355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сири Джеймс » Дракула, любовь моя » Текст книги (страница 10)
Дракула, любовь моя
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 18:51

Текст книги "Дракула, любовь моя"


Автор книги: Сири Джеймс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

Неужели она поднялась из могилы?

Следующие три дня новостей от доктора Ван Хельсинга не было. «Вестминстер газетт» печатала новые сообщения. Нашли ребенка, совершенно без сил, который уверял, что хотел вернуться на пустошь и поиграть с красивой дамой. По ночам я вертелась и ворочалась, думая о бедняжке Люси, слишком переполненная ужасом, чтобы заснуть.

Не в силах дожидаться новостей, я решила поехать в Лондон и повидаться с доктором Ван Хельсингом. В тот же день Джонатан отправился в Уитби. Он дождался любезного ответа на свое письмо от мистера Биллингтона, грузового агента, который получил пятьдесят ящиков земли с «Деметры». Джонатан решил, что лучше навести справки на месте.

– Я выслежу кошмарный груз, чего бы мне это ни стоило, – заявил он, поцеловав меня на прощание рано утром, прежде чем отбыть на вокзал.

– Все равно не понимаю, зачем ты едешь в Уитби, – ответила я. – Раз мы знаем, что у графа дом в Перфлите, почему бы не отправиться прямо туда и не схватить его?

– Мы не можем быть уверены, что он в Перфлите. Дракула мог успеть приобрести и другие дома. Нужно знать, что случилось с каждым из ящиков, если мы хотим схватить дьявола в его логове. Извести меня о своем местопребывании в городе, Мина, и я присоединюсь к тебе через день или два.

Я послала телеграмму доктору Ван Хельсингу в гостиницу «Беркли», сообщая, что приеду в тот же день на поезде. Едва я закончила собирать свои вещи и уложила пишущую машинку в футляр для переноски, как прибыло письмо. Я решила, что оно от доктора Ван Хельсинга, но, к моему безмерному удивлению, его послал директор лондонского приюта, в котором я выросла. Он начеркал короткую записку, извещая, что нашел пропавший конверт, о котором я спрашивала, и приложил его к ней.

Новость застала меня врасплох. В последнее время мои мысли безраздельно занимали другие, ужасные события, так что я совершенно забыла о визите в лондонский приют на прошлой неделе. Я изумленно смотрела на старый выцветший конверт. Бумага была дешевой и слегка побурела по краям от времени. Адрес написан карандашом, неровным почерком: «Мисс Вильгельмине Мюррей. Не вскрывать, пока ей не исполнится 18 лет».

«Это письмо от моей матери?» – гадала я с колотящимся сердцем.

Я подошла к столу мужа, достала нож для бумаг и дрожащими пальцами осторожно просунула его под хрупкую бумагу, стараясь нанести как можно меньше повреждений. Из конверта выпали два сложенных листка, также исписанные карандашом. Кроме того, в нем лежала крошечная мятая выцветшая розовая ленточка. Кровь шумела в ушах, когда я смотрела на эти предметы, казавшиеся мне поистине Святым Граалем.

Я упала на стул и стала читать:

5 мая 1875 года

Милая доченька!

Наверное, я сто раз прошла мимо приюта с того дня, как отдала тебя туда, в надежде увидеть хоть глазком. Но детей никогда не выводят, а зайти внутрь я не смею. Однажды, пару месяцев назад, мне показалось, что я видела, как ты идешь в школу с другими детьми, но откуда мне знать, так ли это. Ты ведь уже большая девочка семи лет и очень переменилась с той поры, когда я в последний раз держала тебя на руках. Возможно, тебя давным-давно отдали в хорошую семью. Надеюсь, так и есть, потому что именно этого я хотела, об этом мечтала.

Вильгельмина, милая моя девочка, я думаю о тебе каждый день. Все гадаю, как ты живешь и как выглядишь, счастлива ли, вспоминаешь ли обо мне. По ночам я размышляю, что сказала бы тебе при встрече, но знаю, что этому не бывать. Для меня настали тяжелые времена, и я не вынесу, коли ты увидишь меня нынешнюю, узнаешь, что я твоя мать, и устыдишься.

