Текст книги "Золото"

Автор книги: Сизя Зике

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

– Сейчас за мной вернутся, красотка. Нам придется расстаться. Если тебе удастся вырваться, садись в самолет как ни в чем не бывало. За меня не беспокойся, с тобой я свяжусь через Жан-Поля.

– Ты уверен, что они вернутся?

– Абсолютно. Если самолет не взлетит через пару минут, мне хана.

И действительно, через пять минут джип на полном газу возвращается. Из него выскакивают полицейские и наставляют на меня стволы. Видно, их кто-то надрал за меня, вот они и собачатся. Я слежу, чтобы не делать резких движений, так как чувствую, что они готовы стрелять в любой момент. Пока один из них обыскивает меня, вижу, что мусор в гражданском дает им знак, чтобы взяли и Диану. Ах ты сука! Этого я более всего и боялся.

В джипе пытаюсь успокоить Диану.

– Все будет хорошо, ты ни о чем не знаешь, ничего не понимаешь, вот и все.

По приезде в отделение меня снова обыскивают и запирают в одной камере с Дэйвом. Вторая ошибка с их стороны. Диана сидит в кабинете, и я едва успеваю дать ей знак, что пока что все в порядке.

* * *

Про то, что все в порядке, я как-то совершенно не уверен, и потому, входя в камеру, испытываю к Дэйву ужасную ненависть. Редко когда мне случалось так сильно кого-нибудь желать прикончить. Пытаюсь каким-то образом внушить себе, что не следует сразу же размазывать его об стенку. То, что он наделал мне кучу неприятностей... ладно, это профессиональный риск, но вот то, что он наделал их Диане – это совсем другое. Я не в первый раз попадаю в подобную ситуацию, но впервые во все это дерьмо запутывается моя подруга. Обычно, когда я чувствую, что начинает пахнуть паленым, стараюсь тут же отмазать всех тех, которые мне небезразличны, а сам выхожу на линию огня. Реакция Давида была столь идиотской, что я ее просто не мог предусмотреть. А все из-за целой цепочки глупостей: то, что он забрал с собой револьвер и травку, то, что махал мне – именно из-за всего этого Диана очутилась здесь. Меня это доводит до бешенства, потому что латиноамериканские кутузки мне знакомы, и я знаю, чего здесь следует бояться.

Когда двери за мной закрываются, повисает долгое молчание. Если, не дай Господь, Дэйв откроет хлебало, честное слово, я не сдержусь. Он чувствует это и молчит. Я гляжу на него. Пацан сидит передо мной, прибитый, со слезами на глазах. Малая гнида, мальчишка, запутавшийся в чем-то таком, что он не может понять. Я испытываю к нему чуть ли не жалость, и это его спасает.

После долгого молчания он открывает рот.

– Извини, – говорит он, не поднимая головы.

– Нахрен мне твои извинения. Свою глупость ты уже утворил, теперь надо отсюда выбираться.

– И ты меня не осуждаешь?

– Я сильно тебя осуждаю, но сочтемся потом. Пока же я

хочу ограничить потери. Нужно использовать эту невероятную ошибку, которую они совершили, посадив нас вместе. Подставляй уши, сучонок, я расскажу, что тебе нужно делать дальше.

Я учу его целых два часа, пытаясь передать опыт всей

своей жизни, наполненной приключениями и арестами. Прежде всего – не сломаться. Следует стойко сносить последствия собственных ошибок. Сам-то я привык к насилию, и теперь мне понятно, что он – нет.

– Как только сориентируешься, что допрос будет грубым, что тебя будут бить, не теряй времени и бросайся на них. Единственный твой шанс – это как можно быстрее потерять сознание,

чтобы не чувствовать побоев. Когда сделаешь так два или три раза, тебя начнут уважать.

– Думаешь, что может быть настолько паршиво?

– Говорю честно, понятия не имею. В этой стране меня ни разу не арестовывали. На первый взгляд, они вроде бы и не слишком крутые, только латиноамериканские мусора всегда были и есть сволочами. Так что лучше быть готовым ко всему. Нужно разработать твою версию, чтобы все держалось одной кучи. Во-первых, я отрицаю какое-либо сотрудничество с тобой, мы практически не знакомы, и все. Чтобы действовать максимально эффективно, я должен быть на свободе с Дианой. Ты же послушай меня. Если сделаешь все так, как я тебе говорю, даю тебе честное слово мужчины, что вытащу тебя отсюда, независимо от того, сколько придется заплатить или сколько бы это сил мне не стоило. Можешь мне поверить?

