Текст книги "Союзник (СИ)"

Автор книги: Соня Таволга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Мне стало страшно. Что еще за новости? Зачем меня?

– Ты же вернула бумаги… – пробормотала я растерянно, сопливо шмыгнув, мазнув рукой по слезам на щеках. – Я больше не нужна…

– Ошибаешься, – отрезала ниратанка. – Во-первых, ты приближена к королеве, значит, можешь поведать о делах Тилады. Во-вторых, если я просто отпущу тебя, ты доставишь мне проблемы. А я не хочу больше никаких проблем.

4

Ксавьера Дионте.

– Эй, ты там умер? – я бросила бутылочную пробку в голого солдата, попав, как и задумывалось, в тощую задницу. – Шевелись, яйценос, не беси меня!

Картинка передо мной была донельзя скучной. Мальчик делал вид, что седлает девочку, а на самом деле мялся и жался, и выглядел просто убого. Девочка под ним – та вообще, закрыла глаза и прикинулась спящей. Да, я уже думала о том, что надо брать не красивых солдат, а раскрепощенных и артистичных, но каждый раз, как доходит до выбора, я не могу отказать себе в очередной смазливой моське. Мальчик задвигался активнее, а девочка вся скукожилась и сморщилась, как от боли.

– Чего ты рожу корчишь? – с презрением крикнула я девчонке. – Если он делает тебе больно, ударь его. Ударь воздушкой!

Та послушно сложила пальцы, и голова парня дернулась от магической пощечины. Кровь из разбитого рта крупными каплями побежала на лицо девчонки.

– Ответь ей, ягненок, – велела я самцу. – Дай ей по губам.

Я отхлебнула тэрна, и поставила бутылку на пол рядом с собой. Жидкий огонь потек по жилам. Все было прекрасно: эта ночь у границы – последняя ночь в унылой сырой стране, документы и пленница при мне, тэрн лил в душу целебный жар, только эти несчастные солдатики играли совсем без задора – никакого удовольствия смотреть на них. Хотя, может, я просто пресытилась? Может, стоило подумать о расширении их репертуара?

Вьер, – тихонько, трусливо позвала меня Младшая, прошмыгнув в шатер. – Я зашила твой плащ.

Тьфу, дура. Ну, зашила и зашила. Не видишь, я занята? Хотя, вдохновения все равно никакого.

– Хочешь к ним? – подмигнула я ей, указав на мою вялую парочку.

Она шарахнулась, пунцовея и обмирая. Дура. Понятно же, что я шучу. Детская Младшая – это ведь почти сестра. Мы сидели рядом на горшках, спали на одной двухъярусной кровати, мылись в одной ванне, плевались от одной противной каши, и вообще выросли будто бы в одной коже на двоих. Разве можно пустить на забавы сестру, пусть и нелюбимую?

– Давай плащ, – я протянула руку, и она повесила на нее шмотку, как на сук для просушки.

Мои жалкие игруны совсем заснули; я уже почти не смотрела в их сторону. Выкину к псам, мне такие не нужны. Когда служба обязывает разъезжать по всяким лесным дырам, развлечения необходимы, как вода. Иначе я ссохнусь, и стану тоскливой воблой, как эти двое.

– Проваливайте отсюда, нудилы, – бросила я с досадой, и стала скучающе наблюдать за тем, как судорожно и неуклюже они напяливают одежду.

Мири, все еще розовощекая, стояла у моего стула, по-видимому, желая сказать что-то еще. Мири – проклятье моей жизни. Всем прекрасен Ниратан, кроме этого вот. Ребенок в роду Старших едва успевает родиться, как ему подсовывают довесок из рода Младших того же возраста и пола. Живите теперь вместе, как двухголовый монстр! Присматривайте друг за другом, блюдите приличия. Бред. Ну и что, много приличий я соблюла под присмотром моей сыкухи? Двор уж чуть не в каннибалы меня записал, сочиняя легенды, а реши я и впрямь съесть кусочек какого-нибудь ничейного Младшего, разве Мири меня удержит? О, да меня вся дворцовая стража не удержит, если я что решу.

