Текст книги "Союзник (СИ)"

Автор книги: Соня Таволга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

24

Альтея Хэмвей.

В своем кабинете я водила пустым взглядом по группе офицеров, желая заставить себя начать говорить. Я не видела их лиц, не различала фигур – они были для меня мазком темно-синей краски на стене. Где-то среди них таилась Ксавьера, и я малодушно надеялась на ее помощь – на то, что она хотя бы толкнет меня, хотя бы разбудит. Узнав об исчезновении узника, я оцепенела, провалилась в какой-то бездонный колодец, и летела, летела вниз без возможности зацепиться за что-то. Хотя бы за Ксавьеру, будь она неладна, эта дикарка-перебежчица, пригревшая змею не только на своей, но и на моей груди.

– Капитан Дионте, возглавьте поиски, – бессильно выдавила я, опускаясь в кресло, и по-прежнему не видя ее. – Как только Гренэлис избавится от перчаток и восполнит ресурсы, он станет слишком опасным. Найдите и уничтожьте его до этого.

Как только вампир придет в себя, мы потеряем шанс найти его. Тогда останется лишь ждать, когда он найдет нас…

Ксавьера отделилась от группы, подошла ближе, и мое зрение, наконец, ухватило ее. Она выглядела раздавленной и оглушенной, укрытой вуалью драмы. И я совершенно не сочувствовала ей.

– Ваш солдат повинен в измене, и вы в ответе за него.

Она стояла, опустив голову, и была не похожа на себя. Если она не предоставит мне беглецов, закончит свои дни в подземелье Эрдли.

– Виаран мне нужен живым, – продолжила я.

Она вскинула лицо, ее губы подрагивали, глаза выглядели больше и чернее, чем всегда. Она как-то осунулась в этот вечер, будто он был изнуряющим, и длился месяц.

– Что вы с ним сделаете, государыня? – ее голос непривычно прохрипел.

– Допрошу и повешу, – ответила я холодно.

– Кеттар мог вынудить его, ваше…

Я оборвала ее реплику жестом. Мог вынудить, мог обмануть, но это не станет оправданием. Преступление Виарана равносильно покушению на королеву. Он поставил мою жизнь под угрозу, которая минует только со смертью вампира. А до тех пор…

Я осталась в кабинете одна, доверив Ксавьере поиски. Она заинтересована в успехе, ведь ответ кеттара коснется и ее. Пока еще есть шанс догнать его по горячим следам, она будет чрезвычайно стараться.

В большом зачарованном зеркале на стене я увидела, как побледнел канцлер. Я не знала, что смуглые ниратанцы умеют так бледнеть. Его пальцы судорожно вцепились в подлокотники кресла, взгляд застыл в какой-то точке чуть выше моей диадемы.

– Прости, Риель, – сказала я обреченно. – Он был у меня в руках, и я его упустила.

Я наблюдала, как Риель медленно падает в тот бездонный колодец, в который только что падала сама.

– Мои люди присоединятся к поискам, – сказал он гулким голосом, звучащим из ямы. – Но, если честно, я думаю, что все очень плохо, Альтея. Знаешь, будь я на твоем месте… – он запнулся, захлебнувшись нервным смешком, – будь я на месте любого свободного человека…

Он вновь оборвал себя, скривился, стиснул виски ладонями в бархатных перчатках. Я не могла понять, что он пытается сказать, но чувствовала, что помехой ему служит жгучий стыд.

– Если бы у меня не было «ловушки», я, пожалуй, скрылся бы где-то, где он не подумает меня искать.

Сбежать, спрятаться? Неудивительно, что стыд сдавливал ему горло, мешая говорить.

Нет, падать так низко я не согласна. У меня есть телепорт к кеттарскому дому и люди для поисков, я еще не проиграла. А у моего врага нет ресурсов и щита, он еще не победил.

Мы с канцлером сдержанно попрощались. Я сильно подвела его, но не ощущала вины. Может быть, он заслужил этот молот над своей головой. Может быть, своей абсурдной выходкой Виаран невольно отомстил за мое разбитое сердце. Риель грязно наследил у меня в душе, и, если «ловушка» сделает с ним что-то страшное… Нет, я не буду радоваться, но и страдать не буду.

