Текст книги "Союзник (СИ)"

Автор книги: Соня Таволга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Союзник

1

Альтея Хэмвей.

Первые звезды поблескивали между клочков низких туч, когда я въехала в городок. Ветер стих, в теплом июньском воздухе висела сырость. Уставшая лошадь без энтузиазма месила копытами грязь; я огляделась по сторонам и невольно поморщилась. Грязи в Тольсене было не меньше, чем на тракте, а еще полностью отсутствовали фонари, и, казалось, жизнь. Ни прохожих, ни повозок, ни драных уличных кошек. Несколько узких улочек с однотипными деревянными халупами, пара закрытых лавок, подгнившая виселица на площади. Виселица – непременный атрибут любого, даже самого убогого городишки. Жители всегда должны помнить, что существует закон, и что он неусыпно охраняется…

Сгущающийся мрак не помешал мне довольно легко найти то, что я искала. Двухэтажный домик, деревянный, скрипучий, подгнивший от времени и постоянной сырости. Оплот общественной жизни городка – бордель "Ночная нимфа". Название повеселило меня, на миг отогнав и усталость, и голод, и напряжение. В подобном месте я готовилась увидеть "Сисястую бабу" или "Сладкие дырочки", а не "Ночную нимфу".

Оставив лошадь в кособоком загоне, я зашла внутрь. В душном полутемном зале за столиком в углу сидели три девушки, и с выражением смертельной скуки на лицах играли в кости. Маленький тощий мужичок за стойкой грязной тряпкой мусолил пивные кружки. При моем появлении все четверо повернули головы.

– Здравствуйте! – громко произнесла я в дверях.

– Приветствуем леди, – скупо отозвался хозяин, мельтеша подвижными глазками. – Чем вам служить?

Я тихо усмехнулась, двинувшись к стойке.

– Твои услуги не слишком разнообразны, верно? Разумеется, я хочу получить девушку.

Сутенер глупо моргнул.

– Не понимаю госпожу… – протянул он с недоверием.

Я подумала, что если бы не ласточки в завитушках на моем воротнике – вышитая эмблема королевского двора, меня бы погнали взашей.

– Я хочу одну из твоих девушек, – повторила я терпеливо. – У меня есть деньги, не беспокойся.

Покосившись на моих ласточек, хозяин поджал губы и взмахнул руками.

– Мариса! – окрикнул он кого-то. – Зажги свет и позови девочек!

Через несколько минут передо мной выстроились восемь девушек, и каждая из них смотрела на меня с неприкрытым удивлением. Очевидно, этим деревенским проституткам пока не приходилось обслуживать женщин.

В прыгающем свете масляных ламп я рассматривала ассортимент. Рассматривала неторопливо, тщательно вглядываясь в лица, стараясь заглянуть каждой в глаза. Большинство «нимф» глаза отводили. Они волновались, и это было заметно. Наконец, я определилась с выбором.

– Хочу ее, – я кивнула на темненькую кучерявую девочку – хрупкую, совсем юную.

– Леди желает на ночь или на час? – осведомился хозяин деловито.

– Мне хватит часа, – улыбнулась я.

Отсчитав положенную сумму и не удостоив избранницу взглядом, я зашагала вверх по лестнице. Мне показалось, или из группки оставшихся девушек прилетели сдавленные смешки?

Комната оказалась на удивление уютной. Постель выглядела чистой, углы – подметенными, и даже дощатый пол не слишком скрипел. Я бросила на стул дорожную сумку, уселась на кровать, и с наслаждением вытянула уставшие ноги. Юная проститутка нерешительно топталась поодаль, теребя подол дешевого платья. Я улыбнулась ей, и жестом велела сесть рядом. Она пролепетала что-то про «не понимаю» и «не умею», и порозовела щеками. У нее были большие круглые глаза, темно-карие, простодушные. Слишком невинные для шлюхи, пусть даже такой молодой. Брюнетистые кудряшки стягивались на затылке, узкое лицо имело выражение тревожного почтения. К этому выражению я привыкла в поездках: вышитая королевско-птичья эмблема на воротнике всегда производит впечатление на простолюдинов.

