Текст книги "Другие люди"

Автор книги: Сол Стейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Глава 21
Франсина

Кох – святой. Я ушла, забыв попрощаться. В нетерпении добраться до телефона.

Улицы Вест-Сайда полны праздношатающихся. Они в недоумении смотрели на меня, словно я слишком уж спешила. Но я не сбавила шага, держа курс на мою машину. И уже достала ключ, когда увидела на углу пустую телефонную будку. Выудила из сумочки десятицентовик, позвонила. Служба ответов! Ну конечно, рабочий день давно закончился! Я порылась в сумочке в поисках спичечного коробка, на котором нацарапала его домашний телефон, нашла второй десятицентовик, позвонила. Он долго не снимал трубку.

– Это я, Франсина.

– В чем дело?

Так и хочется убить того, кто встречает тебя такими словами.

– Могу я приехать?

– Полагаю, что нет.

– Послушай, то был первый раз.

И тут я услышала ее голос, нарочито громко спросивший: «Кто это, Джордж?»

Что мне оставалось, кроме как повесить трубку?

Дома меня ждали обычные вопросы родителей. Чем ты сегодня занималась? Я не обратила внимания, чем я сегодня занималась, что делал сегодня ты?

– Ты, похоже, чем-то расстроена, дорогая.

Да, черт побери, еще как расстроена. Я намереваюсь украсть твой пистолет и держать его заряженным на столике у двери и, если Козлак или смотритель переступят порог, я собираюсь прострелить им то место, в которое, как пишут во всех курсах самообороны, надо бить ногой.

– Как мистер Томасси управляется с твоим делом?

– Я собираюсь уволить его.

Отец аж изменился в лице.

– Мне думается, это надо обсудить.

Знаешь, папочка, окажись мы в твоем pied-a-terre, [20]20
  Временное прибежище (фр.).Франсина имеет в виду квартиру, где ее отец встречается с любовницами, если они у него есть.


[Закрыть] у тебя есть таковое, не так ли, ты бы, скорее всего, показал себя мужчиной, инцест не смутил бы тебя, наоборот, окрылил, в конце концов, за столько лет ты сжился с этой идеей, не так ли?

– По-моему, это следует обсудить, – повторил он.

– Кто спорит.

– Ты находишь неудовлетворительным его отношение к твоему делу?

Нет, идиот, я нахожу, что он не удовлетворяет меня.

– Я не хочу доводить дело до суда.

– Что заставило тебя кардинально изменить свое мнение?

– Бессмысленно заставлять окружного прокурора представлять в суде дело, к которому у него не лежит душа.

– На то у тебя есть Томасси.

Нет у меня Томасси. Одна неудача, и он уже с этой стервой.

– Ты бы ужаснулся, узнав, к каким он прибегает методам.

– Я бы не ужаснулся. Просто я предпочитаю, чтобы к ним прибегали другие.

Чистоплюй. Так чего бы тебе не найти несколько человек, чтобы они оттрахали меня в уик-энд? Для меня это становится нормой. Папа, почему бы тебе не отправиться на боковую, чтобы я могла найти так нужный мне пистолет. Пожалуйста.

– Вижу, сегодня ты не расположена к разговору. Не делай резких движений. Отложи решение до завтра. Давай спокойно все обговорим. А сейчас я иду спать.

У себя в комнате я села за стол и написала письмо.

«Дорогой мистер Томасси!

Я ценю все то, что Вы стараетесь для меня сделать, вернее, все то, что Вы старались сделать, потому что не вижу смысла в продолжении затеянного нами. Козлак по-прежнему опасен, но у меня есть хорошие новости, которыми в повседневной суете я забыла поделиться с Вами. Мой босс в самое ближайшее время должен получить другое назначение. Скорее всего, в Париж, и я не смогу устоять против искушения уехать с ним. Пожалуйста, пришлите мне счет за оказанные услуги, вне зависимости от того, оказывались они или Вы только собирались их оказать. Более Вы на меня не работаете.

Искренне ваша,

Франсина Уидмер».

Утром я засунула это письмо в книгу на верхней полке, где хранила все то, что не предназначалось для глаз служанки, убирающей комнату. Томасси я послала другое, более короткое письмо.

«Дорогой Джордж!

Я вижу, что продолжая это дело, я становлюсь жертвой все новых несправедливостей. Если государство не хочет связываться с изнасилованием, у меня нет никакого желания заставлять его заниматься подобными делами. Не стоит тратить на это ни время, ни деньги. Не хочу зацикливаться на этом. Насчет Гарри Козлака можно не волноваться. Я съеду с квартиры. Пусть хозяин попробует меня найти. Пожалуйста, пришли мне счет, который я незамедлительно оплачу.