Вот чего я вообще никогда не пойму – это страсти некоторых к коллекционированию Младших. Детского довеска им мало, они набирают себе еще. И кормят эти никчемные глотки. Статус статусом, но и о комфорте нельзя забывать. Нет, пусть меня считают замухрышкой, но я себе никого дополнительного не возьму.

Хорошо хоть к солдатам в походах правила не так строги. Если бы их обязывали брать своих Младших с собой, приходилось бы таскать обоз провизии, и прикрывать бесполезных простолюдинов от всех невзгод. Это был бы сумасшедший дом на колесах. На копытах.

– Чего тебе? – поторопила я Мири, все еще в молчании мнущуюся рядом.

– Насчет леди Хэмвей… – промямлила та. – Она не ест, не разговаривает, даже не пьет воду. Все время сидит грустная, иногда плачет. Что делать?..

Что делать? Нарядиться скоморохом и сплясать, что ж еще? Или пригласить ее посмотреть на мои игрульки. Или заставить поучаствовать. Все равно во дворце все будут уверены, что она у меня поучаствовала… Но вообще-то я не обязана развлекать пленницу. Разве кто-то развлекает пленников? Ладно, зайду, посмотрю на нее. Она же в некотором роде моя гостья.

Я глотнула огненного напитка, заткнула бутыль подобранной с пола пробкой, накинула зашитый плащ, и пошла в соседний шатер. Двое солдат караулили леди, и я выпроводила их, решив покараулить самой. Пусть ночь уже поздняя, спать все равно не буду. Мне всегда очень плохо спалось в поездках, даже крепчайший тэрн не помогал.

Сливочная аристократочка дремала на подстилке. Я села на складной стул в стороне от нее, расслабилась и обмякла. Голова была свежей, как будто и не пила совсем, а тело – тяжелым и налитым, что аж даже ботинки снять лень. Я медленно потягивала пойло и отдыхала, леди спала, тихо посапывая, улица шумела сверчками, ночными птицами и ветром. Слушая шумы, я сама начала дремать, откинувшись на высокую спинку стула, но вдруг среди сверчков и прочего сопровождения проступило что-то еще. Какой-то звук движения. Отодвинув полупустую бутыль, я встала на нетвердые расслабленные ноги, намереваясь выглянуть на улицу, но дойти до выхода не успела. Полотно откинулось, и внутрь проникли люди. Сначала один, следом за ним еще трое. Все в темно-синем, у всех на воротниках ласточки. Тиладцы-поисковики. И снова здравствуйте.

Мою ленивую расслабленность как волной смыло. Все части тела в миг наполнились трезвостью. Из накопленного ветра я создала вихрь-ленту, намереваясь опрокинуть на пол сразу нескольких, но, на несчастье, у первого вошедшего оказалась хорошая реакция, и он повторил мое заклинание. Конечно, наши вихри столкнулись, переплелись, запутались, и ни один из них уже не мог следовать заданному направлению. Вертясь в бессмысленном круговороте посреди шатра, они стали ловушкой для прочих заклинаний. Моя шаровая молния, пущенная в тиладского офицера, застряла в этой ловушке, и крутилась там, стремительно теряя заряд. Тем временем, пользуясь численным превосходством, тиладцы окружили меня, накинув воздушные путы на руки и ноги. Я замерла, сразу поняв, что дергаться уже нет смысла. Путы мне не порвать, и одной с четверыми не справиться.

Бросив взгляд на леди, я увидела, что она проснулась. Она сидела на месте, никуда не торопясь, и ее лицо выражало торжество. Отвернувшись от леди, я посмотрела на тиладского командира, и поняла, что знаю его. Мрачный сухой мужчина под тридцать, с короткими вопреки моде волосами, худым лицом и жестким ледяным взором – Шеил Н-Дешью, один из капитанов-безопасников Лилиан. Готовя операцию в замке, я маленько присмотрелась к нему. Про него рассказывали дичь вроде «пьет души людей на допросах». Что ж, я ем тела бесхозных Младших, он пьет души преступников – может, мы подружимся?

Посреди моего шатра он держал путы, в которых я не могла шевельнуться, и мне не оставалось ничего другого, кроме как улыбнуться ему.