Я пишу тебе, потому что больна. Доктор говорит, что мне недолго осталось. Я не хочу покидать белый свет, не сказав тебе, как сильно тебя любила и как отчаянно старалась сохранить. Я обожала твоего отца. Его звали Кутберт. Я верю, что он тоже искренне любил меня, хоть и недолго. Я встретила его, когда работала горничной на Мальборо-гарденс в Белгрейвии. [14]14
  Фешенебельный район Лондона недалеко от Гайд-парка.


[Закрыть]
В том доме я провела два самых счастливых года в своей жизни. Я никого не винила, когда мне пришлось уйти. Я делала для тебя все, покуда могла, но работу найти нелегко. Тебе нужна еда, лекарства и одежда, а у меня не было ничего, кроме любви.

Все это время я хранила ленточку с твоего чепчика, но мне кажется, что однажды ты будешь рада получить ее. Надеюсь, ты станешь уже взрослой, когда тебе передадут это письмо, и достаточно зрелой, чтобы понять меня. Пожалуйста, не думай обо мне слишком плохо, Вильгельмина. Я всегда буду любить тебя всем сердцем.

Твоя родная мать,

Анна.

Во время чтения меня переполняли чувства. Само обращение – «милая доченька» – вызвало слезы на моих глазах, поэтому я с трудом разбирала слова. Они катились по моим щекам еще долго после того, как я прочла последнюю строчку.

«Твоя родная мать, Анна». Вот, значит, как звали мою мать! Ах! Какое красивое имя и бесценный обрывок прошлого! Меня закружил вихрь мыслей и чувств. Прежде всего, глубокая печаль, оттого что она умерла, но возникли и вопросы. Какова была фамилия моей матери? Мюррей? Сколько ей было лет? Откуда она родом? И мой отец… Кем он был? Слугой в том же доме? Или они познакомились в другом месте?

Всю жизнь я стыдилась того, что мать родила меня вне брака. Теперь стыд отчасти смягчился. Ведь я оказалась плодом не мимолетного, пошлого, давно забытого увлечения, а истинной любви. Я долго сидела и оплакивала мать, которая обожала меня. Осознание того, что я никогда ее не узнаю, наполняло меня столь глубокой тоской, что казалось, мое измученное сердце разорвется.

Наверное, я десять раз перечитала письмо в лондонском поезде, теребя крошечный хрупкий обрывок розовой ленточки и смахивая слезы. Наконец я собралась с силами, чтобы отложить конверт и обдумать другие вопросы.

К моему удивлению, прямо в поезде мне принесли телеграмму.

ПЕРФЛИТ 29 СЕНТЯБРЯ 1890 ГОДА

МИССИС МИНА ХАРКЕР! ВАН ХЕЛЬСИНГ ВЫЗВАН ОБРАТНО В АМСТЕРДАМ. Я ВСТРЕЧУ ВАС НА ВОКЗАЛЕ. ДОКТОР ДЖОН СЬЮАРД

Когда поезд прибыл на Паддингтонский вокзал, я вышла на платформу и ввинтилась в шумную толпу в надежде отыскать доктора Сьюарда, хотя мы прежде не встречались. Вскоре толпа поредела, и я заметила высокого красивого джентльмена лет тридцати с тяжелой челюстью. На нем был темно-коричневый костюм. Он неуверенно оглядывался по сторонам.

Я подошла к нему с вопросительной улыбкой и поинтересовалась:

– Доктор Сьюард, если не ошибаюсь?

– А вы миссис Харкер! – С робкой нервной усмешкой он принял протянутую мной руку. – Профессор просит его извинить.

– Профессор?

– В смысле, доктор Ван Хельсинг. Для меня он навсегда останется профессором, ведь этот человек был моим самым главным учителем. Ему пришлось внезапно сорваться. У него какие-то дела дома, и он вернется завтра вечером. Полагаю, вы получили мою телеграмму?

Хотя Сьюард изо всех сил старался быть очаровательным, я почувствовала, что он чем-то очень расстроен и пытается это скрыть.

– Да. Спасибо. Я узнала вас по описанию бедной милой Люси и… – Я осеклась и залилась румянцем.

Я знала, что доктор Сьюард сделал предложение Люси, но вряд ли он догадывался о том, что мне известен его секрет.

При упоминании Люси его улыбка поблекла, и он, похоже, встревожился еще больше. Что вызвало подобную реакцию? Горе о кончине Люси? Он догадался, о чем я думаю? Или что-то другое, о чем я не подозреваю? В этот миг наши взгляды встретились, и мы обменялись отважными улыбками, что развеяло неловкость.

