Текст книги "Союзник (СИ)"

Автор книги: Соня Таволга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

14

Альтея Хэмвей.

Да, моя виноградина была всмятку, когда вышла из портала, но с первого раза, наверняка, ни у кого не получалось. Не страшно. Потренируюсь и научусь.

В любом случае, утро выдалось прекрасным! Если канцлер будет уделять мне столько внимания, я очень быстро привыкну и избалуюсь!

Вот только Шеил не уставал портить мне настроение. Я пыталась делиться с ним своей радостью, но он не желал ее разделять. Я очень пожалела, что рассказала ему о своих особых отношениях с канцлером. Конечно, не стоило этого делать. Я не умею держать язык за зубами, это моя извечная проблема.

О намерении вскоре вернуться в башню я тоже рассказала, и Шеил принялся настаивать на том, чтобы сопровождать меня. Но зачем? Что ему там делать? Да и потом, если бы мне там угрожала какая-то опасность, разве он смог бы меня защитить? Во-первых, его силы офицера намного ниже моих сил аристократки. Во-вторых, мы с ним оба не идем ни в какое сравнение с господином Гренэлисом. Нет, дружок, спасибо, я обойдусь без твоей компании. Хотя бы там, в башне, отдохну от твоих песен о том, что кеттар не так прост и безобиден, как демонстрирует. Даже если это верно, если действительно не так прост, то что? Какой у меня выбор? Каким образом я получу корону без его помощи? Я даже на Ласточкин утес не проберусь без его магии! Меня убьют прежде, чем я успею увидеть шпили замка, а ведь их видно издалека. И тебя, дружок, убьют тоже. И даже твоих солдат, хотя они, в отличие от нас с тобой, не предавали Лилиан.

Весьма неприятный разговор с ним почти перечеркнул лучезарное настроение утра.

– Ты еще помнишь про свой портрет в его доме? – осведомился он сразу после того, как я сообщила о своей скорой отправке. – Тебе не интересно, зачем он там? Про свой странный недуг тоже не забыла? Как ты его объясняешь? Обвиняешь в нем Плюшку?

– Не вижу причин обвинять в нем Гренэлиса, – раздраженно ответила я.

Нужно было выставить его из своих комнат, но я проявила мягкотелость.

– Действительно, – кивнул он флегматично. – Могущественный маг с неизвестными возможностями и неизвестными планами на тебя. Со способностью забирать энергию других магов. Разумеется, он никак не мог повлиять на твое состояние. Наверняка, это была Плюшка. Или жара.

Я тяжело вздохнула, покосившись на дверь, и мысленно обругав свое безволие.

– Или представь мне доказательства, что Дир – чудовищный злодей, или заканчивай свою песню, – порекомендовала я устало, потирая лоб. – Надоел! И вообще, Риель отзывается о нем только хорошо…

Он сухо усмехнулся и покачал головой.

– Будь я Ксавьерой, выдал бы что-то вроде «вожделенный красавчик тебя трахнул, и его мнение сразу стало твоим»…

Я подумала, что ослышалась. Ведь это просто невозможно, чтобы Шеил произнес подобную мерзость. Ксавьера могла бы, конечно, но он…

Широко размахнувшись, вложив всю силу и всю злость, я дала ему оглушительно-звонкую пощечину.

В нем ничего не изменилось и не дрогнуло. Он взглянул на меня спокойно, заложил руки за спину, и мирно сказал:

– Извини меня за эти слова, они действительно отвратительны. Просто я не понимаю, почему мнение Риеля стало для тебя истиной, а мое – пустым звуком.

Я вновь вздохнула, набираясь терпения. Присев за столик для письма, я уткнулась в него локтями, и холодно ответила:

– А я не понимаю, почему ты стремишься помешать мне идти к цели, хотя недавно сам убеждал в том, что я должна претендовать на корону.

– Я пытаюсь помешать тебе заключить договор, условий которого ты толком не знаешь, – возразил Шеил, – с человеком, которого не знаешь совсем.

Можно подумать, я знаю тебя.

– И что ты предлагаешь? Как я получу результат, если не рискну?

– Я пойду к Гренэлису с тобой. И попробую разузнать о нем побольше.

