Текст книги "Жестокие намерения (ЛП)"
Автор книги: Шивон Дэвис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)
– Я обнаружил это в старом архивном файле на одном из серверов медиакорпораций, – продолжает Ксавье. – Но в течение двадцати четырех часов после того, как история впервые просочилась в сеть, все ее следы были удалены, все исчезло, все обвинения были сняты, и всем средствам массовой информации были выданы запретительные приказы сообщать о чем-либо, связанном с инцидентом.
– Они очень влиятельны. У них определенно много власти, – размышляю я, интуитивно зная, что их появление здесь – это какая-то игра для захвата полного контроля.
Мой отец планирует полное мировое господство, и если новая элита готовится бросить ему вызов за контроль, это может многое прояснить и объяснить, почему дети некоторых из самых влиятельных людей в Америке сегодня внезапно появились в Райдвилле. Чем больше я думаю о разговоре, который подслушала в кабинете отца, тем больше убеждаюсь, что они говорили о Джексоне, Сойере и Камдене.
– Не так уж и сильно, как твой отец и его долбанные приятели, – добавляет Ксавье. – Но они наступают им буквально на пятки.
– Что-нибудь еще? – спрашиваю я, посмотрев на часы. Уже поздно, и мне нужно ехать обратно.
– Да, я нашел один интересный лакомый кусочек. – Он распечатывает старую черно-белую фотографию и протягивает ее мне. – Я нашел это на сайте местного исторического общества совершенно случайно. Узнаешь кого-нибудь?
Я прищуриваюсь на размытое фото, мои глаза широко распахиваются.
– Это мой отец с отцами Трента и Чарли, – подтверждаю я, указывая на трех мальчиков в конце, одетых в форму средней школы Райдвилл. Они были очень молоды, когда фото было сделано, им всего по пятнадцать или около того, по крайней мере я так думаю. – О Боже мой. – Я зажимаю рот рукой, и комок размером с валун встает у меня в горле. – Это моя мама, – шепотом произношу я.
Ксавье сжимает мое плечо.
– Да, а это Уэсли Маршалл, стоящий рядом с ней, – говорит он, указывая на долговязого парня в очках. – Это Аттикус Андерсон, – продолжает он, тыча в фотографию кончиком пальца. Парень, который когда-то был одним из ближайших друзей моего отца, положил руку маме на плечо и улыбнулся девушке впереди.
– А это Эмма Андерсон, – вмешалась я, мгновенно узнав ее. Она была лучшей подругой моей матери и постоянно жила в нашем доме, пока росла. Пока они не поссорились, когда нам с Дрю было четыре или пять лет. Эмма умерла примерно за шесть месяцев до смерти моей матери, и я никогда не забуду ее мучительные крики, когда она рыдала, буквально рассыпаясь от душевной боли ночь за ночью, тоскуя по своему потерянному другу.
– Нет. – Глаза Ксавье загораются. – Это Эмма Маршалл.
Мои брови сошлись на переносице.
– Что?
– Эмма Андерсон была Эммой Маршалл до того, как вышла замуж за Аттикуса. Уэсли Маршалл был ее братом. Так что это означает…
– Эмма Андерсон была тетей Кэмдена Маршалла. – Ксавье кивает головой. – Ты думаешь, это как-то связано с их появлением?
Ксавье пожимает плечами.
– Это ты у нас детектив. Я всего лишь наемный лакей, который выкапывает грязь, но я бы проследил за каждой зацепкой, и что-то подсказывает мне, что это очень пикантная и полезная зацепка.
Глава 11
На следующий день в школе я слишком уставшая и не перестаю зевать.
– Не выспалась? Это все твои сексуальные похождения. Наверстываешь упущенное? – Рошель усмехается с другого конца стола, сидя у Кэмдена на коленях, пока я вынуждена просидеть с ней еще один невыносимый обед.
– Кто-то же должен развлекать твоих клиентов теперь, когда стало известно о твоей распутной пиз*е, – парирую я, и от моих слов Джейн чуть не подавилась содовой.
– Вам двоим надо сразиться на ринге, – шутит Джексон, наклоняясь ко мне. – Или заняться борьбой в грязи голышом. Это было бы так горячо. Бля*ь, у меня встает только от одной мысли об этом.
Я закатываю глаза, когда он хватает мою руку и тянет ее к своей промежности, прижимая ладонь к выпуклости в штанах.
