Текст книги "Дракула, любовь моя"

Автор книги: Сири Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Музыка на мгновение умолкла, и несколько танцующих пар распались. К Люси подскочил симпатичный паренек и спросил:

– Вы не подарите мне танец, мисс?

Подруга немедленно протянула ему руку и ответила:

– С удовольствием, сэр. – Она обернулась, подмигнула мне на прощание и добавила: – Увидимся, Мина.

Музыканты начали играть первые ноты одного из моих любимых вальсов – «Сказок Венского леса» Штрауса.

– Вы не окажете мне честь потанцевать с вами, мисс Мюррей? – Мистер Вагнер протянул мне руку.

Я знала, что должна сказать: «К сожалению, нет, сэр», но его глубокие синие глаза неотрывно смотрели в мои, отчего сердце колотилось в груди так, что я ничего не смогла ответить, а только молча приняла предложенную руку. Мистер Вагнер увлек меня в зал. Словно в трансе, я повернулась к нему, и мы встали в позицию для вальса. Он нежно притянул меня к себе, и между нашими телами осталось всего несколько дюймов. Правая ладонь на спине, крепкое плечо и уверенное пожатие левой руки заставили мою кровь вскипеть и бурно заструиться по жилам.

Музыка заиграла громче, и мы начали танцевать. Он двигался с поразительной плавностью и грацией, но несколько иначе, чем я привыкла. Я подумала, что такова, наверное, старомодная манера или, возможно, венский обычай. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть и приспособиться. Или это сделал он… Не знаю. Однако вскоре мы уже кружились по залу. Его движения настолько гармонировали с моими, что я словно впервые в жизни постигла сущность вальса. По мне пробежала дрожь удовольствия. Мысли путались, возвышенная ритмичная мелодия уносила меня прочь. Я словно парила в воздухе, довольно долго бездумно отдавалась во власть чудесной музыки и его объятий, мечтая лишь о том, чтобы это никогда не кончалось.

Глубокий голос ворвался в мои грезы:

– Вы прекрасно танцуете, мисс Мюррей.

– Благодарю, но я хороша лишь настолько, насколько искусен мой партнер, а вы поистине великолепны, сэр.

– У меня за плечами много лет практики. Осмелюсь предположить, что и у вас тоже.

– В школе я преподавала танцы и музыку.

– Это обязательные предметы для английских девочек?

– Да, наравне с хорошими манерами и обычными предметами.

– Чтением, письмом и арифметикой?

– А также иногда французским или итальянским.

– Ah? Parlez-vous frangais, mademoiselle?

– Oui, monsieur, un peu. [6]6
  Вы говорите по-французски, мадемуазель? – Да, месье, немного (фр.).


[Закрыть]Боюсь, однако, что по-немецки я не говорю.

– Das ist doch kein Problem, Fräulein. [7]7
  Не беда, сударыня (нем.).


[Закрыть]Невелика потеря. Нам ни к чему немецкий, чтобы общаться. Мне намного больше нравится ваш язык. – Мы обменялись улыбками, когда он закружил меня в ритме музыки и добавил: – Я читал, что вальс долгие годы считался непристойным в вашей стране. Это правда?

– Чистейшая правда, сэр. Он до сих пор мог бы оставаться таковым, если бы юная Виктория не пригласила будущего принца Альберта на тур вальса еще до того, как они поженились.

– В таком случае я в неоплатном долгу перед вашей королевой.

Я засмеялась. Мы молча танцевали. По-видимому, ни одному из нас не хотелось прерываться, поскольку одна мелодия перетекала в другую, а та – в следующую. Я с удивлением отметила, что, несмотря на жару в переполненном зале и наши старания, ни одна капля пота не блеснула на лбу мистера Вагнера. Он ничуть не запыхался, в то время как я за этот час разгорячилась, устала и отчаянно мечтала освежиться.

Очевидно, заметив мою усталость, мистер Вагнер спросил во время следующей паузы:

– Не хотите выйти на террасу на несколько минут, мисс Мюррей? Принести вам что-нибудь выпить?

– Было бы чудесно. Благодарю.

