Текст книги "Жестокие намерения (ЛП)"

Автор книги: Шивон Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

И это все.

Все, что он не сказал.

Все, что я чувствую.

И я понимаю, как глубоко увязла в этом всем.

Его губы отрываются от моих, и Кэм обхватывает мое лицо ладонями, заглядывая глубоко в глаза, выражение его лица решительное и искреннее.

– Им не сойдет это с рук, Эбби. Я позабочусь, чтобы ублюдки заплатили за то, что ни с тобой сделали.

***

Я просыпаюсь несколько часов спустя, зеваю и потягиваюсь в постели. После теплой ванны я почти сразу же уснула. Смотрю на Кэма, крепко спящего в кресле: он лежит на боку, подложив руки под голову, и во сне выглядит таким юным и умиротворенным. Страстное желание заползти в его объятия охватывает с полной силой, хотя я практически смирилась и больше этому не удивляюсь. Внутренняя реакция на него была почти мгновенной.

Даже когда Кэм вел себя со мной как мерзкий придурок, я все равно не упустила бы возможности наброситься на него.

Альбом для рисования лежит у него на коленях, и я ничего не могу с собой поделать, а точнее с любопытством. Осторожными движениями я подползаю, поднимаю его и, прислонившись спиной к подголовнику, листаю альбом, пропуская те рисунки, которые уже видела, просматривая более поздние работы.

С улыбкой на губах, скольжу пальцем по изображению Джексона и Сойера. Он поймал их в нужный момент, ни у одного нет обычных масок напыщенности и безразличия. Их головы склонены близко друг к другу, тела расслаблены, как будто они глубоко погружены в беседу. В руке у Сойера бутылка пива, в то время как Джексон с улыбкой держит косяк.

Не те улыбки, которыми он печально известен в школе. А настоящая, честная и искренняя, которая освещает все лицо, подчеркивая, насколько он красив со своими растрепанными светлыми волосами, высокими скулами и пухлыми губами. Сойер потерял бесстрастное лицо, которое он носит, как боевую броню, и его улыбка – хотя и не такая широкая, как у Джексона, но радостная и лишена всяких забот. Он выглядит не таким серьезным, как обычно, и его учтивый, мрачный взгляд сияет на странице.

Черт, Кэм талантливый художник. Я никогда не видела работ, которые бы так оживляли людей. У меня замирает сердце, когда я всматриваюсь в каждую деталь последних двух рисунков.

На обоих изображениях я, и, зная, что он все еще рисует меня, испытываю необычайный трепет. Это значит, что он думает обо мне так же сильно, как и я о нем, и если мне нужно еще какое-то доказательство, что Кэм чувствует то же притяжение, что и я, то вот оно.

Первый рисунок – это день на пляже. Я лежу на полотенце, опираясь на локти, и, запрокинув голову, смеюсь. Волосы каскадом ниспадают по спине, и он запечатлел каждый нюанс моего тела и выражения лица. Восхитительная работа, и, судя по вниманию к деталям, очевидно, что в тот день он некоторое время наблюдал за нами. При этой мысли меня охватывает возбуждение, но я заставляю себя не поддаваться чувствам.

Он дерьмово относился ко мне, и я все еще не доверяю ему.

Но это не значит, что я вышвырну его из постели.

Вздыхая о своей слабости перед бушующими гормонами, я переворачиваю страницу и смотрю на последний рисунок: я сплю в его постели, волосы разметались по подушке, одна рука под подбородком. Он еще не закончен, и Кэм явно делал наброски совершенно недавно, но я уже могу сказать, что это будет эпично. То, как он затеняет и очерчивает мое лицо, показывает глубину его мастерства, и мне интересно, знает ли кто-нибудь, что он умеет так рисовать.

– Разве тебя не учили, что подглядывать невежливо? – говорит он сонным тоном, напугав меня до смерти.

– Тебя кто-то учил этому? – бросаю я в ответ.

