Текст книги "Жестокие намерения (ЛП)"

Автор книги: Шивон Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

– Девочка, – он качает головой, ухмыляется, берет меня за руку, и мы снова идем. – Ты еще больше облажалась, нежели я.

– Не знала, что мы соревнуемся, – шучу я. – И думала, что ты всегда знал, какая я развалина.

– Красивая, умная, обалденная развалина, – поправляет он, улыбаясь.

– Мне так повезло в тот день, когда я встретила тебя, – говорю я, дергая его, чтобы остановить.

Он запрокидывает голову и смеется.

– Ты что, шутишь? Ты хотела удалить мою печень и съесть ее с бобами фава и хорошим кьянти.

– Ботаник, – передразниваю я, смеясь над его ссылкой на фильм, когда мы продолжаем идти. – Возможно, поначалу это было правдой, но это было до того, как я узнала тебя получше. Кроме Джейн, ты мой единственный друг, и надеюсь, ты знаешь, что значишь для меня больше, чем то, за что я тебе плачу.

– И за что же это? – спрашивает жесткий голос, когда меня отрывают от Ксавьера и тащат в сторону.

Глава 21

– Отпусти меня! – я пытаюсь избавиться от руки, обхватившей меня сзади за талию.

– Прекрати драться, и я возможно сделаю это, – рычит Кэм.

– Убери от нее свои гребаные руки, – кричит Ксавьер, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть, как его удерживает Сойер.

– Сюда, – кричит Джексон с того места, где стоит мотоцикл.

– Я могу ходить без посторонней помощи, – огрызаюсь я, когда Кэм ведет нас вперед, все еще прижимая руку к моему животу.

– Так гораздо веселее, – шепчет он мне на ухо, прижимаясь пахом к моей заднице. Тело оживает от ощущения его эрекции, и перестаю спорить. Он беззвучно усмехается. – Да, именно так я и думал.

Я пытаюсь ударить его и скрежещу зубами, когда не получается этого сделать.

– Осторожнее, детка, – бормочет он, – ты же не хочешь разозлить меня после драки.

Когда мы добираемся до Джексона, Кэм крепче обнимает меня, свободной рукой стягивает капюшон, откидывает волосы в сторону и утыкается носом в шею. Крошечный всхлип срывается с губ, до того как я успеваю его остановить. Джексон бросает на меня самодовольный взгляд, в то время как Ксавьер выглядит так, словно хочет оторвать голову Кэму. Что опасно, потому что после того, чему мы только что стали свидетелями, Ксавьер никак не сможет сразиться с ним и рассчитывать на победу.

– Я сказал, убери от нее руки, придурок.

Ксавьер храбро продвигается вперед, пытаясь вырваться из рук Сойера, но тот возвышается над ним, да и в ширину он по крайней мере вдвое больше.

– Нет.

Тон Кэма не допускает возражений, а затем он наклоняется и проводит кончиком языка вверх и вниз по шее, а затем посасывает чувствительное место между шеей и ключицей. Ноги превращаются в желе, и я падаю в объятия Кэма, ненавидя свою реакцию и бессильная помешать ему. Стояк впивается в задницу, и мое тело замирает при мысли о том, что он собирается делать дальше.

– Мне нравится прикасаться к ней, – добавляет он, просовывая одну руку под толстовку и майку, поглаживая кожу на животе. Его прикосновение подобно клейму на моей плоти, и я сильно прикусываю губу, чтобы сдержать стоны от удовольствия.

– О, черт возьми, это красиво, – говорит Джексон, обхватывая выпуклость в промежности. – А теперь посмотри, что ты наделал.

– Эбби, что, черт возьми, здесь происходит? – спрашивает Ксавьер, его растерянный взгляд мечется, между нами.

– Кто он для тебя? – скрипит зубами Кэм. Слова пропитаны ядом, когда его рука движется дальше вверх по животу.

– Он мой друг, – тяжело дышу я, слишком возбужденная, чтобы чувствовать какое-либо смущение из-за очевидного возбуждения.

– Друзья с привилегиями? – со смешком спрашивает Джексон.

Мы с Ксавьером оба смеемся над этим, и Сойер закатывает глаза.

– Вы, два придурка, слишком одержимы ею, чтобы распознать правду, даже если она прямо перед вами.

Джексон нахмурился, пристально посмотрел на Ксавьера и ухмыльнулся.

