Текст книги "Дракула, любовь моя"
Автор книги: Сири Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)
– Волк!
Он мрачно кивнул и продолжил:
– Зверь врывается в окно ее спальни, отчего мать Люси, спавшая рядом, умирает от сердечного приступа.
– Ах! Так вот как скончалась миссис Вестенра? Какой ужас!
– Несомненно, это было странное и трагическое событие. Мы знали, что сердце матери изношено, но дочь… Я надеялся спасти ее. Однако, несмотря на мои самые ревностные усилия, мисс Люси слабела все больше и больше. Увы! В конце концов ее сердце остановилось, дыхание оборвалось, и она умерла.
– Ах! – повторила я.
Слезы навернулись на глаза, и я заплакала о двух дорогих подругах, которые так много для меня значили. Доктор Ван Хельсинг молча протянул мне платок и позволил излить горе, пока я отчасти не собралась с духом. Затем он произнес:
– Мне неприятно сообщать вам столь грустные новости, мадам Мина, но я чувствовал, что должен повидать вас. Все время болезни мисс Люси я питал подозрения, причем весьма глубокие, касательно того, что может скрываться за ней, но проверить не мог и не имел права огласить их. Однако, прочитав дневник мисс Люси, я убежден, что все началось в Уитби.
– Люси вела дневник? – удивленно спросила я, вытирая слезы. – Я ни разу не видела ее за этим занятием.
– Она начала вести дневник после вашего отъезда, мадам Мина. По признанию мисс Люси, он служил ей подобием вас. Итак, в своих записях она вскользь упоминает приступ сомнамбулизма, во время которого вы якобы спасли ее. Поэтому я приехал к вам в надежде, что вы развеете мое недоумение и расскажете все, что помните.
– Полагаю, я в состоянии изложить все.
– Неужели? Значит, у вас хорошая память на подробности и факты?
– Вероятно, да, но у меня есть нечто лучшее – все это время я вела записи.
– Ах, мадам Мина! – Гость выглядел удивленным и взволнованным. – Могу ли я увидеть их? Буду очень благодарен.
Я достала свою тетрадь и показала ему.
– Во время пребывания в Уитби я вела дневник, в котором записывала свои мысли и все… – Я вспомнила о мистере Вагнере и быстро поправилась: – Почти все, что там происходило, включая подробности приступа сомнамбулизма, о котором вы упомянули, и те случаи, когда находила Люси больной или расстроенной.
Лицо доктора Ван Хельсинга опечалилось, когда он заглянул в мою тетрадь, испещренную каракулями.
– Увы! Я не знаю скорописи. Не будете ли столь любезны прочесть дневник вслух?
– Охотно, доктор, но вы можете сделать это сами, если пожелаете. Я перепечатала его на машинке.
Я достала из рабочей корзинки отпечатанную копию и протянула ему.
– Вы на редкость умная женщина! Такая умелая, сведущая и невероятно дальновидная. Можно, я прочитаю его сейчас? Вероятно, после этого у меня появятся вопросы.
– Конечно. Читайте, а я тем временем закажу обед и отвечу на ваши вопросы во время еды.
Доктор Ван Хельсинг поудобнее устроился в кресле и погрузился в чтение. Я отправилась распорядиться насчет обеда, главным образом ради того, чтобы не беспокоить гостя, поскольку повар и так прекрасно знал, что делать. Затем я тихонько проскользнула наверх и с растущим беспокойством принялась расхаживать по коридору. Что доктор подумает о моем скромном документе? Сумеет ли он пролить свет на то, что случилось с бедняжкой Люси? Но более всего меня тревожило то, что в болезни девятнадцатилетней девушки нашлось нечто загадочное и сложное, сумевшее поставить в тупик такого человека, как доктор Ван Хельсинг, конечно же обладавшего обширными знаниями и опытом.
Дав ему достаточно времени на изучение документа, я спустилась обратно в состоянии нервного предвкушения. Доктор расхаживал по комнате взад и вперед. Лицо его сияло от возбуждения.
– Ах, мадам Мина! – Он схватил меня за руки. – Не могу выразить, сколь многим вам обязан! Эти бумаги – поистине луч света. Вы записывали повседневные события с такими превосходными подробностями, с неподдельным чувством, которое дышит истиной в каждой строчке. В них есть все, на что я смел надеяться!