– Ты не должна была его увидеть. – Он протягивает руку за блокнотом, и я неохотно отдаю его.

– Ты такой талантливый, Кэм. Вау. Я… я потрясена. Они действительно хороши.

Краска заливает его щеки, и от удивления у меня падает челюсть. Святые угодники.

Неужели этот крутой придурок только что покраснел от моего комплимента?

– Они личные. Я никому их не показываю.

Его тон грубоват, но он не рявкает на меня, как обычно, когда злится, так что я считаю это прогрессом.

– Почему ты рисовал меня?

Он небрежно пожимает плечами.

– Было скучно, и ты была тут. – Он смотрит на меня так, словно смотрит сквозь меня. – Не придавай этому большого значения.

Я уверена, что это ложь, но слова все равно причиняют боль.

Прямо сейчас я больше не могу этого терпеть, и не хочу больше смотреть на раздражающе идеальное лицо.

– Я услышала тебя громко и ясно, – с натянутой улыбкой я продолжаю: – Знаешь, сейчас я чувствую себя намного лучше. Тебе не нужно все время нянчилась со мной, так что можешь уходить.

Требуется усилие быть вежливой в этот момент.

– Я никуда не собираюсь уходить.

– Это не просьба, – свирепый взгляд должен как минимум показать мою точку зрения в этом вопросе. – Убирайся. Я хочу побыть одна.

– Это моя комната. – Выгибает он бровь, провоцируя меня на спор.

Я отбрасываю одеяло и выползаю с другой стороны кровати.

– Отлично. Я найду другое место для ночлега. Уверена, Джексон не будет возражать, если я разделю с ним постель.

– Возвращайся в гребаную кровать. Я уйду. – Рыча, вскакивает Кэм.

Я поворачиваюсь к нему спиной, чтобы он не видел моей самодовольной ухмылки.

Да, он может пытаться бороться с этим.

Притворяться, что ему насрать, но снова и снова он доказывает, что это не так.

Кислое настроение улетучивается так же быстро, как и появилось, и я с довольной улыбкой проскальзываю обратно под одеяло.

Дверь тихо закрывается за ним, и я смотрю в потолок, желая понять, почему меня так привлекает этот угрюмый ублюдок, и удивляюсь, почему Кэм все время меняет свое поведение рядом со мной, когда он внезапно снова появляется в проеме.

– Мне нравится рисовать людей, потому что человеческая природа очаровывает меня, – объясняет он. – Я рисую людей в своей жизни, потому что хочу увековечить их на этих страницах. Хочу запечатлеть определенные воспоминания, чтобы, оглядываясь назад, всегда помнить их так, как я хочу их помнить. Бывает так, что я рисую незнакомцев. Тех, кто меня заинтриговал, кто выделяется своей индивидуальностью или причудливостью. И меня особенно привлекают те, кто является загадкой. Те люди, чья внутренняя красота излучается из каждой их поры, как путеводная звезда. Вот почему я это делаю. – Он отталкивается от дверного проема, пронзая меня взглядом словно лазерными лучами. – Возможно, теперь ты поймешь почему являешься моей последней музой.

Глава 30

– Я хладнокровно убью этих ублюдков, – говорит Ксавьер, нежно обнимая меня, словно я сломаюсь. – И я мог бы убить их уже только за то, что они не позвонили мне сразу же, как узнали о произошедшем.

Он бросает на Джексона, Кэма и Сойера убийственный взгляд, которые также смотрят на него в ответ.

– Проходи в гостиную, – я беру его за руку. – Ребята дадут нам поговорить наедине.

Бросаю предупреждающий взгляд на трех амигос, убеждаясь, что они не нарушат своего обещания. Они отказались пустить Ксавьера в спальню, поэтому мы пошли на компромисс – беседа состоится в гостинной. Таким образом, они будут рядом, если им понадобится броситься на мою защиту.

Их слова. Не мои.