Я побарабанила пальцами по столу.

– Каким образом? Полагаешь, он ведет дневник с описанием своих злодейств? Перестань! Твое присутствие будет только отвлекать нас. И раздражать его.

– Что-нибудь придумаю. Разберусь.

Нет, видят боги, я старалась быть терпеливой и держать себя в рамках. Но он выталкивал меня за них, как в той детской игре, где надо вытолкнуть соперника из нарисованного круга.

– Ксавьера кое в чем права, как ни странно, – процедила я сквозь зубы. – Ты слишком много о себе мнишь, и совершенно не помнишь свое место. Наверное, я сама виновата, что позволила тебе его забыть. Назначение офицеров – служение высшим сословиям. Будь я более решительной и резкой, поставила бы тебе условие: либо ты выполняешь мои указания и не споришь, либо катишься к Тьме. Но я мягкая и тактичная, и не скажу подобного…

Он выслушал молча, и согласно кивнул.

– Хорошо, я понял, – отозвался он, и взглянул на дверь. – Разрешите идти, госпожа?

Шеил Н-Дешью.

Записка, найденная на кровати, имела всего одну строчку – указание времени и места встречи, и не имела подписи. Почерк неровный, неуверенный, в орфографии – смешные ошибки. Записку явно оставил кто-то из местных.

Я отправился на встречу, для порядка поставив неподалеку пару солдат. Именно для порядка, для галочки. Если канцлер решит, что я ему здесь не нужен, мне не помогут ни солдаты, ни леди Хэмвей, ни Святые Предвестники. И не факт, к тому же, что леди Хэмвей вообще захочет помогать.

Канцлер очаровал ее до потери пульса, а вот мое доверие к нему сильно пошатнулось. Мне не нравилось, что его влияние на нее столь сильно, и я полагал, что ее испортившееся отношение ко мне – его заслуга. Если он отослал Ксавьеру и принялся настраивать Альтею против меня – это отличный повод для усиления тревоги.

Встреча назначилась в городе, в ремесленном квартале, неподалеку от мастерской кожевника. Улица кипела пестрыми потоками людей с котомками, тележками, кроликами и козами. Мастера работали едва не на проходе – гончары, кузнецы, стеклодувы, портные; здесь же велась торговля – эмоциональная, шумная. Хорошее место, чтобы затеряться в толпе.

Я отыскал среди обилия городской жизни кожевенную мастерскую, у которой ко мне моментально подошла женщина. Немолодая – хорошо за сорок, но подтянутая, крепкая, с грациозной статью. Строгое темное платье до середины голени, волосы по плечи – черные с сединой, драгоценности, тщательный макияж. Глаза, похожие на перезрелые вишни; взгляд с достоинством, но без высокомерия. Эффектная дама, цепляющая.

– Триджана Кианте, – представилась она, – глава Службы надзора. Не хочу, чтобы нас видели вместе во дворце, потому использовала записку. Рада, что вы откликнулись.

Я усмехнулся про себя. Передо мной главный стражник страны, и теперь я уж точно в полной безопасности.

Я кивнул ей с почтением в знак приветствия, но не стал задавать вопросов. Пусть говорит сама. Мы двинулись по улице, поймав темп толпы, и в шаге позади нас двинулась ее Младшая.

– Ксавьера перед отъездом попросила меня помочь вам, – сообщила генерал.

Низкий грудной голос звучал ровно и уверенно, походка и выправка выдавали офицера с опытом и заслугами. Серьги и браслеты позвякивали при ходьбе.

– Помочь в чем? – спросил я нейтрально.

– Не знаю. Думаю, вы мне расскажете, когда выясните сами. Вы ведь хотите выяснить? Хотите вернуться в башню?

– Неужели у вас есть телепортатор?

– Да.

– Откуда?

– Во дворце нет щели, куда не пролезла бы моя рука… Так я сказала бы, желая поважничать. Но я скажу проще. Я его украла.

Она понравилась мне с первой секунды, а с этой секунды понравилась еще больше. Наверное, я даже мог бы увлечься ею, если бы не шарахался от любых увлечений как от потенциальных источников новой боли.

