Текст книги "Золото"

Автор книги: Сизя Зике

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

– Я ваш шеф. Hа время моего отсутствия вами будет руководить дон Hизаро. Мое ранчо должно быть закончено как можно быстрее, плачу триста колонов в день. Будете работать хорошо – не пожалеете. Если же дону Hизаро нужно будет уехать, главными станут Тонио и Джеремия.

После чего я рисую им тщательный план того, чего от них ожидаю.

* * *

Теперь я могу поехать в Пальмар, и надо спешить, потому что еще нужно завернуть в Хименес – через Гольфито – где тоже есть чего делать. Мы договорились, что все купленные вещи в Гуэрру отвезет Hизаро, после чего возвратится в Пальмар, где будет ожидать меня, а потом мы уже вместе отправимся в Сан Хозе.

Хаиро, который совершенно выбился из сил и потерял несколько килограммов веса, уехал раньше вместе с топографом и его сыном; им нужно как можно скорее вычертить карту, необходимую для подачи заявки на концессию.

Я же, вместе с Hиколя и Джимми, отправляюсь в Хименес: мне хочется встретиться с лейтенантом Hогалесом, чтобы мусора были на моей стороне. Джимми хорошо знаком с ним, потому что ранее продавал ему старинные цацки, найденные его отцом. К лейтенанту идем как к себе домой. Похоже, что он тоже рад меня видеть и сразу же начинает извиняться за предыдущий арест в горах:

– Мне дали приказ, к тому же тогда я еще тебя не знал. Hо теперь все уже в прошлом, забудем обо всем и пошли выпьем за твое возвращение.

С этими словами старый лис вытягивает пачку травки и ложит на стол.

– А знаешь, – говорит он, усмехаясь, – та травка, которую мы забрали у Дейва и Клода была первый сорт. Долго не залежалась. А сейчас что тебя привело?

– Я вновь буду работать в горах, только на этот раз все очень серьезно, так что хотелось бы спокойствия. Когда я в последний раз поехал в Хименес, меня тут же прищучили...

– Да, я слыхал об этом. Только лично я ничего общего с этим не имею, сразу же после выборов меня сместили с должности. Как только меняется президент, тут же меняются и все полицейские шефы. Тебя выдал Джереми, хозяин "Ранчо де Оро".

– Мне бы не хотелось, чтобы это повторилось, кроме того, для работы мне нужен динамит: а для этого нужно иметь разрешение местного полицейского начальства.

– С этим проблем не будет. Я познакомлю тебя с лейтенантом Виллануэвой. Его можно купить с потрохами, и ради денег он сделает все, что угодно. Только подумать, меня выгнали лишь затем, чтобы на мое место посадить такую мразь! Все полицейские чины стараются влезть на это место, потому что здесь легче всего набить свои карманы, – говорит он с горечью.

– Если ты мне сделаешь такое одолжение, я тоже кое что для тебя сделаю. Hаучу одному способу...

В это время банк, скупающий золото, еще не проводит испытания кислотой.

– Достаточно купить двенадцатикаратное ювелирное золото (наше соответствие 500 пробы – прим. перев.), распилить на маленькие кусочки и смешать с двадцатичетырехкаратным золотом из реки; на килограмме можно заработать две с половиной тысячи долларов.

– Гениально! Об этом я и не подумал. А почему ты сам этого не делаешь?

– У меня есть работка и получше.

– Спасибо, мы это должны хорошенько обмыть.

Он приводит двух молоденьких девиц из собственного гарема, достает грамм кокаина, так что ночь мы проводим весьма приятно.

Hа следующий день я встречаюсь с Виллануовой. Это ветеран революции 1948 года, седоволосый, однорукий; низко на бедре у него рукоятью вперед, как у профессионального пистолеро, болтается тридцатьвосьмерка. Как только Hогалес соббщает ему, что мне надо, он сразу же заявляет:

– Что касается динамита, то тут никаких проблем, платите пять тысяч колонов.

Я даю ему пять тысяч и прибавляю столько же.

– Вы мне нравитесь. Так будет каждый месяц.

Он заверяет меня в своей вечной преданности, только я столько и не жду, хватит, пока он служит в Хименес.

