Текст книги "Другие люди"

Автор книги: Сол Стейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

Глава 48
Франсина

Я лежу на знакомой кушетке, слушаю знакомое дыхание доктора Коха, ожидающего продолжения. Я рассказывала ему о прошедшем уик-энде, о Билле и Томасси. Больше мне говорить не хочется, ни с ним, ни с кем-то еще. Наконец, я выдавливаю из себя, что по горло сыта психоанализом, больше он мне ни к чему, я хочу вернуться к нормальной жизни.

– Вы не прекращаете жить, Франсина, – замечает он, – когда останавливаетесь, чтобы немного подумать.

– Вам просто нужны деньги.

– Какие деньги?

– Которые вы получаете за то, что слушаете меня.

– Если вы хотите нападать на меня, это ваше право. Но сейчас не я объект вашей агрессии.

– Кто же?

– Вы сами. Возможно, вам не нравится, как вы употребили этого мальчика.

– Билл достаточно взрослый, чтобы позаботиться о себе. Он мой ровесник.

– Здесь вы всегда говорили о нем как о мальчике.

– Я его не насиловала.

– Интересное вы подобрали слово для определения своих действий.

– Перестаньте, доктор Кох. Я его даже не соблазняла.

– У вас получается, что насилие и соблазнение в чем-то равнозначны.

– Насилие есть применение силы. Вы это знаете.

– Да. А соблазнение никогда не может быть силой?

– Я не соблазняла Билла.

– Вы искушали его.

– Я сказала ему «вот оно», и он его взял.

– Оно, его. Нечто неопределенное. А речь идет о конкретных людях. Билл – человек, пусть слабый, но человек, а вы использовали его как кастрюлю для приготовления какого-то варева. Возможно, вы не увидели в нем личности. Но кто-то увидит. Пусть и не такая сильная женщина, как вы. Если вы искушали его, устоять он не смог. Вы использовали его в своих интересах. Да, это не изнасилование, но что-то очень близкое. Не столь опасное, но в данном случае вы поступили с ним как-то не по-человечески, вы со мной согласны? Может, вам лучше оставить его в покое?

Я села.

– Я знаю, чего вам хотелось бы.

– Пожалуйста, прилягте.

– Вам хотелось бы, чтобы я бросила его, Томасси, всех, за исключением вас.

– Я не ваш любовник, – отвечает он.

– Но хотели бы им быть!

Если он и промедлил с ответом, то лишь мгновение.

– Да.

Комментарий Доктора Коха

Это «да», вероятно, стало наиболее эмоционально насыщенным словом, которое я когда-либо произносил, ибо с этого самого мгновения я уже не мог продолжать ее психоанализ. Я признал, что в наши отношения пациент-врач привнесены личные чувства. Я потерял ее. Может, оно и к лучшему. Может, у нас что-то да получится? В любом случае, мне от этого только польза. Я должен переориентировать свое либидо. [40]40
  Половое влечение.


[Закрыть]У меня, в конце концов, есть и собственная жизнь.

Я легко выдерживаю взгляды, а потому ложусь на кушетку в надежде, что он заговорит, и вскорости так оно и выходит.

– В не столь уж далеком прошлом, Франсина, молодежь пыталась радикально изменять наше представление о сфере эротического, притворяясь, что каждый сможет безо всяких проблем жить в коммуне, где ночью можно повернуться и направо, и налево, и к женщине, и к мужчине, не ощущая при этом никакой разницы. Если бы не было этой самой разницы, мы не нуждались бы в столь сложном комплексе внешних особенностей, которыми снабдил нас Господь Бог. У нас разные руки, разные глаза и, причем это самое важное, разные разумы и органы чувств, что позволяет нам по-разному воспринимать разных людей. Если кто-то говорит, что он «Любит все деревья», я ему не верю. Но вполне понимаю того, кто объясняет, почему то или иное дерево он любит больше других. Мы устанавливаем различия. Мы отдаем предпочтение. Не только в отношении деревьев. С людьми мы ведем себя точно так же. Мы не можем общаться со всеми. Мы выбираем тех, от кого исходит приятный нам запах, чья внешность нам нравится и, наконец, чьи мысли и характер совпадают с нашими собственными. Это не спор о моногамии, исключительности или морали, это процесс накопления жизненного опыта. Мы выбираем. И были бы безмозглыми идиотами, если б воспринимали всех людей одинаковыми. Вы вот не выбрали Билла, или вашего отца, или меня. И вот тут, путем теоретических рассуждений, мы приходим к Джорджу Томасси, мужчине, которого я только начал узнавать. Маккаби. [41]41
  Нарицательное слово, в применение к мужчине характеризующее его как смелого и решительного, всегда готового взять инициативу на себя, защитить более слабого. Своим появлением обязано Маккавею Иуде и его братьям, возглавившим во II в. н. э. борьбу с Селевкидами, результатом которой стало завоевание Иудеей в 142 г. политической независимости.


