Текст книги "Единственная и неповторимая"

Автор книги: Шейн Уотсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Она стояла на коленях на платформе у кровати, все еще завернутая в полотенце, и закручивала туалетную бумагу вокруг руки Саймона. Саймон слегка приподнял голову, посмотрел на Винса и снова со стоном откинулся на подушку.

– Итак, в чем проблема? – Винс засуетился около кровати, со щелчком открыл застежки на аптечке и замер, выпрямившись, уперев руки в бока.

– Собачья атака, приятель! – Саймон указал замотанной в туалетную бумагу рукой на свою голую загорелую грудь, испещренную царапинами. – Меня покусали в моем собственном номере.

Винс подбежал к нему с другой стороны кровати и почти задрожал над царапинами.

– О Бог мой, мы прошли войны, сэр! И все же, – он бросил взгляд на Джеки, – нет ничего, что бы я не сделал ради вас, мистер Бест. Приступим. – Он вынул маленький пузырек с каким-то лекарством и продемонстрировал его. – Думаю, немного вот этого стоит нанести на вату, хорошенько протереть, – в нужный момент из коробки появился тюбик мази, – а потом забинтовать отличным бинтиком вокруг груди. – Винс подул на руки, словно игрок в бильярд, готовящийся к решающему удару.

– А бешенство? – спросил Саймон. – Я имею в виду, собака была в пене.

– О, это вряд ли возможно. – Винс даже выкатил глаза. – Это собака Маркуса Рейвена. – Он сделал паузу, как будто этой информации было достаточно, чтобы успокоить Саймона. – Всем известно, что он ужасно брезгливый, ведь так? У собаки есть даже собственный дом от «Луи-Луи». – Саймон прищурился и снова откинулся на подушки. – Итак, – Винс выпятил подбородок и сжал губы, – могу я задать вопрос, как это произошло?

– Он, скажем так, пришел со мной в комнату, – Джеки бросила взгляд на Санту, который лежал в углу, положив голову на лапы, – а потом мистер Бест пытался… э-э-э… показать мне кое-что, а он…

– Он бросился на меня! – закричал Саймон. – Набросился на меня в ванне, Боже мой!

– Думаю, он просто не понял, – начала Джеки. – Мне кажется, он подумал, что мистер Бест хотел причинить мне какой-то вред, а не, знаете…

– Ш-ш-ш… – Винс положил влажную салфетку на лоб Саймона. – Ну теперь понятно, как все случилось. Бедная собака не часто видела такие сцены. Мальчики и девочки вместе, должно быть, пробудили его природный инстинкт.

– Меня не волнуют мотивы собаки, – злился Саймон, в то время когда Винс тянул его вверх за золотистые подмышки и с диким восторгом вращал глазами, глядя на Джеки и шепча ей: «Божественно». – Я просто не понимаю, почему он еще здесь.

– Этого больше не повторится, – заговорила Джеки. – Он уже привык к тебе. Мы не можем отослать его назад, иначе Би выбросит его.

– Самое лучшее… А-а-а-а-а-а-а! – Саймон дернулся, когда Винс положил первый слой бинта на его нижние ребра. – Он здесь не останется, понятно? И точка. Я хочу пережить выходные здесь с тобой, а не на больничной койке. Хорошо?

Джеки кивнула.

– Вот так. – Винс заткнул конец бинта и отошел, чтобы полюбоваться результатом своей работы. – Все готово для вечеринки. Не желает ли сэр, чтобы я помог ему одеться?

– Думаю, мы справимся, – ответил Саймон, поднимаясь на кровати. – Я схожу помочиться, а когда вернусь – чтобы собака исчезла.

Винс и Джеки смотрели, как он, прихрамывая, идет по ковру, перетянутый бинтами, и его достоинство только слегка прикрыто мятым полотенцем для рук.

– И кстати, – Саймон посмотрел на них через плечо, – я не хочу, чтобы об этом узнали. Я должен беречь свою репутацию.

– Ну, – сказал Винс, когда за Саймоном закрылась дверь, – разве вы не счастливица? – Он даже слегка поежился, чтобы показать, как Саймон впечатлил его, но Джеки не заметила этого, потому что сосредоточенно смотрела на собаку.

– Винс, ты должен подержать Санту у себя, ради меня. Пожалуйста, – сказала она, – на время, пока я не придумаю, как все это решить.