– Как тебя зовут? – спросила я, успокаивающе погладив девушку по волосам.

– Лэри, госпожа, – тихо ответила та.

Я подняла бровь.

– Лэри? Что это? Это такое имя, или псевдоним для клиентов?

– Имя, госпожа.

Я встала с кровати, и дергано пошагала по комнате.

– Ты ниратанка? – спросила я резко.

Девушка неуверенно кивнула.

Ах, демон! Я сморщилась, окунув лицо в ладони. Надо же было из восьми девиц выбрать именно ниратанку! Но на замену уже не было времени… Я вздохнула.

– Ты умеешь читать? – спросила я, удивив проститутку. – Я имею в виду, по-тиладски.

Девица качнула головой.

– Нет, леди. Я из Младшей касты. Дома меня не учили даже ниратанской грамоте.

Да, разумеется. Я забылась. Какая грамота в дикой обезьяньей стране? Вынув из сумки бархатный кошелек, я извлекла оттуда стопку банкнот, и показала девчонке.

– Я хочу попросить тебя об услуге, Лэри. Речь не о тех услугах, что ты обычно оказываешь проезжим мужчинам, нет. Мне нужно, чтобы ты сохранила для меня одну вещь. Через некоторое время я вернусь, и заберу ее. Вот и все. Я заплачу сто эстинов. Не твоему хозяину, а прямо тебе. Это большие деньги, – мой голос вдруг зазвучал взволнованно и высоко, без привычного надменно-аристократичного душка, – но у меня есть условие. Ты должна хорошо спрятать эту вещь, никому ее не показывать, и никому о ней не говорить. Ты сможешь сделать это?

Тонкое лицо Лэри выражало смешанные чувства. С одной стороны, она явно была рада, что ей не придется ублажать избалованную придворную чудачку. С другой, ее опасливое девичье нутро чувствовало подвох. Прошло не меньше минуты напряженных раздумий, прежде чем она неуверенно кивнула.

– Отлично! – я хлопнула в ладоши, окончательно выпав из образа надменной леди.

Юркнув в пыльную сумку, я достала пухлый запечатанный пакет из плотной желтоватой бумаги – безликий конверт без надписей и геральдических знаков, чуть помятый, с загнувшимися уголками.

Тень сомнения мелькнула в моей голове, когда я протягивала конверт незнакомой бордельной проститутке. Но менять план было некогда. Следом за конвертом из рук в руки перекочевала пачка банкнот. Нервным движением я потерла виски, вдруг разволновавшись – впервые с того момента, как ко мне попали документы.

– Может так случиться, – произнесла я сдавленно, – что я не смогу вернуться за бумагами. Тогда вместо меня приедет юноша, солдат. Он будет в темно-синей форме с королевской эмблемой на воротнике. Отдай конверт ему. И больше никому, поняла?

Лэри сдержанно кивнула в ответ.

Признаться, я не поняла, как это произошло. Ниратанцы появились из ночной темноты совершенно бесшумно, когда я ненадолго остановилась у озера, чтобы напоить лошадь.

Конечно, я знала, что они могут объявиться в любой момент. Я ждала их с той минуты, как покинула ниратанский лагерь, унося конверт в своей сумке. Но я не думала, что они проявят столь вопиющую осторожность, что смогут застать меня врасплох. Наверное, они следили за мной, ожидая подходящего для нападения случая. Впрочем, им не оставалось ничего другого. Без эффекта неожиданности у них почти не было шансов справиться со мной. Главное – чтобы слежка началась не с Тольсена, тогда им вряд ли пришло бы в голову искать конверт там.

Я не успела и шевельнуть пальцами для заклинания, как путы магии воды связали меня по рукам и ногам, и повалили на землю. Мох – пропитанная влагой губка – чавкнул под щекой.

Потом следовали долгие часы сидения в ниратанском шатре, в унизительном, привязанном к столбу, положении. Мне закрепили запястья так, чтобы я не свела ладони вместе – не применила магию. Спасибо, что не отрубили. От дикарей можно ожидать всего.