– Мог бы догадаться, что ты унюхаешь гомика, чувак, – произносит он, и Сойер показывает ему средний палец, одновременно отпуская Ксавьера.

– Подожди секунду, – тут же выдергиваю руку Кэма из-под моей одежды и отступаю от него, уставившись на Сойера. – Ты гей?

Почему я не заметила этого?

Сойер сердито смотрит на Джексона за то, что тот выпустил кота из мешка.

– Если бы я знала, то никогда бы не поцеловала тебя. Прости.

– Что? – Ксавьер кричит в тот же момент, когда Сойер говорит: – Я би.

– Ну, тогда беру свои слова обратно, – отвечаю я, глядя на Кэма сквозь прикрытые веки. – Я не жалею, что поцеловала тебя, – и облизывая губы, добавляю… – Это был хороший поцелуй.

– Ты что, совсем с ума сошла? – спрашивает Ксавьер, размахивая руками. – Ты не можешь ходить и целоваться с парнями. Особенно с такими как он!

– Думаю, сейчас не самое подходящее время упоминать, что и мы целовались, – добавляет Джексон, выпуская в воздух круги дыма. – Или что она отдала Кэму свою девственность.

Смертельная тишина приветствует это заявление, и я могла бы с радостью придушить Джексона, пока он не посинеет.

– Что? – с растерянным видом его взгляд бегает между нами. – Ты слышал ее. Он ее лучший друг. Он уже знает.

Ксавьер подходит ко мне, в его взгляде вспыхивают боль и гнев.

– Это правда?

– Мне жаль, – переборов нахлынувшую панику, произношу я.

– Почему ты мне не сказала?

– Ты знаешь почему. – Я тянусь к нему, но он отступает, и что-то тяжелое давит мне на грудь. – Пожалуйста, Ксавьер. Ты знаешь обо мне больше, чем кто-либо другой. Включая Джейн. Но я никому не могла рассказать об этом. Больше никто не знает.

– Они знают! – огрызается он.

– Я не знала, кто он такой, когда спала с ним! Или что он придурок, который рассказывает всем о своих похождениях. – Я бросаю злобный взгляд в сторону Кэма.

– Я никому не рассказывал об этом, – говорит Кэм. – Это все на твоей совести.

– Теперь все это имеет гораздо больше смысла, – добавляет Ксавьер, его гнев перенаправляется. – Именно этим они тебя и шантажируют. – Он смотрит на Кэма без малейшего признака страха. – Если узнаю, что ты принуждал ее, то делом всей моей жизни будет заставить тебя за это.

– Нет, Ксавьер. – Я оттаскиваю его назад, прежде чем Кэм ударит его. – Все совсем не так. Ну, в основном не так, – добавляю я, вспоминая времена, когда он лапал меня без разрешения.

Но я только обманываю себя. Если бы он попросил, я бы позволила ему, потому что у него есть нездоровая власть надо мной, которую не могу объяснить.

– Что, черт возьми, это значит? – Ксавьер кладет руки мне на бедра, притягивая ближе к себе.

– Это значит, что это не твое чертово дело, – рычит Кэм. – И убери от нее свои руки, пока я тебя не заставил.

– Прошу прощения? – кричу я вырываюсь из объятий Ксавьера, свирепо глядя на Кэма. – Ты не имеешь права решать, кто может прикасается ко мне.

– Хочешь снова нести эту чушь? – говорит он низким, глубоким голосом, от которого у меня бегут мурашки по всему телу.

Он входит в мое пространство, и я отступаю, но он снова сокращает расстояние, и мы играем в эту маленькую игру, где он двигается, а я отступаю, пока не врезаюсь спиной в дерево и не оказываюсь в клетке сильных рук.

– Я жду.

– Можешь ждать сколько тебе влезет, потому что у меня нет привычки повторяться. Особенно не для придурков, которые запугивают и думают, что могут помыкать мной и принуждать к подчинению.

– О, детка. Мы оба знаем, что мне не пришлось бы принуждать тебя ни к чему. – Он прижимается всем телом ко мне, и я молча молюсь о силе, которой знаю у меня нет, но так отчаянно нужна.

– Оставь меня в покое, – тихо говорю я, и Джексон хихикает.

– Заставь меня. Потому что, милая, я могу заниматься этим всю ночь.

