Текст книги "Дракула, любовь моя"
Автор книги: Сири Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)
Однако, прежде чем мы с Люси вышли на улицу, миссис Вестенра отвела меня в сторону и заговорила тихим встревоженным голосом:
– Мина, мне не хотелось говорить при Люси. Я очень беспокоюсь за нее.
– Почему?
– Из-за этой ее старой привычки ходить во сне. Она может быть очень опасна. Ничего не говори Люси, но пообещай мне не спускать с нее глаз и запирать дверь вашей спальни каждую ночь, чтобы она не могла выйти.
Я дала миссис Вестенра торжественное обещание, твердо уверенная, что смогу защитить Люси от любого зла. Ах! Как жестоко я ошибалась!
Днем мы с Люси вернулись на кладбище, расположенное на вершине Восточного утеса, и мило поболтали со скрюченным бывшим моряком по имени мистер Свэйлс, который уверял, что ему почти сотня лет. Он и два его престарелых товарища так пленились красотой Люси, что уселись рядом с ней, едва мы опустились на свою любимую скамейку. Люси задавала содержательные вопросы об их приключениях на море, промыслах у Гренландии и славных днях времен битвы при Ватерлоо.
Меня больше интересовали местные легенды, но, когда я повернула беседу в этом направлении, старый мистер Свэйлс заявил, что россказни о Белой леди в окне аббатства и тому подобное – ерунда и бессмыслица.
– Жалкие бредни для заезжих зевак, – усмехнулся старик. – Наплюйте на них, мисс. Хотите историй – я расскажу вам отличные и правдивые.
Он принялся весьма красочно повествовать о городе и кладбище. Люси расстроилась, узнав, что каменная плита под нашими ногами, на которой стоит любимая скамейка, – могила самоубийцы. Мистер Свэйлс заверил ее, что сиживал на этом самом месте больше двадцати лет и это не причинило ему никакого вреда.
Когда мы вернулись в свои комнаты, наша хозяйка, миссис Абернати, сообщила, что меня ожидает письмо. Мое сердце подскочило к горлу от волнения. Я мгновенно узнала почерк: то была рука нанимателя Джонатана, мистера Питера Хокинса. Не в силах ждать, пока мы поднимемся в спальню, я разорвала конверт на месте и, к своему облегчению, увидела, что милый старик вложил в него письмо, которое получил от Джонатана.
– Вот видишь! – воскликнула Люси, стараясь не заглядывать в послание, пока я его просматривала. – Я же говорила, что Джонатан напишет. Что нового?
Мое сердце сжалось. Почерк принадлежал Джонатану. Я нуждалась в утешениях и объяснении долгого молчания, но вложенное письмо к его нанимателю принесло мне жестокое разочарование.
Замок Дракулы, 19 июня 1890 года
Любезный сэр!
Сим извещаю Вас, что успешно выполнил дело, которое было мне поручено, и намерен завтра же отправиться домой, но, возможно, задержусь где-нибудь по пути для отдыха.
Искренне Ваш,
Дж. Харкер.
– Да ведь тут, по сути, всего одна фраза, – тихо сказала я, передавая письмо Люси. – Это совсем не похоже на Джонатана.
– Разве? Он писал мистеру Хокинсу, а не тебе. По-моему, письмо вполне краткое и деловое.
– Вот именно. Мистер Хокинс для Джонатана скорее отец, чем деловой партнер. Мы оба знаем его с детства. Джонатан никогда не написал бы старику в подобной сухой манере.
– Возможно, он спешил. Видишь, он говорит, что собирается задержаться по дороге домой.
– Пусть так, но он все равно должен был появиться намного раньше письма. Почему Джонатан написал мистеру Хокинсу, а не мне? Я послала ему свой адрес в Уитби. – Внезапный страх скрутил мои внутренности, я едва не лишилась чувств и была вынуждена упасть в ближайшее кресло. – Как по-твоему, не встретил ли Джонатан другую женщину во время путешествия? Не в этом ли причина его молчания?
– Другую женщину! – в ужасе воскликнула Люси. – Не может быть! Джонатан так же верен тебе, как и ты ему, Мина Мюррей. Он любит тебя всем сердцем, и вы преданы друг другу, как никто. Поверь, он никогда не посмотрит на другую женщину дважды.