– Приветствую, – сказала я дружественно. – Скажите, пожалуйста, что с моими солдатами?

– Нейтрализованы, живы, – буднично ответил он.

Я кивнула. Меня это устроило.

Альтея Хэмвей.

Меня разбудил не шум, а вибрации. Мероприятие по моему спасению заняло всего пару минут, и прошло тихо, без поединков и кровопролитных зрелищ. Впрочем, круговорот вихревых лент, с запутавшейся в них искрящейся молнией, был довольно красив. Воздух дрожал от него, и полотнища шатра чуть колыхались.

Главные действующие лица сцены меня несколько удивили.

Ксавьера, поверженная и лишенная возможности сопротивляться, вела себя спокойно, и почему-то улыбалась. Я ожидала, что она будет бороться до последнего, даже осознавая бессмысленность борьбы. Или хотя бы ругаться, кидаться оскорблениями, насмешками и угрозами. Но нет. Она как-то очень легко и безропотно сдалась.

Шеил удерживал ее воздушными путами, не давая двигаться, но и не стягивая слишком сильно. Я бы даже сказала, что он удерживал ее деликатно: не причиняя боли, не оставляя синяков. Право слово, неуместное джентльменство. Ксавьера – не та женщина, с которой ему стоило быть обходительным. Вряд ли она значительно уступала ему в подготовке, и вряд ли, поменяйся они местами, она была бы с ним деликатной.

Он вообще вел себя очень странно. Мне не было известно, какой у него приказ – уничтожить шпионку, или доставить в замок живой, но он не спешил выполнять ни одно, ни другое. Обездвижив дикарку, он как будто растерялся, и просто не понимал, что делать дальше. Тот Шеил, которого я знала, никогда не терялся…

Его солдаты топтались рядом, ожидая от него действий и решений, как и я. Он мешкал, и почему-то не смотрел в мою сторону. На миг мне даже показалось, что именно я – причина его замешательства.

– Шеил, конверт в сумке у нее на поясе! – воскликнула я, не выдержав паузы. – Забери его!

Он кивнул одному из солдат, и тот быстро изъял у ниратанки пухлый пакет из плотной желтоватой бумаги.

Наконец-то! Не усидев на месте, я вскочила на ноги, и ликующе хлопнула в ладоши, звякнув стальными кольчужными перчатками.

– Свяжите ее, – коротко велел Шеил солдатам, указав головой на Ксавьеру. – И ее – тоже, – он указал на меня.

Ксавьера издала смешок.

– Какого демона? – опешила я. – Что ты делаешь?!

Он не ответил, и не взглянул в мою сторону. Это просто взбесило меня.

Его солдаты были поражены не меньше моего, но исполнили приказ. Через минуты я сидела на полу, связанная по рукам и ногам. Чуть поодаль, в точно таком же положении, сидела шпионка. Шеил снял с нее магические путы, и принялся взламывать печать конверта.

– Не открывай его! – испугалась я. – Ты не имеешь права это читать!

– Зря ты суешь туда нос, – флегматично протянула Ксавьера. – Нас всех вздернут к псам собачьим из-за тебя, не разбираясь, кто тут свой, а кто вражеский. Капитан не реагировал на нас обеих. Присев в сторонке на корточки, он быстро бегал глазами по тексту.

– Это письма, – сообщил он, держа в длинных тонких пальцах несколько исписанных листов дорогой бумаги. – Переписка королевы Лилиан и короля Филиппа.

– Да мне все равно, – гневно простонала я. – Убери их в конверт, и развяжи меня! Шеил, я хочу домой. Чего ты медлишь? Поехали отсюда…

Он оторвался от чтения, и впервые прямо, а не вскользь посмотрел на меня.

– Вам нельзя домой, леди Хэмвей, – сказал он.

Я молча ждала пояснения, и он пояснил:

– Там вам вынесен смертный приговор.

Кровь ударила мне в лицо. Я дернулась и задохнулась.

– О чем ты? – мой голос был морозным и гулким, словно летящим из ледовой пещеры.