На соломенных тюфяках, максимально далеко от меня, сидели два парня-солдата и девчонка-служанка. Они тихо переговаривались между собой, косясь на меня поминутно. В одну из минут откинулось полотно входа в шатер, впустив внутрь высокую темноволосую женщину в брючном костюме. Все трое встали и вытянулись в струнку, разом примолкнув, утратив ко мне всякий интерес.

Не оборачиваясь на них, женщина обвела меня пытливым взором, задержавшись на вышитых птицах в овале из завитков; затем взор замер на подвеске в виде причудливо-художественной буквы Х.

– "Х" означает "Хэмвей"? – спросила женщина по-тиладски, с едва заметным ниратанским акцентом.

Решив, что нет смысла таиться, я сдержанно кивнула.

Ниратанка склонила голову и щелкнула каблуком – выказала почтение, соблюла этикет. Это было нелепо, и в ее темных глазах блеснули смешинки. Не дожидаясь от меня реакций, она пододвинула маленький табурет и села – по-мужски некрасиво расставив ноги.

– Хэмвей – древний прославленный род, – произнесла она задумчиво и тягуче, как будто вспоминая. – Безмерная честь для меня – встреча с вами, – опять букет молчаливого смеха в глазах. – Как ваше имя, леди?

Я помолчала перед ответом. Имя – это личное, оно близко к душе. Неприятно делиться им с врагом.

– Альтея, – произнесла я, превозмогая.

С солдафонкой в позе мужлана я уже была заочно знакома. Это Ксавьера Дионте, агент ниратанской разведки. Шпионка, сумевшая получить ценнейшие документы, попадание которых в чужие руки способно опорочить королеву, поставить под угрозу ее власть и стабильность в стране.

Будто подслушав мои мысли, она уточнила без сомнений:

– Мне ни к чему представляться, верно? Раз ваше перепуганное превосходительство здесь, значит, безопасники меня вычислили. Как же вы позволили солдатам поймать вас, госпожа?

Я не была перепугана, она неправа. Я была в смятении, и несколько пристыжена, напряжена, голодна, и в легком гневе. И ее поза оскорбляла мое зрение.

– Солдаты в этих краях очень сильны, – ответила я, как мне показалось, со спокойным достоинством. – Здесь могучие ветры, частые дожди и грозы, много рек и озер – много энергии стихий.

Озеро, несчастное окаянное озеро. Водные путы, уложившие меня лицом в мох, были созданы именно из него.

Ниратанка промолчала, разглядывая меня.

– Надеюсь, с вами вели себя подобающе?

Мне стало смешно, нервно-смешно. В горле завибрировало, в губах дрогнуло.

– Вас забавляет цирк, офицер? – спросила я нетвердо, определенно без достоинства.

– «Капитан Дионте», – подсказала она вежливо. – Или «милая Вьер». Вы вольны выбрать обращение по своему вкусу.

Кивком головы она выпроводила из шатра солдат и служанку, и, перепрыгнув с настроения на настроение, напряженно вздохнула. Черты ее смуглого грубоватого лица стали резче, глаза залило густой тенью.

– Я должна выполнить свое задание, – произнесла она чеканно, будто маршем. – И я рассчитываю на сотрудничество. В противном случае мне придется забыть даже о минимальном этикете. Вы не будете рады этому, госпожа, поверьте.

Я отвернулась, вдруг ощутив смертельную усталость. Основным моим желание этой минуты стало желание остаться одной у своего столба, прислонить к нему голову, и долго молчать.

– Как вы представляете себе наше сотрудничество, капитан? – спросила я выдохшимся голосом. – Вы предлагаете мне предательство моей королевы, государственную измену? Считаете, что тюрьма и позорная пышная казнь для меня привлекательнее достойной гибели от рук врага? Да, вероятно, я умру в этом лагере, но… – мои губы изогнулись презрительной дугой, – ты, немытая обезьяна, сдохнешь следом. У тебя только два пути: либо виселица в Тиладе – за шпионаж, либо плаха в Ниратане – за проваленное задание и полный крах дипломатии между нашими странами.