– Ты правда так думаешь?
– Я знаю. Ты выйдешь за Джонатана, Мина. Я уверена, что его молчанию есть простое объяснение, и в свое время ты его узнаешь. Он вернется к тебе, обещаю.
Прошло почти две недели без вестей от Джонатана, отчего я пребывала в состоянии ужасного неведения. Артур, однако, написал Люси. К ее разочарованию, он был вынужден отложить свой визит, поскольку его отец заболел. Это означало, что нам придется перенести на потом и речную прогулку, которую мы предвкушали с таким нетерпением.
Наше беспокойство усилилось, когда Люси продолжила время от времени ходить во сне. Каждый раз я просыпалась оттого, что она бродила по комнате, определенно пытаясь найти выход. Теперь я ложилась спать, надежно привязав ключ к запястью. Несмотря на все это, мы с удовольствием проводили вместе дни, бродя по городу, поднимаясь на Восточный утес или предпринимая долгие прогулки в прелестные соседние деревушки. Мы не забывали надевать шляпки, но миссис Вестенра с удовлетворением отметила, что прежде бледные щеки Люси приобрели приятный розовый оттенок.
Шестого августа погода переменилась. Солнце скрылось за плотными тучами, море с ревом бросалось на песчаные берега, и все окуталось густым серым туманом.
– Моя дорогая, грядет буря, причем изрядная, попомните мои слова, – сказал старый мистер Свэйлс, садясь рядом со мной на кладбище.
Он был милым стариком, но в тот день, казалось, собирался болтать лишь о смерти. Глядя на море, Свэйлс произнес замогильным тоном:
– Может, этот ветер несет из-за моря утраты и гибель, горькую муку и сердечную тоску… Смотрите! Это сама смерть – на вкус и цвет, на вид и запах!
Такие слова растревожили меня. Я обрадовалась его уходу, хотя знала, что он не хотел дурного. Некоторое время я заполняла дневник и наблюдала, как рыбацкие лодки поспешно укрываются в гавани. Вскоре мое внимание привлек корабль в открытом море. Довольно крупное судно на всех парусах мчалось на запад, к берегу, но при этом престранным образом виляло из стороны в сторону, как будто меняло направление с каждым порывом ветра.
Ко мне подошел патрульный береговой охраны, вооруженный подзорной трубой. Он тоже не сводил глаз с корабля.
– Похоже, русский. Сам не знает, чего хочет, и идет очень странно. Как будто видит, что надвигается шторм, но не может решить, повернуть на север или зайти в гавань.
Следующее утро также выдалось холодным и серым. Странная шхуна со спущенными парусами тихонько покачивалась на волнах. Вечером после чая мы с Люси вернулись на вершину утеса, где присоединились к большому обществу, которое с любопытством наблюдало за судном, а также за приближением заката, настолько прекрасного благодаря клубам облаков всех закатных оттенков от алого до пурпурного, фиолетового, розового, зеленого, желтого и золотого, что поверить в надвигающееся ненастье было невозможно.
Однако к вечеру воздух неестественно замер. В полночь, когда мы с Люси безмятежно дремали в своих постелях, со стороны моря донесся слабый гул. Буря разразилась внезапно и не на шутку. Дождь яростно хлестал, барабанил по крыше, оконным стеклам и колпакам труб. Каждый раскат грома казался далеким выстрелом и заставлял меня подскакивать в кровати. Я была слишком возбуждена, чтобы спать, и много часов подряд слышала, как Люси ворочается и ерзает в своей кровати. Наконец я погрузилась в тревожное забытье, и мне приснился странный сон.
Возможно, у меня слишком пылкое воображение, возможно, это в моей крови, но я вижу очень яркие сны – ночами напролет, с самого детства. Проснувшись, я всегда могу вспомнить привидевшееся в малейших подробностях. Мне необходимо несколько минут, чтобы убедить себя в том, что это был всего лишь сон. Иногда мои сны – глупые, милые, запутанные фантазии, содержащие обрывки только что прожитого дня, в другой раз – ночные кошмары, ужасные олицетворения самых потаенных страхов, но порой они оказываются вещими и предрекают будущее.