– Позвольте мне взять ваш багаж, – произнес он, забрал вещи и продолжил в любезной и благородной, но довольно рассеянной манере: – Прошу прощения, миссис Харкер, но мы с профессором в последние дни были очень заняты… некоторыми сложными вопросами. У нас не было возможности обсудить ваш приезд или то, как нам поступить с… – Сьюард умолк.

– Понимаю. Благодарю, что встретили. Вы не могли бы отвезти меня в гостиницу «Беркли»? Кажется, доктор Ван Хельсинг остановился именно там? Я просто подожду его возвращения.

– Нет… Я не это имел в виду, миссис Харкер. Вам не нужно тратить деньги на гостиницу. По правде говоря, профессор ясно дал понять, что хочет, чтобы вы и ваш муж остановились у меня. Я с радостью предоставлю вам комнаты в своем доме в Перфлите. Если только…

– Если только?

– Доктор Ван Хельсинг упоминал, чем я занимаюсь?

– Да. – Я старалась говорить равнодушно, но по моей спине пробежал холодок. – Он сказал, что вы… владелец частной лечебницы для душевнобольных.

– Верно. Но учтите, что это очень большой сельский дом. Все пациенты родом из хороших семей. Они живут на совершенно изолированном этаже, за ними надлежаще присматривают. Вам не придется увидеть ни одного из них. Учитывая характер предстоящей нам работы, полагаю, будет удобно, если вы поселитесь рядом. Вас не стеснит подобная договоренность, миссис Харкер? В противном случае скажите только слово, и я найду вам гостиницу.

Я помедлила. Я ни разу не бывала в сумасшедшем доме и почти не имела дела с психически нездоровыми людьми. Несомненно, я предпочла бы другое жилье. Однако нам с Джонатаном разумнее поселиться с доктором Сьюардом в Перфлите, нежели в лондонском доме. Мне на ум пришло и другое соображение, которое сделало эту идею особенно привлекательной. Я смогу увидеть Карфакс – смежное поместье, принадлежащее загадочному графу Дракуле.

Я натянуто улыбнулась и ответила:

– Благодарю. Я принимаю ваше любезное предложение, доктор Сьюард.

Он немедленно послал телеграмму экономке, чтобы для меня приготовили комнату, а я – Джонатану, извещая его, где намерена остановиться. Затем мы спустились в метро и доехали до Фенчерч-стрит, большой и шумной станции, где сели на поезд до Перфлита, Эссекс. Нам предстояло преодолеть около шестнадцати миль. Поскольку в купе были и другие пассажиры, я тихонько рассказала доктору Сьюарду о поспешном визите Джонатана в Уитби. Он кивнул, но почти ничего не ответил и по-прежнему казался очень рассеянным. Тревога, которую я заметила по прибытии в Лондон, не ушла. Что же у него на уме? Как завоевать его доверие?

– Насколько я понимаю, доктор Сьюард, это вы пригласили Ван Хельсинга в Лондон, чтобы осмотреть Люси?

– Да.

– Весьма благодарна вам за это, поскольку он кажется человеком большого ума. Если кто-нибудь и способен выследить и победить этого ужасного графа Дракулу, так это именно доктор Ван Хельсинг.

– Надеюсь.

– Вы видели поместье, которое Джонатан приобрел для графа?

– Мы осмотрели его мельком. Похоже, там сейчас никто не живет.

– Я не читала вчерашнего номера «Вестминстер газетт». Есть ли новости о таинственной даме с Хэмпстедской пустоши?

Лицо доктора Сьюарда стало пепельным. Поглядывая на соседей по купе, он понизил голос и встревожен-но произнес:

– Полагаю, нам лучше отложить этот разговор на потом, миссис Харкер.

Я умолкла и уставилась в окно, немало встревожившись. Неужели мои страхи и догадки насчет Люси верны? Она и впрямь поднялась из могилы? Со времени моего последнего разговора с доктором Ван Хельсингом случилось еще нечто прискорбное? Если да, то что именно?