[Закрыть]Вам это что-нибудь говорит?

– Я его ненавижу!

– Да, конечно, вы его любите, но я хочу знать другое…

– Я сказала, что ненавижу его!

Он вздохнул, показывая, как нелегко иметь дело с непослушным ребенком.

– Вы не слушаете.

Я прислушалась.

– Ваш Маккаби защищает и меня. Я доверяю ему, потому что он превосходно знает свое дело. На него можно положиться. Мне хотелось бы обладать в своей области таким же умением. Ваши друзья, революционеры, могли бы…

– Какие революционеры?

– Те, с которыми вы учились в колледже. Которые толкают речи там, где вы сейчас работаете. Они бы похвалили такого, как Томасси.

– Он всего лишь паршивый адвокат.

– Можете вы представить его кланяющимся коричневорубашечникам? [42]42
  Цвет национал-демократической партии Германии, читай, фашистов.


[Закрыть]

– Нет.

– Кому-либо вообще?

– Нет.

– Я думаю, несколько таких людей многое могли бы изменить в Европе, окажись они там пять десятилетий тому назад. Франсина, вас не занимал вопрос, почему среди молодых защитников гражданских свобод так много евреев?

Неужели действия Томасси – реакция на резню армян? Он не хочет оказаться в чьей-либо власти?

– Вы притихли, – заметил доктор Кох.

– Я думала.

– Как это ни удивительно, но в жизни от этого только польза. Вы думали о Маккаби, которого вы ненавидите?

– Я его не ненавижу.

Моя фраза повисла в воздухе, ожидая приговора. Я предчувствовала, что за этим последует.

– Франсина, вы знаете, что с психоанализом покончено. Мы просто разговариваем.

– Это плохо?

– Нет. Но я не могу брать деньги за поучения. Кушетки больше не будет. А вот если захотите поговорить, пожалуйста, приезжайте. Впрочем, жизнь интереснее разговоров со стариком. Идите с миром.

– И что же мне делать?

– А что, по-вашему, вам делать?

– Мне следует позвонить ему.

– Вот и позвоните.

Ни один телефонный звонок не дался мне с таким трудом.

– Это Франсина.

– Кто?

Он не мог не узнать моего голоса!

– Франсина.

– Однако.

– Как поживаешь?

– Нормально. Как ты?

– Живу.

– Я уверен, что твоего молодого человека это радует.

– Не говори глупостей, Джордж.

– Ты позвонила лишь для того, чтобы назвать меня глупцом?

– Я позвонила потому, что получила несказанное наслаждение от того исключительно короткого периода времени, что мы прожили вместе.

– Я не переезжал.

– Так где же мы, Джордж?

– На разных концах телефонного провода.

Могу я не огрызаться ради того, чтобы найти путь к примирению?

– Я должна тебе деньги.

– Я с этим разберусь.

– Может, с судебным процессом было бы лучше.

Он промолчал.

– Тогда у нас был бы предлог для встреч, – и я положила трубку в надежде, что он мне перезвонит.

Глава 49
Кох

Перед тем как мы вошли в зал суда, где мне должны были предъявить обвинение, Томасси предупреждает, чтобы я ничего не говорил по собственной инициативе, и отвечал лишь на прямые вопросы судьи, и при этом обходился минимумом слов. Я обратил его предупреждение в шутку: мол, как психоаналитик я привык слушать. «Слушайте, – кивает он, – но молчите». «Но я же защищался, – возражаю я, – должен же я объяснить, как все произошло». «Нет, – одергивает меня Томасси, – объяснения оставьте мне. Вас обвиняют не в самозащите, а в нападении на человека». Марта, вернись с небес хоть на миг. Я доверяю этому адвокату, но не люблю его. Мне нужно, чтобы рядом был человек, которого я люблю.

