Текст книги "Единственная и неповторимая"

Автор книги: Шейн Уотсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Глава 5

– Я чувствую себя как киборг-репликант из «Бегущего по лезвию бритвы».

Сэм и Джеки стояли у двери дома Лидии и Эндрю. Джеки облачилась в новое платье, чтобы опробовать его в нейтральной обстановке. Она надела туфли на высоких каблуках и накрасила губы ярко-красной помадой. Так сказала Аманда: «Помада и каблуки нужны обязательно, все другое к этому платью не подходит, будет слишком блеклым. И следи, чтоб не были видны бретельки лифчика…»

– Не можешь ты быть репликантом, – сказал Сэм, – у тебя волосы не такие, как у них. Хотя они ничего так, железные, но симпатичные.

– При-иве-ет. – Лидия стояла в дверях, отставив ногу в сторону, одну руку она приветственно подняла, а в другой держала бокал. – Боже мой, Жаклин! Все как в старые добрые времена. Эй! – крикнула она через плечо. – Сэм и Джеки пришли!

– Вот увидишь, – прошептал Сэм, – сейчас начнется…

– Ничего себе! – Лидия повела Джеки в гостиную, по дороге стаскивая с нее пальто. При этом она кивала гостям, выпучив глаза, словно говоря: «Вы знакомы?» – Марк, это наша Джеки. Селия, это Джеки. У вас будет о чем поговорить друг с другом, Джеки – журналистка, пишущий редактор «Ла мод», а ты все-таки работаешь на Би-би-си, хоть и на другом уровне… Марти, Росс, вы, конечно же, друг друга знаете…

До сих пор все еще не сводили глаз с Джеки, которая большими глотками пила вино из бокала, предложенного Эндрю. Это напомнило Сэму эпизод, свидетелем которого он стал недавно на одной из вечеринок. К парочке, судя по их отношению друг к другу, бывшей на грани разрыва, подошла женщина, которая казалась чем-то очень взволнованной.

– Билл, не могу поверить! – воскликнула женщина. – Ты так похудел! Сколько времени прошло? Год? Ты, наверное, не меньше двадцати килограммов потерял!

Мужчина попытался ее разуверить, говоря, что она преувеличивает, но женщина его не слушала. Она схватила его подругу за руку, говоря ей, что она бы ни за что не узнала Билла! Когда она наконец ушла, подруга, отступив назад, смотрела на Билла уже совсем другими глазами.

– Для всех, кто не знал Джеки раньше, – хитро улыбнулся Сэм, – на самом деле она известная скандалистка.

Лидия визгливо засмеялась.

– А этот озорник – Сэмми. Он наш садовник или, может, строитель? Строитель мне больше нравится!

Она обняла Сэма за шею, и он понял, что она уже напилась, что на ней нет бюстгальтера и что ей уже море по колено. Также он понял, что ему придется быть сегодня ее мальчиком для развлечения публики. Если бы она не напилась, то в шифоновом платье на бретельках и с рассыпавшимися по плечам рыжими волнистыми волосами выглядела бы великолепно.

Лидия положила руки Сэма себе на бедра:

– Сэмми, сегодня Эндрю так невнимателен к гостям! Предложи им кайпиринью[2]2
  Кайпиринья – бразильский слабоалкогольный коктейль.


[Закрыть].

Трусиков на ней также не было.

– О, я, пожалуй, откажусь, – сказала Селия, – мне достаточно вина.

– Итак, – Марк скользящей походкой подошел к Джеки, – как я понимаю, это новое платье. И к тому же невероятно красивое.

– Спасибо. – Джеки бросила взгляд на Сэма. – Вы, должно быть, думаете, что обычно я не ношу такие платья. – Она закатила глаза. – Оно мне, конечно, нравится, но…

– Ты хочешь сказать, что такие платья носят женщины, а ты, дорогуша, вечная девушка. – Лидия подняла бокал, отвернувшись от Джеки. – Давайте выпьем за это очень важное отличие! Если б не оно, мы бы уже давно перегрызли друг другу глотки! А ты, Селия, кем себя считаешь – девушкой или женщиной?

– Надо полагать, женщиной, – сказала Селия. – Хочу сказать, что больше всего я люблю проводить время на кухне, печь торты и так далее.