Я все еще сильно надеюсь, что Ксавьер невиновен. Я не хочу верить в его вину, но в моей голове есть доля сомнения из-за того, как мы познакомились. И тот факт, что он только недавно узнал правду.

Выбор времени либо случаен, либо преднамерен.

Я собираюсь это выяснить.

Я намеренно сажусь в любимое кресло Кэма, так что Ксавьер вынужден в одиночестве сидеть.

– Если бы я знал, то пришел бы раньше, – объясняет Ксавьер, опершись локтями о бедра. – Мне так жаль, что это случилось с тобой, дорогая. Они гребаные животные. – Его кадык подпрыгивает в горле, и он проводит рукой по своим недавно окрашенным фиолетовым волосам. – Насколько тебе больно?

– Я вся в синяках, и они чертовски болят. У меня легкое сотрясение мозга, но могло быть и хуже. – Он открывает рот, чтобы возразить, но я его останавливаю. – В какой-то момент отец пригрозил всадить мне пулю в голову.

– Черт, – качает он головой. – Он действительно бессердечный сукин сын.

– Ты это сделал? – выпаливаю я. Тактичность никогда не была моей сильной стороной. – Ты послал записку Кристиану Монтгомери?

– Что?

Он слегка улыбается, изучая мое лицо и пытаясь понять, серьезна ли я.

– Не хочется думать, что ты мог сделать что-то подобное, но кто-то послал эту записку, и список подозреваемых довольно мал.

Гнев искажает его лицо, когда он вскакивает на ноги.

– Как ты могла вообще подумать об этом!? – кричит он, тыча пальцем в воздух. – Конечно, я ее не посылал! Я бы никогда не сделал ничего, что причинило бы тебе боль. – Он шагает, сильно дергая себя за кончики волос. – Они подговорили тебя на это, не так ли?!

Я неловко поднимаюсь на ноги и подхожу к нему.

– Ксавьер, посмотри на меня. – Его лицо излучает боль, и я чувствую себя самой большой сукой. – Я просто пытаюсь разобраться во всем. Парни были первыми подозреваемыми, но это не они, поэтому я должна была спросить и тебя. Я знаю, что ты злишься, и у тебя есть на это полное право, но мне нужно разобраться, что происходит, а это значит, что мне нужно, чтобы ты посмотрел мне в глаза и сказал это в лицо.

Он обхватывает мое лицо ладонями, заставляя себя успокоиться.

– Я не предавал тебя. Клянусь. – Ксавьер прижимается своим лбом к моему. – Сначала я бы причинил боль себе, и только затем тебе.

Я обнимаю его за талию, на глаза наворачиваются слезы облегчения.

– Я верю тебе. – Ксавьер заметно расслабляется, и я ненавижу, что расстроила его. – Мне жаль. Пожалуйста, не ненавидь меня.

– Даже если бы я захотел, тебя невозможно ненавидеть. Тебя слишком легко полюбить.

Я кладу голову ему на грудь, притягивая ближе.

– У новой элиты, похоже, не было никаких проблем с этим, – бормочу я ему в рубашку.

– Все уже в прошлом, красавица, – говорит Джексон с большей нежностью чем я могла ожидать от него. Когда он заходит в комнату в одних черных спортивных штанах, то забирает меня из объятий Ксавьера и заключает в свои. – И сейчас мы не ненавидим тебя. – Он смотрит через мое плечо, его взгляд озорно блестит. – Я бы сказал, что некоторые из нас даже любят тебя.

– Перестань ворошить осиное гнездо, – говорит Сойер, входя в комнату с очень угрюмым Кэмом.

– Он просто ничего не может с собой поделать. – С облегчением вздыхаю, пытаясь высвободиться из объятий Джексона.

Моя щека прижата к теплой обнаженной груди, и мне неловко. Джексон осторожно проводит рукой по спине, а затем хватает меня за задницу в явной попытке подразнить Кэма.

– Джексон, – мой тон не допускает возражений. – Убери руку с моей задницы.