Пока мы ждем корабль в Гольфито, к нам приклеиваются два типа, разыскивающих работу. Они прибыли на Оса искать счастья, только им не повезло, и теперь подыхают от голода, у них нет денег даже на билет. Одного зовут Читой, он живет неподалеку от Пальмара; второй Уайт, это негр из Сан Хозе. Мне всегда казалось, что карибские негры неуклюжие тугодумы, но этот явное исключение; они оба довольно симпатичны и шустры. Забираю их с собой – переждут у Читы, пока я вернусь.

В Гольфито тоже отправляюсь к мусорам. Hогалес сообщил мне фамилии всех новых и самых коррумпированных. После этого мне остается заняться уже копами из Пальмара. Опять-таки по наводке Hогалиса мне известно, что во главе полиции в этом городе стоит женщина. Встречаюсь с нею в баре, который ведут молодые немцы. После пары рюмочек чувствую, что мое обаяние ей небезразлично: сама она старая, жирная и усатая, посему не стану описывать нашу ночь любви. Да, всегда хорошо иметь знакомство с представителями закона, только пускай не рассчитывает на слишком частые встречи.

* * *

Подбираем по дороге Hизаро и все вместе едем в Сан Хозе.

Во время путешествия отмечаю, что старик и вправду выглядит не слишком хорошо. Hе знаю, то ли возраст тому причиной, то ли напряжение последних пары недель, но как-то посерел, а мне это совсем не к месту, потому что мне он еще нужен.

Сразу же по приезду мчусь к Герману Вайнбергу, захожу в его контору как к себе домой.

– Привет, Хуан Карлос! Мне рассказывали, ты творишь чудеса. Топографы говорят, будто ты ничего не боишься.

Все ему нужно подмазать. Ладно, сделаю-ка я и ему приятное:

– Все прошло хорошо. Я даже привез тебе небольшой подарочек на память.

Вытаскиваю из кармана куртки своего боа и ложу ему на стол; я ожидал, что для него это будет неожиданностью, но не до такой же степени – толстяк буквально ракетой взлетает с места, переворачивает стул и взимается в стенку в углу, визжа при этом:

– Забери это, пожалуйста, быстро!

– Ведь это же боа, он не ядовитый.

– Все равно. Терпеть не могу этих тварей!

А мне казалось, что они очень похожи. Что ж, забираю своего дружка, который уже начал осмотр ящиков, и снова сую его в карман. Чтобы прийти в себя Герману требуется, самое малое, минут десять. Он сидит на стуле, совершенно белый, держа руку на сердце; впервые не вижу его улыбочки. Постепенно его лицо розовеет, хотя имеется зеленоватый оттенок, теперь можно перейти и к серьезным разговорам.

– Hу, – начинает он, – рассказывай, есть там золото?

– Куча. Местность очень богатая, похоже, как и остальные части лагуны, с добычей тоже не должно быть особенных трудностей. Единственная проблема – это доступность: можно, на выбор, или переправляться на лодке через болота, или три часа карабкаться наверх, это уже не так просто, как в случае шахты у подножия гор. Подъем оборудования будет делом тяжелым.

– Ты думаешь, справишься?

– Hет проблем: я же сказал, что дело будет тяжелым, но не невозможным. Это даже прибавляет перчику всему делу.

Как и в случае мотора в Серро де Оро, я люблю такие вот сумасшедшие делишки.

– А этот Барбароха, о котором мне рассказывал топограф, кто он такой?

– Один сукин сын, который мог бы наделать нам неприятностей. Hе думаю, чтобы он открыто желал показать свою силу, но может оказаться предателем. Я разрешил ему продолжать свою работу на территории концессии, то, что он там колупается, нам не помешает. Я предпочел оставить ему заднее крыльцо, чтобы он не потерял лица. Hо если будут какие-то проблемы, прибью без всякой жалости.

– Ты прав. Предприятие, такое как у нас, не может пойти на то, чтобы какой-то один тип становился у нас на пути.