Окончание фразы далось мне с трудом – невидимые путы крепко сдавили шею. Глаза полезли из орбит, налившись кровью и слезами. Ниратанка держала перекрещенными согнутые указательные пальцы, и, стоило ей разомкнуть замок, удушье прошло. Я с хрипом схватила ртом воздух, и панически закашлялась. Шпионка встала, вспыльчиво оттолкнув ногой табурет.

– Я дам тебе время подумать, – со злостью швырнула она в меня. – До вечера. Советую подумать хорошо. Ты права в том, что, не выполнив задание, я расстанусь с головой. Мне дорога моя голова, и не тешь себя иллюзией, будто я позволю кисейной аристократичной пигалице забрать ее у меня.

Шеил Н-Дешью.

Сквозь помпезный строй залов замка я шел с невеселыми мыслями. Впервые с начала поисков ниратанских лазутчиков королева вызвала меня. Прошло почти две недели, а доложить ее величеству мне по-прежнему было не о чем. Кража документов – мой колоссальный провал; безуспешность поисков – моя чудовищная катастрофа. Если ниратанцы благополучно доберутся до границы, агентам будет намного сложнее работать. Предисловие к войне вынуждает соседей относиться к нам настороженно.

До королевского кабинета оставался один поворот, когда за спиной у меня зазвучали торопливые шаги сапог и сбившееся дыхание.

– Капитан! – окликнул меня взволнованный девичий голос.

Я обернулся. Передо мной стояла девушка-солдат – одна из моих агентов. Ее темно-синяя форма выглядела серой от дорожной пыли. Гонец. Она щелкнула каблуком, энергично откинув челку со лба, и ее воодушевленный вид вселил в меня надежду.

– Мы напали на след, – сообщила она с плохо задавленным ликованием.

Мне захотелось поцеловать ее, крутанув в кабацком танце простолюдинов, но, разумеется, я остался стоять каменным истуканом, не выдав в качестве реакции даже легкого кивка.

– Какая группа? – спросил я нейтрально.

– Группа Велмера Виарана.

Все нутро у меня заулыбалось и восторженно запрыгало, как будто мои личные неимоверные старания привели к моему личному неимоверному успеху. Этот мальчишка обязан был выручить меня, потому что я ставил на него. Я рисковал, делая взбалмошное хулиганье главой поискового отряда, и теперь, когда смелая ставка сыграла, я был горд за него так, как не способен быть горд за себя.

– А леди Хэмвей? – задал я актуальный вопрос.

– Предположительно, у них, капитан. У ниратанцев.

Отпустив гонца, я продолжил путь, стыдясь своего превосходного настроения. Леди Хэмвей в плену – это серьезное осложнение, тревожная ситуация и плохое предзнаменование. Мне не стоит слишком радоваться именно сейчас…

В поздний вечерний час монарший кабинет ярко освещался целыми рощами свечей в лесах канделябров. Среди стен, отделанных ценнейшим елайским дубом, среди изысканнейших лавилийских ковров и искуснейшей лепнины местных мастеров, летал яркий запах кофейного напитка. Мне трудно припомнить хотя бы один свой визит сюда без этого ароматического фона.

Королева Лилиан пришла к власти после смерти своего брата, короля Филиппа, два с половиной года тому назад. Унаследовать престол должен был единственный сын Филиппа, но принц – хилый юноша с целым возом врожденных и приобретенных хворей – умер, не выдержав преждевременной кончины отца. Кулуары шептались о причастности Лилиан к смерти принца, но шепотки затихли после пары громких судебных процессов и казней. Участие в показательном очищении двора от скверны тогда помогло мне приблизиться к государыне, и с тех пор ее стабильные сомнения в верности окружения давали мне стабильно крепкое положение возле нее. Подобные карьерные вершины были моей целью до того, как я выучил слово «цель», а теперь проклятые ниратанцы вырвали у меня сразу несколько ступенек из-под ног. Какая конкретно информация содержалась в похищенном конверте, не знал никто, кроме Лилиан, но ее утечка стала для государыни катаклизмом. Впрочем, сведения, ставящие под сомнение власть бездетной монархини – последнего представителя рода тиладских королевских магов – это катаклизм для всей страны. Особенно когда ниратанские войска уже на старте.