Дир Гренэлис.

Кузнец отказался брать деньги моего юного друга и спасителя, вот незадача! Вообще-то, этого следовало ожидать, но я, болван восторженный, не ожидал, потому что голова моя работала в другую сторону, размышления стремились вдаль, а вблизи все уже выглядело ровным и ясным, как быт. Разумеется, Велмер получал жалование в тиладских эстинах, и сельский ниратанский кузнец отнесся к ним скептически. Я расплатился кинжалом за снятие рукавиц, спросил его о местном целителе, и выяснил, что целителей в поселке нет. Это опечалило меня, но не удивило: мало найдется магиков, желающих обитать в такой глуши. Местные бедолаги все лечили подорожником, кровопусканием и самогонкой, а мне предстояло делать удаленный телепорт теми крохами энергии, что оставались в моем камне. С идеей подправить монетки и выкупить кинжал пришлось расстаться.

Поселок обедневших Старших таился среди холмов, и я едва ли нашел бы его, если бы не знал досконально эти земли. Скрытость поселка станет подарком, когда люди королевы и канцлера будут искать, кого бы расспросить о беглом узнике в тюремной робе и с закованными дланями. Может быть, кузнец даже отказался бы помогать мне, не будь у него оснований не опасаться вопросов и претензий законников.

Мышцы мои сводило от усталости после нескольких часов лазанья по склонам, и страстно хотелось прилечь хоть ненадолго в сарае на сене, обнявшись с овцой или с несколькими, но было слишком тревожно за оставленные в овраге ценности, и я, вздохнув, пополз в обратный путь, надеясь успеть до темноты. Стремительные южные сумерки рухнули на меня, когда я взбирался на последнюю на своем пути высоту, а мой неуклюжий спуск в овраг происходил уже на ощупь.

– Велмер, это я, – известил я негромко, но торжественно, чтобы он не всадил в меня каменную стрелу из осмотрительности.

Я не вспомнил бы о том, что способен быть убитым стрелой, если бы не стер ноги ботинками, не разбил коленку, оступившись на косогоре, и если бы поддатый кузнец не ковырнул мне руку зубилом. Должен заметить, жизнь без щита имеет ощутимые, и порой болезненные отличия от жизни со щитом.

Солдат не разводил костер, не зажигал лампу и не вел бесед, и поначалу мне показалось, что овраг пуст. Я замер, пытаясь присмотреться и прислушаться, и готовясь очень осторожно дать деру, но он тихонько отозвался, и я выдохнул.

– Привет, дружочек, – сказал я ему, аккуратно усаживаясь где-то рядом, и вытягивая гудящие судорожные ноги. – Все хорошо?

Я знал, что нехорошо. Кристаллы не светились, их активность без подзарядки стационарного аккумулятора лаборатории была практически нулевой. Это означало, что мой проект держался на волоске чуда, и, возможно, только упрямая воля к жизни не давала ему окончательно умереть.

– Господин Гренэлис, почему он со мной не разговаривает? – спросил Велмер чуть не плачущим шепотом. – Не хочет, или не может?

Теперь уже не может, малыш, но это к лучшему. Наличие сознания повлекло бы за собой наличие боли – слишком страшной, чтобы ее можно было выносить. Я убирал чувствительность не из прихоти.

– Утром я переброшу нас в Лавилию, заряжу кристаллы, и он повеселеет, – пообещал я, чтобы успокоить солдата, до дрожи в пятках боясь, что на создание телепорта мне попросту не хватит энергии.

Когда луна взошла над вершинами, функция зрения перестала быть бесполезной в нашем овраге. Я извлек из-за пазухи сушеную рыбину, завернутую в бумагу, и бурдюк слабого вина, и протянул солдату. Он принял паек без вопросов, и мне не пришлось признаваться в несолидном воровстве. Кошель с невостребованными эстинами я тоже отдал ему, и улегся на остывающем песчанике. Впереди была долгая, тяжкая в своей бессмысленности ночь, полная опасений. Не будь за нами погони, я занялся бы телепортом при фонаре, но риск выдать наше присутствие я счел неоправданным. Время без дела и достойных размышлений – это самое суровое испытание. Что ж, у меня был почти месяц закалки в подземелье, теперь осталась еще одна ночь, и последствия каприза дурочки Альтеи пойдут на спад. Расправившись с ужином, солдат засопел в позе узла, и я позавидовал ему. Часы бездействия были бы куда проще, если бы я мог их проспать.