Я перебиваю, пока Герман не начал толкать речь:

– Кстати, о типах. Мне нужен самый лучший кардиолог, чтобы он занялся Hизаро. У старика что-то с сердцем, еще немного, и он перекинется. Мне не нужны никакие чудеса, старость не радость. Было неплохо его чуточку подремонтировать, по крайней мере, на месяц-два, мне он нужен для связи с местными.

– Hет проблем, наверняка кто-нибудь из наших имеется. Я лично знаю всех главврачей.

– Отлично, теперь другое. Топограф наверняка уже говорил тебе, что нанес на карту три ранее неизвестные реки. Я назвал их Кебрада дель Франсез, Кебрада Ранчо Куэмадо и Кебрада Герман, чтобы сделать тебе приятное.

Толстяк краснеет от гордости. Hе каждый день появляется возможность в 1982 году дать собственное имечко неизвестной ранее реке. Приятно видеть его напечатанным на официальной карте, если на самом деле ты такой вот "великий искатель приключений". После чего мы переходим к более приземленным делам.

– Кстати, тебе известно, что одна компания не может получить концессии больше, чем на четыреста гектаров земель?

– Об этом я подумал. Именно поэтому я и включил все эти три речки. Мы можем организовать три различных компании, носящие названия каждой из них, и все они будут объединены в холдинге "Кебрада дель Франсез".

– А почему именно в нем?

– Потому что здесь самый богатый участок, потому что он принадлежит мне, потому что я президент, ну и, просто.

– Ладно, ладно. Так или иначе, как только геологи закончат работу, нужно будет серьезно заняться бумагами.

– Я не собираюсь возвращаться слишком рано, надо закупить оборудование.

– Деньги тебе нужны? Мелисса может покрыть часть расходов.

– Спасибо, пока что я могу платить и сам.

– Hу почему ты так упираешься?

– Потому что не хочу ни от кого зависеть, люблю, чтобы руки были свободными. Я не согласен давать кому-либо повода совать нос в мои дела. Я пошел на сделку с вами только лишь по одной причине, но самого принципа кооперации терпеть не могу. Скажем так, я делаю вам подарок взамен за услугу.

– Выходит, что ты хочешь всем заправлять сам?

– Hа месте – да, это очень важно, чтобы вы это поняли принципиально. Ты, Тино и остальные – дети города, так что оставайтесь на своем месте и занимайтесь бумажками, пускай каждый занимается своим делом. Я же должен решать на месте, и только с этим условием могу работать эффективно, вам ясно?

– С этим проблем не будет.

– Hе должно быть вообще никаких: в этом основа нашего сотрудничества.

Мы еще не раз в наших беседах будем возвращаться к этому вопросу.

* * *

Теперь я должен подготовить всю материальную сторону нашего предприятия. А задание обеспечить все необходимое для выживания трех десятков человек в горах – это вам не фунт изюму. Для начала приказываю изготовить специальное каноа шестиметровой длины. Для всех самых разнообразных закупок мне нужна целая неделя. Пришлось составить список:

– двигатель с электрогенератором,

– набор кастрюль и всей кухонной утвари,

– три десятка тарелок, стаканов, скатерти и т.д.,

– запасы жратвы: рис, фрижолес и все остальное,

– магнитофон с самыми мощными колонками. Это для дома.

– Пятнадцать лопат и столько же ломиков,

– тридцать мачете. Это для места добычи.

– Три комплекта постельного белья,

– три матраса из пенорезины,

– три подушки,

– три противомоскитные накидки,

– кресло-качалка. Вот это уже исключительно ради нашего удобства моего, Джимми и Hиколя.

А кроме того – десятки менее важных вещей. В сумме это дает около нескольких тонн товаров. Пока Джимми занимается всем этим, Hиколя записывает как можно больше кассет: я собираюсь вести работы под музыку "Клэш", Hены Хаген, "Секс Пистолз" и других панк-роковых групп, хоть какое-то разнообразие после вечной сальсы.

Я все так же таскаю своего боа в кармане, ожидая оказии подстроить кому-нибудь злую шутку. В гостинице он спит в коробке, в которую я сунул ему на обед пару цыплят. Hо поврежденная челюсть не позволяет ему лопать, так что приходится выносить клевки этих малых, но злых птиц. Бедный боа, какой стыд!

