Текст книги "Союзник (СИ)"

Автор книги: Соня Таволга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

7

Ксавьера Дионте.

Никогда не любила масштабные народные празднества, но этот денек меня отчего-то радовал. Даже жонглирующие шуты в кретинских колпаках не раздражали, хотя это совсем на меня не похоже. Ночью я развлекалась, заставляя солдатушек разыгрывать сцену из «Казни Пертидоры» (там есть замечательный эпизод допроса с пристрастием, переходящий в непродолжительную, но задорную оргию). Теперь, смакуя отдельные моменты, я была вдохновлена до предела открывшимися возможностями. Ставить спектакли по любимым книгам – вот в чем мое предназначение!

На площади перед дворцом собралась такая толпа народа, что я еле-еле разыскала Альтею. Вчера она сказала мне придумать ставки, и я придумала. В случае ее проигрыша она у меня сыграет Пертидору (или еще кого-то – в моей библиотеке полно интересных героинь). В случае выигрыша (которому не бывать) я стану ей верной подругой и пажом, и поступлю на службу к ее сливочному крутобедрому величеству, если возьмет. А она возьмет. Я умею быть верной подругой и пажом.

Праздник катился к кульминации: вода в фонтане заменилась розовым вином. Это расшевелило не только городскую бедноту, но и дворцовых шишек, которые таким вином могли бы наполнять свои личные купели. Альтея неумело, но душевно танцевала «елочку» с высокородной детворой. Почему-то «елочка» хорошо получается только у детей, а потом способность к ней перерастается. Зарастает лобковыми волосами.

Среди народа я рассмотрела елайца Шеила, стоящего у палатки с абрикосовым лимонадом. Он равнодушно водил взглядом по толпе, и выглядел не развлекающимся, а скорее ожидающим. К нему подошел солдат, которого я маленько не добила в лесу, и всучил ему некий плоский предмет. Елаец быстро спрятал предмет во внутренний карман своей куртки, и тут…

Страшный грохот где-то за спиной заглушил музыку и веселые вопли, шум фонтана и скрип карусели. Мощный удар сбил меня с ног, резкая боль, вспоровшая колено, вырвала из горла вскрик. Вместо веселящейся толпы возникла толпа, мечущаяся в панике. Виолончель неуверенно попискивала среди ора, словно один музыкант не мог понять, продолжать ему играть, или уже не надо.

Выжигающе-яркая вспышка белого света врезалась в глаза, и я с силой зажмурилась. Началась какая-то невероятная бредатория, какая-то круговерть, в которой я не могла разобраться, стоя я, или лежу, или лечу, или зависла вниз головой. Пространство вокруг меня дрожало и пульсировало, трепыхалось и вращалось, сжималось и разжималось, и это было так отвратительно и страшно, что не передать словами. Мне казалось, что неведомый громадный организм вот-вот переварит меня, и исторгнет из себя естественным путем.

И он исторг…

Один, два, три… – зачем-то я начала считать секунды – четыре, пять… После пяти я ощутила опору. Сумасшествие вокруг меня прекратилось, воздух замер, и постепенно стал наполняться звуками и запахами. Я неуверенно приоткрыла глаза, и увидела прямо над собой чистейшее синее небо, а вокруг себя – высокую пыльную траву.

Острая боль в колене мешала соображать. Я сморгнула слезы, и повертела головой по сторонам. Трава, трава, обрывки пестрых тряпок, трава, гнутые куски металлических штырей, обломки каменных стен. Один из обломков лежал на моей ноге.

Приподнявшись на локте, я огляделась. Пыльная степь уходила за горизонт со всех сторон света, и лишь небольшой ее участок вокруг меня выглядел как ярмарочная площадь после взрыва. Обрывки шатров, россыпь какого-то хлама, булыжники, пестрые уличные украшения. Люди с ошеломленными и напуганными лицами – оборванные, окровавленные, озирающиеся вокруг. Как и я, они не понимали, что за диковинное безобразие случилось, куда подевалась площадь, и куда подевался праздник.

