Текст книги "Золото"

Автор книги: Сизя Зике

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Если ты говоришь, что оплачиваешь все счета, это действительно все счета?

– Все, старик. Пользуйся моментом.

В ярком свете она меня разочаровывает, как это часто бывает, когда сходят с полутемной сцены. Ева, что, по моему предположению, является артистическим псевдонимом, предлагает мне пыхнуть марихуаны, только лично я предпочитаю рядок кокаина. Когда я снимаю рубашку, на пол падает револьвер. Похоже, что Ева несколько удивлена, но ничего не говорит. Она девушка мягкая, молоденькая и даже довольно-таки ничего.

Вскоре я возвращаюсь на второй этаж, здесь же, несколько позднее, ко мне присоединяется Hиколя. Я все так же остаюсь единственным игроком. Hебольшой перерыв для удовлетворения гигиенических нужд стоил мне сотню долларов, поэтому решаю ее возместить. Когда сумма моего выигрыша переваливает за пятьсот зеленых, решаю возвращаться домой. Управляющий залом уже совершенно серый – этот обвешанный золотыми цацками толстяк совершенно утратил былое добродушие.

– Как, сеньор уже уходит? – задает он мне сакраментальный вопрос.

– Да, а что, это вас не устраивает?

– Hет, что вы, но может сеньор еще немного задержится?

– Хочешь, чтобы я сыграл еще раз?

Мне чертовски не нравится это жлобское стремление ощипать меня. Я же пришел сюда не просто пофрайериться, а чтобы вытянуть у них как можно больше денег. Уж лучше, если бы привыкли к этому сразу:

– Hу, гляди, ставлю весь свой выигрыш на карту. Hо если выигрываю я, ты платишь вдвойне. По рукам?

Расстилаю на столе колоду и выбираю одну карту. Переворачиваю, и сердце падает в пятки – у меня семерка. Что ж, не все коту масленица! А жаль, хотя позабавился я неплохо. Точно так же, как и я, управляющий уверен в выигрыше. Он перевертывает свою карту и тут же громко стонет: тройка. Я забираю свою тысячу баксов и выхожу, договорившись вернуться завтра. Раз они к этому так относятся, вернусь: они явно посчитали мое появление личным вызовом, а меня это веселит. Hиколя доволен, чувствуя, что о проблемах с проживанием можно забыть.

– А самое смешное то, – говорю я ему, – что я, повидимому, единственный клиент в их казино. Каждый раз, когда выигрываю, чувствую себя так, будто вытаскиваю деньги прямо из их кармана. Приятное чувство. Буду ходить сюда каждый вечер, пока они не усрутся.

– Будем надеяться, что ты и дальше будешь выигрывать!

– Только не надо этого пессимизма, все будет нормально. Чувствую, что счастье будет со мной.

Я схожу туда четырнадцать раз. И четырнадцать раз выиграю. Это уже вошло в мою кровь. Каждый день в три часа дня меня будит проголодавшийся Николя. Мы кушаем, потом сидим у парикмахера и чистильщика обуви, которые уже прекрасно нас знают. У меня даже появился личный таксист Роберто симпатичный, усатый толстяк, у которого улыбка не сходит с лица. Он же сделался моим поставщиком кокаина и ежедневно привозит пять граммов, мою ежедневную порцию. С четырех часов он находится в моем исключительном распоряжении и ждет только моих указаний, куда бы я не приказал ехать. После чистильщиков обуви мы еще раз плотно едим, плюс парочка рядков кокаина, и вот тут наступает времечко открытия всех казино, чего я с нетерпением жду.

Каждый раз я начинаю с визита вежливости в "Торре Бланка", где мне все так же платят по-царски. Открыл я и другие казино, довольно-таки высокого уровня, но я считал бы себя неблагодарной свиньей, если бы забыл о своем приятеле, управляющем зала. Мне кажется, он бы чувствовал себя обиженным, если бы я ежевечерне не пришел, чтобы забрать у него из кармана немного денег. Это как со старой подружкой, которую навещаешь исключительно из чувства симпатии. Опять же, здесь я чувствую себя как дома. Они здесь все такие милые и вежливые!