Он пару раз похлопывает меня по попке и отпускает, ухмыляясь Кэму. Кэм не отвечает на это с тем же чувством юмора, вместо этого он показывает другу средний палец.

– Вы еще большие придурки, чем я думал, – говорит Ксавьер, тихо кипя от гнева. – Я знаю, что это вы посеяли семена сомнения в ее красивой голове, и все можете валить нахрен.

– Мы должны были убедиться, – произносит Кэм, стоя перед камином и засунув руки в карманы джинсов. – Вот почему Сойер и Джексон ворвались на твой склад сегодня утром.

– Что вы сделали? – Ксавьер брызгает слюной, его лицо приобретает нездоровый оттенок красного.

– Расслабься, чувак. – Сойер хлопает его по спине. – Наш поиск не выявил никаких улик, так что вы вне подозрений.

– Это переходит все границы. – Ксавьер жестикулирует между собой и Сойером. – От одного хакера к другому, ты отстой. По-крупному. И не думай, что я это забуду. Если что-то пропало или испортилось, я приду за тобой.

– Остынь на хрен, – говорит Кэм. – Твои вещи в порядке.

– Ты у меня в черном списке, – Ксавьер указывает на Джексона. – Ты тоже, красавчик.

– Что ты, черт возьми, сделал со своими волосами? – спрашивает Джексон, по-видимому, только сейчас заметив это. Он проводит рукой по груди, и мой взгляд следят за этим движением, как будто у них есть собственное мнение.

Ксавьер склоняет голову набок.

– Тебе это не нравится?

– Как тебе угодно, чувак, – говорит Джексон, выпуская клубы дыма в воздух.

– Когда, черт возьми, кто-нибудь собирался рассказать мне об этом? – они понятия не имеют как я раздражена что они все еще продолжают манипулировать мной. Разъяренный Кэм заставил столкнуться меня лицом к лицу с Ксавьером, когда они уже все знали наверняка. Гребаные говн*ки.

– Успокойся, принцесса, – говорит Кэм. – Все зависит от меры необходимости. – Он наклоняется ближе к моему уху. – А тебе не нужно этого было знать. – Я киплю от гнева и уже собираюсь оторвать ему яйца, когда он шепчет: – К твоему сведению. Ты выглядишь чертовски сексуально в этих штанах для йоги. – Он осторожно толкает мое бедро тазом, задевая меня растущей эрекцией. – И сердитая Эбигейл заводит меня так, как ты не поверишь.

Он многозначительно шевелит бровями, прежде чем отойти в сторону, оставляя меня смущенной и возбужденной.

– Ты все еще придурок, – ворчу я.

– И ношу этот ярлык с гордостью.

Кэм отсалютовал мне, и я жажду поцеловать самодовольную ухмылку на его губах. Вместо этого я использую, уже испытанную, стратегию отвлечения внимания – сосредоточиться на чем-то несексуальном. Что-то, что гарантированно снизит сексуальное напряжение на ступеньку или десять.

– Ладно, но нам нужно серьезно поговорить о произошедшем. Если это не вы сдали меня, то кто же это сделал?

Все мгновенно успокаиваются.

– Это должен быть один из врагов твоего отца, – говорит Ксавьер. – Хотя то, как мы сузим список, выше моего понимания. У твоего отца врагов больше, чем у Гитлера.

– В любом случае, действительно ли имеет значение, кто за этим стоит? – спрашивает Сойер. – Ущерб уже нанесен.

– Это имеет значение, если они планируют что-то еще.

– У тебя есть еще скелеты в шкафу, красавица? – спрашивает Джексон.

– Как будто я бы тебе рассказала, – хмыкаю я, изо всех сил стараясь не пялиться на его впечатляющий пресс. – Но в какой-то степени я согласна с Сойером. Попытка найти виновника будет почти невозможной, и мы не можем упускать из виду нашу цель. Сейчас, больше, чем когда-либо, я хочу пригвоздить отца к стене.