Винс приподнял брови:

– Мадам действительно готова рисковать своими отношениями с Совершенно Божественным Мужчиной, Подобного Которому Я Никогда Не Видел, ради вшивого пса с каким-то ненормальным чувством преданности? Мадам мыслит вполне здраво?

– Я не знаю, – ответила Джеки. – Но если ты присмотришь за Сантой ночью, утром я уговорю мистера Беста, что ему нужно сменить повязку.

– Договорились. – Винс скрестил руки на груди и пробормотал что-то, глядя в потолок. – Если позволите, я предложу вам совет – не создавайте себе проблем, мадам. И без того бывает нелегко, когда все, чего вы всегда желали, оказывается у вас под носом и вам остается только взять это! Поверьте мне. – Сказав это, он собрал аптечку, щелкнул пальцами и вылетел в дверь вместе с Сантой.

Приехали они в коттедж уже после девяти вечера. Людо укачало, а хомяк сбежал в «Лослей сервис». Когда Аманда выключила фары, дверь дома открылась. Бриджит с распростертыми объятиями стояла на крыльце. У нее на лице застыло выражение облегчения с легкой примесью озабоченности. Этим она напоминала Аманде, что, по ее мнению, внуки были пленниками города.

– О-о-о-ох, бедные маленькие крошки, – заговорила она, пока дети шли к двери с мишками и рюкзаками, – вы, наверное, жутко устали? – А потом, бросив взгляд через плечо: – Ты такая смелая, дорогая, что решилась вывезти их в пятницу вечером после тяжелой недели в школе. Итак… – Она повернулась, чтобы оглядеть троих детей, остановившихся в холле. – Боже мой, разве вы не прелесть? Кто угодно подумает, что вы только что пили чай с самой королевой… А это что?

Поппи разжала ручку и показала сырой кусочек суши с тунцом.

– Су-у-уши, – сказала Поппи, – были слишком острые.

Бриджит мило улыбнулась:

– Ну, у бабушки есть для вас нормальный ужин, так что вам не придется больше это есть. – Она спрятала суши в карман и положила исцеляющую руку на голову Поппи.

– Вообще-то они любят суши. – Аманда тянула застежку молнии своего нового саквояжа. – Это слегка расточительно, но черт с ним, это же так просто, правда? – Молнию уже плотно заело, Аманда видела, что между зубчиками застряла подкладка.

– Я не сомневаюсь, – ответила Бриджит, так мило улыбаясь, что только ее невестка могла почувствовать осуждение.

– Дорогая! – Николас маячил в дверях позади нее. Очевидно, он вышел через кухню, чтобы встретить их. – Что все это значит? Я нашел в багажнике…

Аманда посмотрела ему под ноги и увидела вещи, которые планировала достать попозже, когда на горизонте никого не было бы. Сверху в самой большой сумке на керамическом блюде стоял пирог из «Фладгейт» с вырезанным сверху листиком. Там же, прямо на виду, рядом с баночками домашнего джема лежал осенний букет «Флорибунда», завернутый в серебряную бумагу в форме конуса и перевязанный красной бархатной ленточкой.

– А кто-нибудь слышал о выражении «Везти уголь в Ньюкасл»? Что у нас здесь? – Николас порылся в одной из сумок, вытащил остролист и победоносно помахал им. – Остролист! Какой у нас адрес, сладкая моя? – Он подмигнул Бриджит.

Аманда молчала.

– Остролистовая аллея! – закричал Николас со смехом. – От входной двери четыре шага вперед, три шага налево, и что там? Остролистовая изгородь!

– Ну, Николас, – Бриджит нахохлилась как петух, – ты же знаешь, Аманда жутко занята.

– Конечно. – Николас обнял Аманду за плечи.

– И она не собирается ковыряться в какой-то противной изгороди, ведь так? Не с этим дорогим маникюром. Так что, – Бриджит положила элегантную, но крепкую руку на плечо Аманды, – я взяла на себя смелость самой организовать для детей катание на пони, им пора уже брать регулярные уроки. Это было совсем не трудно – один мой друг организует местный пони-клуб, так что на следующее лето вопрос решен.

– Кто знает, где мы все будем к тому времени, – сказала Аманда, пристально глядя на Николаса.