Капитан аккуратно сложил вчетверо листы бумаги, но убирать их в конверт не стал.

– Ее величество приказала мне избавиться от вас, – сказал он так спокойно и буднично, словно сообщая, что погода сегодня хорошая.

Я похолодела. Горло будто залило жидкой штукатуркой, и с большим трудом и преодолением я выдавила из себя:

– За что?

Шеил поднялся и беззвучно подошел ко мне. На его резком худом лице играли тени, придавая ему суровый и жутковатый вид.

– Вот за это, – он помахал передо мной бумагами. – Почитай сама. Я тебя развяжу, и, пожалуйста, веди себя спокойно.

Я нервно хохотнула, словно пообещав этим железное спокойствие. Меня всю трясло и колотило, а в животе затягивались узлы.

Шеил снял веревки, и сунул мне в руки письма.

Я читала долго, вдумываясь в каждое слово, по несколько раз перечитывая отдельные моменты. Читала, и уплывала в пучины чувства нереальности происходящего.

Шеил терпеливо ждал, когда я закончу. Ждала Ксавьера – молча, напряженно, и с каким-то неожиданно умным лицом.

Освоив текст, я вернула капитану бумаги. Он сразу убрал их в конверт, а после – в глубокий внутренний карман своего кителя.

– Что скажешь, Альтея? – спросил он. – Мы с тобой еще верны королеве Лилиан?

5

Альтея Хэмвей.

Дворец поразил меня своими масштабами. Он был бесконечно огромным. Бесконечно просторные залы, бесконечно высокие потолки, бесконечно широкие окна и двери. Бесконечность пространства, воздуха и света. Широкие балконы с ажурными перилами, лестницы из белого мрамора, похожие на горные спуски, яркие витражи, наполненные солнцем. Фонтаны на каждом этаже. Море зелени и цветов в горшках и вазах; павлины, гуляющие по палисадникам и крытым внутренним садам. Не хватало лишь тихой фоновой музыки для ощущения вечного праздника и курорта. Вот вам и дикари.

Предоставленные апартаменты показались мне роскошнее тех, что остались у меня в замке Эрдли, в Тиладе. А уж с походными шатрами, постоялыми дворами, лесами и седлами – просто умопомрачительный контраст. Может, здесь я по-прежнему была пленницей, но мне очень хотелось чувствовать себя гостьей.

Особым счастьем было то, что я избавилась от перчаток. До своего пленения я не задумывалась о том, как чувствуют себя простолюдины. Какова она – жизнь без магии.

Прежде мне казалось, что я не оставлю на Ксавьере живого места в тот же миг, как освобожусь. Что отомщу за унижение, неуважение, за ее отвратительное, противоестественное превосходство. Но когда Шеил нашел в ее карманах ключ и снял с меня перчатки, я даже не вспомнила о злости на Ксавьеру. Мне уже было не до того. Содержание королевской переписки стало единственным, что занимало меня.

Вечером, впервые за последний месяц, я надела платье. Восхитительный наряд из тонкого нежно-голубого шелка, отделанный искусной серебряной вышивкой и мелким белым жемчугом. Платье показалось мне чересчур роскошным для повседневного, но Дария, служанка, которая его принесла, сказала, что оно для сегодняшнего приема у канцлера. Что ж, я посещу прием во дворце. Это значительно лучше, чем посещение борделя в Тольсене.

Дария долго металась по спальне, то поправляя букеты в вазах, то разглаживая покрывала и шторы, то стряхивая несуществующие пылинки со столешниц. На мой взгляд, все выглядело безупречно, но служанка считала иначе. Она оказалась веселой и словоохотливой, и, пользуясь этим, я стала расспрашивать ее о канцлере, знакомство с которым ожидало меня сегодня.

Владыка в Ниратане не наследует пост, а назначается Высоким советом сроком на семь лет. Тридцать благородных лордов и леди долго заседают, споря и распивая чай, и выбирают канцлера из числа представителей Первого рода – того, который у нас называют королевским. Избранник должен подходить по возрасту (от двадцати двух до шестидесяти двух лет), и не страдать никакими душевными болезнями. Иных ограничений нет.