– Значит, они небесполезны?
– Более чем! Ваши записи уже ответили на множество вопросов, открыли мне врата. Сквозь них льется свет, который слепит меня, но тучи и тьма дышат мне в спину.
Я невольно улыбнулась в ответ на его эксцентричную манеру выражаться. Я никогда раньше не слышала, чтобы кто-нибудь так говорил.
– У вас есть вопросы о неделях, проведенных в Уитби, доктор?
– Пока нет. Документ говорит сам за себя. Я благодарен вам, мадам Мина, – очень торжественно добавил он. – Если когда-нибудь Абрахам Ван Хельсинг понадобится вам или вашим близким, непременно известите меня. Служить вам в качестве друга будет честью и удовольствием. – Он довольно долго превозносил мою так называемую сладостную и благородную природу в манере, которую я осмелилась назвать слишком лестной, после чего спросил: – Ваш муж вполне здоров? Воспаление мозга, о котором вы писали в письмах, прошло?
– Я думала, что он почти поправился, доктор, но его ужасно расстроила смерть мистера Хокинса, – вздохнула я.
– Вот как. Искренне сочувствую.
– А на прошлой неделе, когда мы были в Лондоне, он испытал потрясение, которое еще больше все усугубило.
– Так скоро после воспаления мозга! Очень плохо. Что случилось?
– Ему показалось, будто он встретил знакомого. Это заставило его вспомнить нечто страшное и ужасное. Я считаю, что именно оно главным образом и вызвало воспаление мозга.
Глаза доктора Ван Хельсинга распахнулись, он подался вперед и спросил:
– Это случилось в Лондоне? Кого видел ваш супруг? Что он вспомнил?
Слезы снова навернулись мне на глаза. Ужас, который Джонатан испытал в Трансильвании, загадка его дневника и страх, который терзал меня с того момента, как я его прочитала, захлестнули внезапным потоком эмоций.
– Ах! Доктор Ван Хельсинг, я боюсь вам говорить. Если бы вы только знали, что перенес мой бедный Джонатан! Но… вы сказали, что специализируетесь на мозге. Заклинаю вас! Если я была вам хоть сколько-нибудь полезна, помогите моему мужу. Вы можете его исцелить?
Доктор Ван Хельсинг взял меня за руки и заговорил добрым и сочувственным тоном. Мол, он совершенно уверен в том, что его знаниям и опыту под силу облегчить страдания Джонатана. Гость обещал сделать все возможное, чтобы помочь моему мужу, а потом заметил:
– Но вы слишком бледны и взвинчены. Давайте оставим этот разговор и поедим.
За обедом доктор Ван Хельсинг намеренно беседовал со мной на другие темы. Я воспользовалась передышкой и взяла себя в руки. Он мало рассказывал о себе, упомянул только, что живет один в Амстердаме и часто путешествует. Его жизнь казалась очень одинокой, настолько посвященной работе, что у него не оставалось времени для дружбы и отношений.
Позже, когда мы вернулись в гостиную и сели, док-гор Ван Хельсинг повернулся ко мне и ласково произнес:
– А теперь расскажите мне все о вашем Джонатане.
– Доктор!.. – Я немного помедлила. – Я собираюсь поведать вам нечто настолько странное, что вы, вероятно, засмеетесь и сочтете меня слабой дурочкой… а Джонатана – сумасшедшим.
– Моя дорогая, если бы вы только знали, насколько странный вопрос привел меня к вам, то и сами засмеялись бы. Я не изучаю ординарные болезни. Меня интересуют вещи из ряда вон выходящие, которые заставляют людей сомневаться в собственном рассудке. Я научился не пренебрегать ничьими верованиями, но держать разум открытым.
– Благодарю вас, сэр! – С моей души свалился камень, я мгновение поразмыслила и добавила: – Поскольку вы сочли мой дневник столь поучительным, возможно… не лучше ли вам самому прочитать о бедах Джонатана, чем услышать рассказ о них?
– Прочитать? Вы хотите сказать… ваш муж тоже вел дневник?
– Да. В нем рассказано обо всем, что произошло с Джонатаном за границей. Дневник мужа длиннее моего, но я перепечатала его от начала до конца. Прочтите и скажите мне, что вы думаете.