– Ты мерзок. – шикаю я, отдергивая руку.
И, похоже, постоянно возбужден.
– О, неужели маленькая девственница боится члена? – Кэмден усмехается, вызывая несколько смешков у собравшейся аудитории.
– Может, твоя шлюха научит меня нескольким трюкам, – огрызаюсь я в ответ.
Рошель, быстро словно супергерой, слетает с колен Кэма. Она перелезает через стол, с грохотом сбрасывая тарелки на пол, дергает меня за рубашку и бьет головой. Вместе со стулом я шумно падаю на пол. Боль пронзает позвоночник, и мир начинает вращаться. Черные пятна мелькают перед глазами, когда что-то давит на верхнюю часть тела. Рошель гипсом бьет меня по щеке, посылая осколки боли по всему телу.
Гнев нарастает во мне, как цунами, череп пульсирует, а зрение затуманено, но я не буду лежать здесь, как боксерская груша. Инстинктивно я размахиваю сжатым кулаком, и испытываю удовлетворение соприкасаясь с ее челюстью. Рошель визжит, и я снова замахиваюсь, желая превратить ее лицо в кровавое месиво, когда она отстраняется от меня, и давление на мою грудь ослабевает.
– Детка, ты не выиграешь, если твой противник практически в коме, – говорит Кэм, и я заставляю себя открыть глаза при звуке его голоса.
– Я не в коме, – огрызаюсь я, желая, чтобы затуманенное зрение пришло в норму.
Он аккуратно отталкивает Рошель к Джексону, пристально глядя на меня темными глазами, его взгляд опускается ниже.
– Красивые трусики, но мне больше люблю кружевные красные стринги.
Я автоматически показываю ему средний палец, а потом изо всех сил пытаюсь сесть без посторонней помощи. Чада и Джейн удерживают Сойер и переметнувшийся на другую сторону придурок Вентворт, который появился из той дыры, в которую я велела ему залезть. Я опускаю юбку, обхватив руками пульсирующую голову, и с трудом поднимаюсь на ноги. Никому не разрешается помочь мне, и я вынуждена схватиться за ногу Кэма, чтобы встать. Учитель маячит на задворках толпы вокруг нашего стола.
– Я провожу вас в кабинет медсестры, – говорит он, осторожно поглядывая на Кэмдена.
– В этом нет необходимости, – отвечает Кэм. – Я провожу мисс Мэннинг.
– Нет, – выдавливаю я, пытаясь игнорировать боль, проносящуюся по черепу. – Я не хочу идти с ним.
– Проваливай, – произносит Кэм, пристально глядя на учителя, и я в ужасе наблюдаю, как тот уходит после короткого внутреннего спора.
Что, черт возьми, здесь происходит? Почему люди слушают их и откровенно игнорируют вековые правила?
Кэм хватает меня за локоть, бесцеремонно выдергивая из комнаты. Люди автоматически расступаются с нашего пути в коридоре, шепчутся и показывают пальцами, пока Кэм тащит меня в кабинет медсестры.
– О боже, – говорит тихая седовласая медсестра, когда мы входим в ее кабинет. Она откладывает книгу и спрашивает. – Что случилось?
– Две суки подрались, – объясняет Кэм, бросая мне вызов.
Он хотел увидеть, стану ли я отрицать и препираться. Это скорее нападение, учитывая, что пострадала только я, но ни за что не буду вдаваться в подробности, потому что ему нравится нажимать на мои кнопки. Медсестра бросает в мою сторону неодобрительный взгляд, но ничего не говорит, похлопывая по кровати и жестом предлагая мне забраться наверх.
– Скажи, чтобы он ушел, – говорю я, отказываясь смотреть на него.
– Я никуда не собираюсь, милая.
Медсестра переводит взгляд с меня на него, она явно в замешательстве.
– Ты должен выйти, – говорит она, но в ее голосе нет убежденности. – Это против правил ХИППА (прим.: правила защиты и приватности конфиденциальной информации о пациенте).
Кэм ухмыляется.
– А школьный совет знает, чем ты занимаешься в свободное время, Мэрилин? – Он выгибает бровь, и медсестра бледнеет. – Я так и думал. Продолжай.