– Дерзко воровать у владык Ксавьера научилась у вас?

Я бессмысленно озвучил то, что пришло в голову, а она неожиданно подтвердила:

– Именно. Она всему научилась у меня. Кроме истеричности, пожалуй. Это ее собственный стиль.

Концентрированный поток пешеходов свернул на гнутую узкую улочку, сжатую приземистыми домишками, и мы свернули с ним.

– Что будет, если канцлер заметит пропажу? – спросил я.

– Неверный вопрос, капитан. Не «если», а «когда». Когда канцлер заметит пропажу, он будет недоволен, и, возможно, вина падет на вас.

– Неужели гостю удался бы подобный трюк?

– Это неважно, ему нужен повод. Если вы лишний, вас должно убрать – цивильно и в рамках полномочий. Канцлер – это ведь не король. Он значительно стеснен в действиях.

Как бы Велмера не убрали в рамках полномочий, пока я тут тревожусь за себя…

– Как вы считаете, генерал, канцлер может представлять реальную угрозу? Смертельную угрозу?

– Триджана, – поправила она. – Зовите меня так. Касаемо канцлера, я близко знакома с ним всю его жизнь. В нем больше доброты и сострадания, чем в ком-либо из обитателей дворца. Он может представлять ту же угрозу, что тонущий представляет для спасающего. Может утянуть на дно вместе с собой, если спасающий – недостаточно крепкий и умелый пловец.

Велмер шагал взад-вперед такими тяжелыми шагами, как будто был целиком вырезан из скалы; а я лицезрел его широкоплечую могучую фигуру и ножны на поясе, и размышлял о том, могут ли мне быть полезны его характеристики рубаки. Я хорош в боевой магии, а без нее – никаков. Если в логове вампира я лишусь энергии (что вполне себе вариант, ведь это же логово вампира), то стану почти таким же беззащитным, как Найрис. А Вэл молодец по части ближнего боя – это единственное, что увлекало его в школе. Но… Это вздор. На кеттара не попрешь с палашом, и единственный вариант успеха состоит в том, чтобы не попасться. А не попасться будет сложно – дом не так уж велик, вокруг – голая степь и прекрасный обзор. Затаиться там проблематично одному, а вдвоем, наверное, невозможно.

– Я могу пойти вместо вас, – заявил он, остановившись.

Заявил – как молотом ударил.

Я уже ответил ему отказом на предложение взять с собой (еще до раздумий), и он сочинил новое предложение – даже абсурднее первого.

Я вообще не хотел сообщать ему о своей затее, но решил, что это было бы неуважением к нему. Он увлекся вампиром наравне со мной, и свинтить по-тихому для меня теперь значило бы подорвать его доверие.

– Так нельзя… – пробормотал он почти стоном, получив новый отказ, и продолжил метаться.

Какой милый прыжок от злости и требования к мольбе и отчаянию.

Мне вспомнилось вдруг, как три с половиной года назад он подговорил дружков из нижнего города, чтобы те отделали меня. Как облил самогоном парадный мундир, в котором я должен был через десять минут сопровождать короля на встречу с послами. Как в сердцах ударил кнутом мою лошадь, и та понесла. В третьей ситуации у меня были неплохие шансы свернуть себе шею, так что это была довольно обидная для меня ситуация.

Он пытался воевать со мной, как привык с учителями; перекрой мозгов дался ему нелегко.

А потом он начал гулять с моим ребенком, подменяя няню, и рассказывать о том, как в детстве употреблял грог не через рот, а через противоположное отверстие, дабы избежать характерного запаха дыхания. Из мягкой ткани надо свернуть плотный тампон, пропитать его пойлом, вставить в проем, и позволить градусу всосаться в кровь. Рассказав, он предупредил меня, что не стоит использовать неразбавленный ром, хотя я придерживался мнения, что разбавленный тоже не стоит. Я тогда спросил у него, не планирует ли он знакомить с подобными удовольствиями Лин – спросил в шутку, конечно, но обыкновенно серьезным тоном. Он оскорбился до полусмерти, и сообщил, что готов дезертировать и податься в дорожные разбойники, раз я столь невысокого мнения о нем. Теперь он бесился от моего упрямства – бесился жутко, и мне даже показалось, что он мог бы тюкнуть меня по голове, и запереть в чулане. (Ох, «тюкнуть». Я все-таки подхватил у него это словцо).