Он с благодарностью принял бумаги и с непритворным волнением пообещал прочесть их сегодня же вечером.
– Я останусь в Эксетере на ночь, мадам Мина, и мы завтра поговорим обо всем. Затем мне хотелось бы встретиться с вашим мужем, если это возможно.
Доктор Ван Хельсинг поцеловал мою руку и откланялся.
Остаток дня я провела в состоянии лихорадочной тревоги и рассеянности, разрываясь между надеждой и самобичеванием.
В половине седьмого посыльный принес письмо, которое немедленно улучшило мое настроение.
Эксетер
25 сентября, 6 часов
Любезная мадам Мина!
Я прочел удивительный дневник Вашего мужа. Спите спокойно. Он странный и ужасный, но правдивый! Я готов поручиться в этом жизнью. Для других все могло обернуться хуже, но Вам и мужу нечего бояться. Он благородный человек. Исходя из моего знания людей, позвольте сказать Вам вот что: никакое потрясение не способно нанести непоправимый вред человеку, который сумел спуститься по той стене в ту комнату – причем дважды! С его мозгом и сердцем все в порядке. В этом я могу поклясться еще до встречи с ним. Так что будьте покойны. Мне нужно о многом расспросить Вашего супруга. Господь привел меня сегодня к Вам, и я узнал столько, что вновь ослеплен – больше, чем когда-либо прежде. Мне нужно подумать.
Искренне Ваш,
Абрахам Ван Хельсинг.
Сразу после этого письма я получила телеграмму от Джонатана, в которой говорилось, что он закончил свое дело и возвращается раньше, чем думал, а именно – в тот же вечер. Воодушевленная, я набросала записку доктору Ван Хельсингу, приглашая его разделить с нами завтрак.
В половине одиннадцатого Джонатан вошел в переднюю дверь. Я бросилась в его объятия.
– Дорогой, у меня чудесная новость! Мне не терпится тебе рассказать!
– Что такое? Боже праведный, Мина, ты выглядишь ужасно взволнованной. Что случилось?
– Пойдем в столовую. – Я взяла его за руку. – У меня готов ужин, и я все тебе расскажу.
За столом я поведала Джонатану о визите доктора Ван Хельсинга, начав с того, что случилось с Люси. Он слушал с тихим сочувствием, выражая свое горе по поводу смерти Люси и разделяя мою озадаченность ее причиной. Однако, когда речь зашла о его дневнике, он встревожился.
– Ты прочла его? – воскликнул муж, бросив вилку на тарелку. – Но зачем? Я думал, что мы договорились…
– Ты сказал, что я могу прочесть его, если мне велит священный долг. Этот час настал, дорогой. Ты встретил того человека на Пикадилли и отреагировал так яростно, с таким страхом, что я поняла: надо действовать. Мне необходимо знать, через что ты прошел.
– Господи! Я надеялся, что до этого не дойдет. – В величайшем волнении он провел рукой по каштановым волосам. – Представляю, что ты обо мне думаешь! Ну же, скажи. Ты считаешь, что я сумасшедший.
– Вовсе нет. Джонатан, я полагаю, что ты весьма здравомыслящий и храбрый человек… и доктор Ван Хельсинг думает так же.
– Доктор Ван Хельсинг? Неужели ты рассказала ему о моем дневнике?
– Не просто рассказала. Я распечатала его на машинке и дала ему прочитать вместе со своим. Смотри! Вот письмо, которое доктор Ван Хельсинг прислал мне сегодня вечером. Он говорит, что все это правда!
Джонатан ошарашенно взял письмо доброго доктора, прочел, и его глаза распахнулись от удивления. Затем, будто не в силах постигнуть новость, которая в нем содержалась, он проглядел текст еще раз, бормоча:
– Это правда… все правда… – Джонатан вскочил с триумфальным воплем, опрокинув стул на пол. – Боже праведный! Невероятно! Ты не представляешь, как много это для меня значит. – Он в возбуждении расхаживал по комнате, сжимая письмо в кулаке. – Мина, меня погубило ужасное сомнение в реальности случившегося. Я чувствовал себя беспомощным, бродящим во мраке. Я не знал, кому или чему верить, сомневался даже в собственных чувствах, поэтому просто пытался забыть обо всем и погрузиться в работу, в привычную жизненную колею. Но она больше не принимала меня, потому что я перестал себе доверять.