– Убирайся, нах*р, – шиплю я и морщусь от новой волны боли в затылке. Меня не волнует, какое дер*мо у него есть на медсестру. Я просто хочу, чтобы он убрался из этой комнаты.
– Она сильно ударилась головой, – говорит Кэм, игнорируя меня.
– Дай мне посмотреть, милая.
Медсестра осторожно прощупывает затылок и лоб, измеряет температуру и кровяное давление, а затем объявляет, что у меня возможно легкое сотрясение мозга, и мне следует отправиться домой и отдохнуть до конца дня.
– У тебя есть какое-нибудь обезболивающее? – спрашиваю я, изо всех сил пытаясь открыть глаза под резким светом верхнего освещения.
Она протягивает немного Тайленола, и я проглатываю его с водой. Она уже пишет отчет, когда я выхожу из комнаты, откровенно игнорируя Кэма, следующего за мной.
– Ты идешь не в ту сторону, – говорит он.
– Я прекрасно ориентируюсь в школе.
– Выход вон там.
– И без тебя знаю, – хмыкаю я и пронзаю его обжигающим взглядом. – Но я никуда не ухожу.
– У тебя может быть сотрясение мозга.
– У меня просто сильно болит голова, и какого хрена тебя это волнует?
– Не волнует, но ты мне нужна полностью функциональной. По крайней мере, на данный момент.
– Зачем? – резко останавливаюсь я и поворачиваюсь к нему лицом.
– А вот это ты должна выяснить сама.
Он скрещивает руки на груди, и я борюсь с желанием поглазеть, как его бицепсы выпирают от движения. Это не похоже на мои воспоминания о том, каково было пробегать руками по каждому дюйму его упругого, накаченного тела. Его ухмылка говорит, что он знает о моих мыслях, и я прищуриваюсь, глядя на него.
– О, я это выясню. Будь в этом уверен. У меня есть способы и средства.
На его челюсти играют желваки, и мое сердцебиение ускоряется, когда он наклоняется ближе ко мне:
– Как тебе удалось так быстро обнаружить камеру? И какие еще секреты ты скрываешь, Эбби?
– Разве ты не слышал о Google? – я смотрю в его темно-карие глаза, впервые замечая крошечные золотые искорки и ненавидя то, как сильно я хочу утонуть в их гипнотических глубинах.
– Ты бы не включала душ, чтобы скрыть свой поиск в Интернете. – Его теплое дыхание обдувает мое лицо, вызывая покалывание по всей коже. Он прижимает свой восхитительный рот к моему уху, и дрожь пробегает по моему телу. – Мы знаем, что тебе кто-то помог, и мы выясним, кто это был.
Я отступаю назад, злорадствуя, когда снова показываю ему фак прямо в лицо.
– Трахни себя, придурок. Посмотрим, будет ли мне не все равно, что вы собираетесь делать дальше.
***
Каким-то образом я пережила остаток дня и падаю в машину после окончания школы, сворачиваясь в клубок и мечтая о своей постели. Джейн отклоняет десять миллионов вопросов Оскара, возвращаясь ко мне домой и помогая мне лечь спать. Она просит у миссис Бэнкс еще обезболивающих таблеток, осторожно втирает крем с арникой в опухшую шишку у меня на лбу и множество синяков, растекающихся по спине, и сообщает Дрю о случившемся с Рошель, когда он звонит за обычной ежедневной информацией.
На следующее утро меня рано разбудил ее тихий храп, я, тихонько посмеиваясь про себя, на цыпочках вылезаю из кровати и иду в ванную. Хотя спина пульсирует, а шишка на лбу болит, голова ясная, и я благодарна, что у меня все-таки нет сотрясения. Я выхожу из ванной после душа и обнаруживаю, что Джейн уже проснулась.
– Спасибо, что присмотрела за мной прошлой ночью.
– Ты практически моя сестра, – говорит она, вскакивая с постели. – Где еще я должна была быть?
Я притягиваю ее в объятия.
– Я надеюсь, ты знаешь, как сильно я тебя люблю, – шепчу я. – Как я благодарна тебе за то, что ты есть в моей жизни. Что бы ни случилось, никогда не забывай об этом.
– То же самое, чика, – говорит она, обнимая меня в ответ, а затем отодвигает меня на расстояние вытянутой руки. – Как ты себя чувствуешь сегодня?
– Голова в порядке. Спина похуже, но буду жить. Я просто приму еще пару таблеток после завтрака, и все будет в отлично.