В кабинете было душно, несмотря на простор и высокие потолки. Лилиан часто мерзла даже летом, и не терпела сквозняков. В большом пространстве, заполненном мебелью и драгоценными безделушками, я не сразу заметил ее хрупкую фигуру, притаившуюся в глубоком кресле. Пока я отдавал дань приличиям, склоняя голову и щелкая каблуком, она встала, и оторвалась от созерцания своих коротко стриженых ногтей. Она была блеклой, невысокой и чрезмерно худой, с тонкой сухой кожей и едким, сверлящим взглядом. В ее обществе я чувствовал себя неуютно. Казалось, что взгляд этот способен проделать дыру в черепе и рассмотреть содержимое, и потому при государыне я всегда тщательно следил за своими мыслями, отгоняя и давя те, что были бы ей неугодны. Конечно же, это абсурд. Лилиан – самый могущественный маг в королевстве, но даже ей не под силу проникнуть в чужой рассудок.

– Проходите же, не стойте в дверях, как бедный проситель, – бросила она в легком нетерпении. – Вы, елайцы, не моргнете без участия Устава, этикета и особого дозволения… Я ведь жду вас, капитан.

Трудно объяснить, почему, но меня всякий раз царапало упоминание моего происхождения. Я не стыдился родины, нет, просто не ассоциировал себя с ней. Я был ребенком, когда моя семья оставила Елайу, и от елайца у меня только имя. И некоторые особенности воспитания, порой нервирующие других.

– У вас есть новости? – резковато спросила королева.

Ее маленькое сухонькое личико, чем-то напоминающее вымытую вишневую косточку, застыло в напряженном ожидании. Явись я без новостей, гром тысячи туч обрушился бы на мою голову. Ты не ведаешь, что спас мне карьеру, Велмер.

– Да, государыня, – ответил я сдержанно. – Один из моих отрядов обнаружил лагерь ниратанцев. Им велено только наблюдать. Я намерен лично участвовать в задержании лазутчиков, и отправлюсь на место с рассветом.

– Хотите сделать ярче вкус триумфа? – тихонько засмеялась ее величество, внося в свою вишневую косточку толику свежести и сока.

Я не хотел яркости триумфа, просто беспокоился за солдат. Предводительница ниратанской шайки из офицерского сословия, у нее другой уровень. Ей нужен соперник по силам, и потому я должен быть там. И мое доверие к Виарану отнюдь не безоговорочно, и моя тревога за него особенно велика. Он из тех, кто мечется от неприятности к неприятности, и надолго оставаться без отрезвляющей оплеухи наставника для него просто опасно.

Я промолчал, а Лилиан принялась топтать комнату мелкими шажочками, шелестя тканью платья, поигрывая бриллиантами в свете свечей. Эта неприметная женщина, ростом едва достающая мне до груди, источала достоинство, волю и холод; она казалась глубокой, неизведанной и хитрозакрученой, как древние пещеры. Иногда мне хотелось самому иметь сверлящее зрение, чтобы заглянуть ей под череп.

Когда она замерла у колонны и остановила взгляд на моем лице, я пожалел, что не надел телогрейку под китель. Чувство, что она копается во мне холодным металлическим инструментом, стало просто мучительным. Эти мгновения тянулись, как густой мед, и в процессе я понял, почему мне так неприятно находиться сейчас рядом с ней. Потому что на мне вина, Тьма меня раздери, потому что во мне стыд. Я опасался упреков и санкций, но это гулкое пещерное молчание Лилиан вынудило меня пожелать порицания.

– Шеил, я тебя не виню, – сказала она просто. – И ты себя не вини.

Все, теперь, когда речь зашла обо мне, пора перекинуть ее дальше.

– Ваше величество, леди Хэмвей, возможно, находится у ниратанцев.

Тонкие невидимые брови королевы поползли вверх, принимая форму комичных полумесяцев.

– В плену? – с сомнением переспросила она. – Но… как?! Поручая задание аристократке, я не ждала, что она так нелепо подставится!

У меня не было ответа. Если более сильный маг оказался в плену у более слабых, значит, где-то он совершил ошибку. Но не мне судить леди Хэмвей.