– Я понимаю, дорогой.
– Нет, ты не можешь понять по-настоящему. Ты не знаешь, каково сомневаться во всем, даже в себе. – С этими словами он поднял меня со стула и заключил в объятия. – Ах! Мина, спасибо тебе. Я словно родился заново. Я был болен, но недуг мой оказался лишь сомнением в себе. Я исцелен – и это твоя заслуга!
Мы снова обнялись, смеясь. Я не видела Джонатана таким счастливым и уверенным с того дня, как он отбыл в путешествие много месяцев назад. Однако наше легкомысленное настроение развеялось, когда перед нами забрезжило понимание того, с чем мы столкнулись.
– Если все это правда, то что за существо я помог перевезти в Лондон в своем невежестве? – Джонатан с растущим ужасом покачал головой.
ГЛАВА 9
Джонатан встретил доктора Ван Хельсинга ранним утром в гостинице и привел к нам домой. Они прибыли настолько погруженными в беседу, что никто не догадался бы об их совсем недавнем знакомстве. Казалось, мужчины дружат всю жизнь.
– Так вы считаете, что на Пикадилли я повстречал графа Дракулу? – спросил Джонатан, когда мы втроем сели за обеденный стол и положили себе яиц и копченой селедки.
– Весьма вероятно, – ответил доктор Ван Хельсинг.
– Но если это был он, значит, граф помолодел! Разве это возможно? И что насчет остального, виденного мной в замке? Как это возможно?
– Ответы на ваши вопросы не так уж просты, мистер Харкер. Я прочел дневники, которые вы оба вели с такой честностью и скрупулезностью. Вы далеко не глупы и благоразумны. Я вынужден спросить: после всего, что вы увидели и испытали, не возникло ли у вас представления, малейшего подозрения о том, с какого рода существом мы имеем дело?
Джонатан быстро взглянул на меня, покачал головой и ответил:
– Боюсь, что нет, доктор.
– Я прочла дневник Джонатана и подумала… Мне показалось… – Я осеклась и зарделась.
– Что вам показалось, мадам Мина?
– Ничего. Это слишком неестественно, чересчур нелепо.
– Ах, – вздохнул доктор Ван Хельсинг. – Ошибка вашей науки в том, что она хочет все объяснить. Вот почему вы так реагируете. Все же мы видим, как вокруг с каждым днем крепнут верования, которые полагают себя новыми, но в действительности очень ветхи. Скажите, кто-либо из вас верит в гипнотизм?
– Гипнотизм? – повторил Джонатан. – Я раньше не верил; но теперь, прочитав об исследованиях Жана Мартена Шарко, [13]13
Жан Мартен Шарко(1825–1893) – французский врач, один из основоположников современной невропатологии и психотерапии. (Прим. ред.)
[Закрыть]пожалуй, да.
– Да, – согласилась я. – Отчеты Шарко завораживают. Он доказал, что силой разума способен проникать в души своих пациентов.
– Следовательно, вы убеждены, что гипнотизм существует, доказан наукой? – Мы оба кивнули, и доктор Ван Хельсинг продолжил: – Исходя из этого, я могу заключить, что вы также верите в возможность чтения мыслей?
– Не знаю, – ответил Джонатан.
– А как насчет переноса сознания? Материализации?
– Вот что, доктор, – нахмурился Джонатан. – Вы сняли с моей души тяжкий груз, заверив, что трансильванские события – истина, а не порождение больного рассудка, но я до сих пор не понимаю, как это возможно. К чему вы клоните?
– Это потому, что вы рассуждаете как солиситор, обожающий факты, мой юный друг. Если вы способны что-то понять, значит, это существует. А я говорю, что есть вещи, которые вы не можете уразуметь, и все же они реальны. Галилей постиг суть земли и небес, и за это его обвинили в ереси. В самом деле, в наши дни в науке, изучающей электричество, творится такое, что показалось бы нечестивым самим первооткрывателям этого явления, которых еще совсем недавно сожгли бы на костре за колдовство! Вам известны все тайны жизни и смерти? Можете ли вы объяснить, как индийский факир умирает, его хоронят, могилу запечатывают, сверху сажают пшеницу, а через много лет гроб выкапывают и видят, что индиец не умер, он встает и идет среди живых?