– Неужели? – Лидия затянулась сигаретой. – Настоящая кухарка, нет, пожалуй, настоящая домохозяйка, мастерица на все руки.

– О, я так не думаю, – хихикнула Селия. – Я совсем не умею за собой ухаживать. Действительно, мне должно быть стыдно. Я, конечно, могу иногда побриться, но и все.

Лидия, прищурившись, посмотрела на нее через завесу сигаретного дыма и улыбнулась, протянув руку с бокалом в направлении Сэма.

– Пока есть возможность, расслабьтесь! – У Росс был тот самый мягкий, непонятный американский акцент, который делал все ее слова убедительными и мудрыми. – Нравится вам это или нет, скоро у вас все будет по-американски. Пройдет какой-то месяц, и придется делать эпиляцию воском до пояса, как сейчас модно в Нью-Йорке.

– Меня это вполне устраивает. – Лидия встала так, чтобы ее слышал Марк. – Я думаю, для нас крайне важно следить за собой. Так женщина показывает, насколько она уважает себя, к тому же это ее подарок мужчине.

Росс посмотрела на Селию, потом на Лидию, потом опять на Селию и залилась звонким, дрожащим смехом:

– О, кому это надо? Моя философия такова: если приходят гости, приберись в гостиной, если нет – пусть все будет так, как есть.

Послышался грохот, и в дверях кухни появился раскрасневшийся Эндрю в фартуке:

– Дорогая, пора садиться за стол, суфле уже поднялось.

Все расселись в точности, как предсказывал Сэм: Марк справа от Лидии, Селия на противоположном конце стола рядом с Эндрю, а Джеки с ее новым имиджем посадили между Эндрю и Мартином.

Лидия все пила кайпиринью. Отмахнувшись от своей порции суфле, она перегнулась через стол и ложечкой взяла кусочек с тарелки Марка, как будто там было тающее мороженое.

– Я только хочу попробовать, – пояснила она сидящим за столом, каждый из которых пытался поддерживать разговор с соседом, одновременно не отрывая глаз от Марка и Лидии. – Не правда ли, еда с чужой тарелки всегда вкуснее?

Если Марк поворачивался, чтобы поговорить с Росс, Лидия сжимала его руку или громко ахала, как будто вспоминала что-то ужасно важное, о чем она должна была ему срочно сообщить. Со своего конца стола Сэм слышал обрывки ее болтовни. Она говорила со страстными интонациями и легким акцентом. Тот, кто не знал, что она из Эшера, мог бы подумать, что английский для нее не родной.

– Мне нужно уехать куда-нибудь, выбраться за город, – щебетала Лидия. – Некоторые женщины видят смысл жизни в витье гнезда. Грустно становится, когда смотришь, как они создают этим для своих мужей удушающую атмосферу.

Сэм старался развлекать Селию, сидящую справа от него, и в то же время слушал Лидию и следил за Эндрю, зная, что, отвлекая их внимание, он играет на руку Лидии.

– Разве это не удивительно? – сказала Селия. – Марку обычно не нравится, когда едят из его тарелки, а Лидии все сходит с рук. Если бы она захотела, то стала бы топ-моделью.

Эндрю казался полностью поглощенным ужином. Даже когда Лидия села на пол, чтобы продемонстрировать Марку позу йоги, подоткнув юбку и взвизгнув: «Сэмми знает почему!» – он продолжал расставлять тарелки с овощами и телячьей вырезкой, ничего не замечая. Сэм хотел ему помочь, но не мог сдвинуться с места. У него было чувство, что сейчас должно произойти что-то важное, чего никто не сможет предотвратить, и все они станут просто свидетелями.

– Итак, вы с Джеки пара? – Селия накладывала картофель на тарелку Сэма.

– Нет.

– О, значит, хорошие друзья, как замечательно! У меня есть близкие друзья-мужчины, но у Марка нет друзей среди женщин. Понимаете ли, он не верит в платоническую любовь. Один из его любимых фильмов – «Когда Гарри встретил Салли», потому что он на сто процентов подтверждает все, что Марк думает о просто дружбе между мужчиной и женщиной. Марк говорит, что платонические отношения на самом деле не что иное, как безответная любовь, основанная на принятии каждой из сторон того факта, что они с точки зрения секса находятся по разные стороны баррикад.