Мимо пронесся светловолосый парень, тиладский солдат с добротными бицепсами и трицепсами, обозначенными под курткой. Тот, которого я потрепала в лесу, и которого видела сегодня у лимонадной палатки. Велмер – я вспомнила имя. Он мазнул по мне быстрым взглядом, и даже не замедлил шаг, не говоря о том, чтобы предложить помощь. Проследив за ним глазами, я обнаружила его цель. В паре десятков метров от меня Альтея боролась с обрывками цветастых полотен. Правильно бежишь, птенчик, надо помочь госпоже.

Я откинула обломок заклинанием, но встать не удалось. Нога болела, как сучий потрох, и, рассвирепев от боли и беспомощности, я выкрикнула в небо:

– Эй, есть тут лекари?

– Нет здесь лекарей, – подошедший Шеил присел на корточки рядом со мной. – Полтора десятка человек, и ни одного целителя. Не повезло. – Он быстро пощупал мое колено. – Вывих можно вправить и без магии. Сделать?

– Попробуй, – разрешила я. – Если что-то будет не так, я тебя на кишках повешу.

Сильно потянув голень, он вернул суставу нормальное состояние, и туго перетянул его куском полотна. Я села и обозрела местность поверх густой травы. Взгляд наткнулся на продолговатый предмет с рваным багровым краем, лежащий поблизости – чью-то оторванную руку. Я сморщилась и отвернулась.

– Здесь полно тел и частей тел, – невозмутимо сообщил Шеил своим шелестящим тихим голосом. – Попробуй встать.

Стоять на одной ноге оказалось вполне удобно, на двух – проблематично. Елаец протянул мне длинную крючковатую палку, подобранную неподалеку, предложив опереться на нее. Жест почти растрогал меня. Едва ли можно было ожидать подобной заботы от человека, которого еще совсем недавно я убила бы без раздумья, будь у меня возможность.

– Что случилось, по-твоему? – спросила я нетерпеливо.

Мне не терпелось что-то понять.

– Был взрыв, – сказал Шеил. – А потом, судя по всему… – он обвел рукой округу, как бы иллюстрируя свое «по всему», – телепортация.

Я закатила глаза.

– Смешно. Позволь спросить, ты давно в последний раз путешествовал при помощи телепорта, чудак? Нет, я спрошу по-другому: ты давно в последний раз встречал телепорт где-то, кроме сказок?

Он порылся в карманах штанов в поисках чего-то, и вытащил пустые руки, ничего не найдя.

– Если мы не знаем о явлении, это не значит, что оно не существует, – заявил он.

Я посильнее оперлась на палку, и вытянула шею, вглядываясь вдаль.

– Ладно, какая сволочь здесь знала о явлении, и изволила похулиганить?

Шеил зачем-то скинул травинку с моего плеча, и молча ушел.

Я осталась стоять среди фрагментов ярмарочных атрибутов, раненых людей и кусков трупов. Неподалеку от меня солидная дама, аристократка по виду, рыдала над телом худенькой девочки. Бледный господин с аккуратной бородкой, склеившейся от крови, ошалело зажимал рукой рваную рану в боку. Скромный юноша, очевидно из Младших, нервно озирался по сторонам, разыскивая кого-то.

Альтея в рваном платье сидела в траве, кулаками тяня себя за пряди волос. Рядом с ней сидел Велмер, и застывшим взглядом смотрел перед собой. Над ними склонился Шеил, и флегматично им что-то говорил. Занятный субъект этот елаец: все вокруг в раздрае, прострации и истерике, а он один спокойный, как будто отдыхает в спаленке с книжечкой и чайком.

– Вьер! – радостный женский вопль пронзил мне уши.

Ко мне подскочила Мири, и принялась хватать за руки, плечи, трясти меня и обнимать. Ее одежда выглядела драными лохмотьями, из бедра торчал обломок металлического штыря. По ее чумазой мордахе градом катились слезы, а губы кривились шальной улыбкой.

– Вьер, я так рада, ты жива, я так рада, так рада… – в исступлении повторяла она, гладя меня по щекам и целуя в скулы.

– Ладно, ладно… – я мрачно выставила вперед руку, защищаясь от лобызаний. – Ты рада, я поняла.