Стоило забрезжить рассвету, я окунулся в листание своей записной книжки, габаритами более похожей на Большой толковый словарь. Где-то в недрах этого замызганного, затрепанного, густо исписанного и изрисованного монстра таились координаты моего дома на юге Лавилии – жилища, в котором я не был много лет, и, разумеется, не держал его координаты в голове. Не то от моей возни, не то просто так проснулся Велмер, и сразу прильнул к бурдюку.

– Не люблю вино, – сообщил он, напившись. – Кислятина.

– Ну… учту, – отвлеченно ответил я, шурша страницами. – О, вот они, мои милые расчеты… – Я наткнулся на записи, напомнившие мне, чем манил меня Эрдли. – Ты знаешь, что Ласточкин утес на значительный процент состоит из сидарита, и замок, построенный наполовину из его породы – тоже?

– Я не знаю, что такое сидарит, – буркнул солдат удивленно.

– Минерал, который накапливает магическую энергию, – охотно пояснил я. Что-что, а пояснять и просвещать я любитель. – Мои камни резерва сделаны из него.

– Ясно, – буркнул Велмер, явно не понимающий, зачем я ему это говорю.

Я говорил ему это безо всякой цели.

Он с аппетитом употребил остатки рыбы, допил вино, и растянулся на песчанике во весь рост.

– У него завтра день рождения, – сообщил он с хмурой задумчивостью, очевидно, имея в виду мой проект. – Круглые тридцать лет. Он отпраздновал бы по-человечески, если бы не вы.

Я листал книжку, без устали слюнявя пальцы.

– Ну, дружочек, если бы не ты, я сейчас разгуливал бы по замку в кружевном воротнике, а королева, обмирая от страха, ходила бы возле меня на цыпочках. Но я ведь не предъявляю претензий. К чему лелеять обиды?

– Не называйте меня дружочком! – рявкнул он, резко садясь.

Я аж отвлекся от просмотра записей.

– А что это ты перестал меня бояться, лапушка? – я улыбнулся ему с лучами.

Он дернул плечами и лицом.

– Мне кажется, что вы не злой, – пробормотал он, отчего-то смутившись, и я улыбнулся ему еще лучистее.

Как очаровательно незамысловат этот юнец, как сердечны его порывы. Я уверен, что в эпизоде искоренения меня не было запасного плана, и его вмешательство при несрабатывании телепортатора королевы – чистая импровизация. И ведь никакой любитель думать не решился бы на то бесхитростное нападение со спины – на это решился бы только любитель делать, не думая. А на то, чтобы выпустить меня из тюрьмы, мог решиться только тот, кто убежден, что ему нечего терять.

Когда нужная комбинация заклинаний была найдена, я высосал содержимое камня резерва до последней капли, фигурально вылизав его изнутри, взял у солдата монетку, и приступил к работе. Обычный телепорт из двух предметов варганится за пару минут и требует минимум расходов; установка связи с точкой, расположенной за много миль от тебя – совсем другое дело. Я нервничал, имея всего одну попытку, да и то не гарантирующую успех, и пальцы казались одревесневшими за время, проведенное без тренировки. Я вымерял каждое движение и каждое касание, словно ученик на экзамене, и, возможно, даже высунул кончик языка от усердия. Я чувствовал, что солдат наблюдает за мной, и хотелось рыкнуть на него, но я боялся, что это собьет меня.

– Господин Гренэлис… – обратился он похолодевшим шепотом.

Я не отозвался, и только гневно сжал зубы. Неужели нельзя просто не мешать?!

– Там люди, – вновь шепнул он, и мне показалось, что мой хребет обдало кипятком.

Я вновь не отозвался. Что я мог сделать в этой ситуации, кроме того, чтобы продолжить работу? Если люди – это не пастухи из поселка, а наши противники, то единственный шанс уйти от них – создать телепорт.