Когда мы направились к двери, я осмотрела зал в поисках Люси. Она оказалась в центре внимания большой группы мужчин. Все они весело смеялись и болтали. Я улыбнулась при виде подобного зрелища, когда мистер Вагнер поднес мне чашу пунша.

– А вы что же не взяли? – спросила я.

– Я не люблю пунш. Идемте?

Мы выбрались на террасу и сели рядом на низкой каменной стене, выходящей на море. Я с благодарностью пригубила пунш. Прохладный морской бриз освежал, но волшебство последнего часа продолжало горячить мою кровь. Темные волны под нами разбивались и накатывались на берег, яркие звезды мерцали в чернильно-синем небе, все вокруг было пронизано чудесной музыкой, доносившейся из павильона.

– Позвольте повториться, мисс Мюррей. Вы чудесно танцуете. Не припомню, когда в последний раз столь приятно проводил время за этим занятием.

– Я тоже, сэр. Вы сказали, у вас за плечами много лет практики. Где вы научились танцевать?

– В школе, как и вы, – спокойно ответил он. – В Австрии вальс уходит корнями в далекое прошлое, а именно – во времена венского двора конца семнадцатого века. Последние две сотни лет и деревенские, и городские жители танцуют как проклятые, по их собственному выражению.

– Вполне понятно. В Австрии родились некоторые из самых красивых мелодий в мире. Больше всего я люблю «Сказки Венского леса», а еще – «Голубой Дунай».

– Я тоже люблю музыку Штраусов, как старшего, так и младшего.

– А как вам Йозеф Гайдн? – осведомилась я.

– Он был весьма одаренным композитором и интересным человеком, учил Бетховена и дружил с Моцартом, мог рассказать добрый анекдот и выпить целый бочонок пива.

Я удивленно засмеялась и уточнила:

– Я имела в виду музыку Гайдна. Вы говорите так, будто знали его.

– Да, знал… много прочел о нем и с удовольствием слушал его музыку, конечно. – Тут он засмеялся в ответ и сменил тему, поспешно добавив: – Если не ошибаюсь, подруга назвала вас Миной. Это сокращение от…

– Вильгельмины.

– Славное голландское или немецкое имя, но фамилия Мюррей, по-моему, шотландская. Ваши родители из тех краев?

Мои щеки вспыхнули, и я смущенно отвела глаза, как всегда, когда разговор заходил об этом.

– Я ничего не знаю о своих родителях, никогда их не видела. Наверное… Я думаю, они из Лондона.

– Понятно.

– А ваши отец и мать, сэр? Они живут в Австрии?

– Нет. Скончались много лет назад.

– Мне жаль.

– Напрасно. Смерть – часть жизни. Здесь не о чем сожалеть и нечего бояться.

– Вы говорите так спокойно и сухо, как будто обсуждаете погоду. Вы правда не боитесь смерти?

– Ничуть.

– Наверное, вы религиозный человек? Часто посещаете церковь?

– Ни в коем случае.

– Что ж, я хотела бы разделять ваши чувства. Но… мне не нравится думать о смерти. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Например, что привело вас в Уитби, мистер Вагнер? Дела или развлечения?

– То и другое.

– Каким же делам вы себя посвятили?

– У себя в стране я землевладелец, теперь размышляю о приобретении недвижимости в Англии.

– Где? В Уитби?

– У меня нет предрассудков. Мне нравится мир и безмятежность провинции, маленькие городки, но в целом я предпочитаю шум и гам – кажется, так вы говорите – больших городов вроде Лондона.

– Я тоже. В Лондоне столько жизни! Там можно много чего увидеть и сделать. Мне нравится гулять по Пикадилли. Вы поднимались на купол собора Святого Павла, бывали в Вестминстерском аббатстве и парламенте?

– Еще нет.

– Ах! Непременно посетите! Если вы найдете дом в Лондоне, он станет вашим постоянным обиталищем или местом для отдыха?

– Поживем – увидим. Мне давно хотелось сменить обстановку, а ваша великая страна – поистине центр мира. – Он взглянул мне в глаза. – Теперь, когда я… увидел ее, мне, вполне возможно, стоит переехать сюда навсегда.

Он смотрел на меня так пристально, что я залилась краской, через силу отвернулась и проговорила:

– Надеюсь, любое решение принесет вам счастье.