Той ночью мне приснилось, что я снова оказалась в своей спальне, но не той школы, в которой я жила и работала, а совершенно незнакомого места. Глухой ночью, в сиянии блистательной луны, я брела по длинному холодному коридору в поисках чего-то… Я не знала чего. Яростный ветер гудел в кронах деревьев, заставлял трещать и стонать карнизы, отбрасывал пугающие тени на стены. Половицы под босыми ногами были холодны как лед. Я дрожала в тонкой сорочке, хотела вернуться в тепло и безопасность своей кровати, но не могла. Я была способна только двигаться вперед, шаг за шагом, увлекаемая неведомой силой.
Внезапно из темноты донесся тихий низкий зов:
– Любовь моя!
Это Джонатан? Он наконец-то приехал?
– Где ты, Джонатан? – воскликнула я, помчавшись по длинному, бесконечно извивающемуся коридору, мимо множества закрытых дверей.
– Любовь моя! – раздалось снова.
Внезапно я поняла, что это вовсе не Джонатан. Я никогда прежде не слышала этого голоса. Задыхаясь, я вылетела за угол и резко затормозила перед открытой дверью. В проеме показалась высокая темная фигура. Это человек или чудовище? Откуда мне было знать? В темном коридоре я не различала лица, только два сверкающих красных глаза, которые заставили меня задохнуться от ужаса.
Он – или оно – подошел, остановился передо мной и тихо произнес слова, от которых у меня мурашки побежали по спине. В то же время они были притягательны и странно убедительны:
– Я иду за тобой.
ГЛАВА 2
Я проснулась рывком, с колотящимся сердцем и услышала, что буря продолжает реветь снаружи. Сон был удивительно реальным, образ темной фигуры без лица продолжал стоять перед моими глазами. Кто или что это было? Почему он назвал меня своей любовью? Почему он идет за мной? Мои размышления были прерваны, когда я услышала шорох. Я чиркнула спичкой и увидела, что Люси сидит в одной сорочке на кровати и надевает ботинки. Я зажгла лампу и подошла к подруге.
– Люси, милая. Ты должна вернуться в постель.
– Нет, – ответила она, решительно отпихивая меня во сне. – Мне пора. Он идет за мной.
Меня охватило мрачное предчувствие. Разве не те же слова я только что услышала во сне?
– Кто идет?
– Мне пора! – только и ответила она, завязывая шнурки.
Я с немалым трудом смогла убедить Люси в том, что ни при каких обстоятельствах не позволю ей покинуть комнату. Она не проснулась, но так и не угомонилась; затем снова попыталась встать и одеться.
«Как странно, – думала я, когда мне удалось снова уложить ее в кровать и самой нырнуть под одеяло. – Разве мог мне и Люси привидеться один и тот же сон?»
– Я никогда не помню снов, – сказала наутро Люси, пожимая плечами. – Мне понадобилась уйма времени, чтобы заснуть, но потом я спала как убитая.
Я широко зевнула, утомленная ночными приключениями, но решила не упоминать о них, поскольку Люси выглядела на редкость прелестной и счастливой, когда открывала ставни, чтобы впустить ранний утренний свет.
– Какая ужасная буря! – продолжила Люси. – Слава богу, она улеглась.
– Старый мистер Свэйлс вчера был полон самых мрачных и зловещих опасений насчет этого шторма. Надеюсь, ни одна рыбацкая лодка не пострадала.
– Пойдем и посмотрим.
Мы быстро оделись, отказались от завтрака и поспешили наружу. Воздух в этот час был бодрящим, свежим и чистым. Только что взошедшее солнце выглядывало в прорехи несущихся по небу облаков. Когда мы шагали по улице, меня охватил внезапный озноб, и я испытала престранное чувство. Я увидела, что Люси дрожит, и спросила:
– Ты замерзла?
– Нет, – ответила она. – Но мне только что показалось, будто за нами кто-то следит.
– Мне тоже!
Мы быстро огляделись по сторонам. Все здания были скрыты в тени, а сама улица оказалась совершенно пуста, не считая нас и двух других прохожих, которые шагали навстречу, по направлению к Восточному утесу.