В зале суда мне одиноко. Тут и там люди шепчутся друг с другом, забывая, что правосудие должно вершиться в тишине. Меня просят встать, затем сесть, я нервно кусаю губы, наконец, Томасси начинает говорить, а я жадно ловлю каждое слово.

– Ваша честь, зал суда – не самое подходящее место для того, чтобы поговорить о конституционных правах. Я не телепат, а потому не могу сказать, о чем думали законодатели, давая людям право на владение оружием. Об армейском ружье или дамском пистолете? Или слепленном из подручных средств ядерном устройстве, предназначенном для уничтожения тирана? Одни говорят, что право на владение оружием – благо, другие – зло. У каждой стороны есть веские аргументы. Но в нашем случае нет нужды их рассматривать, ибо ситуация гораздо проще. Если человек незаконно вламывается в наш дом дабы что-то украсть, мы ловим его на месте преступления, а он угрожает нам заряженным пистолетом, в каком мы оказываемся положении? Если бы нам периодически угрожали, мы могли обратиться в полицию за разрешением, получив его, приобрести оружие и хранить его, скажем, в ящике стола. Тогда, в случае появления незваного гостя, мысль о применении оружия для самозащиты была бы естественной: для того, собственно, пистолет и лежал бы под рукой. Но, если взломщик появился внезапно, нет смысла лезть в ящик за пистолетом, которого там нет. Кулаком не достать вооруженного человека, которого отделяют от тебя десять – пятнадцать футов. Мы бросаем камень? Пепельницу? Сами бросаемся на пистолет, чтобы стать жертвой рокового выстрела? Доктор Кох…

Томасси посмотрел на меня. Я не знал, вставать мне или нет. Начал приподниматься. Томасси знаком приказал мне сесть.

– Доктор Кох иногда играет в дартс в своем кабинете. Эта игра помогает ему снять напряжение. Три дротика лежат у него в ящичке на столе. В ситуации, которую я описал, он не схватился за пепельницу или за несуществующий камень, не бросился он и на грабителя. Он метнул дротик. Если б он промахнулся, его бы пристрелили. Мы знаем, что пистолет вора был заряжен. Он выстрелил. Выстрелил в доктора Коха. Доктору Коху фантастически повезло в том, что дротик поразил важный орган грабителя, угодив точно в глаз. В результате доктор Кох жив и находится в этом зале суда вместе с нами. И будет совершена вопиющая судебная ошибка, если сейчас же с доктора Коха не будут сняты все обвинения, выдвинутые окружным прокурором. Он всегда был законопослушным гражданином, ни разу не нарушившим даже правила дорожного движения, и он мужественно продолжает практиковать, неся помощь людям в районе, где с каждым днем нарастает анархия. Если дело доктора Коха будет передано на рассмотрение присяжных, а я уверен, что он должен быть освобожден от ответственности, поскольку его действия не выходят за рамки самообороны, суд станет для него жестоким и ненужным наказанием.

Молодой мужчина, как я понял, мой противник, прервал Томасси с яростью и злобой в голосе.

– Этот человек, ваша честь, – он указал на меня, – угодил другому человеческому существу дротиком в глаз.

– Ваша честь, – Томасси продолжил, не повышая голоса, – похоже, народ бы предпочел, чтобы доктор Кох защитил себя простым и надежным пистолетным выстрелом в сердце? Мы обсуждаем необычное, можно сказать, даже смехотворное, но единственное доступное в тот момент средство защиты, или вопрос в том, совершил ли доктор преступление, защищая собственную жизнь, когда ему угрожали смертельным оружием? Народ утверждает, что действия доктора не являлись самозащитой?

– Его должны судить, – заявил молодой человек. – Присяжные решат, действовал ли доктор адекватно возникшей ситуации или вышел за рамки допустимой самозащиты.

На каких весах надобно измерять насилие? Мне следовало целить в грудь? Дротик не пробил бы ребра. Тогда я ни о чем таком не думал, просто метнул дротик в ненавистную физиономию.

Судья, мужчина с огромной головой и кустистыми бровями, предложил Томасси подойти поближе.

– С вашим клиентом все в порядке? – услышал я его вопрос.

Томасси направился ко мне.

– Что-нибудь случилось?

– Я пью воду.

– Вы весь в поту.

Я коснулся пальцами лица. Достал носовой платок и вытер лоб, щеки, шею.