С наилучшими пожеланиями,

Франсина».

Я оставила копию письма, которую и перечитала утром следующего дня. Письмо показалось мне резким и холодным. Томасси такого не заслуживал. Он слишком много для меня сделал. Не оставалось ничего другого, как снять телефонную трубку.

– Это Франсина Уидмер, – представилась я его секретарю. – Он получил мое письмо?

– Вчера оно не приходило.

– Я только отправила его вчера.

– В утренней почте его нет.

– Может, оно и к лучшему. Могу я с ним поговорить?

– Он поехал к мистеру Канхэму. Кстати, по вашему делу.

– О господи.

– Что-то случилось?

– Да, произошли некоторые изменения.

– Если это важно, я могу попытаться найти его в окружной прокуратуре, хотя он и не любит, чтобы его беспокоили во время совещаний. Я… начало одиннадцатого. Скорее всего, он уже беседует с мистером Канхэмом. Я позвоню по другому телефону. Не кладите трубку.

Она вернулась через пару минут.

– Он в кабинете мистера Канхэма. Если хотите, я оставлю ваше сообщение у его секретаря.

Скажите ему, что он уволен.

– Окружная прокуратура находится в Уайт-Плейнс?

– Мисс Уидмер?

– Да.

– На вашем месте я бы туда не звонила.

– Вы не на моем месте.

Глава 22
Томасси

Как некоторые врачи и дантисты, Канхэм меряет свою значимость по числу людей, теряющих время в его приемной, и я удивился, не обнаружив там ни души. Его секретарь позвонила ему по аппарату внутренней связи и гостеприимно распахнула дверь в кабинет. Второй сюрприз. Он поднялся из-за стола, чтобы пожать мне руку, словно с нетерпением ждал нашей встречи.

Карьера Гэри Канхэма, крупного, ростом в шесть футов и шесть дюймов, мужчины, началась в армии. Во Вьетнаме он был едва ли не самым молодым председателем военного трибунала. Судил жестко, наказывая молодых парней за малейшие провинности, часто без достаточных доказательств их вины. Там он приобрел вкус к власти, которая, по свидетельству многих, слаще, чем деньги. С годами Канхэм, заметно располневший и полысевший, стал самым знаменитым прокурором округа Уэстчестер, готовым ринуться в большую политику. Его мясистые щеки сдувались и раздувались, когда он говорил. Меня очень интересовало, как выглядит Канхэм, когда трахается. А может, думал я, у него слепая жена. Или она давала ему только сзади, чтобы лицезреть не его физиономию, а подушку.

– Ты хорошо выглядишь, Джордж.

Стандартная фраза Канхэма. Любому приятно услышать, что он хорошо выглядит.

– Я попробую одну из твоих сигар, – я указал на коробку на столе.

Канхэм кивнул. Я взял сигару.

– Ты вроде бы не курил сигары, Джордж, – заметил Канхэм.

– Иногда можно позволить себе маленькую слабость.

Он сидел, откинувшись на высокую спинку обтянутого коричневой кожей кресла. Армейская служба пошла ему на пользу. Даже сидя Гэри Канхэм производил впечатление стоящего по стойке «смирно».

– Что привело тебя в наши края?

Армянская резня.Мне очень хотелось произнести это вслух. Но он не дождался ответа.

– Так что в той газетной вырезке, Джордж?

– Да ничего особенного, Гэри.

– Чем я могу тебе помочь?

– Я полагал, что тебя ввели в курс дела.

– Конечно, конечно, – покивал он, дабы я не вдавался в подробности. Держу пари, разговор с Лефковичем не доставил ему удовольствия.

– Ты знаком с отцом девушки? Недом Уидмером?

– Мы встречались. Республиканские обеды, партийные дела.

– Я бы хотел, чтобы Большое жюри рассмотрело это дело. И был бы тебе очень признателен, если произойдет это в самое ближайшее время. Этот маньяк может в любой день вновь наброситься на нее.

– Предполагаемый маньяк, – со смехом поправил меня Канхэм.

– В нашем округе привыкли не спешить.

– Если превышают скорость, то лишь на автостраде, – поддакнул Канхэм.

– Гэри, если б речь шла о покушении на убийство, ты бы обошелся без шуток. Мы имеем дело не только с изнасилованием, но и с попыткой его повторения.

– Предполагаемым изнасилованием, – заметил Канхэм. – Свидетелей нет. Доказательств нет. И с чего ты называешь случившееся изнасилованием?

– А как еще это называть? Учитывая, что готовилось оно заранее.