– Я ничего не вижу, – сообщила Люси.
– Наверное, буря порядком потрепала наши нервы.
Все еще немного дрожа и смеясь, мы взялись за руки и побежали к гавани.
Море оставалось темным и покрытым грозными, увенчанными пеной волнами. Несколько человек оживленно беседовали на берегу. Все рыбацкие лодки, похоже, надежно стояли на якорях в доках. Однако большой корабль – я узнала в нем то самое странное рыщущее судно, которое вызвало столько толков пару дней назад, – был выброшен на берег рядом с причалом, торчащим под Восточным утесом. Теперь он стоял на песке и гальке, накренившись под опасным углом. Паруса его были изорваны, часть верхнего рангоута и такелажа разлетелась вдребезги, усыпав обломками палубу и песок.
– Такой красивый корабль! – в смятении воскликнула я. – Какое несчастье! – Я повернулась к соседу, рыжебородому мужчине с обветренным лицом, и спросила: – Что случилось? Вы не знаете?
– Знаю, – мрачно ответил мужчина, попыхивая трубкой. – Я все видел прошлой ночью. Говорят, это русский корабль «Деметра». Береговая охрана увидела, как он несется к берегу, окутанный туманом и дымкой, и просигналила приспустить паруса перед лицом опасности, но ответа не получила. «Деметра» все время виляла, как будто у штурвала никто не стоял. Затем разразилась буря, загрохотал гром, и корабль на время пропал из вида. Внезапно ветер переменился, и судно вернулось. Поистине чудом шхуна вошла прямо в гавань, несясь на такой скорости, что ей в любую секунду мог прийти конец. Так и вышло. Она нырнула так же гладко и ловко, как тюлень под плавучую льдину, после чего с оглушительным треском врезалась в кучу песка. Когда береговая охрана взошла на борт, их глазам предстал невыразимый ужас.
– Невыразимый ужас? – в страхе переспросила Люси.
– Кораблем управлял мертвец, – ответил рыжебородый, широко распахнув глаза под кустистыми бровями.
– Мертвец? – повторила я. – Но как это возможно?
– Никто не знает, мисс, но вся команда пропала. Труп капитана был привязан к штурвалу и раскачивался из стороны в сторону, а мертвые руки сжимали крест.
– Ах! – хором вскричали мы с Люси в изумлении и тревоге.
– По-видимому, выжил только пес.
– Пес? – удивленно повторила я.
Наш собеседник кивнул и продолжил:
– Как только судно коснулось берега, на песок спрыгнула огромная собака, рванула прямиком к утесу и была такова. С тех пор о ней ни слуху ни духу. Похоже, лютый зверь. А кто другой мог загрызть местного пса, мастифа-полукровку? Его нашли на дороге, напротив хозяйского двора, с разорванным горлом и брюхом, вспоротым будто когтем.
– Ах! – снова воскликнула Люси.
Мне хотелось остаться и узнать больше, но эта история так расстроила подругу, что та настояла на немедленном возвращении на Ройял-Кресент.
Позже, гоняя завтрак по тарелке, Люси нахмурилась и произнесла:
– Мы так чудесно отдыхали! Ну зачем появился этот ужасный корабль с… мертвецом у штурвала! Я содрогаюсь при одной только мысли о нем.
Миссис Вестенра, которая тоже не слишком хорошо себя чувствовала, предложила Люси посидеть немного дома, чтобы успокоить нервы.
– Ты испытала шок, моя дорогая, вот и все. Через несколько дней ты обо всем забудешь.
Меня тоже встревожило загадочное появление выброшенного на берег корабля, но я не собиралась приносить ему в жертву свой отдых или сидеть в четырех стенах. Утро выдалось довольно пасмурным, но день все еще обещал быть приятным, и меня нестерпимо тянуло на излюбленное место на Восточном утесе. Я быстро взглянула в зеркало, разгладила простую юбку и жакет из аметистового пике, [3]3
Пике – плотная хлопчатобумажная ткань с рельефными поперечными рубчиками или выпуклыми геометрическими узорами на лицевой стороне.