– Такое не поддается объяснению, доктор, – согласился Джонатан. – Если, конечно, это подлинный случай.
– Можете не сомневаться! Подтвержденный и не единственный. – Отставив кофейную чашку, доктор Ван Хельсинг взглянул на нас через стол сверкающими глазами. – Мадам Мина, какое определение вы дали бы вере?
– Я слышала, что это дар, который позволяет не сомневаться в том, что мы считаем ложным.
– Вы абсолютно правы, мадам! Для восприятия того, что я собираюсь поведать, вам обоим нужна подобная вера. Известно ли вам, что люди по всей земле и во все времена верили, что некоторые существа живут вечно? Что есть мужчины и женщины, которые не могут умереть?
– Я читала о подобных суевериях, – медленно произнесла я.
– Но суеверия ли это? – спросил доктор Ван Хельсинг. – Должен признаться, я тоже был скептиком, углублялся в старинные учения с их теориями и доказательствами, но не мог поверить тому, что читал, пока не убедился воочию. Сегодня мы столкнулись с удивительной загадкой, непостижимым явлением. Предстоит еще много узнать и открыть. Но вы, мистер Харкер, кое-что видели в Трансильвании. Вы, мадам Мина, описали то, что происходило в Уитби. Мы с доктором Сьюардом стали очевидцами болезни и смерти мисс Люси.
– Люси? – недоуменно повторила я.
– Какая связь между смертью Люси и тем, что я вынес в Трансильвании? – спросил Джонатан.
– Самая непосредственная. Полагаю, вы знаете ответ. Вы оба знакомы с фольклором Восточной Европы, так? Вы упоминаете о нем на первых страницах своего дневника, мистер Харкер, но не воспринимаете его всерьез, потому что он слишком страшен. А вы, мадам Мина! Вы видели, как мисс Люси бледнеет и слабеет от потери крови. Вы заметили две крошечные алые отметины на ее горле. Мы с доктором Сьюардом с тревогой наблюдали за ними в последние дни перед ее смертью.
– Вы имеете в виду булавочные уколы, которые…
В тот же миг перед моим мысленным взором вспыхнула безжалостная правда. Я словно вобрала все, что видела, читала и слышала и наконец сложила вместе, подобно кусочкам ужасной мозаики. Мое тело онемело от испуга, когда я воскликнула:
– Никакие это не уколы, верно, доктор? Эти отметины на горле Люси оставил… оставил…
– Кто? – Синие глаза доктора Ван Хельсинга сверкнули.
Я понизила голос до шепота, мне пришлось себя заставить, я с трудом верила своим собственным словам:
– Их оставило существо, которое… сосало ее кровь! Вампир!
Доктор Ван Хельсинг мрачно кивнул и подтвердил:
– Я тоже так считаю, мадам. Да, именно так.
– Вампир? – Джонатан стал белым, как мел. – Хотите сказать, что они действительно существуют, это не сказки и не суеверия? Мертвые действительно могут ходить по земле?
– Есть тайны, друг мой, о которых людям остается только догадываться. С годами их можно постигнуть, но лишь отчасти. Полагаю, мы балансируем на грани одной из них: подтверждения, что носферату – нежить – существуют.
– Ах! – содрогнулась я.
– Те женщины в замке! – взволнованно добавил Джонатан. – Я ощутил на шее острые зубы одной из них, подумал, неужели она… но сказал себе: «Нет, это невозможно. Безумие!..»
– Летучие мыши по ночам осушают тела своих жертв, – сказал доктор Ван Хельсинг. – Эти женщины, полагаю, точно так же поступили бы с вами, мистер Харкер, представься им такая возможность.
– Боже! – в ужасе воскликнул Джонатан.
– А граф Дракула? – спросила я. – Он тоже вампир?
– Граф никогда не ест и не пьет, обладает нечеловеческой мощью, спит днем в глубоком трансе на земле своей родины. Говорят, только она способна восстанавливать силы и умения нежити. А еще его видели помолодевшим, на что, по рассказам, способны носферату, возможно, когда насытятся кровью. Полагаю, да, мы можем с уверенностью предположить, что граф Дракула – вампир.