Он покусывает мое ухо, и ощущение боли, смешанной с удовольствием, распространяется по всему телу, уничтожая все логические мысли, которые были в голове.

– Помнишь, что я сказал? Борьба только сильнее заводит меня, – шепчет он мне в лицо, его теплое дыхание вводит меня в оцепенение, когда он направляет и надавливает членом в мой таз. – И я всегда чертовски возбужден после драки.

– Ненавижу тебя, – шепчу я, скользя руками по голому и скользкому от пота торсу.

– Я тебя тоже ненавижу, – шепчет он в ответ, грубо хватая меня за шею и притягивая мой рот к своему.

Он атакует меня поцелуем за поцелуем, оставляя синяки, высасывая сущность из темного скрытого места внутри меня. Я царапаю его спину, впиваюсь ногтями в его кожу, и я знаю, что у него точно после этого пойдет кровь. Его язык проникает в мой рот, облизывает меня всю, и я едва могу дышать от того, как он пожирает меня. Мои соски такие твердые, что могут резать стекло, и я уверена, что он чувствует, как тугие бутоны прижимаются к его груди даже через толстовку.

Схватив меня за запястья, он поднимает их над головой, трет членом по киске, и я кричу ему в рот. Когда он тянет меня за волосы, оттягивая шею назад, я вздрагиваю от острой боли, исходящей от головы, поднимаю одну ногу и обхватываюсь ею вокруг его талии, потираясь о него в отчаянной попытке ослабить почти невыносимое трение, поднимающееся внутри меня. Я так близка к тому, чтобы умолять его наполнить меня, когда прочищение горла прорывается сквозь сексуальный туман в голове, и я вспоминаю, что мы не одни.

Твою ж мать.

Я моргаю, открывая глаза, поворачиваю голову набок, отталкивая губы Кэма.

– Убирайся. Отстань от меня, – выдавливаю я более решительным тоном, толкая его в грудь.

– Это было так чертовски горячо и возбуждающе, – говорит Джексон, а затем добавляет. – Я снова дрочил. – Кэм отталкивает меня со злорадной ухмылкой. – Ты собираешься установить мировой рекорд, красавица? – спрашивает Джексон, в перерыве между тем, как затянуться косяком. – Потому что это уже второй раз, когда я кончаю без твоего непосредственного прикосновения. Это настоящий талант.

– Заткнись, Лаудер. Просто, нахрен, заткнись – Говорит Сойер, пощипывая переносицу. – И ты! – Он пристально смотрит на Кэма. – Прими решение, черт возьми, потому что ты сводишь меня с ума.

Кэм возвышается перед своим другом, сталкиваясь с ним лицо к лицу.

– Не дави на меня, бля*ь. – Он толкает Сойера, но его широкие плечи едва двигаются. – И не забывай, кто тут главный.

Я задавалась вопросом, кто был главным – Кэм или Сойер, и это отвечает по крайней мере на один из моих вопросов. Я не знаю, почему Кэм намеренно позволяет всем думать, что Сойер контролирует ситуацию, когда теперь я знаю, что это не так.

– Встретимся у нас дома, – говорит Кэм, беря меня за локоть. – И не смей отмахнуться и проигнорировать нас, потому что тогда мы просто нанесем еще один небольшой визит Чейзу Мэннингу.

Я отдергиваю руку:

– Хорошо.

– И ты тоже, я хочу, чтобы ты был с ней. – Он указывает на Ксавьера.

– А я хочу уничтожить Хозиера, но это всего лишь несбыточная мечта.

Хитрая усмешка приподнимает уголки рта Кэма.

– Не хотелось, чтобы Эбигейл заплатила за твое нежелание сотрудничать. Я уже скучаю по ее виду на коленях у моих ног.

Я кривлюсь от отвращения и прохожу мимо него к мотоциклу, поднимаю наши шлемы и протягиваю один Ксавьеру.

– Нужно убраться отсюда, пока я не оказалась в суде по обвинению в убийстве, – шиплю я, собирая волосы в беспорядочный пучок, до того как надеть шлем. Я сажусь на мотоцикл и завожу двигатель, нетерпеливо махнув Ксавьеру.

– О, черт, – говорит Джексон, опускаясь на колени. – Убей меня сейчас. – Он посылает мне воздушный поцелуй. – Это так чертовски горячо.