[Закрыть]поправила жабо белой блузки и убедилась в том, что мои светлые волосы аккуратно убраны под соломенную шляпку. Уверившись, что выгляжу вполне пристойно, я взяла книгу и дневник, на прощание обняла Люси и ее мать и вышла на улицу, полная странного, необъяснимого предвкушения.
Я шла по кладбищу мимо привольно разбросанных могил, отмытых ночным дождем. Задувал свежий ветер. Я глубоко дышала, находя удовольствие в смеси запахов мокрого гравия, камня, земли и травы. Почему-то во второй раз за утро меня охватила странная уверенность, что за мной наблюдают. Оглянувшись, я вновь не заметила ничего необычного.
Люди самого разного возраста и внешности, как всегда, бродили, болтали и улыбались. Если бы не множество грязных лужиц, собравшихся во впадинах на обочинах, ничто не указывало бы на то, что не далее как прошлой ночью разразилась невообразимая буря, которая к тому же в неистовстве выбросила на берег судно, населенное призраками.
Я обрадовалась, увидев, что моя любимая скамейка свободна, и присела, наслаждаясь красотой пейзажа. Солнце танцевало на вечно изменчивом темно-синем море, огромные волны, увенчанные шапками белой пены, разбивались о пляжи, волнорезы и далекие мысы. Я подумала о Джонатане. Только бы он находился в безопасности, а не плыл по бурному морю прошлой ночью!
Не успела я достать авторучку и начать заполнять дневник, как внезапно поднялся ветер и бесцеремонно сдул мою шляпку. Всего мгновение назад она надежно сидела на голове – и вот уже взмыла в воздух, а затем покатилась во весь опор через дорожку.
Я в смятении вскочила и бросилась за беглянкой, но, как ни старалась, шляпка неуклонно оставалась на расстоянии вытянутой руки. Она направлялась прямиком к самому опасному месту утеса, где склон осыпался и несколько могильных плит уже торчали из песка внизу. Я остановилась в паре футов от края, мысленно прощаясь со шляпкой. Через несколько мгновений она ринется с обрыва и найдет свою гибель в пучине морской.
Внезапно мелькнула высокая фигура и схватила мою шляпку на самом краю утеса. Еще немного – и ей пришел бы конец. Я в жизни не видела, чтобы человек двигался с такой скоростью, но этот джентльмен вернулся ко мне со спокойной уверенностью и с кошачьей грацией вручил свой трофей.
– Ваша шляпка, мисс? – осведомился он глубоким низким голосом с едва уловимым иностранным акцентом.
Я глядела на него, внезапно лишившись дара речи. Он был молод – немногим старше тридцати. Высокий, худощавый и невероятно привлекательный, с крупным носом, великолепными белыми зубами, черными как смоль усами и шевелюрой. Он улыбался, и я тонула в его синих глазах, которые смотрели напряженно и властно. Незнакомец был безукоризненно одет в черный сюртук до колен, галстук того же цвета, жилет, брюки и накрахмаленную белую рубашку, идеально облегавшие его статную фигуру. Ткань и мастерство портного недвусмысленно заявляли о богатстве. Его кожа светилась здоровьем. По правде говоря, лицо и тело этого человека служили образцом мужской красоты и обаяния. Я, затаив дыхание, гадала, не создан ли он моим воображением.
Когда наши взгляды встретились, на его лице появилось выражение, которого я никогда прежде не замечала у мужчин… даже у Джонатана. Это было выражение такого мгновенного, глубокого и явного интереса, что мое сердце затрепетало.
– Благодарю вас, сэр, – наконец произнесла я. – Весьма признательна.
– Рад услужить.
Едва заметный акцент, по-видимому, имел европейское происхождение, хотя его английский был безупречен. Он поклонился, на мгновение сняв черный цилиндр, и продолжил пристально смотреть на меня обворожительным взглядом, как будто находился во власти неожиданных чувств.
Я знала, что не должна вступать с ним в беседу. Он был незнакомцем, а я незамужней женщиной без компаньонки, к тому же обрученной с другим мужчиной. Я прекрасно понимала, что единственно правильным будет молча присесть в реверансе и отправиться по своим делам, и все же… не могла так поступить.