– Какими другими зловещими умениями обладает это чудовище? – вскричал Джонатан. – Он может растворяться в воздухе, подобно тем ужасным женщинам?
– Об этом мне пока остается только догадываться, – ответил доктор Ван Хельсинг. – Но после чтения ваших отчетов одно становится ясным: граф осуществил свои замыслы и прибыл в Лондон. Как он попал туда? Вероятно, на корабле. Где он впервые ступил на берег Англии? Я скажу вам. Очевидно, он высадился в Уитби.
– В Уитби? – удивилась я.
Внезапно последний кусочек головоломки встал на место, и я увидела факты в том же свете, что и доктор Ван Хельсинг.
– Пятьдесят ящиков земли!
– У вас хорошая и умная жена, мистер Харкер. – Доктор одобрительно поднял кустистые брови. – Она видит и понимает! Но, мадам Мина, если вы еще не ознакомили мужа со своим дневником, вероятно, вам следует объясниться.
Я рассказала Джонатану о судне «Деметра», его пропавшем экипаже, мертвом капитане и странном грузе.
– В твоем дневнике, Джонатан, говорится, что ты нашел графа Дракулу лежащим в ящике с землей в часовне. Пятьдесят других таких цыгане грузили на телеги. Возможно ли, что граф Дракула находился на борту «Деметры» в одном из таких ящиков? И по пути… – Я поморщилась, но закончила: – Он убил несчастных моряков всех до единого, чтобы утолить свой голод?
– Я видел в библиотеке графа карту Англии, помеченную кружочками, – оживился Джонатан. – Один из них – рядом с Лондоном, где расположено его новое поместье, другой – Эксетер. Еще он обвел портовые города от Дувра до Ньюкасла, включая Уитби! Граф задавал бесконечные вопросы о способах доставки грузов в английские порты и бланках, которые необходимо заполнить.
– Он планировал свое прибытие весьма тщательно, – заметил доктор Ван Хельсинг.
– Но если Дракула собирался в Лондон, разве не проще было бы отправиться прямо туда или в какой-нибудь другой, более крупный порт на юге? – вставила я. – Почему именно Уитби?
– Действительно, почему? – Доктор Ван Хельсинг нахмурился. – Я не имею об этом ни малейшего представления, но граф отправился в Уитби, к большому несчастью бедняжки мисс Люси. Полагаю, именно там он ее встретил, когда она ходила во сне по утесам однажды ночью. После возвращения вашей подруги в Лондон он вновь разыскал ее, случайно или намеренно.
Моя голова закружилась от внезапной глубокой ненависти к человеку, столь жестоко погубившему мою лучшую подругу и безжалостно мучившему моего мужа. Все же я спросила:
– Мы точно знаем, что именно граф Дракула напал на Люси в Лондоне? Это большой город. Наверное, в нем есть и другие подобные существа?
– Все возможно, мадам Мина. Но за годы исследований я обнаружил, что эти создания немногочисленны и редко покидают родные края. В последнее время в Англии о них не слышно. Не забывайте, вампиру не так уж просто путешествовать. Граф был вынужден привезти из Трансильвании множество ящиков земли. Зачем? Чтобы обеспечить свое существование. Ведь без ежедневного отдыха на родной земле он утратит свои силы и неминуемо погибнет.
– Выходит, это единственный способ его победить? – спросила я. – Лишить доступа к ящикам с землей?
– Да! Или обеззаразить ее священными реликвиями и тем самым сделать бесполезной для него.
– Интересно, куда отправились эти ящики после прибытия в Уитби? – задумался Джонатан. – Они все еще там? Их переправили в лондонское поместье графа? Или он разослал их по всей стране?
– Я многое отдал бы, чтобы узнать ответ на этот вопрос, – отозвался доктор Ван Хельсинг. – Сейчас главное – найти все пятьдесят ящиков. Если мы заполучим их, то одолеем графа.