Мне интересно, неужели травка, которую он курит, стерла несколько клеток мозга, или он просто думает о сексе двадцать четыре часа в сутки.

Сойер весело усмехается, но Кэм выглядит так, будто хочет задушить меня голыми руками.

В чем, черт возьми, его проблема сейчас?

Наверное, долго не кончал. Я ухмыляюсь, когда эта мысль приходит мне в голову.

Ксавьер забирается на мотоцикл, обвивается вокруг меня, как коала, и я снова завожу двигатель, нажимаю ногой на педаль и выезжаю оттуда, разбрызгивая кусочки грязи и листового мусора.

Мы прибываем в дом раньше ребят. Они заперли ворота, поэтому я паркую мотоцикл, и мы оба садимся на землю, ожидая, когда те появятся. Мы обсуждаем стратегии предстоящего разговора, обсуждая плюсы и минусы, пока не договоримся.

– Что происходит между тобой и теми парнями? – интересуется Ксавьер. – И на этот раз никакой чуши или сокрытия правды.

– Я не могла рассказать тебе о потере девственности, и скрыла еще кое-какое дерьмо, потому что боялась, что ты штурмом возьмешь школу Райдвилл и столкнешься с парнями.

– Мне больно, что ты не доверилась мне, – признается он. – Я думал, мы друзья.

Я поворачиваюсь к нему, умоляя взглядом.

– Мы друзья. Пожалуйста, не позволяй этому встать, между нами. Я все расскажу тебе, но ты должен пообещать, что не будешь никому мстить и бросаться с кулаками. Лучший способ отомстить им – это то, что мы уже запланировали.

Я рассказываю ему, как все произошло, начиная с той первой встречи с Кэмом в Алабаме, когда он был просто красивым незнакомцем, и Ксавьер внимательно слушает.

Мне приятно снять этот груз с души.

Затем я объясняю, какое дерьмо произошло с тех пор, как начались занятия в школе. Кое-что из этого он знает, но большую часть я скрыла от него, потому что знала, какой будет его реакция. Он поднимается на ноги, расхаживает, стиснув зубы, и в его взгляде мерцает жажда убийства, особенно когда я заканчиваю историю.

– Я, бля*ь, так и знал! – он сжимает кулаки. – Они гребаные придурки.

– Это не имеет значения, – встав, произношу я.

– Еще как, черт возьми! Они не могут так с тобой поступать!

– Они уже сделали это, но все изменится, – пожимаю я плечами.

– Как? – он хватает меня за плечи. – Если узнают, что ты больше не девственница, то твой отец буквально убьет тебя, и я знаю, что ты не бросишь Джейн на съедение волкам.

– Вот почему мы найдем, чем их шантажировать! Я знаю, что там что-то есть, и мы раскопаем это и похороним этих ублюдков.

– Ты уверена, что это то, чего ты хочешь? Отношения между тобой и Маршаллом кажутся… напряженными, и не похоже, что ты хорошо владеешь собой рядом с ним.

– Может я его соблазняю, – обиженно заявляю я.

– Так ты это делаешь?

– Нет, – вздыхаю я, потирая затылок. – Я же говорила тебе, что облажалась.

– Я не понимал, что все настолько плохо.

Тихое урчание двигателя привлекает мое внимание, и я смотрю через его плечи на приближающийся автомобиль.

– Они здесь. И помни. – Я прищуриваюсь. – Ты обещал. Мы сделаем это, по-моему.

Его единственным ответом было – запрыгнуть обратно на мотоцикл, когда ворота автоматически открываются, и мы следуем за «лендровером» Сойера по подъездной дорожке.

Как только мы паркуемся, Ксавьер бросается на Кэма, и я закатываю глаза, бормоча ругательства себе под нос.

Вот тебе и все обещания и сдержанность.

Он тычет кулаком в лицо Кэму, а я стою с открытым ртом.

– Это за нападение на нее и унижение в школе. И если ты, бля*ь, еще раз прикоснешься к ней без разрешения, я прикончу тебя. – Он прижимается грудью к Кэму. – Клянусь тебе.

Кэм удивляет меня, поворачиваясь и входя в дом, не произнеся ни слова и не ударив его в ответ.

Мы следуем за Сойером через дверь в широкий вестибюль и входим в большое жилое помещение, которое служило центром вечеринок, когда я была здесь в последний раз.