Ненадолго, пока я любовалась далекой луной, воцарилось молчание. Внезапно меня пронзило чувство вины. Как я могу весь вечер танцевать и беседовать с мистером Вагнером, когда мой нареченный пропал без вести… Возможно, заболел или подвергся опасности? Я вскочила, внезапно устыдившись себя.

– Уже поздно, сэр. Мне следует разыскать Люси и вернуться в наши комнаты. Благодарю за чудесный вечер.

Он поднялся с непритворным сожалением и сказал:

– Я наслаждался вашим обществом, мисс Мюррей. Вы не окажете мне честь проводить вас с подругой домой?

– Спасибо, но мы живем совсем рядом и…

Я подумала, что нам не избежать неловкости, если миссис Вестенра или наша хозяйка, миссис Абернати, увидит, как мы возвращаемся в столь поздний час в обществе незнакомого красивого джентльмена.

Памятуя о физической реакции, которую неизменно испытывала при его прикосновении, я не рискнула протянуть ему руку, а только кивнула, присела в реверансе и сказала:

– Спокойной ночи, мистер Вагнер.

– Спокойной ночи, мисс Мюррей. – Он поклонился. – Приятных сновидений.

Его глубокий голос еще звучал во мне эхом, когда я поспешила в павильон, где мне пришлось высказать несколько весьма суровых угроз, чтобы Люси оторвалась от очередного партнера по танцу. Со вздохом она наконец распрощалась с кавалером и последовала за мной наружу.

Когда мы направлялись к своим комнатам, Люси закружилась посреди улицы, прижимая руки к груди, и, задыхаясь от счастья, вымолвила:

– Ах! Что за вечер! Я танцевала с шестью партнерами, Мина. Шестью! Был момент, когда по меньшей мере двенадцать мужчин одновременно хотели со мной танцевать. Все они были очень милыми, искренними и заботливыми. Но должна признать, ни один не был и вполовину так красив, как твой мистер Вагнер!

– Он не мой мистер Вагнер. – У меня вспыхнули щеки.

– По-моему, твой. – Люси взяла меня за руку и продолжила: – Твой мистер Вагнер – самый привлекательный мужчина, какого я встречала! Я думала, что Артур красив, но по сравнению с ним он кажется довольно пресным.

– Люси, я согласна, что мистер Вагнер хорошо выглядит, но это не главное в мужчине.

– Конечно нет! Мистер Вагнер к тому же превосходно танцует. Все женщины смотрели на него – он был лучшим в зале. Я все отдала бы за вальс с ним, если бы ты не узурпировала его на весь вечер.

– Ничего подобного я не…

– А еще у мистера Вагнера прекрасные манеры и такой очаровательный акцент. Забавно!.. Когда он в первый раз заговорил, его голос показался мне странно знакомым, и я подумала: возможно, мы встречались? Но потом я засмеялась, поскольку это совершенно невозможно. Я в жизни не забыла бы встречу с подобным мужчиной! Поздравляю с фантастической находкой, Мина!

– Прошу тебя… никакая он не находка. Мы с мистером Вагнером просто друзья – и ничего более.

– Возможно, ты действительно считаешь его другом, моя дорогая, но он совершенно без ума от тебя! – захихикала Люси.

– Это неправда. – Теперь покраснело все мое лицо.

– Мина, ты что, слепая? Разве ты не видела, как мистер Вагнер смотрел, когда шел через комнату или сжимал тебя в объятиях? Я наблюдала за вами во время танца. Он даже не пытался это скрыть. Помяни мое слово, мистер Вагнер любит тебя… или вот-вот полюбит. Кому и знать, как не мне! Множество мужчин смотрели на меня подобным образом, и трое из них сделали предложение.

– Люси, ты не должна мне это говорить. Это неправильно. Невозможно.

– Но так и есть! Ты с такой готовностью рассказывала всем и каждому о моей помолвке! Полагаю, сообщила мистеру Вагнеру о Джонатане?

– Конечно! При первой же возможности, в день нашей встречи.

– Гм. Выходит, он не из тех, кто легко сдается. Должно быть, надеется покорить и завоевать тебя.

– Если так, то он ошибается. Я никогда не давала мистеру Вагнеру ни малейшего основания думать, что… – Я осеклась, не в силах закончить.