– Ясно.

– Но если ты сломаешься, если выдашь меня или снова сваляешь какую-нибудь глупость, я тебя заложу, и ты получишь лет двадцать. В этом смысле тоже можешь мне доверять. Понятно?

– Понятно, Хуан Карлос.

– Ладно, а теперь хорошенько вбей себе в башку: ты никого не имеешь права засыпать, особенно же, парня с плантаций. Если наше дело разрастется, ничего нельзя будет сделать. Нужно сделать так, чтобы было как можно меньше расследований. Придумай описание внешности типа, который продал тебе травку. Лучше всего, если это будет внешность какого-нибудь твоего дружка, тогда ты не будешь путаться в показаниях. Хотя, слишком подробным оно тоже быть не может. Подготовь какую-нибудь правдоподобную историю: как он к тебе подошел, как вы рассчитались и тому подобное. Но прежде всего, всегда подчеркивай, что покупал для собственного употребления. Это очень важно, потому что здесь к торговцам относятся весьма жестко.

– А оружие?

– Это уже не столь важно. Придумай какого-нибудь другого типа, например, туриста, который продал тебе револьвер перед отъездом.

Я сам придумываю для него историю, заставляю повторить ее несколько раз, чтобы убедиться, что он не будет делать ошибок. Ведь это же пацан, может и сломаться, а все зависит от того, как себя поведет. Какое счастье, что нас посадили вместе!

Через пару часов полицейский отпирает дверь.

– Ты, – показывает он на меня пальцем. – Идем со мной.

Даю Давиду последний совет:

– Прежде всего, не дай обмануть себя на классический приемчик с добротой и обещаниями. Помни, что все они сволочи. Успехов, малыш!

Пока полицейский закрывает дверь в камеру Дэйва, спрашиваю:

– Где моя жена?

– С ней все нормально. Не беспокойся.

Стараюсь вытянуть из него как можно больше:

– Куда мы идем?

– Меняем тебе камеру. Нам уже дали по голове, за то, что посадили вас вместе.

– Кто вам дал по голове?

– Да эти, из Наркотиков. Мы уже сообщили им. Двое должны прилететь сегодня на самолете. Вы не террористы?

– Нет, а что?

– Потому что неделю назад захватили либерийский самолет. И теперь всех шмонают.

Блин, ну и лажа! Вляпаться в дерьмо из-за, скорее всего, единственного в Коста Рике захвата самолета! Сидя в горах, я, понятное дело, не читал газет.

Тюремщик запирает меня в камере, соседствующей с камерой Дэйва. Действительно, профессионалы, мать их... Впрочем, мне уже нечего ему и сказать. Зато серьезно начинаю беспокоиться о Диане. Меня не раз арестовывали в недоразвитых странах, и я знаю, на что способны здешние копы. Сознание того, что я нахожусь в их лапах и чувство бессилия доводят меня до бешенства, из-за чего я мечусь по камере. Я знаю, что у Дианы сильный характер, чтобы это понравилось этим кретинам, но все же...

Время уходит, а мне нужно расслабиться. Ложусь на кусок картона и пытаюсь успокоиться. Господи, какое же блядство!

Надо же, все так хорошо шло, когда мои усилия должны были принести результаты!... Теперь же я могу потерять все, в том числе и свободу. И все из-за глупости какого-то щенка. Еще этот

кретин Роберто... Ведь это он, пускай и косвенно, во всем виноват.

Когда дверь открывается, и я просыпаюсь от дремоты, наступила ночь. На сей раз на меня надевают наручники и ведут в контору. По пути замечаю Диану, которая сидит сама в какой-то комнате. Она выглядит абсолютно спокойной и дает мне знак поднятым вверх большим пальцем: все в порядке.