Шуршание мелких камушков, катящихся по склону, послышалось не с одной стороны, а сразу с нескольких. Нас окружали. Овраг и тень пока еще скрывали наше присутствие, но люди наверху, вне всяких сомнений, спускались с целью проверить овраг и его тень. Я почувствовал кожей, как напрягся солдат, как он приготовился к атаке.

– Нет, – сказал я жестко, надеясь, что приказной тон ему близок и понятен, и он услышит меня. – Не нападай. Лучше быть арестованным, чем убитым.

Он усмехнулся с нездоровым жаром.

– Для нас с вами это одно и то же, – процедил он агрессивно. – Лучше погибнуть, сопротивляясь, чем быть позорно казненным толпе на радость.

Я прервался, чтобы не допустить ошибку, и посмотрел на его профиль, в эти минуты сделавшийся профилем всполошенного зверя.

– Дружочек, из тюрьмы и с эшафота иногда сбегают, – напомнил я успокаивающе. – Из могилы еще никто не сбежал. Подними руки и расслабься. Если они нас найдут, мы встретим их миром.

Мы встретили их через миг. Бледная женщина в тиладской форме застыла над оврагом, и мы пересеклись взглядами. Еще через миг на резных краях нашей впадины выросли двое других людей в форме.

– Капитан, они здесь! – крикнул кто-то из них, извещая о находке.

Мне оставалось несколько заклинаний до завершения работы, но я не решался шевельнуть пальцами. Любое мое движение они расценят как угрозу, и сметут меня шквалом огня, камней и ветра.

– Я готов отпустить заложника, – заявил я, выразительно посмотрев на Велмера.

Тот, казалось, опешил, но меня интересовало не его замешательство, а замешательство безопасников. Если переключить их пристальное внимание хоть на несколько секунд, у меня будет шанс доделать телепортатор, и хорошенько ударить его о грунт.

Велмер медленно распрямился, выставив вперед приподнятые руки. Солдаты-безопасники выжидали, столкнувшись с выбивающимся из схемы фрагментом.

– Капитан разберется, – гаркнула бледная женщина. – Не дрыгайся, Виаран!

Они ждали командира, отстающего где-то на склонах – никто не решался брать на себя ответственность за первый удар. Дисциплина делала тиладцев несамостоятельными и боязливыми; ниратанцы, скорее всего, уже укокошили бы меня и скрутили Велмера, либо укокошили обоих. Меня делало боязливым желание жить, и я, застывший, тоже ждал некоего дивного сдвига и разрешения.

– Вампира приказано уничтожить на месте, – напомнил мужчина с лощеной бородой, не переходя, однако, от слов к делу.

– Заткнись, Нэтт, – цыкнула на него бледная женщина. – Если у вампира щит, пострадает только заложник.

– Виаран – пособник, а не заложник, – возразил бородатый.

– Мы этого не знаем. Нельзя рисковать своими, дикарь!

На противоположной от них стороне буерака подал голос третий солдат:

– Если бы у вампира был щит, он бы нас уже перебил. А он боится шелохнуться.

– Он пустой, – поддержал его бородатый. – Но если мы дернемся, Виаран ответит нам. Надо было сразу их валить, внезапно. Я ловить грудью стрелу не хочу.

– Да заткнитесь же вы! – вскипела бледная. – Следите за ними! Мы отвлекаемся, пока спорим!

Хорошая мысль посетила ее, но поздно. Я уже воспользовался их мимолетной смутой, и вложил в серебряный эстин недостающие чары. Мои пальцы забыли, что одревеснели в заточении, забыли, что энергию я слизываю со дна. Я не боялся ошибиться в заклинаниях – я боялся превратиться в опаленное решето. Жест-размах, необходимый для крепкого удара и активации телепортатора, спровоцировал шквал огня, камней и ветра, и в портале я чувствовал не только обычные вибрации и удушье, но и как раскаленная стальная челюсть вгрызается мне в бок, как валун ломает кости ног.