– Мина, не надо выглядеть такой оскорбленной. Если мы помолвлены, это еще не значит, что мертвы! Разве мы не можем смотреть на других мужчин и оценивать их? Танцевать с ними в прибрежном павильоне без страха осуждения? Пусть мистер Вагнер считает, что ты заинтересована в нем больше, чем на самом деле. Я совершенно уверена, что ты не собиралась его завлекать. – Люси добавила с лукавой улыбкой: – Однако должна признать, что почти сожалею о твоей помолвке с Джонатаном, поскольку считаю мистера Вагнера великолепной добычей.

– Ах! Дурная девчонка! – воскликнула я, но против воли разразилась смехом вместе с Люси, потом немного успокоилась и заговорила серьезно: – Ты ничего не знаешь о мистере Вагнере, да и я тоже, по правде говоря. Помолвка с Джонатаном – честь для меня. Он мой самый лучший друг, не считая тебя, дорогая. Я люблю его и скучаю по нему.

– Я знаю. А я люблю Артура, скучаю по нему и ни капли не сомневаюсь в том, что мы обе выйдем замуж к октябрю.

Когда мы подошли к своим комнатам, я остановилась у крыльца и понизила голос:

– Люси, надеюсь, это и без того понятно, но нам лучше ничего не говорить о сегодняшнем вечере твоей матери… Артуру и Джонатану, когда они вернутся.

Люси прикоснулась пальцем к губам. В ее глазах мерцал едва заметный огонек.

– Я унесу наш секрет в могилу.

ГЛАВА 4

Люси уверяла, что слишком вымотана после танцев, чтобы ходить во сне, но той ночью я все равно заперла дверь и, как обычно, привязала ключ к запястью. Люси сразу же уснула и казалась такой безмятежной, что я не ожидала никаких хлопот. Однако мои надежды на мирную ночь оказались тщетны. В голове теснились мысли о мистере Вагнере и моем на редкость недостойном поведении. Когда я наконец забылась сном, меня дважды будила Люси, которая нетерпеливо пыталась выйти. Всякий раз она казалась раздосадованной тем, что дверь заперта, и мне приходилось укладывать ее в кровать.

На следующий день Люси отпустила совершенно неожиданное замечание, когда мы возвращались домой к ужину. Мы провели день на своей скамейке на Восточном утесе. Я опасалась, что это место станет немного другим… и даже зловещим, поскольку нашла на нем Люси в столь компрометирующем виде всего две ночи назад. Но она словно полюбила его даже крепче меня. Более того, мне приходилось прикладывать массу усилий, чтобы отвести ее домой поесть.

Мы как раз поднялись на вершину лестницы, ведущей с Западного причала, и остановились, чтобы насладиться пейзажем. Солнце висело совсем низко, окутывая церковь и аббатство на дальнем утесе чудесным розовым сиянием. При виде этого взор Люси странно затуманился, и она мечтательно произнесла:

– Снова его красные глаза! Они ничуть не изменились.

Захваченная врасплох, я уставилась на нее. Люси впервые упомянула те самые красные глаза, которые я дважды видела во сне и один раз на вершине утеса над телом Люси в ту ужасную ночь. Выражение ее лица было таким странным, что я проследила за ее взглядом. Она смотрела через гавань, на Восточный утес, на ту самую скамейку, которую мы только что покинули. Я с трудом разглядела на ней одинокую темную фигуру и, пораженная, ахнула, поскольку, несмотря на немалое расстояние, глаза незнакомца и вправду пылали, как два раскаленных уголька. Через мгновение иллюзия исчезла, словно ее породило алое свечение заходящего солнца.

– Люси, о чем ты говоришь?

– Что? – Подруга растерянно моргнула, как будто возвращаясь из грез наяву.

– Ты что-то сказала о мужчине с красными глазами.

– Правда? – Она странно хихикнула и покачала головой. – Понятия не имею, о чем я.

Я не поверила ей, но она больше не сказала об этом ни слова.

Как ни старалась, я не могла перестать думать о мистере Вагнере. Мои мысли целыми днями возвращались к нашим разговорам и его объятиям во время вальса.