– Тогда мы придерживаемся плана, – говорит Джексон, пожимая плечами, как будто это не имеет большого значения. Его тугой пресс приподнимается при движении, и мой взгляд жадно впитывает зрелище.

Кэм рычит, и все головы поворачиваются к нему.

– Надень гребаную рубашку, пока глаза Эбигейл не перенапряглись, – огрызается он на Джексона. – И, если ты посмеешь шутить, я изобью тебя к чертовой матери и буду наслаждаться каждой секундой, – добавляет он, разминая костяшки пальцев.

– Ух ты. Кому-то нужно потрахаться. – Джексон делает непристойный жест рукой и пальцем, пятясь из комнаты. – Быстрее поправляйся, красавица, – добавляет он, и Кэм делает шаг в его сторону. – Просто предложение. – Джексон посылает мне воздушный поцелуй, а затем выходит.

Вскоре после этого разговор заканчивается, и Ксавьер подтверждает, что он перешел к переговорам с экспертом по взлому сейфов.

Кэм заказывает пиццу, и мы все смотрим боевик в гостиной. Я лежу на диване, положив голову на колени Ксавьера, к явному отвращению Кэма, и засыпаю с самодовольной улыбкой на лице.

Следующие пару дней следуют по той же схеме, и к вечеру четверга я изо всех сил стараюсь выбраться из дома и что-нибудь сделать. Я брожу в поисках парней и нахожу их вместе с Дрю и Чарли в гостиной.

– Что происходит? – я смотрю на них с некоторой долей подозрения.

– Ничего, – говорит Дрю, приклеивая фальшивую улыбку на лицо.

Между нами все еще напряженные отношения, хотя он заглядывает каждый день и отправляет несколько сообщений, проверяя меня.

– Чушь собачья. Что происходит?

– Тебе не о чем беспокоить твою хорошенькую миленькую голову, – говорит Кэм, сворачивая большой лист бумаги, над которым они корпели.

– Можешь ли ты быть еще более оскорбительным или более банальным? – фыркаю я. – Хотя кого я, черт возьми, обманываю. Мы ведь говорим о тебе. – Я закатываю глаза к потолку. – Ты такой же стереотипный, как и они.

– Продолжай в том же духе, детка, – говорит Кэм, ласковое обращение заслужило едкий взгляд моего брата. – Ты помнишь, что я сказал о Сердитой Эбигейл? Что ж, Нахальная Эбигейл производит тот же эффект.

Мои взгляд сам по себе опускается вниз, и Кэм даже не пытается скрыть стояк, упирающийся в промежность джинсов. Дрю встает, указывая между мной и Кэмом.

– Этого не произойдет. Наше соглашение не распространяется на то, что ты трахаешься с моей сестрой.

– Не будь таким подлым. – Я шлепаю Дрю по затылку и мило улыбаюсь. – Теперь я свободна как птица, а это значит, что могу трахаться с кем захочу. У тебя нет права голоса.

– Я устал от бессмысленных трахов, – говорит Джексон, обнимая меня сзади за талию. Откидывая мои волосы в сторону, он целует обнаженное плечо, и дрожь пробегает по всему телу. – Я всецело за свободную любовь.

– Он не выполняет нужных обязательств, – огрызается Дрю, потирая место между бровями. – Хант, ты остаешься. Похоже, ты единственный, кто способен держать свои руки подальше от моей сестры.

– Верно, – говорит Сойер, и я замечаю злой блеск в его взгляде, прежде чем он добавляет. – Это у нее проблемы с тем, чтобы держать свои губы подальше от моих.

– Лучше бы это была чертова шутка. – Дрю в разочаровании щелкает челюстью.

– Боже, брат, – качаю головой пряча улыбку. – Я думаю, мне нужно поговорить со своей лучшей подругой, потому что тебе нужно потрахаться, жеребец. Ты напряжен.