Путешествие было в два раза дольше обычного, и в двадцать раз мучительнее. Испепеляющий жар заполнял мне легкие, жег глаза, воздушные вихри выкручивали суставы. Когда содрогающийся портал выплюнул меня на твердую поверхность, тряска и удушье прошли, но боль корежила, драла и гнула меня везде, просто везде. Сквозь алую пелену я увидел лакированный деревянный потолок; непослушной, чужой рукой зажал рваную рану в боку, и испугался собственного крика. С усилием, которого хватило бы, чтобы сдвинуть дворец в Антале, я приподнял голову, и глянул на окружающее меня пространство. Меня окружал пыльный кабинет лавилийского дома, обугленные остатки ящика с вещами из лаборатории, грунт из оврага, неактивные кристаллы, и два тела – окровавленных, обожженных и переломанных, как и мое. Не знаю, сколько времени ушло у меня на то, чтобы добраться до ближнего – минута, час, или целые сутки. Глаза Велмера были распахнуты ввысь с выражением тревоги и нетерпения; и мне не удалось найти его пульс, сколько я ни старался. Еще через минуту, час, или сутки я добрался до второго тела, и сквозь лютующий фон всех своих бурных ощущений, распознал едва тлеющую магическую активность. Шеил продолжал держаться за чары, как если бы поспорил с Праматерью, что не попадет в ее чертоги раньше некого неопределенно срока – далекого, словно расположенного за океаном. Без крупицы сил я рухнул лицом в его вскрытую грудную клетку, в голые ребра и скользкие мышцы, и пообещал Праматери, что тоже еще долго к ней не попаду.

Вроде эпилога

Триджана Кианте.

Ночью меня разбудил стук оконных рам, раскачиваемых ветром. Кто-то из слуг не закрепил распахнутые створки, и Анрес непостижимым образом оставил это несовершенство без внимания. Я выскользнула из постели, и босиком метнулась к окну, не желая, чтобы шум разбудил Риеля. Теплый воздух с запахом летнего дождя бросился в лицо, и я зажмурилась от краткого удовольствия. Закрепив рамы, я неторопливо развернулась, и увидела силуэт мужчины, тихо сидящего на стуле недалеко от кровати. Темнота не позволила рассмотреть его, но это не помешало его узнать.

– Здравствуйте, Триджана, – произнес он очень тихо, будто бы тоже не желал тревожить сон канцлера. – Я не знал, что рамы надо закреплять крючками.

Значит, это он открыл окно, и наш безупречный Анрес вовсе не сломался.

– Я предпочитаю, чтобы ко мне обращались по чину, – ответила я сухо, и запустила в потолок маленький огонек.

Слабый свет явил его взору короткую ночную сорочку и растрепанные волосы, но это нисколько меня не смутило. Никто не обязан цивильно выглядеть в собственной спальне, тем более перед незваными гостями.

– У вас больше нет чина, – сказал он в моем тоне, глядя на меня скучающе и отчужденно.

Золотой кулон в форме капли, с которым лениво забавлялись его пальцы, поблескивал обтекаемой поверхностью.

– Правда? – я подошла к нему настолько близко, насколько необходимо, чтобы приглушенный донельзя разговор был комфортным. – Почему же?

– У вас дурная репутация, – ответил он напрямик. – Вы замешаны в весьма затянувшемся сексуальном скандале, вы слывете своенравным и неуправляемым надзорником. Служба безопасности призвана обслуживать интересы двора, чрезмерно самостоятельный начальник стражи никому не нужен. Назначение вашего любовника на высший пост иллюстрирует тот факт, что вы не стесняете себя этикой и законом. Подкуп, шантаж, обман, интриги – все использовалось в подготовке членов Высокого Совета к вынесению решения. Риель – чистый и светлый человек, но мы-то с вами не верим в сказки, правда?

Я бросила быстрый напряженный взгляд на Риеля. К счастью, он крепко спал, обнимая угол одеяла. Он провел день в разъездах, и, будучи не слишком привычным к седлу, изрядно вымотался.

– Вы же не поделитесь с ним своей догадкой? – холодно осведомилась я.

Кеттар равнодушно дернул плечами.

– Нет, – ответил он. – Мне это неинтересно. Я просто не хочу, чтобы вы мнили себя чересчур умной.