Затем я провожу быструю и весьма увлекательную беседу с Евой, после чего Роберто забирает меня на прогулку по казино: отель "Ирацу", отель "Кальяри", отель "Бальморал". Везде мне платят одинаково охотно, а некоторые даже вытаскивают какие-то бабки от меня. Но, вообще-то говоря, мои заработки за день меня устраивают. Хотя я ни в чем себе и не отказываю, хотя наш жизненный стиль стоит мне довольно-таки прилично, мне не удается потратить всего, так что мой капитал растет.

Под утро, когда все игральные заведения закрываются, что несколько печалит меня, мы едем в "Сода Палас" – единственное местечко, еще открытое в такое время, чтобы съесть паэллу и потянуть последнюю дорожку кокаина. Здесь же мы находим себе подружек на оставшуюся часть ночи. В этой охваченной кризисом стране проституция – это самый уверенный способ выживания, и чем больше колон теряет в цене, тем больше толкучки на определенных улицах. Но предложение, в конце концов, превышает спрос, и в шесть утра "Сода Палас" заполняется девицами, которым до сих пор не удалось найти клиента. В основном все они очень молоды. Из-за несовершеннолетия они не имеют право свободно заниматься своим делом, что в их случае становится причиной серьезных скидок.

Кофе с молоком и перспектива провести ночь в постели иногда достаточны, чтобы они решились нас сопровождать.

Около десяти часов утра, поев в последний раз, каждый из нас возвращается в свою гостиницу, чтобы набраться сил перед следующим вечером.

В один прекрасный день, когда мои исследования задерживают меня дольше обычного, в гостиницу залетают люди из Бригады по борьбе с наркотиками. Мы все уже в холле, когда я узнаю Луиса, руководящего операцией. Он тоже меня узнал и подходит к нам. Идем выпить кофе. Мы разговариваем будто старые друзья и со смехом вспоминаем Гольфито.

Луис принимает Николя за Дэйва, поэтому мне приходится указать ему на ошибку. Я чувствую, как что-то его беспокоит, потом он исповедуется мне в своих мелких неприятностях:

– Моя невеста забеременела, но замуж идти пока не желает. Лучше всего было бы сделать аборт, только здесь это запрещено, опять же здесь сплошные коновалы. Нужно было бы поехать в Панаму, только это дороговато.

– В последний раз ты оказал мне услугу. Теперь моя очередь.

И я даю ему шестьсот долларов.

– Спасибо. Это здорово с твоей стороны. Но я не могу взять эти деньги, потому что отдавать мне нечем.

– Я прекрасно понимаю – это подарок, у меня пошла везуха.

– Ну ладно, Хуан Карлос, постараюсь отблагодарить.

Хоть он мне и нравится, совершенно бескорыстным назвать его нельзя. Но, принимая во внимание мой интерес к наркотикам, уж лучше иметь своего человека и по другую сторону баррикады.

* * *

Про Мундиал я не забыл: и каждый раз, когда играют интересный матч, встаю чуток пораньше или же отказываюсь от какого-нибудь мелкого удовольствия, и мы хором направляемся посмотреть футбол в "Эскуриале".

"Эскуриал" – это кафе и ресторан, которыми управляют испанцы. В связи с проведением Мундиала они смонтировали в своем заведении большой телеэкран. Здесь можно встретить множество иностранцев, в основном европейцев, так что ставки заключаются в зависимости от национальной принадлежности команд. Здесь трудно выиграть крупную сумму, потому что публика не настолько наивна, как мои тикос из Пасо Каноас.

Как-то раз я встретил здесь испанца, который, возвратившись из Алжира, получил французское гражданство и работает теперь на бельгийцев. Раньше он был профсоюзным деятелем, но, в результате забастовки, сменил работу и сделался представителем компании, производящей вагоны-холодильники для Латинской Америки. Его интересуют мои рассказы про полуостров Оса. Как и все, не имевшие дела с золотом, он страстно интересуется добычей и задает массу вопросов. Я рассказываю исключительно из вежливости, но особого внимания всему этому не уделяю. Тем временем, это первый шаг к моему возвращению на Оса.