С сердца у меня сваливается громадный камень. Чертова Диана, наверняка водит этих типов за кончик носа. Входя в комнату, где меня ожидают два агента из Бюро по борьбе с наркотиками, я вновь полон энергии. Вид агентов меня удивляет: молодые, длинноволосые, похожие на Ренделла и Хопкирка в латиноамериканской версии. Скорее всего, эти два шута прибыли сюда позабавиться, потому что сразу же бросаются в классическую атаку:

– Нам все известно, и не пытайся нас обманывать, потому что нет смысла. Если скажешь правду и будешь нам помогать, постараемся, чтобы неприятностей у тебя не было. Ты в дерьме по самые уши, так что старайся не влипнуть еще глубже! Ясно?

– Ясно.

– Кто продал тебе травку?

– Это не моя травка. Я вообще с этим делом ничего общего не имею.

– Что, не знал, что твой дружок имел ее при себе?

– Абсолютно. Я вообще его почти не знаю, случайно повстречались в Гольфито.

– Но сам травку шмалишь, правда?

– Откуда, не дай Бог.

– А это что такое? – спрашивает один и показывает мне машинку для скручивания папирос и пачку папиросной бумаги.

Черт, совершенно забыл про эту машинку, она была в сумочке у Дианы. Но я никогда ею не пользовался, это просто памятка. Так, прежде всего нужно защищать Диану.

Мусор замечает мое замешательство и настаивает:

– Так что, покуриваешь?

– Да, очень много и очень давно. Я родился в Марокко, а там это почти легально. В моей семье все курят: отец, дед, я сам лет с четырнадцати, и не считаю это за преступление.

Вижу, что мой ответ их ошарашил. Не похоже, чтобы они были крутыми, а мне известно, что первые пять минут – решающие. Если мне удастся сбить их с заранее распределенных ролей, если удастся навязать мужской разговор, то я их сделаю, уверен. Поэтому рублю дальше:

– Понимаете, я живу на Оса. Ищу там золото. Не знаю, известны ли вам те места, но жизнь там паршивая: полно змей, мошки и тому подобной дряни. Так что травка для меня – это снотворное.

– Живешь на Оса? Мы знаем этот полуостров, время от времени ездим туда, чтобы уничтожать плантации. Это и вправду адское местечко. А где живешь конкретно?

– В Серро де Оро.

– А, знаю. Это на реке Ринкон, точно?

Они уже совершенно забыли о том, ради чего заводился этот разговор. Теперь мы болтаем о полуострове, о известных им местах. Мне уже понятно, что все будет нормально. Эти типы банальные мещане и серуны. Для них Оса это тяжкий шмат хлеба, так что они способны оценить крутость парня, который живет там постоянно. Они это даже за подвиг считают: европеец, которому удается там выжить. Атмосфера становится совершенно свободной, между нами можно ощутить даже какую-то ниточку симпатии. Нет, время от времени они задают мне какие-то вопросы про травку, но это рудименты профессиональной рутины. У них имеется Дэйв, и этого им по уши хватит.

Но ради проформы они пытаются подойти еще разок:

– Эту травку должны были продать в Сан Хозе?

– Даю вам честное слово, нет. Я этим не торгую. Мой бизнес – золото. Да, покуриваю, но наркотиками никогда не торговал.

Впрочем, это чистейшая правда, я никогда не занимался торговлей наркотиками. И никого не заставлял их принимать.

– Ладно, ты свободен. Твоя жена тоже. У нас к тебе нет никаких претензий.

Я чувствую себя на седьмом небе от счастья и благодарю

их.

Когда с меня уже хотят снять наручники, случается неприятность. Выезжая в спешке из Сан Хозе, они забыли взять ключи. Если бы эта дрянь не натирала запястий, ситуация выглядела бы даже комично.

– Слушайте, перепилите наручники, я заплачу за них.

– Это не так-то просто, можем получить нагоняй.

– Так что будем делать? Они тесные и натирают руки.

– Слушай, уж пойди нам навстречу, подожди здесь до утра. А там найдем какого-нибудь слесаря. Мы скажем твоей жене,

чтобы она принесла что-нибудь поесть, и устроим вас поудобнее на ночь.

Ситуация совершенно изменилась, и теперь они благодарят меня за вхождение в их ситуацию. В чем-то это даже забавно, но мне бы хотелось быть на свободе. Пользуюсь своим новым положением, чтобы напомнить о Дэйве.

– Вы уж не слишком круто с тем парнем, он не такой плохой.

– Не бойся, сделаем лишь то, что будет нужно. Подожди в столовке, попозже я его приведу.