– Но Риель вызвал много споров! – радостно хохотнула Дария, взбивая воздушные подушки на диване. – Ох, сколько чая и цукатов извели на заседании!

– Почему? – улыбнулась я.

Служанка игриво подкинула подушку, поймала ее, и подкинула вновь.

– Ну, он молод – это первое, – она зачем-то подмигнула мне. – По правилам можно избраться с двадцати двух, но самом деле обычно выбираю всяких дряхлых, скрипучих… Почтенных и мудрых! – она быстро прикрыла рот ладонью и засмеялась. – А ему тогда едва исполнилось двадцать пять. Высокий совет опасался, что народ не воспримет его всерьез. Но, знаете, госпожа, воспринял, еще как воспринял! Мне кажется, его не боятся только амбарные мыши…

Дария, вестимо, и сама не боялась, как те амбарные мыши. Трепета в ее смехе точно не слышалось.

– А что второе? – спросила я резковато. Разговор о правителе в непочтительном тоне царапал мне слух – мы в Тиладе не привыкли к такому. – Кроме возраста, чем Риель не угодил Высокому совету?

Горничная плюхнула подушку на диван, и сама плюхнулась сверху. Я скривилась. У нас ее бы выпороли на конюшне за подобное.

– У него не все в порядке со здоровьем, – поведала она радостно. – Из-за этого он не может магичить полноценно. Некоторые считают его слишком уязвимым и слабым для правителя.

Дария вновь хихикнула. Я не нашла в ее словах ничего смешного, и потому решила, что она скорбна головой.

– Наденьте серьги с аквамаринами, что я принесла, госпожа, – посоветовала она с улыбкой. – Они подойдут к платью и вашим глазам. Вы красивы, очень красивы…

Я последовала совету. Да, серьги подошли. Да, я красива.

– Во сколько прием? – спросила я, рассматривая себя в зеркале.

– Он уже начался, – захохотала Дария. – Пойдемте, я вас провожу.

Багровый южный закат погас, и в роскошном приемном зале зажгли бесчисленное множество свечей. В распахнутые окна влетал ветер с запахами сада, и пламя свечей тревожно танцевало. Угощения состояли, в основном, из ярких разноцветных сладостей, а публика – из ярких разноцветных пар. Все присутствующие, кроме обслуги, ходили по двое, а в общающихся группках непременным было четное число человек. Во всех странах есть абсурдные до неправдоподобия законы и традиции (кроме нашей, разумеется). Например, в Лааджуре благоденствует рабство. В Елайе магам запрещены интимные связи с кем-либо, кроме супругов. В Лавилии простолюдинам позволено получать хорошее образование и занимать высокие должности. В Фюнае поклоняются собакам. Но Ниратан с его делением людей на Старших и Младших, которые должны сопровождать друг друга – на вершине пьедестала абсурда. Нет, у вас восхитительный дворец и шикарные наряды, и ваши сладости весьма вкусны, я не спорю. Но от этого вы не перестаете быть варварами.

Ксавьера подошла со спины, напугав и разозлив меня. Явное отсутствие дружелюбия с моей стороны не смутило ее, и она, улыбнувшись, протянула мне бокал шампанского. Мне неприятно это признавать, но выглядела она ослепительно. Свой черный походный костюм она сменила на элегантное лиловое платье, собрала волосы в женственную прическу, и даже стала слегка напоминать леди. Мири, хвостиком следующая за ней, тоже была нарядна и хороша – я с трудом узнавала в ней служанку, которая подавала еду в лесу, чинила одежду и выносила горшок.

– Я бы сейчас выпила тэрна, – сказала Ксавьера с тихим вздохом. – Но здесь все такие достопочтимые, что приходится держать лицо… хотя бы в начале приема. Шампанское – это для детей и старух, а вот тэрн – сильная штука. Как-нибудь я тебя им угощу.

Нахалка возомнила, будто я буду пить с ней. Сколько же чудес в этом вечере! Ее общество было мне настолько не в радость, что я даже не стала скрывать это за привычно-светской маской. Я была бы рада компании Шеила, но канцлер счел его недостаточно значимой персоной для приглашения, и это, конечно, вполне справедливо.