Массивный кремовый кожаный диван является основным центром в комнате, вокруг которого сосредоточена вся остальная мебель. Кэм плюхается в одно из кожаных кресел, небрежно перекинув ногу через подлокотник. Ноги и верхняя часть тела обнажены, а верхняя пуговица джинсов расстегнута. Губа в крови, щека и глаз опухли, и слабый намек на синяки уже появляется на подбородке и поперек грудной клетки, но он все еще самый сексуальный парень, которого я когда-либо видела, и мое либидо пробуждается с удовольствием.

Гребаные гормоны.

Сойер падает на диван, жестом приглашая нас сесть рядом с ним. Джексон заходит в комнату со стороны кухни, глотает воду и предлагает нам по бутылке. Он сидит, скрестив ноги, на полу перед диваном и подмигивает мне. Игнорируя его ненормальную, кокетливую задницу, я делаю глоток воды, ожидая начала допроса.

– Кто ты, и откуда знаешь Эбигейл? – спрашивает Сойер Ксавьера, видимо он не собирался ходить вокруг да около и сразу задал нужный вопрос.

Мы уже обсуждали это, и я не вижу ничего плохого в том, чтобы честно ответить на вопрос. Если мы соврем об очевидных вещах, они поймают нас, потому что у Сойера тоже есть технические навыки. И я не хочу, чтобы все это обернулось против Ксавьера.

– Меня зовут Ксавьер Дэниелс. Я учусь на последнем курсе Университета Райдвилл, изучаю информатику. И я встретил Эбби, когда взломал ее компьютер и попытался вымогать у нее деньги.

Кэм садится прямее.

– Это правда?

– Да, – отвечаю, кивая.

– Как же тогда вы двое стали друзьями? – хмурится Сойер.

– Потому что она появилась на встрече с моими деньгами и заряженным пистолетом. Когда она прижала дуло к моему виску, я чуть не обосрался, но потом она сделала мне предложение, от которого я не смог отказаться. – Ухмыляется Ксавьер.

– Какого рода предложение? – Кэм кладет руки на колени, полностью погруженный в разговор.

Ксавье смотрит на меня, молча общаясь глазами, убеждаясь, что я все еще готова сделать это. Конечно, это рискованно. Я знаю это. Но в то же время думаю, что потенциальный выигрыш перевешивает риск, поэтому я готова пойти на это. Я киваю, давая ему понять, что все в порядке.

Ксавьер смотрит на троих парней.

– Она попросила меня найти компромат на отца, который мы могли бы использовать для шантажа.

Глава 22

В комнате можно было услышать, как падает булавка, и выражения лиц парней были весьма комичными. Сойер выглядит глубоко задумавшимся, Кэм настороженным, а Джексон странно самодовольным.

– Почему ты хочешь его шантажировать? – спрашивает Кэм с серьезным выражением лица.

– А как ты думаешь, почему? – с усмешкой произнесла я.

– Не знаю. Вот почему и спросил.

Я вздыхаю и, пытаясь размять затекшие мышцы шеи, поворачиваю голову из стороны в сторону. Парни, словно ястребы, следят за каждым моим движением, и я вытираю свои липкие ладони о джинсы.

– Ненавижу его, – произношу я. – Он ужасный человек, паршивый муж и отец. Он бил мою мать и не заботился о сокрытии этого. После ее смерти он ничего не сделал, чтобы помочь мне и брату. Нам было по семь лет, и мы потеряли единственного настоящего родителя, которого когда-либо знали. Он оставил нас горевать в одиночестве, работая долгие часы и распутничая в своей сексуальной темнице, в то время как армия платной помощи воспитывала нас.

Я сглатываю болезненный комок в горле, пока все четверо парней внимательно слушают, и продолжаю:

– Он получает удовольствие от издевательств над людьми, особенно над женщинами. Считает всех женщин слабыми, и ему нравится контролировать меня: говорить, что надеть, что делать, с кем я могу тусоваться. Настаивает на том, чтобы меня повсюду возили и сопровождали, и что бы телохранители дышали мне в затылок. У меня нет свободы. Никакого контроля над моей собственной жизнью. Единственная причина, по которой он держит меня рядом, это то, что так он сможет выдать меня замуж за Трента и наладить прочные рабочие отношения с этим придурком Кристианом Монтгомери.