Сэм услышал, как Лидия сказала:

– Не может быть! Неужели фотографы из группы «Магнум»? Ну и ну! Как интересно!

– …Марк не верит даже, что мужчина и женщина могут работать вместе без того, чтобы в их отношения не вмешался секс. У него в офисе половина работников имеют интрижки. Я, конечно, стараюсь все замечать, ловить сигналы. Это может быть любой в моем отделе, а я узнаю об этом последняя. Обычно это кто-нибудь, от кого меньше всего ожидаешь, не правда ли?

– Сэм! Сэм! Мы говорим о нашей передаче! – Лидия махала ему с другого конца стола. – Расскажи нам всем, дорогой, как обстоят дела. – Она наклонилась к Марку: – Ты знал, что мы все станем телезвездами? Правда-правда! Сэмми прежде всего, потому что он золотой мальчик Десятого канала, а также, – она расставила руки, как будто у нее в руках был плакат, – самый главный садовник. Ты уже смотрел запись?

– Там не окончательный вариант, – сказал Сэм, – и передача будет не о нас, Лидия.

– Окончательный или не окончательный, там есть мы. – Лидия снизила голос до доверительного шепота, который каждый из присутствующих уже научился прекрасно слышать. – Мне говорят, что я вышла лучше всех, потому что естественно смотрюсь на экране. – Она помахала сигаретой Марку, который казался не столь заинтересованным, каким ему следовало быть. – И знаешь еще почему? Потому что я говорю все так, как оно есть.

За столом воцарилась тишина.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Джеки.

– Я имею в виду, что я единственная в этой программе, кто не является членом кружка безоговорочного обожания Эмбер. Я имею в виду то, что от вас в этой программе нельзя добиться ничего, кроме сентиментальной болтовни и приукрашивания Эмбер. Я же выскажу свое мнение, оно у меня есть в отличие от вас. Я ведь не ее обожательница и не любовник…

– Лидия, – Джеки бросила на Сэма взгляд, полный паники, – что ты говорила в этой передаче?

Эндрю застыл у стола с вилкой и ножом для разделки мяса.

Лидия пожала плечами:

– Да ничего. Боже, неужели не понятно, о чем я? – Она толкнула Марка локтем. – Прямо как тот скандал в правительстве. Слева, познакомьтесь, – указала она на Джеки, – Алистер Кэмпбелл. Угадайте, кто тут Тони Блэр. – Она посмотрела на Эндрю, подняв бокал.

– Я должна признаться, – сказала Селия, переходя в стан врага, сама того не замечая, – что Эмбер всегда казалась замечательным человеком всем посторонним, тем, кто не знал ее лично.

Лидия подняла брови с фальшивым интересом:

– А может, ты еще думаешь, что у Николь Кидман и Тома Круза был идеальный брак, Селия? Да, я тоже когда-то так думала.

Сэм чувствовал, что Лидия напряжена как натянутая струна. Если ее тронуть, она порвется. Он покачал головой и попытался привлечь внимание Эндрю, но было поздно.

– Лидия, хватит! – Эндрю с грохотом кинул нож на стол. – Ты говоришь о близком всем нам человеке, который скоропостижно, при трагических обстоятельствах скончался. Имей же хоть какое-то уважение к…

– О, пожалуйста! Мы не обязаны переписывать историю только потому, что она умерла. Именно это я имею в виду. Вы ненадежные источники, поскольку вам проще пережевывать снова и снова эту жвачку – «наша богиня, наша гордость, ушедшая в расцвете сил…», – чем открыть миру настоящую Эмбер.

Лидия оглядела всех сидящих за столом, чтобы убедиться, что ее слушали.