Вытащив штырь из ее ноги, и перевязав рану обрывком тряпки, я приковыляла к леди. Та выглядела ошеломленной, но, вроде бы, почти не пострадала. Только несколько глубоких царапин, синяки, да порванное платье. Кругом было полно народа с меньшим везением – серьезно раненые, которые без целителя долго не протянут. Над ними суетились придворные чины, но это бесполезно. Скоро под жарким солнцем должно было стать еще больше трупов.

– Что будем делать? – зачем-то спросила я леди, как будто в ее обязанности входило взятие ситуации под контроль.

Она подняла на меня прозрачные голубовато-сероватые глаза, похожие на стеклышки, и ничего не ответила.

– Небо здесь странное, – вдруг сказал Велмер, глядя ввысь. – Яркое, сияющее, как нарисованное.

Я взглянула на парня недоуменно.

– Приложило по головке, да, птенчик?..

– Он прав, – резко сказала Альтея. – В этом месте полно магии, я ее чувствую. Мне жжет пальцы, как при сложных заклинаниях.

– Я ничего не чувствую, – качнул головой Шеил, заложив руки за спину. – Может, магическая энергия – это остаточное явление после закрытия портала?

Опять он со своим порталом…

Я посмотрела на небо. Оно слепило искристой аквамариновой чистотой, глаза мгновенно устали от обилия цвета и заслезились. Мне стало тревожно. Возникло желание укрыться куда-то под крышу, навес, дерево, спрятаться от этого неба.

Опустив голову, я принялась рассматривать узор на туфлях леди. Туфли, ох, демон, туфли… Как и у меня. Никогда я не мечтала оказаться в степи в этой никчемной обуви, пригодной только для того, чтобы красиво продефилировать от одного кресла к другому по гладкому полу дворца. Придется снимать вещи с трупов.

Вскоре я почти перестала замечать стоны раненых. Как-то поутихли причитания напуганных светских особ. Я вдруг поняла, что не слышу птиц. Неужели здесь нет птиц? Насекомых, кстати, тоже незаметно.

– Я хочу убраться отсюда, – пробурчала я угрюмо.

Мири кивнула так же угрюмо, и шагнула ко мне поближе.

К ночи нас осталось всего восемь человек.

Аристократка солидных лет и солидных килограммов – та, что билась в истерике над девочкой, теперь апатично лежала на рваном полотне ярмарочной палатки, и тихо кусала пухлые пальцы. Сухонький старик, каким-то чудом не получивший ни царапины и даже не запачкавший одежды, методично шагал взад-вперед по примятой траве, и что-то бормотал себе под нос. Черноглазый юноша-Младший сидел, сгорбившись и подтянув к себе ноги, и выглядел страшно печальным. Сегодня он потерял своего Старшего, а значит впереди у него ничего хорошего. Бытность бродяжки, работа за еду на полях либо в борделе, или конец в канаве. Лишившись Старшего, он перестал быть членом общества, и его жизнь теперь ценилась не выше жизни бродячей собаки. Моя Мири поглядывала на него с нескрываемым сочувствием.

Ночью никто не спал. Было решено двинуться в путь с рассветом, и все пробовали уснуть, чтобы отдохнуть перед дорогой, но никому не удалось. Леди и елаец о чем-то беседовали чуть поодаль; птенчик Велмер при свете маленького костерка мастерил рогатину из железных прутов.

Я сидела на груде тряпок и потирала колено. Даже под тугой повязкой оно опухло, и нещадно ныло. Мири лежала рядом, свернувшись калачиком, и прижавший щекой к моему бедру. Она не отходила от меня ни на шаг, постоянно касалась, прижималась, лапала, гладила, держала за руку. Против обыкновения я не гнала ее, и почему-то даже почти не раздражалась.

– Меня пугает это небо, Вьер, – пробормотала она. – Ты только посмотри на звезды…

Меня тоже пугали звезды. Неестественно яркие и огромные (некоторые из них чуть не с горошину размером), они складывали незнакомые созвездия, всматриваться в которые совсем не хотелось. В одном из созвездий мне увиделось изображение топора, торчащего из рогатой головы; другое показалось похожим на страшный человеческий глаз. Я тряхнула головой, грубо обругав свое воображение.

– Не смотри на звезды, Мири, – сказала я. – Спи.