К этому времени мы закончили завтракать. Доктор Ван Хельсинг вытер лицо салфеткой, широко улыбнулся и сказал:
– Ах! Не могу выразить, сколь многим обязан вам, добрые люди! Я прибыл сюда в полном неведении в поисках разгадки таинственной болезни мисс Люси. Благодаря вам и вашим замечательным дневникам я многое узнал: имя нашего иностранного врага, как он прибыл к берегам Англии, даже место, где граф может укрываться!
– Карфакс, – кивнул Джонатан.
– Должен сказать, когда я прочел ваш дневник, мистер Харкер, то немало удивился, узнав, что наш противник приобрел поместье не где-нибудь, а в деревне Перфлит, по соседству с доктором Сьюардом! Где находится этот старый дом – Карфакс? Рядом с владениями доктора Сьюарда?
– Совсем рядом, по правде говоря. Это два крупных смежных поместья.
– Вот как! Мне кажется, что это поразительное совпадение.
– Вовсе нет, доктор. Сделку проводил я… А место предложил доктор Сьюард.
– Доктор Сьюард?
– Да. Будучи незнакомым с лондонской недвижимостью, я поднял все доступные мне связи в поисках помощи. Люси свела меня со Сьюардом. Я знал его только по переписке. Он был в отлучке, когда я приезжал на разведку в феврале, но сообщил, что на боковой дороге рядом с его лечебницей для душевнобольных стоит старый дом с часовней, который может удовлетворить все требования моего клиента. В то время я считал странным, что граф Дракула обратился к человеку, столь далекому от Лондона, чтобы найти себе дом, а не выбрал местного агента. Он заявил, что не желает обращаться в местную фирму, которая могла бы преследовать свои интересы. Но теперь я понимаю, что за этим скрывалось. Дракула не хотел, чтобы по прибытии кто-то мешал его уединению и анонимности.
– Именно, – ответил доктор Ван Хельсинг, задумчиво откинувшись на спинку стула.
– Подумать только! – яростно продолжил Джонатан. – В этот самый миг граф бродит по улицам Лондона, убивая и сея хаос, где только возможно… И я приложил к сему руку! Ах! У меня кровь кипит в жилах! Если бы только я знал…
– Не браните себя, мистер Харкер. Если бы я лучше разбирался, имел те сведения, которыми располагаю сейчас, то юная и прекрасная мисс Люси Вестенра не лежала бы в своей могиле на одиноком Кингстедском кладбище на Хэмпстедской пустоши. Но нам не следует оглядываться назад, необходимо смотреть вперед, чтобы не погибли другие души.
– Бедная, милая Люси, – тихонько сказала я. – Наконец-то она упокоилась, ее страданиям пришел конец.
– Нет! Увы! – воскликнул доктор Ван Хельсинг, качая головой. – Это не конец для мисс Люси, а только начало.
– Начало? – Я уставилась на него. – Что вы имеете в виду, доктор?
Он резко взглянул на нас, как если бы сожалел о вырвавшихся словах, затем нахмурился и произнес только:
– Боюсь, впереди нас ждут великие и ужасные потрясения. Поживем – увидим. – Взглянув на карманные часы, он вскочил и быстро добавил: – Прошу прощения, но я опаздываю. Я должен успеть на следующий поезд в Лондон.
– Я провожу вас до вокзала, – вызвался Джонатан, и мы втроем вышли в вестибюль.
– Могу ли я пока оставить у себя копии дневников, которые вы столь любезно сняли? – спросил доктор Ван Хельсинг, надевая шляпу и пальто.
Я разрешила, поскольку у нас оставались оригиналы на случай, если мы захотим к ним обратиться.
Гость поблагодарил нас за завтрак, протянул мне руку и сказал:
– Мадам Мина, позвольте еще раз выразить мою глубочайшую благодарность за все, что вы сделали. Вы одна из женщин, изваянных собственной рукой Господа, искренняя, милая, благородная. Я перед вами в величайшем долгу.
– Я рада, если сумела хоть немного помочь, доктор.
– Мистер Харкер, можно попросить вас об услуге? Вы не могли бы показать мне все бумаги, касающиеся того, что происходило до вашего отъезда в Трансильванию? Письма графа Дракулы и тому подобное… и сведения о недвижимости в Перфлите.