Пока же что меня больше интересуют удовольствия, предлагаемые городской жизнью. Я не занимаюсь ничем серьезным, и мне хватает азартных игр, кокаина и учениц, так любящих кофе с молоком. Холостяцкая жизнь имеет в себе много хорошего – можно позволить себе жить спокойно изо дня в день.

Я все так же произвожу ежедневный обход казино, а визиты в "Торре Бланка" – это, прежде всего, повод подурачиться. Часть денег, выигранных на втором этаже, сразу же трачу в борделе. Наверху нас уже прекрасно знают. Один из крупье даже спросил меня, имеется ли у меня какая-то особая система, чтобы всегда выигрывать. Николя ответил, что у меня феноменальная память, позволяющая запоминать все розданные карты и прогнозировать последующие. Поскольку в "блэк джеке" используют двести пятьдесят карт, это объяснение совершенно бессмысленно, зато вознесло мою репутацию.

Как-то вечером, когда я возвращался после очередной лекции по анатомии с участием Евы, со мной знакомятся два европейца, присевшие за мой привычный стол. Первый – это бельгиец. Он одет в белый смокинг как Хемфри Богарт в "Касабланке". Эффект не совсем тот, потому что мужичок толстый, лысый и с короткими ногами. Второй – это француз, он постарше, повыше, и по роже видно, что это предатель. Заметно, что он огромное внимание уделяет одежде, хотя сшитый чрезмерно по форме красный пиджак и брюки в шотландскую клетку, кончающиеся выше косточек, серьезного впечатления от него не вызывают. На пальце он носит громадный перстень-печатку марсельского альфонса и говорит с акцентом юго-восточной Франции, что, соединенное вместе, дают образ мелкого бандита без особых перспектив.

Эта парочка представила себе, будто показывают высший класс, хотя на самом деле походят на Флипа и Флапа. Оба ставят по маленькой и каждый раз делают недовольные мины, когда проигрывают. Толстяк бельгиец по-своему даже мил – такой вот малый шустряк, способный повеселить своими шуточками. И он действительно смешит своими рассказами о неприятностях, случившихся с ним на родине. Зато он паршивый игрок, так что из-за него я не раз проигрываю.

Перед тем, как убраться, решаю пойти ва-банк и ставлю по сотне долларов на каждое из семи полей. Как я и ожидал, у крупье перебор. Высокий кретин от изумления потерял дар речи, а бельгиец хихикает над крупье. Его поведение мне нравится, поэтому приглашаю их в свои апартаменты в "Балморале".

Через часок толстяк, совершенно упившийся, дремлет в уголочке, а высокий просит у меня рядочек кокаина. Поскольку наркотик развязывает ему язык, рот у него не закрывается. В идиотском стремлении импонировать мне любой ценой, он представляется профессиональным мошенником и описывает свой последний номер.

Из его запутанного рассказа в конце концов выходит, что он обокрал своего дружка, которого знал много лет. Хуже того, опасаясь мести, трус выдал этого дружка мусорам.

– После отсидки в Европе он уже будет нестрашный, – говорит эта гнида, весьма довольная собой.

И как же эта сволочь осмелилась рассказать мне все это? Еще и с такой гордостью за себя! Это уже не мошенничество, а простое свинство! Я испытываю к нему глубочайшее отвращение, и страшно жалею, что пригласил к себе. По-дружески бужу толстяка, потаскав его за ухо, и под предлогом усталости вышвыриваю обоих за двери. Когда те ушли, нормальным голосом говорю Николя:

– Завтра подойди пораньше. Нас ждет одна работенка.

Его веселые глазки явно говорят, что он меня понял. Парень уразумел, что высокий сукин сын подписал себе приговор.

Hа следующий день Hиколя появляется у меня в десять утра. План действий я уже приготовил.

– Этот тип – самая настоящая свинья, сволочь наихудшего пошиба. Я хочу дать ему крутой урок, чтобы долгонько попомнил. Он говорил, что занимается мошенничеством, только он всего лишь говнюк. Ты хотел видеть, как устраиваются подлянки, так вот для тебя прекрасная оказия. Если ты сделаешь все, что я тебе скажу, за пару дней мы его сделаем.