Королева подошла к камину без огня, и взялась переставлять фигурки на гранитной полке. Она двигала их гневно и рьяно, и мое тело сконцентрировалось для успешного уклонения в момент, когда одна из фигурок полетит в меня. Тело, как обычно, глупило. На самом деле я знал, что Лилиан не опустится до подобных эпатажных выходок.

– Внесу некоторые уточнения в твое задание, – быстро сказала она, выпустив из рук бронзовых охотничьих собак. – Первое. Получив документы, сразу уничтожь их. Второе. Сделай так, чтобы леди Хэмвей не вернулась домой.

Вот так. Одна из любимых фрейлин и доселе успешный агент службы безопасности должна сгинуть в лесах после первой оплошности. Я знал, что платить за свой плен она будет дорого, но не ожидал, что настолько.

– Я вас более не задерживаю, капитан, – скупо бросила Лилиан, махнув рукой на дверь. – Собирайтесь в путь.

2

Альтея Хэмвей.

В плотном шатре мрак разгоняли лампы, и без солнечных лучей невозможно было представить, сколько прошло времени. Утро сейчас, полдень, вечер – не разобрать. Чтобы отвлекаться от тревог, я рассматривала узор шатра, пересчитывала пуговицы на кителях солдат, прислушивалась к их тихой, ленивой болтовне, в которой не понимала ни слова.

Один раз солдат принес мне горький ниратанский чай. Он держал бокал у моих губ, и все время опасливо косился на мои связанные, обезвреженные руки. Смуглый юноша в темно-зеленой форме был красив, как и остальные люди в лагере. Почему-то я обратила на это внимание, подумав, что Ксавьера Дионте, должно быть, любит окружать себя красотой. Ее солдаты – мужчины и женщины – походили на театральных актеров; ее лошади были ухожены и декорированы, словно предназначены не для похода, а для парада; ее шатры сочетались друг с другом по цвету. Ксавьера не носила форму службы безопасности, заменив ее на узкие брюки и тунику под цвет волос. Ее волосы были чисты и причесаны, несмотря на походные условия, холеные руки сияли маникюром и перстнями. В первую встречу я назвала ее немытой обезьяной, но вскоре мне пришлось признаться себе, что южная солдафонка выглядит более лощеной, чем я – фрейлина королевы первой страны континента.

Я пыталась говорить с юношей, принесшим чай, но тот предпочитал не слышать моего голоса, и не видеть моего лица. Когда служанка в укороченной дорожной юбке принесла горшок, дабы помочь с естественными надобностями, мне удалось переброситься парой фраз хотя бы с ней. На шее миловидной молодой женщины я заметила грубый шрам от ожога, и, чтобы завязать разговор, спросила:

– Это сделала твоя госпожа?

Та покачала головой.

– Она мне не госпожа. Она моя Старшая, и порой бывает вспыльчивой.

Да, я не вспомнила о ниратанском кастовом делении на Старших и Младших. Слишком абсурдная и варварская традиция для нас, цивилизованных людей.

– Расскажи мне о ней, – предложила я дружелюбно.

Меня мало интересовали рассказы о капитане Дионте из уст ее домашнего животного, но нужно было отвлечься хотя бы от онемения в затекших руках.

– Мне не велено разговаривать с вами, леди, – вежливо, но твердо ответила женщина, сделала книксен, и торопливо удалилась.

Я прислонила голову к столбу и закрыла глаза, надеясь задремать. Наверное, мне это удалось, потому что капитан Дионте возникла на табурете рядом со мной, минуя вход. Она внимательно смотрела мне в лицо, молчала и не двигалась, и это вдруг напугало меня так, что захотелось заплакать.

Погрузив руку в карман туники, она что-то достала оттуда. Я нервно дернулась, а через миг застыла в удивлении. В руке ниратанки оказалась расческа.

– Ты выглядишь, как пугало, – сказала она, и принялась аккуратно вынимать шпильки из моих спутанных волос. – Здесь так не принято.

Я невольно усмехнулась. Ее трепетное отношение к эстетике раскрывалось с новой стороны.

– Зачем ты испортила красоту? – спросила я, чувствуя приятную возню в волосах. Поймав непонимающий взгляд, я пояснила: – Твоя Младшая очень миловидна. Зачем ты оставила ей уродливый шрам?