Вскоре мы прибыли в дом доктора Сьюарда, который располагался среди прелестных, просторных, поросших лесом угодий. Он был огромен – в три этажа высотой – и построен из потемневшего кирпича, с большим новым крылом из светлого камня. Если бы не скромная табличка «Перфлитская лечебница для душевнобольных» у главного входа, я никогда не догадалась бы, что это не обычная сельская усадьба респектабельного джентльмена.

Однако, когда мы переступили порог и вошли в мраморный холл, я услышала странный низкий стон, донесшийся из глубины коридора, а затем – жуткий смех. Я вздрогнула при мысли, что мне придется терпеть подобное каждый день своего пребывания под этой крышей.

Если доктор Сьюард и заметил мое беспокойство, то ничего не сказал, а только спросил:

– Вы голодны, миссис Харкер? Не хотите поесть?

– Нет, спасибо. Я поела в поезде. Мне не терпится поговорить с вами о насущных проблемах и приступить к работе, если я могу чем-то помочь.

– В таком случае я прикажу экономке отвести вас прямо в комнату. Приходите ко мне в кабинет, как только устроитесь.

Меня направили в очень милую спальню на втором этаже, куда отнесли мой багаж. Я быстро привела себя в порядок и спустилась в кабинет доктора Сьюарда, на который мне указали ранее. Идя по коридору, я услышала, как доктор с кем-то говорит. На мгновение я замерла у двери, но все же постучала, поскольку хозяин ожидал меня. Разговор прекратился, и я услышала:

– Входите.

Я вошла. Три стены весьма просторной комнаты занимали книжные полки, а стоявшая там мебель делала ее не только уютной гостиной и кабинетом, но и приемной. С одной стороны располагались диван и несколько столиков и кресел, посередине – длинный стол, окруженный стульями, с другой стороны – порядочного размера письменный стол, за которым сидел доктор Сьюард. К моему удивлению, в комнате никого больше не было.

Внезапно я поняла, с кем – или, точнее, с чем – он говорил. На столе напротив него стоял новехонький механизм, большая деревянная коробка с множеством металлических деталей наверху, в том числе горизонтальным веретеном с насаженным на него восковым цилиндром. Я знала, что это устройство способно – невероятно, но правда – записывать и воспроизводить речь.

– Это фонограф? – взволнованно спросила я.

– Он самый.

– Я читала о подобных устройствах! Мистер Эдисон поистине гений. Для чего вы его используете?

– Для ведения дневника.

– Дневника? На фонографе? Это превосходит даже скоропись! Можно мне что-нибудь послушать?

– Разумеется. – Он встал, чтобы переключить фонограф на воспроизведение, но с сомнением остановился. – Хотя, пожалуй, нет. Записи на этих цилиндрах касаются моих пациентов, миссис Харкер, так что было бы неудобно…

– Да! Понимаю! – Я постаралась смягчить его неловкость. – Дневник – крайне личный документ. Ваши мысли насчет пациентов, конечно же, не подлежат огласке.

– Именно так. Благодарю вас.

– Возможно, вы могли бы запустить для меня всего одну часть.

– Какую именно?

– Вы заботились о моей дорогой подруге Люси до самого конца, правда?

– Да, заботился.

– Я хочу услышать, как она умерла.

Его лицо исказилось гримасой внезапного ужаса, и он ответил:

– Нет! Нет! Ни за что на свете я не позволю вам узнать эту ужасную историю!

Меня охватило мрачное зловещее предчувствие. Очевидно, мне предстоит раскрыть еще много тайн, касающихся смерти Люси.

– Если я могу помочь вам, доктор, в нашем общем стремлении найти этого отвратительного графа, то должна знать все, что вы способны рассказать. Доктор Ван Хельсинг уже изложил мне события, приведшие к смерти Люси. Я в курсе, что это нечестивое существо лишало ее крови раз за разом. Несмотря на все ваши усилия, она скончалась. Я только хочу знать подробности, какими вы их увидели, поскольку Люси была очень-очень дорога мне.

Его лицо покрылось мертвенной бледностью, и он, заикаясь, произнес:

– То, что случилось в самом конце, слишком ужасно, чтобы рассказывать, миссис Харкер. Я не хотел бы, чтобы вы услышали мой отчет о событиях. Нет! Пусть этим займется доктор Ван Хельсинг, когда вернется. – Его рука задрожала.

Мой взгляд упал на большую стопку отпечатанных страниц на столе. Они были мне прекрасно знакомы.