– Дай мне посмотреть, – нехотя поворачиваюсь к ней спиной, и она ахает. – Эта гребаная сука заплатит.
Я молчу и не подаю вида. Джейн понятия не имеет что моя спина уже была в плохом состоянии из-за дерьма, которое приключилось в тот день в театре, с теми придурками.
– Я уже ломала ей запястье, так что, думаю, мы квиты. – Я сбрасываю полотенце, достаю из ящика чистое нижнее белье и надеваю его. – Кроме того, когда Трент вернется, он взбесится от того, что вытворяла ее задница. Тем более, когда узнает, как уютно ей было с нашим врагом.
– Она не единственная такая. Что в этом такого?
– Я не знаю, но я полна решимости выяснить.
***
– Почему сегодня они сидят там? – спрашиваю я Чада, сидя за нашим обычным столиком в кафетерии и глядя на Кэма, Джексона и Сойера.
Они сидят во главе длинного стола напротив нас. Пустые места рядом с ними быстро заполняются. Откровенные подхалимки с добрыми глазами, которых я до некоторой степени понимаю. Вентворт тоже там, потому что я отшвырнула его в сторону, а он всегда был хнычущим идиотом, у которого мало что было между ушами. Сойер наш новый квотербек, и понятно почему черлидерши и спортсмены примкнули к ним. Но несколько перебежчиков из числа внутреннего круга я не могу понять. Почему все так откровенно игнорируют правила ради кучки новичков.
– Я слышала, что они подкупают людей, – говорит Джейн, слизывая греческий йогурт с тыльной стороны ложки.
– С помощью чего?
– Они обещают нарушить кодекс, положить конец правлению элиты в школе и дать всем свободу делать и говорить, что им заблагорассудится, – вмешивается Чад.
– Неужели все так несчастны?
Я знаю, что людям не нравится подчиняться кодексу, который действовал веками, и они ненавидят склоняться перед высокомерием элиты, но нельзя отрицать, что в школе все идет гладко, благодаря строгим правилам.
Драки вспыхивают редко, а нарушения на занятиях минимальны, потому что их не терпят. Все преданно поддерживают футбольную команду и все внеклассные мероприятия, потому что, если элита говорит вам быть там, вы идете или сталкиваетесь с последствиями. Вечеринки спланированы до совершенства, и все предлагаемые напитки и наркотики получены из надежных источников и наилучшего качества.
Я сама ненавижу традиции, и устала ходить по коридорам с парнями, которые ведут себя так, будто они выше всех остальных, но даже я должна признать, что школа – более приятный опыт, когда все придерживаются правил.
– Иногда люди предпочитают перемены. – пожимает плечами Чад.
– Это не то, что происходит сейчас, – говорит Джейн, понижая голос и наклоняясь ближе к нам. – Я подслушала, как несколько девушек разговаривали в ванной. Они покупают преданность крутыми вещами.
Мои брови поднимаются, а голос сочится недоверием.
– Все в этой школе богаты, и нет ничего, что нельзя было бы купить за их деньги.
– Они предлагают ранний доступ к новейшему мобильному телефону xNet6. А Джексон планирует провести гоночный день на частной трассе отца в Нью-Йорке, где он обещает всем, что они смогут прокатиться на официальных командных автомобилях.
– Ух ты. Это подкуп в лучшем его проявлении. Неужели у них нет стыда? – фыркаю я.
– Это новые деньги, Эбигейл, – говорит Чад, и на его лице появляется выражение отвращения. – Конечно, у них нет стыда. Вот что они делают. Разбрасываются своими деньгами и своим статусом. Это так грубо.
Я смотрю на Чада свежим взглядом, улыбка расплывается на лице, когда в голове появляется идея.
– Ты мне нравишься, Чад. Теперь я понимаю, почему парни доверяют тебе. – Он краснеет, проводя рукой по светло-каштановым волосам, и это так мило. Я наклоняюсь к нему, когда план обретает форму в голове. – Мне нужно, чтобы ты собрал группу из пяти или шести человек. Только тех, кому доверил бы свою жизнь. Ты сможешь это организовать к этим выходным?
Мне понадобится несколько дней, чтобы привести свой план в действие. Заставить маятник качнуться. Всего пару дней.