Больше часа напряженного ожидания. Если Дэйв хорошо вызубрил урок, все пойдет хорошо. Я знаю, что будет так, потому что Давид мне симпатичен, да и эти двое не свиньи.

Когда же мне приносят кучу жратвы – целых пять жареных куриц, которых курила Диана – я чувствую себя вообще превосходно. Берусь за вторую, как входит Дэйв. Он улыбается и выглядит неплохо.

– Ну как, без сложностей?

– Абсолютно. Я повторил все то, что ты мне говорил, и все прошло нормально. Они совсем не такие страшные, как ты рассказывал, – прибавляет он в конце.

– Ах ты малый свиненок. Не забывай, что я первый разговаривал с ними и отвалил главную работу. А теперь рубай.

– Я знаю. Мне говорили, что ужасно тебя боялись. Потому-то на тебя и надели наручники. И понятно, при их фигурах комплексы у них должны были появиться.

Давид уже совершенно пришел в себя, и мне даже удается рассмешить его, когда я описываю, как он вел себя на аэродроме. На ужин я приглашаю обоих агентов из Наркотиков, но те отказались из-за остальных копов. Когда мы пьем кофе, появляется толстый сержант, осматривает мои запястья и предлагает попробовать открыть наручники без ключа. Целых полчаса он мучается, без малейшего успеха, и рассказывает всяческие вещи о сеньоре Монге, фаворите близящихся президентских выборов. Я не очень-то понимаю, на кой ляд он морочит мне этим голову, но соглашаюсь со всем, что он бухтит.

Дэйв уже вернулся в камеру, а я чертовски устал и хочу спать. Один из агентов, Луис, готовит для меня постель, несколько импровизированную, но удобную. Он очень мил и совсем непохож на инспектора. Со своими волнистыми светлыми волосами до плечей он выглядит, скорее, как хиппи. Он тоже сочувствует Дэйву, и видно, что вся эта история ему поперек характера. Я спрашиваю у него:

– И что вы теперь собираетесь делать?

– Надо выслать рапорт в сан Хозе. Попытаемся максимально смягчить все обвинения, но ничего больше сделать не удастся. Все это дело уже слишком там нашумело, так что замазать никак не получится. Ладно, спокойной ночи, Хуан Карлос.

– Пока, Луис, и спасибо тебе за все.

Утром, после чертовски неудобно проведенной ночи, меня наконец-то освобождают от наручников. Луис взял ключ у коллеги из другого отдела. Так что теперь я могу покинуть отделение, пожав перед тем бесчисленное количество рук. Знакомый по вчерашнему вечеру толстый сержант отвозит меня на джипе в гостиницу в Гольфито, где поселилась и Диана. Прежде чем расстаться, пожимая мне руку в третий раз, он просит, чтобы я о нем не за бывал. Я не понимаю, о чем он, но обещаю.

После всего того беспокойства трудно описать радость, испытываемую мной и Дианой, когда мы остаемся вместе. Я принимаю душ, а она рассказывает:

– С начала и до конца они были ко мне весьма милы. Видно, они не привыкли к европейцам.

– Я ужасно боялся за тебя.

– Мне повезло. В той комнате, где меня держали, был телевизор; как раз передавали какое-то выступление Монге. Без каких-то особых намерений я сказала: "О, Монге!". Коп как-то странно посмотрел на меня и спросил, знаю ли я его. Я воспользовалась случаем и сказала, что муж немного знает, потому что занимался какими-то делами с Партидо дель Пуэбло Унидо. Его отношение ко мне сразу же переменилось, он чуть ли руки мне не целовал и приказал другим, чтобы от меня отстали.

– Браво, красотка, ты прекрасно все разыграла. Теперь понимаю, почему этот дурак сержант морочил мне голову разговорами про Монге, просто хотел подлизаться. Если бы я только знал!

* * *

После заслуженного отдыха иду проведать Давида. Его перевели в тюрьму Гольфито. Домик маленький: комната для свиданий с барьерчиком посредине, двери, выходящие в патио, вокруг которого размещаются камеры, ангар в глубине и всего два надсмотрщика.

Дэйв уже не выглядит таким свежим, как вчера.

– Как там оно? Ты не очень выглядишь.

– Здесь ужасно грязно. Видишь те, задние камеры. Они все залиты, так что все сидим в ангаре.