– Я вижу, к вам попали копии, которые я сняла со своего дневника и записей мужа и передала доктору Ван Хельсингу.

– Да. Не терпится взглянуть на них, но до сих пор не представлялось возможности. Профессор отдал их мне перед самым отъездом.

– Он что-нибудь рассказывал о том, что мы пережили, о чем беседовали с ним три дня назад?

– Нет, ничего. – Он неуверенно улыбнулся и добавил: – Не считая того факта, что вы с мужем глубоко и лично заинтересованы в данном вопросе и что вы превосходнейшая из женщин.

– Боюсь, для столь высокого мнения обо мне мало оснований. Полагаю, оно порождено исключительно тем, что я очень аккуратно печатаю. – Я вздохнула. – Вижу, вы меня не знаете, доктор. Когда прочтете эти бумаги, вы составите обо мне представление.

Я выглянула в окно. День клонился к закату, но еще не стемнело.

– Большую часть дня я просидела взаперти. Если позволите, я предприму долгую прогулку, а затем вздремну. Вам вполне хватит времени, чтобы прочесть бумаги. Возможно, после этого вы станете доверять мне и решите открыть свои секреты.

Он кивнул в знак согласия и заявил:

– Я велел подать ужин в восемь, миссис Харкер, но с ним можно повременить, если потребуется. Спускайтесь, когда проснетесь.

Я вновь поблагодарила его, взяла шаль, шляпку и вышла из комнаты. Я оставила дом в тревожном состоянии духа с единственной целью – подышать свежим воздухом, размяться – и совершенно не подозревала, кого встречу и какое приключение мне предстоит.

ГЛАВА 10

Я шла по длинной, посыпанной гравием дорожке, которая вела от главного входа лечебницы к проезду, и всей грудью вдыхала ароматы сосен, дубов и вязов, в изобилии росших вокруг. Лиственные деревья пребывали на вершине расцвета и уже приступили к ежегодной смене окраски с зеленой на огненно-алую и золотую. Вечернее солнце низко висело в подернутом дымкой небе, и воздух, полный щебета птиц и далекого блеяния овец, был удивительно теплым. На несколько минут я позволила себе забыть о причине, которая привела меня сюда, и мирно наслаждаться возвращением в сельскую местность.

Достигнув проезда, я вспомнила, что земли доктора Сьюарда граничат с поместьем, которое ныне принадлежит графу Дракуле. По дороге в лечебницу доктор указал мне на него из окна экипажа.

Мое сердце взволнованно забилось. Осмелюсь ли я исследовать поместье графа? Доктор сказал, что по соседству никто не живет, но вдруг он ошибся? Меня переполняло такое любопытство, что я отринула страхи и устремилась по проезду, чтобы изучить высокую каменную стену, которая, похоже, окружала соседнее поместье со всех сторон. Ограда высотой по меньшей мере в десять футов была украшена очень старыми и заржавленными воротами, надежно запертыми на цепь и замок. Я разочарованно поняла, что дальнейшее исследование невозможно, и заглянула между железных прутьев.

Все было в точности так, как описал Джонатан. Длинная дорожка, заросшая сорняками, бежала по просторным лесистым угодьям. Сквозь листву я различила в стороне темный пруд и огромный дом за ним. Он был в четыре этажа высотой, невероятно просторный и старый. Похоже, к нему часто делали пристройки в различных архитектурных стилях. Одна часть, уходящая корнями, вероятно, в Средневековье, была сложена из чрезвычайно тяжелого камня. Ее окна прятались за толстыми решетками.

Дом казался пустынным и заброшенным. Окружающие леса зловеще молчали. Если граф и поселился здесь, то не оставил никаких следов.

Несмотря на это, глядя сквозь передние ворота, я испытала престранное чувство, как будто за мной наблюдают. Подобное ощущение не возвращалось с того утра почти два месяца назад, после великого шторма в Уитби. Я скользнула взглядом по окну на верхнем этаже старинного здания, и мое сердце сжалось. Это тень или там кто-то стоит? Мое тело охватила дрожь, затем я невольно рассмеялась над собственной глупостью. Разумеется, это всего лишь слабый отблеск вечернего солнца на закопченном стекле.