– И, – Бриджит наклонилась к ней, словно хотела сказать что-то по секрету, – я собираюсь подарить Людо на Рождество ружье, поэтому мы решили дать ему несколько уроков здесь, в школе Чердвелл, чтобы он привык. Да, Ники?

– Я не люблю огнестрельное оружие. – Людо стоял между ними, все еще в своей непромокаемой куртке. Он задрал голову, пытаясь рассмотреть выражение лица матери.

Бриджит весело засмеялась и похлопала его по спине:

– Не огнестрельное оружие, дорогой, а пневматическое ружье. У всех маленьких мальчиков твоего возраста есть такое. Чтобы стрелять в мерзких белок.

Людо неуклюже засеменил от них, бросая гневные взгляды через плечо на Аманду.

– Мне кажется, его это не интересует, Бриджит. Он не из тех мальчишек, которым это нравится, – сказала Аманда.

– Чепуха, дорогая. Это важная часть его образования. Он просто впитал твои предубеждения. Теперь, может быть, поужинаем? Я приготовила тушеное мясо.

Николас, сдавленно смеясь, первым пошел на кухню и поволок за собой сумки, как будто они были набиты свинцом.

– Дорогая, есть еще кое-что, пока я не забыла. – Бриджит нависла над плечом Аманды, показывая, что речь пойдет о чем-то более интимном. – Надеюсь, ты не обидишься, что я сую везде свой нос, но я заметила, что в туалете внизу лежит один из этих пушистых ковриков для унитаза. Мне кажется, это не к месту, учитывая прелестную плитку на полу. Я сказала об этом Ники, но он считает, что я должна поговорить с тобой, ведь это твоя комната. Но это просто одна из таких вещей, которые покупаешь совершенно непонятно зачем.

– Простите? Я не совсем… – Аманда покосилась на Бриджит, которая, казалось, становилась выше с каждой их новой встречей.

– Уборная, моя дорогая. Я избавилась от коврика. Ну, отодвинула его в сторону, на случай если кто-то найдет ему какое-нибудь другое применение. Просто он не очень… для загорода, понимаешь? – Она похлопала Аманду по руке, как будто утешая ее. – Не волнуйся, я за всем присмотрю.

– Итак, мистер Саймон Бест и прекрасная Жаклин!

Макс стоял у подножия лестницы, хлопая в ладоши и ритмично двигая подбородком. Все гости, собравшиеся в холле, повернулись, чтобы посмотреть, как Саймон и Джеки идут вниз по лестнице. Саймон шел немного впереди, выбрасывая вперед ноги при каждом шаге и засунув большой палец за ремень своих кожаных брюк с вышитыми бабочками, а Джеки цеплялась за перила и тащила загипсованную ногу, словно тяжкий груз. Когда они спустились, Саймон обнял ее за талию и притянул ближе к себе.

– Мне кажется, мы им нравимся, – прорычал он ей в ухо, – и ты совершенно испортила вечер Беатрис Дайл.

Джеки посмотрела через зал и увидела Би, застывшую рядом с Маркусом. Она держалась за горло бледной скрюченной рукой, а другой вцепилась в локоть друга. Было заметно, что Маркус весьма удивлен. Он переводил взгляд с Саймона на Джеки и обратно, потом поднял палец, как будто хотел привлечь внимание Саймона, но тут же, словно получше обдумав свой жест, вздрогнул и опустил палец.

– Ты так и не сказала мне, откуда у тебя этот костюм, – промурлыкал Саймон в волосы Джеки. – Это так оригинально. Ты заставила всех этих актрис в их коктейльных платьях выглядеть несчастными старыми матронами. Эй! – Он плотно прижал ее к своему бедру. – Как я выгляжу?

– О, супер!

– Достаточно? – Он ткнул большим пальцем по направлению своей открывающей шею рубашки. – Я обычно ношу ее расстегнутой еще на одну пуговицу, но сейчас, с бинтом…

– Нет-нет, – Джеки поймала себя на том, что ее взгляд бегает по залу, – нет, так просто идеально.

Она заметила, что Би вместе с Маркусом перешла к камину и сейчас одной рукой нервно дергала лямки своего цветочного шифонового сарафана, а другой прикрывала нижнюю часть лица. Рядом с ней две женщины бросали голодные взгляды на Саймона и с растущим возбуждением теребили пальцы друг друга.