– Я куплю тебе все необходимое. Что хочешь: одеяла,

простыни?

– Ага, и еще, если где-нибудь найдешь, матрас из пенорезины. Тут для спанья ничего не дают.

– Хорошо, я этим займусь, а потом через кого-нибудь передам. Что еще?

– Немного бабок. Тут есть такие шустряки, что продают с воли трубки, как-то протаскивают через щели в стенах.

– Хорошо, но гляди, твое дело серьезное. Себя ты повел нормально, главная опасность минула, и я дал слово, что вытащу тебя отсюда: и я его сдержу. Так что ты уж постарайся продержаться.

– Спасибо, я тебе верю.

– Кстати, с другими заключенными проблем нет?

– Вообще-то все в порядке. Здесь только двое, что ставят себя крутыми.

– А ну позови их, я с ними поговорю.

Мне прекрасно известно, что в замкнутом пространстве, каким является тюрьма, всегда найдется пара кретинов, и самое

главное – сразу же себя поставить. Эти двое так, шушера, лет

двадцать – двадцать пять, они не опасные, но дурные. Даю каждому по сигарете.

– Так, слушайте меня внимательно. Дэйв мой братан. Долго он тут засиживаться не будет, но если будете к нему приставать, я вас потом придушу, ясно?

– Ясно.

Копы прислушиваются к нашему разговору, и им нравится мое отношение. Один из них дает мне знак, что неприятностей не будет.

* * *

Уже поздно, почти ночь, когда кто-то стучит в дверь нашего номера. Это Фернандо, торгующий травкой. Он слыхал о моих неприятностях и наверняка со вчерашнего вечера не смыкал глаз. Он толком не знает, с чего начать, поэтому я сразу же даю ответ на самый мучительный для него вопрос:

– Можешь не беспокоиться, никто твоего имени даже не упомянул. Ты вообще в это дело не лепишься, так что можешь спать спокойно. Но на будущее – никогда не делай таких глупостей, чтобы приходить ко мне в гостиницу, даже ночью.

– Я понимаю, но никак не мог с тобой связаться, а знать нужно было. Ты уверен, что у меня не будет неприятностей?

– А с чего бы это тебе их иметь? Тебя никто не выдавал.

– Спасибо тебе.

– Не за что, все нормально. А теперь мне надо вытащить из тюряги пацана, пока его не перевели куда-то в другое место. Кто здесь в Гольфито самый лучший адвокат?

– Хозе Арайя. Адвокат классный, но очень дорогой. Он и вправду самый лучший и уже пару раз вытаскивал меня из подобных историй. Он прекрасно знаком со всеми в городе. Контора у него внизу. Если хочешь, завтра в девять можем встретиться у него. Он мой адвокат, так что никто не удивится, если я к нему приду.

– Отлично. А теперь тебе самое время исчезнуть.

На пороге он оборачивается:

– Здесь мало кто умеет держать язык за зубами. Так что, если будут нужны деньги на адвоката или какая-то другая помощь, можешь обратиться ко мне. Я твой должник.

– Бабок у меня хватает. А если чего будет нужно, сообщу. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи. До завтра.

* * *

На следующий день, ровно в девять утра я у адвоката. Согласно договора честный Фернандо уже ждет меня. наверняка он уже рассказывал про меня, но, тем не менее, представляет:

– Это очень приличный сеньор. Ему нужно помочь. Он этого заслуживает.

Адвокат – это здоровенный и жирный тип с физиономией ворона. Его живенькие глазки внимательно приглядываются ко мне из-за больших очков. выглядит он максимально продажным, впрочем, именно такого я и ищу. В подобных странах честный адвокат много не заработает. Чем больше он берет на лапу, тем выше шансы выиграть дело, при условии, что ему хорошенько заплатишь. Эти типы обладают шестым чувством вынюхивания состоятельности клиента, и сеньор Арайя не исключение.

– Ваше дело весьма серьезно, это более чем преступление. Вы читали сегодняшнюю "Ла Кроника"?

Он подает мне местную газету. На третьей странице статья о поимке трех опаснейших европейских террористов, задержанных с оружием и наркотиками. Статья написана паршивейше, но свое дело делает. Она невелика, в других странах в прессе мне

уделяли гораздо больше места. отдаю газету и заявляю:

– Ничего страшного, люди быстро забывают о подобных делах.