В общем, нет, Ксавьера. Ты часто бывала права, но с тем, что он считает меня мразью, ты не угадала. Он в бессильном ужасе от моей рискованной затеи, потому что по-человечески любит меня, и, раздери меня Тьма, как же это взаимно. Я и не понимал, сколько во мне теплоты к нему, пока не увидел этот безнадежный дикий протест. И теперь следовало поскорее завершать разговор, потому что я и без того почти в панических чувствах, и не хватало мне еще чужих панических чувств.

Альтея Хэмвей.

Все-таки я не обнаглею и не избалуюсь.

Телепортировать со мной виноградины Риель больше не стал. Сказал, что из господина Гренэлиса выйдет лучший учитель, чем из него. На экскурсии по заповедным местам дворца, вроде секретной оранжереи и белоснежного бассейна, тоже не приглашал. Целыми днями он пропадал где-то, не появляясь на публике, а наши личные встречи были нерегулярны и коротки. Зато каждый раз при встрече он бывал весел, добр и бесчеловечно очарователен. И ласков. И мне порой казалось, что все происходит не со мной, что я не заслуживаю этого мужчину. Споря с Ксавьерой, я слабо верила в свою победу, и постоянно помнила ее слова о некой его великой любви. Так где же эта любовь? Где эта фантастическая женщина, которой мы все в подметки не годимся? Почему она до сих пор не насыпала мне яду в вино или толченого стекла в туфли?

Я вдруг осознала, что ничего больше не хочу. Даже восторг от перспективы овладеть редчайшими магическими знаниями отошел на второй план, померк. Мне не хотелось в башню, не хотелось покидать дворец и Риеля. Мне не хотелось покидать постель, в которой белые простыни так божественно контрастировали с его смуглой кожей. А мысль о том, что я должна буду возвращаться в Тиладу, стала вызывать во мне горькую тоску. Уже не тревогу, не страх перед трудностями и опасностями, а именно тоску и чувство обреченности.

Скоро осень. В Тиладе это означает бесконечную сырость, студеный ветер, преодолевающий плотные плащи, холодные дождевые капли, падающие с капюшона на лицо. Потом зима. Выстуженные стены замка, не протапливаемые его уймой печей и каминов. Ласточкин утес, продуваемый всеми ветрами. Унылая серая столица, которую снег не делает чище и краше, а лишь превращает в сырое и грязное месиво.

Неужели столь необходимо что-то менять? Там правит Лилиан, и пусть правит дальше. Мне нельзя туда возвращаться, и что с того? Мне и не хочется. Ничего архиважного я там не оставила, никакой сентиментально-поэтической тоски по родным краям я не испытываю, ностальгией не страдаю. Там остались мама и брат, но им можно писать письма, можно общаться с ними через зеркала-трансляторы. А больше там ничего нет.

Невероятно жалкое малодушие. И не только малодушие – кромешная глупость. Как долго продлится мое счастье в Антале? Я здесь никто, гостья. Риель не женится на мне, он вообще может забыть обо мне в любой момент. Хотя… Раз у нас одно сословие, то что нам помешает? Ведь есть же шанс? Или нет? Кромешная глупость!

Шеил проникся бы ко мне презрением, поделись я с ним этими мыслями. Каким-то чудным образом он решил, что я стану лучшей королевой, чем Лилиан, поверил в меня, и, согласись я променять эту роль на роль жены владыки другой страны, он бы, наверное, плюнул мне в лицо. Нет, не буквально. Буквально плевать в лицо – не в его стиле. Но чувствами он был бы недалек от этого. Его нутро ментально плевало бы в меня.

Я не видела его уже пару дней – после той гадкой ссоры, когда мы сказали друг другу лишнее. Он задел меня тогда, и я не искала встреч. Очевидно, я тоже задела его, потому что он тоже не предлагал общения. Возникла неприятная ситуация, которую мне хотелось бы как-то загладить, но ведь не я первая плеснула в него словесные помои. Если он возьмет курс на примирение, я не стану противиться. Но первой к нему я все же не пойду.