– Ребята! – Макс делал руками круговые движения по направлению Саймона. – Идите и познакомьтесь кое с кем. Та-а-а-ак, мистер Джез Хоффман, глава «Блюграсс филмз», и очаровательная Анна Джекс, думаю, вы знакомы. Это Саймон Бест, новый Ральф, если мне будет позволено так выразиться, – Макс развел руками, словно показывая, что он просит прощения за свою прямолинейность, – и… э-э-э… его спутница Жаклин.

Все пожали друг другу руки, кроме Саймона и Анны, которые, прижавшись бедрами, в унисон качнулись, поправив друг другу волосы.

– Боже, хочу, чтобы я снова была на твоих фотографиях, – сказала Анна, глядя прямо на Джеки. – Я имею в виду этого мужчину. – Она коснулась руки Джеза Хоффмана. – Беби, ты должен позволить ему и тебя снять. Он гений!

Джезу было чуть больше пятидесяти; лысая голова сидела на шее, в обхвате не уступающей шее борца-тяжеловеса.

– К счастью, у меня нет каких бы то ни было причин оказаться по другую сторону камеры. – Он добродушно засмеялся, и костюм в шотландскую клетку заколыхался вверх-вниз. – Ты никогда не думал о кино, Саймон? Не хочешь погостить у нас в Калифорнии? Знаешь, ты должен приехать, у тебя подходящее лицо. – Саймон дотронулся до своей ключицы и выпятил губы. Джез посмотрел на Джеки взглядом, который она не смогла истолковать, а потом подмигнул ей: – Думаю, ему довольно трудно соответствовать, так, Жаклин? Но покажите мне звезду, которой соответствовать легко, да? Ну… – он посмотрел поверх плеча Саймона, – не мой ли это старый приятель, Маркус Рейвен?

– Джез, старик! – Маркус протиснулся между Саймоном и Анной. – Ах ты, чертов гений, Джез! «Эстер, девушка-огонь»… Совершенно бесподобно! – Он приложил руку к губам и понизил голос до драматического шепота: – Скажи мне, что Йену пришлось для тебя сделать, чтобы ты дал ему роль на всю жизнь.

Они оба холодно улыбались друг другу пару секунд, пока Джез не нарушил повисшую паузу, зажав в зубах сигару.

– Милый, – Би стояла прямо за спиной Маркуса, вцепившись в Джеза, как будто он распределял места в последней спасательной шлюпке, – Господи, я тебя тысячу лет не видела, где ты был? – Она впорхнула в середину круга, встав так, чтобы повернуться спиной к Джеки. – Скажи, что мы сидим рядом за ужином. Мне так много нужно тебе рассказать.

Джез похлопал ее по руке, крепко вцепившейся ему в локоть:

– Ну-ну, дорогая, тут есть один паренек, с которым мне надо поговорить о бизнесе. Но я думаю, ты будешь рада сидеть рядом с ним и развлекать его для меня.

Би тряхнула волосами и посмотрела на него сквозь искусственно удлиненные ресницы:

– Надеюсь, он великолепен и сможет скрасить мое разочарование. – Она поправила воротничок Джеза. – Как его зовут?

– Сэм как-то… Кертис? Один из этих ребят-садовников, от которых вы, британцы, просто сходите с ума.

– А-а-а-а… – Би бросила на Маркуса взгляд триумфатора. – Как интересно! – Ее рука вертелась у губ, пока она говорила, и, когда Джеки секунду спустя посмотрела на нее, та осторожно дула на свою верхнюю губу.

– Сэм Кертис… это же один из ваших, разве не так? – Джеки впервые заметила, что глаза Саймона подведены карандашом, а на ресницы нанесена легкая серебряная пыль. – Бог мой, я всегда ненавидел эту программу… Что случилось? Ты выглядишь не слишком весело. – Он поднял голову, а потом снова резко опустил подбородок. – А-а-а-а… я понял. Ты не сказала своей компании, что встречаешься с плохим братцем Эмбер. – Джеки покачала головой, но он смотрел куда-то в другую сторону. – Ты боишься, что «семья» не одобрит, так? Подожди секунду… Баз! – Саймон кивнул человеку, прятавшемуся с краю группы, протянул руку, тот сжал ее на долю секунды, после чего оба сунули руки в карманы и повернулись друг к другу спиной.

– Что это значило? – спросила Джеки, глядя вслед Базу, который снова тряс руку кому-то, также не заинтересованному в беседе с ним.