Вместо этого я взглянула на соломенную шляпку в своих руках, незамысловатое изделие, украшенное лишь белой лентой и маленьким букетиком цветов, и произнесла:
– Вы весьма отважны, сэр!.. Броситься на самый край утеса ради простой шляпки! Это было довольно опасно.
Он явно взял себя в руки, тепло улыбнулся и ответил:
– Мне показалось, что вы очень хотели ее спасти. Я не думал об опасности.
Бросив еще один взгляд в его сторону, я решила, что на нем самом лежит необъяснимый налет какой-то опасности, из-за которого он кажется одновременно экзотичным и загадочным. Вероятно, дело не в его поведении или характере. Он настолько привлекателен, что я не могу отвести от него глаз.
– Конечно, шляпка недорогая, сами видите, – ответила я. – Но мы давно вместе, и я к ней привязалась. А главная ее ценность в том, что у меня… нет с собой другой.
«Боже праведный! – подумала я. – С какой стати я болтаю о шляпке, точно полная идиотка?»
– Вот как, – заметил он, когда мы направились в обратную сторону. – Выходит, вы не местная уроженка?
– Нет. Я здесь всего две недели. Отдыхаю с подругой и ее матерью.
– Я тоже здесь чужой. Приехал в Уитби вчера вечером.
– Откуда вы, сэр?
Он взглянул на меня и ответил:
– Из Австрии.
– Я видела изображения этой страны. Похоже, она прелестна.
– Несомненно, но здесь тоже неплохо, правда? С этих утесов открывается изумительный вид. Море такое красивое, изменчивое и бесконечное. Я никогда не устану смотреть на него. У нас дома нет подобных пейзажей.
– Я всегда любила побережье, в любое время года. Но если вы прибыли в Уитби только вчера, ночной шторм мог показаться вам довольно грубым приветствием.
– Шторм… да. Ужасно.
Когда мы проходили мимо художника, который рисовал разбитое судно на песке, джентльмен на мгновение остановился, чтобы восхититься работой.
– Весьма любопытная перспектива, – сказал он автору. – Выбор красок радует глаз.
Художник улыбнулся и кивнул в ответ на комплимент. Только тогда я заметила, что пропавшая шляпная булавка лежит на гравийной дорожке у скамейки, на которой я сидела. Я быстро подобрала ее и остановилась, чтобы приколоть шляпку на место.
– Это тоже ваши вещи? – спросил джентльмен, указывая на книгу и дневник.
Они лежали на тропинке в нескольких футах от скамейки. Страницы листал ветер.
– Да, мои.
Он поднял их. Когда джентльмен сдувал пыль с моего дневника, его внимание привлекла раскрытая страница, петли, загогулины и другие странные символы, начертанные на ней. Меня немного смутило, что взгляд незнакомца упал на мой личный дневник, но в то же время я испытала облегчение оттого, что заполняла его столь необычным способом.
– Прошу прощения, если мой вопрос покажется излишне фамильярным, – начал он. – Но это, случайно, не новый вид скорописи? Кажется, он называется «стенография»?
– Так и есть. – Я удивилась, что ему знаком этот сокращенный символический способ записи.
– Не правда ли, чудесная система – древняя, как камни греческого акрополя? С ее помощью можно писать быстро и кратко, поспевая за речью.
– Да. В то же время она обеспечивает полную секретность, поскольку записи почти никому не понятны. Идеально для дневника.
– Я знаком с рядом методов, но не с этим. – Он улыбнулся.
– Это система стенографии Грегга. Она была обнародована два года назад и пока не стала общепринятой. Я выучилась ей совсем недавно, чтобы…
Я помедлила. Завершить мысль, вероятно, означало бы положить конец приятной беседе, которую мне так хотелось продолжить, но истину нельзя было скрывать. Он вправе немедленно узнать, что я обещана другому.
– Я выучилась стенографии, чтобы помогать своему жениху в его работе, – продолжила я. – Он солиситор. Я надеюсь, что смогу записывать за ним, затем расшифровывать и печатать на машинке.
