее, чем сейчас, – поведал он добродушно. – В общем, в монастыре я провел около пяти лет, а потом внезапно обозлился. Не из-за того, что приходилось обрабатывать огород и возить морковку на базар, и даже не из-за того, что там полагалось вставать в половине пятого утра. Я обозлился, потому что понял, что топчусь на месте. В моей келье образовался склад исписанных и изрисованных мною томов, а новых умений – раз-два, и обчелся. Мои исследования продвигались, но катастрофически медленно. И тогда я понял, что с этими темпами мне не хватит жизни для того, чтобы, наконец, стать магом. Я подумал, что раз мой организм имеет крайне низкие способности к заклинаниям, то этот организм надо менять. И я решил проводить опыты на себе. Для этого мне требовалось уединенное место, и я уехал в глушь, поселился в крохотном домишке среди лесов – там же, в Лааджуре. Перед отъездом я запас энергию в камнях, а после друзья из монастыря присылали мне новые камни. И я принялся за дело, за перекрой себя.

– Ты отчаянный, – тихо заметил Риель.

– Да, я тогда себя не жалел, – серьезно подтвердил кеттар. – Это отлично помогает мне теперь не жалеть вас. Анрес, дружочек, можешь налить мне еще воды? От трепа пересыхает горло.

Анрес быстро поднес ему новый стакан.

– Значит, я стал опробовать заклинания на себе самом, – продолжил кеттар, напившись. – Ясное дело, не так активно, как на тебе, Шеил, а сдержанно, осторожно. Я занимался этим много лет, и никуда не спешил. Конечно, было непросто. Поначалу было страшно. Но я был увлечен. Наверное, вы все считаете меня фанатиком. Так и есть, я сумасшедший фанатик. Иногда из-за непредвиденных эффектов я не мог встать на ноги по несколько дней, иногда начинались судорожные припадки, множество раз я чуть не умер. Было море всякого – опасного и неприятного, ну да опустим подробности, они вам ни к чему. Расскажу лучше о результатах. Результаты я заметил не сразу. Вернее, заметил кое-что, но не воспринял всерьез. Началось с того, что пропал аппетит. Ничего особенного, это нормальное явление, такое часто случается с людьми, когда они чем-то чрезвычайно увлечены. Но нет. Однажды я вдруг осознал, что ничего не ел уже пару недель. И ничего не пил. В этом просто пропала нужда. Собственно, она так и не появилась с тех пор. Иногда я ем что-нибудь просто для удовольствия. Знаете, я люблю сладкое. Особенно шоколадные пирожные с вишней, о, они прекрасны. Кстати, я видел неподалеку кондитерскую лавку… Анрес, дружочек, ты сбегаешь как-нибудь туда за пирожными? Я был бы тебе очень благодарен.

Тьма, какое же мерзкое это слово – «дружочек». Если он назовет меня подобным образом, я вставлю кулак ему в рот.

– Конечно, – спокойно согласился Анрес, нисколько не задетый пренебрежительным обращением.

– В общем, у меня пропала потребность в пище, – вернулся к теме кеттар. – И примерно тогда же пропала потребность во сне. Сначала я списывал это на элементарную бессонницу и все же пытался уснуть, но вскоре перестал пытаться. Это было бессмысленно. С тех пор прошло сто тридцать с лишним лет, и я так и не уснул ни на минуту. Кроме того, я обратил внимание на еще одну странность – на свои волосы и ногти. Они перестали расти. Перестала грубеть и отмирать кожа, не появлялись новые морщины. Время шло, а я нисколько не менялся. Я будто законсервировался. Мой организм вроде бы жив, ведь я дышу, хожу и мыслю; а вроде бы не жив, ведь в нем не происходит уймы естественных процессов. И не происходит старения. Сейчас я выгляжу так же, как когда жил в домике в лааджурском лесу. Как когда начал эксперименты над собой. Хорошо хоть монашеская лысинка успела зарасти! Честно говоря, не знаю, что я наворочал, но факт остается фактом.

Он отпил воды, поднеся стакан к губам чрезмерно стремительным, рваным жестом. Мне показалось, что он немного занервничал, будто подходя к волнительному для себя моменту рассказа.

– Шеил, – позвал он требовательно, давая понять, что на сей раз не удовольствуется молчанием в ответ. – Скажи мне, как у тебя дела с аппетитом?

– Никак, – сразу ответил тот.

– А со сном?

– Никак.

Кеттар вводил его в искусственный сон, когда вживлял глаза, это было около трех месяцев назад. А с тех пор никак?

– Ты его законсервировал? – спросила я, вспомнив, что за время жизни под одной крышей ни разу не видела на лице Шеила намека на щетину. Его щеки всегда были гладкими, как у ребенка, хотя здоровье не располагало к наведению марафета.