Чтобы сделать телепорт, нужны два зачарованных предмета, работающих в паре. Один из них должен находиться в месте открытия портала, другой – в пункте назначения. Такими предметами может стать все, что угодно – от пуговиц и разных побрякушек, до здания и целой крепости. Стоит активировать один из предметов, как телепорт доставит тебя к другому… Но это все истории. Сказки. Я никогда не слышала, чтобы кто-то в действительности мог делать такое. Маги королевских кровей способны наделять предметы магическими свойствами, и, может быть, кто-то из них сумел бы проделать такой фокус, но… Верится с трудом.

– Единственный королевский магик среди нас – Альтея, – пробормотала я, не заметив, что начала размышлять вслух.

– Леди Хэмвей обучена как аристократка, – возразила Мири. – Она не знает королевских заклинаний.

Я уныло подперла кулаком подбородок.

– А если пользоваться телепортом может не только тот, кто его создал? – пробубнила я, чувствуя себя глупо. – Какая-то скотина могла активировать один предмет на площади. Тогда второй предмет должен быть где-то здесь. Но здесь, кроме травы, пыли и неба ничего нет, Мири!

Моя Младшая в ответ только вздохнула и сильнее прижалась ко мне. Я в очередной раз потерла ноющее колено. Весь вечер мы хоронили погибших. Я мало участвовала в этом из-за поврежденной ноги, но конечность моя все равно утомилась, и теперь мстила мне болью.

Велмер покинул костерок, и направился куда-то в сторонку со своей смастеренной штуковиной. При луне я с трудом разглядела в штуковине большой металлический крест. Птенчик сделал крест, чтобы поставить на захоронение, как это принято в Тиладе.

Я улеглась на тряпье, и прижалась виском к виску Мири. Единственное, чему можно было порадоваться, это прекрасные ботинки, которые я сняла с погибшей девушки-солдата. Они оказались чуть маловаты, но я надеялась их разносить. Для леди я тоже нашла ботинки, но она их не взяла. Ладно, возьмет после первого пройденного километра.

Я не заметила, как задремала, а из сна меня грубо выдернули истошные крики. Рывком сев, я обнаружила, что Мири нет рядом. Кромешная тьма не давала разглядеть ничего вокруг. Я вскочила на ноги, зашипев от боли, и бессмысленно завертелась на месте, не в состоянии понять, куда бежать и что делать.

Услышав вопль где-то за плечом, я бросилась на голос. Глаза немного привыкли к темноте, сделав ее не такой непроглядной. Увиденное заставило меня отшатнуться.

Их было не меньше двух десятков – существ, похожих на людей. Но… нет, разорви меня комар, это были не люди! Человеческие фигуры, руки, ноги, но принадлежали они не людям. Даже в темноте я видела их лица – гладкие, бледные, застывшие, словно фарфоровые маски. Их глаза были неестественно огромными и яркими – голубыми, зелеными, фиалковыми; черты лица слишком правильными для живых. Их движения были изящными, фигуры – точеными, одежды – роскошными. Существа не издавали ни звука, лишь надвигались отовсюду, поблескивая стеклянными глазами. Молодые юноши и девушки, пугающе идеальные, красивые и неживые…

Сделав пару шагов, я споткнулась о костлявое, еще теплое тело старика.

Что-то вдруг произошло с воздухом: он начал колоть кожу, словно поднялась песчаная буря. Изменение в воздухе стало сигналом: магики, как по команде, начали раскидывать кукольно-глянцевых существ, бросаясь заклинаниями направо и налево. Одно из существ опасно приблизилось к Альтее, протягивая к ней руки, затянутые в бархат. Мягким ударом пальцев друг о друга, я разорвала существо пополам.

– Чего вам надо? – выкрикнула Альтея и схватилась за горло.

В ночной темноте ее шея светилась голубовато-серебристой дымкой. Какое-то из кукольных отродий душило ее, и было не понять, какое именно. Я истребляла всех подряд с таким остервенением, какого давно не замечала за собой. В воздухе запахло кровью, и этот запах придал мне уверенности. По крайней мере, у этих существ есть кровь. Значит, они не совсем куклы.

Когда все стихло, я схватилась за голову и завертелась на месте.

– Где Мири?! – закричала я в панике.