Той ночью, после того как Люси легла в кровать и крепко уснула, я заперла дверь и прокралась в павильон в надежде вновь увидеть его, прекрасно сознавая, что поступаю скандально. К моему разочарованию, мистер Вагнер так и не появился, хотя я прождала довольно долго. Не желая танцевать ни с кем другим, я покинула павильон и некоторое время гуляла по Западному утесу под яркой, прекрасной луной.

Вернувшись домой и войдя в нашу комнату, я с удивлением увидела Люси, которая крепко спала, прислонившись к створке открытого окна. Рядом с ней на подоконнике сидела большая черная птица. Я подумала, что это странно. Птицы редко летают по ночам, особенно летом, не считая видов, ведущих ночной образ жизни, таких как совы. Однако я не слишком встревожилась, взбежала по лестнице, отперла дверь и вошла. Подоконник был уже пуст.

– Люси, с тобой все в порядке? – спросила я.

Она забралась в кровать. Ее лицо было бледным, дыхание тяжелым. Подруга держалась рукой за горло, как будто замерзла, и не отвечала. Я заботливо подоткнула одеяло. Даже во сне было заметно, что она напугана, и мне оставалось только гадать, чем именно.

Наутро за завтраком Люси была ужасно усталой и выглядела бледной, как никогда. Пока она ковырялась в тарелке, хозяйка принесла письмо, которое только что пришло. Лицо подруги просияло, когда она увидела, что это весточка от Артура.

– Он пишет, что его отцу много лучше, – тихо сообщила Люси, просмотрев послание. – Артур сможет приехать с визитом через неделю или две и надеется, что мы совсем скоро поженимся.

– Замечательно, – ответила ее мать.

На глаза миссис Вестенра внезапно навернулись слезы, появление которых она объяснила радостью. Но позже, когда Люси удалилась подремать, а мы с миссис Вестенра пили чай в гостиной, она открыла мне истинную подоплеку своих чувств.

– Как ты знаешь, Люси – мое единственное дитя, – произнесла добрая женщина, со вздохом опускаясь в кресло. – Мы всегда были очень близки. Мне горько терять ее, сознавать, что она вскоре станет замужней женщиной и больше не будет нуждаться во мне так, как прежде. Все же я испытываю облегчение и благодарность судьбе оттого, что у нее вскоре появится новый защитник.

– Уверена, она будет часто приходить к вам за советом и поддержкой, миссис Вестенра, – тепло улыбнулась я. – Даже самый лучший муж никогда не заменит мать.

При этих словах миссис Вестенра подавила тяжкое рыдание, и свежие слезы заструились по ее щекам.

– Ах! Мадам, что случилось? – огорченно воскликнула я. – Я вас чем-то расстроила?

Ей понадобилось несколько мгновений, чтобы собраться с духом и ответить:

– Здесь нет твоей вины, дорогая. – Женщина промокнула глаза льняным платочком. – Просто ты не все знаешь… Я никому пока не говорила. – Она помедлила. – Если я тебе расскажу, пообещай, что не передашь Люси. Я не хочу ее волновать.

– Обещаю, – ответила я.

Как странно было оказаться хранительницей секретов и матери, и дочери, более того, беречь и собственный!

– Вероятно, ты заметила, что в последнее время я нездорова.

– Да, вы легко утомляетесь.

– Это все мое сердце. Оно слабеет. Врач говорит, что мне осталось не больше пары месяцев.

– Пары месяцев? – воскликнула я.

Миссис Вестенра печально кивнула и продолжила:

– Он говорит, что уже сейчас внезапное потрясение может убить меня в любой миг. Вот почему я тихо сижу в своих комнатах с тех самых пор, как мы приехали сюда.

– Ах! Миссис Вестенра, мне очень жаль. – Я горевала о ней и о Люси, которую, несомненно, подкосит кончина матери. – Могу я чем-нибудь помочь? Облегчить вашу участь?

Она ласково улыбнулась, взяла меня за руки и сказала:

– Просто пообещай, что после моей смерти ты останешься такой же верной подругой Люси, какой была всегда.

– Конечно, – отозвалась я, поцеловав ее в щеку. – Можете не сомневаться.