– Понятия не имею! – радостно воскликнул кеттар. – У меня, к сожалению, почти не осталось записей с тех пор, когда я экспериментировал с собой. Часто у меня и не было возможности что-то записывать. Какие уж тут записи, когда бьешься в конвульсиях? Дневники, которые я вел во время работы над ним, почти уничтожены неуклюжим побегом из Эрдли. Несчастные безопасники спалили мой ящик вместе с тетрадями. В общем, сравнивать нечего и не с чем. Восстанавливая разобранный организм, я что-то изменил в нем, и теперь мы будем проводить тесты, чтобы понять, что именно изменилось. Один маленький эксперимент я хочу провести прямо сейчас.

Он подошел к Шеилу чуть неловкой походкой, будто ноги слушались его небезупречно. Момент был явно важным и напряженным для него. Я не понимала, почему так, и ждала его маленький эксперимент с неравнодушием.

– Пробуй, – велел он, протянув ему сложенные вместе ладони.

Шеил поднял на него застывшее лицо. Его глаза были такими, как если бы в них закапали кровью – алыми, мокрыми и отталкивающими.

– Я тоже не знал, как это делается, когда впервые подключился к Селене, – нетерпеливо сказал кеттар. – Просто попробуй, пожалуйста.

Шеил накрыл его ладони своими.

– Почувствуй, как энергия течет в тебя, направь ее, – порекомендовал ему кеттар почти с придыханием.

Его голос дрожал, ноги переминались в ажитации. Мне показалось, что в случае успеха он заплачет. Текли секунды, кеттар пританцовывал, будто ожидание затягивалось, и вдруг издал смешок, полный острого трепетного восторга.

– Не могу убрать руки, – прошептал он с чувством. – Ты меня держишь, мать твою… Ну, что скажешь?! Есть что-то необычное?

– Всплески, покалывание, – скупо ответил Шеил, отпуская его ладони. – Как положено.

Кеттар заметался по лаборатории, завертелся волчком, от его эйфории в помещении стало тесно. Все молчали, вероятно, как и я, не вполне понимая причины фейерверка эмоций. Он так счастлив оттого, что теперь под небом существует еще один мутант-вампир?

– Я слышал всякие россказни, – забормотал он, – читал басни… Верил, что где-то существуют такие, как я, но ни разу за долгую жизнь не встретил ни одного. Приятно быть уникальным, друзья мои, но не очень приятно быть одиноким.

Он прыжком сел на стол, опрокинув бедром стакан, и не обратив на него внимания.

– Хочется напиться! – сообщил он страстно. – Но алкоголь, сученок, меня не берет!

Все по-прежнему молчали, Шеил вернулся в свой внутренний мир. Кеттар улыбался, сияя ярче любой из звезд.

– Вы знаете, что замок Эрдли – старейшее строение на континенте? – спросил он задумчиво, не ожидая ответа. – Его начали возводить в 513-м году эры Порядка, строили несколько веков, и, в общем, ему сейчас почти шесть тысяч лет. Шпиль Лазурной башни – самой высокой из его башен – высочайшая точка на континенте. С высоты своего дома в Ниратане я накрывал чарами несколько десятков миль вокруг – настолько хватало моих возможностей удаленного воздействия. А какой радиус стал бы моим с высоты Лазурной башни? Ее стены богаты сидаритом – она создана для того, чтобы ее зачаровать! О, с этой башней я был бы не магом, а третьим богом после Создателя и Праматери. Весь континент и половина океана стали бы моим полигоном для опытов и испытаний! Древний бессмертный замок, древний бессмертный я – разве мы не созданы друг для друга? Разве мы не символ друг друга? Риель наверняка полагал, что я хочу править Тиладой, к которой испытываю сентиментальную слабость, поскольку она приютила меня, дала жизнь и будущее. Да, меня влекла Тилада, но еще больше влек Эрдли. Очень жаль, что союз с Альтеей не задался. Но знаете что, друзья мои, в этом дельце я приобрел кое-что большее, чем замок, страна и донор.

Экспрессия его сошла на нет, и договаривал он теперь будто бы устало.

– Что же? – спросила я, тоже слегка притомившись от его выступления.

– Сына, – ответил он просто, пожав плечами. И добавил: – Может быть, не одного!

Главное, чтобы ему не захотелось великовозрастную дочку…

Он соскочил со стола и вышел из лаборатории, оставив нам размышления над тем, с какой целью он, собственно, полил нас своей биографией. Шаги затихли на лестнице, подвал погрузился в беззвучие. Мягкое шуршание приоткрывшейся двери потревожило тишину, и в проеме возникла лохматая длинноволосая голова. Я не успела выругаться, как девчонка прошмыгнула в проем целиком, и любознательно уставилась на магический конус и половину Риеля в нем. Что-то подсказало мне, что она благополучно подслушивала, и затаилась за дверью, когда кеттар распахнул ее. Ни одной заколки не сохранилось в шевелюре, мой самоотверженный труд пошел прахом.

– Анрес, – изрекла она жизнерадостно, быстро потеряв интерес к конусу и половине. – Когда пойдешь в лавку за пирожными, купи, пожалуйста, побольше!