– И что? – подталкивает Кэм.

– И я не пешка, которую можно использовать в какую бы гнусную игру он ни играл! – шиплю я. – И я едва могу выносить Трента. Мне физически плохо, только от мысли о том, чтобы выйти за него замуж.

– Но я думал «что ты любила его и ужасно скучала по нему».

Его высокомерная ухмылка выводит меня из себя, но я с таким же успехом могу выложить все на стол.

– Возможно, я сказала это, чтобы разозлить тебя. – Я пожимаю плечами. – Подумаешь, большое дело.

Его самодовольная ухмылка становиться еще больше.

– О, пожалуйста, не будь столь напыщенным. Последние две недели ты напоказ выставлял эту шлюху. И все знают, ты позволял ей сидеть у себя на коленях только, чтобы разозлить меня и привлечь внимание.

– Поверь мне, я извлекал выгоду. – он одаривает меня кривой усмешкой.

– Поверь мне, я знаю, – у меня скручивает внутренности от воспоминаний, и я сжимаю кулаки, прикусывая внутреннюю сторону рта. – Я видела, как она отсасывала тебе, пока твой друг-наркоман трахал ее. Надеюсь, что оба ваших члена сгниют и отвалятся.

Джексон разражается смехом, падает обратно на пол и хватается за живот, как будто ему больно.

– Он под кайфом, – говорит Ксавьер и подталкивает Джексона, чтобы тот сел, – и мне действительно нужно немного этого дерьма.

– Мы можем сосредоточиться на разговоре, – раздраженно спрашивает Сойер. – Зачем ты нам это рассказываешь?

Я подтягиваю колени к подбородку.

– Во-первых, вы спросили. Во-вторых, ты упомянул, что мы могли бы быть на одной стороне, и оказался прав. Я подумала, что нам пора перестать ходить вокруг да около и выложить карты на стол. – Он кивает, поощряя меня продолжать. – Вы ненавидите моего отца. Я с вами солидарна. Вы хотите откапать на него какой-то компромат. Я тоже жажду этого. Вы пытаетесь получить доступ к его файлам, и мы также потратили на это последние пять месяцев. Ни одна из наших групп не делает достаточно, но, возможно, если мы объединим силы, мы сможем добиться успеха.

– Откуда нам знать, что это не ловушка? – спрашивает Кэм, морщинки беспокойства прорезают его лоб.

– Ты не знаешь. Думаю, тебе просто придется довериться мне.

Мне нравится отвечать его же словами. Он хмурится, мгновенно устанавливая связь.

– Это совсем не обнадеживает.

– Послушай, придурок, – вмешивается Ксавьер. – Эбигейл рискует гораздо больше, чем ты. У тебя есть жирнющий компромат, и ты даже не представляешь насколько сильно она может пострадать из-за него. Этого должно быть достаточно чтобы довериться ей. Она не обязана была все рассказывать тебе, но сделала это.

– Откуда нам знать, что у тебя на нас нет ничего?

– Потому что, я бы уже использовала, если бы у меня было хоть что-то.

– Как ты узнала о бое сегодня вечером? – спрашивает Кэм, глядя на меня сверху вниз.

Я испытываю сильное искушение сказать, что просто совпадение, но пользы от этого не будет. Я знаю, что должна признаться.

– Прошлой ночью я имплантировала отслеживающее устройство на мобильный Сойера, и Ксавьер перехватил твои сообщения.

Взгляд, который Кэм бросает в сторону Сойера, – это не что иное, как чистое зло.

Но Сойер на самом деле улыбается.

Самая большая гребаная улыбка, которую я когда-либо видела, и все его тело сотрясается от смеха, глубокие смешки эхом разносятся по комнате.

– Ух ты. Никто никогда не делал этого со мной. – Говорит он, когда приходит в себя, и со злым умыслом в глазах добавляет. – Я так впечатлен «что готов тебя поцеловать».

– Прошу, попробуй это сделать. – Рычит Кэм.

Джексон и Ксавьер передают друг другу косяк, наблюдая за нами с совершенно разными выражениями.

– Ты слишком легко заводишься, когда дело касается нее, и это большая, бля*ь, проблема, – признается Сойер, и все следы юмора исчезают.

– Почему ты постоянно повторяешь это? – спрашиваю я, переводя взгляд с одного на другого.