Я смолчала, а он добавил с тягучей леностью:

– В Тиладе я ославлен как убийца королевы. Но Лилиан лишили жизни вы, ведь так?

– Если бы вдруг, когда-либо, я взялась оправдываться перед кем-то, то это точно были бы не вы, Дир.

Его лицо чуть вытянулось – фамильярное обращение постороннего человека царапнуло его раздутое достоинство.

– И вы так и не сказали мне, почему я должна лишиться своей должности.

Он рассматривал кулон, лежащий на его ладони.

– Потому что эту должность вам обеспечивает ваш любовник. Завтра он официально снимет с себя полномочия, а новый канцлер не станет терпеть ваше присутствие во дворце.

И все-таки вы не знаете меня, господин кеттар. В моих рукавах столько сведений о каждой аквариумной рыбке этого дворца, столько влиятельных должников и преданных силовиков, что нового канцлера тоже назначу я. Впрочем, лишь при условии, что решу остаться при делах.

Риель заворочался в постели, и я ощутила злость.

– Вы не могли бы уйти, и вернуться утром? – предложила я, постаравшись, чтобы в голосе прозвучало давление, но не яд.

Он посмотрел на меня с неприязнью, как на давнего соперника и врага. Это удивило меня, поскольку мы практически не были знакомы. Он отправил золотую каплю в карман сюртука, и шевельнул пальцами в заклинании. Риель тотчас проснулся, дернувшись торсом, будто его разбудил укол в грудь.

– Джани, – вяло позвал он спросонья, не найдя меня рядом.

Оглядевшись, он наткнулся глазами на кеттара, и вылетел из постели, словно она подбросила его, как трамплин. Его кожа окрасилась в серый цвет, глаза стали похожи на черные колодцы. Кеттар улыбнулся ему, как родне, мигом утратив отчужденность, деловитость и неприязнь.

– Привет, дорогой друг! – счастливо изрек он, и, вскочив, бросился к Риелю, демонстрируя желание обнять.

Тот отшатнулся от него, как от роя пчел, сорвав объятие.

– По словам тиладцев, ты сильно пострадал при побеге, – пробормотал он неуверенно, как будто сомневаясь, что перед ним настоящий кеттар, а не иллюзия или морок. – Они предположили, что ты, скорее всего, не выжил…

– И ты надеялся на это? – быстро спросил кеттар. – Или боялся этого?

Риель потер глаза, и стремительно удалился в смежную комнату.

– Я хочу умыться, – бросил он на ходу.

Из арки послышался плеск воды рукомойника. Гренэлис вновь расположился на стуле в позе властелина.

– Зачем вы пришли? – спросила я грубо.

– Не затем, чтобы отвечать на ваши вопросы, – столь же грубо откликнулся он.

Риель вернулся чуть посвежевшим. Первый шок прошел, и холодная вода придала его мыслям жизни. Он посмотрел на меня с просьбой – очевидной, единственно возможной просьбой уйти. Предлагать это вслух было бы нелепо, и он понимал это не хуже меня.

– Дай мне руки, – тихо сказал ему кеттар.

Зачем тебе это, безумец? Разве ты сейчас пуст, разве тебе не удобнее заряжаться от камней? Ты получаешь удовольствие, когда держишь человека, который почти скулит от боли, отдавая тебе силы? Это особый вид садизма, или унижения, или… Нет, кеттар, ты не садист и не безумец, ты просто любишь власть – так же, как я. У камней нет души, подключаться к ним – часть твоей будничной работы. Подключаться к магу – значит запускать руку в его суть, касаться его естества. Заявлять о своих правах на него. Это страстный ритуал обладания, и я понимаю улыбку эйфории, танцующую сейчас на твоих губах. И я понимаю, почему неразумная, эмоциональная часть твоего «я» считает меня соперником и врагом. Ведь я действительно способна побороться с тобой за место в этой красивой голове. Подумав об этом, я испытала радость и азартный подъем, как если бы меня пригласили в возбуждающую игру.

Риель долго пил воду, когда кеттар отпустил его, чутко подловив момент перед потерей сознания. Потом вновь скрылся в арке, прильнув к рукомойнику, а после – уселся на кровати с ногами, натянув на себя одеяло, как будто замерз. Я закрыла окно, хотя воздух, влетающий в него, не был даже прохладным.