– Хорошо, – кивнул судья и пригласил Томасси и прокурора на короткое совещание. Он не хотел, чтобы я их слышал. Мне не дозволено слушать суд над собой?

Я наблюдал, как Томасси ответил на сказанное судьей. Тут же зашевелились губы молодого человека. Я словно лишился слуха. Что происходит?

И тут же Томасси вновь оказался рядом со мной и прошептал: «Судья хочет знать, станете ли вы свидетелем обвинения, когда человек, которого вы ранили, поправится и предстанет перед судом».

– Это обязательно? – спросил я. – Разве им недостаточно полицейских протоколов?

– Нет.

– Разве я не могу дать им аффидевит?

– Вы им нужны как свидетель. Пожалуйста. Я пытаюсь заключить с ними сделку.

– Закон – это сделка?

Томасси рассмеялся.

– Доктор Кох, вы удивительно наивны.

Томасси вернулся к судье. Совещание продолжалось еще несколько минут, а затем он и молодой человек заняли прежние места, причем выглядели они уже не соперниками, а коллегами.

– Дело прекращено, – объявил судья.

Томасси одобрительно кивнул, затем пожал мне руку.

– Вы должны быть счастливы.

– Не могу.

– Мы выиграли.

– Еще нет. Дело не закончено. Вы сказали, этот человек поправляется. Его будут судить.

– Он сядет в тюрьму.

– Надолго?

– Не знаю. На несколько лет.

– За хорошее поведение его могут выпустить раньше?

– Возможно.

– И я должен ждать, когда же он придет, чтобы отомстить.

Не следовало мне выдавать своей тревоги. В мире, где правда таит в себе опасность, я должен был поблагодарить его, чего он, собственно, и ожидал. А я заявил, что он добился лишь отсрочки моего наказания. Мы не можем излечить этот мир, вновь и вновь готовиться защитить себя – большего нам не надо.

– Мистер Томасси, вы доставите мне огромное удовольствие, если позволите угостить вас выпивкой. Обычно я не пью, но сегодня присоединюсь к вам, если вы составите мне компанию.

– Разумеется.

В баре мы чокнулись.

– Еще раз, благодарю вас.

Он кивнул.

– Сколько я вам должен?

– Я пришлю счет. Небольшой. Лишь за потраченное время.

– Я для вас не такой уж выгодный клиент, мистер Томасси. Мне понадобилось прожить шестьдесят лет, чтобы первый раз предстать перед судьей. Еще шестьдесят я не проживу.

– Главное, не нарывайтесь на неприятности.

– Я постараюсь, постараюсь. Я просто обязан держаться от них подальше. Но, должен вам сказать, Франсина Уидмер, похоже, позаботится о том, чтобы я не избегал встречи с ними.

Его лицо изменилось.

– Видите ли, – продолжал я, – мы провели с ней столько времени, что я знаю ее лучше, чем кто бы то ни было. Она нацелена на борьбу с лицемерием этого мира, причем не только в тех случаях, когда лицемерие это задевает ее лично. Она будет сама охотиться за ним. В этом, я думаю, ее призвание, великий инквизитор в женском облике. Так что неприятности будут преследовать ее постоянно, и ей не обойтись без Маккаби, всегда готового прийти на выручку.

– Доктор Кох, у вас задатки свахи, – заметил он.

Мне не осталось ничего другого, как рассмеяться.

– Такой клиент требует особой заботы, – добавил он.

– Простите меня, – я, наконец, решился, – я достаточно стар, чтобы взять на себя роль доброго дядюшки, не так ли? Это одна из величайших радостей в жизни – заботиться о такой красивой и умной женщине, как Марта.

Он уставился на меня.

– Вы сказали, Марта.

– Я имел в виду Франсину, – ответил я сквозь смех. – Я имел в виду Франсину.

Глава 50
Томасси

Только дурак всегда честен с другими, но иной раз и святому едва ли под силу оставаться честным с самим собой. Я никак не мог заставить себя взять трубку и услышать ее голос.

Мой секретарь застыла у стола. Так она поступала, полагая, что я делаю не то, что следует.

– Что вас тревожит, Джордж? – раньше она не называла меня по имени на людях.

Я посмотрел на нее, натянуто улыбнулся.

– Вы надоедливы, Грейс.

– Совершенно верно. Могу я чем-нибудь помочь?

– Да. Я хочу завершить дело этой чертовой Уидмер.