– Ничего. Пойдем посмотрим, куда нас посадили.

Саймон взял ее за руку, переплетя пальцы, и пошел по комнате. Толпа неохотно расступалась перед ними, цепляясь за редкий шанс рассмотреть Саймона вблизи. Когда они проходили мимо, мужчины выпячивали подбородки, как будто кто-то одновременно бил их всех по ушам и они пытались избежать удара; женщины лихорадочно оглядывали Саймона, а затем провожали Джеки неприкрыто воинственными взглядами. Она чувствовала, как Саймон сильнее сжал ее руку, и ощущала в одно и то же время восторг и разочарование.

Ужин был накрыт в отдельной комнате рядом с баром; на столе стояли букеты черных тюльпанов, стулья были обиты кожей. Имя Джеки оказалось в дальнем конце стола, между Маркусом Рейвеном и кем-то, кто, по словам Саймона, был бойфрендом Джеза. Саймон сидел с другой стороны, рядом с продюсером «Блюграсс филмз» и знаменитой писательницей Пэт Эйрс, победительницей книжного конкурса «Флетчер».

Джеки открыла рот от удивления, когда увидела это имя на карточке:

– О! Я ее обожаю, как здорово!

Саймон посмотрел на нее, потом на секунду откинул голову, изучая потолок.

– Джеки, ей вроде бы шестьдесят лет, и она похожа на дерьмовый кирпичный дом. Я не собираюсь смотреть, как она набивает рот в течение четырех перемен, и продюсер тоже не подойдет.

Он поднял свою карточку, и, крутя ее между пальцами, обогнул стол, а потом посветил на имя.

– Отлично, приятель! Выметайся. Получай эту зануду. – Саймон бросил карточку неизвестного на место своей. – Вот так. А мне достанется эта маленькая кокетка, дочь Джеза. Вот так мне больше нравится. Чудесный обмен. Ах, ну ладно тебе, Джеки, почему такое лицо? Не завидуй, детка. Это наша ночь, но ты же не хочешь, чтобы я умер от скуки еще до того, как мы дойдем до самого интересного, правда? Не хочешь? – Он покачал ее бедра руками.

– Но… – Джеки поняла, что отклоняется назад, – но это Пэт Эйрс. Не могу поверить, что ты лучше будешь сидеть со старлеткой, чем с Пэт Эйрс.

– Сладкая моя, – Саймон провел рукой по своим волосам, оценивая эффект в зеркале за спиной Джеки, – ты живешь на другой планете. Мужчины любят, когда им интересно, смешно… – он взял ее за подбородок, – но только если этому сопутствует нормальная внешность, понимаешь? Кстати, замечу, я привез тебя сюда не затем, чтобы обсуждать литературные вкусы и этих людей. – Его зубы сверкнули в отблеске свечей. Джеки с трудом улыбнулась и прищурилась. – Ты хорошенькая девушка, тебе не нужна вся эта ерунда.

– Прости, – сказала она.

У них за спиной вечеринка «Блюграсса» начала перетекать в комнату, где они стояли. Джез прошел впереди, обдав их потоком ароматного воздуха.

– Но, эй… – Саймон откинул волосы с ее шеи и слегка прикоснулся губами к ее уху, – мне на самом деле нравится, какая ты страстная, только ты этого не знаешь. А мне всегда это нравилось.

– Когда? – Джеки почти выкрикнула это. – Когда ты впервые заметил меня?

Джеки вспомнила, как она стояла на ступеньках Нортенгер-Хауса и махала рукой Эмбер, садящейся в ожидавший ее «дженсен». Тогда на ней был коричневый плисовый пиджак с пухлыми плечами, как у игроков в американский футбол, шляпка-колокольчик от Байба и светло-голубые плисовые шаровары. Даже нижнее белье – лифчик и трусы от Смайли – она одолжила. Она целый час одевалась (не говоря уж о макияже и маникюре) ради этой минутной возможности попасть в поле зрения Саймона.

– Возвращайся в дом, холодно! – прокричала ей Эмбер, рупором сложив руки у рта. – Саймон говорит, заходи внутрь и согрейся.

– Я в порядке! – крикнула Джеки в ответ. – Приятного отдыха!