Не притронувшись к шампанскому, я поставила бокал на поднос проскользнувшего лакея, а Ксавьера панибратски коснулась моего плеча, и указала куда-то в зал.

– Вот, кстати, и он, – сказала она с улыбкой. – Ты наверняка заждалась.

Я посмотрела туда, куда указала ее тонкая рука в драгоценных браслетах, и обомлела. Потому что такого красивого мужчины, как ниратанский канцлер, я не видела никогда в жизни – ни при дворе, ни в своих частых поездках, ни во снах и фантазиях.

Ксавьера хохотнула, заметив мой легкий ступор.

– Что, впечатляет? Не смущайся, все женщины так на него реагируют. И некоторые мужчины – тоже. Жаль, ни у тех, ни у других нет ни единого шанса.

Он стоял неподалеку от раскрытых дверей, и вполглаза поглядывал на собравшихся. Его фигура, полная горделивой стати, выделялась среди публики, как породистый скакун выделяется среди крестьянских кляч. Его смуглая, как у большинства ниратанцев, кожа светилась изнутри, подчеркивая тонкие, будто нарисованные черты лица. Блестящие волосы цвета вороного крыла падали на лоб, скулы, шею. Элегантный и неброский черный костюм выглядел продолжением его самого, а кисти рук стягивались плотными черными перчатками. За правым плечом канцлера стоял солидный господин с серьезным лицом, и что-то монотонно ему рассказывал. За их спинами расположились еще двое господ, и вид у них был скучающий.

Я рассматривала канцлера совершенно неподобающим образом, а потом, спохватившись и дернувшись, задалась нелюбопытным, но приличным вопросом:

– А кто этот человек, который нашептывает ему что-то?

– Секретарь, – ответила Ксавьера. – Протокол предписывает ему находиться слева, но Риель не слышит левым ухом – последствия травмы. Наверное, ты обратила внимание на его перчатки. Он носит их потому, что на левой руке у него недостает пальцев.

А двое скучающих позади – это их Младшие. Тут я сама догадалась.

– Как ты думаешь, о чем он хочет со мной говорить? – спросила я, вдруг взволновавшись до слабости в коленях и сбивчивого дыхания.

Ксавьера не успела ответить. Канцлер повернул к ней голову, легонько кивнул ей, а затем неторопливо покинул зал. Трое мужчин свиты проследовали за ним.

– Он позвал тебя, – сказала Ксавьера. – Пойдем.

Слабость в коленях стала непреодолимой – она позволяла передвигаться, но делала невозможным изящество походки. Я вдруг ощутила себя неуклюжей простушкой, волей случая занесенной в свет. Как глупо. Я выросла в высочайшем и достойнейшем обществе, это моя стихия и жизнь, и вот я разнервничалась, как уездная дебютантка, от перспективы общения с предводителем варваров.

– Как мне к нему обращаться? – уточнила я, поняв, что местный этикет отличается от нашего.

Ксавьера на ходу взяла меня под локоть.

– Стандартное обращение к канцлеру – Первый, – сказала она. – Но тебе, иностранке, хватит и «вашего превосходительства». Мы здесь не трясемся над официозом, как ты, наверное, начала замечать. Старайся держаться от него справа, чтобы он мог хорошо тебя слышать, и еще… – она издевательски ухмыльнулась, – пожалуйста, не смотри на него так, будто собираешься схватить, сунуть в мешок, и уволочь в кусты…

Я охнула:

– Неужели это так заметно?

Она хохотнула, и ничего не ответила.

Я ожидала увидеть некий кабинет, но Ксавьера привела меня на просторную веранду, освещенную множеством маленьких фонариков, и обтянутую мелкой кружевной сеткой от москитов и им подобных существ. Привела, и быстро скрылась.

В элегантных креслах, обитых кожей цвета сливок, сидели четверо мужчин; трое из них встали при моем появлении. Канцлер остался в кресле, в вальяжной расслабленной позе. Я сделала глубокий реверанс, и замерла, опустив глаза. Неприятный холодок пробежал по позвоночнику, и сосредоточился в крестце.