– Почему ты никогда не пытался от меня избавиться? – мирно спросил кеттар, катая на ладони золотую каплю. – Не потому, что боялся неудачи и мести, не из-за «ловушки», и уж точно не потому, что не додумался использовать железные перчатки. А почему?

Риель не отвечал. Пауза продлилась довольно долго, а после кеттар, преисполнившись уверенности, ответил на свой вопрос сам.

– Потому что не хотел, – отчеканил он. – Ты считал меня своим господином, но не считал врагом. Ты не выпустил меня из тюрьмы лишь потому, что королева и Триджана осудили бы тебя. Для тонуса тебе необходим тяжелый сапог, давящий на горло. Будь это не так, ты выбрал бы в спутницы очаровательную нежную женщину, а не это… не эту… не этого генерала.

Риель тихо смеялся, прижимая край одеяла к губам.

– Что дальше, Дир? – спросил он сквозь пылкий, но скомканный смех.

Кеттар поднялся, расправившись, расставив ноги на ширине плеч и выкатив грудь, и став похожим на ментора в аудитории офицерской школы.

– Солдат Велмер, устраивая мой побег, взял с меня обещание, что я не буду мстить, – сказал он. – Королеве, Ксавьере и ему. О тебе речи не велось.

Риель отбросил одеяло от лица, и вскинулся на кеттара с гордым ожиданием.

– Правда в том, – продолжил кеттар, – что я не испытываю злости, и не хочу тебе мстить. Ты просто нужен мне для работы, и поэтому я заберу тебя – не твою энергию, а всего тебя целиком. Завтра ты откажешься от поста канцлера, соберешь вещи, и придешь ко мне до наступления сумерек. – Он показал телепортатор – каплевидный кулон, и аккуратно положил его на край кровати. – А сейчас я, пожалуй, попрощаюсь с вами обоими, пожелав доброй ночи и приятных снов.

Он вышел в переднюю комнату, и в проеме взметнулась вспышка его портала. Я забрала огонек с потолка, и вернулась в постель. Риель сжато посмеивался в темноте, и я не спрашивала его о причинах смеха.

В конце октября я получила письмо от Ксавьеры. Королева пригрозила ей тюрьмой в случае неудачи с поимкой кеттара, и выполнила свое экспансивное обещание. Лишь узнав об этом почти полгода назад, я бросилась в Эрдли, но мода на побеги с помощью телепорта заставила королеву полностью запретить любое общение с узниками. Моя девочка томилась в подземелье безо всякой связи с внешним миром, пока государыня, наконец, не сподобилась милостью своей разрешить хотя бы переписку.

Побывав в Антале, тонкий конверт добрался до маленького городка на юге Лавилии, и почтальон вручил мне его на крыльце, до которого в мае дополз израненный кеттар, чтобы позвать на помощь. Вьер писала в своей бодро-хамской манере, но, когда человек без вины находится в тюрьме «до новых распоряжений», трудно верить его жизнеутверждающему тону. Вьер обмолвилась о том, что ее тревожит туманная судьба Велмера, и я решила рассказать ей правду. Я приложила к ответному письму фрагмент карты Лавилии, на котором отметила место, где кеттар похоронил солдата. Когда-нибудь она выйдет из заточения, и сможет встретиться со своей короткой любовью, если сердце ее будет просить этой встречи.

Пока я писала ответ, ребенок сидел так тихо, что я забыла о нем, но, стоило мне запечатать конверт, шустрая девчонка оседлала мои колени, и требовательно забарабанила мелкими ручонками по столу.

– Помоги мне написать письмо, Джани! – вскричала она. – Я тоже хочу!

Ее длинные распущенные волосы метались от активных телодвижений, попадая мне в рот и глаза.

– Что за бардак, Лин? – вопросила я сурово. – В приличном обществе принято причесываться.