Мы нашли ее в траве, стоило зажечь факел. Ее тело было цело, как и тело старика. И она была так же мертва.

– Скорее всего, ее задушили, – сказала леди, потирая свою шею. – Как пытались задушить меня.

Я села на землю.

Мири день и вечер не отходила от меня, и вот, стоило мне заснуть…

– Надо уходить отсюда скорее, – заявила леди глухим и прыгающим голосом. Голосом, наполненным страхом.

– Нельзя идти ночью, – возразил Шеил. – В темноте можно наткнуться неизвестно на что. Переночуем здесь. Будем дежурить по очереди, по двое. Мы с Велмером – первые. Остальным предлагаю ложиться спать.

Вот, началось. Он привык командовать, и теперь мы все накушаемся его инициатив… А, впрочем, ладно. Пусть пока командует. Сейчас у меня нет сил спорить.

8

Альтея Хэмвей.

Я проснулась на влажной от росы траве, во влажном от росы платье, с влажными от росы волосами, и такими же ресницами. Недолго длилось счастье иметь кровать, ванну и завтрак. Вот у меня снова ныло все тело от сна на жестком, и отчаянно хотелось закрыться в купальне часа на два, чтобы сделать из себя человека.

Было уже светло, но солнце еще не встало, а лишь золотило полоску неба на северо-востоке. Я села на траве, потянулась с хрустом. Увидела Шеила на одном колене, копающегося не то траве, не то в барахле.

– Ты вообще спал сегодня? – спросила я, подойдя поближе.

Я чувствовала себя полной развалиной, боролась с зевотой, и не любила мир.

– Чуть-чуть, – рассеянно отозвался он, держа в руках некий плоский кожаный футляр. – Нашел все-таки, – сообщил он, указав на вещицу. – Уже не надеялся…

Я присела рядом на корточки.

– Что это?

Шеил открыл футляр и по его лицу, вечно каменному и запертому, скользнула тень.

– Зеркало-транслятор, – ответил он, со стуком захлопнув крышечку. – С большой трещиной.

Я удивилась и встревожилась.

– Откуда оно у тебя?

– Подарок юной принцессы иноземному солдату.

У него голос, как осенняя листва – сухой, тихий, шелестящий. Слабый. Не командирский. В это утро он совсем не звучал – был севшим и неживым. То ли от бессонной ночи, то ли от печали.

– Для чего оно тебе? – спросила я.

– Связаться с дочерью, – ответил он коротко, и поднялся.

Опираясь на сучковатую палку, подошла Ксавьера. У нее был дикий взгляд, и это было не к добру. Она еще ничего не сказала, а мне уже захотелось натолкать ей в рот земли.

– Ух, батюшки! – воскликнула она пораженно. – У тебя есть дочь? Хочешь сказать, что тебе дала настоящая женщина? Такому тухлому сухарю? Я думала, ты по соломенным чучелкам…

– Ксавьера, замолчи, – я махнула на нее рукой, поморщившись. И, подумав, добавила: – Зеркало могло бы помочь нам выбраться. Мы могли бы связаться с дворцом.

– Нет, – отрезал Шеил. – Оно разбито.

Он убрал футляр в карман куртки, все-таки не став его выбрасывать.

Я заметила яблоко среди травы, подняла его, и придирчиво осмотрела. Вчера оно продавалось на ярмарке и выглядело аппетитным, теперь валялось на земле и казалось негодным. Хотя оно было тем же яблоком, и тем немногим, что годилось в провизию.

– Надо поискать что-нибудь с собой в дорогу, – предложила я. – Еду, воду, полезные вещи.

Молча, без видимого энтузиазма, принялись искать. Ксавьера небрежно делала вид, что ищет – елозила палкой по зелени, а сама даже не смотрела вниз. Мускулы на ее лице плясали под кожей, челюсти двигались, губы дрожали. Она выглядела как бомба, готовая взорваться, начинив всю округу осколками. Она выглядела душевно и телесно больной, и просто пугала меня.

– Расскажи про эту женщину, Шеил, – попросила она с истеричным смешком, не соответствующим контексту. – Она такая же промороженная елайка? Ты ее любишь? Вы женаты? Неужели она согласилась взять твою жуткую фамилию?