15

Шеил Н-Дешью.

В какой-то момент я поймал себя на том, что боюсь повернуться. Боюсь смотреть по сторонам и светить фонарем. В темноте приятнее. Не видно огромных стеклянных глаз, ярко-синих и ярко-зеленых, неестественных, как неумелая иллюзия. И вон тех фиолетовых тоже не видно.

И все-таки я продолжал смотреть по сторонам, освещая пространство фонарем. В стеклянном кубе я увидел лицо. Это была не голова, а просто лицо, как маска. Может, это и была маска? Я бы принял это за что-то искусственное, но мешали другие фрагменты тел, однозначно настоящие. Ноги и руки, подвешенные на проволочных крюках; уши и пальцы, сложенные в миски. Запаха разложения не ощущалось – очевидно, использовался некий консервант. Скорее всего, магический. Медленно освещая новые и новые участки помещения, я открывал себе новые и новые красоты.

Когда мы телепортировались из башни во дворец, отправная точка была не внутри дома, а снаружи, у входа. Это дало мне основание надеяться, что, телепортируясь из дворца в башню, я попаду в ту же точку у входа. Я выбрал самое непопулярное для активности время – четыре часа утра. Мне подумалось, что именно в это время у меня меньше всего шансов столкнуться с вампиром лицом к лицу при выходе из портала.

Надежды оправдались. Вокруг стояли синяя тьма и звенящая тишина. Не зажигая фонаря, я осторожно и быстро обогнул дом, и подобрался к зарешеченному окошку подвала. Прутья решетки я корежил долго. Сначала пришлось размягчить их заклинанием изменения состояния (вот здесь пригодилась бы помощь Вэла – вдвоем справились бы вдвое быстрее), а затем – раздвигать раскаленный металл короткими воздушными путами (здесь от Вэла не было бы прока – у него никогда не хватит терпения на подобную ювелирную работу). Пока я возился, стало светло, край солнца подполз снизу к горизонту. Надо было идти не в четыре, а раньше. Надо было заглянуть в подвал во время первого визита. Надо было сразу слушать Ксавьеру.

Несмотря на то, что на улице рассвело, в подвале висел густой мрак, и лишь пятно света из окошка лежало на полу. Я зажег фонарь, и приступил к ознакомлению.

При взгляде на лицо в стеклянном кубе я сразу вспомнил наши ходячие манекены. Вот она, эта безупречная кожа, эти громадные глаза-самоцветы, эти тонкие кукольные черты. Манекены, разобранные на фрагменты. Когда-то бывшие людьми. Теми самыми юношами и девушками, пропавшими в поместье.

А вот некие непрозрачные пузатые сосуды на тяжелом столе. Открыв крышку одного из них, я узрел внутри густую багровую субстанцию. По цвету – кровь, а по консистенции – части тела, перемолотые в жидкое пюре. По запаху – кровь и части тела. Вероятно, у вампира была веская причина не воспользоваться консервантом.

Я никогда не считал себя слабаком и трусом, но оказался в шаге от того, чтобы сдобрить субстанцию своим ужином.

В соседнем сосуде я нашел не однородное пюре, а с кусочками. С лоскутами кожи, с белыми трубочками пустых артерий, с ногтями и осколкам костей. Альтея говорила, что Гренэлис увлекается изучением магии создания, особенно интересуясь живыми существами. Здесь пока скорее переработка, чем создание, но, я согласен, с чего-то надо начинать.

Наверное, можно было бы потренироваться на крысах, но кто я такой, чтобы критиковать гения?

Тэя, милая, показать бы это тебе. Чтобы тебя вывернуло на экспериментальные образцы. Чтобы ты узнала, на что пойдет твоя энергия, проданная за умение делать телепорт. Чтобы увидела, что спонсирует твой ненаглядный канцлер.

Трупы магов, исчезнувшие в поместье, конечно же, здесь. И кровь с простыней – здесь. Ни единой капли материала не должно избежать применения.