– Это надо доказывать. Как и то, что изнасилование имело место.

– Гэри, я думаю, что смогу научить любого, кому ты поручишь вести это дело, как убедить присяжных в том, что Козлак явился в квартиру этой женщины не за чашкой сахара.

– О? Ты собираешься доказать, что сахара в доме хватало?

– Я думаю, что и жена Козлака станет интересным свидетелем.

– Джордж, ты же понимаешь, что мы не сможем вызвать свидетелем его жену.

– Почему? Если Козлак признался жене, что изнасиловал Уидмер, это, конечно, поставит ее в привилегированное положение, но признался ли он? Если же Козлак намекнул об изнасиловании кому-то еще, допустим, хорошему знакомому, то привилегия эта растает как дым. Кроме того, миссис Козлак – не соучастница, не так ли? И не может воспользоваться пятой поправкой. [21]21
  Имеется в виду следующая часть пятой поправки к конституции США: «…никто не должен принуждаться свидетельствовать против самого себя в уголовном деле…»


[Закрыть]И ничто не помешает ей встать перед присяжными и под присягой показать, был у нее дома сахар или нет, когда ее муж спустился этажом ниже с пустой чашкой. Если сахар был, а я уверен в этом на все сто процентов, тогда его поход с пустой чашкой прямо укажет на то, что Уидмер его не соблазняла, но он использовал отсутствие сахара как предлог для проникновения в ее квартиру. И пришел он туда совсем за другим.

– Ты неплохо подготовился к нашему разговору, Джордж. Ты знаешь, в какую сумму обойдется нашему округу судебное разбирательство этого дела?

– В твое годовое жалование?

– Я не получаю так много, Джордж.

– Я не сотрудник департамента налогов и сборов. Я живу в этом округе.

– Ты хочешь сказать…

– Ничего я не хочу, – оборвал я его. – Ты бы не колебался ни секунды, обвини я кого-то в убийстве.

– Изнасилование – не убийство.

Армянские женщины кончали с собой, лишь бы не отдать свое тело на поругание.

– Гэри, я хочу тебе кое о чем напомнить, хотя, возможно, ты об этом знаешь. По закону саксов изнасилование считалось более серьезным преступлением, чем убийство. Человек, владевший собственностью, был обязан иметь наследника. Если род обрывался, собственность переходила правителю. В отчаянии муж мог приказать своему слуге изнасиловать жену, дабы та зачала наследника. Изнасилование могло стать преступлением против государя. И лишь когда к власти пришли норманны, изнасилование перешло в разряд преступлений против собственности. Хорошо, давай думать об этом деле, как о случае вооруженного ограбления. Ты отдаешь грабителю все, что он требует или отправляешься в мир иной. Тебе это нравится больше, Гэри? Ты же не откажешься обвинить человека в вооруженном грабеже только потому, что судебное разбирательство может обойтись в кругленькую сумму?

– Джордж, неужели у тебя нет других забот, кроме как читать мне лекции? Почему ты так заинтересован в этом деле?

– Мой клиент… – я замолчал, увидев выражение его лица. – Если ты о чем-то подумал, Гэри, выскажись.

– Ты у нас не мальчик, Джордж. И перетрахал много кого в нашем округе. Так чем тебя так проняла эта бабенка?

– Хорошо, – я достал из бумажника ксерокопию газетной вырезки. – Поговорим серьезно.

Я положил ксерокопию ему на стол.

Он смотрел на нее не больше двух секунд.

– И что? Студенческая газета, кого это волнует?

– Тебя. Если б не эта вырезка, наша сегодняшняя встреча не состоялась бы.

– Сколько ты заплатил за нее?

– Двести долларов.

– Лучше б потратил эти деньги на девок.

Я встал.

– Гэри, я никогда не платил женщинам. А если бы и платил, то своими деньгами. Это же деньги моего клиента.

– Ты мог бы и не показывать ее Лефковичу.

– Не покажи я эту заметку Лефковичу, я бы нескоро попал к тебе на прием. Он не будет распространяться о ее содержимом, если ты не дашь ему повода.

– Ты поставил меня в неловкое положение, Джордж. Теперь у меня на руках два потенциальных шантажиста. И мне придется ублажать и его, и тебя. Почему бы тебе не присесть?

Я заговорил, опустившись в кресло.