Он разбирал завал из покореженных палаток, и складывал в тряпичный узелок найденные фрукты. У него был вид уставшего, и ко всему равнодушного человека. Ксавьеру он не замечал.

– Это обычная елайская фамилия, – сказала я, захотев попрекнуть ее невежеством. – Приставка «Н» означает мужчину. У женщин добавляется «Л».

Ксавьера горела любопытством и захлебывалась вопросами.

– А правда, что вы не моетесь водой, а натираетесь жиром, и потом соскребаете его вместе с грязью? – наседала она. – И что одежду не стираете, а полощите в снегу и выбиваете палками?

Шеил извлек из-под завала закупоренную бутылку вина, и положил к фруктам. Диалог его по-прежнему не прельщал.

Ксавьера перестала притворяться, что помогает нам с провизией, и уселась рядом с ним и его узелком.

– Расскажи о своем протеже, – попросила она заискивающе. – Если поиграть с ним хлыстиком, он заплачет?

На этом моменте меня передернуло, а она продолжила бормотать с нездоровым сжатым надрывом:

– Дашь мне поиграть со своим птенчиком? С некоторыми из них бывает весело, о да. Твой отзывчивый, я вижу, с ним будет весело. Ты, небось, не играл никогда, а зря. Они все равно считают нас мразями, так почему нет? И твой мальчик считает тебя мразью, и ты дурачок, если думаешь, что он тебя уважает, и рад твоей сраной любви.

Мне стало смешно. Ксавьера желала ссоры, но она не на того напала. Шеил – истинный елайский сын, из него не извлечешь эмоций. Их учат хладнокровию и выдержке с пеленок, и можно разбиться в лепешку, проверяя это терпение, и не добиться ничего. Мне, признаться, самой доводилось принимать его характер за вызов, и в результате я только раздражалась сама. И сдавалась.

– А для своей аппетитной госпожи ты просто псина, – сообщила Ксавьера, знойно хохотнув. – Она ждет, что ты будешь носить ей тапки и всячески обслуживать, а сама не шевельнется, если что-то потребуется тебе. Думаешь, она твоя подруга? Нет, милый, госпожи не дружат с псинами, они только снисходительно позволяют лизать себе нежные ручки, и дают пинка, когда им надоедают слюни.

Он подобрал узелок, и переместился к другим палаточным останкам. Там, под кучей полотнищ и бумажных флажков, оказались погребены бутылки с лимонадом и чаем, которые, возможно, станут спасительными в пути под огненным солнцем.

– Твой папаша, который растил тебя настоящим елайским офицером, не знающим слабостей, – Ксавьера тяжко поднялась, и, хромая, двинулась к новому месту дислокации, – он растил не человека, а идеальную подстилку для господ, да? Вы за своих аристократов умрете, нация невольников…

Подошел заспанный Велмер, поприветствовал всех в порядке иерархии, и молча подключился к сбору провианта. Ксавьера тут же перекинула внимание на него.

– Малыш, а знаешь, почему я тебя не добила в лесу? – выкриком обратилась она к нему. – Я хотела, чтобы ты меня вспоминал, когда будешь закапывать своих людей. А то ведь некому было б меня вспомнить, а я так хороша была тогда, как танцовщица на сцене…

Он дернулся, белея кожей и синея взором, и я напряглась, готовя магические ресурсы и убедительные слова. Если он сорвется, и я не вмешаюсь – будет беда.

Шеил поднялся с травы, оставив растерзанную палатку пестреть внизу.

– Ксавьера, почему бы тебе не уйти в сторонку, и не поплакать о Мири? – ровно предложил он. – Когда тебе больно, это помогает лучше, чем попытки кого-то задеть. Мне так кажется.

Она подскочила, будто бы напрочь забыв про свое колено. Ее лицо, доселе сочащееся истерикой, застыло искаженными чертами; зубы сжались до скрежета; в глазах зашевелилась сама Тьма. Я напряглась до предела, готовясь предотвращать катастрофу.

Однако она не стала затевать драку. Как ни странно, она только тряхнула волосами, ухмыльнулась, как демон, развернулась и неуклюже ушла. Ее сучковатая трость осталась валяться забытой.