– Почему, черт возьми, каждый наш серьезный разговор заканчивается обсуждением секса? – вмешивается Ксавьер. – Я люблю трахаться так же, как и любой другой парень, но сейчас неподходящее время для обсуждений. – Он потирает руки. – У нас реально нет на это времени. Так что, пошевеливайтесь.

– Лаудер остается, – говорит Кэм Дрю. – И он будет держать свои руки при себе. – Кэм сверлит его взглядом, и Джексон поднимает ладони вверх.

– Черт, вы все такие напряженные. Это была просто шутка. Я буду вести себя наилучшим образом. Слово скаута.

– Вы все еще не сказали мне, куда идете и что будете делать? – кричу я, когда они направляются к двери.

– Мы идем гулять, – говорит Кэм.

– За гамбургерами, – добавляет Дрю.

– А потом мы могли бы сходить в кино, – добавляет Ксавьер.

– Она не должна покидать твоего поля зрения, – говорит Сойер, посылая Джексону злой взгляд.

– Прости, – говорит Чарли, целуя меня в голову. – Мы расскажем тебе все, когда вернемся.

Я поднимаю средний палец вверх.

– Я вас всех ненавижу! – кричу я им вслед, раздраженно топая ногой.

– Святое дерьмо, – восклицает Джексон, посмеиваясь. – Ты только что топнула ногой и имела наглость сказать Кэму, что он клише? – молчу, уставившись на него самым неприятным взглядом, он хмыкает. – Я не считал тебя топтуном.

– Иногда ситуации требуют этого, – раздраженно кричу на него, быстро разворачиваюсь на каблуках и направляюсь на кухню.

– Перестань вертеть передо мной своей попкой, – говорит он, пока я стою, зарывшись головой в холодильник в поисках мороженого. Он подходит ко мне, с прикованным к моей заднице взглядом. – Если только ты не хочешь, чтобы я сорвал эти штаны и трахнул тебя сзади. – Он многозначительно покачивает бедрами.

– Тебе не можешь флиртовать со мной. Помнишь? – я достаю шоколадное мороженое и открываю крышку, облизывая губы.

– И я не следую правилам. Помнишь? – ухмыляется он, придвигаясь так близко, что его грудь касается моей. – Они действительно не должны были оставлять нас одних. Кто знает, что я могу натворить?

Я отталкиваю его и достаю из ящика две ложки.

– Хорошая попытка, Казанова, но это не сработает, – хватаю его за руку и тащу за собой. – Мы будем есть мороженое, пока ты рассказываешь мне, что на самом деле происходит.

– Мы могли бы раздеться и съесть это с друг у друга, – предлагает Джексон, когда мы в спальне Кэма, сидим, скрестив ноги, на кровати друг перед другом, опуская ложки в мороженное.

– Ты когда-нибудь делал это? – спрашиваю я с искренним любопытством.

– Вроде того, – загадочно говорит он.

– Как ты умудрился вроде как съесть мороженое с тела цыпочки?

Взгляд Джексона темнеет.

– Однажды я вылизал, покрытую мороженным, киску цыпочки. Было жарко. – Хихикает он. – Ну, для меня это было жарко. Наверное, ей было холодно. – Он хмурится, думая об этом. – Нет, она определенно была увлечена этим. Самое сладкое, что я когда-либо пробовал.

– Уже жалею, что спросила. – Я бросаю в него подушку.

– Я бы предложил тебе испытать это блаженство, но ценю свою жизнь.

– Хватит тянуть время, жеребец. Что происходит?

– Ребята будут допрашивать и пытать чувака-взломщика сейфов, чтобы узнать, заслуживает ли он доверия, – небрежно бросает он, и я от неожиданности брызгаю шоколадным мороженым на черные шелковые простыни.

– Что за херня? – спрашиваю я, выплевывая оставшиеся кусочки мороженого на кровать Кэма.