– Во-первых, эта женщина была шлюхой. – В ее голосе послышалась боль, как будто это замечание причиняло ей большее страдание, чем остальным присутствующим. – Мужчины были ее хобби. Поэтому она погуливала тайком от Дэйва, убедив вас всех, что она уже не та, что ее интересуют только кухня и дети. И что? Я видела ее насквозь! Она с самого начала положила глаз на Николаса. У них же был роман! Вы что, такие твердолобые, что не хотите это признать? По какой же еще причине он был в Хедланде один, без Аманды? Чем же еще они занимались в ночь ее смерти? Собирали пазлы? Я понимаю, почему Аманда не хочет в это верить, но я не собираюсь больше игнорировать факты и подыгрывать вам ради сохранения мифа об идеальной дружбе. Пора покончить с этим. Может, она еще с кем-нибудь…

– Лидия! – В голосе Эндрю было скорее страдание, чем гнев.

– Что случилось, дорогой? Ты ревнуешь? – Она повернулась к Марку: – Мне так жаль, просто… – она опустила голову и жеманно посмотрела из-под ресниц, – видишь ли, нас в браке было трое. Не то чтобы мой муж вел себя неблагопристойно… – Она фыркнула и отпила из бокала. – Нет, это вряд ли. Он поклонялся ей издалека, готовый кинуться к ней по одному мановению ее руки. Она использовала его как мальчика на побегушках, который ей особенно и не был нужен…

Джеки встала со стула:

– Лидия, я ухожу. Как ты можешь быть такой стервой?!

– Дорогая, как говорится, не убивайте гонца, принесшего дурную весть. Не я предавала лучших друзей. Я лишь та, кто это замечал. Впрочем, я уверена, что и сама видела только малую часть.

Сэм встал следом за Джеки.

– Сэмми? И тебя пугает правда? Вот уж не подумала бы!

Через несколько минут все гости, надев пальто, толпились у двери. Они прощались с Эндрю, обещая позвонить завтра.

– Я прошу прощения, – повторял он, – моя жена выпила лишнего. Мне очень, очень жаль.

Сэм уже на выходе понял, что оставил свой пиджак на стуле. Попросив Джеки подождать, он вернулся в гостиную. Лидия сидела во главе стола, курила очередную сигарету и тихо икала.

– Черт! – бормотала она. – На новом друге можно поставить крест.

Глава 6

Джеки проснулась в восемь утра от телефонного звонка. Ей понадобилось времени больше, чем обычно, чтобы поднять трубку, потому что она спала нагишом, а шторы в комнате не были задернуты. Ей пришлось согнуться пополам и прятаться, как от снайперского огня, сначала за кухонную дверь, потом за стулья. Наконец она опустилась на пол за диваном, потянулась рукой к телефону и стащила его вниз.

Это была Аманда. Только Аманда могла звонить ей в такую рань. Джеки тщетно просила ее не делать этого, ссылаясь на то, что поздний сон – одно из главных преимуществ одинокого, бездетного существования.

– Ну же, Джеки, уже все давно встали! У меня есть для тебя кое-какая работа, – обычно говорила Аманда.

Или:

– Не спеши, интервью раньше десяти не начнется.

Если Джеки не брала трубку, она доставала ее по автоответчику:

– Ку-ку. Я знаю, что ты там. А ну вставай!

– Меня могло не быть дома. Я могла не прийти ночевать прошлым вечером, – однажды попыталась отговориться Джеки.

– Могла, – ответила тогда Аманда, – но от меня просто так не отделаешься. Не поможет ни твое пребывание в любовном гнездышке с тем, кого ты встретила прошлым вечером, ни то, что ты сейчас спишь в своей кровати с маской для релаксации на глазах, что более вероятно. К тому же, встреть ты кого-то стоящего, ты бы мне еще вчера позвонила, чтобы рассказать все подробности.

– Алло! – Джеки попыталась ответить живым, энергичным тоном, как будто она только что закончила укладывать волосы феном.

– О-о Боже! – протянула Аманда. – У тебя голос, как у Ли Марвина в том фильме. Где платье?

– Какое платье?

– Что ты с ним сделала, когда вчера сняла?

– Ничего.

– Пойди посмотри. Я подожду.

По-прежнему согнувшись в три погибели, Джеки пробралась в спальню. Платья нигде не было. Она заглянула в ванную, в корзину для грязного белья… Платья не было. На всякий случай посмотрела в шкафу для посуды. Ничего. Затем бессознательно подняла покрывало. Платье, помятое и скомканное, было засунуто в щель между стеной и кроватью.

– И где ты его нашла? – Голос у Аманды был такой, как будто она рассматривала свои ногти.