– Рад приветствовать ваше высочество, – негромко произнес канцлер, и, не без труда взглянув на него, я увидела дежурно-вежливую полуулыбку.

Обращение стегануло прутом по слуху. Уши и щеки загорелись, и мне захотелось сбежать. «Ваше высочество» – это слишком для меня. Я совсем не привыкла быть принцессой.

– Прошу, присаживайтесь, – продолжил канцлер, указав на свободное место.

Его голос был низким, приятно хрипловатым, и любезно-отстраненным. По-тиладски он говорил с довольно заметным акцентом.

Я присела, очень надеясь, что неяркий свет фонариков не позволит увидеть румянец на моих щеках. Как же давно не приходилось мне краснеть под мужским взглядом…

– Позвольте мне опустить церемонии вроде моих вопросов, удобны ли ваши апартаменты, и ваших заверений, что они прекрасны, – канцлер сложил руки на коленях, чуть наклонившись ко мне. – Я хочу сразу задать вам пару вопросов по существу.

– Слушаю, Первый, – отозвалась я, требуя от своего голоса звучать увереннее.

Мое волнение начинало меня раздражать.

Риель взглянул мне в лицо. Его глаза-маслины были столь же холодными, сколь и красивыми.

– Ответьте мне, леди Хэмвей, как вы относитесь к тем двум сотням лет, когда Тилада держала Ниратан под гнетом, насаждая язык, традиции, веру, попутно вытягивая из нас соки?

Какой странный вопрос… Мы завоевали не только ваш чумазый Ниратан, но и почти весь континент – это раз. А два – право сильного – это справедливое право. Любому ребенку очевидно, что то был славный и закономерный период, в котором все стояло на своих местах. Теперь, когда тиладское величие изрядно померкло – теперь длится бесславный период, но, полагаю, это временно…

К счастью, мне удалось удержать свои мысли в себе, хотя, вполне возможно, их написала мимика.

– Все было не совсем так… – пробормотала я, чтобы сказать хоть что-то.

– Да, несомненно, вы просто несли культуру дикарям, – он ворвался в мою реплику, утратив свою химозную учтивость. – Впрочем, эти споры лучше оставить историкам. Я не хочу сейчас утомлять вас политическими нюансами, леди Хэмвей. Скажу лишь, что меня не устраивают некоторые моменты в политике королевы Лилиан. И я знаю, что королева тоже недовольна нами. Сейчас она хочет избежать войны лишь потому, что понимает: ей не победить.

Он замолчал, погрузив веранду в напряженную вязкую тишину, в которой я пыталась унять дрожь в руках, и мысленно просила его заговорить вновь. По неведомым причинам мне было так неловко, что я предпочла бы перебраться в шатер в лесу, в стальные перчатки и общество Ксавьеры.

– Я понимаю вашу растерянность, – сказал он заметно мягче, вдоволь намучив меня паузой. – Всего несколько дней назад вы узнали о королевской крови в ваших жилах, и о своем праве претендовать на трон. Я не жду от вас никаких решений сию минуту. Просто предлагаю подумать, какую пользу вы могли бы принести своей стране, если бы нам с вами удалось прийти к согласию.

Жаркой, душной ночью мне стало холодно едва не до зубной дроби. Мысль о том, чтобы претендовать на трон, была для меня безумной.

– Позвольте предложить соглашение: я помогаю вам добиться власти, а вы пересматриваете некоторые вопросы в отношениях между нашими странами.

Ну да, он хочет посадить на тиладский трон свою марионетку. Его желание вполне естественно, но не в моих правилах быть чьей-то марионеткой. Я продолжила молчать, медленно вращая кольцо на пальце.

Риель покинул кресло, и встал у перил. Дуновение ветерка шевельнуло его волосы, явив мне шрам на виске, переходящий на скулу. Новое дуновение прикрыло несовершенство гладкой прядью. Риель оперся о перила ладонью в перчатке, и повернулся ко мне.

– Я вас не тороплю, – сказал он. – Мой дворец в вашем распоряжении. Вы – моя почетная гостья. Гостья, а не пленница. Если захотите уехать, не посмею удерживать. Просто помните, что в Тиладе вам сейчас грозит смерть, и что самой Тиладе грозит война. Просто подумайте о последствиях вашего робкого невмешательства.