Оставив старинный особняк, я пошла по лесной тропинке, которая привела меня на главную дорогу. Еще через пятнадцать минут я вернулась в центр Перфлита. Поскольку мы с доктором Сьюардом отправились со станции прямо к нему домой, я лишь мельком заметила хорошенькую деревушку на берегу Темзы, с меловыми холмами вдалеке. Теперь я видела, что это весьма живописное место, с несколькими рядами привольно расположенных домов, парой мелких лавок и гостиницей «Ройял», которая рекламировала «всемирно известные рыбные ужины». Однако в деревушке не нашлось ничего настолько интересного, чтобы задержать меня хотя бы ненадолго.

Направляясь к железнодорожной станции, я прошла мимо молодой женщины, которая держала за руку маленькую девочку. Из их беседы было ясно, что это мать и дочь, которые очень любят друг друга. Они казались столь прелестной парой, что я испытала укол зависти. Мои мысли обратились к письму, которое я получила тем утром от своей родной матери – Анны. Я прочла его столько раз, что почти выучила наизусть. «Я обожала твоего отца. Его звали Кутберт. Я верю, что он тоже искренне любил меня, хоть и недолго. Я встретила его, когда работала горничной на Мальборо-гарденс в Белгрейвии. В том доме я провела два самых счастливых года в своей жизни».

Приближающийся поезд издал резкий свист. Я увидела, что он направляется в Лондон. Город совсем рядом. До ужина еще несколько часов. Я поняла, что могу сесть на поезд и вернуться, прежде чем кто-либо заметит мое отсутствие. У меня есть возможность попытаться отыскать Мальборо-гарденс в Белгрейвии – улицу, на которой жила и работала моя мать, когда влюбилась в моего отца и зачала меня.

Без дальнейших раздумий я поспешила к окошку кассы, купила билет, задыхаясь, запрыгнула в поезд, нашла пустое купе и села у окна. Через несколько минут подполом зашипел выпускаемый пар, вагон вздрогнул и тронулся в путь. Мужчина в форме проверил мой билет и удалился. Я сидела, погрузившись в раздумья, глядя на мелькающую за окном сельскую местность, когда услышала, что дверь купе снова отворилась.

Я взглянула на человека, который стоял в дверном проеме… и мое сердце едва не остановилось. То был мистер Вагнер.

Мгновение я не могла дышать.

Мистер Вагнер сделал два шага и замер, неверяще взирая на меня. С тех пор как мы расстались, я думала о нем очень часто, припоминая в малейших подробностях красивое лицо и фигуру и каждый раз подозревая, что невольно приукрашиваю его образ. Теперь я сознавала, что моя память не отдала ему должного. Ах! Как чудесно было вновь увидеть его милое лицо! Как обычно, он был облачен в черный сюртук. На его широкие плечи был небрежно наброшен великолепный черный плащ до пят.

– Я увидел из окна, как вы садитесь на поезд, и не мог поверить собственному счастью. – Его синие глаза глядели на меня удивленно и радостно.

– Мистер Вагнер! – только и сумела сказать я.

Мое сердце билось так быстро, что я с трудом могла думать.

– Прошло немало времени.

– Шесть недель.

– Вы считали! – Мои щеки залились румянцем.

Мистер Вагнер улыбнулся и спросил:

– Можно к вам присоединиться?

– Конечно. – Я, будто во сне, указала на пустое сиденье напротив.

Он сел, не сводя с меня напряженного взгляда. Несколько секунд в купе слышались лишь перестук колес и ритмичное пыхтение паровоза.

– Как поживаете?

– Хорошо. А вы, сэр?

– Весьма неплохо.

Я провела с ним столько воображаемых бесед, теперь же, в его присутствии, мне не хватало слов.

– Я думала, вы давно вернулись в Австрию.

– Нет. Я часто думал о вас после нашей последней встречи в Уитби. Вы добрались до Будапешта?

– Да.

– И как оказалось здоровье вашего жениха?

– Очень плохо. Он лежал в больнице, страдая от последствий ужасного потрясения.

– Потрясения?

– Да. Я помогала ухаживать за ним. Мы поженились и вернулись домой в Эксетер.

Если он и был удивлен или разочарован тем, что я вышла замуж, то умело это скрыл.

– Следовательно, вы больше не мисс Мюррей?

– Я миссис Харкер. – Я против воли покраснела и опустила глаза.

– Поздравляю. Надеюсь, вы счастливы?

– Да, очень.