– На спинке стула.

– Неправда.

– Хорошо, лежало на кровати.

– Да уж, представляю. Тебе надо успеть сдать его в химчистку до пятницы. Как все прошло?

– Кошмарно!

– О нет! И каблуки не помогли?

– Я не о платье, а об ужине. Лидия разошлась под конец и теперь грозится поведать Десятому каналу свою версию событий.

– Какую версию?

– Ну что придумает поужаснее, то и расскажет.

Аманда молчала. Джеки ждала, закрыв глаза и закусив нижнюю губу.

– Ну, – сказала наконец Аманда, – какими бы ужасающими ни оказались откровения Лидии, каналу мы все еще нужны. Без нас у них программы не получится. Я с ними завтра поговорю. Но сначала нужно разобраться с твоим свиданием. Что ты сейчас делаешь?

– О, я собиралась…

– Прими ванну. Не спеши одеваться. Я сейчас заеду, и мы быстро посмотрим, что тебе надеть.

«Быстро посмотреть, что надеть» было своего рода ритуалом, восходящим еще ко времени первого интервью, которое Джеки брала для «Ла мод». Тогда Аманда взяла на себя все заботы по подборке гардероба для Джеки, «редактирование», как она выразилась. До этого они встречались мельком всего несколько раз. Однако, как Джеки поняла позднее, в мире моды не было ничего личного. Аманда вела себя как знакомый сантехник, предложивший починить протечку в ванной. Поэтому не было нужды церемониться и стесняться, как это обычно делают женщины, советуя друг другу, что надеть.

Среди подруг существует целый свод законов, как вести себя в примерочной. Например, если подруга А примеряет брюки, которые ей совсем не идут, подруга Б ни в коем случае не складывается пополам от смеха, но делает недоуменный взгляд, размышляет пару секунд и затем применяет стратегию «не ты такая, а тебе не идет». Например: «Я думаю, у них неудачный покрой сзади».

В мире Аманды такое вихляние было не только излишним, оно считалось признаком непостоянства стиля и незнания моды. В ее мире существовали только или твердое «да», или категоричное «нет». Для очень редких случаев было припасено особое выражение лица, которое означало: «О-ох, я делаю все, что в моих силах, но пора позаботиться о себе самой».

Первая проверка гардероба Джеки была своего рода шоковой терапией. Не только потому, что Аманда очень быстро раскритиковала всю ее одежду, а в основном из-за того, что последние, довольно удачные, ее приобретения Аманду также не вдохновили.

– Я купила это совсем недавно, – говорила Джеки, надев что-нибудь и становясь у кровати, раскинув руки в стороны, чтобы Аманда получше ее разглядела.

Аманда долго и пристально смотрела на нее, а потом говорила:

– Я знаю, на кого, по твоему мнению, ты похожа, но ты ошибаешься.

Обычно она угадывала (на Джейн Фонду), поэтому с ней приходилось считаться.

Аманда ходила с Джеки за покупками и в последующие годы их знакомства, при этом действовали те же самые правила: не делать бессмысленных покупок, не идти на компромисс, никаких «если». Эти «если» были самой большой проблемой Джеки. Не то чтобы у нее был ужасный вкус. Просто она не могла не покупать бессмысленную одежду, которую ей зачастую некуда было надеть. В результате ее гардероб состоял из нескольких предметов, в которых она выглядела хорошо, и многих вещей, в которых она выглядела бы хорошо, если бы, например, ее пригласили на бал в очень жаркой стране и перед этим она сильно похудела бы. Для этой цели, например, Джеки приобрела просвечивающее оранжевое платье с блестками на размер меньше. У нее имелся огромный кашемировый свитер под горло, подходящий только для отдыха после спортивных занятий на воздухе – в помещении в нем было слишком жарко в любое время года. У нее были туфли, в которых она не могла ходить, юбки, в которых было не сесть (как она сказала, подойдет для вечеринки у нее дома).

Причем это было намного опаснее, чем эпизодические покупки просто ненужных вещей. Острый приступ синдрома «если» случался у Джеки, когда она смотрелась в зеркало примерочной и видела там не себя, а какую-нибудь загорелую красотку, пляшущую у бассейна в Маракеше.