По моему представлению, кроме практических экспериментов исследователь должен уделять внимание записям и зарисовкам. Я надеялся найти какие-нибудь бумаги в качестве доказательства, потому что не желал забирать с собой емкость с пюре, но бумаг нигде не было видно. Наверняка, они хранились где-то в доме, но шарить там было слишком рискованно.

Зато я нашел разный инвентарь: колбы, стеклянные кубы, мудреные агрегаты с трубками, кристаллами и зеркалами. Нашел металлические шарики, проволочных человечков, гранитные пирамидки, пробки от бутылок, монеты, булавки, бусины, и тому подобный мелкий хлам. Или не хлам, а важный магический инструментарий, не знаю. Рассудив, что пробку от бутылки Альтея не примет в качестве доказательства, я не стал ничего брать с собой. Я решил просто посоветовать ей заинтересоваться подвалом во время своего ближайшего визита.

Телепортатор, данный Триджаной, лежал на столе в моей комнате. Я «уронил» его на стол по ее рекомендации. Теперь осталось вылезти в окошко, обойти дом, и ударить по каменной плитке фасада для активации телепортатора-башни. Хорошо бы еще как-то привести в порядок решетку, которую я покорежил, но на это нужно много времени, которого нет. Вот же засада… Гренэлис обнаружит следы проникновения в подвал, и наведет в нем стерильность. В свой визит Альтея уже не найдет здесь ничего убедительного. С горечью осознав это, я заметался между агрегатами, конечностями, емкостями и хламом, намереваясь все же выбрать себе какой-то сувенир, и вдруг услышал мягкий голос с ноткой усмешки.

– Все такое привлекательное, да, капитан? – произнес он. – Никак не сделать выбор.

Я застыл на месте, и медленно повернулся. Вампир стоял у ширмы, и запускал в потолок огоньки. С каждым огоньком освещение становилось все более безжалостным. Копошась с фонарем, я увидел не так уж много, зато теперь наверстал.

– Вы все время были здесь? – спросил я вампира.

Он кивнул.

– Вы хотели ознакомиться с моей лабораторией, и я не стал вам мешать, – сказал он. – Но, знаете, я мог бы устроить для вас небольшую экскурсию, если вам интересно. Мог бы все показать и рассказать. Я заметил, вас особенно увлекли те сосуды на столе. Давайте, я расскажу о них.

Он подошел к столу, открыл крышку, и выпустил запах.

– Расскажите, господин Гренэлис, – отозвался я, поприветствовав тошноту.

Он насмешливо улыбнулся, и закрыл крышку.

– Признаться, я в вас ошибся, – сообщил он. – Я ожидал, что мною заинтересуется Ксавьера или Велмер, но сюда явились вы. Впрочем, я не возражаю. Я рад вам.

Он неторопливо, вразвалочку двинулся в моем направлении, и я машинально сделал шаг назад. Противный липкий холодок пощекотал позвоночник.

– Дайте мне ваши руки, пожалуйста, – попросил Гренэлис, приблизившись.

Я замешкался.

– Не волнуйтесь, – произнес он почти ласково, и взял их сам, сложив ладонями вместе, и накрыв своими. – Просто мне так будет спокойнее. Занятное дело: в некоторые общественные места – в храмы, театры, библиотеки, школы – нельзя приходить с оружием, только если вы не безопасник во время исполнения служебного долга. Но маги, все маги заходят туда совершенно беспрепятственно. Хотя их оружие всегда при них. Я все же предпочту, чтобы вы находились в моей лаборатории без оружия.

Я ничего не почувствовал, совсем. Даже мелькнула мыслишка-надежда, что здесь происходит некий розыгрыш, и никакой он не вампир, и вовсе не вытягивает у меня энергию, и антураж тут реалистичный, но театральный. Но я попробовал вынуть кисти из его рук, и обнаружил, что это невозможно. Он держал их мертвой хваткой, хотя касался едва-едва.

– Вы не освободитесь, пока я вас не отпущу, – мирно пояснил Гренэлис. – Осталось недолго, в вас совсем мало сил. Будто на моей тарелке лежит только один маленький кусочек хлеба. Печальнее всего то, что силы не восстановятся без зарядки извне, и вы не добавите ничего к тому кусочку. Поэтому я сотрудничаю с высшими магами. Они – генераторы для меня.