– Безусловно. – Широкая улыбка играет на его полных губах. – Что ты собираешься делать?
Я бросаю уничтожающий взгляд на стол напротив, встречаясь взглядом с Кэмом. Хотя эта шлюха снова сидит на его коленях и лапает его, взгляд парня твердо прикован к моему.
– Новая элита может использовать взятки, чтобы купить себе путь к вершине, но старая элита прибегает к шантажу, чтобы получить то, что они хотят, и мы сейчас не остановимся. – Мой взгляд мечется между Джейн и Чедом. – Мы раскроем компромат на каждого перебежчика и используем это, чтобы вернуть их на нашу сторону.
Потому что мне крышка, если я позволю всему устрою рухнуть и превратиться в ад, а приехав парни скажут «мы же тебе говорили», этому не бывать.
Кэмден Маршалл не удастся одержать надо мной верх.
Он вот-вот узнает, что происходит, когда ты осмеливаешься пересечь дорогу Мэннингу.
Глава 12
Последняя репетиция постановки балета закончилась, и я вышла из театра в темную ночь в полном одиночестве. Оскар, когда я видела его в последний раз, спешил из театра с прижатым к уху мобильником. И именно в этот момент меня хватают сзади и надевают что-то черное на голову, полностью скрывая зрение.
Мою попытку закричать, заглушает большая рука на губах. Кто-то мясистой рукой обхватывает меня за талию и прижимает к твердому торсу. Кровь стучит в ушах, адреналин бежит по венам, а сердце бешено колотится в груди. До того, как я успеваю применить что-нибудь из самообороны, мне связывают ноги и руки, и паника подступает к горлу. Меня грубо перекидывают через плечо, удерживая на месте рукой на бедрах.
Я стараюсь успокоиться и пытаюсь использовать другие чувства, чтобы уловить звуки. Но с давящей на грудь паникой и белым шумом в ушах трудно сосредоточиться. В итоге я сосредотачиваюсь на дыхании и делаю глубокие вдохи и выдохи, чтобы оставаться спокойной.
Дверца машины с грохотом открывается и закрывается. Произносимые шепотом слова находятся вне досягаемости моего, итак, затрудненного слуха, а затем меня швыряют в замкнутое пространство. Я подтягиваю колени к груди, когда громкий хлопок пугает меня. Еще больше дверей открывается и закрывается, и когда тихий гул двигателя оживает, я понимаю, что заперта в багажнике. Мое тело болтается из стороны в сторону, и я поднимаю руки и вытягиваю ноги, насколько могу, с болезненными привязками, врезающимися в запястья и лодыжки, проверяя, насколько велико пространство. Ответ – совсем не велико, что усиливает мое разочарование и страх.
Как, черт возьми, это произошло, и куда исчез Оскар? На него тоже устроили засаду? И кто эти люди?
Список врагов отца очень длинный, и куча людей похитили бы меня ради выкупа. Хотя, если бы они знали моего отца, то поняли бы тщетность этого плана. Отец скорее заплатил бы, чтобы меня не возвращали. По крайней мере, до тех пор, пока я не должна буду пройти по проходу к свадебному алтарю.
Но, если бы пришлось делать ставки, я бы поставила на новую элиту. Это попахивает тем, что они пытаются запугать меня, сильнее доказывая в чей я власти, а я, черт возьми, не собираюсь играть им на руку.
Не знаю, как долго мы едем, но этого достаточно, чтобы в багажнике стало жарко. Пряди волос прилипают ко лбу под тяжелой тканевой сумкой, закрывающей лицо. Кружевная майка прилипает к влажной спине, а кожа горит под теплой толстовкой. Запястья и лодыжки болят, потому что подонок связал их слишком туго.
Я уничтожу этих ублюдков.
Когда я закончу с ними, они пожалеют, что еще не сдохли.
Всю поездку я цепляюсь за гнев, отказываясь рассматривать какой-либо другой сценарий, кроме того, что это работа Кэмдена, Сойера и Джексона.
При резком повороте я ударяюсь о заднюю стенку багажника и вскрикиваю от проносящейся по спине боли. Я стискиваю зубы и пытаюсь не обращать внимания на пульсацию в позвоночнике, когда машина замедляет ход. Грудь вздымается, когда паника снова поднимает голову, и я начинаю глубоко дышать, чтобы оставаться собранной.