– Рад слышать. Молю, откройте, чему я обязан столь необычайным совпадением? Миссис Харкер, как вы очутились здесь сегодня, в этом самом поезде?

Я помедлила и ответила:

– У моего мужа дело в городе, и я собиралась присоединиться к нему. Мы остановились у друга в Перфлите. Джонатан пробудет до завтра в Уитби по… одному делу.

– В Уитби?

– Да. Забавно, не правда ли? – Я улыбнулась. – В последний раз, когда мы виделись, я была в Уитби, а Джонатан в отъезде. Теперь же все наоборот.

– Действительно забавно. – Он улыбнулся в ответ. – Как чудесно, что мы столь неожиданно вновь нашли друг друга! Я очень благодарен судьбе за это.

– Как вы оказались здесь, сэр?

– Осматривал кое-какую недвижимость в Западном Эссексе. Теперь возвращаюсь в Лондон. Вы тоже направляетесь в город?

– Да.

– Не ради дел или покупок, полагаю? Для этого уже немного поздно. Наверное, вы навещаете подругу?

– Нет. – Он продолжал смотреть на меня так вопросительно, что мне захотелось объяснить. – Если я расскажу, зачем еду, вы сочтете меня глупой.

– Сомневаюсь.

Я вздохнула и призналась:

– Я поддалась внезапному порыву увидеть дом, где жила и работала моя мать.

– Ваша мать? – удивленно переспросил он. – Так значит, она вам написала?

– Она оставила мне письмо много лет назад, перед тем как умерла. Я получила его только сегодня. Теперь я знаю, что ее звали Анна, а фамилия моего отца – Кутберт. Она упомянула, что несколько лет работала в доме в Белгрейвии.

– Ваша мать действительно была горничной? Рассказ, который вы подслушали в детстве, оказался правдой?

– Похоже, что да.

Я была польщена тем, что он запомнил подробности коротенькой личной истории, столь взволнованно поведанной мною в день, когда мы катались на лодке. Я достала из сумочки конверт с драгоценным письмом матери и показала ему.

– Она написала, что любила меня, сэр, и хотела, чтобы я выжила. Это очень много для меня значит.

– Могу представить, – ласково ответил он. – Итак, вы направляетесь в Белгрейвию… куда именно?

– Я точно не знаю. Наверное, попытаюсь найти улицу, на которой она жила. Просто взгляну на нее.

– Достойная и далеко не глупая цель. Я понимаю и одобряю ваши поиски. У вас есть адрес?

– Только улица – Мальборо-гарденс.

– Вряд ли ее сложно найти. Не окажете мне честь сопровождать вас, миссис Харкер? В этот час женщине лучше не бродить по улицам Лондона в одиночестве, даже в Белгрейвии. Вечер у меня свободен. Возможно, я окажусь вам полезен.

– Благодарю, мистер Вагнер, – быстро ответила я, улыбаясь поводу побыть с ним еще немного. – Я буду очень рада вашему обществу.

Мы проболтали всю дорогу до города, поначалу вспоминали время, проведенное в Уитби. Он спросил, довелось ли мне еще потанцевать. Я с сожалением ответила, что нет. Мистер Вагнер объяснил, что много путешествовал после нашего расставания и просто обожает поезда.

– Ваши английские поезда чудесны – весьма рациональны и ходят очень часто. Можно отправиться куда угодно, повинуясь порыву, хоть через полстраны, провести где-то несколько волшебных часов и вернуться так же быстро. – Он превознес и подземную железную дорогу: – На всем свете нет ничего подобного. Столь масштабное и передовое предприятие! Настоящий подвиг инженерного искусства! Я с самого начала с огромным интересом следил в газетах за ее строительством.

– Возможно, не с самого начала, – засмеялась я. – Первый отрезок пути открыли, если я не ошибаюсь, двадцать семь лет назад. Вы тогда были совсем маленьким мальчиком.

– Я заинтересовался этим очень рано.

Мы наняли кеб, чтобы добраться до Белгрейвии. Когда мистер Вагнер сел рядом со мной в узкой кабине экипажа, его близость вызвала во мне прилив жара. Сердце мое продолжало биться в том же непредсказуемом ритме, что и все время с того мгновения, когда я увидела его в дверях купе.

– Давно вы в Лондоне? – спросила я.