При этом признании улыбка джентльмена на мгновение поблекла, но он быстро воспрянул духом и спросил:
– Выходит, вы знаток не только стенографии, но и машинописи? Весьма необычные навыки. Вашему жениху повезло найти такую образованную, преданную и красивую спутницу, как вы. Очень, очень повезло.
Мои щеки вспыхнули не только от слов похвалы, но и от восхищения, сквозившего в его взгляде.
– Благодарю, сэр, но считаю, что это мне повезло. Джонатан хороший человек.
Он остановился, огляделся и произнес:
– Полагаю, вы здесь без него, поскольку сказали, что путешествуете с подругой и ее матерью?
– Он в заграничной деловой поездке и еще не вернулся.
– Понятно. Тем временем вы наслаждаетесь отдыхом, верно? – Прежде чем я успела ответить, он добавил: – Мне пока не выпало возможности исследовать округу. Развалины аббатства выглядят на редкость интригующе. Не окажете ли вы честь присоединиться ко мне на небольшой прогулке по окрестностям?
Когда он взглянул на меня, мое сердце забилось в странном, лихорадочном ритме. Мы беседовали всего несколько минут, и все же в этом мужчине, в его взгляде было нечто столь гипнотическое, что я не могла оторвать от него глаз. Не могу отрицать, меня неодолимо тянуло к нему, а его, похоже, влекло ко мне. Ах! Я подумала, что эти новые чувства, бурлящие в моих жилах, категорически неправильны, хотя и несомненно волнительны.
Должно быть, мои мысли были написаны на лице, поскольку он сказал:
– В нашей прогулке и беседе нет ничего предосудительного. Мы просто два современных человека, которые разговаривают при свете дня в окружении множества людей.
Я открыла рот, чтобы отказаться… но вместо этого произнесла:
– Я с радостью составлю вам компанию.
Не успела я опомниться, как уже шагала рядом с ним по гравийной дорожке.
– Я случайно заметил заголовок вашей книги, – кивнул он на томик в моих руках. – «Происхождение видов». Крайне любопытный выбор.
– Вам знакома эта книга?
– Разумеется. Эпохальный научный труд.
– Теория Дарвина об эволюции кажется мне весьма интересной. Сама мысль о том, что особи развиваются поколение за поколением благодаря естественному отбору…
– Выживает самый приспособленный…
– И становится родоначальником нового вида.
– Да! – оживленно воскликнул он. – Идея витала в воздухе задолго до того, как Чарльз Дарвин опубликовал свою книгу. Некоторые ученые находят ее зачатки уже у Аристотеля. Но теория Дарвина наконец привлекла внимание широкой общественности.
– Книга вызвала такие горячие споры!
– Неудивительно. Идеи Дарвина поставили под сомнение правоту многих старых религиозных доктрин…
– К примеру, креационизма.
– И тщательно лелеемое превосходство людей над животными.
– Полагаю, мысль о том, что человек больше не является бесспорным венцом творения, для многих стала настоящим потрясением, – улыбнулась я.
– Несомненно. Мы всего лишь простое звено в великой цепи. – Он тоже приподнял уголки губ и добавил: – Меня удивил ваш выбор чтения. Я бы скорее поверил, что юная леди вроде вас больше любит популярные романы, чем теорию эволюции.
– Да, я люблю романы! Прочла почти все книги Диккенса, Джордж Элиот и Джейн Остин, а «Джен Эйр» Шарлотты Бронте перечитала раз десять.
– Мне тоже понравились произведения этих авторов. А поэзию вы любите?
– Люблю. По правде говоря, я считаю, что один из эпизодов «Мармиона» Вальтера Скотта произошел именно здесь, в аббатстве Уитби.
– Да, монахиню замуровали за нарушение обетов.
– Именно! Скотт писал с немалой живостью, как по-вашему?
– И с таким чудесным чувством языка: «Да, видно, тот, кто начал лгать…
– …не обойдется ложью малой!» [4]4
Скотт В.Мармион. Перевод В. Бетаки.
[Закрыть]– хором закончили мы и рассмеялись.