– Потому что это так, – вмешивается Джексон. – Между вами очень горячая химия. И я предлагаю вам тра*аться до посинения, пока не избавитесь от этого.

– Полезен, как всегда, – говорю я с изрядной долей сарказма.

– Пойдем, – произносит Кэм, протягивая руку.

– Что? – бормочу я.

Он закатывает глаза, и это даже выглядит сексуально. Фу. Я потираю напряженное место между бровями.

Теперь я говорю, как Белла Свон, мечтающая об Эдварде Каллене. Он хотел высосать ее кровь, и я думаю, что Кэмден Маршалл высосал бы меня досуха, если бы я позволила ему, так что это довольно подходящее сравнение.

– Я хочу поговорить с тобой. Вот и все. – Я настороженно смотрю на него, неуверенная, разумно ли оставаться с ним наедине, когда я не контролирую свое тело и либидо рядом с ним. – И мне нужно привести себя в порядок. Я не прикоснусь к тебе. Обещаю.

– Иди с ним, – говорит Сойер и бросает на Кэма предупреждающий взгляд. – Ты в безопасности.

Я встаю, но не беру его за руку, следуя за ним из комнаты, вверх по лестнице и в его спальню. Она снова заперта, и я задаюсь вопросом, это просто привычка или они подозрительны по какой-то причине.

Мы заходим внутрь, и он входит в ванную комнату, не произнося ни слова. Я следую за ним и забирая аптечку из его рук.

– Сядь на унитаз, – инструктирую я, и, к удивлению, он подчиняется.

Я мою и вытираю руки, а затем вынимаю принадлежности из аптечки. Я прижимаю стерильную марлю к бутылочке с йодом, а затем осторожно промокаю его губу. Она перестала кровоточить, но покрыта коркой, и я уверена, что до сих пор болит, хотя вы бы не поняли этого по его стоической реакции.

– Предполагаю, что ты привык к этому, – говорю я, тщательно вытирая губу. Он пристально смотрит на меня, но не реагирует на мои слова. – Хорошо.

Я бросаю окровавленную марлю в мусорное ведро, беру еще один кусок и смачиваю йодом. Затем я очищаю область вокруг глаза и опухшую скулу, перед тем, как нежно осмотреть пальцами ушибленную линию подбородка.

– Как долго ты участвуешь в боях? – спрашиваю я, осторожно ощупывая пальцами ушибленную кожу вдоль грудной клетки.

– Некоторое время, – шипя, произносит он, и я убираю руку.

– Прости.

Он берет меня за руку, потирая большим пальцем круги на тыльной стороне запястья.

– Ты не сделала ничего плохого, так что не извиняйся.

– Почему ты дерешься?

Я продолжаю осматривать его, стараясь не обращать внимания на мягкое тепло, поднимающееся по руке от его прикосновения.

– Почему кто-то делает то, что ему нравится? – пожимает он плечами.

– Тебе нравится выбивать дерьмо из других? – я глажу поврежденное лицо свободной рукой. – Чувствуешь боль?

Его взгляд впиваются в мой, и на несколько мгновений воцаряется тишина, а затем он медленно кивает.

– Ты сказала мне в ту ночь, когда мы встретились, что хочешь почувствовать что-то настоящее. Чтобы не чувствовать себя под контролем. Чтобы чувствовать себя живой. – Я киваю, вспоминая тот день. – Иногда мне тоже нужно все это почувствовать.

– И бои помогают тебе?

– Да. – Он подносит мое запястье ко рту и целует чувствительную кожу.

На секунду я закрываю глаза.

– В ту ночь, ты знал кем я была?

В воздухе повисает напряженная тишина.

– Нет, – в конце концов признается он, глядя мне прямо в глаза. – Я узнал, кто ты такая, только несколько месяцев спустя.

Возможно, я покажусь полной дурой, но я ему верю.

– Почему ты ненавидишь моего отца?

Он отпускает мою руку, и холодная, жесткая пелена застилает темные глаза. Он сильно сжимает челюсть.

– Это разговор, который нам нужно провести с остальными. – Он встает и идет в свою спальню, как будто несет на плечах тяжесть всего мира. – Мне нужно понять, почему ты думаешь, что должна шантажировать собственного отца.

– Почему это имеет значение?

Он падает на кровать, прислоняясь спиной к изголовью, и я забираюсь рядом с ним.