– Несколько недель. Я осмотрел все достопримечательности, о которых вы упомянули при нашей последней встрече, да и многие другие. На мой взгляд, Лондон намного более современный и космополитичный город, чем любая другая европейская столица, которую я видел.

– Разве вы не предпочитаете Париж?

– Отнюдь. – Низким волнующим голосом он добавил: – Париж старомоден. Лондон безупречно нов. Это великий, полный жизни центр мира.

Когда кеб прибыл на Мальборо-гарденс, стоял ранний вечер, уже темнело. Внезапно я почувствовала себя очень глупо оттого, что ринулась в Лондон совсем одна на ночь глядя. Слава богу, меня сопровождает мистер Вагнер.

– Как мило, – пробормотала я, когда мы пошли по узкой, обсаженной деревьями улице с длинными рядами высоких, белых, аристократического вида особняков по обе стороны. Все дома выглядели совершенно одинаково. Пять этажей, множество балкончиков, обрамленных замысловатыми резными карнизами и благородного вида колоннами.

– Подумать только! – изумилась я. – Моя родная мать ходила по этой улице сотни или даже тысячи раз. Она жила в одном из этих прекрасных домов, возможно, год за годом подметала вон тот порог. Ах! Как жаль, что я ее совсем не знала!

– Еще не поздно выяснить что-нибудь о ней.

– Но как?

– Вы знаете имя матери и фамилию своего отца. Наведите справки – вдруг ее кто-нибудь вспомнит.

– Нет! Я не хочу никого беспокоить. Вряд ли мне кто-нибудь поможет. Мой отец мог быть кем угодно, от конюха до почтальона, а мать – простая служанка. Она жила здесь, но совсем недолго. Это было больше двадцати двух лет назад.

– Да, но, учитывая, при каких обстоятельствах она оставила место…

– Вы имеете в виду скандал? – Мои щеки вспыхнули.

– Я не считаю его таковым, миссис Харкер, однако полагаю, что люди склонны помнить подобные вещи и наслаждаться разговорами о них.

– И что мне сказать? – Я униженно засмеялась. – Мол, я ищу служанку по имени Анна – возможно, Анна Мюррей, – которая оставила место, потому что была в тягости?

– Именно.

– Да я умру от стыда! – Я развернулась и быстро пошла в обратном направлении. – Спасибо, что помогли мне найти улицу, сэр. Я рада, что увидела ее. Я совершенно довольна. А теперь давайте удалимся.

– Постойте! Всю жизнь вас терзали вопросы о матери. – Мистер Вагнер подстроился под мой шаг, его красивое лицо купалось в лунном свете. – Вы проделали долгий путь. Вам выпал шанс удовлетворить свое любопытство. Будет позором уехать, даже не попытавшись узнать правду.

Я замедлила шаги, все еще полная смущения, но некий внутренний голос говорил мне, что он прав.

– Чего вы боитесь? – настаивал мой спутник.

– Если кто-нибудь и вспомнит мою мать, то станет презирать меня за то, что я ее дочь, – тихо ответила я.

Мистер Вагнер остановил меня прикосновением руки, отчего по моей спине побежали мурашки.

– Если кто-нибудь и станет, то это его проблема, а не ваша. Мать любила вас и поступила так, как считала наилучшим. Вы должны гордиться этим и вовсе не обязаны говорить, что являетесь ее дочерью. Если хотите, можете сказать лишь, что наводите справки о ней.

Внезапно я устыдилась собственной слабости и смущения, поэтому заявила:

– Однажды вы посоветовали мне поменьше волноваться о том, что подумают люди. Вы велели мне забыть об осторожности. Но это проще сказать, чем сделать.

– Настоящие поступки всегда нелегко совершать.

– Откуда начнем? – Я улыбнулась и глубоко вдохнула, набираясь храбрости.

Поначалу это напоминало игру. Мы остановились у ближайшего дома и постучали в дверь. Открывшая служанка была еще младше меня и ничего не знала о делах двадцатилетней давности. То же повторялось и в других домах. Даже слуги и экономки средних лет, достаточно пожилые, помнившие появление и исчезновение многих людей в округе, не знавали ни служанки по имени Анна, ни мистера Кутберта. Однако нам рассказали несколько других историй о девушках, которые оказались в интересном положении, будучи в услужении, были вынуждены уйти, и никто о них больше не слышал.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю