Текст книги "Сон цвета киновари. Необыкновенные истории обыкновенной жизни"
Автор книги: Шэнь Цунвэнь
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
На восьмой день месяца по лунному календарю яркий полукруг Луны зажигается на небе очень рано и уже в середине ночи исчезает на западе.
У подножия хребта Хэндуань, протянувшегося с юга на север на границе с провинцией N, расположилось несколько горных селений, в которых жили потомки одного малочисленного народа, затерявшегося на задворках истории человечества. Эти люди говорили на собственном языке, у них были собственные обычаи и снились им собственные сны. Они жили в этой глуши уже много лет.
Когда сумерки легли на окруженное могучими елями и соснами селение и равнину перед ним, Луна, глядя вниз с вершины горы, на которой стояла сложенная из иссиня-серого камня крепость, заливала все вокруг своим бледным светом. Повсюду виднелись стога недавно скошенной рисовой соломы и амбары из белого дерева. Светились огни, весело резвилось пламя зажженных факелов, слышались едва различимые голоса, двигались выхваченные светом силуэты людей. С казенного тракта доносились позвякивание бубенцов на конских сбруях и торжественно-размеренный звон медных колокольцев на шеях волов. С полей возвращались землепашцы, с ярмарки спешили домой торговцы. Домашние с нетерпением ждали их у ворот. Не было такого дома, где бы не готовили для них горячий ужин и не подогревали в глиняных кувшинчиках крепкую водку.
Сумеречный воздух был теплым и нежным, слабые дуновения ветерка приносили запахи рисовой соломы, спелых фруктов, жуков и земли. Пришло время созревания всего, что появилось и выросло в теплые летние месяцы с их солнцем, дождями и росами. Наступила благодатная пора, согретая радостным праздничным настроением.
Под бледным светом луны четко вырисовывались очертания расположенной на вершине горы каменной крепости. Ее тень лежала на склоне, словно тень великана. В нише крепостной стены, обращенной к Луне, сидел единственный сын главы поселения. Его звали Ною. Этот благословенный богом Ношэнем[67]67
В имени бога Ношэня, уберегающего от чумы и мора, и героя рассказа Ною есть общий элемент – первый слог «но» (букв.: «заклинать болезни»), что, несомненно, углубляет заключенные в рассказе-притче смыслы.
[Закрыть] юноша прислонился спиной к камням и, взирая на полукруг Луны, с улыбкой размышлял о радостях и горестях жизни.
«…Как интересно жить. Как интересна борьба человека с человеком, сердца с сердцем – и чем заканчивается их противостояние. У моего народа есть легенда о герое, который погнался за Солнцем и Луной. Если Солнце и Луна останавливаются, когда их попросишь, то жизнь еще интереснее».
А легенда такая. Когда первый человек племени N силой оружия и ума добился, чтобы все люди на земле были счастливы, он понял, что этого недостаточно. И от избытка сил отправился в погоню за Солнцем, на поиски Луны – желая одолеть ведающих небесными светилами богов и заставить их замедлять движение Солнца для тех, кто влюблен и счастлив, и ускорять его ход для тоскующих без любви. Этот безумец догнал Солнце, но, опаленный его лучами, умер от жажды у Большого озера на Западе[68]68
Аналогичный сюжет содержится в древней книге «Каталоге гор и морей», где в разделе «Каталог Заморья Севера» говорится о смельчаке, который гнался за солнцем, почти догнал его, но почувствовал жажду, и, не напившись водой из двух рек, умер от жажды, не дойдя до Большого озера.
[Закрыть].
Солнце и Луна, хоть и знали, что он выполнял заветное желание людей, рассудили так: поскольку это лишь одно из множества желаний множества живущих на земле существ, правильнее будет его проигнорировать. Божества справедливы, они не потакают интересам одного какого-то племени, человек не единственный обитатель этого мира, а значит, Солнце и Луна существуют не только для рода человеческого. Солнце отдает тепло всему живому. Луна поет колыбельную каждой букашке – музыкой своего серебристого света дает натруженной Земле спокойно отдохнуть. Солнце и Луна по-прежнему озаряли светом весь мир, наблюдая за радостями и горестями людей, за тем, как красота превращается у них в уродство, а уродство они называют красотой. Человечество продвинулось вперед: люди стали разумнее других существ, но в то же время безнравственнее. Однако невозможно было заставить страдать от лютых морозов и сильной жары один лишь род людской, невозможно было Солнцу и Луне перестать светить только для людей. И тогда божества Солнца и Луны вместе с другими богами, имеющими власть над людьми, придумали иной способ. Отныне счастливому человеку казалось, что время летит слишком быстро, а для печального человека оно тянулось бесконечно долго. Поскольку люди жили, полагаясь на свои ощущения, то наказать человечество решено было именно так.