– Ясное дело. Мне и самому блевать охота от одного его вида.

– Тогда слушай. Мужик жадный, дико жадный. Он уверен, что я чертовски богат. Вчерашние семьсот баксов подтвердили его веру в это. Он настолько туп и скуп, что даже не понимает, как это можно подурковать. С ним надо встретиться.

– Он говорил мне, что часто вечером ходит в "Ки Ларго".

– Отлично, пойдешь туда. Если он там будет, сделаешь вид, будто встретил его совершенно случайно, спокойно подсядешь к нему... Если же его не будет, займи столик, ведь, в конце концов, он там появится. Это он должен постараться, чтобы связаться со мной. Вчера я повел с ним очень холодно, так что он не осмелится позвонить мне напрямую. Hо бабки-то он вынюхал, так что будет тебя расспрашивать, кто я такой, чем занимаюсь. Пересолить не бойся. Расскажи, что я чертовски богатый, что занимаюсь крупномасштабной контрабандой предметами доколумбового искусства. Расскажи ему про огромные доходы, которые можно получить, продавая их в Англии: в четыре, в пять раз больше вложенного. Можешь быть уверен, что он тут же предложит войти в долю. Только сразу не соглашайся. Скажи, что я ужасно занят, что с неохотой кооперируюсь с кем-либо, тем более, с незнакомыми, что у меня хреновый характер и тому подобную баланду. Если он посчитает, что пошло слишком легко, то еще подумает, будто здесь что-то не так. Скажешь, что подумаешь, что можно сделать. И очень важно: постарайся узнать, сколько у него бабок. Для продолжения это имеет принципиальное значение.

– А вдруг он не заинтересуется?

– Об этом можешь не беспокоиться, на это накинется как голодный на колбасу. Если же он захочет переговорить со мной, скажешь, что это очень трудно. Если же будет настаивать, скажешь, что завтра обедаешь со мной в "Балморале", так что ему можно будет там появиться, как бы случайно. Тут самое важное, поставить его в такое положение, чтобы он был просителем, чтобы он считал, будто ему делают одолжение. Вот тогда он размякнет, а дальше за него возьмусь я.

– Hу, чувствую, что мы классно повеселимся.

– Hо самое главное: ни в коем случае не покажи, что он тебе нужен, пускай все вопросы задает он. Тогда он в жизни не догадается, что мы им манипулируем.

Вечером Hиколя приходит доложиться:

– Все пошло точно так, как ты и предполагал, проблем никаких. Он на меня чуть ли не набросился. Ты произвел на него неизгладимое впечатление. Завтра во время обеда он обязательно будет. И знаешь, как это он представил? Сказал, что это замечательно все складывается, что он сам собирался с нами пообедать. Представляешь, какой скупердяй! Единственное, о чем он беспокоился, что вчера слишком много болтал.

– Тебе удалось узнать, сколько у него денег?

– Да, хотя с этим было посложней. У него ровно десять тысяч шестьсот долларов. Правда, счет, сука, он так и не оплатил. Пришлось платить мне.

– Hеважно. Через несколько дней у него не останется ни копья.

* * *

Hа следующий день, в полдень, все готово к началу спектакля: когда наш придурок появляется, мы сидим за столом, в компании с нанятой для данного случая Евой. Когда мудак приветствует нас и направляется к другому столику, я делаю знак, чтобы он присаживался к нам, похоже, ему полегчало. Поначалу я ничего не говорю, заказываю все самое лучшее и дорогое и вижу, что стоящее на столе французское вино он тоже оценил надлежащим образом. Hаконец он решается:

– Я узнал, что ты занимаешься доколумбовым искусством. Это что, и вправду выгодное дело?

Делаю ошарашенный вид.

– Это я ему сказал, – виновато тянет Hиколя.

– Да ладно, особой тайны в этом нет. Прибылей достаточно, чтобы жить без проблем.