Она стояла на ветру, втянув щеки и вытянувшись в струнку в ожидании, что он снова обернется. Ей так хотелось, чтобы он увидел, какая она модная, какая она веселая и клевая, как идеально подходят друг другу их вкусы, надежды и все, чего они хотят от жизни. Он поехал задним ходом, передал Эмбер сигарету, которую держал в зубах, поднял руку над головой, и через пару секунд машина исчезла на дороге.

– Я не знаю. – Саймон провел пальцем по ее ключице. – Давно… может, когда ты была еще в школе.

Джеки подумала о той ночи, когда он поцеловал ее на танцполе. Тогда ей было четырнадцать. Она пришла домой, легла на кровать в своем платье из ткани «фитилек» и открыла на подушке дневник, который вела уже пять лет.

«Мы так любим друг друга, – написала она. – Саша говорит, что я не могу знать, любовь это или просто симпатия, но я знаю, что он думает, а он знает, что я думаю. Все время происходят какие-то события, подтверждающие это, как сегодня, когда они пели «Человек-ракета», и он точно знал, что это значит. И так здорово, что ему не обязательно конкретно говорить об этом со мной, потому что у нас есть это понимание. Как будто мы выше остальных, и, хотя он встречается с другими девочками, он знает, что мы с ним другие».

– Ты помнишь? – спросила Джеки. – Саймон, ты помнишь ту вечеринку, когда впервые поцеловал меня?

Саймон улыбнулся и обвил руками ее талию.

– Еще бы, – ответил он, привлекая ее к себе.

– Ты помнишь, что Сьюзи была совсем рядом с нами? – Джеки отклонилась назад, чтобы видеть его лицо.

– Сьюзи?

– Сьюзи Харкорт… твоя девушка. А у тебя тогда были с собой обезболивающие, которые тебе выписали из-за травмы колена, и ты продавал их другим парням на танцполе. Помнишь?

– Конечно. – Он крепче сжал ее в объятиях.

– А потом ты сказал: «Хватит, это наша песня, и мы не хотим, чтобы нам мешали». И я просто не могла в это поверить, потому что я всегда думала о тебе, когда играла эта песня, – ты не мог это знать.

Саймон медленно подмигнул ей:

– Химия, детка.

– Я знаю. Вот тогда я на самом деле… тогда я начала верить, что это действительно могло случиться… что это может случиться. Знаешь, сегодня, в машине?

– М-м-м?

– Когда ты поцеловал меня, у меня в голове снова играла эта песня, «Человек-ракета», я слышала ее, как будто мы снова были там, на танцполе, под сверкающим шаром.

– Точно, – Саймон хихикнул, – «Человек-ракета».

– Ты же помнишь, – теперь Джеки держала его за лацканы, – мы вышли на улицу, ты накинул мне на плечи свой пиджак и рассказывал о Лондоне, о клубах и ресторанах. Ты пообещал: «В тот день, когда ты уедешь из Нортенгера, я повезу тебя прямо в Пунс и устрою лучшую ночь в твоей жизни».

– Ну и как, я это сделал? – Саймон смотрел на гостей, рассаживающихся вокруг стола.

Улыбка на ее лице словно заколебалась на секунду, а потом Джеки игриво оттолкнула его:

– Нет! Ты же знаешь, что нет. Ты был в Калифорнии. Но ты прислал мне эту трехмерную открытку…

– Точно. Ну… это очень мило. – Саймон улыбнулся и нагнулся, чтобы поцеловать ее. – Думаю, нам стоит сесть за стол, детка. Послушай, я приду и спасу тебя, если увижу, что тебе скучно. Я же могу читать твои мысли.

Бриджит подала мясо прямо с плиты. Она раскладывала жаркое, оно с хлюпаньем падало на тарелки, которые Аманда никогда не использовала, берегла их и даже изредка протирала голубые края средством для блеска. Николас уже нагнулся над своей порцией, и локти рубашки от Вайелла были видны сквозь его любимый старый джемпер, который Аманда давным-давно приговорила к изгнанию из Лондона.

– Пальчики оближешь, мама. Одно из твоих лучших блюд, – сказал Николас, размахивая рукой с кусочком знаменитого содового хлеба Бриджит.

Бриджит восприняла это как сигнал положить ему добавки, затем бросила кусочек на плиту, где мясо тихо зашипело, выпустив тоненький черный дымок.