Мы принялись обсуждать любимые произведения Шекспира, Вордсворта и Байрона, и по моей спине пробежал холодок. Не припомню, когда в последний раз я вела настолько интересную беседу с мужчиной – или с женщиной, если на то пошло. Люси никогда не любила читать. Школьные учительницы обычно были слишком уставшими и загруженными работой, чтобы сидеть за книжкой в свободное время. Джонатан получил хорошее образование по части литературы и искренне любил чтение, но сейчас он в основном просматривал газеты, журналы и юридические сборники.
Мы приближались к церкви Святой Марии.
– Какая необычная церковь, – произнес мой спутник, сворачивая на дорожку, ведущую в нужную сторону. – Она больше похожа на крепость или замок, чем на дом Господень.
– Вы заходили в церковь, сэр? Внутри она совсем другая и очень красивая.
– В такой чудесный день я предпочел бы остаться на улице, если вы не против.
Я ответила, что не возражаю. Когда мы шли к аббатству, он заметил:
– Вы кажетесь очень юной для такого обширного круга чтения. Вы прочли все эти книги, когда учились?
– Да. Мне повезло посещать школу с великолепной библиотекой. Позже я преподавала в том же заведении. А вы? Вы получили образование в Англии?
– Нет. Я впервые в вашей стране.
– Впервые? Это поразительно, сэр! Ведь ваш английский превосходен… собственно говоря, безупречен.
– Я уже давно изучаю ваш язык. У меня было несколько учителей… но я знаю, что мне еще есть над чем работать. – Он скромно улыбнулся и добавил: – Вы сказали, что преподаете в школе. Вам нравится это занятие?
– Очень! То есть… нравилось. Я считаю преподавание самой благородной профессией. Мне пришлось отказаться от места перед приездом в Уитби, поскольку школа находится в предместьях Лондона, а Джонатан живет и работает в Эксетере. Я плакала, когда прощалась со своими ученицами и подругами-учительницами. Ведь они стали мне очень дороги.
– Давайте надеяться, что вы найдете такое же место в Эксетере и будете не менее счастливы.
– Нет! Этому не бывать. Джонатан не хочет, чтобы я работала после свадьбы… не считая посильной помощи его занятиям.
Он воззрился на меня с нескрываемым удивлением.
– Крайне старомодная идея для такой современной юной леди.
– Неужели? Мне так не кажется, сэр. Кстати, я никогда не считала себя современной.
– А зря. – Он восхищенно улыбнулся. – Вы умны, начитанны и хорошо образованны. У вас есть профессия. Вы достигли финансовой независимости, освоили ряд новейших изобретений и навыков. Полагаю, вы обещали свою руку по доброй воле?
– Несомненно, – засмеялась я.
– Более того, вы доказали, что желаете отважно бросить вызов некоторым устоявшимся общественным условностям. – Он молча обвел рукой меня, себя и земли аббатства, через которые мы шли, услышал мой смех и продолжил: – Мне кажется, что современная передовая женщина должна как следует поразмыслить о том, чего она хочет от брака, а не просто подчиняться диктату общества или ожиданиям мужа.
– Сэр, хотя я и могу показаться сторонницей идеалов передовой женщины, но достигла своего положения в жизни больше по необходимости, чем намеренно. Пока я не начала преподавать, мое образование и само бытие зависели от милости других людей. Я зарабатывала себе на жизнь, поскольку была вынуждена это делать, хотя со временем полюбила свою работу. Признаться, немного досадно думать, что в будущем мне придется просить у мужа каждый пенни, даже для самой скромной покупки. Но Джонатан не склонен менять свои привычки и неукоснительно соблюдает приличия. Мне не терпится стать его женой, управлять нашим домом и… – я покраснела, – …иметь детей. Я хочу сделать его счастливым.
Его лицо потемнело, он немного помолчал, отвернувшись, а потом сказал:
– Что ж, как я уже говорил, ему очень повезло.
В этот миг церковные колокола пробили час. Я ахнула.
– Господи! Прошу меня извинить. Я совсем забыла о времени. Обещала друзьям, что пообедаю с ними в час, и уже опаздываю.
– Меня тоже ждут в другом месте.
– Приятно было познакомиться, сэр. – Я протянула ему руку в перчатке. – Меня весьма увлекла наша беседа.