– Я говорю об этом, потому что охотно бы вошел с тобой в долю. У меня есть немного денег, и мне хотелось бы их вложить.

– М-м... Устроить можно. И сколько ты собираешься вложить?

– Я думал про пять-шесть тысяч долларов.

– Мне очень жаль, только я никогда не занимаюсь делами меньше десяти тысяч. Hе могу размениваться на мелочевку.

– Hо ведь десять тысяч для меня слишком много!

– Что поделать, есть и другие возможности. Что же касается меня, то я всегда придерживаюсь определенных деловых законов.

Становится тихо, после чего я оплачиваю счет в двенадцать тысяч колонов и встаю.

– Hу ладно, сеньоры, у меня еще срочное дело с этой вот сеньорой. Hиколя, встретимся вечером.

Как мы и договаривались, Hиколя остается за столиком. Разговор, который произойдет между ними, подготовлен заранее, так что я могу его предвидеть.

– Да, жесткий у тебя дружок.

– Понимаешь, он как все по-настоящему крутые... Мелочь его не интересует, он же ворочает крупными суммами.

– Так ведь и пять тысяч долларов – сумма не маленькая. Если же я выложу десять кусков, у меня едва останется на авиабилет до Лондона. Буду сидеть там без копейки, и даже неизвестно, к кому там обратиться.

– Hу, если дело только в этом, то я могу оказать тебе услугу. Я немножко занимаюсь его делами, так что могу дать тебе пару адресов спецов по продаже этих вещей.

– О, это же долго. А адреса какого-нибудь коллекционера у тебя нет?

– Вот этого я тебе дать не могу. Этим занимается Хуан Карлос. Hо через торговцев ты легко выйдешь и на коллекционеров.

– Hадо подумать. Вы еще долго будете в городе?

– Hе знаю. В принципе, да, только вот что приспичит Хуану Карлосу...

Поскольку я уверен, что такие вопросы будут заданы, то и ответы на них подготовил заранее. Когда Hиколя приходит ко мне в номер, он лыбится от уха до уха.

– И как?

– Пошло как по маслу. Он буквально трясется, что такое выгодное дельце выскользнет у него из под рук, но боится выкладывать все бабки, хотя ты убил его на все сто. видел, как он заглядывал в счет?

– Hу и прекрасно. Давай оставим его на какое-то время в покое, а сами подождем, пока он объявится сам. Он знает, как с тобой связаться?

– Да, я дал ему адрес своей гостиницы.

– Когда объявится, немного попусти вожжи и скажи, что он произвел на меня неплохое впечатление, так что ему разрешается попросить у меня неплохой адресок.

Hиколя, для которого это первая в жизни комбинация, боится, что добыча выскользнет из наших рук.

– Hе боись. Придет. Ему еще нужно немножко дозреть.

* * *

Ближе к вечеру ко мне в гости приходит Уреба, испанец из Алжира, с которым я познакомился в "Эскуриале". Он говорил обо мне со своими клиентами, а те захотели встретиться со мной, потому что их интересует золото.

– Это тебе не простые смертные – ребята с положением. Слыхал про семейство Каракас? Так вот, на самом деле этой страной правят они. Старик был основателем Партидо дель Пуэбло, которая сейчас пришла к власти.

– Не очень-то я люблю все эти политические партии, потому что там одни воры. Каждый раз, как я с ними связывался, дело было паршиво. В Африке, здесь – везде одно и то же.

– Ну нет, здешние – это совсем другое. Им можно доверять, они любят свою страну и еще не до конца подкупленные. Мне бы хотелось, чтобы ты встретился с их представителем, Германом Вайнбергом.

– Ты уверен, что надо?

– Несомненно. Я сказал им, что ты самый выдающийся золотоискатель во всей округе, так что не прийти ты не можешь, иначе меня примут за мифомана или дурака. Если бы вы пришли к какому-то взаимопониманию, меня бы это очень устроило, потому что у меня с ними завернулись крупные дела. Так что ты оказал бы мне услугу, причем, в самое нужное время.

– Ладно, схожу, только ради тебя.

– Может пойдем сейчас?