Мужчины не могут не баловать девочек; хорошо, что у Лиенны есть я. Служанке так никогда и не удастся причесать этого зверенка, и теперь я намерена возложить данную обязанность на себя. Я многому смогу научить ее. Драться, врать, самостоятельно решать свои проблемы, пить, ругаться на ниратанском, краситься, комбинировать драгоценности, уважать себя, пользоваться людьми, заботиться о людях, не бояться ответственности, доставлять удовольствие мужчинам, и многому-многому другому. Но со временем, со временем, и только если она сама захочет. Для начала я могу заняться с ней письмом.

– Кому ты хочешь написать? – спросила я, отплевываясь от ее волос.

– Отцу, – ответила она. – Хочу написать, чтобы он не грустил.

Я ссадила ее со своих коленей.

– Неси расческу и заколки, – велела я. – Сначала причесываться, потом писать.

Она умчалась, как детеныш дикой лани, а я позвала колокольчиком Анреса, и попросила его отправить мой конверт. Он заодно задернул шторы, зажег свечи, и подбросил поленьев в камин.

– Господин Гренэлис собирает всех в лаборатории в восемь часов, – сообщил он деликатно-приглушенно, дабы громким голосом не вклиниваться в мою атмосферу. – Он хочет о чем-то поговорить.

– Всех? – переспросила я недоверчиво.

– Кроме Лиенны и слуг.

Я кивнула ему, благодаря за сообщение, и он удалился тонкой поступью человека, считающего, что его призвание в том, чтобы быть удобным.

Ровно в восемь мы с кеттаром спустились в подвал, где у запечатанной двери уже стоял Анрес. Внутри лаборатория имела классическое состояние – хорошо освещенное и захламленное, а запах озона пропитал в ней каждый сантиметр. В конусе из двенадцати кристаллов на штырях и одного на потолке, и лучей, соединяющих их, на воздушном потоке лежал Риель, и его единственный глаз был закрыт. Кеттар сделал быстрое движение над его головой, и глаз открылся. На мгновение в нем вспыхнул испуг, но сразу погас. Подвигавшись в глазнице, он наткнулся на меня, и стал удрученным, прибитым и злым. Риель ненавидел, когда я приходила в лабораторию – ему нестерпима была мысль, что я вижу его таким. Я привыкла к его виду, оторопь уже не брала меня, не беспокоили кошмарные сны. Меня непросто испугать, а удерживать в страхе еще сложнее.

Тело Риеля представляло собой продольную половину. Будто по центру проведена черта, и все, что справа от черты, выглядит нормальным человеком, а все, что слева – полностью удалено, заменено бесформенным скоплением серого тумана. Другую часть кеттар хранил за ширмой, и в ней тоже поддерживал жизнь, намереваясь каждую из частей дорастить до целого, и сделать из моего любимого двух близнецов. Правда, сознание осталось справа, поэтому над разумом левого близнеца ему еще предстояло поразмыслить.

Я вошла в конус, и поцеловала половину сомкнутых губ, зная, что Риель все равно ничего не почувствует. Он демонстративно отвел от меня взор, дабы я не допускала надежды, что мое присутствие ему хоть сколько-нибудь в радость. Дурачок. Даже если он примет вид хвоста крокодила, я не стану любить его меньше.

Кеттар в возбуждении метался вокруг конуса, проверяя кристаллы, туман и плоть; его радостная расторможенность походила на опьянение. Белая шелковая рубашка для выхода вместо рабочей льняной намекала на то, что он пришел не трудиться, а просто в гости. Покончив с суетой, он плюхнулся на стул неподалеку, и весело сообщил:

– Твой братец – тюфяк!

Риель попытался достать до него взглядом, но глазные мышцы обеспечивали слишком ограниченный обзор.

– Канцлер сделал Альтее несколько весьма выгодных для себя предложений, и она решительно отвергла их все. Райлан не имеет на нее никакого влияния. Мы ошиблись в выборе мужа для нее.

– Может быть, мы ошиблись в Альтее, – ответил Риель. – Она оказалась не такой управляемой, как мы полагали.

Его ответ прозвучал не так мрачно и тускло, как я могла ожидать. Кеттар заговорил с ним, «ловушка» среагировала на голос, впрыснув в кровь магическое удовольствие. Я знала, что это всего лишь чары, и все же поцарапалась мыслью, что присутствие кеттара для Риеля приятнее, чем мое.