Шли дни, и, к моему смятению, наибольшие опасения вызывало здоровье не миссис Вестенра, а Люси. Она утратила аппетит, становилась все более бледной, усталой и вялой, под ее глазами появилась изможденная синева, причин которой я не понимала. Ее мать пребывала в равном замешательстве, уверяя, что Люси никогда не страдала малокровием, нет его и теперь. Когда я спросила подругу о странных симптомах и нездоровье, она заявила, что озадачена не меньше меня.

Стояли ясные и солнечные дни, но во время прогулок я ни разу не встретила мистера Вагнера. Несмотря на это, я сопротивлялась соблазну прокрадываться в павильон по ночам, вместо этого оставалась дома и приглядывала за Люси. Я следила, чтобы наша комната всегда была надежно заперта, но все же дважды просыпалась и находила подругу в обмороке у открытого окна.

– Дорогая, что ты делала у окна? – спросила я однажды ночью, после того как нашла ее без чувств и уложила в кровать. – Ты ужасно бледна. Я вызову врача.

Она немедленно проснулась и закричала:

– Нет! Никакого врача. Что он может поделать? – Затем Люси как-то странно, жутковато рассмеялась и решительно ущипнула себя за щеки, чтобы вернуть им цвет. – Вот видишь? Со мной все хорошо. Просто замечательно.

Она вела себя так необычно, что я испытывала немалое волнение. Оно переросло в тревогу, когда я, подоткнув одеяло, заметила крошечные ранки на шее подруги, которые она всегда старательно прятала днем.

– Люси, отметины на твоей шее… Помнишь, я нечаянно уколола тебя булавкой? Они до сих пор не зажили, кровоточат и, кажется, стали еще больше.

– Я же говорила, мне не больно. – Она прикрыла ранку рукой. – Оставь меня в покое. Мне нужно поспать.

– Если за пару дней ничего не изменится, то мне придется вызвать врача, – заявила я.

Наутро Люси выглядела особенно усталой и бледной и отказалась вставать с кровати. Хотя мне не хотелось бросать ее, она настояла, чтобы я отправилась гулять в свое удовольствие и не мешала ей спать. Я взяла журнал и вышла на улицу, намереваясь провести пару часов за чтением на Восточном утесе. Небо было серым и пасмурным.

Глубоко погрузившись в раздумья, я прошла мимо рыбного рынка и приблизилась к мосту, когда в мои мысли ворвался знакомый голос:

– Мисс Мюррей?

Я подняла глаза и увидела мистера Вагнера всего в нескольких футах, рядом со ступеньками, ведущими на мост. Мое сердце лихорадочно забилось, как всегда при встрече с ним. Он выглядел особенно элегантно в модной соломенной шляпе, лихо заломленной на темноволосой голове.

– Мистер Вагнер!

– Чудесное утро.

– Вы думаете? По мне, слишком облачно. Хорошо хоть, что дождь не собирается.

– Это радует, поскольку я только что нанял лодку.

– Вы наняли лодку? – удивленно переспросила я.

– Да, вон ту, синего цвета, – указал он на прелестный маленький ялик, который стоял на якоре рядом с мостом. – Вы уже катались по реке?

– Нет. Мы с Люси мечтали об этом с тех пор, как приехали в Уитби… Но теперь она недостаточно здорова для подобной прогулки.

– Как жаль. Ее общество поистине приятно. Однако поскольку ее рядом нет… позвольте пригласить вас на небольшую прогулку по воде. Я слышал, что в миле вверх по течению есть прелестное местечко.

Предложение было весьма соблазнительным, и я мгновение размышляла над ним. Но разве у меня была возможность его принять?

– Благодарю за приглашение, сэр, но боюсь, что вынуждена его отклонить, дабы соблюсти приличия, – с глубоким сожалением ответила я.

– Приличия?

– Мне понравилось танцевать с вами, сэр, даже очень, но это было в павильоне, полном людей. Прогулка по реке без компаньонки – это немыслимо.

– Неужели? – На его губах заиграла улыбка, когда он взглянул на редких прохожих, которые не обращали на нас никакого внимания, а затем снова посмотрел на меня. – Вам правда есть дело до того, что подумают люди, мисс Мюррей? Кто узнает или возмутится, если вы проведете сегодня несколько часов на реке… с компаньонкой или без? Почему бы не забыть об осторожности хотя бы раз в жизни?