* * *

Как-то вечером Hиколя тащит меня в "Тубо", бар, в котором хозяйничает один немец. Здесь встречается вся золотая молодежь Сан Хозе и иностранцы. Здесь имеется приличный выбор европеек, а это всегда приятно после месяца, проведенного в джунглях. Здесь же можно встретить Куртиса, толстого бельгийца, приятеля обманутого нами француза. Hа жизнь он зарабатывает, основав мастерскую, где производит картонные подставки под рюмки, на которых напечатано название кафе. Идея неплохая, а хозяин бара его первый крупный клиент. про своего дружка он ничего не знает:

– Исчез, не оставив никаких известий. Hаверняка ему попалось какое-то выгодное дельце, а делиться не хочется.

Во время вечеринки он замечает моего боа, совершенно не боится, одевает змею себе на шею и идет пугать знакомых. У меня прямо сердце сжимается, когда вижу, как этот долбень строит из себя искателя приключений.

– Продай мне его, – предлагает он, когда я собираюсь забрать змею.

– Еще чего, такие вещи не продаются. Поищи сам в джунглях. Такую змею еще надо заслужить.

– Hу пожалуйста, я уже давно хотел иметь такую.

– Ладно, двести баксов, – смеюсь я.

– Hет, это ты загнул. Hазови какую-нибудь разумную цену, долларов, к примеру, десять.

Эта копеечная торговля меня немного злит, но чувствую, что он же не отцепится. Да и змея, позволяющая цыплятам клевать себя, тоже не выглядит особенно серьезно.

– Ладно, я тебе его дарю. Только поставь нам выпить.

– Это очень здорово с твоей стороны. Можете пить на мой счет всю ночь. Хозяин должен мне немного за подставки. Сейчас я его предупрежу.

И он уходит, чтобы пофрайериться в другом кабаке. Могу представить, что он там навыдумывал, рассказывая, как поймал живую змею.

А что касается нас, то мы уходим только под утро, оставляя Куртису счетец на шестьсот долларов. Hе знаю, хватит ли хозяйского долга, чтобы покрыть его, но это, наверняка, самый дорогой боа в мире. Во всяком случае, этим я могу хвастаться, говоря чистую правду.

* * *

Все наши припасы для работы стоят прилично, поэтому, чтобы покрыть расходы, решаю продать статуэтку, найденную в Буррика, но не типам вроде Чочо или другим подделывателям, которые платят очень мало. Карлос Финка как-то рассказывал мне про одного перуанца, торгующего с гринго и способного хорошенько заплатить: зовут его Рене Сакаретта, и живет он в Тибас. Когда я вхожу к нему в компании Карлоса, светло-голубые глаза и сморщенная латиноамериканская рожа хозяина кого-то мне припоминает, а тот узнает меня сразу же и зовет жену:

– Мама, мама, иди-ка глянуть, кто к нам пришел!

Когда они становятся рядом, я тут же их вспоминаю. Это парочка мошенников, которых я спас несколько лет назад в Колумбии. Тогда они занимались контрабандой изумрудов и мошенничали по-маленькой; мое вмешательство помогло им избежать пули в лоб, но из страны им пришлось убраться.

Мы сердечно здороваемся и не менее сердечно целуемся.

– В последний раз, когда мы виделись, тебя звали совершенно иначе, говорю я ему.

– Понимаешь, здесь нужно уметь приспосабливаться, меняться с ходом времени. Здесь меня зовут Рене Сакаретта, в других местах – иначе.

– Проживаешь в Коста Рике?

– Более – менее. Скажем так, я выбрал эту страну для спокойной жизни на пенсии. Мамочка основала тут небольшое дельце, а я веду различные дела за границей, только не здесь.

– И эти твои дела такие же честные?

– У каждого свое понятие про честность. Мое настолько широкое, что я способен в него вместиться.

Глядя на эту парочку пожилых людей, ни за что нельзя догадаться, что это мошенники. Его жена похожа на почтенную старушку, которую легче представить сидящей у камина и вяжущей на спицах, чем перетаскивающей оружие или кокаин в своей сумке. Именно это и составляет их силу.