– Люди – да, но не аппарат юстиции. Если уж кого ухватили, то выпускать не желают. В этом деле будет трудно вести линию защиты.

Обычная тактика – картина замучивается насколько можно. Чтобы выиграть время, спрашиваю:

– Так что вы предлагаете?

– Лучше всего было бы устроить так, чтобы дело отложили, а потом, чтобы пропали акты. Судья – мой приятель с детских лет. только это будет не совсем легко, он очень любит

деньги... Даже не знаю, сможете ли вы заплатить...

Перебиваю жирного наглеца:

– Слушайте, мы же не дети. Я хочу, чтобы это лицо было освобождено до конца недели и могу заплатить за это двадцать тысяч долларов.

Величина суммы вводит его в прострацию, в Коста Рике это громадные деньги. Мне это тоже известно, но не буду же я выторговывать чью-либо свободу. Я обязан сдержать собственное слово и считал бы жлобством любые попытки сэкономить какие-то копейки, раз Давид полностью мне доверяет.

– За такие деньги трудностей не будет.

Надеюсь, ведь это в твоих же интересах, болван!

– Сейчас я выплачу вам две тысячи. Остальное вы получите через четыре, самое большее, пять дней.

– Я не могу дать вам расписку, сами понимаете...

– Мне она не нужна, я не верю в бумажки. Только хочу, чтобы вы меня хорошо уразумели: с момента получения этих денег вы обязуетесь освободить пацана до конца недели. После того, как договор будет заключен, я не принимаю никаких объяснений или махинаций. В моей коллекции еще нет адвокатских ушей, но можно ее и пополнить.

– Я прекрасно вас понял. Его выпустят еще до конца недели.

Выходя из адвокатской конторы, я понимаю, что это покерная раздача. Если Арайя не сдержит слова, мне придется выполнить свое обещание. Останется только пальнуть ему в лоб и бежать за границу, а перед тем силой освобождать Дэйва из кутузки.

* * *

К вечеру и на следующий день проведываем Дэйва. Охранники уже привыкли к нашим визитам и моим чаевым. Нам даже можно разговаривать с парнем без надзора. Иногда случается, что мы разговариваем перед входом в тюрьму.

На утро третьего дня приезжают два канадца, с которыми я познакомился в Сан Хозе две недели раньше. Они прочитали о случившемся в газетах и теперь прибыли по-кавалерийски, чтобы нас защитить. У них есть планы нападения на полицейский участок или вообще взорвать тюрьму. Тоже мне, герои портняжки "Одним махом семерых убивахом", на кой ляд мне такая защита. Чувствую себя несколько по-идиотски с этими недоделанными ковбоями, которые повсюду лазят за мной, и избавляюсь от них только отослав в Пуэрто Хименес, где обязаны ждать моих указа ний.

Санчо с Роберто уже должны быть в Сан Хозе. Когда я им звоню, про Дэйва они уже знают. Я быстренько заверяю их, что все в порядке. Прежде всего, нельзя допускать паники, под влиянием которой они могли бы отказаться приезжать. Если только Санчо догадается, что я собираюсь сделать с деньгами, то наверняка не приедет. Договариваюсь с ними встретиться завтра в ресторане "Мирамар", в спокойном местечке под Гольфито.

На следующий день встречаемся. Вид жирного баска, виноватого во всей этой кутерьме, подпитывает мою ненависть. Я резко обрезаю всяческую болтовню относительно судьбы Дэйва:

– Здесь все нормально. А как прошло в Панаме?

– У нас тоже все нормально, – со смехом отвечает Роберто.

Погоди, свинья жирная, у меня тут для тебя сюрпризик.

– Мне пришлось следить за Роберто, – обвиняет его Санчо. – Я подозреваю, что он хотел стырить золото.

– У тебя чего, крыша поехала? – ерепенится толстяк.

Тут они начинают ругаться, явно, что они на ножах, и я уверен, что Санчо говорил правду. Вмешиваюсь в их ссору:

– Ладно, там увидим. Сколько у вас бабок точно?

– Двадцать одна тысяча семьсот семьдесят пять долларов, – говорит Санчо, передавая мне пачку банкнот и расписку.