– Я думала, вам нравится мисс Уидмер.

– Занимайтесь своими делами, Грейс.

– Мое дело – приглядывать за вашим бизнесом, Джордж.

Грубоватость Грейс скорее свидетельствовала о ее привязанности ко мне.

– Мне нужна фамилия владельца квартиры, которую она снимает. Она указана на договоре или квитанциях об оплате. Вы ей позвоните?

– Конечно.

От Грейс так и жди какой-либо шалости, как от персидской кошки. Минуту спустя зажужжал аппарат внутренней связи.

– Соединяю вас с мисс Уидмер.

Я не хотел говорить с ней, идиотка. Потому и попросил тебя…

– Привет.

– Привет, Джордж, – голос ее напомнил мне о нашем не столь уж далеком прошлом.

– Мне нужно встретиться с владельцем твоей квартиры и выяснить, не смогу ли я расторгнуть твой договор об аренде.

– Я буду тебе очень признательна.

– Больше мне твоей признательности не надо.

– Ты о том, что я еще не оплатила твой счет?

– Я тебе его еще не посылал, – ничего себе разговорчик. – У меня нет ни фамилии, ни адреса. У тебя есть копия договора или квитанция об оплате?

– Надо посмотреть. Не буду держать тебя на телефоне. Как только найду, позвоню сама.

– Спешки никакой нет. Отправь по почте, – Томасси Трусохвостик, стремящийся избежать второго раунда телефонного общения.

Когда квитанция прибыла, Грейс принесла ее первой, придержав остальную корреспонденцию у себя, положила передо мной.

– Вон она. Оставляю вас с ней наедине.

Сука.

Я уставился на нее, словно на столе лежал кусочек креста Господня. Франсина держала ее в руках. Теперь держу я. Соприкосновение. Нелепо! Мне надо сосредоточиться и перевернуть последнюю страницу этого периода.

Домом владела «Милтмак корпорейшн» с Манхэттена, расположенная на Восьмой авеню, очевидно принадлежавшая Милтону и какому-нибудь шотландцу, фамилия которого начиналась со слога «мак». Телефона не было. Кому охота выслушивать жалобы жильцов. Я попросил секретаря связаться с информационной службой. Поверите ли, номер в справочнике не значился. Как же люди могли пообщаться с ними? Вероятно, все, с кем они хотели говорить, номер знали. Или у их корпорации было еще одно название, с которым они и фигурировали в справочнике. Я велел секретарю соединить меня с Толстяком Тарбеллом. Занято. О боже!

Я сидел, уставившись на квитанцию, занятый своими невеселыми мыслями.

Иногда у меня в голове крутятся одни и те же мысли, словно это не голова, а старая пластинка, и игла патефона ходит и ходит вкруговую, а не движется, как ей положено, по спирали. На лежащем передо мной блокноте я написал: «Жена есть слабость».Что ж, друг – тоже слабость, как мужского рода, так и женского. Да разве у меня был друг? Моему отцу не помешал бы друг в Осуэго. Или жена. Я одинок, поэтому я силен.Мне не нужно идти с кем-то на компромисс, заботиться о ком-то, кого-то в чем-то уговаривать. Я решаю, я делаю. Ранее моя холостяцкая жизнь ничуть не волновала меня. До появления Франсины. Дело тут не во Франсине. Во мне.

Зажужжал аппарат внутренней связи. Грейс давала понять, что я могу поговорить с Толстяком Тарбеллом.

– «Милтмак корпорейшн». Операции с недвижимостью. Манхэттен.

– На Манхэттене я практически ничего не знаю, Джордж.

– А Анна Банан?

– Только потому, что она связана с Брейди. Я посмотрю. Перезвоню сам.

Я написал: «Другие люди усложняют жизнь».Зачеркнул «усложняют»,написал: «делают более интересной».Зачеркнул и это. И первое, и второе соответствовало действительности.

– Звонит мистер Тарбелл.

– Ты быстро.

– По «Милтмаку» ничего нет, Джордж. Извини.

– Можешь ты хотя бы добыть их телефонный номер? Он не внесен в справочник.

– Нет проблем.

Номер я получил через три минуты.

– За такие пустяки денег не беру. Всегда рад тебя слышать.

– Спасибо тебе.