– О, Боже мой. Видела бы ты свое лицо. Похоже, кто-то чуть не наделал в штаны. – Джексон сотрясается от смеха, хватает коробку с салфетками с прикроватной тумбочки и протягивает их мне.

– Кому пришла в голову эта безрассудная идея? – фыркаю я, вытирая рот. – Подожди. Дай угадаю. Это был Мальчик-Боец-Неандерталец.

– На самом деле, это была идея Чарли Бэррона.

– Ни за что. Чарли не такой.

Джексон бросает на меня недоверчивый взгляд.

– Ты ведь знаешь, чем они занимаются в Паркхерсте, верно?

Я качаю головой.

– Могу только догадываться и предполагать, потому что парни говорят полную чушь о том, что там происходит. А я не дура и понимаю, что они мне лгут.

Джексон наклоняется ближе с блеском в глазах.

– До нас дошли слухи, что это прикрытие для элитной сектантской организации. Они должны пройти все эти безумные, опасные посвящения, чтобы попасть в нее. Включая убийство людей.

Мне хотелось бы отрицать все это, потому что нечто подобное больше похоже на сценарий для Голливуда, но я не какая-то наивная маленькая богатая девочка. Я знаю, насколько безжалостный мой отец и его сообщники, так что в это не так уж трудно поверить.

– Это… У меня нет слов. – И это действительно лишает слов, а эмоции взлетают до невиданных высот, не находя выход. Я могу представить Трента чувствующего себя как дома где-то в таком месте, но не брата и Чарли.

– Да. Это действительно какое-то хреновое дерьмо. – Джексон достает косяк из кармана.

– Есть ли моменты когда ты не куришь травку?

Он на секунду задумывается об этом:

– Во время сна?

Я снова шлепаю его подушкой и сталкиваю на пол, пока меняю простыни на кровати Кэма. Затем мы ложимся на спину, бок о бок, опираясь на подушки, пока говорим о всякой ерунде и передаем косяк взад и вперед. Когда мы под кайфом, Джексон решает, что было бы забавно посмотреть порно, и мы катаемся по дому, смеясь над тем, насколько все это постановочно и дрянно.

Не помню, как заснула, но проснулась я ранним утром, от того, что кровать сильно трясло.

– Ой! – стонет Джексон, его голос отяжелел от сна. – Какого хрена ты делаешь?

– Какого хрена ты с ней спишь?

– Господи. Хант прав. Ты настоящий гребаный псих, когда дело касается Эбби.

Я тру уставшие глаза, несколько раз моргая, чтобы убедиться, что вижу все правильно. Кэм держит Джексона в головном захвате, и выглядит так, будто хочет разорвать того на куски.

– Ты слишком остро реагируешь, Кэм, – заявляю я, соскальзывая с кровати. – Мы оба все еще одеты и всего лишь лежали на кровати. Мы просто заснули.

В этот самый момент громкий стон эхом разносится по комнате. На экране телевизора женщина трахается в переулке с двумя горячими полицейскими с большими «палками».

– Да, офицер. Я была очень плохой девочкой. Накажи меня, – мурлычет она, постанывая, когда он шлепает ее по заднице членом.

– Какого хрена, на самом деле? ― говорит Кэм, уставившись широко раскрытыми глазами в телевизор.

Я расхохотался, потому что это так комично. Могу предположить, что Джексон тоже бы рассмеялся, если бы его лицо не приобрело пугающий оттенок синего.

– Отпусти его, Кэм, пока он не задохнулся. – Я включаю свет как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джексон падает на колени, хватая ртом воздух.

– Тебе повезло, что я люблю тебя как брата, чувак, – пыхтит он.

– Я мог бы сказать то же самое. – Кэм поднимает его на ноги. – Ты как?

Джексон хлопает его по спине.

– Я в порядке, псих. – Он подмигивает мне, прежде чем пристально посмотреть на Кэма. – И ради всего святого, сделай что-то с дерьмом, которое ты выплескиваешь на всех.