Щелчок, сопровождаемый звуком ботинок, подтверждает, что кто-то открыл багажник. Крепкие руки хватают меня за плечи и вытаскивают. Мои ноги протестуют, их сводит судорогой, отчего я прижимаюсь к теплому телу.
– Бля*ь. Ее запястья кровоточат, – говорит знакомый голос, и ярость, как атакующий бык, пронзает меня.
– Едва ли, – отвечает Кэм Сойеру, а затем добавляет. – Ты уже подготовил пленку?
– Да, – огрызается он, и я чувствую некоторое напряжение между ними.
Они стягивают мешок с моей головы, и кто-то убирает спутанные, потные волосы со лба.
– Черт, она в ужасном состоянии, – говорит Джексон.
– Чего ты ожидал, бросая меня в багажник? – огрызаюсь я, моргая и открывая глаза.
– Дай мне кусачки, – говорит Кэм, игнорируя меня.
Он берет их у Джексона и зажимает пластиковые стяжки, впивающиеся в разорванную, окровавленную кожу на моих запястьях. Облегчение наступает мгновенно, но ненадолго. Кэм расстегивает молнию на моей толстовке, стягивает ее с окоченевших рук и бросает Сойеру. Он окидывает кружевную шелковую майку расчетливым взглядом, я затем стягивает ее вниз за подол, обнажая большую часть декольте.
Лицо пылает от возмущения, из-за рта вырывается множество ругательств, когда он опускает руки в чашечки лифчика и перекатывает соски между большими и указательными пальцами. Я шлепаю его по рукам, но Джексон быстро реагирует и заламывает мои руки за спину, давя на чувствительную кожу запястий, заставляя меня вскрикнуть.
– Я бы этого не делал, – говорит Джексон, и Кэм бросает на него мрачный взгляд через мое плечо.
– Убери от меня свои гребаные руки, – гаркаю я. – Или я закричу.
– Давай, милая, – говорит он, пристально глядя на меня и продолжая пощипывать соски.
Я ненавижу, как они сразу же встают по стойке смирно, но мое тело еще не поняло, что он враг.
– Мы на пустой парковке, – добавляет Кэм, призывая меня осмотреть окрестности. – Тебя никто не услышит.
– Чего ты хочешь? И что ты сделал с телохранителем и водителем?
– Мы устроили диверсию в вашем доме, чтобы отвлечь их. И выложили полосу шипов на дороге, чтобы задержать Джереми на обратном пути, – говорит Сойер, не отрываясь от ноутбука, на котором он яростно печатает.
– Давайте просто скажем, что Оскар немного вздремнул, и оставим все как есть, – с усмешкой подтверждает Джексон.
– Если ты причинил ему боль, я убью тебя, – кричу я, в ужасе от того, что они могли с ним сделать.
Только из-за долгой репетиции Оскар работал сегодня допоздна. Обычно в это время он был бы дома со своей семьей, и я ненавижу, что он замешан в этом.
От моего внимания не ускользнуло, что парни знают имена и проявили должную осмотрительность. Они каждый раз на два шага опережают меня, и это необходимо исправить.
– Это не сработает, – говорит Кэм, убирая руки. – Дай мне сумку.
Джексон отпускает мои запястья, и я толкаю Кэма в грудь, забывая, что ноги все еще связаны. Я падаю на каменный пол и сильно прикусываю нижнюю губу от новой волны боли в копчике. Слезы щиплют мне глаза, но я отказываюсь их выпускать.
– Черт. – Я резко втягиваю воздух, когда Кэм опускается на землю и разрывает связывающие мои ноги путы.
– Это твоя вина. – Он приподнимает меня за локти под мом свирепым взглядом и добавляет Джексону, забирая у него черную сумку от Гуччи. – Подержи ее.
– Эй! Это мое! – протестую я, когда Джексон обнимает меня сзади за талию.
– Золотая звезда для богатой сучки, – огрызается Кэм, расстегивая сумку и изучая содержимое.
– Вы гребаные придурки. Все вы, – шиплю я, наблюдая, как он достает вещи из моего шкафа. Похоже, Сойер украл не только трусики.
– Это должно сработать, – говорит Кэм, ухмыляясь, когда он встает прямо с черным бюстгальтером пуш-ап, висящим на кончиках его пальцев.