– Сделай мне одолжение. И уважь мое любопытство.

Я откидываюсь назад и закрываю глаза.

– Всю свою жизнь я играла роль, притворяясь кем-то другим, и мне это надоело. Мысли о том, чтобы исполнять эту роль всю оставшуюся жизнь, сильно угнетают меня.

– Так вот почему ты была в море той ночью? Ты хотела покончить с жизнью?

Я открываю глаза и поворачиваюсь к нему лицом.

– Да, хотя это не было преднамеренным. Это была скорее спонтанная реакция, даже если она назревала в течение нескольких дней.

– Тогда почему? И почему ты была в Алабаме?

– Моя тетя только что скончалась. У нее был рак, – объясняю я со слезами на глазах. – Она единственная, кто когда-либо по-настоящему понимал меня и в каком аду я жила. Она восстала против этой жизни и сбежала. Она выбрала другой путь, следовала своим страстям, но никогда полностью не оставляла ту жизнь позади, потому что это не та жизнь, от которой ты когда-либо полностью избавишься.

Вот почему я так сосредоточена на шантаже отца, потому что это единственный способ по-настоящему освободиться.

– Она была последней связью с матерью. Единственный родственник, кроме Дрю, который любил меня без всяких намерений. Ее потеря опустошила меня. – Я держу при себе то, что она рассказала на смертном одре.

Он молчит несколько долгих минут, а я смотрю в потолок, задаваясь вопросом, к чему все это ведет.

– И чего же ты хочешь от жизни? – его голос звучит устало и приглушенно.

– Я не совсем уверена, за исключением того, что я хочу быть свободной, чтобы делать свой собственный выбор. – Я снова смотрю на него. – Я не хочу быть трофейной… женой. Стоять в сторонке и красиво выглядеть, пока муж трахает других женщин за моей спиной. Я не хочу терпеть жестокие слова и руки, притворяясь, что все замечательно. И я определенно не хочу рожать детей в определенные сроки, оговоренные в деловом контракте. – Я качаю головой. – Я скорее умру, чем буду жить такой жизнью.

– Тогда просто уходи. Я уверен, что у тебя есть трастовый фонд, – выплевывает он, его отвращение очевидно, и я этого не понимаю.

– Да он у меня есть, но почему это проблема для тебя?

– Я этого и не говорил.

– Тебе не нужно было.

Я сажусь немного прямее, внимательно изучая его лицо.

– Не смотри на меня так, – огрызается он.

– Как например?

– Как будто ты жалеешь меня.

Мой рот открывается и закрывается несколько раз, прежде чем я нахожу нужные слова.

– С чего бы мне тебя жалеть? Я просто пытаюсь понять, почему ты злишься. Твой отец богат, и я уверена, что у тебя тоже есть трастовый фонд, или он хочет, чтобы ты сам прокладывал себе путь в жизни? И должна сказать, что, если он это сделает, то чертовски его уважаю.

Он фыркает, его глаза сверкают, когда он сердито смотрит на меня.

– Ну конечно ты бы так и сказала! Потому что ты не знаешь, каково это-жить в бедности.

– А ты знаешь? – чувствую, как мой лоб сморщился, когда я смотрю на него. Я понятия не имею, о чем, черт возьми, он говорит.

Его грудь вздымается и опускается, и он стискивает зубы. Без предупреждения он вскакивает.

– Я больше не хочу об этом говорить.

Капризный ублюдок.

– Хорошо. – Я соскальзываю с кровати. – О чем ты хочешь поговорить?

– Мне больше не нужно ничего говорить. Я услышал достаточно. – У него громко урчит в животе, и я хмурюсь.

– Когда ты в последний раз ел?

– Что?

От моего вопроса на его лице появляется озадаченное выражение.

– Когда ты в последний раз нормально ел?

Я знаю, сколько еды требуется парням, а Кэм только что потратил тонну энергии, так что он, вероятно, умирает с голоду.

– Несколько часов назад. Я перехвачу что-нибудь после душа. – Пожимает он плечами.

– Я приготовлю что-нибудь, пока ты будешь принимать душ.

– Зачем тебе это делать? – подозрительно спрашивает он, до конца расстегивая джинсы.

– Боишься, что я тебя отравлю? – издеваюсь я, упирая руки в бедра.

– Эта мысль приходила мне в голову и не один раз.