Нет смысла звонить, не зная кому. Мне требовалась фамилия хотя бы одного из владельцев корпорации. Тут я вспомнил, что у Артура был перечень всех нью-йоркских компаний, ведущих операции с недвижимостью с указанием имен и фамилий владельцев.

Я извинился за то, что побеспокоил его. Он ответил, что считает за честь чем-то помочь мне. Выяснилось, что ни Милтон, ни шотландец с фамилией, начинающейся со слога «мак» во владельцах не значатся, а принадлежит корпорация некоему Г. Гуверу. Я мог поспорить, что под «Г» подразумевается Герберт. Наверное, он не раз припоминал родителям свое имя. [43]43
  Догадка Томасси основана на том, что так (Герберт Гувер, 1874–1964) звали 31-го президента Соединенных Штатов Америки, в честь которого родители могли дать имя Герберт своему сыну.


[Закрыть]

– Мистер Гувер, я Джордж Томасси, адвокат из Уэстчестера, – представился я по телефону. – Насколько я понимаю, вашей фирме принадлежит недвижимость в этом округе.

– Где вы взяли этот номер?

– В информационной службе.

– Он не внесен в справочник. Его никому не сообщают.

– Наверное, кто-то ошибся. Скажите, пожалуйста, эти дома принадлежат вам? – я дал ему адреса дома Франсины и двух соседних домов.

– В чем дело, мистер, я очень занят.

– Вам известно, что в одном из ваших домов человеком, которому вы сдаете квартиру, совершено преступление?

– Что вы такое говорите?

– Я думал, вы знаете, что в преступлении замешан и ваш работник.

– Подождите, подождите.

– Его зовут Джейсон Маккэби.

– Это смотритель.

– Правильно, мистер Гувер. Я – адвокат, который выдвинул против него обвинение в нарушении права собственности.

– Чего вам нужно? Хотите получить компенсацию?

– Я представляю интересы моего клиента, мистер Гувер.

– Хватит валять дурака. Чего вы хотите?

– Я хочу приехать и поговорить с вами.

– Компенсацию вы не получите.

– Вас устроит, если завтра в десять утра я приеду в вашу контору?

– Я позову Луиджи. Он весит больше трехсот футов и может сделать отбивную из гориллы.

– С нетерпением жду встречи с вами, мистер Гувер.

В жизни бывают моменты, когда, рискуя, можно многого добиться. Так и тянет сделать что-то этакое, и в итоге то ли сорвать куш, то ли плюхнуться задом в лужу. Я сказал Грейс, что завтра, в десять утра, встречаюсь с мистером Гувером в «Милтмаке». Разговор пойдет об аренде, и будет неплохо, если мисс Уидмер подвезет туда договор.

Грейс молча стояла, не сводя с меня глаз.

– Чего вы стоите? – окриком я вывел ее из состояния легкого транса. – Пожалуйста, позвоните ей.

Вернулась Грейс чернее тучи. Мисс Уидмер просила передать, что не сможет вырваться с работы и отправит договор в «Милтмак» с посыльным. На конверте будет написана моя фамилия.

Присяжных, то есть незнакомцев, убеждать легче.

– Пожалуйста, скажите мисс Уидмер, что посылать оригинал в их контору слишком рискованно. Пусть сделает ксерокопию и отошлет ее. Да, добавьте, пожалуйста, что ее личное присутствие может помочь успешному решению вопроса, но я понимаю, что она человек занятый.

Я стоял у окна. Мои мысли меня уже достали.

– Мисс Уидмер говорит, что отпросится завтра с работы на весь день, – раздался за спиной голос Грейс. – Она приедет «Милтмак».

Знаете, у меня учащенно забилось сердце. Мне предстояла встреча не с владельцем недвижимости, но с женщиной, увидеть которую я уже потерял всякую надежду.

Контора «Милтмак корпорейшн» располагалась на третьем этаже дома на Восьмой авеню. Первый занимал магазин порнографической литературы, второй – массажный салон. Франсине это не могло не понравиться.

Она уже ждала меня, когда я поднялся в приемную. Кроме нас, я насчитал в ней семь или восемь человек, по всей видимости, курьеров: прыщавых юношей, толстяков среднего возраста, подтянутых старичков. Франсина стояла. К ее приходу все свободные стулья уже разобрали, и никто не удосужился уступить ей место.

Мне не осталось ничего другого, как подойти к ней извиниться, что пригласил ее в такое место.

– Я не знал.

– Привет, – ответила она и замолчала.