Несколько минут спустя он закончил дело и отпустил меня. По ощущениям ничего не изменилось. Из любопытства я попробовал передвинуть ящик легчайшей воздушной волной, и потерпел неудачу. Я был пуст, и без выхода на улицу – к ветру, зною, грозе, реке – оставаться мне пустым. Что ж, это один из предполагаемых сценариев развития событий.

– Вы можете брать энергию только через касание? – уточнил я.

Гренэлис кивнул.

– Вы, должно быть, уже наделили меня сверхвозможностями и заодно заподозрили в бесчестности, но нет. Я действительно могу пользоваться силами других магов только с их согласия, или, по крайней мере, с их ведома. Вытягивать энергию тайком, на расстоянии, я не умею. Я заряжаюсь, касаясь камней резерва, или напрямую от мага, как от вас сейчас. Конечно, это накладывает на меня ограничения, увы.

С одной из полок он взял побрякушку (то ли брелок, то ли брошь), и стал вертеть ее в пальцах. Лицо у него сделалось задумчивым.

– Знаете, что еще меня удивляет? – спросил он. – Аристократы. Точнее, отношение людей к ним. Они умеют вытягивать из людей все соки – магические и жизненные, постепенно убивая их. Притом, они делают это на расстоянии и втайне, но никому не приходит в голову опасаться аристократов. Зато кеттары, или вампиры, как их называют, желая оскорбить – это зло. Хотя нам нужна лишь магическая энергия, мы не наносим вреда здоровью, не угрожаем жизни. И не скрываемся.

Он смешал все в кучу. Аристократы – это просто сильные боевые маги. Бояться их – как бояться любого воина с оружием. Воин опасен только для противников, как и аристократ. А наш кеттар – существо непонятное и непредсказуемое, и имеющее не самое человеколюбивое увлечение.

– Дело не в том, что вы используете чужую энергию, господин Гренэлис, – покачал я головой. – Дело в том, для чего именно вы ее используете. Зачем вам весь этот… реквизит?

– Если вам интересно, я расскажу.

Он вновь открыл емкость с гадостью, и погрузил в нее один из тех агрегатов, что с трубками, кристаллами и зеркалами. Густая багровая масса пришла в движение – завращалась, забурлила, запенилась. До чего же отвратительно.

– Тоже своего рода стихийное явление, только в миниатюре, – усмехнулся Гренэлис, указав на кипящий круговорот в сосуде. – Возьмите его энергию, окажите любезность.

Зарядиться этим? Нет, это мерзко. Нет, не хочу. Но что-то подсказало мне: не стоит спорить с Гренэлисом на его территории.

Когда я чуть подзаправился, он снова забрал у меня все без остатка. Затем взял нож из ящичка, и молча полоснул им меня по тыльной стороне ладони. Кровь быстрыми ручейками полилась на пол, а Гренэлис приступил к заклинанию. Боль сразу стихла, кровь остановилась, глубокий порез стал затягиваться буквально на глазах.

– Это мелочь, – сказал кеттар слегка раздраженно. – Так умеет любой целитель, даже самый никудышный. Но, заметьте, я не целитель. Тем не менее, я вызываю регенерацию, то есть создаю новые ткани. Это уже магия создания чего-то живого, начальный уровень. Когда-нибудь я смогу больше. Я научусь делать то, на что не способны лекари. Заменять больные органы, восстанавливать потерянные конечности. Обновлять организм, возвращая молодость, продлевая жизнь. Кто знает, может быть, даже бессмертие возможно! Да, сейчас моя работа выглядит неприглядно. Конечно, вам неприятно находиться здесь, видеть все эти останки людей. Но это всего лишь кухня, грязное закулисье. Я просто учусь. Для всех магических сословий существуют свои школы, методики обучения, багаж накопленных знаний. Школ для кеттаров нет. Я постигаю свою науку экспериментальным путем. Я постигаю себя, свои возможности. Далеко не всегда успешно. Часто в процессе работы я понимаю, что занимался какой-то ерундой, что все было неверно. Тогда все приходится начинать сначала. И на все мне нужна энергия, много энергии. Мне нужны союзники.