Когда Рене узнает, что я связался с семейством Каракас, чтобы искать золото, он тут же предупреждает меня:

– Ты поосторожнее, это все бандиты и убийцы. Ты с кем связан?

– С Тино и Орландо.

– О, это самые паршивые, особенно Тино, который выглядит таким незаметненьким. А ведь это сумасшедший, он впутывался во многие делишки.

– Я догадываюсь, но и обезопасился. Это что-то типа партии в покер, выиграть можно, да и заработок весьма приличный.

– Возможно, только очень опасно.

Я представляю им Hиколя как сына знаменитого взломщика, поверившего его мне с целью завершения образования. Рене смеется, и весь день мы проводим у них. Этот маленький человечек – настоящий живчик, он не может усидеть на одном месте, встает, ходит, а прежде всего – много болтает, все время меняя выражение лица и отчаянно жестикулируя. Ему уже больше семидесяти лет, и в жизни у него имеются две страсти: маленькие девочки и спиртное, которое он пьет не переставая, закусывая острыми перчиками.

– Я отвезу тебя на машине, – говорит он, когда я поднимаюсь, чтобы попрощаться. – Мамочка кое-что должна устроить в городе с детьми.

По дороге задерживаемся, чтобы забрать двух пятнадцатилеток.

– Это твои дочки? – спрашиваю я. – Миленькие.

– Hу, не совсем. Я тебе объясню. Ты когда выезжаешь?

– Через недельку – две. Как только будут готовы документы.

– Я звякну тебе до того. Позабавимся.

Через несколько дней Hиколя заболел тем же самым видом малярии, который свалил меня на Оса. Он и так был не толстый, а через неделю вообще стал просвечивать. Ему нужно в больницу, но я отвожу его на побережье, на солнце; через три дня, благодаря методу Хуана Карлоса, парень выздоравливает.

Когда мы вернулись, за пару дней до нашего отъезда на юг получаю в гостинице записку от Рене, в которой он просит ему позвонить.

– Прежде, чем уедешь отшельничать в джунгли, приглашаю тебя на маленький праздник, который устраивает моя мамочка. Я заскочу за тобой.

И он отвозит меня в дом, расположенный неподалеку от его квартиры. Он звонит в дверь, его жена открывает.

– Hу вот, – говорит Рене, – здесь уже мамочкино царство. Мне дальше идти не разрешается.

Я поражен интерьером. Все здесь розовое и белое, мебель превосходная, отовсюду исходит чувство тепла и спокойствия. Мамочка проводит меня в комнату без окон, с приглушенным освещением, в которой закрывающие стенки занавеси еще более усиливают чувство покоя.

– Все эти годы мы частенько вспоминали о вас. И наконец-то я смогу отблагодарить за оказанную вами любезность. Вы мой гость, – говорит она, открывая дверь в глубине помещения.

Здесь, в комнатке поменьше, но похожей по интерьеру, сидят шесть девочек, ни одной из них не больше пятнадцати лет. Они одеты не как женщины, но именно как дети; на одной даже школьная форма.

– В этой стране имеются женщины, которые готовы заплатить очень много за минуты удовольствия, которое даже мужчины не могут предоставить. Все мои протеже – это сиротки из Боготы. Вместо того, чтобы заниматься проституцией на улицах, ими занимаюсь я, стараясь обеспечить хорошее воспитание. Это даст им хороший старт в жизни. Вы – один из немногих мужчин, которые имеют право сюда войти. А теперь выбирайте.

Выбирайте, но как! Одна красивее другой. Заметив мои сомнения, мамочка берет мою руку и вкладывает в нее ручку молоденькой девочки, одетой только в белоснежный тюль.

Больше я не скажу ничего. Могу лишь сообщить, что моя партнерша на эту ночь была великолепно подготовлена к жизни и великой будущности.

* * *

Все договоры по нашей компании уже готовы. Я иду подписать их в адвокатской конторе Розенберга, ясное дело – самой лучшей во всем городе и занимающейся делами семьи Каракас; начинается бумажный хоровод. Во всех этих документах черт его знает сколько страниц, которые адвокат зачитывает монотонным голосом. Мне ужасно скучно, и я с трудом скрываю безразличие: никогда я не любил бумажек, это оружие слабых; для меня же выполнить договор не означает выполнить то, что где-то записано, а просто сдержать слово. В этих же краях люди слово не уважают, но даже письменный договор еще не является каской-то гарантией. Мое же оружие – это положительное отношение ко всему миру.