– Дорогой, передай маме хлебца. – Николас обращался к Людо, который недоверчиво посмотрел на него, но просьбу исполнил. – Аманда, я не знаю, что заставило тебя привезти сюда эти пироги и все остальное, ведь у нас гостит мама. – Николас произнес «мама», как будто это слово обозначало уникальное кулинарное чудо. – Ты же знаешь, ее не удержишь вдали от кухни.

– Хотя было бы интересно попробовать. – Аманда отодвинула хлеб на другую сторону стола. – А дети особенно любят лук-порей и картошку.

– Я вегетарианка, – сказала Кэсс, упорно глядя на мать, как будто желая показать, что это проявление верности далось ей с трудом.

Бриджит поймала взгляд Николаса.

– Ну, Кэсси, ты же сейчас за городом, милая, – сказала она, положив ладонь на затылок девочки, – и мы кушаем бабушкиного барашка, потому что так полагается за городом, правда? Мы берем яички от курочки на завтрак, окорок от мистера Поросенка на обед, ведь так мы просто проявляем внимание к животным, да?

Аманда открыла третью бутылку вина.

– О! – Бриджит остановилась, и нагруженная едой вилка задрожала в дюйме от ее рта.

– Что-то случилось? – спросила Аманда. – Надеюсь, не с мясом?

– Просто… я не пью, дорогая.

– Ну мне больше достанется.

Бриджит выглядела слегка смущенной и удерживала на лице обеспокоенное выражение, пока Николас не поднял голову от тарелки и не заметил его. Аманда наполнила свой бокал до краев и сделала большой глоток.

«Вот так вот все и будет, когда мы разведемся, – подумала она. – Николас будет содержать коттедж, через выходные я обязана буду привозить сюда детей, отдавая их в руки его злорадствующей матери». «Спасибо, Аманда, я присмотрю за ними», – будет говорить Бриджит, вытирая испачканные в муке руки о передник и закрывая за ней дверь. А потом в один прекрасный день на крыльце их встретит свежая молодая женщина в брюках для верховой езды из плиса и с повязанным на шее платком. Она улыбнется при виде детей: «Ну что, все хотят посмотреть на щенков?» И они помчатся в дом, исчезнут из виду, даже не взглянув напоследок на Аманду. У женщины будут руки орехового цвета, на крыльце будут стоять кадки с геранью, которых не было раньше, и за плечом незнакомки Аманда увидит сброшенные в спешке высокие сапоги, валяющиеся кухонные полотенца и шерстяные носки, простые доказательства жизни этой женщины с Николасом. Увидеть это для Аманды будет больнее, чем застать их в объятиях друг друга.

– Дорогая, звонила Милли, – сказал Николас, потянувшись еще за одним куском содового хлеба. – Десятый канал приезжает сюда, чтобы снять меня, а потом они хотят встретиться с ней в Хедланде и немного поснимать, как она заглядывает в комнаты. Она спрашивала, не сможешь ли ты туда приехать и морально поддержать ее.

– Как необычно, – сказала Бриджит. – Такая женщина, как Милли, просит, чтобы ее поддержала… Аманда.

– Ну, мама, Милли понимает, что в присутствии Аманды они не позволят себе ничего этакого, ведь она знает все их хитрые уловки. Да, дорогая?

– О да, хитрые уловки – моя новая специализация. – Аманда посмотрела на Николаса своим самым убийственным взглядом, а он только подмигнул ей в ответ.

– Моя жестокая мышка, – сказал он.

Аманда пару секунд смотрела на него, потом наполнила свой бокал и медленно выпила. Бриджит сложила дрожащие кончики пальцев и уставилась в окно.

– Все в порядке, Бриджит. – Аманда помахала пустым бокалом. – Я не буду управлять никакой техникой в ближайшие несколько часов, естественно, не считая батареи.

– А что с батарейками? – спросил Людо. – «Геймбой»?

– Бедные дети! – Бриджит продолжала смотреть в окно. – Нельзя оправиться от потери такой матери, понимаете? Она вдохновляла.

– Да-да, – вздохнул Николас.

– Ну, – Аманда отодвинула стул, – пока мы не погрузились в траурное молчание, думаю, нам с детьми пора идти спать. Мне нужно еще кое-что почитать.

– Ми-ла-я, – Николас помахал ей ложкой, – а что мы говорили про работу за городом?

– Это другое, – ответила Аманда, – потерпи, осталось совсем чуть-чуть.