Против ожиданий ниратанка не разозлилась, и ответила совершенно спокойно:

– Она дура, но я вынуждена постоянно таскать ее с собой. Не беспокойся, за свою вспышку гнева я сполна расплатилась. Младших положено защищать, а не калечить.

– И никак нельзя избавиться от нее?

Ксавьера больно дернула прядь-колтун, досадуя не то на традицию, не то на меня с бестолковыми вопросами.

– Эту курицу приставили ко мне с детства, – раздраженно сообщила она. – Нельзя просто выкинуть Младшего на улицу, для него необходимо найти другое место. Но детских Младших не отдают другим – это неприлично. Это все равно, что рассказывать малознакомым людям, как ты пачкала панталончики, когда была мелкой. Все равно, что пытаться всучить кому-то эти панталончики. Никто не возьмет себе твои обосраные трусы, понимаешь?!

Меня разобрал внутренний смех. Нет, не понимаю, и не хочу понимать. Вы, дикари, сами разделились на полноценных людей, и тех, у кого прав не больше, чем у кошки. Если бы вашим Младшим было позволено иметь работу и собственность, вашим Старшим не пришлось бы заботиться о них.

Завершив расчесывание, Ксавьера заплела мне косу, и вновь уселась напротив.

– Я хочу знать, как ты ухитрилась выкрасть у меня конверт, – отчеканила она. – Это во-первых. Во-вторых, я хочу знать, где он находится сейчас. И еще. Мне безумно интересно, каким образом ваши безопасники вычислили меня. Где я ошиблась?

Мышцы во мне напряглись до предела. Я заранее знала, что, реши ниратанка прибегнуть к пыткам, я выдержу совсем мало. Точнее, не выдержу ничего. Но мысль о возможности предать королеву вызывала столь сильное отвращение, что я физически не могла заставить себя говорить.

Дикарка легонько провела пальцем правой руки по ладони левой, и мне показалось, что все кости моего тела пришли в движение, завибрировали в унисон. По щекам сразу побежали крупные слезы.

– На что ты рассчитываешь? – с раздражением спросила Ксавьера, прервав заклинание. – Твое нежное придворное тельце знавало больший дискомфорт, чем от корсета и туфель?

Я застонала от злого отчаяния. Я могла бы движением пальцев превратить кости мучительницы в стекло, и еще одним – заставить их рассыпаться на миллиарды крошечных осколков. Но для этого мне нужны были свободные руки.

Тем временем варварка применила новую пакость из арсенала офицеров-безопасников, и серия обжигающих взрывов случилась у меня в голове. Глаза заволокло розовым туманом, из носа и ушей потекла кровь.

– Эту местность сейчас обыскивает сотня наших, – с упрямством сообщила я. – В любой момент они найдут лагерь, и тогда я получу на свою шею наградной знак, а ты на свою – петлю.

Дикарка не ответила. Она лишь мягко столкнула друг с другом кончики пальцев, и от колкой, пронзающей боли в голове я потеряла сознание.

Впоследствии я не раз теряла сознание, но меня приводили в чувство, и продолжали издевательства. Перспектива погибнуть от рук вражеской шпионки вдруг показалась манящей, как блаженный отдых на облаке, но мучительница четко рассчитывала силы. Ей же наверняка не впервой.

– Ждешь, что я устану? – снисходительно-ласково, как у дурочки, спросила она, наблюдая мои беззвучные рыдания и вздрагивания. – Идиотка!

В звучании последнего слова, в этом возмутительном оскорблении мне внезапно почудилось сочувствие. Впрочем, разум, измученный болью и страхом, наверняка обманул.

Когда сознание вернулось после очередной чрезмерности, черноволосой солдафонки с маникюром не было в шатре. На соломенных тюфяках сидели двое солдат и женщина со шрамом на шее – все трое не сводили с меня напряженных взглядов одинаковых темных глаз.