– Тебе приходится идти на сделки гораздо чаще, чем любому другому адвокату нашего округа. Ты слишком умен, чтобы выслушивать мои лекции. Если у властей есть, чем тебя прихватить, ты просишь назначить преступнику меньшее наказание, чем он заслуживает. Разве это не шантаж? Нет, это квинтэссенция нашей системы, если я правильно процитировал твою речь по случаю дня рождения Линкольна. Наша правоохранительная система рухнула бы вмиг, если б не сделки между обвинением и защитой. Так вот, Гэри, я предлагаю тебе такую сделку. Ты выносишь это дело на Большое жюри. Если оно отказывается признать вину Козлака, ты ничего не теряешь. А приобретаешь многое.

– Газеты Ганнетта не будут публиковать такую галиматью.

– Это местные новости.

– Мой сын в Буффало. Это вырезка из студенческой газетенки.

– Жителей нашего округа интересуют все, что связано с тобой или твоей семьей. Или ты думаешь, что для репортеров Ганнета самая большая сенсация – очередная авария на дороге 9А?

– Ты мерзавец, Джордж.

– Я хороший адвокат. Хороший для моих клиентов. Ты знаешь хоть одного клиента, который хочет проиграть свое дело?

– Когда-нибудь, в чем-либо ты ошибешься, Джордж. Я буду ждать этого дня.

– Я это учту в дальнейшей работе.

– Ты же знаешь, у меня много друзей.

– Только не вздумай собрать со всех свидетельские показания, подтверждающие твои слова. Вот что я тебе скажу, Гэри. У меня есть только один друг, который стоит всех твоих друзей вместе взятых, потому что я могу полностью положиться на него.

– Кто он?

– Я, – его сигарой я затянулся не больше двух раз. Положил ее в пепельницу. – Сохрани ее для следующего посетителя.

– Ты уходишь?

– Как только услышу, что ты берешься за это дело? Так что ты скажешь?

Он шумно глотнул. Не произнес ни слова. Только кивнул.

– Благодарю, – я поднялся.

Повернулся к нему спиной и направился к двери. Он же, судя по всему, думал о том, как покрепче меня ущучить.

– О, мистер Томасси, вам звонили из вашей конторы, – радостно сообщила мне секретарь Канхэма. – Просили передать…

– Не надо ничего передавать, – прервала ее Франсина, вошедшая в приемную из коридора. – Я хочу с вами поговорить.

Она остановилась в десяти футах от меня. Секретарь Канхэма переводила взгляд с меня на Франсину. Тут же открылась дверь кабинета и на пороге возник здоровенный, под притолоку, Канхэм. Он-то полагал, что я уже ушел, но увидел как меня, так и Франсину.

– Это та самая девушка, Джордж? – спросил он. – Я бы хотел с ней познакомиться.

Они пожимали друг другу руки, когда я не преминул заметить:

– В наши дни двадцатисемилетние девушки зовутся женщинами, Гэри.

Глава 23
Франсина

Фразы из фильмов сороковых годов. Мы смеялись над женщинами, которые говорили: «Я предпочитаю высоких мужчин» или «Главное, чтобы он был симпатичным». Так ли уж важно, какого мужчина роста? Конечно, попадаются карлики, но, если мужчина просто невысок ростом, скажем, пять футов и два дюйма, интеллигентный, остроумный, обходительный, чувственный, так ли это плохо? И в то же время, кому захочется кавалера ростом под семь футов, на которого постоянно приходится смотреть, задрав голову, вызывающего такое чувство, будто он всегда стоит на подставке, в сравнении с другими мужчинами? Сами видите, наилучший вариант – нечто среднее. Мужчина должен быть не низким, но и не высоким, потому что у женщины только и забот, что думать о его росте.

Однако при первой встрече рост Гэри Канхэма произвел на меня впечатление. Не могу этого не признать.

– Я – изнасилованная, – представилась я, пожимая его руку.

И поймала укоризненный взгляд Томасси.

Канхэм принадлежал к тем мужчинам, что кладут один или два пальца на запястье, когда пожимают руку женщине. Наверное, никто из них не схлопотал за это оплеуху. А надо бы их проучить.

– В вашем присутствии трудно бороться с искушением, – ответил он, тут же добавив: – Это комплимент.

– Я не возражаю против комплиментов. Я лишь не хочу, чтобы кто-то вторгался в мою квартиру или тело.

– Я думал, что современная молодежь поощряет телесные контакты между незнакомцами.

– Тогда почему мы не вычеркиваем изнасилование из перечня преступлений? – Мой вопрос относился и к Канхэму, и к Томасси. – Для тех, кто моложе тридцати и старше двадцати.

– Разумеется, изнасилование – серьезное преступление, – ответил Канхэм, буквально усыхая с каждым словом. – А также, полагаю, ваш адвокат уже говорил вам об этом, наиболее сложное в смысле доказуемости, потому что с уликами в случае изнасилования обычно не густо.