Как только Маркус Рейвен понял, что Джеки и есть та журналистка, которая должна брать у него интервью на следующей неделе, он заметно повеселел.

– Великолепно, – сказал он, придвигая свой стул поближе к ней. – В конце концов, что можно узнать за сорок минут разговора в каком-то обшарпанном номере отеля? Давайте начнем прямо сейчас и сделаем полное интервью с Маркусом Рейвеном, а? Мне нравится «Ла мод», мне нравится ваша забавная маленькая редакторша…

– Аманда Ворт.

– Да. Очень милая. Она всегда довольно хорошо к нам относилась.

– Но я не хочу портить вам вечер, – сказала Джеки. – Вы же должны здесь отдыхать.

Маркус хихикнул и накрыл ее руку своей:

– Дорогая, нет ничего, ничего, что бы актер любил больше, чем говорить о самом себе, а я люблю это даже больше, чем все остальные. Кроме того, мне кажется, я ваш должник.

– Правда? Я думала, вы рассердитесь на меня, – Джеки нервно теребила ворот переделанного платья от Перуччи, – из-за этих… э-э-э… изменений.

Маркус бросил взгляд на Беатрис и немного подвинулся, чтобы касаться ее плеча.

– Напротив, должен сказать, что я восхищаюсь вашей находчивостью. – Он наклонился еще ближе к Джеки. – Небольшое соперничество никогда никому не вредило. Как у нее зазывно блестят глаза! Надеюсь, что садовник примет вызов.

Они оба посмотрели на ту часть стола, где Би длинным и бледным большим пальцем стирала следы помады со щеки Сэма. Он наклонился к ней, она что-то прошептала ему на ухо, он запрокинул голову и расхохотался. Теперь он мог так делать, надев контактные линзы вместо круглых очков с перевязанной дужкой. Этот жест гармонировал с его новой стрижкой – волнистые волосы лежали аккуратной шелковистой массой. А раньше можно было заблудиться в кудрявых дебрях у него на голове, иногда пряди попросту висели, словно пакля. Когда Сэм и Би смеялись, глядя друг другу в глаза, взаимное восхищение рикошетом носилось между ними, будто лазерные лучи в зеркальной комнате. А Джез смотрел на них и широко улыбался, словно говоря: «Ребята, как же здорово вы смотритесь вместе!»

– Кто знает… – Маркус съел ложечку икры и сдвинул к краю тарелки все остальное. – Учитывая то, как все проворачивается в киноиндустрии, садовник может оказаться как раз тем, кто нужен Би. Вы смотрите скептически? О-о-о, нет, это, скорее, раздражение…

– Вы не против? – спросила Джеки, не отрывая глаз от Би.

– Против чего?

– Того, – Джеки кивнула в дальний конец стола, – как она себя ведет.

Из горла Маркуса вырвался какой-то девчачий смешок.

– Это самая важная часть работы, моя милая. Это шоу-бизнес! Ничто не останавливается только потому, что камеры выключены. О нет! – Маркус слегка шлепнул себя по губам салфеткой. – Вот где происходят настоящие прослушивания и пробы – за обеденным столом тех, кто принимает решения. Ты можешь быть самым талантливым человеком в мире, но если у тебя нет кучи замечательных знакомых и необходимых средств, чтобы вращаться в их кругу, ты всю жизнь проторчишь в репертуарном театре в Чешире. То, чем сейчас занимается крошка Би, ничем для нее не отличается от голосовых упражнений или занятий пилатесом. Это часть того, что держит ее в струе. Вы позволите? – Он сунул вилку в нетронутую горку икры на тарелке Джеки, но его глаза продолжали следить за всем, что происходило вокруг.

– Боюсь, она теряет время с Сэмом. – Джеки переложила свои столовые приборы так, чтобы они лежали идеально по краю салфетки. – На самом деле он не принадлежит этому миру. – Маркус держал вилку во рту, посасывая ее и наблюдая за Джеки сквозь длинные ресницы. – То есть да, Сэм заботится о своем имени, но он просто хочет хорошо делать свою работу. Его не интересуют все эти игры.

– Правда? – Маркус облизнул губы. – Почему вы так думаете?

– Он мой старый друг, – Маркус поднял ровно очерченную бровь, поощряя Джеки продолжать, – я знаю его тысячу лет. И он просто не из тех… – Его бровь дрогнула в предвкушении. – Кроме того, он кое с кем встречается.