– Я этого не надену. – Я сглатываю комок, застрявший у меня в горле и пронзаю его ядовитым взглядом.
– Никто тебя об этом не просил, – парирует он, ухмыляясь.
– Руки вверх, красавица, – говорит Джексон мне на ухо и я бью его локтем по ребрам.
– Черт, – он морщится, отпускает меня и проводит рукой по грудной клетке.
Кэм тянет меня к себе за локоть.
– Разве твой отец не учил тебя, что леди не пристало драться?
– Я не леди, – выдавливаю я, пытаясь вырваться из хватки.
– Это я уже понял. – Кэм поворачивает голову к Сойеру. – Все ли там готово, потому что ей нужен стимул к сотрудничеству. У меня уже кончилось терпение.
– Все готово.
Кэм швыряет мой лифчик Джексону и тащит меня туда, где Сойер поставил ноутбук на капот «лендровера».
– Смотри, – требует Кэм, больно сжимая мой подбородок и заставляя смотреть на экран.
Сойер нажимает кнопку воспроизведения, и вся кровь отливает от моего лица, когда начинается запись. Джейн в своей спальне, голая по пояс на кровати и широко раздвинув ноги, ублажает себя. Меня подташнивает, и я не могу скрыть выражение ужаса на лице. Ее мобильный телефон прислонен к двум пушистым подушкам в конце кровати, и я не сомневаюсь, что мой брат смотрел или она записывала, чтобы отправить ему. Она выкрикивает имя Дрю, погружая в себя два пальца и выгибая спину над кроватью, тихие всхлипы вырываются изо рта, когда она доводит себя до исступления. Я зажмуриваюсь, не желая осквернять свою подругу больше, чем это сделали они. Это такое масштабное вторжение в ее личную жизнь, и я в равной степени возмущена и испытываю отвращение.
– Выключи это, – рявкаю я, но они игнорируют меня, и я вынуждена слушать, как она кончает.
– Я дрочил на это по меньшей мере пять раз, – говорит Джексон мне на ухо. – И мне нравится, что она включила это в свой ежедневный ночной распорядок. Она определенно скучает по твоему брату и так сексуально расстроена, что мне, возможно, придется заняться ею самому.
– Ты, бля*ь, оставь ее в покое! Это не имеет никакого отношения к Джейн, – кричу я и срывающимся голосом добавляю. – Пожалуйста. Я сделаю все, что ты захочешь. Просто оставь ее в покое.
– Открой глаза, – инструктирует Кэм, и я резко открываю глаза, когда Сойер милосердно выключает видео. – Теперь мы привлекли твое внимание?
– Ты уже завладел моим вниманием. Разве недостаточно было знать, что я не девственница?
– Это, похоже, недостаточно мотивировало тебя, поэтому мы импровизировали. – Кэм качает головой. – Ты не хотела следовать указаниям, и нам пришлось пойти на это. Это все твоя вина.
От его слов у меня скрутило желудок.
– Пока ты сотрудничаешь, – продолжает Кэм, – это видео никто не увидит. Пересеки нам дорогу, и мы не просто поделимся этим с нашими одноклассниками. Мы разместим это по всему Интернету, и она в одночасье станет печально известной по всем неправильным причинам.
– Откуда мне знать, что ты не обманешь меня?
Кэм ухмыляется, и мне хочется разбить ему лицо молотком, чтобы он выглядел таким же уродливым снаружи, как и внутри.
– Тебе просто придется довериться нам.
– Между ворами нет чести, – шиплю я.
– Тебе ли не знать, – мгновенно парирует он.
Что, черт возьми, это значит?
Выражение чистой ненависти на его лице заставляет меня инстинктивно отступить назад.
– Мы даем тебе слово, что запись не будет опубликована, если ты сделаешь то, что мы скажем, – говорит Сойер, бросая предостерегающий взгляд в сторону Кэма.
– Что это значит?
– Разденься для начала. – Взгляд Джексона останавливается на моих сиськах. – Я умирал от желания увидеть твои сиськи поближе и лично.
– Ты не можешь быть серьезным? – выпаливаю я от подступающей к горлу паники, и глазами умоляю Сойера, кажется, что только у него есть хоть капля порядочности и самообладания.
– Тебе нужно сыграть роль соблазнительницы, а этот наряд и сиськи, – говорит Кэм, размахивая руками перед моей грудью, – не прокатят.