Тут и Томасси обрел голос.

– Мы уже знаем, как решить эту проблему в будущем, Гэри. Мисс Уидмер и я запатентовали миниатюрную кинокамеру, уменьшенную копию тех, что висят в банках, чтобы зафиксировать начало ограбления. Размерами меньше «миноксы», носится на груди на цепочке. Она включается легким прикосновением руки при возникновении угрозы изнасилования. Работает камера бесшумно, снимая и насильника, и его действия. Когда все кончено, жертва бежит в больницу, делает необходимые анализы, после чего спешит в фотолабораторию и проявляет пленку. Судебное разбирательство занимает минимум времени. Адвокату защиты можно даже не приходить в суд. Прокурор зачитывает обвинительное заключение, судья выносит приговор, преступник отправляется за решетку.

Канхэм рассмеялся.

– Великое изобретение, Джордж. А что мы будем делать до его использования?

– Воспользуемся обычной процедурой, как и договорились. Если Большое жюри останется безучастным, тогда, полагаю, мисс Уидмер действительно придется носить на себе кинокамеру, чтобы встретить насильника, – а попытавшись дважды, он не откажется от третьей попытки, – во всеоружии.

– Чувствую, ты хочешь заманить его в ловушку.

– Надо же как-то выходить из положения. Пойдемте, мисс Уидмер. У мистера Канхэма очень много дел.

– Рад познакомиться с вами, мисс Уидмер. Надеюсь встретиться с вами и в дальнейшем.

И вновь этот поганец пожал мне руку, положив пальцы на запястье. Показал, что он выше такой вульгарности, как щекотание ладони.

На улице я повернулась к Томасси.

– Твой приятель предпочитает простые дела.

– Совершенно верно.

– Наверное, за изнасилование он добровольно взялся бы лишь в одном случае: если жертва – сорокалетняя ревностная католичка, ежедневно посещающая церковь, которая днем раньше была у своего гинеколога, готового подтвердить под присягой целостность ее девственной плевы. Я вне себя от ярости. И не пытайся успокоить меня. Мне хотелось выхватить пистолет, наставить его на твоего приятеля и заставить его расстегнуть ширинку и вывалить свое хозяйство.

– Под угрозой применения оружия.

– Именно так. Иначе он никогда не почувствует, что испытывают те, кого насилуют.

– Это не совсем верно. Послушай, ты хочешь выиграть судебный процесс или пытаешься что-то доказать?

– И то, и другое, черт побери! – воскликнула я.

– Я повидал довольно многих адвокатов, профессиональных борцов за гражданские права. Иной раз, увлеченные этой борьбой, они забывали, что клиентам-то нужен выигрыш процесса. Я не политик и не проповедник. Ты хотела, чтобы Канхэм вынес наше дело на Большое жюри, и, думаю, он это сделает. Чего ты хочешь еще?

– Тебя.

Я хотела уволить его. Однако, увидев, поняла, что бешусь от ярости, потому что полюбила его.

И тут же добавила:

– У нас на стоянке две машины. Почему бы не оставить мою здесь. А на твоей отвези меня к себе. Пожалуйста.

– Ты собираешься проявить милосердие к тому, кто разочаровал тебя?

– Разочаровал ты только себя. Джордж, я благодарна тебе за то, что ты уговорил Канхэма, но моя просьба никак с этим не связана.

– Я всего лишь поделился с Канхэмом кое-какими сведениями, которые обошлись мне в двести долларов. Эту сумму я, естественно, внесу в счет.

– Пожалуйста, не лишай меня всех юношеских иллюзий. И потом… я не так наивна, как ты думаешь. Я просто хочу, чтобы… наши отношения не принесли тебе вреда.

– Пока со мной все в порядке.

– Тогда, пожалуйста.

– Пожалуйста – что?

– Поедем к тебе. Попробуем еще раз.

– Нет.

– Мне без разницы, встанет у тебя или нет. Причина психологическая. Мы должны сломать этот блок у тебя в голове. Пожалуйста.

– Я предложу тебе кое-что получше. Могу я заехать за тобой в субботу утром? Я хочу, чтобы мы отправились в путешествие.

– Если смена обстановки поможет, я согласна. Куда?

– В Ла Гардия.

– Я терпеть не могу летать на самолетах.

– На машине добираться туда слишком долго.

– Куда?

– Доверься мне.

– А ты сможешь довериться мне, Джордж?

Ответил он не сразу.

– Конечно.

– По почте ты получишь от меня письмо. Порви его, не читая. Сможешь ты это сделать?