Люди верили, что эта легенда возникла в споре между Луной и дьяволом, ведь дьявол – порождение ночи; что наказание содеяно Луной, а не Солнцем. Но, сетуя, что время идет слишком быстро или слишком медленно, люди говорили Солнцу: «Куда бы от тебя спрятаться!», почему-то испытывая неприязнь к Солнцу, а не к Луне. Обитатели этих мест объясняли это тем, что в человеке доброго становилось все меньше, а злого все больше. Луна казалась людям мягкой и умиротворяющей, она дарила им мудрый спокойный свет, не пытая их жаром прямых лучей, и люди любили Луну, Солнце же ругали. Мечтающие об уединении влюбленные, ночные путники и те, кто вынужден работать по ночам, предпочитали солнечным лучам лунный свет. Отвращение к Луне испытывали лишь разбойники, а среди местных жителей таких не было, даже слова «разбойник» они не знали.
И сейчас наследник главы поселения, которому только-только исполнился двадцать один год, удовлетворенно улыбался Луне, которая светила в небе у него над головой, благодарный то ли за крепкое здоровье, то ли за обретенное счастье. И Луна улыбалась ему в ответ. Рядом с юношей что-то белело. Да это же девушка! Положив ему на колени, как на подушку, красивую голову с длинными распущенными волосами, она безмятежно спала. Личико девушки, выбеленное лунным светом, было как мрамор. Черные волосы – как тончайшие нити, спряденные пещерными ведьмами из ночной тьмы. Глаза, нос, уши, губки, дарующие счастье поцелуев, изящные ямочки на щеках, в которых, по местным преданиям, и хранятся поцелуи, – все было божественно. В ее улыбке, взгляде, движениях сквозило что-то неземное. Но и без дьявола не обошлось: чтобы истово служить богу, сначала нужно совладать с дьяволом. Иначе обидишь это небесное создание.
Девушка спокойно лежала подле юноши, белые одежды прикрывали ее стройное, гибкое, благоуханное тело. Это тело, думал юноша, создано из белого нефрита, сливочного печенья, фруктов и душистых цветов. Юноша и девушка пришли сюда еще днем. Девушка пела, купаясь в лучах солнечного света, а с заходом Солнца прилегла отдохнуть, и сейчас, с молодой Луной, вот-вот должна была проснуться.
Ясный лунный свет обливал их тела, лаская спящую девушку. Со склона горы доносилась сложная мелодия в исполнении оркестра прячущихся в траве насекомых. Молодая Луна неподвижно висела в небе.
От счастья девушка тихо вздохнула во сне.
Юноша наклонил голову и нежно поцеловал волосы цвета ночи.
Вдалеке слышались звуки камышовой дудочки и песен. Яркими пятнышками вокруг каменной стены мерцали светлячки, словно бы неся маленькие факелы и указывая путь в крепость сказочной фее.
Ною, славившийся среди местной молодежи своими песнями, опасаясь напугать девушку и светлячков, очень тихо запел:
Драконы скрываются в облаках,
Ты же скрыта в сердце моем…
Девушка повернула голову и сквозь дрему ответила:
Душа моя точно знамя,
А песня твоя – ветер ласковый.
Юноша решил, что она проснулась, некоторое время прислушивался, но она повернула лицо к лунному свету и снова заснула. Он запел еще тише:
Девушка, не открывая глаз, ответила:
Нет зимнему ветру, нет ветру морскому,
Не выдержит знамя удара волны.
Пусть ветер подует совсем по-другому,
И пусть принесет он всю нежность весны,
Ведь ласковый бриз
Лишь раскроет бутон,
Цветок он сорвать не посмеет.
Юноша понял, что его песня может успокоить душу девушки, и продолжал:
Крылатая птица поднимется в небо,
А я и без крыльев влечу в твое сердце.
Не нужно вопросов, я знаю, где рай:
Уже я в преддверии рая.
Девушка вновь запела:
Тело нужно обнимать крепкими руками,
Душу нужно обнимать нежной песней.
Ною, единственный сын главы поселения, размышлял, подбирая нужные слова, – словно торговец драгоценными камнями, занятый поисками в кармане нужного самоцвета. Карман полон ослепительных драгоценностей, но их слишком много, и он не может выбрать один-единственный камень, самый лучший. Юноша размышлял: если боги создали красоту и любовь, значит, человек должен создать язык, способный воспеть эти творения богов. Уметь описать красоту, а следом выразить любовь, подобающим образом соединив слова и не исказив при этом истинных чувств, – человеку с заурядными способностями такое не под силу. «Эта девушка заслуживает любви Лунчжу, она достойна лишь поэзии Лунчжу», – но тут юноша устыдился своих мыслей, запнулся на полуслове и не решился петь дальше.
Девушка под его песню то пробуждалась, то засыпала, словно это колыбельная, но, когда песня прервалась, она сразу проснулась.
Юноша, увидев, что возлюбленная открыла глаза, притворился спящим.
Девушка, заснув на заходе солнца и проспав все это время, полностью восстановила физические и душевные силы. Обнаружив, что юноша спит, прислонившись спиной к каменной стене, она встревожилась, что камень слишком холодный, набросила ему на плечи накидку из белой овечьей шерсти и прижалась к нему. Вспоминая алые облака на закатном небе, которые видела во сне, и глядя на молодую Луну прямо над головой, она тихонько запела. Песня была похожа на колыбельную, которую мать поет своему малышу:
Во сне укройся одеялом облаков,
При пробуждении зажги фонарь Луны.
Молодой человек невольно засмеялся.
Две пары сияющих глаз смотрели друг на друга, у каждого в уголках рта притаилась улыбка; улыбки лучше слов умели передать то, что произошло с ними в этот день. Казалось, юноша и девушка слегка смущались, вспоминая об этом. Они придвинулись ближе друг к другу, снова обменялись улыбками и, заметив, что лунный свет делает их лица безжизненно бледными, не сговариваясь, перевели взгляд на зависший в небе полукруг Луны.
Издалека доносились звуки гонгов и барабанов, это шаман проводил ритуальные жертвоприношения, чтобы отвести от земледельцев беды и воздать хвалу богам за собранный урожай. Молодые люди обернулись на эти радостные звуки и посмотрели вдаль, на равнину у подножия горы. Там виднелась река.
– Без корабля нельзя пересечь реку, как можно прожить жизнь без любви?
– В реке я не утону, я могу утонуть только в тебе, как в омуте.
Смысл этих слов отражали их улыбки. Они говорили тайными символами, но прекрасно понимали друг друга. Река вдали извивалась в лунном свете, точно лента; белые блики на воде, тонкая пелена тумана обволакивали нежностью сердца молодых людей.
Девушка сказала, что слышала во сне чью-то песню и пела сама. Она думала, что это был сон. Юноша рассказал, как было на самом деле, и они долго смеялись.
Девушка, чистая и доверчивая, как весенний ветер, ласкалась, точно котенок. Продолжительный сон не оставил и следа от усталости, в лунном свете она казалась легкой и подвижной, точно рыба в стремительных чистых потоках горной реки.
Они не могли наговориться. Они сказали друг другу все глупости, которые говорят молодые восторженные влюбленные, и в их речах смешивались сон и явь.
Юноша говорил:
– Помолчи немного, дай мне найти слова, чтобы воспеть красоту твоих бровей и волос!
– Чем тебе разговоры мешают? Талантливый человек способен льстить в любых обстоятельствах!
– Божества не говорят. Когда ты молчишь, то похожа на…
– Все же лучше быть человеком! И в твоих песнях пелось, почему лучше! Лучше жить полной человеческой жизнью, только так жизнь по-настоящему интересна!
– Когда ты молчишь, ты похожа на Хэ Сяньгу[70]70
Даосская бессмертная, входит в список восьми бессмертных даосского пантеона.
[Закрыть]. Надеюсь, ты не так умна, как две твои старшие сестры. Иначе я не смогу описать твое высокое благородство доступными мне словами.
– Но при этом ты надеешься, что твоя гончая станет сообразительнее?
– Я надеюсь, что она станет умнее и проворнее, чтобы лучше находить тебя в горах и чтобы доставлять тебе мои письма.
– Надеешься, что я поглупею?.. Это как надеяться, что антилопа поглупеет и ее сможет догнать посланная тобой гончая? Хочешь, чтобы гончая погналась за мной, а я не смогла сбежать?
– Хорошая музыка часто сложна для понимания; повтори, что ты сказала, еще разок.
– Значит, ты надеешься, что антилопы поглупеют.
– Только если антилопа поглупеет, моя гончая сможет догнать и схватить ее для тебя. Только если ты поглупеешь, я смогу найти подходящие слова, чтобы воспеть тебя!
– Умеешь ты говорить достойно. Расскажи мне о своих чувствах. И если ложь прекраснее правды, я предпочитаю услышать лживые речи!
– Ты входишь в мое сердце, точно темная ночь захватывает земное пространство.
– Когда восходит Луна, разве ночная тьма не отступает?
– Лунный свет неспособен проникнуть в человеческое сердце.
– Тогда то, что я отдаю тебе, тоже должно быть тьмой.
– Ты отдаешь мне свет, он яркий, как солнечные лучи, от которых люди щурятся. Рядом с тобой у меня мысли путаются. Когда ты рядом, я жалок.
– На самом деле, ты пропускаешь свет. Ты выбираешь лесть, это доказывает, что сердце твое сейчас прозрачно.
– В прозрачной воде рыбу не разведешь, в прозрачном сердце не сохранишь красивых фраз.
– Вода в реке льется вечно, так и слова в сердце никогда не иссякают. Но довольно говорить, губы нам даны не только для этого!
Их губы слились. Некоторое время царило молчание. Два сердца, готовые выскочить из груди, стучали в такт. Юноша и девушка, словно во сне, смотрели на длинный горный хребет, широкую реку, каменную крепость и поля, освещенные лунным светом.
Звуки тростниковой дудочки, набухнув от лунного света, стали ниже и тяжелее. На угловых башнях крепости дважды ударили в барабаны, обозначая наступление второй ночной стражи. Услышав бой барабанов, девушка очнулась. Она взяла в руки умную голову молодого человека и осыпала поцелуями его брови, нос и губы. Потом покачала головой, отвечая на его немой вопрос, и тихо вздохнула, мол, тут ничего не поделаешь. Девушка подняла руки и, встав на колени перед юношей, принялась приводить в порядок распущенные волосы. Это означало, что она хочет уйти.
Он понял и обнял девушку, не давая ей подняться на ноги.
– Светлячки еще резвятся со своими маленькими факелами. Куда ты спешишь?
– Падающая звезда знает свой путь, так и мне нужно идти.
– Драгоценность должна храниться в сокровищнице, а ты – в доме любящего тебя человека.
– У красоты нет дома. Падающие звезды, осыпающиеся лепестки, светлячки и голосистая птица Ванму[71]71
Сказочная птица с пестрым оперением. Она же мифическая богиня Сиванму, Владычица Запада, Хозяйка Запада, обладательница снадобья бессмертия. В архаических мифах была богиней страны мертвых, которая располагалась на Западе.
[Закрыть] с синей головой, красным клювом и зелеными крыльями – ни у кого из них нет дома. Кто видел человека, держащего дома феникса? Кто может заковать в кандалы лунный свет?
– Даже у льва должна быть супруга. Если ты войдешь в мой дом, боги непременно одобрят это решение!
– Часто люди не соглашаются с тем, что одобряют боги.
– Мой отец даст согласие, потому что он любит меня.
– Мой отец тоже любит меня, поэтому, если узнает, накажет по законам нашего племени. Когда меня свяжут и бросят в земное око[72]72
Солнце и Луна, согласно мифическим представлениям китайцев, это левый и правый глаза неба, соответственно глаз / око земли может ассоциироваться с ямой, могилой, небытием.
[Закрыть], то до дна, сколько ни старайся, не достанешь, даже связав сорок восемь веревок. Если я умру, то неприкаянному духу моему не найти к тебе дорогу; если выживу, то и во сне не разберу пути.
Девушка не обманывала: по обычаю ее племени женщине дозволялось выйти замуж только за второго своего мужчину. Нарушившей это правило женщине привязывали на спину небольшой каменный жернов и бросали ее в омут или в жерло вулкана. Обычай брал свое начало в глубокой древности. В давние времена здесь, как и в других племенах, девственность связывали с нечистой силой. Обязанность проводить первую ночь с девушкой возлагалась на шамана. Местный старейшина, будучи человеком просвещенным, передал право первой ночи мужчине, в которого девушка впервые влюблялась. Первый мужчина получал невинность девушки, но не мог обрести ее любовь навсегда. Для самого мужчины, который был у девушки первым, брать ее в жены тоже считалось дурной приметой, сулившей несчастье. Этот обычай, поддерживающий древние правила жизни, сохранился, хотя давно уже утратил первоначальный смысл. Жители здешних мест по натуре своей были законопослушны, поэтому полюбившие друг друга юноша и девушка не смели и мечтать о том, чтобы остаться вместе.
«Красивый цветок не может расти, не умирая, Луна не может быть всегда круглой, и звезды не могут сиять вечно», – так люди племени N пели о любви, исподволь связывая это чувство с печалью. Влюбленные часто не хотели расставаться, ибо «душистым цветам нелегко вновь раскрыться, почувствовать радость вновь нелегко». Какие-то пары тайно бежали. Другие, держась за руки, не издав ни звука, прыгали в разверстую пасть Земли, умирая в жерлах тысячелетних вулканов. Третьи рискнули вступить в брак, но, если их тайну раскрывали, жизнь женщины превращалась в ад.
Местным девушкам было не под силу изменить этот обычай. С наступлением совершеннолетия девушки семья не ограничивала ее в выборе. Если пришедшему сюда чужеземцу нравилась какая-то красавица, он мог добиться, чтобы та отдалась ему. Сообразительные девушки сами выбирали, кому отдать свою невинность, а затем уже выходили замуж за мужчину, которого любили. А рассудительные мужчины, узнав, что любимая еще девственница, побуждали ее сперва найти «первопроходца», а потом уже женились на ней.
Божества не одобряли этот дьявольский обычай. Поступки молодых юношей и девушек следовали естественной божественной воле, но обычай при этом нарушался. Девушка всегда желает целиком отдать себя мужчине, к которому ее влечет. И мужчина, влюбившись в девушку, хочет того же. Но обычай подкреплял суровый закон, и жертв было немало.
Девушка повстречала единственного сына главы поселения, когда весной на склонах гор распустились желтые цветы керрии[73]73
Кустарник, известный европейцам под названием «пасхальная роза».
[Закрыть]. Ее покорили нежные, трогающие душу звуки его песен и его сильное прекрасное тело. Их встречи продолжались до осени, а любовь была заключена в целомудренную оболочку дружбы. Они любили друг друга горячей любовью, скрытой от посторонних глаз; именно из-за этой любви они не стремились вступать в брак. Никто из них не хотел, чтобы, согласно обычаю, перед свадьбой невинность девушки была отдана кому-то на поругание.
Но пришла осень, пора созревания. С деревьев падали на землю фрукты, крестьяне закладывали в закрома рис, осенние куры несли яйца. Природа целый год старалась, чтобы украсить эту пору. Небо она разрисовала невероятными красками, горные ручьи очистила от мути, воздух наполнила теплом и сладкими ароматами. Всю землю она усыпала желтыми цветами, а между ветвями и листьями деревьев нанесла яркие краски зари. И, устроив все надлежащим образом, залилась людьми.
Осенью созревает все, и любовь молодых людей тоже созрела.
Они, как обычно, встретились в полдень у древней крепости, сложенной из иссиня-серого камня. Вдвоем нарвали полевых цветов, сложили их на большую каменную плиту и, как всегда, уселись там плечом к плечу. По всему склону росли травы, цвели цветы и порхали крохотные бабочки, тихонько нашептывая что-то каждому цветку. Со склона горы открывался невероятно прекрасный вид, полный безмятежной прелести. С горного перевала слышались песни косарей, в деревне раздавались звуки топора – кто-то на скотном дворе строил загон для молодняка; с полей доносилась шутливая перебранка людей, занятых сбором и обмолотом колосьев. По небу неспешно плыли белые облака, исчезая в голубизне за горизонтом. Выстроившись в линию, пролетела стая перелетных птиц, за ней еще одна.
Юноша и девушка утолили голод горными плодами, а жажду – водой из горного источника. Голод души они утоляли словами и улыбками: спели много песен всему живому под солнечными лучами, произнесли несметное количество слов.
Солнце клонилось к западу, и эти двое чувствовали, что им не хватает чего-то, чего они не могли выразить словами. Близились сумерки. Под горой кричал теленок. У них сладко щемило сердце.
Божий промысел не совпадает с людским. Нельзя ограничивать людей рамками древнего дьявольского обычая. Если и было в нем нечто разумное, то давно уже не осталось. Обычай изжил себя. Юноша и девушка, забыв обо всем, сбросив оковы условностей, перестали сдерживаться. По-новому они познали друг друга и полюбили друг друга с новой силой. Это было поистине слияние душ. Охваченные трепетом, обессиленные нахлынувшим счастьем, они заснули.
Юноша проснулся первым и предался радости. Но девушка – такова женская природа – помнила о наказании, которое влечет за собой нарушение обычая. Она не хотела возвращаться домой вместе с сыном главы поселения. Им бы, подобно Адаму и Еве, наслаждаться жизнью в эдемском саду – но они жили в жестоком мире, где нужно думать о завтрашнем дне.
Они были уже в том возрасте, когда приходится соблюдать обычаи своего племени. Неужели за любовь надо платить жизнью? – думал юноша, погрузившись в молчание.
Девушка, видя, что он словно окаменел, нарочито радостным голосом стала уговаривать его собраться с духом.
Люди племени N так прекрасно поют,
Разгони же своей песней облака.
Скоро настанет час, когда Луна исчезнет,
Но пока пусть светит ярко и сильно.
Действительно, Луну заслоняла тонкая пелена облаков, отчего все вокруг казалось смутным и призрачным. В сердцах влюбленных тоже поселилась тьма.
Юноша пропел:
Если со мною тебя рядом нет,
Вовсе не нужен мне солнечный свет.
Править народом моим не желаю,
Вечным рабом твоим быть я мечтаю.
Девушка ответила:
– В этом мире разрешено вступать в брак, но не дозволено любить.
– Мы найдем такой мир, в котором есть место для нас. Отправимся далеко-далеко, туда, где восходит Солнце.
– И не нужно тебе ни коров, ни лошадей, ни садов, ни полей, ни куртки на лисьем меху, ни подстилки из тигровой шкуры?
– Если есть ты, то ничего мне больше не нужно. Ты все для меня: свет, тепло, родниковая вода, фрукты, все сущее во Вселенной. С тобой я могу покинуть этот мир.
Они долго вспоминали все известные им грады и веси, но так и не нашли для себя места. На юге – большая страна ханьцев, в ней варваров убивают. Они не осмелились идти на юг. Если отправиться на запад, путь лежит через безлюдные горы, где водятся тигры и леопарды. Они не решились идти на запад. На севере обитает трехсоттысячное племя, и по дьявольским законам этого племени с беглецами можно сотворить все, что угодно. Восток – место, где восходят Солнце и Луна. Солнце милостиво ко всем – там, где оно, непременно должны быть мир и порядок.
Но в памяти молодого наследника ожило предание, как Солнце сожгло первого человека племени N, – после этого никто не осмеливается идти на восток на поиски жизни, свободной от заведенного порядка. У племени N есть древняя песня о естественном стремлении человека к жизни, однако подлинный смысл того, что именуется жизнью, обретается лишь после смерти. Победить судьбу дано только смерти, а смерть ничто не сможет одолеть. Тот мир, что в небесах и под землей, куда прекраснее земного мира, ведь люди племени N никогда не слышали, чтобы кто-то пожелал вернуться оттуда, и не слышали, чтобы кому-то не хватило там места. Идея лучшего мира прочно закрепилась в сердцах людей племени N. Но умереть поодиночке ненадежно: вдруг в лучшем мире влюбленные не найдут друг друга? А одновременно уйти из жизни вдвоем было обычным делом.
Единственный наследник своего отца, подумав о лучшем мире, радостно улыбнулся и спросил у девушки, желает ли она отправиться туда, откуда нельзя вернуться. Девушка подняла голову и взглянула на молодую Луну, вышедшую из-за облаков.
Нет преград для воды,
Нет границ для огня,
Свет Луны всемогущ,
Вездесуща любовь.
Спев это, девушка легла в объятия возлюбленного и закрыла глаза в ожидании поцелуя смерти. Юноша извлек из полой рукоятки кинжала, инкрустированной драгоценными камнями, зернышко яда размером с семя тунга[74]74
Миф. По преданию, на утуне – тунговом дереве – обитает птица феникс, обладающая способностью предчувствовать близкую кончину и вновь возрождаться из пепла к жизни. Утун – часть опоэтизированной идеальной картины природы в классической китайской литературе.
[Закрыть], положил яд себе в рот, размягчил и в поцелуе половину вложил в уста девушки. С улыбкой приняв соединившее их снадобье, они легли на устланное уже увядшими цветами каменное ложе и стали ждать, когда оно подействует.
Луна скрылась за облаками.
1933