Я невольно рассмеялась и подумала: «Мина Мюррей, ты двадцать два года жила в мире и покое и всегда вела себя крайне благопристойно. Правда, кто узнает или возмутится? Люси велела тебе гулять в свое удовольствие. Так последуй ее совету! Наслаждайся своим последним летом на морском курорте, прежде чем навек остепениться!»

– Вы правы, сэр. Мне следует время от времени забывать об осторожности. Я охотно прокачусь с вами на лодке.

Он улыбнулся и протянул мне руку. От его прикосновения меня пронзила дрожь. Пока мистер Вагнер вел меня по лестнице к ялику и помогал подняться на борт, я отогнала прочь все покаянные мысли и позволила себе разволноваться, подумав, что совершенно допустимо порой вести себя чуточку опрометчиво и импульсивно, выйти за тщательно очерченные рамки и испытать невинное приключение. Джонатан никогда не узнает, к тому же это всего лишь лодочная прогулка.

Я села на одном конце лодки, мистер Вагнер устроился напротив и взялся за весла. По-видимому, эта задача ничуть его не тяготила. Вскоре мы покинули причал и заскользили по воде.

– Вы с поразительной легкостью управляетесь с лодкой, мистер Вагнер.

– Это только кажется, поскольку я гребу по течению.

Я сняла перчатку и поболтала рукой в прохладной воде, глядя на свое искаженное отражение на зыбкой поверхности. Я заметила, что мистер Вагнер почему-то не отражается в ней.

«Как странно, – подумала я. – Наверное, игра света».

– Я вижу, вы захватили с собой «Липпинкоттс мансли мэгэзин», – заметил он, когда мы уверенно поплыли вверх по реке. – Это июльский номер?

– Да. Откуда вам известен «Липпинкоттс»?

– Я подписан на новую лондонскую версию, как и на множество других английских журналов и газет. Они помогают мне совершенствовать владение вашим языком и держаться в курсе всех новинок и шедевров литературы. Вы читали повесть Артура Конан Дойла в февральском выпуске?

– «Знак четырех»? Конечно! На редкость увлекательная история. А в этом номере напечатано новое произведение Оскара Уайльда – «Портрет Дориана Грея». В нем говорится о человеке, который пожелал навсегда остаться молодым… и преуспел в этом. Вы читали?

– Да. Я уехал из дома прежде, чем пришел подписной экземпляр, но вчера купил в киоске другой. Вам понравилась эта история?

– Вовсе нет. Она показалась мне скандальной, местами страшной и невыносимо грубой. В то же время я не смогла ее отложить, прочла уже два раза!

– Не правда ли, любопытная концепция – идея вечной юности? – Мистер Вагнер засмеялся. – Разве вам не хочется быть богатой, красивой и вечно юной?

– Полагаю, мало кто откажется от немеркнущей юности, – признала я. – Но ближе к концу роман становится сделанным в духе Фауста предостережением о тщете и легкомыслии, опасности попыток вмешаться в фундаментальные законы жизни и смерти. Если поразмыслить над этим как следует, я бы не хотела оставаться вечно юной.

– Неужели? Почему же?

– Потому что мне пришлось бы наблюдать, как стареют и умирают все, кого я люблю.

– А вдруг это было бы не совсем так? Если бы один человек, которого вы любите всем сердцем, с которым могли бы жить вечно, не старился бы вместе с вами?

Я помедлила и ответила:

– Тогда я могла бы согласиться, если бы не требовалось продать душу дьяволу. Но пока мне не встретился волшебник, способный зачаровать нас с Джонатаном без каких-либо неприятных последствий, я готова элегантно стареть, как все смертные.

Внезапно я поймала себя на мысли, что сожалею о том, что упомянула Джонатана. Мое замечание было искренним, но, конечно же, неловко говорить о своем женихе, катаясь на лодке с другим мужчиной.

Мистер Вагнер, однако, как будто вовсе не заметил моей промашки и спросил:

– Кажется, вы говорили, что ваш жених находится в деловой поездке. Есть новости от него?

– Нет. – Я нахмурилась, и все мои тревоги вернулись с поразительной силой. – Я ожидаю известий со дня на день, но уже довольно давно ничего не получала.