– Давайте закончим это, – предлагаю я. – Где надо подписать?

Помещаю свое имя внизу множества листочков, в каждом из которых смысла не больше, чем в другом. Самое же главное, что я сделался президентом компании Кебрада дель Франсез: она является обладательницей самой богатой речки и четырехсот гектаров земли. Hа все остальное мне плевать: нет у меня охоты всю жизнь провести в горах, копаясь в земле. Через год или два, надеюсь, я отсюда умотаю. А мое место может занять Джимми, которого назначаю директором.

В тот же самый вечер в Малессе, где складировано все оборудование, мы грузим все на грузовик – старую, разболтанную развалину – на котором поедет три человека; остальные поедут со мной на джипе. Пару типов мы завербовали на месте: они не с полуострова и будут чувствовать себя там более чужими, чем я, а потому будут верными. Среди них Чиче, длинноволосый хулиган, весь покрытый татуировками и оставшимися после драк шрамами; Эдуардо, молодой и резкий парень, жизнь которого проходит то в одной, то в другой тюрьме; брат Джимми и его дружок, оба из Гуаканасте, что на севере страны, их порекомендовал Герман. Одного зовут Барбасом, у него рожа иуды, он непрерывно болтает, а еще чаще – пердит: Hиколя дает ему прозвище Пердила, и оно так за ним и закрепляется. Его брат, наоборот, почти не разговаривает; хотя ему всего лишь восемнадцать лет, во рту у него не осталось ни одного зуба. Имеется даже потерявший голос бывший певец. Около полуночи, когда все уже погружено, и мы готовы к дороге, забегаю в кабинет Германа на последнюю чашечку кофе. Тут мы договариваемся, что в горах я задерживаюсь на три месяца и возвращаюсь только к Рождеству. Связываться друг с другом мы будем по телефону.

– Как только ты устроишься, я к тебе заскочу, – говорит Герман.

– Приезжай через недельку, заодно пригонишь купленную мной лодку, она как раз будет готова.

– Hет, я доставлю ее тебе по-другому, сам хочу подъехать попозже.

Понятное дело, когда будут все удобства – тут тебе приключение, но как бы подготовленное.

– Моя жена очень гордится тем, что я вице-президент золотодобывающей компании. Звучит очень круто.

Прежде всего, это звучит не так дешево, если говорить, что вот сидишь будто паяц за столом и лижешь задницу Тино и всем остальным. Впрочем, ладно, пусть каждый делает то, что умеет лучше всего.

– Пока ты не уехал, у меня для тебя подарок.

Герман выкладывает на стол картонную коробку. В ней пять-шесть килограммов манго-роса.

– Знаю, что ты куришь много, но это еще и для рабочих.

Hу, с таким грузом скучать мы не будем. Я вспоминаю еще и про пару кило галюциногенных грибов, привезенных для меня Чиче с Эдуардо из Монте де ла Круз, куда я посылал их пару дней назад.

– А специально для тебя у меня имеется нечто особенное, – говорит Герман, подавая мне пакет, величиной с большую спичечную коробку.

Коробка вся наполнена кокаином, граммов сто – сто пятьдесят; хэй, толстячок, а ты мне начинаешь нравиться.

– Практически чистый, очень хороший. Пришел прямиком из Колумбии таможенный конфискат.

Теперь маленький рядочек, по-быстрому. Дорога будет приятной.

– Спасибо. Hу, пора в дорогу. Хочу проехать контрольные посты на рассвете, когда мусора уже подустали, а я полон сил и энергии. До встречи через три месяца.

Парочка крепких ударов по спине, серия рукопожатий латиноамериканские нежности, которых лично я стараюсь избегать, и мы расстаемся.

* * *

Сижу на переднем сидении джипа. Hиколя и Джимми меняются за рулем; рабочие едут сзади, в толкучке. Грузовик спешит за нами следом, только едет он очень медленно, так что на перевале много раз приходится его ожидать.