– Вы посвящаете союзников в свою работу? – вклинился я. – Как вы считаете, леди Хэмвей захочет быть вашим союзником, если увидит эту кухню?

– Леди Хэмвей ни к чему видеть кухню, – улыбнулся Гренэлис. – По крайней мере, на первых порах. Может, позже.

– Значит, я отсюда не выйду?

Мне стало холодно и тоскливо. Сразу было понятно, что ничем хорошим встреча для меня не кончится, но холодно и тоскливо стало именно в этот момент.

Кеттар пощелкал пальцами в задумчивости.

– Не относитесь к этому, как к чему-то страшному, – произнес он миролюбиво, даже будто бы утешающе. – Я не желаю вам зла. Мне нужна помощь в работе, и вы мне поможете.

– Каким образом?

Он снова взял в руки нож, и стал лениво вертеть и поглаживать его.

– Ну, во-первых, я не могу самостоятельно брать энергию из вещества. Вы послужите посредником, как уже сделали сегодня. У меня есть механизм, заменяющий мага-посредника, но работа с ним занимает значительно больше времени. С вами мне будет удобнее. А во-вторых… Во-вторых, я думаю, что пора немного изменить метод работы. Я имел дело, в основном, с мертвой плотью, и получал не слишком впечатляющие результаты. Иногда я пробовал использовать живую плоть, но люди слишком быстро умирали. Теперь же я хочу попробовать новый метод работы с живой плотью, более мягкий. Я приложу все усилия, чтобы не убить вас.

Да-да-да, я полностью успокоен. Моя душа омыта бальзамом. Он приложит усилия, чтобы не убить меня. Пусть еще пожелает мне долголетия – добрые пожелания всегда приятны.

Я покосился на окошко подвала, и Гренэлис, отметив это, вздохнул и покачал головой.

– Не допускайте даже мысли о побеге, капитан, – порекомендовал он. – Побег абсолютно невозможен, я гарантирую это. И убеждаю вас еще раз: не относитесь к этому, как к чему-то страшному.

Триджана Кианте.

Стража замешкалась, но пропустила меня. Я постучала в двери, не дождалась никакого ответа, и вошла. Передняя комната была пуста, а в спальне детский Младший канцлера помогал ему с приготовлениями ко сну.

– Спокойной ночи, Анрес, – сказала я, и тот замер с пижамной курткой в руках.

Риель шумно выдохнул, демонстрируя нетерпение, и нервно сообщил:

– Нет, он останется.

– Нет, он уйдет, – четко ответила я.

Канцлер вырвал одеяние из рук Младшего, и расхохотался, запрокинув голову.

– Иди, – сквозь смех отпустил он Анреса, и принялся облачаться самостоятельно.

Я стояла в стороне, и молча смотрела на него. Он смеялся, но глаза были тусклыми и больными, руки дрожали, и смех звучал вымученно и жалко. Приблизившись, я увидела, что его нижняя губа прокушена, и ранка еще чуть кровоточит.

– Я же просил тебя… – пробормотал он, успокоившись.

Голос сжимался и разжимался, будто горло сдавливали и отпускали.

Да, он просил меня не приходить никогда, и повторял просьбу много раз. Не приходить в его присутствии, не приходить в его отсутствие. Он не просил ничего не красть из его вещей, хотя, зная меня, он мог бы сделать и это.

– Ты ведь не обвинишь в краже телепортатора того капитана? – утвердительным тоном осведомилась я, рассматривая его несчастное лицо.

Он судорожно мотнул головой.

– Нет, – бросил он. – Неважно. Ты убила его.

– Почему?

Он отвернулся от меня, отошел, и встал лицом к стене. Он долго молчал, а я смотрела на его сникшие плечи, сгорбленную спину, и тоже молчала. Страшно хотелось обнять его, но я держалась.

– Избавься от меня, если настолько не желаешь меня видеть, – жестко сказала я, устав молчать. – Отошли куда-нибудь, отправь в отставку. Упрячь в монастырь.

Он не сможет избавиться от меня – ему не хватит духа. Я для него – как почва для дерева. Деревья ведь не живут без почвы.

– Джани, у меня дела, – сказал он тверже, развернувшись. – Оставь меня одного.