– Где-то здесь должна быть вторая часть телепорта, – сказал Шеил, отвернувшись от удаляющейся фигуры. – И первая, возможно, тоже.

Велмер возобновил дело, поразительно быстро остыв. Я расслабилась, обрадовавшись, что вмешиваться не пришлось.

– Не думаю, что мы ее найдем, – ответила я, ссыпая в мешок собранные фрукты. – Тут степь, трава, пыль, и ничего больше. Телепортатором может быть монета, или подсолнечная семечка, или любая другая мелочь. Первой частью телепорта могла быть любая безделушка любого из попавших сюда людей, в том числе уже похороненных. А еще она могла остаться на площади, наверное… О, Создатель, мы слишком мало знаем о телепортах!

Шеил кивнул.

– Ты права, – согласился он. – Тьма с ним, с телепортом. Пора будить остальных, и собираться в дорогу. Мы выберемся отсюда нормальным путем, без этой полумифической дребедени.

Я вздохнула, и принялась грызть яблоко, обтертое о грязный подол юбки.

Ксавьера Дионте.

Направление было выбрано наугад. Никто не представлял, где мы находимся и куда надо идти, и поэтому решили идти хоть куда-нибудь. В надежде рано или поздно наткнуться на цивилизацию – поселение, дорогу, указатель.

Среди вещей, попавших в портал, нашлось кое-что съедобное – в основном, фрукты и ярмарочные сладости, подпорченные жарой, и несколько бутылок безалкогольного питья. Бутылок было много, но разбитых, а целых – всего несколько штук. На шестерых человек в условиях ниратанского зноя разгара лета. Даже я страдала от жары, а тиладцы, конечно, чувствовали себя еще хуже. Я предложила леди повязать кусок ткани на голову, наподобие платка, и она согласилась. И ботинки, от которых отмахнулась вчера, теперь взяла.

К моему удивлению, передвигались мы довольно бойко. Всем не терпелось скорее уйти подальше от места, которое напугало нас до безобразия. Даже толстая матрона демонстрировала неожиданную прыть. С самой телепортации она не произнесла ни слова, не назвала даже своего имени, и про себя я стала называть ее Плюшкой. Найрис – паренек-Младший, выглядел приободрившимся, на ходу треплясь с Велмером.

– Ты подходишь мне по возрасту и полу, – выдал он с полушутливой стыдливой надеждой. – Ты мог бы взять меня себе, если бы был ниратанцем…

Птенчик прыснул смешливо, поправив тюк с вещами за спиной.

– Разве я не слишком мелкая сошка, чтобы быть Старшим?

– Ты маг, – возразил Найрис. – Маг – это всегда Старший.

Велмер почесал лохматую макушку.

– Ты бы тащил за меня этот тюк? – уточнил он. – Чистил бы мне сапоги, бегал за пивом, выносил похмельный тазик? Стриг бы мне ногти на ногах?

– Все, что скажешь, делал бы! – заверил Найрис. – Я исполнительный! Я мало ем, и одежду ношу аккуратно, и вещи не ломаю. Я не надоедливый, мало разговариваю. Могу вообще весь день молчать! Могу неделю молчать! Оставайся в Ниратане, а? Здесь хорошо, солнечно, весело. А если я тебе не понравлюсь, сможешь меня обменять или продать. Только в приют не отдавай, в приютах плохо. Они берут со Старших деньги за содержание, а тратят их на себя, а не на Младших. Мне рассказывали…

Я внезапно одобрила ход его мысли.

– Действительно, Птенчик, оставайся, – предложила я своим самым цивильным тоном. – Я замолвлю словечко, чтобы тебя взяли ко двору. Будешь гулять в городе, забавляться с маленькими принцессами. А взятых Младших можно хоть каждый день менять – это ж не детские. Чего ты смотришь на своего пастуха? Переезжать в другую страну нигде не запрещено. Если решишь уехать, командир тебя не удержит.

О желании взять его в свою группу я умолчала, естественно. Это бы отпугнуло его бесповоротно.

– Отстань, Найрис, – буркнул он, помрачнев и загрузившись.

От шутливой темы пахнуло чем-то реальным, и это зримо надавило ему на мозги.