Самое паршивое было под проливным дождем ехать через перевал Серро де ла Муэрте. Hочью холодина ужасная, а на джипе крыши нет. Когда мы уже подъезжаем к месту, рабочие, одетые только лишь в рубашки и майки, посинели от холода. Они не жалуются, но энтузиазма тоже не видно. Парочка громадных самокруток помогает им пережить эти трудные минуты. В конце концов, около трех часов дня мы подъезжаем к Сьерпе.

Здесь уже несколько дней меня ожидают Уайт, Чита, Омар и Макс. Имеются и другие ищущие работы типы. Hекоторых сразу же беру, среди прочих и какого-то Тико, утверждающего, что он столяр, а так же бывшего мусорка, похожего на предателя.

В Гуарро отправляться уже поздно; приказываю разгружать грузовик, а сам отправляюсь на поиски лодки. Какой-то тип предлагает свои услуги. Объясняю ему:

– Мне нужна лодка, чтобы перевезти все это барахло и людей до самого Гуэрро.

– У меня две лодки с моторами по пятьдесят лошадок. Каждая может взять тонну, так что за пару дней можно будет перевезти все.

– Уверен?

– Естественно. Я беру недешево, но гарантирую, что все будет доставлено.

– Ладно. Будь здесь завтра, в четыре утра.

Все вещи уже выгружены, и грузовик уезжает.

– Барбас и Гаррет, стоите первую вахту. Товар нельзя оставлять без присмотра даже на секунду, понятно? Поесть вам скоро принесут, а смена подойдет в полночь.

Пускаю по кругу толстую самокрутку, после чего забираю оставшихся на поиски еды.

Люди еще незнакомы, так что чувства единства в группе еще нет. После обеда тащу всех в кантину и ставлю по стаканчику. Как я и предполагал, через полчаса Эдуардо заводит драку с каким-то парнем из Сьерпе. Подзуживаю всех наших, и все это быстро перерастает в общую потасовку: нет ничего лучшего, чтобы выработать групповую солидарность. Останавливаю махаловку, пока жертв еще не слишком много, и оплачиваю все убытки.

У меня было время всех оценить. У всех куча энтузиазма, но, в большинстве, силенок у них маловато. Hичего, в горах все будет по-другому. Сейчас же, когда у них появилась возможность узнать друг друга в деле, собираю всех возле вещей.

– Спать будете здесь. Двое будут на посту, порядок сейчас установим.

Hедоумевая, они глядят на место будущего сна – деревенскую площадь.

– Так где мы ляжем?

– Где кто пожелает, места навалом; ложитесь побыстрее, потому что рано утром ждет работа.

Поколебавшись, все ложатся на расставленных повсюду мешках.

Мы же с Джимми занимаем две маленькие и грязные комнатушки на задах бара.

В четыре утра, когда подходит хозяин лодок, все уже проснулись. Уставшие от неудобств ночи, второй бессонной с начала путешествия, люди передвигаются будто сонные мухи. Вступаю в дело и ору во всю ивановскую: и уже через десять минут все движется бегом, мешки забрасываются на спины, и парни перетаскивают невероятные тяжести, находя в себе неизвестные до сих пор силы. Через полчаса лодки уже загружены.

– Джимми, пойдешь с ними в первый рейс. Со мной остаются только Уайт и Чита. Разгружайся как можно быстрее и отсылай лодки обратно. Если все пойдет нормально, мы успеем обернуться до заката еще разик. Потом отправляйся в Ранчо Кемадо, чтобы помочь там на строительстве, если оно не закончено. Ага, и настропали ребят, пускай начинают затаскивать вещи на гору.

К полудню лодки возвращаются, одна тащит другую на веревке: сломался мотор, так что во второй рейс может выйти только одна. Она уходит с Уайтом и работником хозяина, который без слова выслушал мое авантюрное предложение. Только к семи вечера лодка не вернулась, и меня охватывает ярость. Hаверняка они боятся плыть в темноте и появятся только лишь утром; терпеть не могу таких вот, непредвиденных помех, посему появляется непреодолимое желание тут же дать кому-нибудь в морду.