Я быстренько пересчитываю деньги и ложу все себе в карман. Теперь, когда вся наличность у меня, можно и посчитаться.

– Надо заняться Дэйвом. Из кутузки его вытянуть можно, но адвокат много хочет. Его я оплачу из доли Дэйва и твоей, Роберто.

– Э, что за шутки! Почему это из моей доли? Я не собираюсь тратить свои бабки, чтобы его вытаскивать!

Дешевка, готовый предать друга ради денег. Я знал, что он сволочь, но что до такой степени... Поднимаюсь и разбиваю ему морду кулаком.

– Ах ты х... моржовый! Загнал всех нас в дерьмо, а теперь еще и товарища собрался бросить!

Жирный сидит на полу с окровавленной рожей, он уже не выступает и чувствует, что ему дали по заслугам. Это лишь увеличивает мое к нему отвращение, поэтому продолжаю свой урок пинками в морду и корпус: нет смысла пачкать себе руки. Он сбегает на четвереньках, подгоняемый пинками в задницу.

– Вон отсюда, пидор. Чтоб я тебя не видел!...

Последний пинок, толкаю гада в нужном направлении и гляжу, как он по-крабьи скачет по дороге.

Санчо молчит, но чувствуется, как внутри у него все кипит от радости. Наконец-то его злейший враг изгнан.

Через несколько минут я уже у Хозе Арайя, адвоката. Достаю восемнадцать тысяч долларов в стодолларовых купюрах. Все хором – это приличная кучка денег. Сукин сын буквально прыгает от возбуждения и трясется, пересчитывая бабки. Подозреваю, что он в такой расклад и не верил.

– Напоминаю вам наш договор, – говорю я ему. – И не забывайте, что осталось четыре дня.

– Сейчас это уже вопрос нескольких часов, все устроится очень быстро.

– Будем надеяться. И не забывайте, если вы не сдержите своего обещания, то о своем я помню прекрасно.

Адвокат провожает меня до дверей, буквально истекая желанием услужить. Уверен. что если бы я потребовал, он и задницу бы подставил.

На выходе принимаю окончательное решение. Если Дэйва до конца недели не освободят, буду устраивать все без ненужных посредников.

У меня даже появилась идея, как все это сделать. Тут же решаю не вмешивать в это дело никого лишнего, мне нужны свободные руки. Мне не хотелось бы, чтобы Диана попала в неприятности. Пользуюсь тем, что она говорит, что у нее заболел зуб, и заявляю:

– Раз уж мы торчим здесь и ничего не делаем, отправляйся к дантисту в Сан Хозе.

Ее женская интуиция, в соединении с приобретенным во время нашей совместной жизни опытом, чувствует подвох.

– Да не хочу я сейчас ехать в Сан Хозе. Дантист может и подождать.

Мое недовольство слишком проявляется, потому что она тут же прибавляет:

– Чарли, что ты задумал?

– Дорогая, не заставляй меня врать. Я должен быть сам, ни от кого не завися. Утром садись в самолет, буду звонить тебе каждый день.

* * *

Теперь мне нужно доработать собственный план. Иду к Уэйну. Мне нужна его помощь, и я знаю, что тайну он хранить умеет. Кроме того, ему, как бывшему коммандос, моя задумка должна понравиться.

Он дома, сидит, понятное дело, с бутылкой в руке.

– Привет, Уэйн.

– Привет, Хуан Карлос, что новенького? Все еще сидишь в дерьме?

– Да, именно потому я к тебе и пришел. У тебя сейчас есть какое-нибудь оружие?

– Очень мало. Все уходит в Никарагуа.

– Мне нужен динамит. Не найдется у тебя чуть-чуть?

– Несколько зарядов имеется. Вижу, что ты серьезно берешься за дело! Хочешь взорвать весь Гольфито?

– Да нет, только адвоката и, разве что, тюрягу.

– Шик! Хочешь, чтобы я тебе помог?

– Спасибо, не надо.

Поднимаюсь. Что ни говори, а Уэйн нормальный парень. Он ходит по комнате, подает мне какие-то ящички.

– Имеется восемь динамитных зарядов, пять взрывателей, бикфордова шнура до и больше. Какая тебе нужна длина?

– Минут на пятнадцать. Этого должно хватить.

– Имеется пуленепробиваемый жилет, если хочешь, и могу дать тебе сорокапятку.