Аманда потратила несколько суббот на искоренение этой пагубной привычки, сопровождая Джеки в походы по возвращению ненужных покупок. Она стояла рядом с Джеки, барабаня пальцами по прилавку, в то время как продавец задавал обычные вопросы:

– Ваш чек, мадам. Прекрасно. Какие у вас претензии?

Тут Аманда шипела на ухо:

– Давай расскажи, что ты купила это, думая, что ты рок-певица Марианна Фейтфул образца шестьдесят седьмого года, но при свете дня, посоветовавшись с подругой, поняла, что в этой тунике ты скорее новообращенная сектантка.

Послышался звонок в дверь. Джеки, которая снова завалилась спать сразу же, как положила трубку, открыла Аманде подъезд через домофон и принялась разглаживать те характерные складки на лице, которые появляются в промежуток времени между пробуждением и вставанием с постели.

Аманда толкнула дверь и остановилась на пороге. На ней была бежевая замшевая юбка с вышивкой и розовый асимметричный топ из набивной ткани в японском стиле. Она говорила по мобильному телефону:

– …и написать на открытке: «Поздравляем! Новость потрясающая! Твоя фотография нужна нам на обложке прямо сейчас», восклицательный знак. Да, это такая палочка с точечкой внизу. И пусть Рашенда мне позвонит, я буду около одиннадцати.

Аманда щелчком закрыла свой телефон-раскладушку и деловито вошла в комнату, бросая вокруг себя рассеянные взгляды.

– Криста перешла работать в «Луис». Настоящая катастрофа для нас. Куда мне можно сесть?

– На стул. На диван. На пол, если хочешь.

– Ты знаешь, о чем я. Где я могу сесть в моей юбке?!

– А-а-а. Лучше всего на кровать, я думаю. То есть попробуй сесть на самый краешек. Сэм недавно спал здесь, а у него, может, была перхоть и грязные волосы. Точно не могу сказать.

Аманда посмотрела на кровать, перевела взгляд на Джеки и очень медленно моргнула.

– Одевайся, я проконтролирую, как ты накрасишься.

Десять минут спустя она сидела на краю кровати, а Джеки, как обычно, стояла напротив. Она надела свое новое платье, туфли на каблуках, маленькие прозрачные трусики, которые Аманда нашла в недрах шкафа, и ожерелье из серебра. Губы она накрасила красной помадой, а на волосах было столько средства для укладки, что они слиплись, как иголки у ежика. Такой мультяшный стиль.

Отсутствующее выражение лица Аманды и то, как она покачивала ногой, говорили о том, что до совершенства еще далеко.

– Может, мне надеть кардиган? – спросила Джеки.

Аманда скривила губы.

– Что тогда не так? Если ты о том лифчике, я его не ношу. Это все равно что надеть накладную грудь.

– Нет-нет, все прекрасно. Нам над тобой нужно поработать.

– То есть?

– Джеки, с одеждой все в порядке, но кое-что в тебе не так, как надо. Наслаждайся собой – покажи свои формы, будь более раскрепощенной. Ты выглядишь так, как будто вышла из бассейна посреди зимы и обнаружила, что кто-то украл твое полотенце.

Джеки насупилась и сложила руки на груди.

– Ну вот видишь. В таком платье руки на груди не складывают. Плечи назад, назад плечи! Сделай вырез на груди поглубже.

– Неестественно как-то.

– Дорогая моя! На одной естественности далеко не уедешь. Она хороша для девятнадцатилетних девчонок, но вряд ли хороша для тех, кому за тридцать. Ладно, давай немного прорепетируем твое свидание.

Аманда подняла брови, как бы ожидая, что Джеки выдвинет какие-нибудь идеи.

– Ну хорошо. Во-первых, тебе надо опоздать минут на десять – пятнадцать. Во-вторых, тебе надо казаться популярной. Пусть твой мобильный будет звонить несколько раз за вечер. Или ты столкнешься с кем-нибудь из знакомых, лучше всего – с великолепным мужчиной.

На лице Джеки сначала отразилось смущение, потом подозрение.