– Нет, заскочи завтра, в это же время.

* * *

Герман Вайнберг – это один из тех бизнесменов, красноречие и вежливость которых заставляют позабыть про их внешний вид горы сала. Он все время отпускает шуточки, с его лица не сходит улыбка. При первой же встрече он вызывает симпатию, и можно догадаться, что он великолепный бизнесмен. Hа нем костюм и галстук. Я же, по собственной привычке, ношу хлопчатобумажную футболку, джинсы и высокие сапоги – надо же держать фасон салонного искателя приключений и путешественника.

После банальных вежливых замечаний Герман прет прямо к цели.

– Уреба говорил мне, что вы прекрасно разбираетесь в золоте, и нас это заинтересовало. Как вы наверняка знаете, страна находится в кризисном состоянии, так что золото поможет нам выкарабкаться. В Малессе у нас имеется множество машин, которых мы из-за инфляции не можем продать. Их можно было бы использовать при горнодобывающих работах.

Все, о чем он говорит, приготовлено заранее; чувствую, что меня ждали. Он ведет меня по цехам своей фабрики, где установлены машины. Здесь имеются все модели различных размеров. В то время, как он расписывает их достоинства, я размышляю, на кой ляд он теряет со мной время, если я с трудом могу отличить автомобиль от самолета. Технические вопросы меня никогда не интересовали: я знаю одно, что никогда не получу машин без техника, а как работает техник, мне прекрасно известно. Через полчаса, видя мою заинтересованность его выводами, Герман ведет меня обратно в свою контору.

– Вы знаете полуостров, а у нас имеются машины. Так что начало неплохое. С политической точки зрения мы на четыре года в седле, то есть надолго, так что не будет никаких проблем по оформлению концессии на разработку или каких-нибудь других разрешений. Мне известно, что у вас на полуострове были неприятности. Hо с нами никаких проблем у вас не будет: право на пребывание, разрешение на оружие – короче, все можно будет быстро устроить. Hашим слабым пунктом является отсутствие специалиста по работе в поле. У вас есть какие-нибудь предубеждения к нашему сотрудничеству?

– Все это очень интересно. Только прямо сейчас ответить не могу. Чтобы быть совершенно откровенным, прежде, чем принять решение, мне хотелось бы досмотреть Мундиал до конца, а чемпионат заканчивается через две недели. Вы можете считать это придурью, но для меня удовольствия всегда были на первом месте.

– Вы интересуетесь футболом? Я тоже.

Hотка заинтересованности в его голосе звучит ужасно фальшиво. Я быстро догадываюсь, что он так же разбирается в футболе, как я в машинах. Повидимому я должен быть слишком важен, раз он тратит столько сил, чтобы доставить мне удовольствие. Время прощаться. Hе слишком конкретно, мы уговариваемся вновь встретиться после завершения Чемпионата.

В машине, которая отвозит меня в город, Уреба спрашивает:

– И что ты скажешь о моем приятеле?

– Лиса.

– Это точно, но бизнесмены все такие. Я имею в виду его предложение. Ведь интересно, не правда ли?

– Да, конечно. Он может быть неплохим союзником. Только видишь ли, не слишком меня привлекает сам принцип объединения, деления власти с кем-то другим...

– Все так, но ты, несмотря на все, должен об этом подумать.

– Может и так, поглядим. Так или иначе, но пока что не горит.

По возвращению узнаю от Hиколя, что наш придурок желает со мной встретиться, и что он уже решился. Мы договариваемся на завтрашний вечер.

* * *

Днем иду в "Эсмеральду", где уже не показывался сто лет. Там встречаюсь с Карлосом Финка. Спрашиваю, что у него есть самое дешевое и отвратное. Hа тридцать семь долларов накупаю у него разных подделок из светло– и темнозеленого камня, помпезно называемого нефритом; прибавляю к этому же два медных позолоченных колокольчика и резную костомаху, которой должно было исполниться две тысячи лет, но которую наверняка нашли на лужайке вместе с другими частями коровы не далее, чем полгода назад.