Мы стояли, как две палки.

Одна из дверей открылась, и какой-то мужчина подозвал прыщавого юношу-курьера. Я начал гадать, сколько же нам еще ждать. Часы показывали пять минут одиннадцатого.

Открылась вторая дверь, на этот раз для нас. Мужчина лет шестидесяти пяти, высокий, очень худой, помахал нам рукой. Я решил, что он староват для того, чтобы его называли в честь Герберта Гувера.

– Я – Гувер, – он указал на себя. – Кто эта дама?

– Мой клиент. Мисс Франсина Уидмер.

– Рад познакомиться, – Гувер предложил нам занять два деревянных стула с прямыми спинками перед его столом. На столе стоял маленький американский флажок. Позади на стене висел портрет Франклина Делано Рузвельта.

– А где ваша горилла? – полюбопытствовал я.

– Я говорил с Джейсоном. Он предупредил, что в Уэстчестере вы знаменитость. Иногда мне требуется адвокат.

Я промолчал.

– Я задал вам вопрос.

– Я не беру новых клиентов, мистер Гувер.

Он недоуменно глянул на меня: только сумасшедший мог отказываться от такого предложения, посмотрел на Франсину, которая сосредоточенно разглядывала пальцы левой руки, пожал худыми плечами, встал и направился к двери.

– Сейчас вернусь.

«Куда это его понесло», – подумал я.

Повернулся к Франсине. Грустное, прекрасное лицо. Она напомнила мне портрет кисти Модильяни. Или женщину, которую я когда-то знал.

Я кашлянул, чтобы привлечь ее внимание.

– Помните, главное, расторгнуть договор об аренде.

– Благодарю за напоминание, что сейчас главное.

Наклониться к ней и взять за руку? Она сейчас, что пришелец с другой планеты. Неужели таким же она видит и меня?

Вернулся Гувер.

– Это вас изнасиловали в квартире дома номер двенадцать на втором этаже? – спросил он Франсину.

Франсина не ответила. Она полагала, что отвечать должен я?

Гувер повернулся ко мне.

– Ее?

Я кивнул.

Он вновь посмотрел на Франсину.

– Понятно, – теперь он говорил со мной. – Если я вижусь с жильцами, они всегда хотят одного и того же. Сколько вы готовы заплатить за расторжение договора об аренде?

– А сколько готовы заплатить вы, мистер Гувер, за то, что я не расскажу моим друзьям в Уайт-Плейнс о ваших небезопасных для проживания домах?

– У меня нормальные дома. Там все тихо и спокойно.

– Вам придется избавиться от Джейсона после того, как вы заплатите штраф за совершенное им правонарушение.

– Ни за кого я платить не буду.

– Вы же знаете, что у него денег нет. Он удерет.

– Мистер Томасси, найти смотрителя, который не ворует, не пьет с утра и до ночи, не вызывает по каждому пустяку электрика или сантехника очень сложно. Джейсон – хороший парень. Он говорит… – Гувер бросил короткий взгляд на Франсину. – Он принял приглашение Козлака, полагая, что дама на все согласна. Он не из тех, кто домогается женщин, которые не хотят иметь с ним ничего общего. Все знают, что в этих домах он может тра… извините, мисс. Короче, женщин ему хватает.

Я видел, как зарделась Франсина. Злость только красила ее. Я хотел сказать ей: «Прояви снисхождение. Гувер такой, каким сделала его жизнь. Нам придется находить с ним общий язык».

– Мистер Гувер, – вмешался я, – вы думаете, что ваши квартиросъемщики одобряют деятельность вашего смотрителя?

– Им нравится.

– Их мужьям тоже?

– К чему вы клоните, мистер?

– Если газеты прознают об эпизоде в квартире мисс Уидмер, вам придется избавляться от Джейсона. Или мы поможем мисс Уидмер переехать, с тем чтобы Джейсон остался при вас?

– Послушайте, мистер Томасси, я во всем стараюсь руководствоваться здравым смыслом. И готов расторгнуть договор ровно за тысячу долларов.

– Это уж чересчур! – воскликнула Франсина.

Я коснулся ее руки, на секунду, не более. Я боялся, что она встанет и выйдет из кабинета.

– Это меньше полугодовой арендной платы.