– Дальше, во всем должна присутствовать чувственность: в том, как ты пьешь, ешь, снимаешь пальто. В каждом твоем действии должен сквозить секс. Проще говоря, веди себя, как Жюльетт Бинош. – Аманда затянулась сигаретой и прищурилась. – То же касается и разговоров. Везде должен быть сексуальный подтекст. Ну расскажи, например, не о глобальном потеплении, а о твоем чудесном отдыхе в Бразилии. И не о твоей тяжелой работе, а о том, как ты любишь заниматься йогой и как хорошо у тебя получается поза вьющегося лотоса, или как там она называется? А, не важно.

Джеки выглядела совсем загруженной – у нее опустились плечи, и она, казалось, ссутулилась почти до земли.

– Просто… знаешь ли… не так уж легко, когда одна твоя половина чего-то желает, а другая твоя половина с удовольствием бы осталась дома и посмотрела сериал.

– Стоит только начать, и все будет отлично.

– Но последний, с кем я целовалась, был тот парень на вечеринке. Я не готова к поцелуям, это точно.

– Дорогая моя, за восемнадцать месяцев ничего не изменилось. Действуют те же правила. Пусть они все чувствуют себя богами, но они должны знать, что у тебя есть несколько богов на выбор.

– Но это же Саймон! Издательство «Гералд» объявило его Самым Желанным Мужчиной Британии. Дважды. Дело в том, что он знает, что он бог, и у него есть все тому доказательства.

Аманда зевнула.

– Хотелось бы мне знать, – сказала Джеки, – как бы ты справилась, будь у тебя свидание с мужчиной, который был недавно помолвлен с Моникой Кей.

Моника Кей была моделью, не так давно снявшейся в фильме «Стриптизерши». Эпизод с ее участием был описан в «Гардиан» как «грязные танцы, уровень исполнения которых превосходит выступления многих гимнастов». У Аманды и Джеки этот эпизод тут же начал рисоваться в воображении, однако Аманда смахнула его вместе с сигаретным дымом.

– Не время фантазировать, – сухо сказала она. – Скорее всего Саймон по горло сыт всеми этими фокусами в духе Гудини. В постели гимнастки с упругими телами могут быть скучными, сама знаешь. Он, возможно, мечтает о реальных женщинах с целлюлитом и плохими зубами. – Джеки округлила глаза. – Это как у Чарлза и Камиллы, не так ли? Они поняли, что им не нужны большие сиськи и ноги от ушей. Им нужно нечто большее – друг, спутник жизни.

У Джеки перед глазами появились первые страницы таблоидов с ее фотографией под руку с Саймоном и подписью: «Эффект Камиллы. Саймон Бест предпочел гламурным красоткам спокойную жизнь со старой подругой».

– Я только хочу сказать, – сказала Аманда, наблюдая как эффект Камиллы отражается на лице Джеки, – что ты по-своему не менее привлекательна, чем любая Моника Кей.

– Дело не только в ней. – Джеки уже сидела на полу, теребя подол платья. – Я перестала быть женщиной. У меня больше нет необходимых качеств. Я… привыкла без мужчины, все делаю сама. Никто мне не дарит цветы, мне не для кого надевать красивое нижнее белье. Когда ты долгое время одинока, то попросту забываешь все женские уловки и штучки и, как бы пройдя по кругу, вновь становишься девственницей. Саймон думает, что у него ужин со взрослой, опытной женщиной, а на самом деле он получит четырнадцатилетнюю девочку-подростка в откровенном платье.

– Ну, думаю, бокал мартини все исправит.

У Аманды зазвонил телефон.

– Рива? Да. Что ты имеешь в виду? Кто она такая, если не влиятельная женщина? Кто? Я знаю, но в этом случае нам бы понадобилось нечто совсем иное, чем парик в стиле мисс Хрюшки и топ от Версаче для королевы Елизаветы, не правда ли? И вообще-то я думаю, что ты могла бы меня и поддержать перед миссис Элсворт. Нет, поддержать, то есть защитить. Ах, ладно, забудь. Скажи миссис Элсворт, что я заеду к ней, когда занятия в школе закончатся. – Аманда закатила глаза: – Этого мне не хватало! Понятно, что не Донателлу Версаче имела в виду школа Пинтон-Преп, когда подбирала наряд для мисс Влияние. Ну, мне пора.