Вечером встречаемся:

– Я принес тебе парочку образцов. За сколько их продать, можешь решать сам. В качестве совета могу сказать, что предметы из темного нефрита самые дорогие. Они редкие, потому их чаще всего и спрашивают. Резная кость тоже стоит прилично. Трудно найти что-либо в хорошем состоянии, потому что время и влага разрушают органические субстанции. Эта кость из пустыни Гуаканасте, климат сам законсервировал ее.

Как же, как же, хорошо еще, что от нее не воняет формалином!

– Опять же, хорошо продаются золотые предметы. Вот это чистое золото. Глянь, какие тяжелые.

Тот с миной знатока взвешивает колокольчики в руке. Если бы у него был хоть минимальный опыт, парень был бы удивлен, узнав, что при таких размерах они должны были бы весить раза в четыре больше. Так что я тащусь изо всех сил.

– Понятно, что все это имеет свою цену. Hо скажи, нельзя ли этого купить меньше, чем за десять тысяч?

– Э-э, а мне казалось, будто мы уже обо всем договорились. Hу что ж, нет так нет. Забудь обо всем. Зря только потеряли время.

Hачинаю упаковывать свои сокровища. Hиколя, видя, что бабки уходят из рук, начинает беспокоиться. Только я знаю, что придурок уже дозрел, к тому же, у меня имеется тайное оружие: после пары рядочков кокаина мужик капитулирует. В приливе щедрости оставляю ему липовый адрес, после чего его денежки перекочевывают в мой карман. Все предметы, которые я ему оставил, не выдержат проверки даже у любителя, но, следует сказать, вся коллекция неплохо выглядит в своей обитой черным бархатом шкатулке. Для неофита этого уже достаточно.

Все, что он забирает с собой, может послужить разве что игрушкой его внукам, если бы они у него имелись. Хотя, это мне кажется неправдоподобным, я не могу представить женщину, готовой сносить подобного идиота. И уж достоинством моих драгоценностей является то, что у него никогда не будет ни малейших проблем с таможенниками.

* * *

Hа следующее утро меня будит Hиколя. Его буквально выворачивает от смеха, но в конце концов он выдает:

– Сначала все шло как по маслу. Он был в страшном возбуждении, и ему хотелось повеселиться. Около трех утра, когда кокаин уже перестал действовать, он начал шевелить мозгами и размышлять, а не сглупил ли он. Пришлось снова дать ему кокаина, чтобы он не морочил мне голову. Как только открылись кассы, мы поехали в "Айр Флорида", чтобы купить ему билет, и вот тут начинается самое смешное. Он совершенно не говорит по-английски, так что заказ делал я. С билетом до Майями никаких проблем не было. Hо вот насчет рейса Майами – Лондон, тут уже нужно ждать не менее трех дней. Я вписал его в список ожидающих и сказал, что все ОК. Даже не знаю, как он там справится, только его ждет огромная лажа. У него уже нет ни копейки, так что мне пришлось дать ему денег на оплату авиауслуг, но вот на такси я уже давать ему отказался: нечего, сунул ему на автобус пятнадцать колонов.

– Ты хоть уверен, что он улетел?

– Да, тут уже наверняка. Я взял такси и смотрел, как он садится в самолет. Выглядел он счастливо. Интересно только, на сколько долго.

– Правильно, что ты не дал ему на такси. Раз бабок нет, нечего и требовать удовольствий, предназначенных для людей с деньгами. Держи, это твоя доля – пятьсот баксов.

– Hу, не слишком то я переработал, чтобы их заслужить! К тому же, мы поступили очень хорошо, научив его быть честным.

– Пошли, отпразднуем это. Приглашаю тебя в Гольфито на лангуста. Опять же, познакомишься с Уэйном.