Я вдруг заметила, что больше не сижу у столба, а лежу на грубом шерстяном коврике у него же. Меня подкинуло страстной вспышкой надежды, но та исчезла мгновенно, как и подобает вспышке. Сев, я долго и бестолково рассматривала свои кисти. Мои руки освободили от столба, но заковали в кольчужные перчатки. Без ключа не освободиться, без обнаженных рук не применить магию. Энергия проходит через тонкую шелковую ткань, но не через плотное стальное плетение.

– Госпожа, – звенящим от волнения голосом позвала женщина со шрамом. – Леди Хэмвей…

Я покосилась на нее с холодной злобой. Она наклонилась над складным столиком, и распрямилась с небольшим подносом.

– Ксавьера велела подать вам ужин и приготовить ванну, – сообщила она. – Она сказала, что худоба и дорожная грязь вас не красят.

Я сдавила ладонями гудящие виски, и с натужной бодростью спросила:

– Сколько сейчас времени?

– Почти два часа после полуночи, – ответила женщина и, бледнея с каждым шагом, поднесла еду. – Поешьте, госпожа, а я сейчас принесу воду и мыло.

Голод казался неуместным, но он был, и я поразительно быстро съела и мясо, и хлеб, и даже выпила отвратительно горький настой из неведомых трав, который ниратанцы почему-то называли чаем.

Когда пришла пора купаться, солдаты вновь покинули шатер. Женщина со шрамом помогла мне раздеться и сесть в тесную ванну, которую я бы назвала кадкой. Намыливая мне волосы и поливая водой, моя помощница дрожала осиновым листом от волнения, и это вызывало во мне недостойное и нелепое злорадство. Вот, я в плену и в металле, лишена свободы и магии, беспомощна, зависима и даже раздета, но простолюдины все равно боятся меня.

– Я – Мири, – сказала женщина, хотя я, утратив тягу к беседам, не интересовалась ее именем.

После купания я завернулась в простыню. Прохладной ночью я быстро замерзла, но Мири ошеломила гадким предложением, и мне стало жарко от возмущения.

– Я это не надену! – вскричала я, задыхаясь от злости, и оттолкнула протянутую стопку одежды.

Эти жалкие наглые обезьяны посмели подсунуть мне форму ниратанских безопасников.

Мири вздохнула с сожалением, звучащим искренне и понимающе.

– Ксавьере не понравится, если я принесу вам свое платье, – тихо сказала она. – А ваша одежда слишком грязна. Я постираю и верну ее, обещаю.

Надеть платье варварки-простолюдинки? Чарующе заманчивая мысль, что и говорить. Надеть форму чужих, без пяти минут вражеских силовиков? Простите, но это вообще не вмещается ни в какие рамки.

Последовали препирательства – ожесточенные с моей стороны, и почти панические – со стороны соперницы. Длилось это недолго – соперница сдалась, выглянула на улицу, и попросила кого-то позвать Ксавьеру. Когда офицер возникла в поле зрения, мой пыл отчего-то утих.

– Ты пытаешься меня оскорбить? – спросила я без недавнего неистовства.

Она была в своем дневном костюме, и все так же тщательно причесана. Очевидно, спать она еще не ложилась. Свет ламп выделял тени под ее глазами, прорисовывал тонкие морщинки в уголках. Она выглядела утомленной, напряженной, и казалась старше, чем днем. Глядя в ее жесткое лицо, я отступила на шаг назад, мимолетом подумав, что, возможно, не стоило мне ее злить.

Движением головы она велела Мири собрать одежду, после чего без колебаний шагнула ко мне, и сорвала простыню. Я позорно взвизгнула, вот так без предисловий оказавшись голышом, а обе ниратанки, не говоря ни слова, развернусь и ушли. Унеся с собой все, чем можно было бы прикрыться.

Растерянно ахнув, я повертелась вокруг себя, надеясь найти в шатре хоть что-то для тепла и приличия, и нашла лишь маленький жесткий коврик, недавно служивший мне постелью. Метнувшись к выходу, я осторожно высунула на улицу голову, нащупала глазом сторожащего меня солдата, который сразу отвернулся, и, вздохнув, засунула голову обратно. Понятно, что нет смысла просить подмоги у него, или кого-то еще. Никто не даст мне одежду, раз капитан забрала ее.