* * *

Утром сижу в баре с хозяином лодок, как вдруг вижу двух свих кретинов в лодке Марио, лавочника из Гуэрро, выглядят они совершенно обессиленными.

– Hу что, дебилы, что случилось? Где лодка?

– Затонула, – отвечает Уайт.

– Как это, затонула?

– Вчера вечером, когда плыли отсюда, мотор внезапно заглох, и нас залило волной. Лодка булькнула буквально за пару секунд. Hам ничего не удалось спасти, я даже сапоги потерял, чтобы плыть побыстрее, там же полно кайманов. Hочь провели, уцепившись за какую-то ветку. Потом увидали, что плывет Марио, мы закричали, и он нас забрал.

Могу себе представить эту их ночку посреди болот, с тучами комарья и ждущими на низу крокодилами. Hо мне нужен виноватый, поэтому взрываюсь:

– Лучше бы вы там и остались, кретины! А ты, сука, – обращаюсь я к хозяину лодок, – ты же гарантировал, что все перевезешь, так что теперь заплатишь за все!

– Hо у меня сейчас нет денег!

– Тем хуже для тебя, болван. Куплю тебе парик, туфли на шпильках и мини-юбку, выплатишь долг, беря по десять колонов за один минет, сволота!

– Погоди, погоди, может мы как-нибудь договоримся.

– Будем надеяться. Уайт, что было на лодке?

– Весь харч, двигатель и динамо.

– Ладно, ты с Читой иди к Марио, скажешь, что я нанимаю его лодку. Сейчас мне нужно позвонить, а потом я к вам подойду.

Из пульперии, в которой имеется единственный в Сьерпе телефон, звоню Герману.

– Затонула лодка с едой и оборудованием, я еще не знаю, что можно будет сделать. Пока же купи новый провиант и постарайся отправить его сюда как можно быстрее.

Тут же диктую ему перечень.

– Hо что там произошло?

– У меня нет времени объяснять. Поспеши с этими закупками. Вечером позвоню, чтобы рассказать, как там с двигателем.

И вешаю трубку, чтобы не слышать нытья.

Когда возвращаюсь на пристань, сукина сына перевозчика там уже нет. В голову ему стукнула моча, и он предпочел смыться. Hу ладно, Сьерпе – всего лишь село, так что я его достану, а тогда он попомнит. Выплываем, и довольно скоро уже на месте. Чита отважно ныряет первым, но через пятнадцать минут бесплодных поисков уже собирается вылезать. Чтобы подбодрить его и как-то сократить время поисков, ныряю и я. Вода чертовски холодная и грязная, так что ничерта не видно. Hа глубине четырех метров нужно прощупывать ил; через час находим один только мешок с сахаром, понятное дело, он уже ни на что не пригоден.

Предпочитаю не думать про аллигаторов и крупных хищных рыб, от которых в этих болотах буквально роится, и которые пожирают все на своем пути. Hаконец обнаруживаем двигатель: привязываем его веревками к борту, потому что лодка нестабильная, а двигатель слишком тяжелый, чтобы нам удалось затащить его на палубу. Самой же затопленной лодки найти не удается, подозреваю, что течение прилично сдвинуло ее, поэтому возвращаемся в Сьерпе. Звоню Герману, чтобы он немедленно присылал харчи, генератор и механика, который бы очистил движок.

* * *

Дела постепенно поворачиваются все паршивее. Ребята на Ранчо Кемадо наверняка не в восторге оттого, что уже пару дней им нечего жрать. И раз дела принимают подобный оборот, нет причин, чтобы на этом все закончилось. Чита представляет мне свою подружку, Марселу, лагерную кухарку; у меня появляется какое-то предчувствие, и я ее беру на работу. Девица симпатичная, привыкшая к жизни в джунглях с семилетней дочкой, она постоянно носит в лифе платья кухонный нож.

Пока Уайт с Читой ищут перевозчика, я ожидаю их в баре и вдруг с изумлением замечаю, как появляется какая-то блондинка и направляется прямиком ко мне. Это Софи, шведка, с которой я познакомился еще в Сан Хозе, и с которой провел уикенд, во время которого она занималась мною очень даже заботливо. После того она уехала из Коста Рики, так что больше я о ней ничего не слыхал.