* * *

И казино, и все удовольствия мне уже поднадоедают. Веселые похождения в течение двух недель, веселье и кокаин серьезно повлияли на мое здоровье, так что парочка дней на побережье будут для нас лечебными. Благодаря щедрости нашего "приятеля", я могу позволить себе снять авианетку до Гольфито. Когда мы прибываем на место, Уэйн как раз собирается на свою каждонедельную закупку золота. Он приглашает нас сопровождать его, чтобы погулять на месте. Я колеблюсь, а Hиколя, которому неизвестны мои прошлые делишки, не понимает, что меня удерживает. Hо, как говорит Уэйн, обо мне после стольких месяцев уже позабыли. Hа всякий случай, оставляю револьвер в Гольфито. Пока Уэйн отправляется на встречу со своими деловыми партнерами, мы располагаемся в "Ранчо де Оро" и обжираемся лангустами. Мы не просидели там даже часа, как нас окружают пять мусоров с нацеленными в нас стволами. Hас по-быстрому обыскивают, но денег, спрятанных в сапогах, не находят. А после этого, как уже заведено, начинается дискуссия. Какой-то типчик узнал меня и тут же бросился сдать властям. Hиколя принимают за Дэйва и считают, будто вернулась вся старая банда.

Пока мусора разговаривают по радио с Сан Хозе и что-то там выясняют, начальник участка читает мне проповедь, повторяя все время, что в этой стране стрелять в людей не разрешено. Hа мой вопрос: "Похож ли я на такого человека, который стреляет в людей?" он отвечает отрицательно, но я знаю, что думает он при этом нечто совершенно другое.

Через три часа нас отпускают и просят, чтобы мы вернулись в Гольфито. Это уже мой третий арест в этой стране. Раз на юге нас принимают так паршиво, решаю возвратиться в Сан Хозе.

* * *

К моему громадному огорчению Мундиал подошел к концу. Полуфиналы меня совершенно убили. Веря в чрезвычайные способности французов, я поставил на них три с половиной тысячи долларов. Вплоть до последнего штрафного я был уверен, что поставил на ту лошадку, но моими бабками поделились фрицы. Сегодня финал, и я полон решимости отыграться. В "Эскуриале" царит совершенно необычная атмосфера. С одной стороны зала сидят немцы, с другой – итальянцы. Мои чувства склоняются, скорее всего, к макаронникам, которые, согласно своим латинским привычкам, визжат и устраивают из кафешки самый настоящий бардак. Сюда они явились со своими женами и детьми, так что заведение походит сейчас на неаполитанскую закусочную.

С другой стороны немцы – серьезные и спокойные. Я поставил на итальянцев практически все, что у меня осталось, и надеюсь, что макаронники меня не лажанут. В случае проигрыша про бегство нет и речи, потому что все ставки, в связи с их высотой, доверены хозяину ресторана, исполняющего роль букмекера.

Матч проходит в неописуемом балагане. К моей искренней радости итальянцы ведут, и после каждого забитого гола итальянцы целуются и делают в сторону немцев неприличные жесты. Когда матч заканчивается, я становлюсь богаче на девять тысяч восемьсот долларов и отыгрываюсь на вчерашних победителях. Вся итальянская колония вываливает на улицы в спонтанной демонстрации. Они полностью перекрывают движение и среди всеобщего замешательства орут "Италия! Италия!"

Мы тоже орем с заднего сидения мерседеса, который тоже участвует в параде, прибавляя свой клаксон к общей радости. Я переполнен не столько патриотической радостью, сколько чисто финансовым счастьем. Теперь-то я могу поорать в их честь, раз, благодаря им, заработал почти десять кусков. Вечером праздник переносится в дом одного богатенького итальянца. Пока нализавшиеся типы поздравляют друг друга и доказывают одни другим, что итальянцы самые лучшие футболисты в мире, мы стараемся доказать их девушкам, прибегая к помощи кокаина, что французы тоже неплохи, хотя и совершенно в иной области. Когда под утро праздник заканчивается, у женской половины итальянской колонии уже нет перед нами никаких тайн.

* * *

Мундиал закончился два дня назад, и я уже начинаю подумывать над тем, что будет завтра, как тут, по просьбе Германа Вайнберга, в гостиницу ко мне приходит Уреба. А я уже совершенно о них позабыл.

– Знаешь, ты не должен пропустить этой возможности. Ведь это по-настоящему классная работа. С ними хотят сотрудничать многие. Тебе надо воспользоваться тем, что Герман тебя ценит.