– Нет, не надо. Не доверяю я пистолетам, слишком часто у них случается осечка.

– Может нужно еще что-то? Что ты вообще собираешься делать?

– Взорвать адвоката и, воспользовавшись паникой, освободить Дэйва. Пойду к нему на свидание в три часа. Во время сиесты там всего лишь один охранник-старик. Как только он приведет Дэйва, вытаскиваю ствол и даю ему по голове. В его возрасте не должен же он быть излишне крутым. Он мне симпатизировал, теперь ему будет сюрприз. Снаружи будет ждать машина, в которой мы умотаем в порт. Там берем лодку и плывем в Пунта Буррика, а там пару часов через джунгли – и мы в Панаме.

– Похоже, что сработает. Ты уверен, что будет только один охранник?

– Один, двое, все равно. Хватит на всех.

– Но ты точно уверен, что тебе не нужна помощь? Я бы, к примеру, мог бы заняться адвокатом.

– Нет, я же обещал ему, что сам займусь этим. Привяжу его к стулу, суну ему динамит в рот и парочку зарядов по карманам, потом зажгу бикфордов шнур на четверть часа. Ровно столько мне нужно будет на все остальное.

– Лично я, – задумчиво предлагает Уэйн, – засунул бы ему динамит в задницу. Мне это напоминает весьма приятные вещи. Да, если хочешь, у меня есть парочка швейцарских паспортов.

– Это классно, скажешь, сколько я тебе должен. Пока что оставляю все здесь. Заскочу перед самой операцией.

– Заплатишь, если доберешься до Панамы. Только перед началом обязательно сообщи. Возьмем с женой немножко кокаина и пойдем пить пиво неподалеку, чтобы поглядеть на такое шоу. В Гольфито ведь редко что происходит.

– Хорошо, Уэйн, заметано.

* * *

На следующий день, утром, отвожу Диану на аэродром. Чувствую, что она беспокоится, поэтому, насколько это возможно, отвлекаю ее. Я дал ей достаточно денег, чтобы, в случае чего, она не осталась на мели. После того, как самолет улетает, возвращаюсь в гостиницу, где все еще дрыхнет Санчо. Расталкиваю его.

– Сейчас отправимся в Лас Пальмас, а потом в Пуэрто Хи менес. Там меня ожидают канадцы. Если ты не против, дадим им бомбу (двигатель, используемый при добыче золота – прим.перев.) и возьмем их в Карате. Я там знаю одну золотую жилу. Это даст нам немного бабок. Надо хоть немного подзаработать, потому что адвокат вытащил у нас все.

Потом мы отправляемся проведать Дэйва перед отъездом. При виде его печальной физиономии понимаю, что парень держится из последнего.

– Держи хвост пистолетом, малыш, уже скоро!

В Лас Пальмас я забираю свою пушку, после чего, с помощью Альфредо и его сына Карлито, мы грузим бомбу и трубы в лендровер. Через два часа мы уже в Пуэрто Хименес, где обнаруживаю своих канадцев в баре "Ранчо де Оро". Они полны энтузиазма и находят с Санчо общий язык.

Санчо уже обжегся на иностранцах, но чувствует, что эти два пустоголовых плейбоя совершенно не опасны. Если ими поруководить, то могут отвалить хорошую работу.

– Ребята, имеется возможность классно отвязаться. Я забираю вас в Карате на самолете, на нем же перевезем и оборудование. Там остановитесь у моего приятеля Салтараны. Он вам покажет интересное место для работы и научит, как взяться за дело.

Через двадцать минут самолет готов к старту. Снова с нами летит тот самый пилот-малыш. На сей раз, правда, он с неохотой грузит трубы и двигатель. Впрочем, понять его можно. Мотор буквально черный от смазки, грязные трубы занимают все свободное пространство, так что даже приходится снять кресла. Его маленький, ухоженный самолетик выглядит уже не таким чистеньким, так что пилоту это никак не нравится. Я силком усаживаю его за управление и приказываю стартовать. Трубы торчат самым неудобным макаром и мешают ему управлять машиной. Мы валимся на них и, смеясь, пытаемся более-менее их утихомирить, что бы он хоть как-то мог лететь. Только никак не удается сделать так, чтобы труба не стукнула его в какой-то миг прямо по шее.