– Я дам вам все, что найду, доктор. С юридических документов сниму копии и перешлю вам. Чем еще я могу вам помочь? Как насчет пятидесяти ящиков земли? Позвольте мне проследить их судьбу! Кажется, я видел на столе графа письмо, адресованное кому-то в Уитби – возможно, грузовой компании. Название должно быть в моем дневнике. Я могу навести справки и сообщить вам о результатах.
– Вы чрезвычайно добры, сэр. – Доктор Ван Хельсинг поклонился. – Мне еще столько нужно вам рассказать! Меня ожидает крайне важное дело. Боюсь, вдвоем с доктором Сьюардом мы не справимся. Возможно, нам стоит встретиться в Лондоне через несколько дней и поделиться новостями. Вы поможете нам? Приедете?
Джонатан прочел ответ в моих глазах. Он взял меня за руку. Его прикосновение оказалось сильным, бодрящим, таким же уверенным и решительным, как прежде.
– Мы оба приедем, доктор.
– Благодарю вас. – Доктор Ван Хельсинг еще раз поклонился. – И последняя просьба. Мадам Мина, вы не могли бы захватить свою пишущую машинку, оказавшуюся столь полезной?
– Конечно. Если мы хоть чем-то способны помочь выследить и уничтожить этого ужасного графа Дракулу, то ваши душой и сердцем.
Джонатан возвратился с вокзала, полный энергии и возбуждения, сжимая в руке несколько газет.
– Я словно заново родился, Мина! Я помогу найти и остановить чудовище. Пусть даже это будет последним, что я совершу в жизни.
– Слава богу, доктор Сьюард послал за Ван Хельсингом, не то не знаю, что с нами было бы.
– Да. Хотя, похоже, он отчего-то встревожился, когда я его провожал.
– Что ты имеешь в виду? – Я провела Джонатана в гостиную, и мы присели.
– По пути на вокзал я забрал утренние газеты и лондонские за прошлый вечер. Пока мы беседовали у окна вагона в ожидании отправления поезда, доктор просматривал «Вестминстер газетт» – я узнал ее по зеленой бумаге, – и его взгляд остановился на какой-то статье. Он внимательно читал, становясь все бледнее, громко застонал и воскликнул: «Mijn God! Так скоро! Так скоро!» Я спросил его, что случилось, но в тот же миг раздался свисток, и доктор лишь помахал мне на прощание.
– Какая статья его встревожила? – спросила я, поскольку увидела в руках у Джонатана другой экземпляр «Вестминстер газетт».
– Точно не знаю, но, кажется, эта. – Он протянул мне газету, указав на статью на передней странице.
«ХЭМПСТЕДСКАЯ ЗАГАДКА
Хэмпстедская округа взбудоражена рядом событий, которые поразительно напоминают те, что сочинители заголовков окрестили Кенсингтонским кошмаром, Потрошительницей и Женщиной в черном. За последние два или три дня несколько детей ушли из дома или заигрались на пустоши. Во всех случаях они были слишком маленькими, чтобы дать вразумительное объяснение своим действиям, но суть их оправданий сводилась к тому, что они были с „кафивой дамой“. Дети всегда пропадали поздним вечером, и дважды их находили только наутро…»
Статья была довольно длинной и добавляла к загадке весьма существенный штрих: у всех детей была слегка поранена шея. Отметины напоминали укус крысы или некрупной собаки.
– Ах! – в расстройстве воскликнула я. – Отметины на шее! Это работа графа Дракулы?
– Похоже. Но все же дети хором клянутся, что были с дамой – «кафивой», как назвал ее самый первый ребенок, что бы это ни значило.
– Ребенок совсем маленький. Возможно, он хотел сказать «красивой».
Джонатан кивнул, затем на его лице мелькнуло странное выражение, и он спросил:
– Хэмпстедская пустошь?.. Кажется, это рядом с Хиллингемом, где жили Люси и ее матушка? Вроде бы доктор Ван Хельсинг сказал, что Люси похоронена на кладбище на Хэмпстедской пустоши?
Меня охватил непередаваемый ужас, поскольку я сразу поняла, к чему клонит Джонатан. Перед смертью Люси укусил вампир, и не один раз, а множество. Я почти ничего не знала о подобных созданиях, до последнего времени даже не верила, что они существуют. Вдруг моя милая подруга Люси сама стала вампиром?