Шеил Н-Дешью.

Я совершил первый безрассудный поступок в своей жизни. Впервые повел себя не по учебнику, Уставу, этикету, инструкции. Впервые нарушил приказ. Что там говорить, я впервые сделал самостоятельный выбор, принял решение. Сам задал направление своей жизни. Сам пустил ее под откос.

Та ночь в лагере Дионте получилась непростой. В ту ночь я из приближенного королевы, человека с крепким статусом и привилегиями, превратился в предателя короны, врага и отщепенца. Лишился дома, и обзавелся весьма туманным будущим. Разумеется, Лилиан либо уже узнала, либо еще узнает. Вероятно, единственным безопасным местом для нас с леди Хэмвей теперь будет дворец ниратанского канцлера.

В ту ночь в лагере мы вели много разных разговоров. Ни я, ни Альтея не имели понятия, как использовать бумаги, и единственная идея, показавшаяся здравой, поступила от Ксавьеры. Идея заключалась в том, чтобы искать поддержки у канцлера Ниратана. Может, это фатальная ошибка, но что еще нам оставалось? Что два отступника могут противопоставить королевской власти? Мы просто прекратили бы свое существование где-то в лесах – об этом позаботились бы такие же безопасники-поисковики, как я, только все еще верные.

Мне предоставили добротную комнатку в офицерском крыле, и деликатно предложили сменить облачение на более нейтральное. Я согласился с тем, что тиладская форма здесь не к месту, но, конечно же, без нее не узнал себя в зеркале. Я надел ее в восемь лет, когда семья перекочевала в Тиладу, отец поступил на службу к Филиппу, а меня приняли в Высшую офицерскую школу в Лойдерине. Для ребенка иностранцев это было большой удачей и безмерной ответственностью. Я пропитался ответственностью насквозь, перемешал себя с системой, как тесто с орехами, растворил в системе личность, а может, личности у меня и не было. Кто я вообще такой? Что я знал, кроме тупого следования по пути, на который меня когда-то поставили, и подтолкнули в спину?

В этом гостеприимном дворце, по площади и населению сопоставимом с городом, к Велмеру направили придворного целителя. Не казарменного, а дворцового, вот в чем соль. Что это – первый шаг канцлера к расположению Альтеи, эдакий хозяйский комплимент? Ладно, не суть. Главное, что парень теперь в порядке. Мне не хотелось даже думать о том, как он пережил путешествие со своими травмами. Конечно, было очень тяжко. Он был зол на меня, как тысяча демонов, за то, что не позволил отыграться. Когда мы выследили и захватили ниратанцев, отыграться хотелось всем, включая меня, но его просто рвало в клочки от ненависти. Я отдал приказ оставить ниратанцев в живых, но он нарушил бы его, не будь меня рядом – я уверен. Он бесился всем телом, но молчал – наверное, потому, что у него просто не было сил на бунт.

В добротной комнатке в офицерском крыле было все для комфортного существования, но не было покоя. Ни днем, ни ночью, ни с бутылкой вина, ни в горячей ванне не удавалось расслабиться и на минуту, потому что мое первое самостоятельное решение, мой внезапный фантастический взбрык – это не только мое дело. Я успешно спрятался за канцлером, а моя дочь – дочь врага короны – осталась в Лойдерине, и только Создатель и Праматерь знали, грозило ли ей что-либо. Королева способна расправиться с пятилетним ребенком? Мне казалось, что нет. Способна ли она втянуть ребенка в грязь, сыграть на нем, использовать? Да, однозначно да. Лиенна одна в тиладской столице, и попытка забрать ее обречена на провал. Отправить письмо кому-то из приятелей с просьбой помочь? Предложить человеку рискнуть всем, что у него есть? Доверить ему все, что есть у меня? Нет, это не то. Остались ли у меня друзья, кроме Альтеи? Проверять это с помощью дочери я бы точно не рискнул. Надо было что-то придумать – и чем быстрее, тем лучше.