– Послушайте, мистер Гувер, – вновь заговорил я, – я даже представить себе не мог, что моему клиенту придется платить хоть цент за то, чтобы съехать с квартиры, в которой ее жизни грозила опасность. Более того, – я наклонился к его столу, – мне казалось, что вы должны оплатить расходы мисс Уидмер по переезду.

– Ну вы и нахал, – лицо Гувера побагровело.

– Франсина, вас не затруднит выйти на пару минут в приемную. Нам с мистером Гувером надо кое-что обсудить наедине.

Я бы хотел, чтобы она осталась, но сам факт ее ухода подчеркивал важность того, что я намеревался сказать.

Дверь за ней закрылась. Я надеялся, что в приемной с ней ничего не случится.

– Мистер Гувер, – начал я, но он тут же прервал меня.

– Сначала послушайте вы. Думаете, что загнали меня в угол? Я ни с кем не расторгал договор, не получив компенсации, и не собираюсь менять свои правила. Заплатить за ее переезд? Вы сошли с ума!

Я молчал.

– Скажите хоть что-нибудь!

– Я ждал, пока вы успокоитесь, мистер Гувер. Мне без разницы, как вы зарабатываете на жизнь, каким еще бизнесом занимаетесь. Пусть вам принадлежит массажный салон или магазин порнолитературы на первом этаже, меня это не касается.

– Вы чертовски правы, мистер.

Мне показалось, что он пробормотал что-то еще.

– Я вас не слышу.

Он на мгновение задумался, а стоит ли повторять вторую фразу.

– Я могу попросить, чтобы с вами разобрались, если вы будете совать нос в чужие дела.

– Это обойдется вам дороже тысячи долларов.

– Кое-кто у меня в долгу.

– Вашим людям придется встать в длинную очередь тех, кто угрожал мне. Мистер Гувер, я хочу, чтобы вы набрали вот этот номер.

Я написал на его блокноте уэстчестерский номер.

– Я не звоню неизвестно кому.

– Это телефон окружного прокурора Уэстчестера, мистер Гувер. Зовут его Гэри Канхэм. Попросите, чтобы вас с ним соединили. Скажите, что звонит Джордж Томасси.

– Вы блефуете.

– Отнюдь. Потому-то я и прошу вас набрать этот номер.

– А он здесь при чем?

– Мистер Канхэм проявил особый интерес к делу мисс Уидмер. Не знал он лишь того, что дом, в котором ее изнасиловали, принадлежит компании «Милтмак», занимающейся таким малодостойным бизнесом, как проституция и продажа порнографической литературы. Он поклялся, что не допустит ничего подобного в своем округе.

– В Уэстчестере мы такими делами не занимаемся.

– Надеюсь, вы убедите в этом Канхэма. Возможно, он признает, что Манхэттен – это одно, а Уэстчестер – совсем другое. Попробуйте. Я оплачу ваш разговор.

Я положил на стол две монеты по двадцать пять центов.

– Почитаете себя умником, так? – прошипел Гувер. – Хотите, чтобы я разорвал договор аренды безо всякой компенсации за мои убытки? Да вы псих!

– Убытков у вас не будет. За этот месяц она с вами расплатилась. Столь комфортабельные квартиры да еще за такие деньги в нашем округе большой дефицит. Вы ее тут же сдадите, то есть ваши доходы не пострадают. Вы лишь пытаетесь ободрать мисс Уидмер на лишнюю тысячу долларов, а я вам в этом мешаю.

– Я не собираюсь оплачивать ее переезд.

– Чтобы показать вам, что и мне не чужд голос разума, я готов согласиться на расторжение договора, если вы подпишите эту бумагу прямо сейчас.

Я протянул ему документ, который принес с собой.

Он быстро просмотрел его.

– Я должен показать его моему адвокату.

– Тогда позвоните Канхэму.

– Я ничего не подпишу, не посоветовавшись с адвокатом.

– Это же обычный английский, мистер Гувер. Всего несколько строк. Расторжение договора, ничего более.

– За последние сорок лет я ни разу не расторгал договор об аренде.

– Многое случается с нами впервые. Хотите воспользоваться моей ручкой?

– А как насчет обвинения Джейсона?

– Вам хочется его оставить?

– Именно так, черт побери.

– Я поговорю с дамой. Попытаюсь убедить ее отказаться от обвинений. Если вы подпишете. Кроме того, мне нужен ваш чек на сумму задатка, внесенного мисс Уидмер.

– Вы просто сукин сын, мистер.