Острая боль пронзает сердце, но я отбрасываю чувства сторону. Я выполню все, что они от меня хотят. Игра изменилась, и для защиты Джейн я сделаю все. Она не виновата, что втянута в это. Вина полностью на мне, и моя работа – следить за тем, чтобы видео никогда не вышло в эфир. Это уничтожило бы мою лучшую подругу и, скорее всего, заставило бы Дрю совершить убийство. Я, конечно, была не против покончить с кем-нибудь из этих придурков, но предпочла бы, чтобы мой брат не попал в тюрьму.
– Хорошо. – Я задираю майку, швыряю ее в лицо Кэму, и говорю усмехающемуся Джексону. – Дай мне лифчик.
– Нет. – Кэм бросает топ на землю, выхватывая пуш-ап у Джексона. – Не ты устанавливаешь здесь правила.
Я нигде не устанавливаю правил, но это не поможет, поэтому сжимаю губы.
Кэм движется, как охотник, заманивающий в ловушку свою добычу. Свободной рукой он одним умелым движением расстегивает тонкий кружевной лифчик, стягивая бретельки с рук, пока он не спадает, оставляя меня топлесс.
Я покраснела от ощущения на себе горячих взглядов, но продолжаю смотреть вперед сквозь этого ублюдка, не давая им удовольствия узнать, насколько я унижена. Прохладные пальцы касаются одного соска, и мой живот скручивается.
– Не трогай ее, – говорит Кэм, отмахиваясь от руки Джексона.
– Да ладно тебе, чувак. Ты должен ее трахнуть. По крайней мере, позволь мне пососать эти восхитительные сиськи.
– Как я уже сказал, я буду единственным, кто прикоснется к ней. Ты не можешь себя контролировать.
– Это чушь собачья, и ты это знаешь. Ты тоже не можешь скрыть свой стояк. Я, бля*ь, вижу выпуклость на твоих джинсах.
Прохладный воздух кружится вокруг моей обнаженной груди, и чем дольше это продолжается, тем сильнее я закипаю.
– Просто надень на нее этот чертов лифчик, – разочарованно говорит Сойер. – Нам есть чем заняться, если только гормоны полностью не уничтожили функции твоего мозга.
– Не разговаривай со мной этим гребаным поучительным тоном, – рычит Кэм на друга и приподнимает мой подбородок. – Смотри на меня.
Я сжимаю челюсть так сильно, что боюсь, как бы она не сломалась. Он сверлит меня взглядом, когда снова щиплет мои соски. Сойер вздыхает, но не успевает что-либо сказать.
– Нам практически не с чем работать, так что нужна небольшая подготовка. – говорит он Сойеру.
Из-за сильного желания причинить Кэму боль я сжимаю кулаки по бокам. Не сводя с меня глаз, он опускает голову, посасывая сначала один сосок, а затем другой своим грязным, но таким горячим ртом.
– Я помню, как тебе понравилось это в прошлый раз, – говорит он, проводя языком по соскам по одному за раз.
Громкие стоны эхом отдаются на пустой парковке, и я резко поворачиваю голову в их сторону. Джексон держит член в руке и отчаянно надрачивает, глядя, как его друг сосет мою грудь.
– Вы – гребаные извращенцы.
– Ты должна гордиться, красавица, – ворчит Джексон, облизывая губы и поглаживая себя все быстрее. – Немногие девушки могут заставить меня кончить, не прикасаясь к ним.
Первобытный рев вырывается из него и глаза закатываются от удовольствия, когда он разбрызгивает сперму по всему асфальту, доводя свое освобождение до завершения.
На челюсти Сойера напрягается мускул, но это единственный признак того, что он зол.
– Тебе это нравится, детка? – говорит Кэм, наконец отрывая голову от моих сисек. – Хочешь, чтобы его член был внутри тебя? – Он больно сжимает мой подбородок. – Или ты все еще мечтаешь о моем?
– Единственное место, где ты появляешься, – это мои кошмары.
– Туше, милая. – Он скользит лямками пуш-апа вверх по одной руке, а затем по другой, вызывая легкую дрожь, когда его пальцы касаются чувствительной кожи, и застегивает его. Затем он залезает в каждую чашечку, укладывая груди, пока они не выглядят удовлетворительно, и мое унижение завершается. – Брось мне красный топ и туфли на каблуках.