Тесные ботинки все-таки натерли мне ноги, но боли я почти не чувствовала – ее заглушала боль в колене. Я старалась держать темп и не отставать от остальных, но от этого хромала только сильнее. Птенчик поглядывал на меня с удовлетворением. «Ползи, ползи, сучка…» – читалось на его мордахе. Наверняка он был бы рад, если бы тот обломок я поймала не ногой, а головой. Вот чудак, прости, Создатель. Сначала напал на меня, а потом обозлился за то, что я защищалась. Мне жаль, что в Тиладе столько народа полегло, я же не выродок. У меня там погибли двое. Но то была одна ситуация, а теперь другая. Мы больше не воюем, малыш, мы вместе рискуем сдохнуть от жажды. Или от ходячих фарфоровых кукол, или еще от чего.

Я поймала себя на том, что часто смотрю на небо, проверяя, выглядит оно нормальным или бутафорским. Удивительное дело, но с уверенностью тут не ответишь. Пейзаж быстро примелькался, и каждая его деталь начала вызывать сомнения.

За день на нашем пути пару раз возникали деревни – невероятно унылое зрелище. Крошечные халупы, сооруженные из соломы, веток и мусора, из старых одеял и дощатых ящиков. Худые куры, с криками бегающие от плешивых петухов. Козы в кособоких загончиках, сделанных из хлама. Дети – чумазые, оборванные, играющие с хламом в пыли. Тощие женщины с серыми лицами, жарящие лепешки на камнях. Уныло, уныло…

– Какая ужасная нищета, – сокрушенно заметила Альтея, глядя по сторонам. – Все это так не похоже на то, что я видела во дворце и столице…

– Можно подумать, у вас не так, – ответила я. – Королевский двор и бедная деревня – это два разных мира в любой стране.

– Я лучше буду смотреть на этих оборванцев, чем на тех блестящих кукол, которые на нас ночью напали, – пробормотал Птенчик.

Альтея передернула плечами.

– А мне кажется, что эта деревушка настолько убога, что тоже выглядит как декорации, – сказала она.

Я вздохнула.

– Нет, здесь как раз все выглядит вполне естественно.

Завидев путников, местные высыпали на улицу. Тетеньки одергивали одежды и поправляли волосы, стараясь выглядеть лучше, дяденьки распрямляли спины и всячески принимали бравый вид. Детей выставляли вперед, самых симпатичных подталкивали в нашу сторону. Все смотрели на нас оценивающе и с надеждой.

– Неужели они готовы отдать детей? – уточнил Шеил, не очень веря.

– Конечно, – быстро ответила я. – Свободные Младшие либо живут вот так, либо бомжуют в городах. Либо ютятся в сараях при фермерах, если те возьмут их работать в поля. Найти себе приличного Старшего – это для них единственная возможность вылезти из грязи и безнадеги. Каждый свободный Младший мечтает быть чьим-то, даже слуги во дворце, потому что только это дает им человеческий статус. Свободных можно бить, насиловать, можно убивать, как мух – легко и безнаказанно. А занятые Младшие защищены законом. Это важно.

Лицо Альтеи, розовое от свежего загара, стало злым.

– Закон мог бы защитить их, дав им права, – отрубила она. – Не понимаю! С делением на сословия все ясно. Твое сословие – это тип твоей крови и магической энергии, здесь все естественно. Если ты родилась с темной кожей, или с веснушками, или с энергией целителя, или вообще без энергии, то это твоя природа. Но простолюдин-Старший физически ничем не отличается от простолюдина-Младшего. Так почему один может быть богатым торговцем, а другого можно убить, как муху?

Я не стала отвечать. Откуда мне знать, почему? Почему женщины носят юбки, а мужчины – брюки? Не почему. Просто так сложилось исторически.

К Альтее подошла девочка – крошечная, как кабачок – и протянула ей бамбуковую свистульку. Альтея шарахнулась от нее, как от ужасного паука, пробормотав:

– Чего она хочет?

– Как будто ты сама не понимаешь, – буркнула я, разворачивая дите за плечи, и аккуратно подталкивая к родителям. – Она хочет, чтобы ты взяла ее для своей дочки. Видишь, такая маленькая, а уже знает, к чему стремиться. Леди самая нарядная, значит самая богатая. Чем успешнее Старший, тем успешнее ты.