Она соскользнула с кровати и разгладила юбку.

– У тебя все как надо, Джеки. Остается только подправить кое-что. И если ты собираешься привести Саймона сюда после ужина, постарайся, чтобы твоя квартира не выглядела уж совсем как в той комедии с Роми Шнайдер. Пусть, войдя к тебе, он попадет в будуар, клоаку или бордель на худой конец. Только не в общагу студентов-медиков, милочка. Позвони мне попозже.

С этими словами Аманда покинула Джеки, оставив ее один на один со всеми мыслями. Принимая во внимание предмет ее размышлений, Джеки было не позавидовать.

В 15.30 Аманда припарковалась у Пинтон-Преп – школы, где учились ее дети. Она забирала своих отпрысков раз в неделю, обычно по четвергам. Детям было все равно, кто возил их по городу на различные мероприятия, однако Аманда завоевала определенную репутацию в Пинтон-Преп. Неприязнь, которой веяло от других матерей, вперемежку с толикой уважения действовали на Аманду возбуждающе.

Подъезжая к воротам школы на светло-коричневом «мерседесе», Аманда чувствовала себя Круэллой де Вилль на благотворительном вечере Общества гуманного обращения с животными. Чего стоила одна ее машина – вряд ли кто-нибудь мог подумать, что мать возит на ней детей в школу. Светло-серые кожаные кресла, салон отделан под мрамор, словом, «только для взрослых». Не сравнить с оборудованными всем необходимым автомобилям и других матерей, которые представляли собой одновременно игровые комнаты и крепости на колесах со специальными светоотражателями, подстаканниками для детских кружек, ящиками с кучей учебных фильмов и детскими наборами для оказания первой помощи. Весь вид такой машины говорил: «Дайте проехать. В автомобиле благополучная семья, в которой дети на первом месте».

Все мамаши были одинаково практичными и энергичными. Они все были похожи друг на друга, как члены одной большой семьи: длинноволосые блондинки с прическами, как у афганских борзых, в удобных ботинках на каблуках, в обтягивающих джинсах. Все они мечтали об одном и том же: денег побольше, дом попросторнее, няня попокладистее. С каменным лицом сборщика налогов они вытягивали из своих мужей ценные подарки, поводом для которых служил, например, день рождения их ребенка. Они содержали в порядке свои дома и скелеты в шкафу с той же деловитостью, с которой раньше работали в области связей с общественностью или в службе доставки пиццы. Соперничество друг с другом было по большей части единственным, что заставляло их вставать с постели по утрам. Аманда была из другого мира, поэтому не заслуживала даже их презрения.

– Привет, Аманда. Как дела? – Одна из мамаш постучала пальцем по стеклу машины. Как ее зовут, Аманда не помнила.

Она опустила стекло, послышался рэп, звучавший почти на полную мощность. Блондинка изогнулась, чтобы рассмотреть, как Аманда одета.

– Какая у тебя чудесная юбка! – выдохнула она. Эта мамаша была одной из немногих почитательниц Аманды в отличие от большинства, считавшего ее честолюбивой и жесткой – как Джоан Кроуфорд в фильме «Дорогая мамочка».

– Это Донна… Каран, – сказала Аманда, вытаскивая прикуриватель и роясь в сумке в поисках сигареты.

Справа от дружелюбной блондинки она заметила русалочий светлый парик, который подпрыгивал вверх-вниз на головке Кэсс. Блузка Аманды из тончайшего шелка смялась под лямками рюкзака девочки.

– Извините, – высунулась Аманда из окна. – Милая, поосторожнее с рюкзачком, не порви мамину кофточку!

Кэсс остановилась, одернула рукава и вновь направилась к машине. Парик слегка съехал в сторону, а блузка скомкалась на спине, так что стали видны ее штанишки.

– Ладно. – Аманда спрятала голову обратно в машину и откинулась на кожаном сиденье. – Что тут сделаешь. – Она зажгла сигарету.

Блондинка смотрела, как Кэсс, волоча ноги в розовых туфлях на платформе, прошла мимо нее к машине. Открывая дверь, она дружелюбно помахала ребенку, на котором было монашеское облачение с мантией.

– Пока-пока, Кэсси, – сказала блондинка писклявым детским голоском.