– Сочувствую. Куда, вы сказали, он уехал?

– В Трансильванию.

– Знакомые края.

– Правда? И каково там?

– В сельской местности очень красиво. Горы, леса и старинные городки, на вершинах холмов щедро разбросаны древние замки. Но для меня там слишком тихо и уединенно. Скажите… как бишь зовут вашего жениха?

– Джонатан.

– В какую именно часть Трансильвании он направился?

– Ближайший город – Бистрица. Его клиент живет в замке рядом с каким-то горным перевалом… кажется, Борго.

– Перевал Борго? Вот как! Это все объясняет.

– Неужели? Как именно?

– Перевал Борго расположен на самом востоке Трансильвании, посреди Карпатских гор, на границе с Буковиной. Это поистине край света, одна из наиболее диких и неизведанных областей Европы, крайне малонаселенная. Хороших карт почти нет. Даже самый опытный путешественник не сразу разберется в ее извилистых дорогах. – Мистер Вагнер добавил зловещим тоном: – Осмелюсь предположить, что он заблудился и попал в плен к цыганам.

– Цыганам? – в тревоге переспросила я.

– Многие мужчины и женщины неделями томились в добровольному плену у цыганского костра. – Его глаза блеснули. – Подобно царю из сказок «Тысяча и одна ночь», они не могли оторваться и пропустить очередную часть еженощных рассказов.

Я засмеялась в ответ на его мягкое поддразнивание.

– Неплохое объяснение, сэр, будь на его месте вы или я, но у Джонатана очень практичный характер. Он любит книги, но его настоящий конек – архитектура и история.

– Архитектура и история, говорите? Смею заметить, Будапешт просто очарователен, не говоря уже о Вене и Городе света. [8]8
  Город света – прозвище Парижа.


[Закрыть]Джонатан прежде бывал в Париже?

– Ни разу.

– Вот видите! Человек, который любит путешествовать, обожает архитектуру и историю, может потеряться в любом из этих городов на долгие месяцы. Да что говорить! Только на осмотр Лувра необходимо полгода.

Я кивнула. Тем не менее веселость, которую он пробудил, вскоре испарилась, и мы умолкли. В глубине души я знала, что разумного объяснения отсутствию Джонатана нет. Вероятно, мой спутник почувствовал, что мне больше не хочется шутить по этому поводу.

Мы довольно долго скользили в тишине по реке среди идиллически-прекрасной сельской местности. Наконец мы причалили в чудесном местечке под названием Кок-Милл-Крик, где высадились на берег и некоторое время прогуливались по нему. Когда мистер Вагнер спросил, не угодно ли мне поесть, я призналась, что очень голодна. Мы заглянули в небольшую таверну в Глен-Эске, где нас проводили за столик на веранде с видом на реку, и я заказала сэндвич и лимонад. К моему удивлению, мистер Вагнер не попросил ни еды, ни питья.

– Прошу прощения, но я уже пообедал, а вечером у меня назначена встреча, которая подразумевает обильный, просто незабываемый ужин. Не хотелось бы портить аппетит.

Некоторое время мы сидели молча. Я обедала, внимая бормотанию реки, которое чудно сливалось с гудением насекомых и щебетанием птиц. Облака еще не разошлись, но легкий ветерок, несущий ароматы летних цветов, бойко шелестел в листьях деревьев окружающих рощиц.

– Какое красивое место, – произнесла я. – Спасибо, что привели меня сюда.

– Это вам спасибо.

Я взглянула на него и застигла врасплох. Взгляд этого человека был таким искренним, восхищенным и полным интереса! Я внезапно ощутила, что могу поведать ему все, ничуть не сомневаясь, что он никогда не причинит мне вреда.

– В тот вечер в павильоне, мистер Вагнер, вы спросили о моих родителях, – начала я, и он выжидающе кивнул. – Я сирота. Меня оставили на ступенях лондонского приюта, когда мне исполнился всего год, одетую в лохмотья и завернутую в старое одеяло. К нему была приколота грубая записка с моим именем – Вильгельмина Мюррей – и просьбой позаботиться обо мне.

– Я так и думал, судя по тому немногому, что вы рассказали.